Текст книги "Ночные желания"
Автор книги: Николь Джордан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)
Продолжая распалять Мадлен, Рейн раздвинул ее бедра еще шире и, взяв обнаженные ягодицы в ладони, приподнял ее, усиливая свои жгучие ласки. Энергичный натиск его языка сменялся убаюкивающими поцелуями теплых влажных губ. Мадлен всхлипывала, бессильно раскинувшись под ним и подставляясь его порочному рту, что деспотически распоряжался ее телом в надежде утолить эту яростную жажду. Но напряжение страсти все нарастало, пока наконец не разрешилось взрывом, сотрясающим все ее существо и заполнившим тело лихорадочным огнем.
Оглушенная, Мадлен приходила в себя, хватая воздух ртом и ощущая в дрожащих конечностях удивительную слабость.
Ничего не говоря, Рейн натянул на нее чулки и опустил юбки, после чего вернулся на свое сиденье с невозмутимым видом, как будто не доставил ей только что невообразимое удовольствие, подобного которому ей никогда в жизни испытывать не приходилось.
Мадлен еще долго лежала, не владея ослабшим телом, раздавленная ураганом, который он в ней только что пробудил. Внимательно за ней наблюдая, граф убрал прядь волос с ее влажного виска.
– Что же вы молчите? – спросил он тоном пытливым и заботливым одновременно.
Она закрыла глаза и простонала.
– Вас что-то беспокоит, любовь моя?
О да, беспокоит. Он опять парализовал ее способность мыслить здраво.
– Вы меня беспокоите, – выдохнула она, садясь прямо.
Граф улыбнулся невероятно чувственной улыбкой.
– А вы меня. Я безумно желаю вас, Мадлен.
– Вы только желаете, чтобы все было по-вашему.
– И это тоже. Но вы невероятно меня волнуете.
Рейн взял ее руку и положил на вздыбившийся гульфик своих бриджей.
– Удивительно, я так возбуждаюсь, всего лишь целуя вас. А слыша ваши стоны удовольствия, совсем теряю голову.
Известие, что она возбуждает его так сильно, взволновало и встревожило Мадлен.
– Удивительно то, что вы совершенно меня не слушаете. Я не выйду за вас, – сказала она, отдергивая свою дрожащую руку.
– Однако вы меня так скомпрометировали, что теперь могли бы и выйти.
– Я… скомпрометировала вас? – засмеялась Мадлен. – Вы меня силой принудили, лорд Хэвиленд.
– Нет, конечно, – взяв ее за подбородок, он заглянул девушке в глаза. – Но я собираюсь назвать вас своей женой, дорогая. И вы могли бы любезно избавить меня от необходимости длительных ухаживаний.
Она вздрогнула. Рейн привык добиваться того, что хочет, а в данном случае он хочет ее. Но это вовсе не значит, что она должна пойти у него на поводу.
Он покачал головой, будто бы прочел ее мысли.
– Вы не имеете права отказываться прямо сейчас. Я выполнил свою часть нашего соглашения, поэтому, я считаю, вы должны обдумывать свое решение, по крайней мере, неделю.
Мадлен замолчала, размышляя, как же она сможет сопротивляться ему так долго. Однако, он прав, она должна честно выполнить свою часть сделки.
– Хорошо, неделя.
Но ее ответ все равно будет «нет», так поклялась она себе, впрочем, не совсем твердо. Даже если отказ заставит ее позже горько сожалеть. Мадлен слишком зависима от него эмоционально. Если они поженятся, он наверняка полностью завладеет ее сердцем, но никогда не ответит ей взаимностью.
Не глядя на графа, девушка схватила плащ, лежащий рядом, и, поскольку единственным ее спасением было находиться на расстоянии от Рейна, пересела в противоположный от него угол кареты.
– Буду благодарна, если вы останетесь на своем месте, – пробормотала она, натягивая плащ.
– Как скажете, милая, – сказал он беззаботно. – Но я доволен тем, что привел вам свой аргумент.
Да, это действительно веский аргумент, думала Мадлен в смятении. Сейчас она, все еще не отошедшая от страстного возбуждения, хотела большего.
И, невзирая на решимость держаться от него как можно дальше, она, застегнув последний крючок на плаще и собираясь вернуться к своей размеренной жизни, уже понимала, что больше никогда не будет той, что прежде.
Глава восьмая
Это попросту смешно, маман: два джентльмена стреляются из-за меня, простой, бедной девушки. В это трудно поверить.
Попытки Мадлен забыть интимное приключение в карете Рейна потерпели сокрушительное фиаско отчасти из-за того, что она не была занята в пансионе в среду утром и несколько часов провела наедине со своими беспорядочными мыслями.
Чтобы как-то отделаться от воспоминаний и израсходовать переполнявшую ее энергию, она отправилась в сад – нарезать свежих цветов для украшения Дэнверс-холла.
Девушка еще не закончила это занятие, когда ее окликнул Фредди Лансфорд, шагающий к ней по засыпанной гравием садовой дорожке.
– Доброе утро, мисс Эллис, – поприветствовал он ее весело. – Симпкин сказал, что я найду вас здесь.
Сунув ножницы в корзину с цветами, она, улыбаясь, повернулась к нему поздороваться.
– И вам доброго утра, мистер Лансфорд!
– Вот, пришел пораньше, чтобы застать вас до начала занятий.
– Мой урок сегодня ближе к полудню. У нас с ученицами запланирован совместный ленч – будем инсценировать обед в парижском отеле.
– Понятно. Ну, я, собственно, хотел только отдать вам вот это.
Принимая у него протянутую бумагу, она догадалась, что это чек. Но когда Мадлен увидела обозначенную в нем сумму, ее глаза округлились. Сто фунтов – у леди Тэлвин она получала столько за два года!
– Это обещанное вознаграждение, – пояснил Лансфорд, когда Мадлен подняла на него глаза, полные удивления.
– Но это слишком много.
– Совсем нет. Вы спасли меня от ужасной катастрофы, и я хотел бы отблагодарить вас соответственно.
– Вашей словесной благодарности вполне достаточно, – девушка попыталась вернуть ему чек, но Фредди отступил, замахав перед собой руками.
– Рейн предупреждал меня, что вы будете отказываться, – сказал он, улыбаясь. – Но он тоже считает, что вы честно заработали эти деньги. Я буду ходить за вами по пятам, пока вы не примете их, а если надо будет, призову в помощь Рейна.
Ввиду их численного превосходства она милостиво признала свое поражение.
– Ну, раз так, то спасибо, – сказала она, смеясь. – Я пошлю эти деньги брату, они ему сейчас пригодятся.
– Это ваше право, – заявил Фредди, оглядывая ее неопределенного фасона серое платье и черный жакет. – Вы могли бы купить себе пару хороших нарядов, мисс Эллис.
Мадлен вспыхнула от явного неодобрения Лансфордом ее одежды, но спорить не стала и, сунув чек в карман юбки, перевела разговор в другое русло.
– Так что, шантажу мадам Совиль положен конец?
Фредди осклабился.
– Ну, я надеюсь… По крайней мере, через пару-тройку дней все закончится. Я собираюсь написать ей о том, что не стану платить и что ей надо бы перечитать мои письма. Вдова будет сильно удивлена, обнаружив, что ее козыри исчезли волшебным образом.
– Да уж, – согласилась Мадлен, улыбнувшись.
– А сейчас позвольте откланяться, мисс Эллис. В Ривервуде меня ждет преобильный завтрак, а Рейн запретил мне есть, пока я не повидаю вас. Клянусь, я умираю от голода. За прошедшую неделю я едва был в состоянии проглотить хоть кусок… О, не будете ли вы так любезны присоединиться к нам, мисс Эллио? – прервал он свой монолог.
Мадлен поспешила отказаться, не желая сейчас предстать перед Рейном.
– Спасибо, я уже завтракала.
– Ладно, раз так… Но если я могу отплатить услугой за услугу, которую вы мне оказали, то обращайтесь, не раздумывая.
– Буду обращаться, мистер Лансфорд, – заверила она его, хотя ей было трудно представить себя нуждающейся в спасении от шантажиста.
Галантно поклонившись, Фредди приподнял свою шляпу, а затем изящно развернулся и, что-то насвистывая, скрылся из виду.
Продолжая улыбаться, Мадлен вернулась к своим садовым занятиям. Но скоро, к ее удивлению, появился Симпкин и объявил, что ее спрашивает еще один посетитель – барон Эккерби на этот раз, – и поинтересовался, соблаговолит ли она его принять?
Мадлен ощутила холод внутри при упоминании имени своего титулованного преследователя.
Прежде чем девушка успела ответить, что, конечно же, нет, она увидела рыжеволосого барона, направляющегося к ней собственной персоной. Даже издали она узнала эту высокую фигуру с осанкой повелителя. Очевидно, Эккерби был уверен, что она не изъявит желания его видеть, и решил не оставлять ей выбора, последовав за дворецким.
Симпкин нахмурился от такого грубого нарушения этикета, а Мадлен все же смогла удержаться от проявления неприязни к барону.
– Благодарю вас, Симпкин, я поговорю с его светлостью наедине.
– Как скажете, мисс Эллис.
Раздумывая о том, что могло понадобиться от нее барону, она подождала, когда дворецкий удалится, чтобы задать этот вопрос самому Эккерби.
– А, вот вы где, милочка. Представьте себе, как я был удивлен, когда узнал, что вы поселились здесь. У вас, как у кошки, девять жизней.
Девушка лукаво посмотрела на него.
– Вы приехали сюда из Челмсфорда обсуждать кошек, милорд?
– Нет, я приехал из Лондона, где пребывал последние несколько дней.
Эккерби окинул взглядом роскошный террасный сад.
– Хэвиленд неплохо вас устроил, как я погляжу.
Услышав оскорбительный намек на ее любовную связь с Рейном, Мадлен приняла надменный вид.
– Вы ошибаетесь, сэр. И клевещете на графа Хэвиленда, приписывая ему собственные распутные намерения. Он всего лишь друг моего покойного отца и оказывает мне услугу, помогая трудоустроиться здесь, в Чизвике, в пансионе, принадлежащем леди Дэнверс.
Эккерби недоверчиво поднял бровь.
– Правда? Вы меня успокоили.
Ей была отвратительна эта ухмылка на его блудливом лице.
– Меньше всего меня интересует ваше спокойствие, лорд Эккерби.
Он поднял руку, будто бы предотвращая ее следующую колкость.
– Я не хочу с вами ссориться, сударыня.
– А чего же вы хотите? – спросила Мадлен, стараясь держать себя в руках.
– Только лишь возмещения убытков.
– Возмещения убытков? – ее изумлению не было предела. – В каком смысле?
– Ваш брат, Мадлен, мерзавец и вор. Он выкрал у меня фамильную драгоценность, и я хочу немедленно получить ее назад.
– Прошу прощения? – сказала она, уставившись на него.
Джерард, конечно, иногда бывает шалопаем, подшучивая над друзьями и недругами, но он не способен на преступление. И уж тем более невероятно, чтобы он украл дорогую вещь у своего соседа.
Мадлен искала на лице барона признаки того, что все это шутка, но тот был совершенно серьезен.
– Я хочу, чтобы вы объяснили причины столь абсурдного обвинения, – наконец произнесла она.
– Ничего абсурдного в моих словах нет. Ваш брат покинул город на прошлой неделе незадолго до вашего отъезда. Я обнаружил пропажу ожерелья де Вассэ на следующий день после того, как встретил вас в гостинице почтовой станции.
Мадлен слышала про бесценное колье с бриллиантами и рубинами, которое раньше принадлежало виконту и виконтессе де Вассэ, родителям невесты Джерарда.
– А почему вы уверены, что это сделал Джерард?
– Один из его подельников раскололся, – ответил Эккерби. – Заметив отсутствие драгоценности, я допросил всех своих слуг. Горничная, под угрозой наказания, созналась, что ваш братец соблазнил ее и, получив таким образом доступ в мой дом, взломал сейф и похитил ожерелье.
– Я не верю вам, – заявила она категорично.
Джерард был без памяти влюблен в Линет и не стал бы развлекаться с горничными.
– Придется поверить. Где мне найти вашего брата?
Мадлен решила не открывать барону правды. То, что Джерард и его возлюбленная бежали в Шотландию, пока было тайной, и она не собиралась ее выдавать.
– Я не знаю, где он сейчас.
В общем, девушка не лгала. После возвращения из Шотландии Джерард и Линет планировали остановиться в доме ее кузена, в графстве Кент и написать родителям девушки письмо, поставив их перед свершившимся фактом своей женитьбы. Но Мадлен не знала наверняка, прибыли туда молодожены или еще нет. Хотя, даже владей она такой информацией, ни за что не выдала ее барону.
– Тогда найдите его, – сказал Эккерби сухо, пытаясь по ее лицу определить, правду она говорит или нет. – Эллису будет «уже, если мне придется самому его разыскивать.
И после паузы прибавил:
– Если он вернет украденное незамедлительно, я буду к нему снисходителен: он отправится в тюрьму, а не на виселицу.
Мадлен охватило волнение. Что, если барон прав, и брат действительно обокрал его и скрылся, чтобы избежать возмездия? Это украшение стоит целого состояния, но Джерарду оно могло понадобиться по другой причине: драгоценность была украдена у виконта и виконтессы, когда те бежали из Франции, спасаясь от гильотины.
Она вздрогнула. Такое донкихотство вполне в духе ее брата. Не исключено, что ему показалось справедливым выкрасть ожерелье и вернуть его первоначальным владельцам.
Однако, решив оставаться на стороне брата, девушка изобразила презрительный взгляд и сказала насмешливо:
– У вас нет веских доказательств его вины, милорд. Только показания горничной, которые, как вы сами отметили, получены под давлением.
– У меня будут все необходимые доказательства, когда я найду ожерелье у вашего братца. Обещаю вам, я достану его из-под земли и он будет повешен как преступник.
Волнение сменилось страхом, когда Мадлен представила, что Джерарда могут лишить жизни. Если ожерелье у него, то он должен его вернуть, независимо от того, насколько благородными были побуждения им завладеть. Это значит, что ей нужно найти брата раньше, чем это сделает барон, и убедить в ошибочности его действий.
Мадлен поморщилась, понимая, что нет смысла дальше считать обвинения Эккерби клеветой. Он, возможно, и низкий тип, но вряд ли проехал бы столько миль, чтобы делать голословные заявления. Твердая убежденность, звучащая в его словах, также заставляла Мадлен поверить ему.
Пока девушка обдумывала, что ответить барону, в выражении его лица промелькнуло коварство.
– Держу пари, вы не хотите, чтобы ваши новые друзья, – он махнул рукой в сторону дома, – узнали, что ваш братец – обычный вор. Это плохо скажется на вашей репутации и, скорее всего, будет стоить вам преподавательской карьеры.
– И вы им расскажете? – спросила она настороженно.
– Это зависит…
– От чего?
– От вашего самоотречения. Готовы ли вы пожертвовать собой для спасения брата?
– Вы говорите загадками, лорд Эккерби, – ответила Мадлен.
– Тогда скажу проще. Я готов закрыть глаза на преступление вашего брата в обмен на… определенные уступки с вашей стороны.
Она точно знала, какие уступки он имел в виду. Мадлен поняла, чего ради он явился в Дэнверс-холл. Он все еще надеется уложить ее в постель! И сейчас, имея в руках такие козыри, он рассчитывает наконец добиться своего.
Мадлен стиснула зубы. Теперь она догадывается, что чувствовал Фредди, когда его шантажировала бессовестная вдова. Эккерби прекрасно знал, что она не допустит казни Джерарда. Но она также не собиралась и сдаваться.
– Я вам уже говорила, что никогда не стану вашей любовницей.
– Даже ради спасения брата?
– У вас ведь нет уверенности, что он виновен!
– Он виновен, и в конце концов я это докажу. А пока вы ведь не хотите, чтобы новый работодатель узнал о злодеяниях вашего брата?
– Ну, идите же, рассказывайте, – девушка решила блефовать.
Эккерби сжал губы: ему явно не нравился такой оборот событий. По мере того как его лицо темнело от злости, Мадлен напала сомневаться в правильности своего поведения. Даже если Джерард совершенно не виновен, барон может скомпрометировать ее, обвинив брата публично. Она не хотела потерять новое место из-за скандала, который бросил бы тень и на нее.
Девушке также не улыбалось, чтобы Рейн узнал о проступке ее брата. Граф может понять и даже оправдать человека, стащившего булку хлеба, чтобы не умереть с голоду, но он никогда не одобрит кражу наследственной драгоценности.
В любом случае, она должна воспрепятствовать тому, чтобы барон прямо сейчас отправился к ее новому начальству. Мадлен тем временем попытается выяснить, при частей ли Джерард к этому преступлению. Если да, то ей придется вправить мозги своему непутевому братцу, прежде чем того арестуют, обнаружив у него чужую собственность.
– Нет необходимости делиться своими подозрениями с кем бы то ни было здесь, в Чизвике, милорд, – сказала она как можно более примирительно. – Если вы ошиблись насчет Джерарда, то, ложно обвинив его, навредите собственной репутации. Если же ожерелье и вправду у него, то, обещаю вам, я смогу убедить брата вернуть его вам.
– Боюсь, этого будет недостаточно.
По глазам Эккерби было видно, что ему доставляет удовольствие играть с ней в кошки-мышки.
– Возможно, нам удастся договориться, сударыня.
– Каким образом? – спросила она осторожно.
– Меня устроит поцелуй.
Гнев и возмущение захлестнули Мадлен. Он опять пользуется ее беспомощным положением, как в тот момент, когда, не выждав и месяца после смерти ее хозяйки, бессовестно склонял девушку стать его любовницей.
Она взглянула на его губы, и ее передернуло от мысли о поцелуе похотливого барона. Когда он шагнул в ее сторону, Мадлен решила, что, если потребуется, будет защищаться садовыми ножницами, которые держала в руке.
Однако положение ее было незавидным, и это осознавали они оба.
– Правильно ли я вас поняла, – сказала она, стараясь скрыть свое отвращение, – если я позволю вам поцеловать себя, вы дадите мне достаточно времени, чтобы поговорить с Джерардом и убедить его вернуть вам ожерелье, при условии, что оно у него? А вы, между тем, никого не посвятите в дело о пропаже драгоценности?
– Да, это будет нашей маленькой тайной. Что ж, заключаем сделку?
Она стояла, не решаясь сказать «да», несмотря на всю свою безмерную любовь к Джерарду, и мысленно произносила проклятия. Она, конечно, спасет своего бестолкового брата, но когда найдет его, то придушит за то, что он поставил ее в это безвыходное положение.
Пока она пребывала в нерешительности, барон шагнул к ней навстречу и ухватил за плечи, принимая, очевидно, ее молчание за согласие. Мадлен едва успела выставить перед собой руки, как он уже склонился над ней, намереваясь поцеловать.
Как она и ожидала, все ее существо воспротивилось этому омерзительному действу. Когда Эккерби силой просунул свой язык ей в рот, Мадлен чуть не стошнило. Она уперлась ладонями ему в грудь, стараясь оттолкнуть от себя, но он обхватил ее талию рукой, прижимая к себе еще крепче.
Затем он попытался схватить ее за грудь, и это было уже слишком. Возмущенная до предела, она приглушенно закричала, делая отчаянную попытку освободиться из его объятий.
А в следующее мгновение Мадлен услышала знакомый мужской голос, свирепо рычавший проклятия. Барон тут же отпустил ее, отчего девушка качнулась назад, едва удержавшись на ногах. Восстановив равновесие, она увидела, что Рейн, схватив Эккерби за ворот пальто, силой оттащил его от Мадлен.
Прежде чем она смогла произнести хоть слово, Рейн развернул противника к себе и могучим ударом кулака в челюсть отправил его в нокдаун.
Мадлен увидела страшную гримасу на лице Рейна, когда он, вцепившись в поверженного соперника, стал поднимать того на ноги, чтобы продолжить избивать.
Вскрикнув, она ухватила Рейна за руку, изо всех сил стараясь ее удержать.
– Прекратите, прошу вас. Не бейте его, – взмолилась она, делая попытку встать между ними.
– Почему нет?
– Вы его убьете.
– Именно это я и намерен осуществить.
Разъяренный вид его свидетельствовал о том, что он не шутит.
– Рейн, пожалуйста! – повторила она более настойчиво.
Мадлен была очень благодарна графу за то, что он прервал этот отвратительный поцелуй. Но, получив себе в помощь его сокрушительную ярость, придется объяснить ситуацию, а ей очень не хотелось бы рассказывать Рейну о преступных проделках своего брата. К тому же он рассвирепеет еще больше, если узнает о стремлении Эккерби шантажом склонить ее к любовной связи. Ей, конечно, было приятно видеть, что на барона обрушилось возмездие за его оскорбительные предложения, но все же смерти он не заслужил.
Эккерби, однако, был явно взбешен от подобного унижения. Поваленный между кустов роз, он держался за свою разбитую челюсть и смотрел на Рейна глазами, полными гнева.
– Как вы посмели ударить меня, вы… вы… кретин! Немедленно извинитесь!
– Об этом можете только мечтать, – зло бросил граф. – Извиняться должны вы перед мисс Эллис за свое хамское поведение.
– Еще чего, – начал Эккерби, но Рейн его оборвал:
– Или вы просите у нее прощения, или объявляйте своих секундантов.
– Выбираю второе, – выпалил барон.
– Пистолеты, шпаги?
– Пистолеты. С удовольствием всажу в вас пулю.
– Это я вам с удовольствием преподам урок правильного обращения с женщинами.
Мадлен созерцала происходящее, потеряв от потрясения дар речи. Рейн только что вызвал на дуэль барона, и тот принял вызов!
– Нет! – крикнула она высоким слабым голосом, но ее уже никто не слушал.
– Завтра на рассвете? – вопрос прозвучал скорее утвердительно.
– Идет, – рявкнул Эккерби.
– Здесь или в Лондоне?
– Лондон. Мне так удобнее. Встретимся в обычном месте.
Рейн резко кивнул.
– Мой секундант свяжется с вашим для уточнения подробностей.
На лице барона отразилась нерешительность, как будто он только сейчас осознал, во что впутался.
Мадлен взглянула на Хэвиленда, испепеляющего взглядом своего недруга. Вид его был ужасен. Барон, видимо, подумал то же самое, но он не мог отступить, не потеряв при этом лица.
– Хорошо, – проворчал Эккерби, с трудом поднимаясь на ноги. – Мой лондонский дом находится по адресу: площадь Портмэн, 7.
Он явно растерял свою решительность, но высокомерие или обида не позволяли ему пойти на попятный.
Но Мадлен могла наступить гордости на горло, чтобы просить его пересмотреть свое решение. Она должна успокоить его ярость, чтобы он не предпринял ничего против ее брата до тех пор, пока она сама не встретится с ним и все не выяснит.
– Лорд Эккерби, – начала она молящим тоном. – Я сожалею об этом недоразумении, но вы ведь не хотите стреляться?
Барон злобно взглянул на нее, отряхивая пятерней свое пальто.
– Всего доброго, мисс Эллис. Когда все закончится, мы еще встретимся, обещаю вам.
Не проронив более ни слова, он схватил свою шляпу, закатившуюся в цветочную клумбу, и горделиво зашагал прочь.
Совершенно растерянная, Мадлен смотрела ему вслед, пока он не исчез из виду, а потом повернулась к Рейну.
– Вы с ума сошли, зачем вы вызвали его на дуэль? – воскликнула она страдальчески.
– Совсем нет. Просто пора научить мерзавца хорошим манерам.
На его лице играли желваки.
– Я сразу заподозрил худшее, когда Фредди сказал мне, что видел, как Эккерби прибыл в Дэнверс-холл. Я немедленно поспешил сюда. И, к счастью, успел.
Краем сознания Мадлен отметила, что Рейн явился не со стороны дома, а от бокового входа, ведущего из Ривервуда. Его быстрое появление объясняется тем, что он шел сюда напрямик, а не вокруг, обходя парк.
– Нет никакого счастья в том, – воскликнула Мадлен, – что в результате этой ссоры один из вас может умереть.
Она глубоко вздохнула, овладевая собой.
– Мне не нужно, чтобы вы разыгрывали из себя Дон Кихота. Я справилась бы с Эккерби самостоятельно.
– Да, у вас это неплохо получилось, – заметил он язвительно.
Мадлен ничего не ответила. Это ужасно, если он видел, как барон касался ее, но еще страшнее последствия, к которым приводят дуэли. Рейн может быть ранен или даже убит, но и в случае его успеха, поединок, наверное, повлечет за собой огромные неприятности.
– Вы не думаете о том, что можете проиграть поединок?
– Нет, – ответил он безапелляционно. – Я не проиграю.
– А если выиграете? Вы как будто не знаете, что дуэли запрещены. Если вы убьете барона, вам придется бежать из страны, чтобы не быть арестованным.
Его губы растянула улыбка.
– Возможно, я его не убью, а только проделаю в нем приличную дыру.
В отчаянии она опять повисла на руке Рейна.
– Я не допущу кровопролития из-за меня!
– Это не вам решать, милая, – сказал он, неспешно разжимая ее пальцы. – Прошу прощения, что опять побеспокоил ваше чувство независимости, но этот ублюдок больше никогда до вас не дотронется.
После этих слов он развернулся и быстро пошел по направлению к дому, не дав ей времени что-либо ответить.
Мадлен смотрела на него, обуреваемая желанием молиться и браниться одновременно. Как же получилось, что все так стремительно пошло кувырком?
Она поднесла руку к виску от внезапно возникшей боли. Первым делом она должна любой ценой воспрепятствовать поединку, а потом найти своего безответственного брата и убедить вернуть имущество барона, прежде чем его схватят и приговорят к повешению.
Приняв решение, Мадлен, подгоняемая осознанием срочности дела, поспешила к дому, бросив корзину с цветами в саду.
* * *
По ее мнению, уговорить Эккерби отказаться от поединка было задачей не такой безнадежной, как склонить к тому же Рейна. Граф слишком упрям и бескомпромиссно настроен защищать ее во имя покойного отца. Он явно живет какими-то старинными понятиями о рыцарстве, заставляющими его покровительствовать слабым и беззащитным. И хотя какая-то ее часть радовалась этому, она все же вовсе не слабая. И совсем невыносима мысль, что он может из-за нее пострадать.
Правда, Мадлен не могла просто поехать к барону в Лондон, так как у нее в одиннадцать урок и она должна еще подготовиться.
Поэтому девушка принялась писать на его лондонский адрес, клянясь, что позаботится о том, чтобы драгоценность была ему возвращена, если он согласится воздержаться от поединка.
При этом она пообещала, что поговорит с Хэвилендом и убедит последнего в ошибочности поспешного вызова.
И она собиралась сдержать свое слово. Мадлен отправится к Рейну в Ривервуд сразу же по окончании занятий, надеясь, что, немного успокоившись, он будет более сговорчив. Она скажет ему, что сама разрешила Эккерби поцеловать себя, не раскрывая настоящей причины. Если он узнает о возмутительном предложении барона, то только еще больше рассвирепеет.
Мадлен передернуло от мысли, что ей придется соврать ему, будто бы она добровольно целовала развратника, от которого ее тошнит. Но Рейн вряд ли отменит свой вызов, если только она не убедит его в том, что он неправильно истолковал объятия барона.
Второе письмо она написала брату, требуя от него ответа, правда ли, что он похитил драгоценную вещь, и если да, то призывала одуматься и вернуть ожерелье хозяину. Мадлен прибавила, что в противном случае барон Эккерби намерен обойтись с ним со всей строгостью.
В конверт с письмом она вложила чек, полученный ею от Фреда Лансфорда. Сто фунтов будут хорошим подспорьем Джерарду и Линет в их начинающейся семейной жизни, а, может, и позволят Джерарду купить своей невесте драгоценность, не запятнанную преступлением.
Мадлен написала на конверте адрес кузена Линет в Мэйдстоуне, в графстве Кент. Если она не получит ответа на свое послание, то поедет туда сама и лично предстанет перед братом. Но ей не хотелось бы сейчас покидать Чизвик без крайней необходимости, ведь это могло уничтожить ее едва начавшуюся преподавательскую карьеру.
Ее опасения за Джерарда несколько смягчала возможность в крайнем случае обратиться к Рейну. Но тогда придется рассказать ему всю правду о воровстве брата, что бросит тень на нее саму.
Мадлен поджала губы, осознавая эгоистичность причин, которые заставляли ее держать эту неприглядную историю втайне от графа. Если сейчас Рейн считает ее достойной стать его женой, то вряд ли он захочет жениться на сестре вора, которому грозит тюремное заключение или смертная казнь. И он, скорее всего, никогда ее не полюбит, если ее скандальная репутация будет угрожать честному имени его многочисленного семейства.
«Маман, я, наверное, не должна надеяться однажды завоевать его сердце?» – подумала Мадлен с тоской, запечатывая оба письма.
Выгоняя из головы эти глупые мечты, она убрала письменные принадлежности и отправилась на поиски Симпкина.
Пожилого дворецкого девушка обнаружила в танцевальной зале руководящим чисткой канделябров и заменой выгоревших свечей на новые.
Когда она попросила его отправить письма как можно быстрее, тот охотно согласился.
– Однако, мисс Эллис, – предложил Симпкин, – лорд Хэвиленд наверняка отправил бы их сам.
Она покачала головой, слегка улыбнувшись. Она бы не хотела, чтобы Рейн знал об этих письмах.
– Возможно, но я не желаю пользоваться добротой его светлости, он и так уже слишком много сделал для меня, – возразила она. – И очень желательно, чтобы эти послания были отправлены как можно скорее.
Симпкин достал из кармана пиджака часы и, взглянув на них, сказал:
– Я сам этим займусь. Если выйти прямо сейчас, то я успею на почтовую станцию как раз к прибытию почтового дилижанса.
– Спасибо, Симпкин. Я высоко ценю вашу доброту, – сердечно поблагодарила Мадлен, после чего направилась наверх, чтобы сменить наряд для предстоящего урока.
Правда, она понимала, что не сможет как следует сосредоточиться на преподавании из-за угрозы дуэли, нависшей над ней дамокловым мечом.
Подходя к своей спальне, она опять покачала головой, на этот раз потрясенная невероятностью происходящего. Ей все еще было крайне трудно осознать, что два аристократа собираются из-за нее стреляться, и это после стольких лет, когда мужчины не обращали на нее никакого внимания. Это поистине было бы смешно, если бы не таило в себе такую опасность.
Мадлен придется бороться с гложущим ее страхом те бесконечно долгие часы, которые предстояло пережить, прежде чем она попадет к Хэвиленду и сможет уговорить его отменить дуэль.
* * *
Рейн сам удивлялся своей импульсивности, вызвав барона стреляться завтра на рассвете. Обычно он отличался не только уравновешенностью, но и особым хладнокровием во всем, что касалось женщин. Он никогда не позволял чувствам руководить собой в отношениях с дамами после того, как предательство Камиль нанесло ему глубокую сердечную рану.
Вызов на дуэль – явно неразумный поступок, Рейн это признавал. И ему было трудно себе объяснить, почему его охватила такая ярость при виде того, как барон обнимал Мадлен Эллис. Любой другой списал бы такую реакцию на счет обычной мужской ревности.
Но откуда взяться ревности в его случае? Для этого в отношения должны быть примешаны чувства иные, чем те, что вытекали из его дружбы и уважения к ее покойному отцу. Но он не испытывает к ней любовной привязанности.
Нет, вероятно, его бурная реакция объясняется просто стремлением защищать слабый пол, а также инстинктом собственника, ведь она, возможно, станет его женой. Это и осознание того, что он несет моральную ответственность за ее благополучие, заставило графа защищать Мадлен от приставаний распутного барона.
Но, к изумлению Рейна, девушка ни в малейшей степени не оценила его вмешательства. Даже более того – накинулась на него за то, что он вступился за нее.
Однако, не сожалея о случившемся, он решительно приступил к необходимым для организации дуэли действиям. Начал с того, что написал человеку, которого просил быть его секундантом, и отправил лакея в Лондон доставить записку. Эккерби необходимо понять, что у Мадлен теперь есть защитник, и если он не принесет извинений, то будет проучен пистолетным выстрелом.
