Текст книги "Стрелы сквозь Арчера (ЛП)"

Автор книги: Нэш Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Я могу взять его с собой? – спросил я у него, когда он вывез меня из больницы в инвалидном кресле.

Он без вопросов знал, о чём я говорю. Сейф под моей кроватью. То, что я иногда доставал посреди ночи, когда был один, чтобы посмотреть на ствол.

– Не думаю, что его пропустят на самолёт, – ответил он.

Моё сердце будто провалилось.

– Ты можешь…?

– Да. Я о нём позабочусь. Он будет на месте, когда ты вернёшься.

Возвращая меня к настоящему, Мэллори спросил:

– Как вы, мальчики?

– Устали, – ответил Дэнни, подходя к отцу и обнимая его.

Поездка из аэропорта до дома Мэллори была неуютной, мягко говоря. Я лежал на боку на заднем сидении, с вытянутыми ногами, пока Дэнни вёл машину и слушал по радио рок с помехами.

Когда мы приехали, Дэнни вышел из машины и открыл багажник. Спустя мгновения я услышал, как тот захлопнулся, и Дэнни подвёз коляску. Я неловко пересел в неё, используя здоровую руку и ногу.

– Ты выглядишь истощённым, – сказал Мэллори.

Мой взгляд поднялся, и я понял, что он смотрит на меня.

– Так и есть.

– Пойдёмте внутрь, – сказал он нам с Дэнни.

Без лишних слов, мы втроём – Дэнни вёз меня на коляске – дошли до дома.

Подниматься по ступенькам крыльца было неловко. Но и близко не так неловко, как я себя почувствовал, когда увидел двойной пролёт ступенек, ведущих в спальни наверху.

– Я собирался освободить для тебя комнату внизу, но там мало уединения, – сказал Мэллори. Мы вместе стояли у лестницы, глядя наверх. – И ночью внизу становится чертовски холодно.

– Не думаю, что я смогу подняться по всем этим ступенькам, – признался я. Говорить это было больно.

Но Мэллори просто посмотрел на меня.

– Я могу тебя отнести.

– Я так не думаю.

– Брось, Эйс, – встрял Дэнни. – Как ещё мы поднимем тебя наверх?

– Никогда не чувствовал себя таким инвалидом, – пробормотал я.

Мэллори вздохнул, глядя на меня, но уголки его губ растянула лёгкая улыбка. Он потянулся за голову и потёр свою шею сзади.

– Вот, что я тебе скажу, – произнёс Мэллори, но его голос затих.

Он повернулся к Дэнни, положил одну руку ему на спину, другой подхватил под колени и буквально сбил его с ног.

– Какого чёрта!

Мэллори рассмеялся. С Дэнни на руках, он поднялся по первой лестнице и исчез за углом. Оттуда, где я стоял внизу, я слышал эхо причитаний Дэнни в коридоре.

Спустя мгновения, Мэллори спустился по лестнице и встал передо мной.

– Твоя очередь. Хорошо?

Я не смог сдержать улыбку. Она была слабой, и натянуть её было так же тяжело, как сдвинуть горы, но она была. Простой жест Мэллори потянул за струны моей души.

Я неловко встал с кресла, опираясь на здоровую ногу. Мэллори осторожно поддерживал всю верхнюю часть моего тела и следил за тем, чтобы моя загипсованная нога не билась о стены. Он медленно нёс меня по лестнице, и никто из нас не говорил ни слова.

Когда мы поднялись наверх, он поставил меня к стене, слегка улыбнулся и пошёл обратно вниз за моим креслом.

Дэнни облокотил меня на своё плечо и отвёл в комнату, где я останусь на следующие несколько недель. Это была не та же комната, в которой я жил раньше, – она была больше, с большой кроватью, прижатой к дальней стене, на которой находились два больших окна.

Как только я рухнул на огромную кровать, мои глаза невольно начали закрываться.

Какое-то время спустя я проснулся от приглушённых звуков разговора и мягкого сияния садящегося на улице солнца. Мгновение я думал, что всё ещё нахожусь в маленькой больничной койке. Но матрас подо мной был мягче, и когда мне, наконец, удалось открыть глаза, я увидел, что из моих рук не торчат никакие трубки.

Я тяжело вздохнул и снова закрыл глаза.

– Дело не в тебе, Дэнни.

Сквозь туман сна и, несмотря на приглушённый тон их голосов, я слышал, как Мэллори и Дэнни напряжённо спорили в коридоре.

– Я знаю, – огрызнулся Дэнни. – Но это не значит, что это честно… или правильно.

– Люди справляются с вещами по-разному, сынок.

– Он мог бы мне сказать. Я его лучший друг.

После краткой паузы, Мэллори ответил:

– Он не был готов.

– Боже, папа. Мы уже много лет лучшие друзья. Я не стал бы думать о нём хуже. Как он мог так подумать? Он не знает, как сильно я забочусь о нём? Он думает, что я такой придурок, что буду относиться к нему как-то по-другому?

– Дэнни, – голос Мэллори был терпеливым. – Дело не в тебе.

– Если бы он мне рассказал, ничего этого не произошло бы. Он не ушёл бы в тот переулок с парнем, чувствуя, что должен прятаться.

– Может, и нет.

– Я так чертовски злюсь на него.

– Нет, не злишься.

– Но мне больно. Очень больно. Я ничего от него не скрываю. Он единственный, с кем я говорю о маме, и… – у него перехватило дыхание.

Мне хотелось перестать их слушать, но я знал, что не могу.

Дэнни был прав, конечно. Я причинил ему боль бездействием. Но дело было не в том, что я ему не доверял. Это было нечто совершенно другое. Может, я не доверял вселенной. Может, не доверял себе.

Даже тогда, пока я лежал в кровати и слушал, как мой лучший друг изливает сострадание в коридоре, я знал, что будь у меня выбор, я всё равно не рассказал бы ему.

В уголках моих закрытых глаз начали собираться слёзы.

– Арчер.

Когда я поднял взгляд, Мэллори стоял рядом с кроватью, глядя на меня. Наши взгляды встретились. И это было нечто, потому что Мэллори сделал паузу, как раз когда собирался заговорить. Но для нас с Мэллори не было никаких слов. Между нами прошёл ток, как когда ты ходишь по магазину и видишь кого-то в такой же майке, как у тебя. Это осознание чего-то общего.

Между нами это была душевная боль длиною в жизнь.

Мэллори бросил взгляд в сторону двери, а затем обратно на меня.

– Он не будет злиться. Ему просто больно.

– Он прав, вы же знаете.

– Насчёт таких вещей нет правил, Арчер.

– Каминг-аут?

– Чувства.

– Я должен был ему рассказать.

– Рассказал бы сейчас, зная то, что знаешь?

– Нет, – честно ответил я. Я начал нравиться себе ещё чуть меньше за то, что сказал это вслух.

Но Мэллори просто кивнул.

– Люди чувствуют то, что чувствуют, и справляются с этим лучшим способом, который знают. Нет правильного или неправильного, когда дело касается боли.

– Но есть правильное или неправильное, когда дело касается дружбы.

– Арчер, – твёрдо произнёс он. Его голос был резким и командирским. Я тяжело сглотнул. – Это не твоя вина.

– Мне просто хотелось…

Чего мне хотелось? Никогда не видеть того взгляда в глазах Уильяма? Уйти от драки? Чтобы Дэнни не узнал, что я гей? Или чтобы мои родители никогда не уезжали в ту поездку?

– Мне хотелось бы не причинять ему боль.

– Ох, Арчер. Мы всегда причиняем боль тем, кого любим.

– Как вы думаете, почему так?

– Чтобы мы знали, что они нас тоже любят.

Я повернул голову и выглянул в окно на верхушки заснеженных деревьев и белизну неба вдали.

Я чувствовал взгляд Мэллори на своём лице.

– Ты всё ещё немного потрёпанный. Губа разбита, синяк под глазом, царапины на челюсти. По крайней мере, всё заживёт.

Я фыркнул.

– Это не важно.

Спустя мгновение Мэллори произнёс:

– Хорошо. Тебе пора принимать лекарства. Дэнни объяснил мне дозировку, пока ты спал. Он подумал, что ты можешь не вспомнить.

– Или что мне будет плевать.

– Это тоже.

Мэллори кивнул в сторону прикроватной тумбочки. Наверху стоял ряд маленьких оранжевых бутылочек с идеальными белыми крышками.

Я принял таблетки со стаканом воды, который стоял рядом с ними, пока Мэллори рассказывал мне о назначенных приёмах у врача. Он сказал мне то, что я уже знал: время на восстановление, чего ожидать, физиотерапия, и что мне нужно некоторое время не вставать на ногу и как можно меньше двигать рукой.

Он немного расхаживал из стороны в сторону, пока говорил, я не мог не наблюдать за ним. Комната была достаточно большой, чтобы вместить его большую фигуру, пока он ходил туда-сюда, туда-сюда. Это заставило меня задуматься, занял ли я его комнату. Он подходил к окну, выглядывал на улицу, будто ожидал там что-то увидеть, а затем шёл взять что-то с комода, прежде чем поставить обратно.

Всё это шоу мне казалось… очаровательным.

Не то чтобы он казался нервным или встревоженным, просто был полон энергии. Или цели.

– Тук-тук, – произнёс голос со стороны двери.

Мэллори остановился на месте.

В дверях с неловким видом стоял уставший Дэнни, который был не в силах встретиться со мной взглядом.

– Я дам вам немного времени, мальчики, – сказал Мэллори, проходя мимо Дэнни. Я не упустил то, как он похлопал его по плечу и каким они обменялись взглядом.

Дэнни подошёл к кровати, и я изо всех сил попытался чуть больше приподняться по изголовью.

Он засунул руки в карманы.

– Я завтра рано улетаю. И уже поздно, так что я подумал, что попрощаюсь с тобой сейчас.

Я медленно кивнул и опустил взгляд на белый гипс на своей руке и потрёпанные кончики ниток повязки.

– Ты последний человек, которому я хотел бы причинить боль, Дэнни, – мой голос был тише, чем падающий снег снаружи.

– Тогда почему, Эйс? Почему ты мне не сказал?

– Я никому не говорил.

– Ты мне не доверяешь?

– Конечно, доверяю. Больше, чем кому-либо. Я доверяю тебе больше, чем самому себе. И никогда не смогу отплатить тебе за это.

– И тебе никогда не придётся, – огрызнулся он.

Тогда я поднял на него взгляд. Он как никогда готов был расплакаться.

– Дэнни…

– Ты мне как брат, Арчер. Ты не идеален, но никто не идеален. И если бы я познакомился с миллионом людей на этой планете, я всё равно выбрал бы тебя. Тебя и твою чёртову депрессию – тебя, твоё тихое сердце и твой страх жить. Но это больно. Больно, что ты не рассказал бы мне это – что ты мог не рассказать мне эту огромную часть тебя. И может я эгоист, но я чувствую именно это.

Каждый раз, когда Дэнни показывал мне, какой он хороший человек, это только больше всаживало в меня нож. Потому что я не был таким хорошим, как Дэнни. Я не был самоотверженным и заботливым, как он. И не смог бы таким быть, если бы и захотел.

Я всё ещё жил в этой глубокой тёмной яме, созданной из моей собственной боли.

– Я рассказал только одному человеку, – тихо признался я.

– Что ты гей?

Я кивнул, не в силах произнести эти слова сейчас или, возможно, вообще когда-либо.

– И не то, чтобы я считал это… неправильным. Это не так.

– Ты просто напуган?

– Да.

– Из-за того, что случилось, когда ты рассказал это в тот единственный раз?

– Да.

– Ну, это твоя самая большая ошибка, болван, – Дэнни практически кричал, но не совсем. Он пытался отшутиться, но по выражению его лица я мог сказать, что это самоё далекое от чего-то смешного, что когда-либо говорил мне Дэнни. – Ты рассказал не мне.

– Прости.

Он вздохнул.

– Спокойной ночи, Арчер.

Глава 9

– Привет.

Мои глаза распахнулись. В конце кровати стоял Мэллори, где стоял каждое утро последнюю неделю.

– Привет, – прохрипел я, крутясь в кровати.

– Нужна помощь?

Мэллори всегда спрашивал.

Я всегда отказывался.

Мы будто играли в милую маленькую игру.

Только мне нужна была помощь, и мы оба это знали, но ни один из нас не знал, как её оказать.

Я находил это странно расслабляющим. Только то, что Мэллори был старше меня, не значило, что он знает, что делает. Мы застряли в этом странном месте вместе – недоумевающие и потерянные.

Сегодня он выглядел иначе. Его борода была подстрижена и напоминала трёхдневную щетину, и сегодняшняя рубашка была менее помятой, чем я видел последние несколько дней. Мы особо не общались, но в отсутствие слов я находил определённый вид уединения в наблюдении.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Мэллори, медленно подходя к кровати, засунув руки в карманы.

Одиноким.

Безнадёжным.

Истощённым.

Будто мир, несмотря на свои маленькие очарования, постепенно исчезает.

– Нормально, – ответил я.

– Хочешь принять душ, а потом позавтракать?

Принимать душ стало моей наименее любимой частью дня. Заходить в ванную с Мэллори было достаточно неловко, но знать, что он стоит прямо за дверью и ждёт меня, было вишенкой на торте.

– Конечно, – сказал я. А затем, не в силах остановить себя, спросил: – Вы говорили с Дэнни?

Он сочувственно улыбнулся и покачал головой.

Дэнни не звонил с тех пор, как уехал почти неделю назад. Или, если звонил, просил Мэллори не говорить мне. Я не мог его за это винить – но боже, от этого я чувствовал себя плохо.

Я откинул одеяло и медленно, осторожно спустил ноги с кровати. Только когда моя здоровая нога коснулась пола, я понял, что Мэллори смотрит на меня.

– Что? – спросил я.

Он пожал плечами. Улыбнулся.

Взгляд был странный, но это позволило моим мыслям поблуждать. Что подумали бы мои родители, если бы ещё были живы, а я проходил бы через такую же ситуацию? Стали бы они успокаивать меня и помогать мне?

– Ты в порядке?

Мой взгляд поднялся к Мэллори.

– Да.

– Уплыл на миллион километров отсюда?

– Или на шесть футов под землю, – глупо ответил я, честно, не подумав.

Он нахмурился, а затем положил руку мне на плечо.

– Не делай этого с собой, Арчер.

Я жалко попытался ему улыбнуться.

– Я заскочу в душ.

– Будь осторожен. У тебя гипс.

На удивление, у меня вырвался смех.

– А, это старьё?

Его улыбка была широкой и неконтролируемой. Этим я в Мэллори очень восхищался – он никогда не пытался скрыть своё счастье.

– Думаю, я видел его мельком раз или два.

– Хотите написать своё имя? – даже произносить это казалось глупым. Но я не мог ничего поделать. Иногда Мэллори выманивал из меня глупость.

Его брови приподнялись.

– Не думаю, что делал это со времён начальной школы.

– Мой папа однажды сломал руку. Это было во время поездки на лыжах со мной, моей мамой и братом. Должно быть, мне в то время было около семи или восьми, но я думал, что настал конец света, когда видел его в больнице.

Мэллори сел в конце кровати, на расстоянии целого мира от меня.

– Я помню, каким ослепительно белым был его гипс. Не знаю, почему я это запомнил, но запомнил. Не мог ничего поделать и смотрел на него. Когда папа заметил, он попросил маму сходить купить мне новый набор разноцветных фломастеров. Когда они дали их мне, и папа сказал рисовать на всём его гипсе всё, что я захочу, это было… – я на мгновение сделал паузу. – Я разрисовал его гипс дурацкими рисунками своих любимых мультяшных персонажей или именами людей, которых знал. Не осталось ни дюйма белого цвета. Мои рисунки не стоили ничего, но когда я, наконец, закончил, спустя три дня, папа сказал, что у него никогда не было более красивого подарка.

Это воспоминание пронзило меня.

Прямо.

Сквозь.

Сердце.

Я пытался ухватить ртом воздух или схватиться за существование, но это было не просто. Моя голова тут же упала на руки, и я с силой прижал ладони к глазам.

Маленькие моменты удовлетворения не стоили этой сокрушительной боли. Жизнь не стоила этого. Как могло быть иначе, когда люди, которых я любил больше всего в мире, стали призраками.

Я не был в порядке.

Я не был в норме.

Я никогда не буду в норме.

– Арчер.

Каким-то образом сквозь тьму своих собственных мыслей я услышал голос Мэллори.

В то время как мой мир сжимался вокруг меня, я повернулся посмотреть на него. Он не смотрел в ответ, просто опустил взгляд на свои руки, которые лежали у него на коленях. Тогда я понял, что Мэллори страдал от собственной боли. Большинство людей, которые не носили в себе такой боли, как наша, не понимали, как с этим справляться. Они обнимали нас, успокаивали и говорили, что всё будет нормально, когда мы знали, что не будет.

– Дэнни сломал руку, когда ему было шестнадцать. Первая кость, которую он сломал в жизни. Он тебе рассказывал?

Я покачал головой, не в силах говорить.

– Выбирался из окна спальни девушки, – фыркнул он с улыбкой на лице. – Конечно же, нарушил комендантский час. Сломал руку, к счастью только в одном месте. Выпрыгнул прямо из окна её спальни на дерево и промахнулся футов на десять минимум. Мог бы голову себе проломить или шею свернуть.

– Похоже на Дэнни.

– Я помню, как мне позвонили посреди ночи. Он разбудил родителей девушки своими воплями. Они отвезли его в больницу и позвонили мне. Когда я его увидел… Боже, это больно. Он выглядел таким разбитым.

– Что вы сделали, когда увидели его?

Он повернулся посмотреть на меня.

– Я рассмеялся.

– Что?

– Может, это было от радости, что я видел его там – относительно нормальным, учитывая все обстоятельства. Может, я просто свихнулся. Но я рассмеялся, и когда это произошло, он тоже начал смеяться. Выражение его лица посветлело. Конечно, позже вечером дома я расплакался, когда он лёг спать. Но теперь он любит рассказывать людям о том, какой я монстр – в шутку, надеюсь. О том, как его отец приехал забрать его после того, как он сломал руку, и только и делал, что смеялся.

– Забавно, какие у нас остаются воспоминания.

– У меня здесь воспоминаний целая жизнь, – он постучал пальцем по своему виску.

– Вы слишком молоды, чтобы у вас была целая жизнь воспоминаний.

Когда он улыбнулся, это выглядело немного слишком натянутым. На это практически было больно смотреть.

– Ты голоден? – спросил он.

– Да. А вам сегодня не нужно на работу? Я сам могу разобраться.

– Нет. Я ненадолго закрыл магазин. Преимущество быть самому себе начальником.

– Верно. Дэнни раньше говорил, что у вас свой магазин. Но я не совсем уверен, что хорошо все помню. Извините.

– Тебе было о чём думать. Не переживай об этом. Вот, что я тебе скажу: как насчёт того, чтобы мы спустились вниз, и ты примешь душ в ванной на первом этаже, а я начну готовить завтрак?

– Конечно.

Когда пар обжигающей воды наполнил большую ванную так, что я почти ничего не мог видеть, я потянулся со стула, на котором сидел, и выключил краны. Так я теперь принимал душ – сидя на стуле. Это было лучше, чем альтернатива: просить кого-то помочь мне принять душ.

Едва справившись, я открыл дверь душа и вышел, стараясь не биться своими гипсами.

Я встал перед зеркалом, потянулся и стёр пар со своего отражения. Человек, который смотрел на меня в ответ, выглядел истощённым. Я выглядел так, будто неделю не спал. Мой взгляд перешёл от бледно-светлых волос к пустоте моих глаз. Оттуда он опустился на моё плечо. Теперь на нём были шрамы, и цвет кожи из-за заживающих синяков был слегка другим.

Я вздохнул и закрыл глаза.

В дверь раздался тихий стук.

– Помощь нужна?

– Да. Минутку.

Шатаясь, мне удалось натянуть боксеры, растянутые спортивные штаны и огромную белую футболку. С нижним бельём было сложнее всего, потому что они никак не были похожи на растянутую одежду, но я ни за что не позволю Мэллори помогать мне одеваться.

Когда я открыл дверь, он стоял у противоположной стены, скрестив руки на груди, повернув голову в сторону, пока смотрел в заднее окно.

Его профиль был практически жестоким, челюсть была сжата, а брови нахмурены. Рукава его рубашки были закатаны до предплечий, обнажая напряжённые мускулы под его кожей. Его тёмные, практически чёрные волосы были почти полностью сбриты по бокам, но сверху и спереди были длиннее, и перед глазами свисали несколько свободных локонов.

Когда он заметил, что я стою как идиот и смотрю на него, он перевёл взгляд на меня и улыбнулся.

Мгновение я думал, что слышу в ушах громкий грохот своего сердца.

– Идём, – сказал он, делая шаг навстречу ко мне.

С помощью Мэллори я прошёл по коридору на кухню. Он осторожно посадил меня на один из стульев за стойкой и пошёл в гостиную, чтобы включить музыку. Спустя мгновения воздух наполнило тихое шипение бас-гитары, а вскоре добавился протяжный звук электрогитары.

– Классический рок? – спросил я, когда он прошёл мимо меня на кухню.

– Предсказуемо, а?

– Мой папа любил классический рок.

– У него был хороший вкус.

– У меня так много его старых виниловых пластинок в кладовке. Хендрикс, «Ram Jam», Сэмми Хагар.

Мэллори на мгновение повернулся ко мне от плиты, его глаза засветились.

– Правда? У меня тоже есть несколько. Начал их собирать, когда – боже – когда был в твоём возрасте или даже младше.

Я пожал плечами.

– Я никогда не был особым фанатом.

– Арчер, послушай. Я не хочу бросать тебя в сугроб и оставлять заботиться о себе самостоятельно в тундре Альберты, но если ты не оставишь мне выбора…

Я рассмеялся.

– Простите, Мэллори.

– Ну, тогда каков твой выбор?

– Классика. Инструменталка. Эмбиент [5]5
  стиль электронной музыки, основанный на модуляциях звукового тембра


[Закрыть].

– Имеешь в виду музыкальные подвески?

– Заткнитесь.

Он повернулся обратно к плите с улыбкой на лице. Я смотрел на его затылок, на его плечи, его длинные ноги и плотные бёдра, пока он работал. Он взял из холодильника яйца, сливочное масло, зелёный лук и томаты. А затем достал из шкафчика множество безымянных специй. Сковородка начала шипеть, а затем большую кухню наполнил сладко-солёный запах тающего масла.

Поставив локоть на стойку, я подпёр рукой подбородок и просто смотрел. Больше делать было нечего. От этого маленького факта у меня тянуло сердце. Я скучал по бегу. Мне хотелось бы находиться снаружи, пробираться через густой лес, топать по грязи, чувствовать жжение в лёгких из-за свежего морозного воздуха.

Пока шли минуты, и я всё больше и больше сосредотачивался на своём ослабленном состоянии, несчастье внутри меня клубилось всё гуще.

– Вам всегда нравилось готовить? – спросил я у Мэллори.

Он заворчал в ответ.

– Нет. Пришлось научиться после смерти матери Дэнни. До этого я едва ли мог приготовить тост, не спалив его до углей. Моя жена – она была семейным поваром. Всегда готовила эти потрясающие блюда, соединяя продукты, которые я никогда не считал совместимыми на вкус.

– Мне жаль.

– Не стоит. Некоторые из моих лучших воспоминаний теперь связаны с тем, как я готовил для Дэнни на этой кухне. Но я скучаю по её готовке. Чего бы я только не отдал ради ещё одной тарелки…

Он резко остановился.

Я не упустил напряжение в его плечах, то, как он опустил голову и с какой силой схватился за край тумбочки.

– Так какой у вас магазин? – спросил я.

Он ничего не сказал.

– Мэллори? – надавил я.

Через несколько секунд он повернулся ко мне.

– Прости. Что?

– Какой у вас магазин? Дэнни говорил, что у вас свой бизнес. У меня, эм, никогда не было шанса спросить, чем вы занимаетесь.

– Оу, – он вытер руки о свои джинсы. – Я столяр. Делаю мебель.

– Правда? – я наклонился ближе. – Последний раз, когда мы были здесь, я восхищался стульями, шкафчиками и обеденным столом. Их вы сделали?

Часть напряжения, казалось, ускользнула.

– Да, – застенчиво улыбнулся он.

– Как вы научились?

– Меня научил отец.

– Вы учили Дэнни?

Он рассмеялся.

Так что я сказал:

– Верно. Глупый вопрос.

– Чтобы быть столяром, нужно много времени и терпения. Ты так не подумаешь, но нужны мягкие прикосновения и немного изящества. У моего сына много фантастических особенностей, но я уверен, что терпения или изящества в этом списке нет.

Повернув голову, я выглянул в окно на сугроб, собравшийся у дома.

– Мой папа научил меня стрелять.

– Да? – он посмотрел на меня через плечо. – Каково это?

– Это эйфория.

Его брови опустились ниже над глазами, но он не сказал то, что хотел. Это было написано у него на лице.

– Я никогда в жизни не стрелял.

– Нет?

Мэллори покачал головой.

– Никогда даже не держал оружие и не видел вблизи.

– А хотелось когда-нибудь?

– Не особо.

– Это не для всех.

– Но для тебя?

– Ещё как для меня.

– Не мог сказать, что я понимаю привлекательность этого. Дело во власти?

Я мгновение подумал об этом.

– Нет. Не для меня. Дело в контроле. В том, чтобы видеть, что что-то знакомое так далеко и всё же так близко. Это тяжело объяснить.

Следующие несколько минут Мэллори молчал, будто обдумывал то, что я сказал. Он достал из шкафчиков посуду, разложил на тарелки яичницу и нарезанные помидоры и посыпал их солью и перцем. Сбоку на моей тарелке лежал тост с маслом, ещё один с джемом и ещё один с арахисовым маслом.

– Спасибо, – сказал я, когда он поставил передо мной тарелку.

– Всегда пожалуйста.

– Вы всегда меня кормите.

– Так поступают родители. Это у нас в крови.

По какой-то причине, это вызвало у меня нерешительность.

– Не знаю. Наверное, я просто не думаю так о вас.

– Как о родителе? – он поставил передо мной стакан апельсинового сока и ещё один рядом со своей тарелкой.

– Да. В смысле, я знаю, что вы отец, но не мой.

Он на мгновение сосредоточил на мне свой недрогнувший взгляд, а затем улыбнулся.