Текст книги "Иоанна I (ЛП)"
Автор книги: Нэнси Голдстоун
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)
Новый скандал произошел 23 мая 1378 года, на обеде в папском дворце, когда Урбан попытался публично унизить Никколо Спинелли, потребовав от него отказаться от отведенного ему места за столом и пересесть на более низкое. "Сенешаль с достоинством покинул свое место, подошел к Папе и сказал, что сидел там по распоряжению церемониймейстера, и добавил, что всегда занимал это место в правление Урбана V и Григория XI, которые знали, как обращаться с сенешалем и канцлером королевы. После этого неаполитанское посольство покинуло зал и вернулось в Неаполь"[384]384
Ibid., p. 50.
[Закрыть].
Несмотря на открытую враждебность нового Папы, ни Иоанна, ни ее разгневанные послы, только что вернувшиеся из Рима, скорее всего, не восприняли бы всерьез угрозы Урбана низложить королеву и заставить ее, добровольно или нет, уйти в женский монастырь. В пятьдесят два года, имея за плечами более четверти века опыта правления, Иоанна находилась на пике своих сил. Размах и широта ее деятельности поражали воображение. Королева принимала участие, часто самым тщательным образом, в каждом аспекте управления своим королевством. Жители самой маленькой деревни в Неаполе не могли прибегнуть к услугам местного врача, не обратившись предварительно к королеве и не получив от нее одобрения своего выбора. Ни один новый товар не мог быть поставлен на рынок, ни одно время или место рыночного дня не могло быть изменено без ее санкции; ни одно распоряжение или указ не осуществлялись, если они не были скреплены ее печатью. Если другие правители, например ее кузен Людовик Великий, находили управление государством утомительным, то Иоанна наслаждалась им и делала все возможное, чтобы разрешать споры со знанием дела и справедливостью, что во многом объясняет ее долгое правление. Королева вставала по утрам, слушала мессу в своей личной часовне, а затем полностью погружалась в работу, вникая в детали, подобные тем, что содержатся в этом письме, касающемся импорта вина в Прованс:
Мы, Иоанна, милостью Божьей королева Иерусалима и Сицилии, герцогиня Апулии и принцесса Капуи, графиня Прованса, Форкалькье и Пьемонта, сенешалям наших графств Прованс и Форкалькье или их лейтенантам и викариям замков или местности Тараскон в вышеуказанных графствах [и всем] нашим верным подданным, настоящим и будущим, милость и добрая воля[385]385
Lopez and Raymond, Medieval Trade in the Mediterranean World, pp. 331–332.
[Закрыть].Наша цель и намерение – неустанно по-матерински защищать интересы наших подданных и по мере сил сокращать их расходы. В почтительном прошении от имени общины наших верных жителей упомянутой местности Тараскон, недавно поданном Нашему Величеству их особыми послами и гонцами, отправленными к Нашему двору, говорилось, что хотя упомянутая местность Тараскон так богата виноградниками, что вина, получаемого из них, вполне достаточно для потребления просителей, однако часто случается, что некоторые жители упомянутой местности и другие, посторонние, привозили и привозят вино в эту местность извне, не только для собственного употребления, но и предлагают его на продажу. Вследствие этого тамошние жители, у которых есть излишки вина, не могут его продать, так как продается иностранное вино, от которого упомянутые просители не получают никакой прибыли. В связи с этим Наше Величество решило принять меры по этому вопросу и распорядиться, чтобы ввоз и продажа в вышеупомянутой местности вина, поступающего из-за границы упомянутой местности Тараскон, были запрещены.
Итак, мы, стремясь по нашей монаршей любви [содействовать] выгоде и пользе наших верных… согласились на эти мольбы, и решили дело, следующим образом: Мы сочли уместным, по нашему представлению и особой милости, объявить той общине и ее жителям, до тех пор, пока это будет угодно Нам, никакое вино не может быть разрешено к ввозу в указанную местность Тараскон любым посторонним лицом, какого бы статуса и состояния он ни был, для продажи или просто для собственного потребления, исключение делается только для граждан и жителей указанной местности, владеющих виноградниками за пределами границ вышеуказанной местности. И это вино, происходящее из виноградников, которые последние имеют и которыми владеют за границами территории упомянутой местности, они могут ввозить и продавать, или использовать для собственного потребления по своему усмотрению, при условии, что всякий раз, когда это покажется целесообразным или подходящим, определенный налог на продажу вина – особенно розничную [продажу] – может и должен быть введен вышеупомянутым советом…
Выдано в Аверсе сеньором Лигурио Зурулло Неаполитанским, рыцарем, логофетом и протонотарием Сицилийского королевства, Нашим советником и возлюбленным Нашим верным человеком, в год Господень 1377, 14 декабря, первого индикта, тридцать пятого года нашего царствования.
Это не было письмом женщины, готовой отказаться от своей власти.
В прошлом у королевы бывали конфликты с понтификами, но со временем ей все же удавалось наладить с ними прочные отношения. Она понимала, что Урбан в конце-концов осознает, что ему понадобится помощь королевы, если он надеется остаться в Риме. Этот факт стал очевидным для и Папы, когда летом того же года он был вынужден обратиться к королеве Неаполя с просьбой предоставить ему войска для защиты от бретонских и гасконских наемников, нанятых его врагами. К счастью для Урбана, королева не вняла его совету добровольно удалиться в монастырь, и поэтому в июле смогла прислать Папе 200 копейщиков и 100 неаполитанских пехотинцев для защиты его персоны.
Однако кардиналы, на которых в полной мере отразилось скандальное поведение Урбана, были не столь терпимы, тем более что Папа не ограничился оскорблениями, а очень скоро начал издавать указы, направленные на реформирование их пышного образа жизни. Одним из первых его указов было запрещено членам Священной коллегии принимать деньги или вещи, предлагаемые в качестве подарков теми, кто стремится заручиться поддержкой Церкви. Эта мера серьезно угрожала интересам кардиналов, так как затрагивала источник их доходов. Но когда Урбан приказал ограничить трапезу своих коллег одним блюдом, большинство кардиналов согласились, что он зашел слишком далеко, и стали искать выход из затруднительного положения.
Первой мыслью было исправить ситуацию, сменив место пребывания папского двора. Дитрих из Нихайма, непосредственный свидетель этих событий, сообщает, что "кардиналы пришли к выводу, что внезапное возведение в высший сан совершенно вскружило ему [Урбану] голову"[386]386
Pastor, The History of the Popes from the Close of the Middle Ages, vol. 1, p. 122 footnote.
[Закрыть] и что это сложившуюся неприятную ситуацию можно исправить возвращением в роскошную обстановку Авиньона (где они в любом случае предпочитали жить). Но Урбан не собирался покидать Рим и отклонил их прошение. Разочарованные отказом, многие кардиналы, используя жару как предлог, уехали из Рима и собрались в Ананьи, чтобы устроить заговор. К 21 июня 1378 года все кардиналы, за исключением четырех итальянцев, покинули Урбана и присоединились к заговорщикам в Ананьи.
У Священной коллегии было всего три способа избавиться от нежелательного Папы. Первый – склонить понтифика к отставке по собственному желанию. Но Урбан уже показал, что не склонен идти на уступки. Второй вариант – устранить его физически, на что кардиналы с радостью согласились, однако Урбан, оповещенный сочувствующим ему епископом о грозящей опасности, отказался принять их любезное приглашение посетить Ананьи.
Третья и самая многообещающая альтернатива предполагала использование лазейки в избирательном процессе. Если бы удалось доказать, что кардиналы были каким-либо образом принуждены во время выборов – например, испытывали страх, который впоследствии повлиял на процесс принятия решения, – то выборы можно было бы признать недействительными, а Папу законно сместить и выбрать другого. И именно в этот момент кардиналы вдруг вспомнили, что во время конклава на них давила римская толпа, требуя, чтобы Папой стал итальянец, и что именно поэтому они выбрали архиепископа Бари – кандидата, которого, как они теперь были абсолютно уверены, в противном случае, они никогда бы даже не рассматривали.
К этому времени вражда между Папой и кардиналами стала достоянием общественности, поэтому Иоанна, пытаясь примирить конфликтующие стороны, отправила новое посольство, снова возглавляемое Оттон Брауншвейгским, в Рим для попытки посредничества. Неаполитанские послы были приняты Урбаном 15 июля и на этой аудиенции присутствовал и Никколо Спинелли. Дипломатическая инициатива Иоанны, к сожалению, была омрачена вторжением бретонских и гасконских наемников, по слухам, нанятых кардиналами, которые 16 июля одержали решительную победу над римскими войсками защищавшими город и Папу. Именно это поражение заставило Урбана просить Иоанну о предоставлении войск, прибытие которых предотвратило дальнейшие вторжения наемников.
Ободренные успехом бретонцев и гасконцев, французские кардиналы в Ананьи направили приглашение своим итальянским коллегам встретиться, якобы для того, чтобы начать переговоры о возможном примирении. Гораздо более склонный к уступкам из-за поражения своих войск, Урбан, 26 июля, отправил трех итальянских кардиналов (кардинал Святого Петра, который умрет в сентябре, был слишком слаб для поездки) на встречу с Робертом Женевским, с предложением созвать церковный Собор для урегулирования разногласий внутри Курии. Но это предложение оппозицией было отвергнуто, а Роберт использовал повод для переговоров, чтобы ознакомить трех итальянских членов Священной коллегии с планом их коллег сместить Урбана, объявив выборы недействительными. Тогда итальянские кардиналы смогут принять участие в последующих выборах, на которых будет избран новый Папа. Роберт прозрачно намекнул, что если итальянцы согласятся с этим предложением, то новым Папой вполне может стать один из них, причем очевидным кандидатом будет римлянин кардинал Орсини.
В результате этой встречи кардинал Орсини в сопровождении Никколо Спинелли, который был хорошо знаком со всеми французскими кардиналами по многолетнему пребыванию на службе у Папы и особенно близко сошедшийся с кардиналом Амьенским, который ненавидел Урбана и одним из первых назвал выборы недействительными, на следующий день отправился в Неаполь с намерением сообщить королеве об этих новых событиях в надежде заручиться ее защитой и поддержкой.
* * *
Встреча с королевой Неаполя, состоявшаяся 30 июля 1378 года, стала поворотным пунктом в конфликте. Решающее значение имело согласие Иоанны с тем, что избрание Урбана прошло под страхом мести со стороны римлян и поэтому не может считаться законным. Будучи самой могущественной государыней в Италии, только королева могла обеспечить Священной коллегии защиту, необходимую для того, чтобы довести эту затею до успешного завершения. Поддержка короля Франции также была бы необходима, но Карл V находился слишком далеко, чтобы предоставить немедленную военную помощь и кардиналы отправили своего эмиссара в Париж только в августе.
На аудиенции у королевы присутствовал Николо Бранкаччи, который сопровождал кардинала Орсини и Никколо Спинелли в Неаполь. Иоанна, очевидно, была проинформирована об обстоятельствах дела еще до этой встречи, так как Николо записал, что ее основной задачей было удостовериться в правдивости предоставленных ей сведений. Вопрос о законности выборов, королева, по-видимому, уже передала на рассмотрение своих юридических консультантов, которыми были многие известные магистры права Неаполитанского университета. Во время разговора Иоанна быстро перешла непосредственно к сути вопроса, спросив у Орсини, правда ли то, что ей говорили о нарушениях, связанных с избранием Урбана VI. "В ответ Орсини положил руку на сердце и поклялся, что Урбан не является истинным Папой, – писал Никколо. – Тогда королева взяла его руку и держала ее в своей, пока он снова не поклялся, что говорит правду"[387]387
Léonard, Les Angevins de Naples, p. 456.
[Закрыть].
Свидетельство кардинала Орсини сыграло определяющую роль в решении Иоанны. Он был итальянцем и поэтому (как хорошо знал Роберт Женевский) не мог быть обвинен в предвзятом отношении к Папе-соотечественнику по национальному признаку. Кроме того, его показания поддержал Спинелли, человек, который представлял королеву во всех делах с двумя предыдущими Папами, которому она безоговорочно доверяла и который хорошо знал папский двор. Пребывание великого сенешаля в Риме в течение предшествующих месяцев и его должность папского советника давали ему возможность наблюдать за происходящим находясь в непосредственной близости. Действительно ли он считал, что кардиналы испытывали страх во время конклава, который повлиял на выборы, или, скорее, просто понимал, что раскол между Урбаном и Священной коллегией слишком велик, чтобы его можно было исправить, точно не известно, но вполне ясно лишь то, что, принимая версию кардиналов о выборах, Спинелли, несомненно, полагал, что действует в интересах своей государыни. Желание заменить Урбана новым, более покладистым Папой было, прежде всего, стремлением вернуться к прежним, устоявшимся отношениям со Святым престолом, которые так хорошо служили Неаполитанскому королевству в прошлом. Священная коллегия функционировала в первую очередь как сеть старых друзей и знакомых, и Спинелли принадлежал к истеблишменту более, чем Урбан, которого великий сенешаль в компании с кардиналами считал опасным для статус-кво. Спинелли был в равной степени предан и королеве, и Церкви, поэтому приняв точку зрения о незаконности выборов, он служил обеим сторонам, и впоследствии неустанно трудился для достижения этой цели.
Самым важным для решения королевы было ее собственное благоговение перед Церковью. По современным меркам вера Иоанны граничила с суеверием. Согласно ее убеждениям, Орсини рисковал быть вечно проклятым, если бы солгал ей о чем-то столь святом. Это сделало его заявление еще более правдоподобным, и, вероятно, именно оно убедило королеву в том, что прошедшие выборы Папы на самом деле были подложными. Позже Иоанна утверждала, что, поскольку он был одним из ее подданных, ее личные чувства склоняли ее на сторону Урбана, но после встречи с Орсини "мы приняли совет выдающихся магистров теологии, докторов гражданского и канонического права и иных экспертов в других соответствующих дисциплинах, и прежде всего мы получили правдивую информацию от наших преподобных отцов и господ кардиналов, записанную их собственной рукой и за их печатью в их письмах и грамотах, и ни один член Священной коллегии не придерживался иного мнения"[388]388
Ibid., p. 456.
[Закрыть]. С этого момента королева Неаполя никогда не отступала от этого заключения, что свидетельствует о том, что она искренне приняла объяснения кардиналов.
Уверенные в покровительстве Иоанны, члены Священной коллегии быстро приступили к реализации задуманного. 9 августа в пространном документе, подробно излагающем доказательства, оправдывающие их действия, кардиналы публично объявили избрание Урбана недействительным и призвали Папу признать это и добровольно уйти в отставку, чтобы избежать конфликта. Затем французские кардиналы благоразумно переехали из Ананьи в город Фонди, который имел то преимущество, что находился в границах Неаполитанского королевства и поэтому был под защитой Иоанны. Трех итальянских кардиналов склонили присоединиться к остальным и принять участие в новом конклаве, посредством интриг, которые имели форму тайных обещаний, данных каждому из них, что остальные кардиналы намерены сделать его Папой. Спинелли также принимал активное участие в этом заговоре. 20 сентября 1378 года состоялись новые выборы, на которых три итальянских кардинала, каждый из которых считал, что его хотят возвести на высший церковный пост, воздержались от голосования. Тогда оставшиеся выборщики единогласно проголосовали за Роберта Женевского, который, без промедления был коронован, приняв имя Климент VII. Иоанна вновь стала первым монархом, которому сообщили об этом решении; прошло менее двадцати часов, прежде чем эмиссар из Фонди явился к ее двору с этим известием.
Выбор Роберта Женевского в качестве нового Папы вря дли мог обрадовать королеву. Иоанна не забыла, что потеряла Сицилию в результате вмешательства старшего брата Роберта, Аймона, в брачные планы Жанны Дураццо, и не могла благосклонно относиться к человеку, ответственному за недавнюю резню жителей Чезены. Николо Бранкаччи сообщает, что "ей не нравился Климент VII, когда он был кардиналом"[389]389
Ibid., p. 457.
[Закрыть]. Но королева отбросила свои личные чувства и предыдущий опыт общения с семьей Роберта Женевского и 31 октября отправила поздравить нового понтифика великолепную процессию придворных и дворян во главе с Робертом д'Артуа, новым мужем Жанны Дураццо.
Так начался Великий раскол, который на ближайшие сорок лет разделит Церковь и нанесет Европе, и особенно Неаполитанскому королевству, не меньший ущерб, чем любая война.
Глава XIX.
Падение королевы
Избрание Климента VII было очевидной победой Франции, и поэтому, почти сразу, христианский мир разделился по линиям конфронтации, ранее установленным Столетней войной и, в некотором смысле, раскол можно рассматривать как продолжение этого затянувшегося конфликта. "Теперь Папа мой!"[390]390
Pastor, The History of the Popes from the Close of the Middle Ages, vol. 1, p. 134.
[Закрыть] – ликовал Карл V и 16 ноября официально объявил себя сторонником Климента VII. Большинство магистров богословия Парижского университета, которые изначально выступали за созыв Вселенского собора, хоть и не сразу, но под давлением короля тоже поддержали Климента. Поскольку Франция была "за", Англия, естественно, была "против", как и император Священной Римской империи и король Венгрии. Два года спустя Кастилия (состоявшая в союзе с Францией) также приняла решение в пользу признания Климента, как и Арагон и Наварра.
Италия, в целом, была обеспокоена таким поворотом событий. Хотя Спинелли писал личные письма, рекомендуя Климента VII правительствам Пизы и других тосканских городов-государств, очень немногие хотели продолжения французского господства в Церкви. Рим по-прежнему решительно поддерживал Урбана, особенно после того, как он, сразу после избрания Климента в Фонди, заменил всю Священную коллегию двадцатью шестью новыми кардиналами, двадцать четыре из которых были итальянцами. Чтобы еще больше укрепить свои позиции, Урбан попросил Екатерину Сиенскую приехать в Рим, чтобы помочь ему советом в этот смутный период. Она написала ему сразу после начала кризиса:
Екатерина не ограничила свою поддержку Урбана энергичными обличениями мятежных кардиналов; она вновь непосредственно включилась в конфликт, написав, 7 октября 1378 года, Иоанне длинное письмо:
Дражайшая мать, – в той мере, в какой Вы любите истину и послушны Святой Церкви, я называю Вас матерью, но никак иначе, и не говорю с Вами с почтением, потому что вижу в Вашей личности большую перемену… Вы, которая была законной дочерью, нежно любимой своим отцом, наместником Христа на земле, Папой Урбаном VI, который действительно является Папой… отделились от лона своей матери, Святой Церкви, которая так долго Вас питала… Похоже, что Вы не познали истину Божию в том смысле, о котором я говорила… но в великом невежестве, движимые собственной страстью, Вы последовали самому жалкому и оскорбительному совету, о котором я когда-либо слышала, и поступили в соответствии с ним… Я совершенно уверена, что этот совет исходил от кого-то со стороны. Желание узнать правду; кто эти люди, и почему они заставляют Вас принимать ложь за истину, утверждая, что Папа Урбан VI не настоящий Папа, и заставляя Вас считать, что антипапа, который является просто антихристом и сыном дьявола, истинный представитель Христа на земле. На каких основаниях они это утверждают? Ни на каких; но они говорят это с полной фальшью, находящейся у них на головах.
При всей своей страстности Екатерина показала себя практичным переговорщиком, осознающим политические реалии. Далее в том же письме она попыталась если не склонить Иоанну на сторону Урбана, то хотя бы устранить влияние королевы Неаполя на конфликт, написав:
Екатерина прибыла в Рим в ноябре. Будущая святая прекрасно понимала, что, по крайней мере, нетерпимость Папы отчасти ответственна за ситуацию, в которой он сейчас оказался. В своем первом письме к нему, в самом начале его правления, Екатерина указала на необходимость дипломатичности и умеренности. "Действуйте с благосклонностью и спокойным сердцем, – писала она, – и ради Иисуса немного сдерживайте те слишком быстрые решения, на которые вдохновляет Вас природа Вашего характера"[393]393
Drane, The History of St. Catherine of Siena and Her Companions, vol. 1, p. 145.
[Закрыть]. Екатерина предложила свое посредничество, и Урбан, все еще надеясь на примирение, решил отправить ее к Иоанне вместе с дочерью Бригитты Шведской, которая в то время также находилась в Риме. "Была надежда, что две девы, хорошо известные Иоанне, заставят ее отречься от своих великих заблуждений"[394]394
Raymond of Capua, The Life of St. Catherine of Siena, p. 306.
[Закрыть], – писал Раймунд Капуанский, друг и духовник Екатерины, присутствовавший на ее встрече с Папой. Екатерина одобрила эту идею, но дочь Бригитты, которую также звали Екатериной, воспротивилась. "Однако другая Екатерина, шведская, не желала ничего слышать об этом и в моем присутствии отказалась наотрез"[395]395
Ibid.
[Закрыть], – сообщал Раймунд. Шведские предания гласят, что дочь Бригитты отказалась от этого поручения, поскольку опасалась общения с развратной королевой Неаполя и ее двором, но Раймунд, который присутствовал при этом, никогда не упоминал об этом возражении. Скорее, отметил он, что главные сомнения ее самой и Урбана были связаны с опасностью того, что обеих женщин возьмут в заложники или еще того хуже. "Королева, к которой их попросили поехать, подстрекаемая последователями Сатаны – а их было немало вокруг нее! – легко могла приказать беспринципным людям причинить им вред по дороге и помешать им добраться до нее, в результате чего, мы оба потерпели бы неудачу, а они потеряли бы свое доброе имя", – писал он[396]396
Ibid.
[Закрыть]. И Раймунд, и Урбан относились к Иоанне предвзято: в биографии королевы нет ничего такого, что позволило бы предположить, что она одобрила бы насилие над монахинями, а совсем наоборот. Королева почитала Бригитту Шведскую и никогда бы не позволила причинить вред ни одной из женщин. Екатерина Сиенская, которая хотела поехать, несмотря на опасения Раймунда, боролась за это посольство. "Если бы… другие святые девы думали о подобных вещах, они бы никогда не обрели мученический венец! Разве у нас нет Небесного Жениха, который может освободить нас от рук безбожников и сохранить нашу чистоту даже среди бесстыдной толпы людей? Ваши аргументы совершенно неуместны и вызваны недостатком веры, а не благоразумием"[397]397
Ibid., p. 307.
[Закрыть], – заявила она ему. Однако в конце концов Урбан решил не отправлять Екатерину к Иоанне, и она осталась в Риме.
Хотя ее последователи порицали это решение Папы и гадали, могли ли последующие события повернуться иначе, если бы она поехала, нет никаких основатель полагать, что Екатерина преуспела бы в своей миссии. Иоанна вряд ли поверила бы слову неученой спиритуалистки, даже претендующей на обладание мистическими способностями, а не словам кардиналов. Екатерины даже не было в Риме во время избрания Урбана и ее знания о произошедшем были получены из вторых рук. С точки зрения канонического права, это делало ее мнение бесполезным. Значение имело только свидетельство членов Священной коллегии, и каждый из них утверждал, что говорит правду. Иоанна была не одинока, отвергнув вмешательство будущей святой, никто из монархов и государственных деятелей, которым писала Екатерина, включая тех, кто признавал Урбана, не обратил ни малейшего внимания на ее многочисленные призывы.
И вот конфликт продолжал разгораться, но война, по крайней мере, на данный момент, велась с помощью громких заявлений и публичных символических актов. 22 ноября 1378 года Иоанна официально объявила себя сторонницей нового Папы и передала Клименту VII ежегодную неаполитанскую дань в размере 64.000 флоринов – удар, который поразил Урбана куда эффективнее, чем острие меча. В ответ, 29 ноября, Урбан опубликовал длинный список людей, официально заклейменных как враги Церкви; имя Роберта Женевского стояло на первом месте. Никколо Спинелли также оказалось в верхней части этого списка, как и имена четырех других придворных Иоанны, хотя сама королева там отсутствовала. Спинелли и других неаполитанцев было приказано лишить должностей и имущества, что на словах звучало грозно, но на деле, Урбан не имел ни малейшей возможности привести это распоряжение в исполнение. В отместку Иоанна, которая все же имела возможность воплотить в жизнь свои указы, заменила всех прелатов Неаполитанского королевства, симпатизировавших Урбану, священниками, которые были союзниками Климента. Она также арестовала послов, которых Урбан отправил к ее двору, чтобы убедить ее отказаться от верности Клименту, поэтому Раймунд Капуанский поступил мудро, посоветовав Екатерине Сиенской не приезжать в Неаполь, так как она тоже, скорее всего, была бы задержана.
Но хотя королева Неаполя, ее двор и правительство, а также магистры права Неаполитанского университета были едины во мнении о незаконности избрания Урбана, подавляющее большинство населения королевства смотрело на это дело совсем иначе. Для рядовых жителей Неаполя поддержка их государыней Папы-француза вместо итальянца, да еще и неаполитанца, была преступлением против Церкви, сродни государственной измене. На улицах Неаполя начались беспорядки, а в важном городе Аквила в Абруцци, который находился на пути во Флоренцию, разразилось нечто, очень похожее на гражданскую войну. Впервые после убийства Андрея, за много лет до этого, Иоанна не имела поддержки своего народа.
К весне 1379 года распри в Церкви обострились до такой степени, что Климент и Урбан собрали войска в надежде решить вопрос силой. Сражение между двумя армиями произошло 30 апреля на окраине Рима. У Климента были бретонские наемники, а у Урбана – римское ополчение во главе с полководцем-ветераном, графом Кунео; ходили также слухи, что Хоквуд, находившийся поблизости, выступит на стороне Папы-итальянца. Опасаясь вмешательства Белой компании, некоторые бретонцы, удерживавшие для Климента замок Святого Ангела и его огромные сокровища, внезапно перешли на сторону Урбана. Хотя Хоквуд и его люди так и не появились, римским войскам удалось воспользоваться замешательством противника и нанести армии Климента такое сокрушительное поражение, что тот счел необходимым оставить в Фонди и бежать на юг, ко двору Иоанны, куда и прибыл 10 мая.
С прибытием французского понтифика в столицу королевства, Иоанна оказалась в совершенно новом для себя положении. Если раньше она стояла перед Папой Климентом VI, отстаивая свою корону и легитимность, то теперь Климент VII стоял перед ней, прося защиты для своей тиары и престола. Иоанна оказала ему эту услугу, полностью подтвердив свою веру и преданность его делу. Кастель-Нуово был немедленно предоставлен Папе и его свите, и королева торжественно преклонила колени, чтобы поцеловать туфлю Климента, во время церемонии столь пышной, роскошной и величественной, что не у кого не осталось сомнений в ее намерениях.
Но тут в дело вмешалось недовольство ее подданных. Во главе с Лодовико Боццуто, воинствующим клириком, который был назначен архиепископом Неаполя Урбаном VI, а затем лишен королевой своего поста при избрании Климента VII, на улицах столицы вспыхнули беспорядки. Дворец нового архиепископа Неаполя был атакован и разграблен толпой, как и соседний монастырь. Большая толпа, среди которой было некоторое количество вооруженных людей, зловеще собралась у Кастель-Нуово, скандируя лозунги, унижающие Климента, и требуя, чтобы королева признала Урбана истинным Папой.
В сложившихся обстоятельствах Климент, хотя и ценил поддержку Иоанны, посчитал, что Неаполь, возможно, не лучшее место для проживания его двора. К большой радости кардиналов-французов, было решено, что папский двор должен вернуться в Авиньон. Иоанна согласилась и пообещала предоставить корабли. Через три дня, 13 мая, Климент и его свита поспешно покинули Неаполь и вернулись в Фонди, чтобы дождаться обещанных кораблей, которые прибыли через несколько дней. 22 мая, к их явному облегчению, Климент и его двор погрузились на неаполитанскую галеру и отплыли в Прованс, навсегда покинув Италию. Они благополучно добрались до Марселя 10 июня 1379 года и вскоре снова поселились в своих великолепных дворцах в Авиньоне, среди роскоши, по которой так тосковали в Риме, и где в скором времени лишения и неудобства, которые им пришлось пережить в Италии, особенно ограничение количества блюд, которые могли быть поданы на стол, отошли на второй план.
К сожалению, беспорядки на улицах Неаполя, не прекратившиеся после отъезда Климента, грозили перерасти в бунт. Ситуация стала настолько критической, что королева, лишенная военной поддержки – ее муж, Оттон Брауншвейгский, находился в Северной Италии, контролируя пьемонтские владения, – была вынуждена прибегнуть к уловкам, чтобы умиротворить подданных. 18 мая королевским указом Иоанна внезапно изменила свою позицию и официально признала Урбана истинным Папой. Чтобы еще больше успокоить своих подданных, 30 июня, королева отправила посольство в Рим с поручением объявить Урбану свое повиновение.
Эта уловка сработала: беспорядки прекратились, и порядок в Неаполе был восстановлен. Но эта кратковременная внутренняя стабильность была куплена ценой доверия населения. В июле, когда Оттон вернулся с войсками, Иоанна немедленно отозвала своих послов из Рима и снова официально признала Папой Климента. Вслед за этим ее подданные, возмущенные таким наглым обманом, ополчились против королевы так, что она уже не могла с ними справиться. Иоанна никогда не делала ничего подобного в прошлом и, должно быть, чувствовала для себя серьезную угрозу, раз решилась на такую меру, но это была ошибка, которая в итоге дорого ей обошлась.
В Риме Урбан, зная о волнениях в Неаполе и разгневанный королевским приемом, который Иоанна оказала его конкуренту, готовился нанести королеве ответный удар. 17 июня он выпустил прокламацию, в которой обвинил Иоанну, "новую Иезавель и верх нечестия"[398]398
Léonard, Les Angevins de Naples.
[Закрыть], в преступлениях ереси и раскола. Затем, что в обычных условиях было бы просто очередной бессильной угрозой, Урбан официально отлучил Иоанну от церкви и сместил ее с Неаполитанского трона в пользу ее наследника Карла Дураццо и его жены Маргариты, племянницы королевы.
