Текст книги "Стрелы сквозь Арчера (ЛП)"

Автор книги: Нэш Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 3

– Так где полчища диких бобров, которые мне обещали?

Дэнни цокнул языком.

– Будь терпеливее, они появятся. Наверное, ждут, пока сначала из леса выйдет лось и станцует в твою честь.

– Это будет нечто.

– Видел бы ты их на День Канады. Они все синхронно танцуют и носят маленькие канадские флаги как плащи.

Я усмехнулся, и Дэнни рассмеялся.

Мы приземлились в Калгари всего несколькими часами ранее и сразу же направились в прокат бюджетных машин. Дэнни сказал, что его папа предлагал забрать нас, но Дэнни хотел поехать через горы. Ещё он упомянул, что в арендованной машине, наверное, будет намного удобнее, чем в каком-то драндулете, на котором сейчас ездил его отец.

Когда мы только выехали на дорогу, я не думал, что раньше видел столько плоской пустой земли. Мне обещали горы и лес, а не поля золотой ржи. Но Дэнни просто усмехнулся, включил по стерео музыку и открыл окна. К счастью, я взял с собой тёплую куртку, потому что ноябрьская погода в Альберте была морозной, хоть Дэнни этого и не замечал.

– Канадская кожа, – сказал он, будто это делало его неуязвимым перед холодом. Я вырос в Аризоне, и это была моя первая поездка так далеко на север, так что я был ошеломлён в тот момент, как мы вышли из самолёта и попали за невидимую стену льда.

– Смотри, – Дэнни, одной рукой держа руль, указал вдаль через лобовое стекло.

– На что мне смотреть? – спросил я, наклоняясь вперёд.

Дэнни бросил взгляд на меня.

– На горы. Пф.

Они были не более чем тенями вдали. Каплями серого на горизонте.

– Они не выглядят особо большими. Я вырос в Аризоне, знаешь ли. У нас там есть горы.

– Не такие, как Скалистые горы.

Когда Дэнни говорил о горах, он будто рассказывал мне о старом друге.

В течение времени маленькие брызги цвета вдали выросли в огромные возвышающиеся горные цепи, которые не укладывались у меня в голове. Вблизи они ничем не были похожи на картинки. Они были массивными и усыпаны деревьями. Верхушки покрывал снег, наряду с густым белым туманом, что создавало иллюзию бесконечно высокой горы. Пока мы продолжали ехать вдоль извилистой дороги, глубже и глубже в горы, мы стали полностью окружены. Мы будто вошли в другой мир, где больше не существовало неба, но эти старые великаны занимали своё место.

– Ого, – произнёс я, практически прижимаясь лицом к стеклу с пассажирской стороны.

Дэнни рассмеялся.

– Знаю, круто, да? Они ни на что не похожи.

– Не помню, когда я последний раз чувствовал себя таким маленьким.

– Ах, мы все маленькие, Эйс. Прямо как снежинки в лесу.

Основание каждой горы было покрыто деревьями. Их листья давно опали, но на голых ветках блестел снег. На некоторых участках дороги по бокам текли реки. Были пруды, покрытые льдом, и маленькие островки из камней повсюду.

Дэнни закрыл окна, когда мы заехали глубже в горы. Должно быть, становилось холодно даже для его «канадской кожи».

Через несколько мгновений тишины, Дэнни сказал:

– В Банфе нет никаких полигонов.

– Я знаю, – ответил я, всё ещё прижимаясь щекой к холодному стеклу.

Он хохотнул.

– Ты уже смотрел? Что я говорю? Конечно, ты уже смотрел.

– Есть один довольно близко. Не против, если я как-нибудь возьму машину?

– Конечно нет.

Маленькая часть меня успокоилась от его разрешения, что было нелепо, потому что я знал, что Дэнни поймёт. Он был единственным в мире человеком, который знал, чего я хочу от жизни.

Я вспомнил первый раз, когда рассказал ему, что ненавижу бизнес и жду не дождусь, когда выпущусь и выброшу на ветер диплом, который получу. Мы сидели друг напротив друга в бургерной возле кампуса. Дэнни спросил у меня, чем я хочу заниматься после выпуска, и в странный момент откровенности я ему рассказал.

– Что, с оружием? – выдавил Дэнни.

Я кивнул.

– Да.

– На полицию?

– На кого ещё?

– Как настоящий снайпер? Как в кино?

– Мой отец работал снайпером на спецназ Индианаполиса больше двадцати лет. Спас много жизней. И мой дедушка всю жизнь был детективом в Огайо.

– Да? В твоих венах течёт голубая кровь?

Я пожал плечами.

– Мой отец впервые отвёл меня стрелять, когда мне было одиннадцать. Мы были на ферме моего дяди, ждали во дворе, когда приготовится обед на Пасху. Как только мои пальцы коснулись металла, я всё понял. Как только дробь сбила банку с забора, я почувствовал себя живым. Мне было восемнадцать, когда я впервые лёг на живот и посмотрел в прицел. Всё было вот так просто.

Дэнни откинулся на спинку своего стула и скрестил руки на груди.

– Ха. Должен тебе сказать, Эйс, я отчасти удивлён. Никогда бы не представил тебя работником правоохранительных органов. Значит, после выпускного ты подашь заявление в академию?

– В тот же самый день.

– Почему бы просто не забрать документы и не сделать это сейчас? В смысле, зачем париться и заканчивать колледж, если ты не хочешь заниматься по жизни тем, что изучаешь?

Я надеялся, что улыбка на моём лице не выглядела фальшиво, когда я сказал:

– Давай поговорим о чём-нибудь другом.

Теперь мы были здесь, Дэнни и я, ехали через холодные зимние степи Альберты, наслаждаясь уютной тишиной в салоне машины. Ещё одна причина, по которой мы с ним стали близки, в том, что он не давил на меня, когда знал, что я не хочу что-то ему говорить.

– Ты там спишь, шериф? – спросил он.

– Нет.

– Хорошо. Мы будем на месте через пару минут.

Солнце светило за основанием Скалистых гор. С небес выглядывала тёмно-синяя вуаль и гналась за закатом. Дэнни предупредил меня, что вечером в это время года рано темнеет. И всё же, резкий холод вечера меня удивил.

Вскоре я заметил вдали мерцающие уличные фонари. Мы ехали по главной улице сонного города. Всё напоминало сцену из сказки – массивные деревянные здания, крыши с зелёной черепицей, кирпичные трубы на каждом доме.

– Видел бы ты всё это на Рождество, – сказал Дэнни. – Это идеально. Всё покрыто снегом, венки на всех фонарных столбах, праздничные гирлянды на каждом здании. Когда я был младше, был даже фестиваль ледяных скульптур. Ночью это выглядело удивительно.

– Ты должен будешь показать мне фотографии.

– Почему бы тебе просто не поехать со мной?

После этого я ничего не говорил, как и Дэнни.

Мы подъехали к деревянному дому в стиле коттеджа, в минутах пятнадцати от Банфа. К тому времени, как Дэнни припарковал машину, и мы вышли, уже полностью наступила ночь. Свет в доме был включен, но темнота на улице практически ошеломляла. Я привык к городским огням и мягкому сиянию людей вокруг меня. Здесь не было ничего. Только тёмные деревья и большая чёрная пропасть.

– Идём, – сказал Дэнни, открывая багажник. – Пойдём повидаемся с моим стариком.

Я застегнул свою куртку до горла и схватил из багажника свою сумку. Оттуда, где мы припарковались за чёрным грузовиком, дорожка к дому состояла из гравия и грязи. Веранда была пристроена к передней части дома, и нужно было подняться по трём ступенькам, чтобы добраться до двери.

Не постучав и не открывая дверь ключом, Дэнни повернул ручку и толкнул дверь.

– Пап! – крикнул он со звоном восторга в голосе. – Мы дома!

Даже просто то, как он позвал своего отца, добавило ещё один порез на рану, которая даже не начала заживать.

Из-за угла вышел мужчина, с бутылкой пива в одной руке. Он улыбнулся в тот момент, как увидел Дэнни, и вытянул руку. Сумка Дэнни грохнулась о пол, когда он поспешил к мужчине, который, как я предположил, был его отцом, и захватил его в объятия.

Я наблюдал за двумя мужчинами, чувствуя, будто вторгаюсь в их момент близости. Но чем больше я смотрел, тем тяжелее было отвезти взгляд. Дэнни не особо был похож на своего отца. У Дэнни черты лица были чуть мягче, чуть милее. Его отец был на несколько дюймов выше меня, в то время как Дэнни был на пару дюймов ниже.

– Я тоже по тебе скучал, приятель, – произнёс отец Дэнни в его волосы.

Когда двое мужчин отстранились друг от друга, и взгляд отца Дэнни встретился с моим, Дэнни сказал:

– Это Эйс. Ну, знаешь, тот засранец, про которого я тебе годами рассказывал.

Я закатил глаза, и Дэнни рассмеялся. Сделав несколько шагов вперёд, я протянул руку.

– Приятно, наконец, с вами познакомиться, мистер Патель.

Его рука была тёплой и грубой, на кончиках пальцев кожа была твёрдой.

– Наконец-то, неуловимый Арчер. Приятно с тобой познакомиться. Зови меня Мэллори.

– Хорошо, Мэллори.

– Дэнни много лет говорил о тебе. Я рад, что ты наконец-то решил навестить одинокого старика.

Мэллори не казался старым. На самом деле, он едва ли казался достаточно взрослым, чтобы быть отцом Дэнни. Я не дал бы ему намного больше сорока. Волосы на его висках седели, но в остальном волосы были тёмными и густыми, по цвету как его подстриженная борода.

– Спасибо, что приняли меня, – ответил я.

– Как тебе Альберта? Достаточно холодно?

Я вспомнил, что застегнул куртку по самое горло.

– Я не знаю, как здесь кто-то живёт. Очень холодно.

– Холодно и красиво, Арчер. Как и многие лучшие вещи.

Уголки его губ приподняла крохотная грустная улыбка. В его глазах этот взгляд промелькнул всего на секунду, но я знал такое слишком хорошо. Взгляд, который был у человека, который носил в себе забытые моменты существования – взгляд боли.

Дэнни закинул руку на моё плечо и зевнул.

– Без обид, пап, но я убит. Можем поговорить завтра?

– Конечно. Я как раз собирался закругляться. Арчер, чувствуй себя как дома. Я приготовил для тебя свободную комнату. Она через коридор от комнаты Дэнни, но я уверен, он покажет тебе, где всё находится.

– Спокойной ночи, пап, – Дэнни развернулся, и я пошёл за ним вверх по деревянной лестнице, бросая последний взгляд через плечо на удаляющуюся на кухню фигуру его отца.

– Твой папа кажется милым.

– Так и есть. И он не слишком разговорчивый, так что вы двое должны поладить.

– Может, я посмотрю, сможем ли мы с ним общаться телепатически.

Дэнни развернулся на верхней ступеньке, смерил меня твёрдым взглядом и сказал:

– Для этого нужны мозги, Эйс. Не думаю, что у тебя есть правильный материал.

Я рассмеялся и толкнул его в грудь.

В конце лестницы перед нами растянулся длинный коридор. Стены были обиты деревянными панелями, или, может быть, просто деревом. По всей их длине висели фотографии в рамках: Дэнни и его папа в ресторане, оба в дурацких колпаках на головах; Дэнни в детстве, с рюкзаком на плече и улыбкой во весь рот; Дэнни и женщина стояли рядом друг с другом, она в платье, он в выпускном наряде.

– Это твоя, – Дэнни указал большим пальцем на открытую дверь. – Добро пожаловать в «Шато Патель». Постарайтесь не обращать внимания на решётки на окнах или на ремни безопасности на вашей кровати. Это ради вашего же блага.

– Ты такой смешной, когда уставший, – я закатил глаза, глядя на него.

– Моя комната в другом конце коридора, – жестом показал Дэнни, приподнимая брови.

– Хорошо.

– Дай мне знать, если тебе что-то понадобится. Что угодно. В любое время, хорошо?

– Что, думаешь, мне приснится страшный сон, и я заберусь к тебе в кровать?

– Мы в «Шато Патель» стремимся исключительно к совершенству.

– Спокойной ночи, – сказал я в ответ. Включив свет, я прошёл в комнату, где буду жить следующую неделю, и захлопнул за собой дверь.

К дальней стене была придвинута двухместная кровать. Бросив свою сумку на край матраса, я не смог не хохотнуть при виде дурацкого одеяла с волком на кровати.

Я расстегнул курку и бросил её вместе с байкой на деревянный резной стул в углу. На мгновение я провёл пальцами по гладкому дереву, вдыхая запах свежей сосны в комнате.

К тому времени, как я выключил свет и забрался в кровать, мой мозг сходил с ума. Даже когда я закрыл глаза, сон был не более чем славным другом из моего прошлого. Я тяжело вздохнул, прижимая ладони к глазам.

Вместо мечтаний о сне, я представлял гладкую поверхность своей винтовки. Я представлял тонкую, лёгкую цель вдали. Я представлял вес и ощущение курка под подушечкой своего пальца.

И под залп выстрела, в конце концов, я уснул.

Глава 4

Лес вокруг меня ожил.

Под подошвой моих ботинок хрустел иней, покрывающий землю. Птицы, которые прятались высоко в любимых деревьях, проснулись и чирикали, когда я проходил мимо. Воздух вокруг меня был холодным – достаточно холодным, чтобы кололо лёгкие, пока я глубоко вдыхал свежий морозный запах деревьев. Потоки света начали проглядывать через редкие листья деревьев всего десять минут назад, в то время как тьма ночи медленно отступала.

Я проснулся от своего беспокойного сна до рассвета. Внешний мир по-прежнему был близок к тёмному времени, когда я спустился по ступенькам веранды, в кроссовках, спортивных штанах и толстой байке, застёгнутой по горло.

Отец Дэнни – Мэллори – был прав. Банф был холодным и прекрасным. По крайней мере, окутывающий его лес. Пока я бежал по некоторым переделанным беговым дорожкам через лес, я думал, что холод может добавлять что-то определённо особенное к красоте. Белизну мороза вдоль травинок и на коре деревьев.

Я никогда не был из тех людей, кто проводит время, наслаждаясь природой. Так как я родился и вырос в городе, моя подверженность тишине – настоящей тишине – была ограничена. Но здесь, ранним утром, когда вокруг не было ничего, кроме животных и птиц, мир казался тихим.

Часы на моём запястье просигналили, показывая, что я бегаю час. Я вернулся к дому, не удивившись, что в окнах гостиной не горит свет. Но открыв входную дверь, я увидел лёгкое свечение из кухни. Я знал, что это будет не Дэнни – он не был жаворонком, если только у него не было конкретной причины встать пораньше.

Когда я зашёл за угол на кухню, меня поприветствовал вид спины Мэллори.

– Доброе утро, – сказал он, не оборачиваясь. Он стоял перед плитой, держа одной огромной рукой сковородку. Его волосы блестели от влажности, будто он только что вышел из душа. Его джинсы низковато висели на бёдрах, а на плечах растягивалась светло-серая майка Хенли.

– Доброе утро, – я отодвинул один из стульев рядом с тумбочкой и сел.

Ничего на кухне не должно было удивлять, но удивляло. Это было большое пространство с маленьким островком в центре и двумя массивными окнами прямо над раковиной. Деревянные шкафчики, светлые столешницы и приборы из нержавеющей стали. Основываясь на том, что я видел в остальном доме, в этом был смысл. Но здесь было что-то особенное. Или, может быть, что-то особенное теперь было во всём, когда начал проникать солнечный свет.

– Ты рано встал, – сказал Мэллори.

Я перевёл взгляд на него. Мне понадобилось мгновение, чтобы ответить.

– Я жаворонок.

– Не спалось?

А, должно быть, на моём лице были видны отличительные признаки. Он сказал это так, будто сам был с этим знаком, но по его лицу этого не было видно. В уголках его глаз было несколько слабых линий, а борода сейчас была немного пышнее, чем когда я видел его вчера, но под глазами не было теней, и над его головой не висели невидимые дождевые тучи.

Я пожал плечами.

– Мне нравится бегать по утрам.

– Дэнни говорит, что ты хочешь пойти в правоохранительные органы – стать снайпером. Надеешься попасть в ФБР?

– Ага.

– Тогда бег имеет смысл. У меня был один приятель в твоём возрасте. Хотел служить в полиции. Он всегда бегал или качался. А ещё ел как целая маленькая семья.

Он повернулся обратно к плите. Я рассматривал его мускулы через тонкую ткань его майки.

– Кем вы хотите стать, когда вырастите?

Он запрокинул голову и рассмеялся. Это был звучный прокуренный смех. Он напоминал мне перец.

– Думаю, я уже вырос, парень.

– Вы были правы – здесь красиво.

Мэллори слегка улыбнулся мне через плечо.

– Значит, ты действительно хорошо стреляешь?

– Да, – не было никакого смысла скромничать. Я хорошо стрелял – фантастически, прямо как мой папа и дед. – Мой папа говорил, что в нашей семье течёт кровь ястреба.

– Правда? – Мэллори снял с плиты то, что готовил, и начал доставать из буфета тарелки. – Тогда имя кажется подходящим [3]3
  имя главного героя Арчера с английского переводится как «лучник»


[Закрыть] .

– Моего брата зовут Булзай [4]4
  с английского переводится как «точно в цель»


[Закрыть] .

Мэллори сделал паузу, затем повернулся посмотреть на меня. Я приподнял брови. Через мгновение он расхохотался.

– Забавно.

Он подошёл туда, где сидел я, но оставался стоять через тумбочку от меня. На тарелке, которую он поставил передо мной, была маленькая стопка блинов с нарезанной клубникой сверху. Между нами он поставил тарелку с беконом, от которого пахло кленовым сиропом, а рядом поставил маленькую банку сиропа.

Я уставился на еду.

Мэллори взял кусочек со своей тарелки, проглотил, а затем указал вилкой на меня.

– Не голоден?

– Мне давно никто ничего не готовил, – я взял вилку и её краями отрезал кусок от стопки блинов.

– Да? Дома нет никого особенного?

– Нет. А у вас? – я сунул в рот вилку с куском блина, наслаждаясь сладостью сахара.

Мэллори посмотрел на меня забавным взглядом.

– Нет.

Тогда до меня дошло, что я разговаривал не с обычным другом. Это был отец моего лучшего друга.

– Всё вкусно, – сказал я ему. – Спасибо.

– Всегда пожалуйста, – он протянул руку и захватил пальцами хрустящую полоску бекона. – Угощайся.

Остаток завтрака мы доели в уютной тишине.

Справа от меня была столовая и два окна от пола до потолка с отодвинутыми занавесками. Солнечный свет осторожно проникал через задержавшиеся тени.

Когда Дэнни вышел на кухню, он принёс с собой все звуки во вселенной. Он плюхнулся рядом со мной и громко зевнул, вытягивая руки над головой.

– Что в меню, шеф?

– Блины и бекон, – Мэллори вернулся обратно к плите и начал наливать на сковородку масло из миски.

– Хочешь сказать, Арчер на самом деле что-то ест? Ого, – сказал Дэнни.

Я ударил его по руке.

– Я ем.

– Едва ли, – его острый взгляд предавала лёгкая улыбка на лице.

Я пожал плечами.

Мэллори сказал:

– Я сегодня иду на работу. Куплю продуктов на завтрашний ужин, когда закрою магазин. А на День Благодарения возьму выходной, чтобы всё приготовить.

– Я помогу, – предложил я.

Дэнни ударил меня в плечо.

– Не давай ему помогать, пап. Он худший повар. Нас всю ночь будет тошнить.

– Всё нормально, – ответил Мэллори. – Расслабьтесь, мальчики. Наслаждайтесь отдыхом.

Я спрыгнул со стула и размял плечи.

– Я пойду в душ.

Выйдя из комнаты и подойдя к лестнице, я слегка притормозил, чтобы послушать их приглушённые голоса. Когда я безошибочно услышал своё имя из уст Дэнни, я стал перепрыгивать по две ступеньки за раз.

Минуты и часы начали перетекать друг в друга, медленно и тихо. Это был первый раз за многие годы, когда я чувствовал что-то близкое к удовлетворению. Близкое, но не совсем. Я объяснял это кедровым запахом дома. Было что-то особое в давно ушедшем запахе лака по дереву, что успокаивало меня. А ночи – господи – ночи были темнее, чем сердца извращённых людей. Я никогда не был где-то, где не было света, звуков и ощущений.

***

На следующее утро я тихо надел свои кроссовки и вышел на пробежку. Я ушёл до того, как кто-либо проснулся, и когда всё ещё слышал храп Дэнни из комнаты, соседней с моей. Когда я вернулся, Мэллори не спал и готовил завтрак. Мы поболтали, по большей части ни о чём. Но были моменты времени, когда мы не разговаривали. Мы просто… были.

Я слушал треск масла и специй, которые он добавил на сковородку. Я наблюдал за движением его рук, пока он резал картошку и взбивал яйца в ярко-розовой миске. И я смотрел, как иногда он терял поток своих мыслей, кладя обе ладони на край тумбочки и глядя в пустоту, которая, казалось, исходила изнутри него – или изнутри меня.

Мэллори ушёл на работу до того, как проснулся Дэнни. Но когда Дэнни, наконец, проснулся, он показал мне комнату, которая принадлежала ему, когда он был младше.

– Твои вкусы не сильно изменились, – поддразнил я, глядя на спортивные постеры на стенах.

Он хохотнул.

– Ну, мама не разрешала мне вешать плакаты, которые я действительно хотел. Ты знаешь, те с полуголыми девушками в бикини.

Детская комната Дэнни была большой и от пола до потолка усыпана воспоминаниями. На массивном деревянном стеллаже у боковой стены стояли трофеи с блестящими золотыми и серебряными фигурками, которые подавали мяч, держали бейсбольную биту или пинали футбольный мяч.

Я наклонился, чтобы поближе рассмотреть ленточку с олимпиады по орфографии, которая висела на стеллаже сбоку, а затем повернулся посмотреть на Дэнни через плечо.

– Никаких баскетбольных трофеев?

– Очень смешно, Эйс.

– Почему нет? В смысле, здесь так много других спортивных трофеев, – продолжал я.

– Эй, ты всего на несколько дюймов выше меня, знаешь ли.

Когда я рассмеялся, Дэнни легонько толкнул меня.

– Хочешь увидеть кое-что смешное? – спросил он.

– Конечно.

Мы сидели рядом друг с другом на двухместной кровати и смотрели на выпускной альбом на коленях Дэнни. Он открыл его и начал просматривать лица, с улыбкой на губах.

– Смотри, – сказал он мне, прижимая к странице подушечку пальца.

– О нет, – произнёс я, начиная смеяться.

– О да. Моя мама подстригла меня под горшок.

– У тебя не было никаких шансов. Поэтому ты получился таким.

– Скорее всего. Мне пришлось научиться быть смешным, чтобы все забыли, что у меня когда-то была эта дурацкая причёска. К счастью для меня, я вырос с невероятно привлекательной внешностью.

Мы рассмеялись и начали смотреть остальные его старые фотоальбомы.

Я узнал, что Дэнни почти не изменился за годы – не особо. Какая-то часть этого, казалось, заполнила маленькую дыру в моём сердце. Я практически чувствовал облегчение, зная, что кто-то может пройти через столько скорби и всё же оставаться тем же человеком, которым должен был быть всегда.

***

На третий день мы с Дэнни поехали в город. Он не говорил мне, куда мы едем, а я и не спрашивал. Мы проезжали маленькие магазины, продающие сливочную помадку, магазины круглогодичного Рождества с золотыми и красными фигурками на витрине, а по тротуарам шли семьи, держась за руки.

На задворках города Дэнни припарковал арендованную машину, тяжело вздохнул, а затем улыбнулся мне. Было тяжело определить эту его улыбку. Она была слишком доброй и почти грустной, но не от такой грусти, как моя. Но в ней было что-то, что всегда пронзало меня в самое сердце.

– Идём, Эйс, – сказал Дэнни, открывая водительскую дверь. – Я хочу, чтобы ты познакомился с моей мамой.

Мать Дэнни была похоронена в северо-восточном углу кладбища. Её надгробие было гладким и красивым, ухоженным, но не новым. Рядом лежал букет цветов, их разноцветные лепестки были покрыты инеем и льдом.

– Папа постоянно сюда приходит, – сказал мне Дэнни в качестве объяснения.

Воздух был достаточно холодным, чтобы видеть собственное дыхание, но солнце висело высоко и ярко светило на безоблачном голубом небе. У нас у обоих куртки были застёгнуты по самое горло, а руки засунуты глубоко в карманы.

София Патель

1976 – 2011

Мать, жена и прекрасная душа

– Мне жаль, – глупо произнёс я, сосредоточив взгляд на красиво выбитой гравировке на камне. Забавно, что выразить сожаление было рефлекторной реакцией, когда кто-то рядом с тобой переживал потерю. Я сам слышал это сто один раз, и ни разу это не было тем, что я хотел слышать.

Но Дэнни улыбнулся мне и подвинулся, стучась своим плечом о мой бицепс.

– Всё нормально. Я чертовски по ней скучаю, но всё нормально.

– Рак – сволочь.

– Так и есть, Эйс. Так и есть.

Некоторые люди могли считать, что мне будет тяжело на кладбище. Другие могли даже думать, что мне будет тяжело пойти со своим лучшим другом, чтобы успокоить его, когда он навестит свою покойную мать – но это было не так. Я не видел в кладбищах никакого личного ужаса, но и покоя мне на них не было. Мои родители не были похоронены. Для них устроили похороны на кладбище, но я не видел в этом смысла. Их там не было. Их тел там не было. Они исчезли, и никакой кусок камня не послужит осязаемым символом их памяти.

Дэнни закрыл глаза и поднял подбородок к небу.

– Я надеялся, что здесь не будет цветов.

– Почему?

Он посмотрел на меня краем глаза.

– Потому что здесь всегда есть цветы.

Я сделал краткую паузу.

– Иногда нужно время.

– Иногда нужно что-то другое.

После этого я не мог на него смотреть. Вместо этого я отвернулся и уставился на верхушку одной из гор вдали.

– Что ж, если ты когда-нибудь узнаешь, что такое это «что-то», не забудь сказать мне.

Обратно к машине мы шли молча.