Текст книги "Стрелы сквозь Арчера (ЛП)"

Автор книги: Нэш Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Глава 10

– Ау.

– Прости, – поморщившись, сказала Шина, мой новый физиотерапевт, с аурой сочувствия. – Но ты везунчик. Твоя нога заживает невероятно быстро. Связки слабые, но улучшения на лицо.

– А рука?

– Сегодня мы сосредоточимся на твоей ноге, – с пустым выражением лица сказала она.

Я сидел в физиотерапевтической зоне клиники, за неимением лучшего слова. Здесь они держали всё своё оборудование, в этой одной большой комнате. Может, это должно было подбадривать пациентов, которые видели, как добиваются успеха другие. Или, может, это из-за того, что клиника была маленькой и одной из немногих в Банфе.

Гипс сняли в больнице два дня назад. Вид моей ноги одновременно приносил удовольствие и ужас. Она была настолько бледнее, чем раньше, и не хватало мышечного тонуса. Но пока она работала…

Шина положила руку над моим коленом, на бедро, и осторожно обвила пальцами другой руки мою лодыжку сзади. Когда она медленно потянула вперёд, я задержал дыхание, стараясь не поморщиться от боли.

– Некоторое время будет больно. Но ты должен её растягивать. Мы будем начинать растягиваться, когда ты здесь, но в другое время оставаться на костылях. Скоро мы сможем недолго ходить и разрабатывать твоё колено на велотренажёре.

Я кивнул.

– Конечно.

Она улыбнулась и протянула мне костыли после того, как помогла встать. Я оперся на них и начал скакать к двери, пока Шина шла рядом и рассказывала о следующем приёме.

Когда мы вышли через двери и подошли к залу ожидания, я увидел Мэллори, который читал журнал по декору дома. На кратчайшие секунды, моя грудь сжалась.

А затем он поднял взгляд и усмехнулся мне.

Мэллори встал, его большое тело выглядело почти комично огромным в крохотной приёмной. Сегодня его выбор пал на чёрно-красную фланелевую рубашку с золотистыми пуговицами спереди. На нём были джинсы типичного синего цвета, а на лице борода недельной давности.

– Привет, – произнёс он, походя и вставая рядом со мной.

– Привет. Вычитал какие-нибудь хорошие узоры для занавесок?

– В этом году в моде цветочная тема.

– А когда она не в моде?

– Мистер Харт? – спросила секретарша, прерывая наши подшучивания. Я сделал последние несколько шагов вперёд, чтобы опереться на стойку. – Шина сказала, что ваш следующий приём будет через два дня. А следующий через три дня после него, примерно в это же время. Вам это подойдёт?

Чувствуя себя ребёнком, я повернул голову в сторону и взглянул на Мэллори.

– Подойдёт, – сказал секретарше Мэллори.

Правда в том, что я подстраивался под его график. Я не мог никуда пойти без него. Но Мэллори, казалось, был совершенно не против – и его это устраивало – быть моим личным шофёром. Когда бы я ни упоминал работу, он продолжал говорить, что это преимущества владения собственным бизнесом.

Мэллори подошёл к крючкам на стене рядом с коридором и снял наши зимние куртки. Он надел сначала свою, а потом помог одеться мне. Когда он застегнул на мне куртку и начал наматывать мне на шею шарф, я сдерживал улыбку.

Мы вышли из клиники, и он помог мне сесть на пассажирское сидение его грузовика. Пока мы ждали, когда прогреется кабина, он спросил:

– Как идут приёмы?

Сегодняшний приём был только моим вторым, но я сказал:

– Нормально. Приносят боль

– Да уж. Но я удивлён, что тебе так быстро сняли гипс.

Я не смог ничего поделать, когда мой взгляд упал на мою правую руку, которую по-прежнему держала тугая повязка.

Мэллори быстро добавил:

– Я имею в виду с ноги. Операции на колене могут быть просто ужасными.

– Да уж. Доктор сказал, что снимки хорошие. Похоже, она заживает быстрее, чем обычно. Шина сказала то же самое – на удивление хорошая подвижность для того, как много прошло времени.

– А рука?

Я пожал здоровым плечом.

– Доктор сказал, что она заживает медленно.

– По крайней мере, заживает.

Мэллори вывел грузовик со снежной парковки. Мы медленно ехали через покрытый снегом Банф, слушая по старому радио Led Zeppelin, обсуждения погоды и счёта вчерашней хоккейной игры.

Рождественские гирлянды всё ещё висели. Было слишком раннее время, чтобы они были включены, но несколько дней назад Мэллори сказал мне, что иногда они оставались висеть круглый год. Это был первый раз, когда мне захотелось быть здесь весной, чтобы такое увидеть.

– Хочешь заехать выпить кофе? – спросил Мэллори.

– Конечно.

Мы проехали через окно для водителей, Мэллори заказал дюжину тимбайтс[6]6
  блюдо из филе курицы


[Закрыть] и два обычных кофе. Когда он расплатился, и мы получили свой кофе и пончики в придачу, он припарковался, но двигатель заглушать не стал.

– Слишком холодно, чтобы отключать, – сказал он в качестве объяснения.

Я кивнул, снял перчатки и взял в руки кофе.

– Спасибо, что возите меня.

Он в тосте поднял свой стаканчик с кофе.

– Всегда пожалуйста.

– Если это когда-нибудь станет мешать, я могу вызвать такси или что-то ещё. Или если у вас будут другие планы.

– У меня никогда нет других планов. И по правде говоря, как сказал Дэнни, приятно, когда рядом кто-то есть. Иногда, когда ты постоянно один, забываешь, каково иметь кого-то рядом. Это… мило.

– Так что вы здесь делаете, когда не всё покрыто снегом и льдом и когда температура не безбожно холодная?

– Хожу в походы, плаваю на каноэ, устраиваю пикники у озера. Дел хватает.

– Вы таким занимаетесь?

Мэллори на мгновение сделал паузу, чтобы отпить кофе.

– По большей части я работаю. Что ты сделаешь первым делом, когда поправишься и станешь как новенький?

– Пойду на полигон, – сразу же ответил я. – Мне этого не хватает.

– Полигона?

– Стрельбы.

– Да?

– Так я чувствую себя ближе к отцу.

– Должно быть, ты сильно по нему скучаешь, – осторожно сказал Мэллори.

– По нему и по маме, – я поставил горячий стаканчик рядом со своим бедром, откинув голову на подголовник и закрыв глаза. – Больше всего на свете.

– Должно быть, вы были близки.

Я кивнул.

– Да. Но с моим старшим братом они были ближе. Думаю, дело в возрасте. Он на пять лет старше и всегда был собраннее меня. Наверное, это по-прежнему так.

– Наверное?

– Мы не общаемся.

– А.

– Он живёт в одном из южных штатов. Не уверен, где именно. Не уверен, женат ли он, одинок, или чем занимается по жизни.

– Жаль, что вы двое не поддерживаете связь. Семья может быть важной частью во время скорби.

– Это не мой выбор.

– Нет?

– Я сказал ему, что гей, через несколько мгновений после того, как мы узнали о смерти родителей. Неудачно выбранное время. Это просто выскользнуло, что я так и не смог им рассказать. Он всегда был консервативным, но я не думал, что он так это воспримет.

– И как это?

Я грустно улыбнулся сам себе.

– Плохо. Он сказал, что рад, что наши родители так и не узнали, что им не пришлось жить с этим позором.

– Он такое тебе сказал? – голос Мэллори был резким, но у меня не хватало сил встретиться с ним взглядом.

– Да. Может, он был прав. Он знал наших родителей лучше меня. Я не стыжусь того, что гей, но всё могло бы быть иначе, если бы я рассказал родителям, и они стыдились бы меня. Они были – и остаются – всем моим миром.

Долгое время ни один из нас не говорил ни слова. Я переживал тот момент, как рассказал брату о своей ориентации. Я по-прежнему видел выражение ужаса на его лице – на лице, которое было слишком похоже на моё.

Я понятия не имел, о чём думал Мэллори, но отчаянно хотел знать. Он ничем не был похож на моего отца. Мой отец был громким и неистовым, в то время как Мэллори был спокойным и мягким.

На мгновение я устыдился того, что сравнивал этих двух мужчин. Они были противоположностями, как океан и поле ржи. Совершенно несравнимы. Из разных миров.

– Эй, – Мэллори сжал моё плечо. – Это его потеря и его ошибка. Твои родители никак не могли бы тебя стыдиться. Ты хороший человек, Арчер.

Не в силах сдержаться, я улыбнулся ему.

– Думаю, в крови семьи Патель есть что-то, что говорит, что вы, ребята, единственные, кому я нравлюсь.

– Может, в крови семьи Харт есть что-то, что заявляет, что мы единственные, кого ты подпускаешь близко к себе.

– Наверное, вы правы. Можете попытаться очаровать моего брата? – пошутил я.

Улыбка Мэллори была натянутой, когда он произнёс:

– Не думаю, что какие-то мои слова твоему брату были бы очаровательными.

Его руки крепко сжимали руль, костяшки побелели от напряжения или от холода, или от того и другого.

Не думая, я потянулся и нежно провёл костяшками здоровой руки по ребру его кулака. Казалось, когда он мгновенно расслабился, напряжение исчезло из его тела и вместо этого заполнило воздух в салоне вокруг нас.

Я схватил свои отложенные перчатки с сидения между нами и быстро натянул их обратно на руки.

Без лишнего слова или взгляда, Мэллори включил передачу и вывел грузовик с парковки.

***

– Вы ходили на такое раньше?

– Конечно, – ответил Мэллори, пожав плечами. – Но не сюда.

Он нашёл группу поддержки в Калгари и настоял на том, чтобы мы сходили. Какой сын, такой и отец.

Дорога до Калгари заняла почти два часа, учитывая состояние дороги. Я был не против. Сидеть на пассажирском месте грузовика Мэллори стало для меня каким-то раем. Я с наслаждением смотрел, как пролетают мимо большие горы, заснеженные деревья у их оснований, кристально-чистые озёра и ручьи, замёрзшие и покрытые белоснежным инеем и снегом. Мэллори нравилось тихо включать по радио классический рок, пока мы ехали, не важно, на какое расстояние. Мне нравилось прислоняться к окну и через лобовое стекло наблюдать, как вокруг нас пролетает мир.

И нравилось наблюдать, как Мэллори ведёт машину.

Когда он замечал, что я смотрю на него, то улыбался мне. Это был настолько простой, надёжный жест, что моё сердце пускалось вскачь. Этот нежный взгляд в его глазах. Эта самоуверенность.

К счастью, собрание группы проходило в маленьком помещении всего в десяти минутах от края города. Оказывается, Калгари был полон односторонних дорог в центр города, и Мэллори лучше бы прошёл пешком, а не пытался ориентироваться в движении.

Мы заехали на парковку.

– Готов? – спросил он, заглушая двигатель грузовика.

– А вы?

– О да. Будет весело.

Я рассмеялся.

Он обошёл машину с моей стороны, помог выйти и достал с заднего сидения мои костыли. Вместе мы дошли до входа в маленькое кирпичное здание с двумя маленькими закрытыми окнами спереди и множеством разноцветных напечатанных значков на стеклянных дверях.

У входа была табличка, которая указала нам правильное направление по коридору. В конце была открытая дверь, а за ней просторная комната с плакатами на стенах, полукруг из стульев в центре, а вокруг стояли и разговаривали люди.

Должно быть, мы оба стояли там и выглядели потерянными, потому что мужчина средних лет с доброй улыбкой и планшетом подошёл к нам и сказал:

– Здравствуйте. Пожалуйста, чувствуйте себя как дома. На столе в конце зала есть чай и домашнее печенье. У нас есть несколько минут до начала.

– Спасибо, – ответил Мэллори за нас обоих.

Когда мужчина ушёл, заговорил я:

– Я пойду займу нам места, если вы хотите взять нам чая.

– Конечно.

Я подошёл к полукругу из стульев и сел на один, который казался самым дальним из остальных. Не прошло и минуты, как Мэллори сел рядом со мной и протянул мне пластмассовый стаканчик.

Вскоре началось собрание. Оно не сильно отличалось от тех, на которые я ходил дома, но настроение казалось чуть светлее. Здесь было больше улыбок, больше смеха. Было легко сказать, что некоторые люди были здесь постоянными посетителями, им стало комфортно друг с другом, может, они даже подружились.

Первый мужчина, который заговорил, наклонился вперёд и смотрел на пол, пока рассказывал о потере своей жены чуть больше года назад. Следующей была молодая женщина, заливающаяся слезами и с горой салфеток на коленях. Она пережила потерю всего несколько месяцев назад. Но даже после того, как она рассказала нам о своей душевной боли, её голос стал светлее, даже если всего на чуть-чуть.

Это была надежда.

Надежду было легко услышать, легко увидеть, но практически невозможно почувствовать. По крайней мере, мне.

И всё же, что-то в тот день, пока я сидел там, слушал невероятно грустные истории других, пока Мэллори сидел рядом со мной, заставило меня почувствовать толику чего-то, чего я не ощущал давно.

Должно быть, на меня действовали мотивирующие плакаты на стенах.

Я крутил себе пальцы, пытаясь всё осмыслить, когда мужчина с планшетом спросил, хочет ли кто-то выступить следующим.

Рядом со мной раздалось тихое бормотание.

Я посмотрел на Мэллори.

– Я хотел бы, – просто сказал он, будто, образно, не выбил только что из-под меня стул.

Он заёрзал на месте и бросил мне улыбку.

– Меня зовут Мэллори. Несколько лет назад я потерял свою жену, Софию, из-за рака. Это было… тяжело. Тихо. Она наполняла дом смехом. Думаю, тишина это одно из того, к чему я не уверен, что когда-нибудь привыкну. Она пела, хоть и ужасно, все эти попсовые песни, которые слышала по радио. Я почти уверен, что она путала все слова, но, чёрт побери, мне нравилось слушать, как она их поёт.

Во всей комнате стало невероятно тихо.

Или, может быть, так было только в моём мире.

Было странно наблюдать за тем, как этот большой мужчина с мозолистыми руками и похожими на озёра голубыми глазами говорит о своей погибшей жене.

– Я скучаю по ней, – сказал он, его голос практически ломался. – Господи, я очень скучаю по ней. Некоторые дни легче, чем другие. Иногда кажется, будто я потерял её только вчера. Но это было не вчера, и я знаю, что если бы София видела меня прямо сейчас, она хотела бы, чтобы я нашёл какое-то счастье. И может, я нашёл. Может, дело в смене сезонов в этом году, или прошло достаточно времени. Но я, наконец, чувствую, что рана, прямо сейчас, не такая глубокая, как была раньше.

Его взгляд опустился на колени, на которых лежали его руки. Они слегка дрожали. Мой голос дрожал бы вместе с ними, если бы я говорил.

Когда кто-то с другой стороны круга начал говорить, Мэллори выдохнул воздух, который сдерживал.

Иногда слов не достаточно.

Иногда слова просто ничто.

Так что вместо того, чтобы использовать бесполезные инструменты, в момент, когда тьма начала сдвигать свои края, я медленно протянул руку и переплёл свои пальцы с его.

Не говоря ни слова, он сжал мою руку и не отпускал.

Глава 11

– Эй, Арчер?

Я положил на колени книгу, которую читал.

– Да, Мэллори?

– Можно тебе кое-что показать?

Мэллори стоял в проёме между столовой и гостиной, засунув руки в карманы джинсов, и выглядел практически застенчиво.

– Конечно, – сказал я, вставая.

Большую часть времени я использовал костыли, чтобы передвигаться, но доктор и мой физиотерапевт рекомендовали по возможности ходить без них и регулярно растягивать ногу.

К несчастью, гипс на руке оставался, вместе с повязкой.

– Не переживай, Арчер, – говорил доктор. – Она по-прежнему заживает, просто чуть медленнее, и мы хотим быть осторожнее, чтобы всё зажило правильно. Лучше перестраховаться.

Я медленно подошёл к Мэллори. Он наблюдал за мной, глядя на мои ярко-голубые носки, а затем посмотрел мне в глаза. Будь это кто-либо другой, этот взгляд мог значить… что-то. Будь это кто-либо другой, этот взгляд мог бы не вызвать в моём теле такой трепет.

– Так что вы мне покажете? – спросил я.

Со дня первого собрания группы поддержки, почти неделю назад, мы с Мэллори открылись друг другу ещё больше. Я рассказал ему о своих родителях, а он рассказал, как нашёл утешение в своём ремесле.

– Мастерскую, – просто сказал он.

– Правда?

– Да, правда.

Практически ежедневно, Мэллори проводил какое-то время в своей мастерской. Он превратил в мастерскую отдельный второй гараж возле дома. Однажды он сказал, что там чувствует себя в состоянии покоя, как нигде.

– Идём, – сказал он, кивая головой в сторону задней двери.

Мы надели свои ботинки и куртки – Мэллори помог мне и с тем, и с другим – и вышли на холодный дневной воздух.

Даже в это время года, когда начинало рано темнеть, мельчайшему лучику солнечного света всё равно удавалось сделать весь мир ярким. Дело было в снеге, как сказал мне Мэллори. Когда снега так много, солнце отражается от него и делает всё слишком ярким.

К счастью, на снегу была протоптанная дорожка, которая вела через заднюю веранду, вниз по ступенькам и к мастерской возле дома.

Он открыл дверь, пропустил меня внутрь и закрыл дверь за нами. Когда он включил свет, меня шокировало количество вещей, которыми было усыпано пространство от пола до потолка. Повсюду были часы, столы всех размеров, стулья, лампы и скульптуры, всё из дерева. У дальней от двери стены стоял большой стол с кусками дерева рядом и множеством инструментов, которые я не узнавал. В углу стояла торцовочная пила в защитном чехле.

Мэллори обошёл меня и подошёл к углу, где включил обогреватель. Тот пришёл к жизни, наполняя комнату тихим гудением.

– Вау, – произнёс я.

Он рассмеялся.

– Да уж. Здесь беспорядок.

Я подошёл к столу, который поставил к стене, перевернув на бок. Он был не закончен. Не хватало двух ножек, но узор в виде волны в текстуре дерева был таким привлекательным, что я потянулся и провёл кончиками пальцев по гладкому дереву.

– Здесь я провожу большинство ночей, – сказал Мэллори.

– Они удивительные, – я изучал плавные детали больших старинных часов у стены. Спирали по краям, гладкая резьба в цветочном стиле на полочке.

– Спасибо.

– Я нанял бы вас, чтобы вы мне что-нибудь сделали, если бы думал, что смогу вместить что-то в свою комнату размером с консервную банку в колледже.

– Ты не должен меня нанимать. Я сделаю тебе всё, что ты захочешь, Арчер.

Не поворачиваясь к нему, я закрыл глаза и тяжело сглотнул.

Иногда слова не значили ничего. В других случаях они значили слишком уж много.

Позади меня Мэллори хохотнул. Я повернулся посмотреть и увидел, что он держит рамку с фотографией.

– Дэнни, – сказал он в качестве объяснения.

Я подошёл к нему, опустил взгляд на фотографию, а затем начал посмеиваться. Это был снимок Дэнни, на котором ему было всего лет шесть, он был в костюме мыши и подбрасывал в воздух Хэллоуинскую конфету.

Мэллори поставил фотографию обратно на столик, который был усыпан стопками бумаги, счетами, карандашами и папками. Рядом стояла ещё одна фотография. Не думая, я взял рамку и поднёс ближе к лицу, чтобы рассмотреть.

Это был снимок женщины, наверное, около двадцати лет на то время, в джинсах и огромном свитере, которая стояла на фоне озера и красивых зелёных гор. Её волосы были чуть светлее, чем у Дэнни, но их улыбки были идентичными. Дэнни был просто копией её.

– София? – спросил я.

– Да.

– Она красивая.

Он вздохнул.

– Да. Была.

– Мне жаль.

Его улыбка была нежной.

– Не надо.

Я прошёл дальше, чтобы посмотреть на следующий предмет мебели вдоль стены, на простой, но идеально вырезанный стул для обеденного стола, с милыми лёгкими деталями на ручках.

– Я немного поработаю, – сказал Мэллори.

– Вы не против, если я останусь?

– А ты хочешь?

– Да, – ответил я, оглядываясь вокруг. На обеих сторонах мастерской были два больших окна, которые впускали природный солнечный свет. – Мне здесь нравится.

– Ну, тогда можешь оставаться. Я сегодня не буду пользоваться электропилой, так что не заставлю тебя надевать очки.

Я пожал плечами.

– Я всё равно был бы не против. Я привык носить защитные очки.

– На полигоне?

– Ага.

Без лишних слов, Мэллори сел на стул за своим верстаком. Следующие тридцать минут я тихо поднимал вещи, которые были достаточно маленькими, и рассматривал их, либо наклонялся, чтобы посмотреть на мелкие детали мебели.

Я не преувеличивал, когда говорил, что Мэллори создаёт удивительные вещи. Красивые, замысловатые детали, которые выглядели такими идеальными и одновременно несовершенными. Всё было уникальным, даже предметы, которые шли наборами, как два похожих стула, которые были достаточно разными, чтобы стать более особенными.

В конце концов, убедившись, что рассмотрел каждый предмет в мастерской дважды, я спросил:

– Вы не против, если я немного посижу на этом стуле?

Мэллори посмотрел на меня через плечо, с усмешкой на лице.

– Посидеть? На стуле? Ты сумасшедший?

Я показал ему средний палец, и он подмигнул мне, а затем продолжил свою работу. Так что я сел на один из законченных стульев и откинулся на его спинку. Мэллори включил одну из настольных ламп. Я наблюдал за спокойным, сосредоточенным выражением на его красивом лице, как он прищуривался и горбился чуть больше, когда работал над какими-то мелкими деталями того, что вырезал, и как продолжал водить пальцами по поверхности дерева, нащупывая несовершенства.

Я наблюдал за ним до поздней ночи, моё внимание на Мэллори было единственным, что не давало мне уснуть.

Так, ночь за ночью, я начал сидеть в мастерской Мэллори. Я наблюдал за его работой, часто в тишине, иногда с разговорами.

Однажды вечером Мэллори сказал:

– Я иду в магазин купить пару вещей. Тебе что-нибудь нужно?

Я стоял в коридоре, глядя на него. В одной руке он держал свои ключи от грузовика. Другая рука была сжата в кулак.

– Нет. Спасибо.

Он слабо улыбнулся, развернулся и ушёл.

Я знал, что Мэллори поедет на могилу Софии. Он делал это как по часам, практически каждые два дня, иногда три. Перед уходом на его лице всегда было одно и то же выражение. Но я не мог винить его за скорбь. Я сам через это проходил.

В тот момент, как за ним закрылась входная дверь, огромный дом тут же затих. Половые доски отказывались скрипеть под моими ногами, ветер позднего вечера не свистел за стёклами окон. Даже природный запах только что отреставрированного паркета был не таким, как обычно.

Без Мэллори дом был унылым.

Или, может быть, это не дом был унылым без Мэллори.

Вместо того, чтобы сосредотачиваться на этой мысли, я взял с вешалки в коридоре свою куртку и набросил её на плечи, не застёгивая. С ботинками в руках, я пошёл к задней двери, обулся и открыл дверь.

Вечер ещё был ранний, но небо начинало темнеть. Северные зимние ночи, как сказал мне Мэллори. Солнце садилось рано, и ночи длились вечность.

Подняв плечи, опустив голову к воротнику, я шёл по свежему снегу в мастерскую Мэллори. Он никогда её не запирал. Он говорил, что тот, кто окажется достаточно смелым, чтобы пробраться через бескрайнюю пустыню к его дому, а затем обойдёт кучи снега, заслуживает нажиться на его мебели.

Я закрыл за собой дверь и включил свет. Этот сладкий запах опилок сразу же вызвал у меня ощущение… чего-то. Мастерская всё ещё была немного нагрета с тех пор, как Мэллори работал чуть раньше, а я дремал в доме. Когда я включил обогреватель в углу, что-то поймало мой взгляд.

В углу, где обычно стоял стул для столовой, теперь был один из больших стульев из дома – стул, который я считал своим стулом для чтения. Что, очевидно, было сумасшествием, потому что абсолютно ничего в этом доме не принадлежало мне, кроме моей одежды.

Но вот он, стоял в углу, все опилки из-под него были выметены, а на сидении был сложен вязаный белый плед.

Я закрыл рот рукой, зажмурился и попытался – отчаянно попытался – вспомнить контроль, который чувствовал с охотничьим ружьём в руках. Гладкое ощущение курка под кончиком пальца. Весь оружия в моих руках. Мой взгляд, сосредоточенный на прицеле.

Но в этом воспоминании не было уверенности. Было только здесь и сейчас, и этот стул, который я считал своим, в этом пространстве, где Мэллори находил покой.

Так что, без лишних мыслей, я забрался на стул, положил голову на спинку и закрыл глаза.

***

– Арчер.

На мою шею легла рука. Она была тёплой и грубой, и я прильнул к ней и почувствовал, как приподнялись уголки моих губ.

– Эй, – снова произнёс голос.

Я открыл глаза и поднял взгляд, встречаясь взглядом с Мэллори.

– Привет, – ответил я хриплым ото сна голосом.

– Прости, что разбудил тебя, – сказал он. – Но сегодня похолодает, и я не хочу, чтобы ты здесь заболел.

– Всё нормально, – поднявшись, я потянулся, а затем расправил плечи. – Я долго спал?

На его лице была странная улыбка.

– Не уверен. Я вернулся, а в доме было пусто. Не мог тебя нигде найти. Так что пришёл сюда, а ты здесь, спишь на своём стуле.

Я застенчиво почесал шею.

– Да уж. Не знаю. В доме было слишком тихо, или ещё что.

– Понимаю, – его улыбка была лёгкой и тёплой. – Думаю, сегодня ночь для виски. Хочешь посидеть со мной на веранде и посмотреть на звёзды?

– Я уж думал, вы никогда не спросите, Патель.

Я вышел за Мэллори из мастерской после того, как он выключил обогреватель и свет. Он постоянно расчищал веранду, и переносная чаша для костра оставалась на одном и том же месте перед тремя стульями, которые стояли лицом к густым деревьям.

Он пошёл в дом за виски, но оставил меня разжечь маленький костёр, пока его нет.

– Держи, – сказал он, протягивая мне наполовину полный стакан.

Я поднял стакан в тосте, наблюдая, как Мэллори садится на стул рядом со мной. Мы разделили несколько дружеских мгновений тишины, слушая ветер вдали, пока снег падал с сосен на землю.

– В этот раз всё иначе, чем в прошлый, а? – сумничал, тут же пожалев об этом.

Мэллори повернулся лицом ко мне.

– Арчер.

– Да?

– Мне нужно, чтобы ты кое-что знал.

– Тогда расскажите мне это кое-что.

– Если бы я мог добраться до тех идиотов, которые сделали это с тобой…

Но он не закончил мысль вслух. Вместо этого он тяжело вздохнул и закрыл глаза.

Впервые за, казалось бы, вечность, я подумал о молодом парне, с которым был в том тёмном переулке. Я едва ли помнил его имя.

– Вам не одиноко, Мэллори?

– Уже не так, когда ты рядом.

Я прижал край стакана к губам и сделал глоток, наслаждаясь теплом, которое опустилось по моему горлу.

– Не в этом плане. Я имею в виду… одиноко.

– А.

– Мне да.

Он тяжело вздохнул.

– Да уж. У тебя когда-нибудь был парень?

Я фыркнул.

– Нет.

– Девушка?

Я бросил на него взгляд, и он пожал плечами.

– А у вас есть девушка? – спросил я.

– Даже от самого вопроса такое чувство, что мне миллион лет. Нет.

– А парень?

На этот раз он посмотрел на меня.

– Нет.

– Никогда не было?

– Нет, Арчер.

Не в силах встретиться с ним взглядом, я поднял глаза к звёздам, чувствуя благодарность за их присутствие и способ отвлечься от объяснений.

– Я встретил Софию, когда мы были молоды, – тихо сказал он. – На самом деле, мы были просто детьми. В старшей школе. Я впервые увидел её в десятом классе. Сразу же влюбился, прямо там. Никогда не хотел никого другого. Не в том плане. Она была всем моим миром, пока не появился Дэнни.

– Всё ещё слишком свежо, чтобы пытаться встречаться с кем-то снова?

Он пожал плечами.

– Не знаю. Просто такого не было давным-давно. Я влюбился, когда был так молод. И по-прежнему любил её всю жизнь, но это было иначе. Теперь всё кажется другим.

– Но, должно быть, это было мило. Пока она была рядом.

– Ты когда-нибудь был влюблён?

– Нет, – сразу же ответил я, делая большой глоток виски. – И близко нет.

– Правда?

– Как думаете, у некоторых людей может быть только определённое количество любви внутри? Или определённое количество траха? Потому что я думаю так. И думаю, что я достиг своей квоты.

– Ты слишком молод, чтобы быть таким циничным. Ты найдёшь любовь, Арчер. Для такого нет ограничений.

– Мне так говорили.

– Ты молод. И ты интересный – чего достаточно, так как я не думаю, что большинство людей развивают характер до тридцати лет, – я усмехнулся от его шутки, и даже ему стало тяжело сохранять серьёзное лицо. – И ты хороший человек. Спокойный. Успокаивающий, даже если немного закрытый. И помогает то, что ты выглядишь… так, как выглядишь.

Это привлекло моё внимание. Наши взгляды встретились, я приподнял брови. Он рассмеялся. Прозвучало натянуто.

– Не смотри на меня так, – сказал он. – Ты уже знаешь.

Должно быть, это виски не давал мне держать на замке мысли, которые мой разум держал в секрете.

– Скажите мне, как я выгляжу, Мэллори.

Я произнёс это уверенно, без колебаний, мой голос был спокойным и ровным.

Он ничего не сказал. Просто смотрел на меня.

Такой же решительный и твёрдый как горы, этот Мэллори.

И такой же тихий.

Но я не отводил взгляд, как и он.

Может, если бы наша вселенная была другой. Может, если бы всё было иначе, и небо было бы океаном, а облака землёй. Может, если бы жизнь не наполнила меня тревогой, неуверенностью или тоской по тем вещам, которые я очевидно не мог иметь.

Может быть, тогда мы могли бы найти слова друг для друга.