Текст книги "Ночные желания"
Автор книги: Николь Джордан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)
* * *
Наблюдать за Мадлен в этот день было само по себе наслаждением. Сперва он повез ее в магазин Хэтчарда, где девушка нашла множество интересующей ее литературы. Особую радость вызвал в ней великолепный учебник французской грамматики, который оказался в продаже, и хозяин изъявил готовность связаться с издателем и заказать три десятка этих книжек для пансиона Фримантл.
Выходя из магазина, Мадлен глубоко вздохнула.
– Как чудесно иметь в своем распоряжении столько книг. Можно каждый день читать что-то новое, год за годом.
– У меня прекрасная библиотека. Она вся к вашим услугам.
Мадлен понимающе взглянула на него.
– Этой приманкой вы продолжаете завлекать меня выйти за вас?
– Отчасти, – улыбнулся Рейн.
– Ваше предложение заманчиво, конечно, но с моим новым жалованьем я смогу записаться в библиотеку.
– Тогда посмотрим, в силах ли я еще чем-нибудь заинтересовать вас…
Продолжая ухаживания, Рейн повез Мадлен в близлежащую кондитерскую, где, невзирая на протесты, заказал для нее три различных сорта мороженого.
– Это настоящий гедонизм, – пробормотала девушка, когда они усаживались за столик возле окна с видом на оживленную улицу. – Я много лет не ела мороженого, а теперь сразу такое изобилие!
Рейн отметил, что разглядывать прохожих за окном ей доставляет не меньше удовольствия, чем есть сладкое. Под внешностью старой девы в Мадлен скрывалось изрядное жизнелюбие.
Он дождался, когда она доест последнюю ложечку лакомства, и подал ей руку.
– Теперь нужно идти, мы не можем опаздывать на суаре.
Мадлен, вставая, озадаченно на него взглянула.
– Я думала, у нас еще больше часа в запасе.
– Прямо сейчас мы туда не отправимся. Сперва нужно заехать в мой лондонский дом, взять кое-какие мелочи.
– Что за мелочи?
– Мы заменим ваш плащ на кое-что другое и немного приукрасим это платье.
– А что не так с моим платьем? – спросила Мадлен, горделиво поднимая подбородок.
Он мельком глянул на ее лиловое креповое одеяние под темно-коричневым плащом.
– С ним все так, – ответил он мягко. – Но чтобы гости мадам Совиль приняли вас за равную, вам нужно выглядеть соответствующе. Аристократы, которые там собираются, придают большую важность изысканности нарядов, из-за того, думаю, что отчаянно цепляются за тот роскошный образ жизни, который вели на родине, прежде чем Революция лишила их состояний и выгнала на чужбину. Кроме того, мне самому нужно сменить этот костюм на специальный, под которым можно будет спрятать пакет с письмами.
Казалось, это объяснение ее удовлетворило. Они отправились в особняк Рейна на Бедфорд-авеню, и по пути Мадлен снова завела разговор о выбранной им профессии.
– Все-таки довольно странно, что отпрыск графского рода стал агентом британской разведки. Как произошло, что вы приобщились к шпионажу?
Рейн улыбнулся воспоминаниям.
– Поверите ли, что моя карьера началась с украденной булки хлеба?
– Неужели? Очень хочу услышать эту историю.
Не находя причин делать из этого тайну, Рейн правдиво поведал ей, как началась его шпионская карьера.
– В детстве, которое я провел в нашем загородном родовом поместье Хэвиленд-парк, мне не к чему было приложить свою кипучую энергию. Но на все лето взрослые уезжали в Лондон, где в это время собирался весь высший свет, а я часто сбегал от своих гувернеров и часами шатался по районам, значительно менее фешенебельным, чем Мейфэр. Однажды, мне тогда было одиннадцать, я встретил оборванца примерно моих лет, которого булочник поймал с поличным на воровстве хлеба. Его бы повесили или отправили на каторгу за такой, как я считал, незначительный проступок, и я отвлек внимание булочника, чтобы парень мог сбежать. Мы с ним быстро сдружились.
Глаза Мадлен светились интересом.
– Полагаю, в вашей семье были не в восторге от такого знакомства.
Рейн кивнул, ухмыльнувшись.
– Мои родственники мало интересовались, как я провожу свой досуг. Но когда они узнали, с какими подонками я якшаюсь, они пришли в ужас. Мой новый дружок обитал в самых неблагополучных трущобах Лондона. Не имея ни дома, ни семьи, он бродяжничал и подворовывал для пропитания. Я был потрясен, узнав, что люди могут жить в таких условиях, и дал ему денег на пищу и более или менее приличное жилье. Он был благодарен за возможность нормально поесть, но оседлая жизнь его совершенно не привлекала. После стольких лет, проведенных на улице, парень сторонился людей как дикий зверек.
– И как же это-привело вас к шпионской деятельности?
– Чтобы удовлетворить мое любопытство и жажду приключений, новый приятель ввел меня в общество опустившихся на самое дно, по своему интересных людей, и научил необходимым при его образе жизни умениям – воровать по мелочам, незаметно проникать в помещения, уходить от преследования – все это для меня было необычно и увлекательно. А я, в свою очередь, обучил его некоторым обязательным в приличном обществе вещам: правильной речи, чтению, стрельбе и фехтованию, верховой езде. В то время это было просто забавой, но позже, через годы, эти умения нам очень пригодились. Потом мы вместе работали в Министерстве иностранных дел и дослужились до высоких чинов.
– Получается, вы спасли незнакомцу жизнь, а он за это изменил вашу собственную, – восхищенно произнесла Мадлен.
– Да, и я благодарен судьбе, – признал Рейн. – Иначе стал бы я никчемным денди, не знающим, на что потратить свободное время, и постоянно попадал бы в неприятные ситуации, как Фредди. Если не хуже.
– Это вряд ли, – прошептала Мадлен. – Вам суждено было другое. Вы – рыцарь без страха и упрека.
Может, оно и так. Благодаря встрече с Уиллом Стоксом Хэвиленд впервые столкнулся с чудовищной нищетой, в которой прозябала большая часть жителей Лондона. Такой несправедливой долей они были обязаны лишь своему недостаточно благородному происхождению. Только тогда Рейн осознал, как ему повезло принадлежать к привилегированному классу. Но уже в одиннадцатилетнем возрасте ему стало ясно, что помощь нуждающимся – его долг.
Вслух граф ничего не ответил, лишь слегка пожал плечами.
– Что стало с вашим другом? – спросила Мадлен и добавила, увидев теплую улыбку на его лице: – Что смешного?
– Ирония судьбы: он теперь работает на Боу-стрит, ловит воров.
– Ищейка с Боу-стрит?
– Да, и очень хороший специалист, так как не понаслышке знает воровское ремесло. Но что еще более забавно – он женился на дочери того булочника и у них двое сыновей возраста моих младших племянников.
Весь остаток пути Мадлен не проронила ни слова, раздумывая над услышанным. Она оставалась молчаливой и когда они прибыли в дом графа на Бедфорд-авеню и были встречены в прихожей помощником Рейна Уолтерсом, который выполнял обязанности дворецкого, секретаря, камердинера и вообще был его правой рукой.
Мадлен с большим любопытством рассматривала все, что попадалось ей на глаза, пока они шли сквозь большой дом Хэвиленда. Комнаты были обставлены мебелью, сделанной основательно и просто, скорее, для удобства, а не демонстрации достатка.
Но брови девушки поднялись от удивления, когда они спустились по лестнице для прислуги в задней части дома. За кухнями находилась дверь в винный погреб, а за ним – большое помещение, представляющее собой нечто среднее между гардеробной и костюмерной в театре.
– Никогда не задумывалась об этом раньше, – задумчиво сказала Мадлен. – А ведь шпионам нужны костюмы для различных ролей.
– Да, иногда нужны. Но теперь комната не используется по назначению. Просто склад полезных в прошлом вещей.
Уолтерс, как того и следовало ожидать, скрупулезно выполнил распоряжения графа.
– Все необходимое для вашей сегодняшней роли лежит на столе, – сказал Рейн.
Он наблюдал, как девушка восхищенно рассматривала приготовленные вещи: кружевную серебристую шаль, обруч с белыми страусиными перьями и пару серебряных гребней для волос.
Рейн помог ей снять плащ и накинуть шаль, затем усадил за туалетный столик и принялся преображать прическу Мадлен по своему усмотрению.
– Как вы овладели искусством перевоплощения? – спросила она, глядя на себя в небольшое овальное зеркальце.
– Учился понемногу у разных актеров.
Он не стал уточнять, что одна из них была его любовницей.
Возвращая внимание Мадлен к предстоящему делу, Рейн посвятил ее в некоторые нюансы биографии вдовы, чтобы она лучше поняла, с кем будет иметь дело.
– Мадам Совиль не является куртизанкой в привычном смысле слова, так как не предлагает услуги открыто. Но она была любовницей некоторых высокопоставленных лиц в правительстве. Я весьма удивился, когда узнал, что она опустилась до шантажа Фредди, а у него не хватило мозгов понять ее мотивы. Видимо, она в плачевном финансовом положении и хватается за любую возможность, чтобы поддерживать привычный расточительный образ жизни.
– Что будете делать, если вас застанут за обыском ее личных апартаментов?
– Меня не застанут.
Она не стала оспаривать его уверенность.
– Вы начнете поиски в спальне?
– Да. Есть, конечно, вероятность, что вдова наврала Фредди, но я все же склоняюсь к мысли, что она действительно держит их там. Таким образом мадам подчеркивает скандальность его грешка, заставляя трепетать перед яростью отца, в которую тот придет, если все узнает.
– Она сказала Фредди, что письма находятся у нее в шкатулке с драгоценностями?
Рейн улыбнулся, оценив внимательность Мадлен к деталям.
– Да, и очень похоже на правду, что шкатулка хранится в ее спальне.
– А если шкатулка будет заперта, что вы тогда предпримете?
– Взломаю замок.
Рейн обратил ее внимание на небольшой кожаный мешочек, лежащий на столе.
– Здесь набор специальных отмычек. Можете посмотреть.
– И что будет дальше, после того, как вы найдете письма? – спросила Мадлен, с интересом изучая содержимое мешочка.
– Заберу, а вместо них положу фальшивки.
– Фальшивки? Зачем?
– Возможно, в спальне не все письма и придется вернуться за остальными. Поэтому я не хочу, чтобы мадам Совиль сразу обнаружила пропажу.
– Насколько это вероятно?
– Вероятность невелика. Но мы узнаем это только тогда, когда Фредди их все просмотрит.
Он указал ей на лежащую тут же, на столе, атласную сумочку с фальшивыми письмами.
– На этот раз Фредди написал вполне невинные послания, без намеков на его страстную любовь к хорошенькой вдове. И если она решит предъявить их его отцу, то выставит себя на посмешище.
Мадлен взвесила кипу писем на руке.
– Надо же, каким плодовитым оказался Фредди, – сказала она весело.
– Да, но он и вправду верил, что влюблен.
В его ответе явно сквозила насмешка.
– Вы полагаете, он не способен полюбить?
– Нет, он способен. Но было глупостью позволить вдове себя одурманить.
Мадлен внимательно посмотрела на него. Затем спросила:
– И как вы собираетесь занести и вынести столько писем, не привлекая внимания?
– Для таких случаев у меня есть особый пиджак с потайными карманами в подкладке.
– Интересно, – она задумчиво поджала губы, – а куда бы я прятала письма, если бы мне пришлось проникнуть в спальню вдовы?
– Вы могли бы положить их в свою сумочку или спрятать под юбками, – ответил Рейн, не в силах оторвать взгляд от ее пухлого рта.
Она посмотрела ему в глаза.
– Да, и как же?
– Ту сумку, что вы держите, можно закрепить на бедре, пристегнув специальным зажимом к подвязке чулка.
Мадлен выразительно взглянула на него, чуть склонив голову.
– Вот видите, мне было бы удобнее выкрасть письма. Вам будет нелегко разместить такое количество бумаг в пиджаке, не вызвав ни у кого подозрений.
Рейн осклабился.
– Я все же попытаю счастья, любовь моя. Впрочем, если хотите, можете надеть эту сумку. Не исключено, что мне придется передать письма вам, чтобы избежать подозрений.
– Да, пожалуй, надену.
Ее лучистые глаза светились радостью, когда он закончил украшение ее прически. Оглядывая результат его трудов в зеркало, она с удивлением прошептала:
– А я выгляжу прямо как завсегдатай литературных салонов.
Мадлен перевела восхищенный взгляд на Рейна.
– Вы действительно мастер в вопросах перевоплощения.
– Это было моей профессией долгие годы.
Он прохладно отреагировал на ее комплимент, потому что шпионская стезя научила его не вмешивать эмоции в работу.
С твердым намерением и впредь не отходить от этого правила, он взял у Мадлен письма и отошел в сторону, чтобы надеть специальный пиджак, пока его опять не одолело желание целовать эти пленительные губы.
Глава седьмая
Как трудно сопротивляться силе природы, маман. Все мои чувства наэлектризованы желанием отдаться ему.
Этот чудесный день, проведенный вместе с Хэвилендом, заставил Мадлен усомниться в его равнодушном отношении к любви, но презрительные замечания по поводу ошибок его кузена все же подтвердили ее худшие подозрения.
Мадлен не удалось хладнокровно обдумать его предложение по пути к мадам Совиль: от переполнявших сознание впечатлений дня ей было трудно сосредоточиться. Хэвиленд же выглядел совершенно невозмутимым, развалившись напротив нее в салоне кареты.
Да и почему бы ему не быть спокойным? Он неустрашим, хладнокровен, привык прямо смотреть смерти в лицо, напомнила себе Мадлен. В то время как она не встречала ничего более опасного, чем норовистая корова, бодающая забор. Ну, кроме барона Эккерби, разве что…
– Нет нужды бес покоиться, – прервал он ее сумбурные мысли.
Это возмутительно! Он, кажется, видит ее насквозь.
– Неужели вы совсем-совсем не нервничаете?
Его легкая улыбка вызвала в ней волнение, никак не связанное с предстоящим делом.
– Когда постоянно имеешь дело с опасностью, страх отступает.
– Вы никогда ничего не боитесь? – спросила она удивленно.
– Конечно» боюсь. Но я научился контролировать чувства. Это вопрос опыта и силы воли. Успокойтесь, дорогая. Не нужно вызывать подозрения мадам Совиль своим взволнованным видом.
Безусловно, он прав. У них заготовлен хорошо продуманный план действий и несколько запасных вариантов на случай, если все пойдет не так. Потайная сумка была закреплена у нее под юбкой. Все должно получиться.
И все же ее сердце забилось чаще, когда карета остановилась. Они прибыли на суаре вдовы Совиль.
По крайней мере, начало складывалось удачно. В салоне уже было человек тридцать приглашенных, в основном джентльмены, но встречались среди них и леди. Мадам Совиль, по словам Рейна, не была безусловно принята в лондонский высший свет, и собрания поэтов, художников и политиков повышали ее самооценку.
Вдова была дьявольски красива, с иссиня-черными волосами и белоснежной кожей, лишь слегка тронутой косметикой. Покрой ее платья подчеркивал роскошные формы, а глубокий вырез притягивал внимание к пышной груди.
Неудивительно, что Фредди был сражен такой роковой женщиной, размышляла Мадлен, пока Рейн представлял ее вдове и извинялся за непрошеное вторжение.
Мадам Совиль была удивлена и польщена тем, что сам граф Хэвиленд соблаговолил почтить своим вниманием ее салон.
– Mais non, это вовсе не вторжение, милорд! – воскликнула она с придыханием. Ее акцент явно свидетельствовал о французском происхождении. – Своим визитом вы оказали мне большую честь.
Очевидно, Мадлен заинтересовала ее в значительно меньшей степени. Окинув девушку оценивающим взглядом, мадам Совиль определенно сочла ее недостаточно элегантной, несмотря на аксессуары, позаимствованные у Рейна.
Зато обнадеживало, что вдова, кажется, без подозрений восприняла объявленную причину ее присутствия – мисс Эллис хотела бы встретиться с земляками своей покойной матери и получить от них нужные сведения для своих уроков французского языка.
– Ну конечно, милорд, – ворковала хозяйка салона, – я с удовольствием представлю вашу спутницу моим гостям сразу же после окончания чтений. И вы обязательно должны сесть рядом со мной. Я на этом настаиваю.
Взяв Рейна под руку, она псовела его к переднему ряду стульев, не обращая внимания на других посетителей. После того, как мадам Совиль усадила графа, Мадлен расположилась по другую его руку.
Хотя девушка и не забыла о цели своего пребывания здесь, ее уязвило то, что она оказалась как будто бы третьей лишней.
А Рейн, отметила для себя Мадлен, безупречно играл свою роль. Он всецело овладел вниманием вдовы, улыбаясь ей обворожительной мужественной улыбкой, заставляющей дамские сердца биться учащенно.
Мадлен стиснула зубы. Но это не от ревности, твердила она себе. А только из-за угрозы срыва их плана, если вдова не отвяжется от графа весь вечер.
* * *
Чтобы у хозяйки не возникло даже малейших подозрений насчет истинной цели их визита, Рейн без устали развлекал ее своими неоднократно отработанными приемами вроде лести. Соблазнение служило важным инструментом в его шпионском арсенале, и он достиг в этом высочайшего мастерства.
Прекрасная мадам Совиль также владела этим искусством if совершенстве, отметил про себя Рейн, когда ее шаль «случайно» соскользнула с плеч на пол между их стульями. Притворно ахнув, она схватилась за сердце, обращая его внимание на гладкую кожу своей сильно декольтированной груди.
– Comment gauche de moi [6]6
Какая же я неловкая (фр.).
[Закрыть], не будете ли вы так любезны помочь мне, милорд? – попросила она, кокетливо глядя на графа сквозь длинные, подкрашенные тушью ресницы.
– С огромным удовольствием, мадам, – ответил тот со столь же наигранной учтивостью.
Пока Хэвиленд накидывал поднятую шаль ей на плечи, красотка отклонила голову в сторону, открывая ему вид на соблазнительную ложбинку. Она даже на мгновенье коснулась пальцами его руки, подталкивая ее поближе к своей груди.
Но это была игра, правила которой Рейн знал досконально. Услужив даме, он слегка поклонился, обласкав своим теплым дыханием ее шею, отчего вдова еле заметно вздрогнула.
– Негоже скрывать такую красоту, – промурлыкал граф, делая отчаянную попытку не сморщить нос от слишком густого аромата ее духов.
Вдова коротко хохотнула и одарила его томной улыбкой, цель которой была, видимо, очаровать и взволновать его, однако Рейн нашел ее весьма отталкивающей.
Он давно уже не верил в искренность обольстительно красивых женщин. Этот горький урок он усвоил много лет назад с Камиль Жузе. Недвусмысленные попытки французской мадам покорить его приводили к совершенно противоположным результатам.
Рейн внутренне усмехнулся. Хотя он получал мало удовольствия от общества этой красавицы, но был рад скрестить шпаги с достойным противником.
Поэтому, когда вдова многозначительным шепотом поблагодарила его, он любезно улыбнулся в ответ и поинтересовался ее мнением о приглашенных на этот вечер поэтах.
* * *
Через час, когда чтения подошли к концу, гости стали собираться в группки для обмена впечатлениями. Но вдова по-прежнему не отходила от графа ни на шаг. Рейн уже раздумывал, как бы ему избавиться от ее назойливого внимания, но тут на помощь пришла Мадлен, обратившись к нему с просьбой:
– Так хочется пить, лорд Хэвиленд. Не будете ли вы столь любезны принести что-нибудь освежающее?
Он поблагодарил ее взглядом.
– Конечно, мисс Эллис.
Но вдова тут же вмешалась с возражением.
– Для этих целей у меня есть слуги, мадемуазель Эллис. К тому же ужин а-ля фуршет будет подан совсем скоро.
– Ах, лорд Хэвиленд не откажет мне в этой малости, – сказала она легкомысленно, становясь между ним и вдовой. – И я смогу наконец побеседовать с вами, мадам Совиль. Мне бы очень хотелось узнать, кто ваша модистка, чтобы рассказать моим ученицам. Ваше платье восхитительно и носит печать отменного вкуса и великолепного чувства стиля. Кроме того, вы обещали представить меня вашим гостям, вы не забыли?
И взяв ее под руку, Мадлен увлекла вдову в сторону от Рейна.
– И было бы очень мило познакомиться с вашими поэтами. Мой брат тоже пробовал перо в поэзии, но, боюсь, его опыты мало чего стоят…
Рейн улыбнулся, когда щебечущий голос Мадлен стал неразличим среди общего шума. Он внутренне поблагодарил ее за своевременное вмешательство и покинул салон, отправляясь на поиски писем.
* * *
По мере того как Мадлен тянула время, занимая внимание мадам Совиль, последняя все более выказывала раздражение ее непрошеным обществом. Но девушка не упускала инициативу и продолжала оживленно беседовать с француженкой. Между делом она бросала взгляд на большие напольные часы, мысленно поторапливая Рейна и стараясь ничем не выдать своей обеспокоенности.
Когда, наконец, граф появился с двумя бокалами вина – для нее и вдовы – она почувствовала облегчение. А когда в ответ на ее вопрошающий взгляд он незаметно кивнул в знак того, что нашел письма, у нее гора свалилась с плеч.
– Прошу прощения за то, что заставил ждать, леди, – его голос звучал елейно. – Повстречал давнего знакомого.
Исполнение своей роли так вымотало Мадлен, что она была почти рада, когда граф вновь принялся ухаживать за мадам Совиль.
Они вместе провели ужин, но когда Рейн объявил о намерении покинуть суаре сразу же после трапезы, вдова изобразила на лице крайнюю разочарованность.
– Ну неужели вам необходимо уходить так рано, милорд?
– Боюсь, что так. У мисс Эллис завтра утром урок, и я должен доставить ее в Чизвик. Нам предстоит долгий путь.
Вдова бросила на Мадлен раздраженный взгляд, затем опять улыбнулась Рейну.
– Всегда рада видеть вас у себя, лорд Хэвиленд. Вы – желанный гость в любое время.
С поклоном он приложился к руке, протянутой вдовой для поцелуя.
– Благодарю вас, мадам, с радостью буду ожидать нашей следующей встречи.
Откланявшись, Рейн взял Мадлен под руку, и они покинули салон, направляясь к ожидавшему их экипажу.
* * *
Мадлен заговорила только тогда, когда Рейн уселся напротив нее в карете.
– Надо полагать, вы нашли письма?
– Да, но на это потребовалось больше времени, чем я предполагал, – ответил он, в то время как экипаж тронулся. – Они действительно были заперты в шкатулке для драгоценностей, спрятанной в белье вдовы. Вы прекрасно справились с задачей, – добавил граф, одобрительно глядя на Мадлен.
Ее щеки вспыхнули от похвалы.
– Я с трудом дождалась вашего возвращения, нервы еле выдержали. Боюсь, я не гожусь для шпионской деятельности.
– А я в вас не сомневался, дорогая, – сказал Рейн, улыбнувшись.
– Такой лжи я еще никогда не слышала, – ответила она шутливо. – Вы ведь сначала не верили, что от меня может быть польза. Даже не хотели меня с собой брать.
– Да, но не потому, что не верил в вашу смелость. Я беспокоился о вашем благополучии, эта совсем другое.
Девушка тоже улыбнулась.
– Хотела бы я видеть лицо вдовы Совиль, когда она обнаружит подлог.
– Поверьте, при этом лучше быть подальше от разъяренной мадам – она вам глаза выцарапает, – ответил он серьезно.
– Да, пожалуй, вы правы.
– Что ж, будем надеяться, все письма у нас, – сказал граф, задергивая занавески на окнах кареты.
Он снял свой пиджак, аккуратно вытащил из потайных карманов стопку бумаг и принялся их бегло осматривать.
– Фредди должен сам проверить, но, похоже, здесь все его послания.
Нагнувшись, Рейн спрятал письма в саквояж и оттуда же достал коричневый плащ Мадлен.
– Вы, наверное, хотите переодеться.
Но Мадлен вовсе не хотелось снимать чудесную серебристую шаль и милые аксессуары и снова надевать свой невзрачный плащ. И вообще, ей было грустно осознавать, что этот вечер подошел к концу. Правда, вернуться в Дэнверс-холл с украшениями Рейна в прическе девушке тоже не улыбалось.
Она принялась снимать обруч, но не так легко было вытащить шпильки, укрепляющие все на своих местах.
– Садитесь рядом, дорогая, я помогу вам привести себя в порядок, – сказал Рейн, видя ее неловкие попытки.
Мгновение она пребывала в нерешительности, но затем все же повиновалась.
– Мне, признаться, очень нравится, что вы без головного убора, – сказал он, вытаскивая из ее прически шпильки. – У вас такие замечательные волосы.
Мадлен напряглась и от его лести, и от упоминания головных уборов. Она пока еще не решалась постоянно носить чепец, приличествующий старым девам. Это значило бы, что ее молодые годы безвозвратно прошли вместе с надеждами на любовь и замужество.
К счастью, Рейн не стал развивать эту тему и дальше действовал молча. Мадлен чувствовала, как нежно он касается ее головы. Она постаралась держаться прямо, не давая этим приятным прикосновениям расслабить себя, но в покачивающейся карете это было тем более нелегко.
Прошло несколько минут, прежде чем граф снял с нее обруч и гребни, приведя ее вид в подобающий для того, чтобы предстать перед обитателями Дэнверс-холла.
– Порядок, – сказал Рейн, оглядывая девушку.
– Спасибо, – прошептала она и отодвинулась от него.
Он слегка улыбнулся, будто бы поняв причину ее покорности.
– Но это же еще не все. Давайте сниму шаль.
Забрав накидку, он упрятал ее в свой саквояж вместе с обручем и гребнями.
Мадлен осталась в одном платье, но, как ни странно, по всему ее телу разлилось тепло. Причина этого, конечно, была в близости Рейна, в его изучающем взгляде.
Только Мадлен собралась пересесть на свое место, как он задержал ее, легко дотронувшись до ее руки.
– Мешочек для писем все еще у вас под юбкой, помните?
У нее вдруг перехватило дыхание.
– С этим я справлюсь сама, – едва вымолвила она.
– Жаль, – ответил он мягко.
Наклонясь вперед, Мадлен нащупала у себя под юбками мешочек и отстегнула его от подвязки. Затем сунула его в саквояж и расправила подол платья. Но и после этого Рейн не позволил ей вернуться на прежнее место.
Вместо этого он нежно откинул ее на спинку сиденья и заглянул в лицо.
Мадлен затаила дыхание, гадая, не воспользуется ли Хэвиленд их вынужденным уединением, чтобы склонить ее к капитуляции.
Его слова тут же подтвердили ее опасения.
– Но и это еще не все, милая, – прошептал граф. – Я хочу показать вам, почему вы должны тщательно рассмотреть мое предложение.
Мадлен слабо покачала головой.
– Я уже давала вам свое согласие это сделать.
– Но я сомневаюсь в серьезности вашего обещания.
Он нежно провел пальцем по ее губам, отчего по телу девушки рассыпались жгучие искорки. Затем Он наклонился к ней так близко, что она ощутила тепло его дыхания.
Мадлен бросило вжар от осознания того, что граф собирается поцеловать ее. Она попыталась совладать со своим участившимся сердцебиением, подаваясь в сторону. Но когда он преодолел отделявшее их расстояние, она уже была не в состоянии пошевелиться.
Рейн медленно облизал ее нижнюю губу, языком принуждая рот девушки открыться, и проник внутрь, лаская нежно и неспешно, отчего Мадлен окончательно обмякла. Нависнув над ней, граф целовал ее с томительной обстоятельностью, пока она не нашла в себе силы и не уперла ладони ему в грудь.
– Я знаю, что вы задумали, – пожаловалась она срывающимся голосом, – опять будете подрывать мою обороноспособность.
Он одарил ее той улыбкой, от которой таяло сердце.
– Обязательно буду, о чем вас честно предупреждаю. Я не из тех, кто легко отступается.
Ее не нужно предупреждать, она и так уже знает, каким Рейн бывает коварным. Боже мой, его прекрасное лицо совсем рядом, и нет никакой возможности сопротивляться этим искусительным губам. А ее чувства предательски подталкивают безраздельно отдаться в их власть.
Все же Мадлен предприняла еще одну попытку отразить его натиск.
– Я полагала, вы рыцарь и придаете большую важность благородству. Но совсем не по-рыцарски пытаться меня соблазнить.
– А я делаю это для вашей пользы, дорогая. Я собираюсь выпустить наружу ту скрытую страсть, которая томит вас изнутри.
– Какую еще скрытую страсть? – у нее пересохло во рту.
– Вы хорошо знаете, о чем я говорю. Неудовлетворенный голод, снедающий вас, рвется наружу, ведь опасность подстегивает его, как афродизиак.
Да, так и есть, Мадлен должна была признать это. Его сильнодействующие поцелуи вкупе с переживаниями этого вечера заставили ее тело дрожать от желания. Внутри кипели чувства, лишавшие ее рассудка, а ленивая улыбка Рейна обессиливала еще больше.
– Позвольте, я покажу вам, какой станет страсть, когда вы будете моей женой, милая.
Она не милая ему. Это не более, чем фигура речи… попытка подчинить ее волю своей и сломить ее сопротивление. Но от этого взгляда в висках стучало все сильнее. И, вне всякого сомнения, она хотела, чтобы он поцеловал ее еще раз. Безумно хотела.
И когда он исполнил ее невысказанное желание, Мадлен замерла, позволяя его губам овладеть своими безраздельно. Эта атака имела еще более разрушительную силу, чем предыдущая. Нагло и горячо он насиловал ее губы.
От этого нескончаемого поцелуя сердце бешено колотилось, а в голове оглушительно шумела кровь. Она потеряла всякое чувство времени и реальности, пока не ощутила, как его пальцы скользят по ее бедрам…
Мадлен задохнулась, когда поняла, что он задрал подол ее платья и нижней сорочки.
Хватая его за руку, она одновременно оторвалась от его губ, вмиг возвращаясь из сладостного забытья.
– Что вы делаете? – возмутилась девушка.
Граф взглянул ей в глаза.
– Собираюсь продолжить с того места, на котором мы остановились на балу, Мадлен. Мне еще много вам надо показать.
Дерзкий тон, которым это было сказано, помноженный на темный блеск желания в его глазах, убедили ее в тщетности протеста.
И она не издала ни звука, когда он опустился перед ней на колени и стащил вниз ее подвязки и чулки. Невероятно, но она позволила ему проделать эти вольности и, более того, не остановила, когда он склонился и поцеловал голую кожу внутренней стороны ее правого колена и, двигаясь вверх, ласкал каждый сантиметр чувствительного тела на своем пути.
Он задержался на отметине, оставленной застежкой, нежно пощипывая и поглаживая ее губами и языком. Мадлен слабо застонала от этой ласки, а Рейн продолжал свое продвижение. То, что он делал, было вопиющим, шокирующим развратом, но она полулежала, откинувшись на подушки сиденья, не находя в себе сил сопротивляться.
Когда он сдвинул ее юбки еще выше, до самого пояса, обнажая все ее женские таинства, она непроизвольно развела бедра в стороны.
Рейн шумно выдохнул, одобряя этот отклик, и, склонившись, втянул в себя аромат ее желания.
Затем, как будто бы зная тело Мадлен лучше, чем она сама, он безошибочно нашел средоточие ее женской чувствительности, спрятанное под темными кудрями пухлой возвышенности, и принялся дразнить медленными, осторожными прикосновениями языка самую отзывчивую ее плоть.
Ощущение, подобное разряду электричества, заставило тело Мадлен выгнуться в предельном напряжении. Она со стоном погрузила пальцы в его черные локоны, сминая их судорожным сжатием и не понимая, чего она хочет больше – оттолкнуть от себя его голову или удерживать этот развращающий язык там, где он находится.
Но он все решил за нее, немного отклонившись назад, чтобы скомандовать:
– Сиди смирно, милая, и дай мне наслаждаться ублажением тебя.
Дрожащая Мадлен повиновалась. Она сползла еще ниже, в то время как Хэвиленд продолжил легкими толчками, согласуя их ритм с раскачивающимся экипажем, волновать ее сокровенный орган. И когда он проник языком глубже в потаенные складки, девушка негромко вскрикнула от невероятного жара, который он пробудил внутри нее. Яркая вспышка вожделения, родившаяся где-то глубоко внизу, разлилась по всему телу испепеляющей жаждой.
