Текст книги "Белорусские народные сказки"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

– Что, молодец, тебе надо?

– Нельзя ли переночевать?

– Погоди, у хозяйки спрошу.

И спрашивает:

– Тут дорожный человек просится ночевать.

– Пусть ночует.

Хозяйка его встречала, как гостя принимала. Напоила, накормила, спать уложила. Утром стала спрашивать:

– Куда, молодец, идешь, куда путь держишь?

– Было у меня две сестры, сваты их сватали, а я свадьбы не видал и на свадьбе не гулял. Иду своих сестер искать, а где они, про то знать не знаю и ведать не ведаю.

– Сестер своих ты, друг, не найдешь, а лучше женись на мне, будь у меня хозяином в доме.

Вот он согласился. Сыграли свадьбу и стал Иван Крестьянский Сын жить с молодой женой.

Пожили так месяц-другой, говорит она:

– Мне надо из дому отлучиться, а ты хозяйством управляй. По всему дому ходи, гуляй, только не ходи туда, где дверь лыком завязана, грязью замазана.

Остался Иван Крестьянский Сын один. По всему дому ходил, подошел к двери, которая лыком завязана, грязью замазана, и думает: «Что это за дверь? Какой я хозяин, когда не знаю, что у меня в доме творится?»

Вот он дверь открыл и видит: старик на цепях висит.

– Кто ты такой?

–      Я – поганый Кащей. Меня в цепи заковала и над огнем повесила твоя жена Марья-краса. Отпусти меня добрый молодец, я тебе пригожусь во всякое время.

–      А что надо сделать?

–      Принеси три ведра вина и три хлеба, потом принеси три полена дров ольховых и три полена дров осиновых.

Принес он ему три ведра вина и три хлеба, три полена дров ольховых и три полена дров осиновых.

Выпил Кащей ведро вина, съел один хлеб и стал поленьями бить по цепям. Не разбил цепей. Потом выпил другое ведро вина, съел еще один хлеб и стал бить поленьями по цепям. Цепи сбил. Выпил третье ведро вина, закусил третьим хлебом, выскочил из огня, засмеялся и говорит:

–      Не видать тебе своей жены Марьи-красы вовек.

И улетел поганый Кащей.

Ждать-пождать, нет Марьи-красы.

Остался Иван Крестьянский Сын опять один-одинешенек: и сестер не видал и жену потерял!

«Пойду жену искать»,– подумал он и пошел.

Шел-шел, долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли, скоро сказка сказывается – не скоро дело делается, и увидал большой дом. Подошел к дому; и навстречу Марья-краса выбежала.

–      Как я тебе говорила – не ходи в ту дверь, где лыком завязано, грязью замазано. Не послушал меня, выпустил Кащея – вот теперь не жить нам с тобой вместе.

–      Ну, коли я тебя нашел, Марья-краса, то и от Кащея увезу.

–      Если хочешь меня увезти, поедем скорее, пока он домой не воротился.

Сели они на Кащеева коня – поехали.

Приехал Кащей домой и спрашивает:

–      А где Марья-краса?

–      Муж за ней приходил и увез,—отвечает челядинка.

Кинулся поганый Кащей на конюшню и спрашивает у своего трехногого коня.

–      Догоним мы Марью-красу?

–      Не торопись, поди ужинай да спать ложись, а утром встанешь, тогда и поедем.

Утром Кащей сел на своего трехногого коня и поскакал. Нагнал Марью-красу с Иваном и говорит:

–      На этот раз тебя прощаю, Иван Крестьянский Сын, за то, что ты меня напоил, накормил, на волю отпустил, но коли ты еще раз придешь и Марью-красу увезешь – голову тебе отрублю.

И увез Марью-красу. Остался Иван Крестьянский Сын посередь пути один.

Идет и видит: медный дом стоит. Постучался он и спрашивает:

–      Нельзя ли переночевать?

Впустили его. Глядит, а в доме старшая сестра живет. Поклонилась она брату в пояс:

–      Ах, братец, как я рада, что ты пришел.

Напоила его, накормила и говорит:

–      Надо тебя куда-нибудь спрятать, а то сейчас мой муж Солнышко воротится домой, уж ночь подходит.

И посадила его в подполье– Тем временем Солнце зашло – хозяин домой воротился.

–      Что это, милая, у тебя русь-костью пахнет?

–      По Руси ты ходил, вот русского духу и набрался. Раздевайся, садись ужинать.

Сидят они, ужинают, жена и говорит:

–      Нынче я отдыхала и брата во сне видала.

–      Знаю, знаю, брат твой женился на Марье-красе и выпустил поганого Кащея, а Кащей улетел и Марью-красу унес. Он Марью-красу разыскал и увез, а Кащей их нагнал.

–      Коли ты все знаешь, так я скажу: брат мой здесь.

–      А где же он?

–      Вот тут, в подполье.

Солнышко топнуло ногой, и половица сломалась:

–      Вылезай, друг, сюда.

Вылез Иван Крестьянский Сын из подполья, поздоровался с зятем.

Попили они, поели, погуляли, легли спать.

Наутро раненько встали. Солнышко говорит:

–      Вот тебе, любезный брат, от меня подарок,– и дал ему сокола.

Иван Крестьянский Сын с сестрой и с зятем простился и отправился в путь-дорогу. Пошел искать младшую сестру.

Шел-шел и вечером пришел к серебряному дому. Тут жила младшая сестра.

Она его напоила, накормила и говорит:

–      Где мне тебя скрыть-схоронить?

–      Зачем, сестра, мне хорониться?—спрашивает Иван Крестьянский Сын.

–      А мой муж ведь Гром. Он скоро домой придет голодный, как бы тебя не обидел. Полезай в подполье.

Поздно вечером Гром домой пришел:

–      Здравствуй, жена. Что это здесь русь-костью пахнет?

–      Ах, милый друг, ты по Руси летал-катался и там русского духу набрался. Садись ужинать.

Накормила его, напоила и говорит:

–      А ведь брат мой здесь.

–      Где он?

–      Тут, в подполье.

Гром ногой топнул —доска переломилась.

–      Вылезай сюда, будешь гостем.

Иван Крестьянский Сын вылез. Весь вечер они4 пили, ели, гуляли, потом легли спать. Утром Гром на прощанье подарил гостю собачку.

Иван Крестьянский Сын с сестрой и с зятем простился, отправился в путь-дорогу.

Пошел опять за Марьей-красой.

На коня ее посадил и поехали из Кащеева царства.

Кащей домой воротился и спрашивает:

–      А где Марья-краса?

–      Муж приходил и увез ее,– отвечает челядинка.

Он кинулся в конюшню, спрашивает у трехногого коня:

–      Догоним мы Марью-красу?

–      Поди ужинай поскорее да садись на меня,– ответил конь. Кащей поужинал, сел на трехногого коня и скоро настиг

Ивана Крестьянского Сына. Отобрал Марью-красу и говорит:

–      Другой раз я тебя прощаю, а третий не попадайся. Остался Иван Крестьянский Сын один на пути, на дороге.

Ночь переночевал, наутро встал и опять в Кащеево царство пошел.

Кащея дома не было, он Кащеевых коней оседлал, и третий раз уехали с Марьей-красой из Кащеева царства.

Воротился Кащей, видит: нету Марьи-красы. Он спрашивает трехногого коня:

–      Догоним беглецов?

–       Поскорей садись на меня, а то уедут.

Вот он на третьего коня сел и скоро нагнал их.

–      Ну, теперь пощады не жди, Иван Крестьянский Сын.

И отрубил ему голову, а Марью-красу увез.

Тут сокол полетел к Солнышку, а собака побежала к Грому.

–      Нашему хозяину Кащей голову отрубил.

Солнце и Гром пришли, а у Ивана Крестьянского Сына, в черепе уж ворона гнездо свила, яиц нанесла и детей вывела. Солнце и Гром взяли воронят. Просят вороны:

–      Пустите наших детей, мы что хочешь для вас сделаем.

–      Достаньте живой и мертвой воды.

Полетели вороны и принесли мертвой и живой воды.

Солнце и Гром одного вороненка разорвали, мертвой водой сбрызнули – стал тот вороненок цел. Живой водой сбрызнули – полетел вороненок.

Тут они Ивановы кости собрали, сложили как надо и мертвой водой сбрызнули, кости срослись, и стало тело. Живой водой сбрызнули – он и встал.

–      Ах, как крепко я спал!

–      Век бы ты спал, коли бы мы тебя не оживили. Поблагодарил их Иван Крестьянский Сын, и тут они распрощались.

Иван Крестьянский Сын опять пошел в Кащеево царство. Кащея дома не было. Он говорит:

–      Ты, Марья-краса, меня схорони, а когда придет поганый Кащей, спроси у него: «Где твоя душа находится?»

Она его схоронила. Приехал вечером Кащей, говорит ему Марья-краса:

–      Я тут без тебя все думала,' думала и надумала выйти за тебя замуж. Мужа у меня теперь нет, куда мне идти. Только ты мне скажи: где твоя душа находится?

–      Моя душа далеко: есть в море остров, на острове дуб, в том дубу дупло, в дупле заяц, в зайце утка, в утке яйцо, а в том яйце и моя душа.

–      Боюсь, я, как бы кто про это не узнал да твою душу не достал,– сказала Марья-краса.

–      Не бойся, Марья-краса,– кроме меня, туда никто не доедет.– Чтобы туда попасть, надо у Бабы-Яги коня достать такого же, как у меня, а она никому коня не даст.

На другой день уехал Кащей, а Марья-краса рассказала мужу, как Кащееву смерть достать, и напекла ему подорожничков.

Пошел Иван Крестьянский Сын в путь-дорогу. Шел день, другой и третий. Подорожнички все съел, притомился, сел отдохнуть. И напала на него такая туча мух, что глаз открыть нельзя. Стал от них отбиваться и ухватил большую муху с золотыми крыльями. Это была царица над мухами. Говорит она:

–      Отпусти меня на волю, я тебе пригожусь.

Отпустил ее Иван Крестьянский Сын. Посидел, отдохнул и пошел дальше. Шел, шел, отощал совсем, вышел на морской берег:

–      Дай хоть раков наловлю, поем.

И стал ловить раков. Вдруг ползет рак-царь:

–      Отпусти, молодец, моих детей, я тебе за это службу сослужу.

Отпустил раков, пошел в лес и нашел воробьиное гнездо.

–      Ну, хоть воробьиных птенцов съем.

А в это время летит старый воробей:

–      Не трогай, молодец, моих детей, я тебе за это добром отплачу.

Делать нечего, отпустил он воробьиных детей, а сам от усталости да от голоду еле ноги волочит.

Добрый молодец еще в пути, а солнце уже на закате.

Вдруг он увидал избушку на курьих ножках, зашел он в хату, а там Баба-Яга:

–      Здравствуй, здравствуй, Иван Крестьянский Сын, слыхом про тебя слыхала, а теперь привелось глазами поглядеть. Зачем пришел ко мне?

–      Пришел просить у тебя коня.

–      Можешь выслужить себе коня, только сослужи мне три службы.

Баба-Яга печку затопила, ужин сварила, на стол подала:

–      Садись поужинай да слушай меня: упасешь моих кобылиц два дня да сослужишь третью службу – любого коня бери, а кет – голову твою на кол насажу: еще есть один кол без покрышки, как раз для твоей головы место осталось...

После ужина уложила Ивана Крестьянского Сына спать, а сама погнала кобылиц в стойло.

Там кобылиц железными прутьями сечет да приговаривает:

–      Погонит вас завтра в поле Иван Крестьянский Сын, я ему сонного зелья в хлеб запеку, как поест он того хлеба да уснет крепко, вы не зевайте, разбегайтесь в разные стороны и так ухоронитесь, чтобы вас он вовек не нашел.

На другой день погнал Иван Крестьянский Сын кобылиц в поле. Час-другой попас, хлеба кусочек съел и задремал. Привалился на траву и уснул крепким, непробудным сном.

Кобылицы разбежались в разные стороны и в такие места схоронились, что ни пройти, ни проехать.

День на вечере, солнышко на закате, проснулся Иван Крестьянский Сын, оглянулся – нет нигде кобылиц. Походил, поискал, не нашел ни одной, сел на камень и горько заплакал:

–      Эх, если бы мухи сюда прилетели да кобылиц из кустов ко мне выгнали.

И не успел он сказать, как откуда ни возьмись летят мухи, будто темная туча надвигается. Подлетела к нему муха-царица с золотыми крыльями.

–      Стой тут, добрый молодец, а кобылицы около тебя соберутся, и гони их домой.

И столько мух на тех кобылиц напало, не могли они вытерпеть, выбежали на поляну. Тут Иван Крестьянский Сын их собрал и домой погнал.

–      Что ты поздно так воротился? – спрашивает Яга.

–      С росой-то кобылиц и кормить.

–      Ну, ладно, садись ужинать да спать ложись, завтра рано разбужу.

А сама опять погнала кобылиц в стойло.

Сечет их там железными прутьями, приговаривает:

–      Схоронитесь завтра так, чтобы не мог он вас найти.

–      Да куда нам хорониться. В кустах не было сил утерпеть: мухи одолели.

–      А завтра вы ухоронитесь на морское дно, там вас никто не найдет.

На другое утро Иван Крестьянский Сын пригнал кобылиц на луг и пасет. Попас час-другой, хлеба поел и задремал. Лег на траву и уснул крепким, непробудным сном.

А кобылицы кинулись бежать и схоронились на дне моря.

День на вечере, солнышко на закате, проснулся Иван Крестьянский Сын, оглянулся – нет нигде кобылиц. Запечалился, закручинился добрый молодец.

Вдруг откуда ни возьмись рак-царь ползет:

– Не горюй, Иванушка, найдутся кобылицы. Ты здесь стой, и они к тебе прибегут, а ты садись на ту, которая первая прибежит, и поезжай домой, остальные сами вслед побегут.

Не успел рак-царь сказать, как из моря выскочила кобылица и бежит к Ивану Крестьянскому Сыну. Он на нее вскочил, поехал домой.

Кобылица говорит человечьим голосом:

–      Слушай, добрый молодец, нас двенадцать сестриц-кобылиц, шерсть у нас у всех серебряная, грива золотая, на вид мы одна другой краше, но силы в нас никакой нету. Всю нашу силу Баба-Яга от нас берет да в нашего брата кладет. Там стоят разные жеребцы, а ты проси того, который лежит в крайней конюшне, шерсть на нем в клочьях, кожа в коросте, а ты проси себе, добивайся того коня.

Пригнал он кобылиц домой. Говорит Баба-Яга:

–      Хорошо служишь, добрый молодец. Садись ужинать да ложись спать, завтра рано разбужу и работу дам.

На другой день дает ему Баба-Яга гарнец маковых зерен.

–      Поди посей в огороде этот мак.

Посеял Иван Крестьянский Сын мак, а Баба-Яга приказывает:

–      Теперь возьми соху, запряги кобылицу да вспаши тот огород.

Только он огород вспахал, воротился, а Баба-Яга встречает:

–      Раздумала я мак сеять, поди собери все, что посеял, да так, чтобы ни одно зернышко не пропало, а то твою голову отрублю и на кол насажу.

Вышел Иван Крестьянский Сын на огород, пригорюнился:

–      Эх, если )бы воробей меня не обманул да помог бы мне мое горе размыкать.

Только эти слова промолвил, как поднялся сильный шум, и воробьи летят, как темная туча надвигается.

Воробьи на огород сели, всю землю покрыли, стали маковы зерна собирать. Иван зерна принимал да в мешок ссыпал.

Не прошло и двух часов, как все до единого зернышка собрали.

Принес он мак в хату:

–      Вот, изволь, Баба-Яга, твой мак, а мне коня давай.

–      Ну, я хороша, а ты лучше меня,– закричала Баба-Яга,– ступай выбирай себе любую кобылицу или бери самого лучшего жеребца.

Идут они с Бабой-Ягой, а Иван Крестьянский Сын ей говорит:

–      Эти кони дорогие, люди станут мне завидовать да еще и уведут, пожалуй. Ты мне отдай того жеребца, который в крайней конюшне один стоит.

–      Да на что тебе тот жеребенок? Шерсть у него в клочьях, кожа в коросте, на нем только воду возить, а не тебе, добру молодцу, ездить.

–      Пускай себе, я уж как-нибудь и на нем буду ездить.

Топнула ногой Баба-Яга, зубами заскрипела:

–      Ну, я хороша, а ты лучше меня. Бери того жеребенка, нечего делать.

Увел он жеребенка к морю. Морской водой обмыл, гриву да хвост расчесал. И заговорил конь голосом человечьим:

–      Ну, Иван Крестьянский Сын, стань прямо передо мной.

Стал он прямо перед конем, а тот дыхнул и говорит:

–      Это я в тебя силу вдохнул. А теперь садись на меня и поедем куда тебе надо.

–      Есть на море остров, так я хочу, чтоб ты меня на этот остров привез.

И не успел оглянуться, как оказались они на этом острове.

Пошел Иван Крестьянский Сын искать дуб. Собака от зятя Грома вслед бежит, а Сокол от Солнышка над головой летит. Нашел самый большой дуб и стал рубить. Только дуб срубил, как из дупла заяц выскочил и побежал. Собака его настигла, разорвала, а из зайца утка вылетела и поднялась выше лесу. Тут Сокол взвился к небу, упал сверху на утку и разорвал ее. Из утки выпало яйцо. Иван Крестьянский Сын подхватил, вскочил на своего коня и поехал в Кащеево царство. Встретила его Марья-краса:

–      Поедем скорее, Кащея поганого дома нету.

–      Ничего, теперь мы с Кащеем поборемся.

Сели они, поехали. Воротился Кащей домой:

–      Эй, Марья-краса, выходи встречать.

А челядинка выскочила на крыльцо и говорит:

–      Нету Марьи-красы, был муж и увез ее.

–      Видно, он ожил. Ну, еще раз попадет в мои руки, так больше не оживет вовеки.

И спрашивает у своего трехногого коня:

–      Догоним мы Марью-красу?

–      Догнать-то догоним, да не возьмем.

–      Как не возьмем, только бы догнать, а взять возьмем.

И вскочил на коня.

–      Нет, не возьмешь.

–      Ну, не разговаривай, а скачи, волчья сыть, травяной мешок! – рассердился Кащей.

Только они стали нагонять Ивана Крестьянского Сына с Марьей-красой, конь под ними повернул голову к Кащееву коню и сказал:

–      Не подходи, братец, близко – хвостом голову отрублю.

Услышал это Кащеев конь и упал на колени передними ногами, а Иван Крестьянский Сын со своего коня соскочил, яйцо выхватил и изо всей силы об землю кинул. Яйцо разбилось, к небу взвилось высокое пламя, и раздался сильный гром. И в тот же миг разорвало поганого Кащея на семь частей. Смрад пошел тяжелый.

Иван Крестьянский Сын вскочил на трехногого Кащеева коня, и поехали они с Марьей-красой.

Воротились в свое царство, в свой дом, и стали они жить, мед-вино пить. И я там был и мед-вино пил, по усам текло, а в рот не попало.

КАК ИЛЬЯ МУРОМЕЦ ПОБЕДИЛ СОЛОВЬЯ РАЗБОЙНИКА,

ОБЖОРУ И АЛЬКАДЫМА

Жил-был под Брянском мужичок. Родился у него сын. Назвали его Ильей.

Дожил Илья до тридцати лет, но не мог двигать ни руками, ни ногами.

Вот раз отец его собрал мужиков на толоку и отправился с ними расчищать ляда, а мать пошла звать соседок нести им обед.

Заходит к Илье в хату старичок.

– Здравствуйте!

– Здравствуй, дедушка! – отвечает Илья.

– Дай мне, голубчик, напиться, нет ли чего у вас?

– Есть у нас, дедушка, квас хороший, да я не могу двигать ни руками, ни ногами.

– А ты обопрись-ка на руки.

– Нет, дедушка, не могу! Тридцать лет уж я сиднем сижу.

– А может, ты встанешь! Обопрись, обопрись на руки. Пошевелил Илья руками и ногами, встал и подает старику квасу.

– Пей, дедушка!

– Пей ты, голубчик, сам!

Выпил Илья кружку квасу, а старик спрашивает:

– Ну как, Илья Муромец, почувствовал в себе силушку?

– Если бы господь утвердил столб в земле до самого неба, то я^йзялта бы за этот столб и перевернул бы вверх ногами мать сыру землю!

– Принеси-ка, Илья, еще кружку квасу!

Принес Илья квасу и подает его старику.

– Пей, Илья, сам половину кружки!

Выпил Илья половину кружки квасу.

– Ну, а теперь сколько силушки, Илья, в себе чувствуешь?

– Половина силушки у меня теперь убавилась.

Не стало вдруг старика в избе.

Приходит мать Ильи от соседей, обрадовалась, что сын ходит, и напугалась:

– Сыночек ты мой! Кто тебя на ноги поднял?

– Бог помог. Ну, матушка, обедать мужикам я сам понесу,– говорит Илья. Обвязал ушаты веревками:—Лей варево в ушаты!

Налили варева, подцепил Илья эти ушаты, прихватил бочонок водки ведер на пять, пять хлебов и приносит все к отцу на ляда. Поставил за кустами шалаш, а в него варево и водку и пошел туда, где лядо расчищают.

–      Бог помощь вам, отец!

Все закричали:

–      Спасибо, Илья.

–      Ну пойдемте, принес я вам обедать и водочки прихватил.

Приходят к шалашу, стали выпивать да закусывать.

–      Ешьте, добрые люди, да ложитесь отдыхать.

Те пообедали, да и уснули. А Илья взялся за работу: за два часа двадцать пять десятин вырвал дубов и в Десну их побросал.

Приходит потом к отцу и будит его:

–      Вставай, отец, довольно отдыхать.

Встал отец, поднял работников. Илья и говорит:

–      Ну, отец, будет с тебя того, что наработано!

Посмотрели: вместо леса чистое поле красуется. Пошли

домой.

Не нарадуются отец с матерью, что сын ходит. Вот посылает Илья отца к соседу – у него кобыленка лежала тридцать лет, ногами не двигала.

–      Купи ты мне, батюшка, кобыленку эту.

–      На что она тебе, сынок?

А Илья заладил свое:

–      Купи да купи!

Пошел отец к соседу.

–      Здравствуйте!

–      Здравствуйте!

–      Жива ли твоя кобыла?

–      Да хотел было убить ее.

–      Продай ты мне ее!

–      На что тебе эта калека понадобилась?

–      Не мне она понадобилась, а сыну моему Илье.

–      Ну, давай пятерку,– в шутку сказал сосед.

Вынул отец пять рублей и отдает их соседу.

Вот приходит он домой и говорит сыну:

–      Ну, сынок, купил я тебе кобылу!

–      Купил? Я сам за ней пойду.

Пришел к соседу, обошел кобылу кругом, да и говорит:

–      Полно, кобылица, лежать, надо по белу свету бежать! Вскочила кобылица, заржала, он ее взнуздал, приводит

домой:

–      Отец, вы говорили, что кобылица калека, а вот она встала; я встал, и она встала. Иди, кобылица, гулять в чисто поле, поправляйся!

Добыл себе Илья лук и стрелу и богатырское седло. Приводит он кобылицу с поля, оседлал, сел на нее, взял в руки стрелу и лук, подъехал к родителям, помолился и сказал:

–      Прощайте, мои родители, отец и мать!

–      Куда ж ты, сынок, собрался?

–      Я, отец и мать, вам не кормилец! Благословите меня: поеду по белу свету. Прощайте!

Слышал он, что в Кривом лесу нет ни прохода, ни проезда. Сидит там Соловей Разбойник и ни конного, ни пешего за двенадцать верст к себе не подпускает: всех соловьиным свистом убивает.

Захотелось Илье разузнать, что это за Соловей. Подъезжает он к Кривому лесу и спрашивает, где Соловей Разбойник живет. Слышно, что в этом лесу живёт, только нет через лес ни прохода, ни проезда. И поехал Илья Муромец не путями, не дорогами, а прямо на Соловья Разбойника.

Видит Соловей Разбойник, что к нему противник подъезжает, и давай свистеть. От свиста лошадь Ильи только вздрогнула. Подъезжает он ближе. Засвистел Соловей Разбойник изо всех сил, так что лошадь Ильи на колени пала. Подхватил Илья лошадь и говорит:

–      Не робей. Не так ты свистишь, Соловей Разбойник!

Прицелился Илья и стрельнул из лука прямо в глаз Соловью

Разбойнику, ссадил его наземь с гнезда на двенадцати дубах. Привязал его Илья Муромец к седлу и поехал во дворец к царю.

Приезжает во дворец, а там пируют богатыри.

Едет он, а богатыри глядят из окна, удивляются, что это за богатырь едет да еще Соловья Разбойника везет.

–      Все богатыри здесь, какой же еще новый богатырь на свете объявился?

А сильный-могучий богатырь из чуланчика говорит:

–      А вы забыли про Илью? Он давно уже народился, а еще не показывал своей богатырской силы.

«Подъезжает Илья к воротам. А под воротами богатыри подвязали доску чугунную: коли въезжает в ворота нежеланный гость, доска раздавит ему голову.

Въезжает Илья в ворота, а доска его по голове, да железный шлем спас его от смерти.

Илья слез с лошади и пускает свою кобылицу к богатырским коням, а та сразу и отогнала всех коней от корма.

Входит Илья в палаты, а богатыри говорят:

–      Экий невежа идет, вон твоя кобылица всех наших лошадей разогнала!

–      Здравствуйте, богатыри, не будем ссориться,– говорит Илья,– подвиньтесь-ка, дайте и мне местечко.

–      Да ты скажи по-честному, кто ты такой? Ты Муром?

–      Начнем разговор, только дайте местечко, а называйте меня как хотите.

–      Где стоишь, там и сядь,– отвечают богатыри.

–      Я Илья Муром! Не сяду где стою. Ну-ка подвиньтесь, господа!

Как двинул Илья богатырей —стена выскочила вон: иных подавила, а другие из палаты выкатились.

Обжора – богатырь сидел отдельно, в стороне. Он трех волов съедал один, пять ушатов пива выпивал.

–      Илья Муром, подойди ко мне, поздороваемся, побратаемся! – говорит Обжора.

Подходит Илья, не кланяется ему да еще обжорою называет:

–      Обжора, что ты тут сидишь?

–      Ишь ты какой, Илья Муром! Чем я противен тебе? Давай поборемся.

Илья подает ему руку.

Схватил Обжора Илью за правую руку и давай ее жать. Не понравилось это Илье, снял он левой рукой свой шлем и ударил им Обжору.

Покатился Обжора сквозь стену.

Доложили царю, что Илья Муром приехал, победил всех богатырей, а сильного – могучего богатыря наповал убил.

Послал царь за Ильей своих слуг, просит явиться в царские палаты.

Отвязал Илья от седла Соловья Разбойника, посадил его за пазуху и пошел к царю. Поздоровался с царем и царицей.

–      Здравствуйте, царь и царица!

–      Здравствуй, Илья Муром. Расскажи, как ты добрался до меня через Кривой лес, как тебя пропустил Соловей Разбойник?

–      А вам хочется Соловья повидать? Я мимо ехал, победил его, да еще и глаз ему вышиб. Вот он!

–      Прикажи-ка ему, Илья Муром, свистнуть, как он свистит.

–      Нет, вы не стерпите его свиста. Дайте-ка мне ваши головы под мышки, а то плохо вам будет.

Взял Илья Муром головы царя и царицы под мышки и велел Соловью засвистеть самым малым свистом.

Соловей как свистнул, так потолок провалился и крыша рухнула.

Рассердился Илья Муром, взял саблю острую и порубил Соловья на мелкие кусочки.

А потом взял эти кусочки, подул на них, и полетели они крохотными соловьями по белому свету, каждый соловей с крошечку, а как засвистит – так и оглушит.

Простился Илья с царем и поехал искать себе супротивника.

Едет он к Киеву, в ту сторону, где, по слухам, живет сильный-могучий, незрячий Алькадым-богатырь.

Ищет Илья его в лесу.

В лесу жил Алькадым, и снилось ему, что умрет он от руки Ильи Муромца.

Задумал он загодя себе гроб сделать.

Едет Илья по лесу и слышит сильный стук.

Подъезжает и видит: делают люди огромный гроб.

–      Бог помощь, ребята!

–      Благодарим покорно, добрый человек!

–      Для кого же вы делаете гроб?

–      Для богатыря Алькадыма.

–      А вот я его и ищу. Где он находится, каким путем к нему ехать? Зачем вы живому богатырю гроб делаете?

–      Ему во снах чудится, что он умрет от Ильи Мурома, так он заранее себе и гроб заказал.

–      Ну, делайте, да поскорее. Я и есть Илья Муром, еду к нему в гости.

–      Поезжайте этой тропой, прямо к нему попадете.

Дом огромный, крепко-накрепко заперт завалами: нельзя к нему подступиться.

Начал Илья, ни на что не глядя, дверь за дверью разбивать. Разломал семь дверей и видит Алькадыма.

–      Здравствуй, богатырь Алькадым!

–      Здравствуй! Кто ты такой есть?

–      Илья Муром.

–      А, Илья Муром! Ну, давай поздороваемся!

Подал Илья Муром правую руку. Крепко сжал ее Алькадым.

Не понравилось это Илье.

Схватил левой рукой свой богатырский шлем и ударил им Алькадыма. Тут ему и смерть пришла. А Илья поехал себе дальше по белу свету.

ОБ ИЛЬЕ МУРОМЦЕ

Жили себе старик со старухой. Богатые. На выселке жили.

Народился у них сын Илюшка , народился и сел сиднем – скрючило ему руки и ноги. Просидел он так тридцать три года.

Отлучились как-то отец с матерью в поле, а к нему подошли трое нищих и говорят:

– Илюшка, подай чего-нибудь!

– И рад бы, да не могу встать.

– Э,– говорят,– прикидываешься.

А он и вправду не может встать.

– Вытяни-ка,– говорят,– ногу1 Нога и выпрямилась.

– Вытяни-ка другую!

И эта выпрямилась. Ну и руки так же. Встал Илья и спрашивает:

–      Чем же мне вас отблагодарить?

–      Возьми вон ведро, сходи в погреб да нацеди нам вина.

Побежал он, нацедил вина, приносит, а нищие говорят:

–      Выпей.

Он выпил.

–      Сходи еще ведро нацеди.

Он другое приносит.

–      Выпей и это. А теперь сходи третье нацеди, нас же трое. Этим ты нас и отблагодаришь.

Приносит он и третье.

–      Выпей и это.

Он и это выпил.

–      Ну как, чуешь ты теперь в себе силушку?

–      Кабы в небо да в землю воткнуть столб, да было бы на том столбе колесо, так весь свет одной рукой перевернул бы!

Глянули они друг на дружку.

–      Сходи,– говорят,– да принеси еще лохани этого вина.

Илья принес.

–      Выпей и это.

Выпил.

–      Ну, теперь какую чуешь в себе силушку?

–      Да половину,– говорит,– той.

–      Ну и хватит с тебя, в бою не сгинешь. А теперь слушай: дождешься ты будущей недели, попросишь у батьки сто рублей денег и ступай в город. Как дойдешь до перекрестка, невдалеке от города попадется тебе навстречу старик с косматым жеребенком в поводу. Так вот, чтоб ты того жеребенка у него купил. А запросит он с тебя сто рублей. Это будет твой конь. Приведешь ты его домой, три дня покормишь белоярой пшеницей да три дня станешь выпускать его на зорьке на шелкову травку поваляться. Тогда увидишь, что это за конь.

Так он и сделал. И выросла у жеребенка шерстка золотая да серебряная. И стал проситься Илюшка у отца: пусти, дескать, меня по свету погулять.

Тот пустил. Сел Илюшка на коня и поскакал.

Ехал, ехал, вот и перекресток; стоит меж трех дорог столб, на столбе дощечка, на ней написано: «Направо поедешь – женат будешь, налево поедешь – богат будешь, прямо поедешь – убит будешь».

Подумал Илюшка: «Жениться я не хочу, богатство мне не надобно. Поеду-ка я туда, где убитому быть. Мне ведь калики перехожие говорили, что я в бою не сгибну».

И пустился он прямоезжею дорогою. Ехал, ехал, выезжает на поляну, и выходят к нему из лесу двенадцать разбойников.      /

–      Стой!

Он стал.

–      Отдавай деньги!

–      Денег-то у меня маловато, и всего-то рублей четыреста. А вот сертучок мой тысячу стоит. А коню моему и цены нет.

–      Этого нам,– говорят,– и надо.

–      Этого вам и надо?

Дунул на них, они бац об землю и лежат без памяти.

Слез он с коня, поднял их всех и говорит:

–      Вот что, если станете еще разбойничать, в другой раз

живых вас не оставлю.

Они перед ним по горсти земли съели, поклялись:

–      Вовеки разбойничать не будем.

–      Ну ступайте!

Сам пустился дальше. А там Соловей Разбойник свил себе гнездо на двенадцати дубах и живет в нем. А он за три версты свистом людей убивал. Как только завидит кого, свистнет – и нет того человека.

Вот видит Соловей* Разбойник, едет какой-то всадник. Подпустил он его поближе, да как свистнет, так конь на колени и пал.

Спрыгнул Илюшка с коня:

–      Стой, конь, не падай!

Натянул свой тугой лук, да как резанул Соловья Разбойника прямо в правый глаз,– так сразу и выбил. Тот кубарем на землю. Подъехал к нему Илья, привязал его к стремени и поскакал в Киев-град. Приехал к князю. Князь и спрашивает:

–      Это что за зверь?

–      Это Соловей, который людей губит.

–      А... мы о нем наслышаны... Вели-ка ему свистнуть.

–      Нет, если велю, так и вас на свете не будет и весь Киев-град порушится. А коли хотите послушать, так спрячьтесь сперва в подвал за трое дверей. А я ему велю только в четверть голоса просипеть, а не то что спеть.

Соловей Разбойник как засипел, так не осталось в тереме ни одного окошка. А кто в подвале был, так и те пооглохли. Тогда взял его Илья да так шибанул кверху, что тот упал и убился насмерть,

А тут, у князя, два богатыря служили, Алеша Попович и Доб-рыня Никитич. Вот и Илюшка к ним пристал. Стали втроем кця-зю служить.

Вот приезжает сюда неведомо откуда богатырь и проезжается возле их палаток.

–      А ну, выходи на бой который-нибудь!

Выезжает к нему Алеша Попович. Тот как махнул, так Алеша и упал замертво, как сноп. Выезжает тогда Добрыня Никитич. Он и его так же. Тут уж выезжает Илюшка. Как двинул, так тот богатырь сам, как сноп, покатился. А Илюшка остался служить.

Долго ли, коротко ли прослужил он у князя, присылает ему отец письмо: «Приезжай домой, мы с матерью помираем. Некому будет добром пользоваться».