Текст книги "Ведьма внутри меня (СИ)"
Автор книги: Ника Маслова
Соавторы: Ева Пик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Глава 28. Дозированная откровенность
Возвращение в мир оказалось даже приятнее, чем в прошлый раз. У меня не болела и не кружилась голова, свежий воздух набегающими волнами касался лица, и кто-то держал меня за руку. Доброй феей оказалась Софи, она сидела рядом со мной на краю кровати. Красивым веером из белых перьев на длинной ручке – опахалом, да, кажется, это называется именно так – меня обмахивал Дэбрэ – до смешного невозмутимый, с лицом сфинкса.
Встретившись с ним глазами, свой взгляд я тут же отвела.
– Вы пришли в себя, как хорошо, – сказала Софи и отпустила мою руку.
Для кого-то такое прикосновение – мелочь, а я растрогалась чуть ли не до слёз только потому, что меня держали за руку. Я даже не помню, когда в моей жизни это случалось в последний раз, наверное, только в детстве. Я тогда болела чем-то с высокой температурой, и мама просидела со мной полночи. Так же, как и Софи, меняла компресс на лбу и держала за руку. Запахов тогда я не чувствовала, а сейчас всё вокруг пахло розами – так тонко и сладко, свежо.
Дэбрэ захотел опустить веер, и я сказала ему:
– Ну что же вы? Продолжайте.
Софи как раз сняла с моего лба влажную ткань, и свежий воздух приятно охладил кожу. Но от Дэбрэ я потребовала и дальше играть роль раба с опахалом не потому, что хотела нежиться в постели, будто дочь падишаха. Он должен ощутить на собственной шкуре, как был не прав.
– Из-за вас я упала в обморок второй раз за день, виконт Дамиан. Так что извольте компенсировать милыми поступками тот вред, который вы мне уже причинили.
Он взмахнул веером раз, другой. Смотрел на меня, будто я только что сказала нечто невиданное и неслыханное.
Софи отобрала у него опахало. Я видела: она почти что смеялась, кусала губы и кашляла, чтобы скрыть, как всё это её веселит.
– Я оставлю вас, – сказала она, присев в подобии реверанса. – Господин? Госпожа?
Дэбрэ кивнул, а я нет – рванулась вперёд и успела ухватить Софи за край её платья.
– Нет-нет, госпожа Софи, не уходите. Я боюсь оставаться с виконтом наедине.
Какой бред я несла. Но надо же как-то защищаться. В памяти остался тот его взгляд и слова: «Вы не Майри». Он мне душу вытянул, на дно ада кинул. Я его испугалась больше, чем огня Катарины. Его глаза такие тёмные. Он демон, что ли?
Хм. Ну а что? Ведьмы тут есть, как и хартманы – может, оборотни, а может, и нет. Если женщины с магическим даром тут ведьмы, то почему бы мужчинам тоже чем-нибудь этаким не обладать? Я бы поставила немало, что у него тоже есть какой-нибудь дар – разумеется, опасный, магический. Зачем он смотрел на меня таким взглядом, что я под ним умирала? Ну, почти умерла.
Тогда, в тюрьме, меня ноги не удержали, я упала на пол. Сейчас и вовсе свалилась в обморок – ну точно кисейная барышня. И всё это из-за него одного. Даю зуб, что он какой-нибудь демон… И кстати, быть демоном ему очень идёт. Сюртук этот чёрный, взгляд тёмный, сила, которую чувствуешь телом, харизма. Если мы обойдёмся без рогов и хвоста, то демон Дэбрэ мне точно понравится.
Смеяться, пытаться разрядить обстановку – легко, но оставался вопрос: что ему говорить?
Ответа у меня не было. Обдумать всё вот так сразу я не могла. Решила: как пойдёт, так пойдёт. Но о летающих по небу железных повозках я ему ни полслова не скажу, ни за что. Мне тут хорошо: Софи милая, Дэбрэ с опахалом, пирожные восхитительные и потолок с завитушками, и шикарная ванна. А вот в психушке всё точно будет не так. Уж я пожила по больницам, я знаю.
Дэбрэ откинул волосы со лба, прошёлся по ним, густым, тёмным, обеими ладонями. До чего ж ему быть таким – немного взъерошенным – шло. Что не шло, так это отсутствующее выражение, которое он натягивал на себя, будто рабочий перед сменой – спецовку.
– Я соглашусь говорить с вами наедине, Дамиан, только если вы пообещаете быть милым со мной. Второй раз такого решительного нападения я не переживу.
Обязательное обращение «виконт» я пропустила намеренно – хотела его немного вывести из себя. И у меня получилось, о да. Он на меня так посмотрел, что показалось – рукой коснулся.
Я проследила за направлением его взгляда и увидела одеяло, складками лежащее возле моего живота. И лишь тонкие кружева, прикрывающие грудь. Кхм-кхм. М-да. А вот это было не специально, клянусь. Такое шоу я ему показывать не собиралась. Но раз уже это произошло, то почему бы не воспользоваться подсказкой судьбы.
Как пойдёт – так пойдёт. Должно же тебе повезти. Ну же, Майя, вспомни, ты когда-то ходила в театральный кружок. (Правда, дальше третьего занятия я не продвинулась, ушла с клеймом бесталанной актрисы. Но тут, во взрослом возрасте, получалось, кажется, не так уж и плохо).
– Ах, – картинно воскликнула я и подтянула одеяло повыше. – Простите, что своим недостойным видом оскорбила вашу скромность.
Дэбрэ закашлялся, и тут же раздался стук закрывшейся двери. Софи, эта ведьма, воспользовалась моментом и сбежала, оставив нас с Дэбрэ наедине.
– Простите, Дамиан, – сказала я, закрепляя успех.
Мне не хотелось, чтобы он думал обо мне слишком много – о моём прошлом. А вот о настоящем – пожалуйста. Только о прошлом пусть вопросы не задаёт.
– Вы решили называть меня только по имени?
– Я решила, что буду называть вас так, как называете меня вы. И тут нет никого, чтобы я боялась оказаться в неловкой ситуации или быть неверно понятой. Вы благородный человек, вы знаете границы, которые нельзя переходить.
– Вы слишком добры ко мне. Я могу неверно истолковать ваше желание, чтобы я был милым с вами, да ещё и чтобы мы стали называть друг друга только по именам. Тем более когда не уверен в том, что знаю, кто вы и как вас на самом деле зовут.
– Вы опять за своё, Дамиан? – я ослепительно улыбнулась.
Но он не купился. Кажется, не зря люди сказали, что актёрские способности у меня ниже среднего, и если я и буду играть на сцене, то только в массовке – что меня, маленькую, но очень амбициозную девочку, совершенно не устроило.
А его не устраивало моё поведение.
– Перестаньте притворяться. Задуманная вами игра не настолько безобидна, как вам кажется.
Я думала, флирт (ну или то, что я пыталась изобразить) уберёт смертельную серьёзность с его лица, но нет, он вернул себе самообладание намного быстрее, чем я могла ожидать. А вернув его, вновь ринулся в бой с целеустремлённостью бульдога, вцепившегося в ногу врага.
– Кто вы?
Вопрос повис между нами дамокловым мечом. Ответить на него честно, не навредив себе ещё больше, я не могла. Но и соврать сложно. Тем более когда твой оппонент – дознаватель.
– Кто вы? – повторил Дэбрэ, и я закрыла лицо руками, чтобы он хотя бы по нему не читал все мои сомнения и чувства. – Я не уйду, пока вы мне всё не расскажете.
– Я не знаю, что вам сказать.
– Если и правда не знаете, то хочу заметить, что в вашей ситуации лучшая тактика – откровенность и честность.
Я вздохнула и наклонила голову.
Когда перед тобой тёмная вода, и ты не знаешь, что там, на дне, прыгать в неё – лёгкий выбор только для пьяного обалдуя или круглого дурака. Для того, кто ценит жизнь, это страшно.
Мне придётся сделать следующий шаг в этой бесконечной дороге над пропастью в новую счастливую жизнь. Как бы я ни хотела, мне не сбежать от его вопросов и хоть каких-то ответов.
Я не могла доверять Дэбрэ на все сто процентов, но на двадцать – вполне. Если быть откровенной и честной с ним процентов на двадцать, но в важном, то возможно, по правилу Парето, это улучшит мою ситуацию процентов на восемьдесят.
– Говорите. Не нужно придумывать небылицы, я всё равно почувствую ложь, и вам придётся ответить ещё и за неё.
– Не собираюсь я лгать, – сказала я, не отнимая рук от лица. Почему-то не видеть Дэбрэ мне было легче. – Я расскажу вам всё, а вы судите, если хотите.
– Так говорите, я сам решу, судить вас или не судить.
– Я пришла в себя в темнице. Как я там оказалась, что было со мной до того, как меня зовут и кто я – ничего из этого я не знала. Вошли люди. Один из них – маркиз, как я поняла из разговора. Он назвал меня Майри, леди Майри, и представил принца Антуана. Они обвинили меня в том, что я ведьма, сказали, что меня ждёт смерть. Потом пришли вы – вот и всё, что я знаю. Вы говорите, что я могу быть не Майри, и мне нечего вам на это сказать. Я не знаю. Я не помню вообще ничего, что было до момента моего пробуждения. В этой страшной тюрьме я словно заново родилась. Какие-то вещи для меня – в новинку. Кажется, я уже не раз попала впросак и смутила вас странным поведением. Я решила, что будет небезопасно всем и каждому говорить, что я ничего не помню из своего прошлого. А вы назвали меня лгуньей и уже не один раз. Но я всего лишь пытаюсь ухватиться за жизнь, исправить то, что могу. Понимаете, Дамиан, для меня всё это – тюрьма, казнь, вы, Софи, Катарина – я вижу вас всех в первый раз. Всё это словно моя первая жизнь, только я родилась не младенцем, а взрослой. Да ещё и с такой ужасной предысторией. Но я всё-таки надеюсь, что как-то из этой ситуации выберусь и заживу спокойно и счастливо.
Не ожидала такого от себя, но у меня потекли слёзы.
– Я не знаю, кто я. Мне пришлось довериться вам, принять на себя судьбу Майри.
Я убрала руки, посмотрела ему прямо в лицо – совершенно бесстрастное. Собственное было мокрым, да и вид, скорее всего, ужасным. Да уж, мало того, что в обмороки падаю, так ещё и реву.
– Вы говорите, что не верите мне. Но и мне, поверьте, виконт, совершенно не хочется верить, что я – такое чудовище, как все говорят. Не вижу в себе склонности убивать младенцев, да и вредить кому-то тоже не стала бы. Вы понимаете меня? Верите мне?
Ну вот, я всё рассказала. Всю правду, которая касалась его.
Глава 29. Обнажённая правда
Дэбрэ долго смотрел на меня в полном молчании. Прочитать что-либо по его лицу не удалось. Наконец он сказал:
– На теле Майри есть особая примета. Я хочу проверить, если ли такая у вас.
Наконец я заметила в нём хоть какое-то чувство. Маска невозмутимости его не спасла, скорее наоборот – куда легче увидеть волны от камня, брошенного в стоячий пруд, чем в бурное море. Я почти не сомневалась в догадке: Дэбрэ как будто искренне изумлялся тому, что делает, но остановиться не мог.
Вот и хорошо. Любое изменение будет к лучшему. Ужасно надоело ходить по кругу, повторяя: «Я ничего не помню», и слышать в ответ: «Я вам не верю», и так раз за разом. Хочу быть услышанной им, а значит, нужно лишь согласиться:
– Пожалуйста. Проверяйте. А о чём идёт речь?
У него дрогнули губы. «Что я творю? Какой абсурд!» – так я озвучила для себя его мысли.
– Будьте так добры, встаньте с постели, – сказал он сдержанным тоном.
Быстро, пока он не передумал, я откинула одеяло и встала у кровати, скрестив руки на груди. Пол холодил ступни, лицо горело. Если бы в эту минуту очередной герцог Вирский распахнул в комнату дверь, не сомневаюсь, что моя репутация оказалась бы навсегда испорченной. В отличие от халата, сорочка, даже на мой взгляд, не могла считаться скромной одеждой из-за тонкой, льнущей к телу ткани и кружев.
– Повернитесь, – сказал Дэбрэ. Его низкий голос показался мне непривычно глубоким, так что по телу побежали мурашки.
Да что ж такое! Что ж за человек он такой, что в его присутствии я всё время волнуюсь!
Я повернулась к нему спиной, оглянулась через плечо.
– Вот так?
Он кивнул.
– Пожалуйста, не бойтесь. Я не обижу вас. Я всего лишь проверю.
Я обняла себя руками, вся сжалась. Приближение Дэбрэ – тот самый случай, когда глаза растут на затылке, а другого человека на расстоянии чувствуешь кожей.
Он собрал мои волосы, заботливо перебросил их на грудь. Затем потянул за завязки сорочки у горла, причём стоял прямо у меня за спиной, слегка касаясь её.
– Не бойтесь, – сказал он и позволил сорочке, которую я прижимала к груди, соскользнуть вниз так далеко, как только возможно.
Рукава теперь держались только на локтях, половина спины была обнажена. Но и этого оказалось мало, и когда он потянул ткань, я опустила руки и разрешила сорочке соскользнуть по телу непозволительно низко.
Считалась ли я теперь одетой – сложно сказать. Даже полуодетой не слишком походило на правду. Я придёрживала сорочку, чтобы она совсем не свалилась, спина и грудь оказались полностью обнажены.
Шли секунды, а казалось – часы.
– Долго мне ещё так стоять? – спросила я, больше не в силах ждать.
Что он там делал? Я оглянулась как раз в тот миг, когда он коснулся меня – его тёплые пальцы надавили на местечко между ямочками на пояснице. Прикосновение у него вышло дразнящим. Если бы у меня была шерсть на загривке, то она бы немедленно встала.
– Вы – Майри, это несомненно.
Я принялась натягивать на себя сорочку так быстро, как только могла.
– Даже знать не хочу, откуда вам известны настолько интимные подробности её тела.
Как же я была зла. А на что злилась – не знала сама.
Он помог мне, коснулся плеч, поправил волосы, пока я завязывала тесёмки сорочки.
– А как вы думаете, откуда я знаю, что у вас там родинка в форме сердечка? – спросил он негромко. Его тёплое дыхание коснулось волос.
Я отшатнулась, быстро забралась в постель и накрылась одеялом, будто так могла спрятаться от ощущения предельной обнажённости перед ним.
– Не говорите ничего, – смешно, но да, я это сказала.
Не хочу знать. Не хочу ничего о них с Майри знать.
– У нас была любовная связь.
Ну, конечно. Он же не мог выполнить мою просьбу. И конечно же, я не могла ошибиться.
– Вы тайно приходили в мой дом и проводили здесь ночи. Я хотел сделать вам предложение, назвать перед всем миром женой, но вы всё отговаривали меня. Вы признавались в любви и вели себя, как влюблённая женщина, но всё боялись, что герцог откажется нас благословить. Я был уверен в ваших чувствах и попросил благословения на наш брак у короля. С такой поддержкой мне бы никто не посмел отказать, включая герцога Вирского. Всё было заранее договорено, герцог предупреждён. Все знали, что я приду свататься, у герцога собралось немало людей в ожидании этого события. Но когда я в присутствии всех объявил о намерении назвать вас женой, вы, ещё накануне радующаяся, счастливая, сказали мне «нет».
Я сжала кулаки так сильно, что у меня руки заболели, а он всё говорил, да ещё и таким голосом – абсолютно спокойным, будто весь этот ужас происходил с кем-то другим.
– Вы объяснили свой отказ тем, что я недостаточно родовит даже для приёмной дочери герцога. Вы сказали, что всегда едва терпели мои ухаживания, и делали это лишь для того, чтобы повеселить собравшихся при моём унижении дам и господ. Что таким образом, через вас, общество преподало мне урок всегда помнить, кто я, не зазнаваться и никогда больше не заглядываться на знатных дам. Собравшиеся вас не поддерживали, но представление явно доставило им удовольствие. Никто не захотел выступить открыто против меня, даже Вирские. Труд унизить и оскорбить вы взяли на себя. Вы единственная смеялись и делали это весьма натурально.
Я снова плакала. Ну и день. То обмороки, то слёзы.
– Когда расследование вышло на вас, я и хотел и не хотел верить в вашу вину, а потом понял, зачем вы приходили в мой дом. Вы ложились со мной в постель, утомляли любовной игрой, чтобы потом искать тайники с ведьмовскими книгами.
Я подняла голову, посмотрела на него.
Он будто понял, что я у него хотела и не могла решиться спросить.
– Да, не все книги ведьм попадают в огонь. Некоторые я оставляю для исследований, у меня есть на это специальное разрешение. Я обеспечиваю их сохранность, охраняю от злых рук. Я проверил потом – вы нашли, что искали. Я обнаружил в тайнике ваши следы. Ключ, – он коснулся груди, – вы всегда просили снимать, но, как оказалось, не для того, чтобы избежать холодных прикосновений металла.
– Это не я. Или я, но другая.
Что ещё я могла ему сказать? Как мне жаль? Но мне и правда до слёз его жаль. Я не понимала лишь одного – почему он вытащил меня из воды, хотя мог утопить и так отомстить и за унижение, и за предательство, и за игру, в которой сыграл незавидную роль доверчивого дурака.
Так я ему и сказала, и обычное своё «не помню, не знаю, не верю, что могла быть такой».
– Если бы я думал, что вы об этом помните, то не стал бы рассказывать. Не переживайте так, я поверил в ваше беспамятство. А сейчас я оставлю вас, отдыхайте.
Он подошёл к двери, там остановился. Повернувшись ко мне, он сказал:
– Кстати, хочу, чтобы вы знали: тайник я изменил. И если вдруг вы всё вспомните и решитесь вновь отправиться туда за добычей, то ничего не найдёте.
Я молчала. Не стала даже повторять всё то, во что он то ли верил, то ли не верил.
Он открыл дверь – и закрыл её, вновь повернулся ко мне. Он улыбался, говорил негромко, без гнева:
– И ещё, чтобы уже всё расставить по своим местам между нами. Теперь я знаю, почему вы мне отказали. Прежде я думал, это потому, что другой ваш любовник, Вилар, пожелал за мой счёт самоутвердиться. А теперь почти уверен, что у вашего отказа была другая причина – и это сестра Катарина, та помощь, которую вы привыкли оказывать ей, и те силы, которые у неё черпали для своего колдовства. Ну и конечно, главной причиной стало то, что, когда вы заполучили возможность увидеть чужие книги, я стал вам не нужен.
Он выглядел спокойным и сильным, словно всё это – в прошлом и больше его не волнует. Но я знала, как выглядит рана, которая не заживает.
– Майри могли вынудить отказаться от вас, – сказала я. – Её поведение – до невозможности глупое и непродуманное по последствиям. Она демонстративно отказала вам и тем самым показала другим возможным претендентам на руку и сердце, какое оно у неё злое. А если вы правы, и Катарина обладает колдовскими силами и отдаёт их Майри, то тем более сделанный Майри выбор – чудовищно глупый. Вы защитили бы её от Катарины. Мне кажется, вы даже смогли бы принять, что ваша любимая женщина обладает такими силами. И вы сами говорили, что Майри с вами было хорошо. Отказав вам, она потеряла больше, чем вы. А потом сотворила что-то ужасное – вообще без каких-то логичных причин. Словно её вынудили это сделать. Вы не думали, что она оказалась во власти человека, которому не смогла противостоять, и выполняла всё, что он ей говорил делать? Вдруг Майри – жертва, всего лишь инструмент, а кукловод кто-то другой.
– Вы теперь всегда будете говорить о себе в третьем лице?
Какой он упрямый!
– Я так буду говорить о ней – той Майри, которую не помню и которую не понимаю. А вы, чтобы не путать нас, называйте меня как-то иначе.
– И как же? Маймай? – Дэбрэ невесело рассмеялся. Не верил мне, это чувствовалось даже на расстоянии.
– Нет. Маймай – это кличка, подходящая только кошке или собаке. Пожалуйста, называйте меня Майей. Пусть с этой минуты я буду Майей для вас, Дамиан.
Кажется, ему не понравилось, что я назвала его по имени. Или слишком понравилось, и он захотел это скрыть за будто закаменевшим лицом и тёмным взглядом. Так или иначе, но он никак не исправил меня. Вообще ничего не сказал.
Дэбрэ вышел за дверь, и я закрыла болтливый рот руками. Мамочка дорогая, что я наделала! Он так совсем скоро поймёт, что Майри и Майя – разные люди, и снова спросит про железных птиц. А с другой стороны…
Я села прямее, глубоко вдохнула.
Да, всё не так и плохо. Теперь я могу никем больше не притворяться. Теперь я Майя – сначала для Дэбрэ, потом для Софи, а затем – как знать – и для всего мира.
Глава 30. Тайные знания
В голове иногда вспыхивало воспоминание о признании Дэбрэ: «У нас была любовная связь», но я старалась вообще не думать об этом. Села на постели, взяла в руки молитвенники и постаралась сосредоточиться на них. Дело шло плохо. Я читала и вязла в словах, иногда вообще ничего не понимала. Стихи показались мне более чем странными для мира, в котором женщин с магическими способностями объявляют ведьмами. Да и вообще – странными.
Семнадцатый стих начинался так:
Есть лишь одна Сила,
Она живет в облаках и дожде,
Во влаге земли, в корнях и бутонах,
Она гонит ветер,
Она горит в пламени наших костров.
В ней есть и мужское, и женское,
Она – Богини и Бога,
Сестры, Возлюбленной, Жены и Матери,
Защитника-Воителя-Мага, Возлюбленного Мужа, Отца…
Ну и остальное, в том же эзотерическом духе. И если я должна была из этого почерпнуть нечто полезное, то, кажется, кое-кто позабыл дать мне инструкции по переводу с вот этого странного на человеческий.
К слову, читать я могла. Как и говорить – чем пользовалась с самого начала, но вопросов: «А как это вообще возможно?» – себе не задавала, было не до того.
Над некоторыми буквами стояли галочки, точки – и одна, и две, и какие-то запятые наоборот, и я могла бы поклясться, что этот язык – не русский и не английский. Французский, возможно? Не уверена, скорей всего, какой-то другой. Как Майя Белохвостикова я его точно не изучала, но, попав сюда, перестроилась так естественно и легко, будто смена языка – стандартная опция приложения «Перейди в другой мир».
Дэбрэ узнал тело Майри – значит, физически я сюда не пришла. Только душой, которая заняла тело с такой лёгкостью, будто оно и прежде было моим. Но моё, изломанное после катастрофы, находилось, скорее всего, в маленькой душной квартирке, а здешнее моё – здоровое и красивое – с комфортом располагалось на кровати, и в любой миг при желании я могла встать и куда угодно пойти.
Как всё это возможно – уму непостижимо.
Нет, всё. Лучше об этом не думать. Не ломать мозг почём зря.
Что-то мне подсказывало, что поднятые вопросы сродни детским: «А почему небо голубое? А зачем лягушки квакают?» Лучший ответ на выбор: «Потому что», или «Вырастешь – узнаешь». А вот про визуальные эффекты преломления солнечных лучей в верхних слоях атмосферы и особенностях размножения жаб – не надо распространяться. Дети не о том спрашивают. Им всего лишь важно озвучивать всё, что они видят. Они готовы принять мир таким, какой он есть.
«Будьте как дети». Не помню, кто это сказал, но папа его слова не раз повторял, когда сталкивался с чем-то хитро вывернутым, так что сразу не разберёшься. И я собиралась сделать точно так же – принять всё происходящее так же легко, как для себя открывает мир ребёнок. Небо голубое. Лягушки не мяукают, а квакают. Я могу говорить и читать на этом языке. Это факты, а почему так: захочешь – узнаешь, но не сейчас, а потом как-нибудь.
Я попала сюда – это факт. Моя цель – здесь и остаться. Ну а способ – понять, что может мне угрожать, и устранить угрозу.
Вот и отлично. Хороший продуманный план. К выполнению приступаю.
Майри сказала Катарине, что вернётся через три дня, максимум – через семь. Она сформулировала это иначе – неважно, суть от выбора слов не менялась.
Я попала сюда, нарисовав пентаграмму так точно и правильно, как и Майри на полу в тюремной камере, использовав для этого смесь грязи и собственной крови. Кстати, порезы на руках, ближе к сгибу локтя, оставались болезненными, но затягивались хорошо.
Как известно, где вход, там и выход. Логичней всего предположить, что для обратного обмена телами мы вновь должны нарисовать одинаковую пентаграмму. Я – здесь, она – там.
Только никаких пентаграмм я рисовать не собиралась. И до того не собиралась, а сейчас даже в их сторону не посмотрю. Буду отпрыгивать от всех случайно увиденных с криками и делать такой же жест, как и все здесь – как будто отбрасываешь от себя что-то до невозможности мерзкое. Вот и весь план, что мне нужно делать – не рисовать пентаграммы и даже на них не смотреть.
Звучало всё это отлично, но смущала простота выхода из настолько сложной ситуации.
Возможно ли, что главной в процессе обмена телами была Майри, а её помощник – тот самый придирчивый клиент, забивший мой ящик электронными письмами с инструкциями, всего лишь заставлял меня сосредоточиться на рисунке, раз за разом переделывая и так идеально выполненную работу?
А вот это как-то больше походило на правду. И учитывало слова Катарины, что до начала молитвы необходимо сосредоточиться на изображении на обложке молитвенника. Как она сказала? «Соединиться мысленно с Девой-Сестрой».
Я взглянула на звезду на обложке. Пентаграмма казалась очень простой, лаконичной, без завитушек и точек. Та, которую я рисовала, выглядела раз в десять сложней.
Мог ли простой ключ открывать лёгкую дверь? А сложный – трудную, почти недоступную?
Я вернулась к семнадцатому стиху, вновь прочитала про Богиню и Бога, мужское и женское, силу, живущую в облаках и дожде… Даже если в этих словах крылась подсказка, я её не видела и не могла увидеть, ведь всё это на взгляд современного человека – дремучий бред.
Я перелистала все страницы – всё в обеих книгах оказалось одинаковым, кроме вырванного стиха. Я крутила книги и так, и этак, нюхала, гладила бумагу, трясла. Разницы не заметила, кроме недостающих страниц и небольшого шероховатого пятнышка в книге Майри на середине предыдущей от вырванной страницы. Разозлившись, я отшвырнула обе книги, лежала, глядя в белоснежный потолок с гипсовыми завитушками. Подсказка находилась от меня на расстоянии вытянутой руки, а я не знала, как её из этой чёртовой книги добыть!
Однажды я смотрела старинный детектив по Агате Кристи. Там сыщик втёр в бумагу измельчённый графит, чтобы прочитать, что было написано на вырванной из блокнота странице.
Воодушевившись, я вновь взялась за книгу Майри. С величайшей осторожностью проверила предыдущую и следующую страницы, но никаких следов нажима грифеля или пера на бумагу не обнаружила. Даже карандаш можно было не искать – ну или уголь. Я не могла ошибиться, о том, какая должна быть бумага на ощупь, я знала всё. Если и было тут что, так это когда-то бывшее мокрым, а затем высохшее пятнышко на предыдущей странице…
Чтобы увидеть глазами то, что «видели» кончики моих пальцев, я зажгла свечу и прогрела над нею подозрительный лист. Бинго! «Поздравляю, Майя, вы выиграли чёткое изображение размазанной капли чего-то на листе бумаги», – только и оставалось, что поиздеваться над собой. И правда, вот так выигрыш, прямо джек-пот.
Я прошлась по комнате, трогая безделушки, затем подошла к фонарю, висящему на стене. Я видела, как его включала Софи – всего лишь коснулась ладонью стекла, и тот загорелся.
У меня получилось не хуже.
Я принесла книгу к свету поближе, ещё раз её осмотрела, хотя могла бы воспользоваться солнечным светом, раздвинув шторы.
Пятно, возможно, молока или чего-то другого всё не давало покоя. Я рассмотрела его при свете, приблизила ещё к фонарю, и вдруг случилось чудо – белый свет проявил на странице часть пентаграммы. Сначала едва заметная серая, а затем всё более яркая, вплоть до черноты типографской краски, она появилась у меня на глазах, стала чёткой и явной.
Я прижимала страницы молитвенника Майри к фонарю и на каждой из них находила рисунки и надписи. Я не вглядывалась в них, но перевернула уже страниц десять – и на каждой из них появлялись всё новые и новые пентаграммы.
Затем я отложила в сторону книгу Майри и проверила ту, которую мне дала Катарина. Ничего подобного в ней не нашла, ни пентаграмм, ни странных надписей.
Ну что ж. Я всё же сорвала джек-пот. Оставалось понять, что теперь делать с наградой.
