Текст книги "Иоанна I (ЛП)"

Автор книги: Нэнси Голдстоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

Для королевы мысль о том, что ее племянница восстанет против брака, который поможет закрепить одну из главных целей всех анжуйских королей и, кроме того, принесет мир и стабильность королевству, была немыслимой. И вот 16 января 1364 года Жанну привезли в дом Роберта Тарентского, где герцогиня Дураццо сдалась перед компанией, состоявшей из ее тети, королевы, ее матери Марии и ее дяди, императора, и согласилась выйти замуж за Федериго III. Казалось, что союз Неаполя с Сицилией все-таки спасен.

А на следующий день неожиданно умер кардинал Талейран Перигорский.

Скорость, с которой папский двор изменил свое мнение о браке Жанны, была поразительной. В одночасье Урбан, который до этого момента был занят умиротворением Талейрана, оказался внезапно освобожден от этой неприятной обязанности, что оставляло широкие возможности для, теперь уже главенствующего в курии, кардинала Ги Булонского. 27 февраля, через десять дней после кончины кардинала Перигорского, Урбан написал Иоанне письмо, в котором приказал ей освободить Жанну из-под стражи, чтобы позволить ей выйти замуж за Аймона, угрожая санкциями, если королева не подчинится его приказу. В конце апреля под нажимом кардинала Урбан подписал буллы, отлучающие и Иоанну, и Марию от Церкви за то, что они не позволили Жанне выйти замуж за того, кого она пожелает, и отправил их архиепископу Неаполитанскому для обнародования. Однако архиепископ не осмелился представить буллы при дворе. "Поскольку нет большего зла, чем злодеяние женщины, особенно этих двух, и по правде говоря, я теперь начинаю бояться, прежде всего потому, что они делают такое приветливое лицо, когда видят меня: с Пасхи королева четыре раза приглашала меня отобедать с ней, и я всегда с оправданиями вынужден был отказываться!"[284]284
  Ibid., p. 689.


[Закрыть] В конце концов, королевству пригрозили интердиктом за отказ разрешить Жанне выйти замуж за Аймона. Как писал кардинал Булонский Никколо Аччаюоли: "И по правде говоря, мой дорогой друг, до сих пор мы не слышали, чтобы в стране какого-либо другого государя в христианском мире людей силой принуждали к браку"[285]285
  Ibid., p. 686.


[Закрыть], – потрясающее заявление, которое, без сомнения, вызвало бы большой интерес у многочисленных владетельных дворов Европы, если бы Курия сочла нужным сообщить им о нем.

После того как брачные договоренности были сорваны, общественное мнение на Сицилии переметнулось от латинской партии к оппозиции. Ободренная очевидной слабостью Неаполя и оскорбленная пренебрежительным отношением Жанны к своему жениху, каталонская партия нанесла удар. 1 июня 1364 года войска Федериго III захватили Мессину, получив помощь изнутри самого города. Падение Мессины положило конец господству латинской партии, перспективному брачному союзу и короткому правлению Иоанны в качестве королевы Сицилии.

Ошеломленная и разъяренная, правящая элита Неаполя ополчилась на архиепископа. 18 июня самые высокопоставленные бароны и придворные, при полном одобрении королевы, направили Папе коллективное письмо в весьма резких формулировках, в которой жаловались на вмешательство в дела королевства и называли архиепископа "великим обманщиком, который совратил одного человека лестью, другого – обещаниями… [который] сумел воспрепятствовать браку герцогини с Федериго, разрушив все надежды на мир и спокойствие в королевстве… [Далее дворяне поклялись] до последнего сопротивляться браку Жанны Дураццо с Аймоном Женевским"[286]286
  Ibid., p. 690.


[Закрыть]. Ги Булонский дал отпор, убедив Урбана прислать папского легата, который прибыл в королевство в начале июля с новыми буллами, отлучающими Иоанну и Марию от Церкви, если Жанна не будет передана под папскую опеку до 20 августа. Буллы были обнародованы в столице 11 июля. Вечером того же дня Иоанна холодно сообщила легату Урбана, что герцогиня Дураццо находится под опекой своей матери, а не королевы. Мария, разгневанная таким вмешательством в то, что она считала частным семейным делом, обрушилась на архиепископа в присутствии папского легата, а затем приказала своим слугам напасть на дворец архиепископа и похитить двух его слуг, которые впоследствии были спасены другими церковниками. Столкнувшись с такой открытой враждебностью, архиепископ счел благоразумным отступить и бежал из королевства. Папский легат дождался крайнего срока – 20 августа, и когда Жанна не была отпущена под его опеку, он объявил отлучение и наложил на королевство интердикт. Затем он тоже бежал.

Наперекор папскому двору Жанна, 23 ноября 1365 года, "по совету королевы Иоанны, ее тетки и… ее матери [Марии]"[287]287
  Léonard, Les Angevins de Naples, p. 418.


[Закрыть] была обручена с младшим братом Карла Злого Людовиком Наваррским, а в следующем году вышла за него замуж. "18 июня 1366 года Людовик Наваррский вошел в гавань Неаполя с тремя галерами и на следующий день женился на Жанне, герцогине Дураццо, и в ту же ночь переспал с ней"[288]288
  Ibid.


[Закрыть], – сообщается в официальной хронике. Со своей стороны, Аймон Женевский, не сумев добиться руки Жанны, отправился, в 1366 году в Константинополь, чтобы принять участие в крестовом походе против турок. Хотя летом 1367 года Аймон благополучно вернулся в Венецию, по дороге домой в Женеву он заболел и умер 30 августа. Мужа Жанны также постигло несчастье: желая утвердить свою власть над владениями своей жены, он нанял вольную компанию наваррских наемников и в 1372 году начал подготовку к нападению на город Дураццо, перешедший в руки врага. Но не успел он прибыть в порт, как заболел или был ранен (сведения разнятся) и вскоре умер.

Однако истинной жертвой вмешательства Святого престола  в брачные дела, несомненно, стало Неаполитанское королевство, которое потеряло единственный шанс удержать свои долгожданные территориальные приобретения на Сицилии. К 1372 году Иоанна была вынуждена признать главенство каталонцев на острове и подписать мирный договор с Федериго III. Хотя королеве удалось выторговать ряд условий по которым Федериго III обязался не использовать титул "король Сицилии", который Иоанна оставляла за собой и своими наследниками, а именоваться "королем Тринакрии"; выплачивать ежегодную дань Неаполитанской короне в размере 3.000 унций золота, что составляло около половины суммы, необходимой Иоанне для ежегодной выплаты Церкви в рамках первоначального договора с Карлом Анжуйским, договор, тем не менее, представляло собой окончательный отказ от неаполитанских амбиций на Сицилии. 31 октября 1372 года этот договор был еще более изменен в ущерб Неаполю Папой, который потребовал, чтобы Сицилия перешла под его власть и чтобы и Иоанна, и Федериго принесли Церкви оммаж за остров. Согласие Федериго на это и другие папские условия привело к тому, что 30 марта 1375 года он был коронован как король Сицилии и в дальнейшем пользовался этим титулом, а не титулом короля Тринакрии. Поскольку Иоанна также сохранила за собой титул королевы Сицилии, это могло вызвать некоторую путаницу, но средневековый мир не отличался находчивостью и легко разрешил эту проблему, просто придумав название Королевство обеих Сицилий – гениальное решение, которое сохранялось в течение следующих пятисот лет.

* * *

Несмотря на отлучение от церкви, противостояние в связи с браком герцогини Дураццо представляло собой явную аномалию в отношениях королевы с Папой. Почти во всех остальных вопросах Иоанна неуклонно сотрудничала с Урбаном. В основе этого сотрудничества лежали общие цели и понимание сложившейся политической ситуации. Каждый из них признавал в другом сторонника того, что оба считали важнейшей проблемой эпохи: необходимости возвращения папского двора в его прежнюю резиденцию в Италии.

Возвращение в Рим было заветной целью понтификата Урбана. Он считал, что почти все беды, обрушившиеся на Италию, связаны с переездом папского двора в Авиньон, и, конечно, лучшим способом использовать значительные военные достижения кардинала Альборноса было возвращение под власть Папы патримония Святого Петра. Урбан знал, что его план встретит яростное сопротивление как со стороны Священной коллегии кардиналов, большинство членов которой были французами, так и со стороны европейских государей, таких как король Франции, который привык оказывать значительное влияние на церковную политику в силу близости Авиньона к французской столице. Чтобы осуществить свою мечту, Урбану нужны были влиятельные союзники в Италии, готовые оказать материальную поддержку в виде кораблей для переезда  папского двора, солдат для охраны его членов и проведения в жизнь его политики после прибытия в Рим.

В этом стремлении у Папы не было более стойкого союзника, чем королева Неаполя. Возвращение папского двора в Италию означало возобновление тесного сотрудничества, которое было характерно для папства во время царствования предыдущих анжуйских королей. Кроме того, сама Иоанна была очень религиозна и по этой причине также желала, чтобы резиденция церковной власти находилась поблизости. Поэтому, хотя они ссорились из-за брака Жанны, и, конечно же, из-за потери Сицилии, этот вопрос никогда не вызывал серьезных разногласий между Иоанной и Урбаном, как подобные споры отдалили Иннокентия VI от Людовика Тарентского.

Напротив, Урбан часто делал все возможное, чтобы помочь Иоанне, чтобы укрепить ее правление. В мае 1364 года, когда королева не смогла собрать деньги на ежегодную дань Церкви (архиепископ Неапольский сообщал, что в целом королевство в том году получило около 290.000 флоринов дохода, но из-за отчуждения многих доменов доля короны в этом доходе была настолько мала, что королева едва могла позволить себе купить хлеб), Урбан простил девять десятых долга, а затем через посредника одолжил Иоанне оставшуюся сумму в 15.000 флоринов. Когда 17 сентября 1364 года тяжело болевший Роберт Тарентский наконец умер, а Филипп Тарентский попытался помешать Иоанне вернуть земли и доходы, из владений его брата, ранее принадлежавшие короне, Урбан вновь поддержал королеву, особенно после того, как она пообещала направить доходы от этих владений на выплату ежегодной дани.

Следующий 1365 год, стал для королевы поворотным. Очевидно, что несмотря на свой страх перед вспышками безумия Хайме, Иоанна возобновила с мужем интимные отношения, что свидетельствует о том, как отчаянно она стремилась произвести на свет собственного  наследника трона. В январе 1365 года ее усилия были вознаграждены. Тридцатидевятилетняя королева Неаполя была беременна.

Радость и облегчение Иоанны по поводу зачатия нетрудно представить. Урбан тоже был доволен и в письме от 5 февраля отменил ее отлучение от церкви (все еще действовавшее из-за сопротивления браку Жанны с Аймоном), чтобы оно не мешало предстоящему рождению ребенка. Но в июне ликование сменилось отчаянием, когда у королевы случился выкидыш.

Резкое прерывание беременности, которой так страстно желали, сильно повлияло на Иоанну. Она выдержала испытание сожительства с третьим мужем только потому, что верила, что сможет родить детей от кого-то, кто не является ее близким родственником. Когда же судьба распорядилась иначе, она обратилась к Церкви. Тем летом, как только она оправилась, королева написала Урбану письмо, приглашая его перевести папский двор в Неаполь под ее защиту и предложила ему свой флот в качестве средства передвижения.

Выбор Неаполя, а не Рима, имел свой прецедент. Иоанна знала, что ее прадед Карл Хромой, в 1294 году, побудил Папу Целестина V короноваться в Аквиле и прожить весь свой понтификат (хотя и длившийся пять месяцев) в маленькой комнатке в Кастель-Нуово. Кроме того, королевство Иоанны обещало быть гораздо более безопасным местом, чем Рим, чьи печально известные склонные к бунту жители лишь недавно согласились вновь подчиниться папской власти, да и то лишь под нажимом кардинала Альборноса и его наемников.

При поддержке королевы и императора Священной Римской империи Карла IV, который был обеспокоен тем, что итальянские правители становятся слишком могущественными, и хотел иметь в качестве противовеса сильную папскую власть, Урбан пришел к судьбоносному решению. 1 октября 1365 года он написал Иоанне письмо, в котором благодарил ее за приглашение и предложение помощи и сообщал, что намерен вернуть папский двор в Италию, как только политические условия покажутся ему благоприятными. Хотя было ясно, что Папа намерен поселиться в Риме, а не в Неаполе, Иоанна не выразила разочарования, а только радость – еще одно свидетельство того, что ее мотивы были скорее духовными, чем политическими. "Я сожалею только об одном, – сообщала королева в ответном письме Урбану, – что Создатель не счел нужным создать меня мужчиной; ведь если бы мой пол позволил мне это сделать, то, увидев прибытие моего господина [Папы]… я бы поспешила отправиться пешком, как когда-то апостол Петр,  чтобы с благоговением приветствовать его"[289]289
  Ibid.


[Закрыть].

Даже внезапная смерть Никколо Аччаюоли, 8 ноября, не повлияла на планы этого переезда. Или, возможно, кончина великого сенешаля не была такой уж неожиданной. Согласно Маттео Пальмиери, хронисту XV века и одному из ранних биографов Никколо, смерть великого сенешаля была предсказана Святой Бригиттой Шведской, которая той осенью гостила у сестры Никколо, Лапы, в Неаполе. Напуганная пророчеством своей гостьи, Лапа поспешила сообщить об этом брату и застала его на заседании Совета с Иоанной. Он выглядел совершенно здоровым, и Лапа вернулась в свой замок с огромным облегчением, но через несколько дней Никколо заболел и умер. По этой причине Святая Бригитта, Лапа и Иоанна были изображены скорбящими на великолепной фреске Андреа да Фиренце (также известного как Андреа ди Бонаюто) в Испанской капелле флорентийской церкви Санта-Мария-Новелла в 1366 году, на следующий год после смерти Никколо.

Тело великого сенешаля было перевезено во Флоренцию и погребено в Чертозе Галлуццо, пещерном картезианском монастыре, который он построил на доходы от своей весьма прибыльной должности и в котором хранилась большая часть его богатства. Там, в окружении множества драгоценных произведений искусства и библиотеки, не уступающей библиотеке короля Роберта, было установлено надгробное изваяние, изображающее Никколо в полном рыцарском вооружении, а гробница украшена королевскими анжуйскими флер-де-лис (геральдическими лилиями) – честь, обычно оказывавшаяся только ближайшим членам семьи Иоанны. Никколо был похоронен рядом со своим сыном, который не пережил его, и чье столь же великолепное изваяние, по слухам, обошлась его отцу в 50.000 флоринов. Семья Аччаюоли сохранила сказочные богатства Никколо и контроль над княжеством Ахайя вплоть до следующего столетия, являясь представителями вдовы Роберта Тарентского и ее наследников. " Аччаюоли, – напишет позднее Эдуард Гиббон, – был плебеем во Флоренции, могущественный сеньором в Неаполе и государем в Греции"[290]290
  Gibbon, The Decline and Fall of the Roman Empire, vol. 3, p. 599.


[Закрыть].

* * *

Потеря человека, который, по крайней мере, по его собственной оценке, имел самое большое влияние в Неаполитанском королевстве, на удивление мало повлияла на состояние дел в стране, не вызвав ни одной из обычных схваток за власть, характерных для большинства средневековых государств. Вместо этого королева, в значительной степени контролировавшая свое правительство, просто заменила Аччаюоли на Никколо Спинелли, бывшего неаполитанского посла при папском дворе. Не обладая несомненным даром саморекламы, присущим Аччаюоли, Спинелли, тем не менее, был чрезвычайно способным администратором, который служил королеве с большим усердием. Следующие несколько лет были одними из самых спокойных, которые королевство знало за последние десятилетия.

Несомненно, во многом это спокойствие было вызвано улучшением экономической ситуации в стране. Иоанна прилагала целенаправленные усилия для укрепления правопорядка и, соответственно, материального благополучия, защищая права простых людей от посягательств аристократии, о чем свидетельствует ее указ в пользу горожан Кьети, изданный 6 августа 1362 года, сразу после смерти Людовика Тарентского:

Иоанна, милостью Божьей, королева Иерусалима и Сицилии… Генеральному капитану и юстициарию провинции Абруцци… От имени всей общины [universitas] людей Кьети… Недавно по их прошению к нашему величеству выяснилось, что между графом Сан-Валентино и жителями Кьети возник спор из-за нескольких человек из земель графа, которые уехали жить в Кьети. Граф потребовал их вернуть, и к нему были отправлены два посланника для переговоров об урегулировании спора. Граф задержал их и отказался отпустить до тех пор, пока община не обяжется под страхом штрафа в 400 онча [около 30 золотых тари] выпроводить или изгнать его вассалов из города. Община, желая освободить своих граждан от штрафа, под принуждением, обязалась сделать это… В том же прошении добавляется, что граф подал судебный иск против общины и уведомил Вас, как королевского юстициария, о наложенном штрафе и потребовал его взыскания… Памятуя о том, что если обязательство было дано под принуждением, как утверждается, то община не обязана соблюдать его по закону, и поэтому мы приказываем, что если Вы найдете дело соответствующим этой петиции, Вы не должны беспокоить общину по просьбе графа каким-либо образом[291]291
  Dean, The Towns of Italy in the Later Middle Ages, p. 182.


[Закрыть].

Кроме того, королева пыталась наладить производство шелка, чтобы компенсировать убытки от торговли зерном. Другими источниками дохода были продажа пиломатериалов из многочисленных лесов королевства и экспорт сладкого вина. Королева не гнушалась оказывать давление на своих торговых партнеров, требуя от них экономических уступок. В 1363 году Никколо Аччаюоли написал флорентийцам от ее имени:

Вам хорошо известны большие трудности, с которыми сталкивается моя госпожа королева, и опасности, которым она подвергается, не выплачивая дань [Святому престолу]; поэтому чиновники казначейства изучили множество способов найти необходимые ей средства, и все одобрили метод, который заключается в том, чтобы обложить флорентийские ткани, ввозимые по морю или по суше в это королевство, налогом в размере двух унций за штуку. При этом генуэзцы обязались оказать помощь и предлагают ввозить в королевство столько французских, генуэзских и миланских тканей, сколько нам понадобится, если будет запрещено ввозить флорентийские ткани без уплаты двух унций за штуку; действуя таким образом, они [чиновники казначейства] хотят увеличить поступления от налогов и получить немалую сумму денег[292]292
  Abulafia, "Southern Italy and the Florentine Economy", p. 377.


[Закрыть].

Перераспределение имущества Роберта Тарентского также послужило снятию финансовых проблем с короны, что способствовало установлению в стране стабильности. Поскольку Роберт умер бездетным, его брат Филипп унаследовал титул императора Константинополя, а его жена Мария стала императрицей, хотя вдова Роберта, Мария Бурбонская, сохранила все владения в Ахайе и надменно отказалась признать переход императорского титула, так что некоторое время существовали две императрицы Константинополя. И хотя Филипп Тарентский остался непреклонным, отказавшись принести оммаж Иоанне после того, как она присвоила земли из владений его брата, он не имел достаточной поддержки, чтобы оспорить ее правление, и был фактически оттеснен на второй план.

Первые месяцы 1366 года были для королевы одновременно и радостными и печальными. Хайме Майоркский, раздосадованный тем, что его допускают к государственным делам, в начале января внезапно покинул Неаполь и отправился на поиски союзников, готовых помочь ему вернуть свое бывшее королевство. Его отъезд означал конец надежд королевы на рождение наследника, но боль от этого, несомненно, была сглажена облегчением от отсутствия буйного мужа. За уходом Хайме с неаполитанской политической сцены вскоре последовала потеря еще одного вечного противника Иоанны, ее сестры Марии, которая умерла 20 мая. Мария, всегда вторая, не дожила до свадьбы своей дочери Жанны с Людовиком Наваррским той осенью, но непокорность старшей дочери, очевидно, сблизила ее с Иоанной, о чем свидетельствуют погребальные мероприятия. Марию похоронили в церкви Санта-Кьяра, на почетном месте рядом с королем Робертом. Под ее надгробным изваянием изображающим Марию коронованной и облаченной в императорские одежды, была выбита надпись "imperatrix Constantinopolitana a ducissa Duracii"[293]293
  Hare, Cities of Southern Italy and Sicily, p. 106.


[Закрыть] (императрица Константинополя и герцогиня Дураццо) – прощальный дар королевы, которая позволила сестре обрести после смерти то величие, которого она была лишена при жизни.

* * *

Два месяца спустя, 20 июля 1366 года, Урбан V нарушил баланс сил в Европе, публично объявив о своем намерении покинуть Авиньон, чтобы вернуть папский двор на его законное место в Италии.