Текст книги "Белорусские народные сказки"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

С этим и пошли.

Приходят к Кащею. Иван ему и говорит:

–      Ну, привел.

–      Анципка, подними-ка веки!

Та подняла. Только глянул он на морскую красавицу, так тут же и говорит Ивану:

–      Ступай теперь куда хочешь: хочешь домой поезжай, хочешь оставайся у меня за сына.

–      Ну что ж, так и быть,– отвечает Иван, – я уже привык к тебе, как к отцу родному, и буду тебе за сына.

–      Вот и ладно, мой сынок названый, а женой тебе будет та, которую ты с острова привел. Возьми ключи со стены, ступай отомкни амбар, там ружья моих сыновей, выбирай себе любое да по свету погуливай, ешь, пей, веселись.

Отомкнул Иван амбар, выбрал ружье получше и пошел.

А морская красавица Кащея приголубила и говорит ему так-то умильно да ласково:

–      Ой, миленький мой, какой же ты писаный красавец! И как долго живешь! Мне еще отец рассказывал, что мой дед прожил триста лет и знал тебя с малолетства, да и сам отец живет уже двести лет, а ты даже ir не старишься!

–      Э, моя душенька, я прожил уже семьсот лет и еще буду жить, нет на меня смерти, я бессмертный. Вот и ты помрешь, а я все буду жить.

–      Ой, миленький, ой, пригоженький, как же это ты так долго живешь? Расскажи!

–      Эх, первой жене я не признался и второй жене не признался, ну, а тебе расскажу, уж очень крепко полюбил я тебя.

–      Ну, конечно, ведь мы же с тобой заодно.

–      Пойдем-ка на балкон, чтоб не услыхала та, за стеной.

Вышли они на балкон, а Кащей и показывает:

–      Вон остров на море, видишь?

–      Вижу.

–      Видишь там дуб стоит огромный, так вот под тем дубом на три косых сажени под землей сундук несгораемый, не сгниваемый, а в сундуке том заяц, а в зайце утка, а в утке яйцо, а в том яйце – смерть моя.

Опять она его приголубила, он и заснул.

А Иван Дарган с ружьем на охоту пошел. Идет, а навстречу ему гончая собака. Прицелился он, хотел ее застрелить, а собака кричит:

–      Иван Дарган, не бей меня, не губи, я тебе для большого дела пригожусь!

Пошел дальше. Летит орел. Иван прицелился, а орел кричит:

–      Иван Дарган, не бей меня, не губи, я тебе для большого дела пригожусь!

Он и этого не стал стрелять. Идет он по берегу моря, видит – щука в сети запуталась и кричит:

–      Иван Дарган, вырви кол, вытащи меня отсюда и пусти в море, я тебе для большого дела пригожусь!

Вытащил он щуку и пустил ее в море, а сам пошел домой.

Приходит домой, морская красавица обрадовалась, вывела его на балкон и показывает:

–      Вон, видишь – остров, вон дуб там стоит огромный, под тем дубом на три косых сажени под землей сундук несгораемый, несгниваемый, а в сундуке том заяц, а в зайце утка, а в утке яйцо, а в том яйце – смерть Кащеева.

Пошел Иван к морю, кинулся вплавь, доплыл до острова да как рванет дуб, так и вырвал его с корнями. Землю разрыл, сундук достал, а сам подумал: «Как хвачу сундуком об дуб, так и конец всему».

Взял да и ударил. Заяц – прыг и бежать. А тут откуда ни возьмись гончая собака – раз и схватила зайца, утка порх – и полетела, а тут откуда ни возьмись орел – утку хвать, а из нее яйцо шмяк в море. Стоит Иван и думает: что делать? А тут уж щука несет яйцо в зубах.

–      На, Иван Дарган, я ведь тебе говорила, что пригожусь!

Взял Иван яйцо и поплыл назад, а Кащей уже проснулся,

сидит.

–      Ну, держись, собачье мясо! – говорит Иван.

–      Что, что, разбойник? Анципка, подними-ка мне веки.

Та подняла.

Как увидел Кащей в руках у Ивана яйцо, так и затрясся:

–      Иван Дарган, не бей меня, не губи, век не буду никого трогать и кормиться стану одной рыбкой!

А Иван не слушает* да как хватит его яйцом по плеши, так Кащей и ноги задрал. Тут и конец ему. Иван вышел на двор, свистнул коня богатырским посвистом, прилетел к нему конь. Сели на него все трое и поехали домой.

Дома Иван сам на морской красавице женился, а другую старшему брату в жены отдал. И стали они жить-поживать да добра наживать.

ИСКОРКА ПАРУБОК ДЕВИЧИЙ СЫН

Выло у отца три сына: два умных, а третий дурак. И была у него на конюшне кобыла.

Умные поехали в лес, а дурень остался дома. Две невестки затопили печку, напекли блинов. Потом просят его, дурака-то этого:

– Принеси,– говорят,– нам воды, а мы тебе за то блин помаслим.

Он взял ведра и пошел.

Приходит к колодцу, а был он неподалеку от реки, возле моста. А под мостом-то застряла щука. И говорит она ему человечьим голосом:

– Вызволи меня отсюда, и что только тебе ни понадобится – все исполнится.

Тот ее высвободил и пустил в воду, а сам приказывает:

– По щучьему веленью, по матушкиному порожденью, по батюшкиному благословенью, нуте-ка, ведра, начерпайтесь и домой идите!

Тут ведра начерпались и пошли домой впереди него. Невестки увидали в окно и показывают одна другой:

– Вот,– говорят,– мы все дурнем его называем, а он, гляди, что творит! Своих мужей работой изводим, а он все дураком почитается и баклуши бьет!

Приехали братья из лесу, позавтракали и снова собираются в лес да и его зовут с собою.

А он отвечает:

– Коли дадите отцовскую кобылу, поеду, а не дадите – не поеду!

Что ж, позволили ему запрячь отцовскую кобылу.

Только выехал он за гумно – та заупрямилась и ни с места. Тогда он зашел спереди, ударил ее кулаком по лбу и свалил а ног. Потом взял ее за хвост, тряхнул, вытряс все мясо из кожи, кожу закинул на гумно, а сам связал оглобли, сел в сани и говорит:

– По щучьему веленью, по матушкиному порожденью, по батюшкиному благословенью, нуте-ка, сани, поезжайте в лес сами! Сани тронулись, заскрипели и за братьями полетели. Дивятся братья, как это он без лошади приехал.

– А куда ж ты, брат, подевал отцовскую кобылу?

Дурак ответил, что убил кобылу, а кожу на отцовское гумно закинул – крыша не будет течь, говорит.

Нарубили братья дров, собрались домой ехать и спрашивают его:

– А чего ж ты не рубишь?

И не так им было нужно, чтобы дурак нарубил дров, как была охота посмотреть на его работу, потому что он отродясь не держал топора в руках. .

А дурак говорит:

–      По щучьему веленью, по матушкиному порожденью, по батюшкиному благословенью, нуте-ка, дрова, сами рубитесь, сами и на воз кладитесь!

Тут дрова затрещали, сами стали рубиться и на сани валиться. Навалились с целую сажень.» Братья подивились и поехали. А он взобрался на свой воз, уселся и говорит:

–      По щучьему веленью, по матушкиному порожденью, по батюшкиному благословенью, нуте-ка, сани, поезжайте домой сами!

Проезжали они мимо озера. Там рыбаки рыбу ловили и вытянули одну-единственную рыбку. Увидел дурак эту рыбку и говорит:

–      Вот дорогая рыбка! Кто ее съест, тот сына родит, и кто косточки обсосет, тот сына родит, кто косточки сгрызет, и тот сына родит. Будут три сына и все богатыри.

Досталась та рыбка царице. Зажарила она ее и съела, а косточки на блюдце оставила. Пришла ее дочка-царевна и давай обсасывать косточки да бросать их под стол.

–      Ах, маменька,– говорит,– какая вкусная рыба!

А собачонка, сидевшая под столом, взяла да все косточки и погрызла.

Понесли они все трое и в положенный срок родили по сыну – и царица, и дочка ее, и собачонка.

Стали расти сыновья, выросли хорошие, крепкие. Когда исполнилось им лет по семнадцати, приходят они к царю и говорят:

–      Батюшка наш, милостивейший государь, вели ты выковать нам три меча по пятнадцати пудов. Живут в таком-то царстве, в таком-то государстве три змея: один – о трех головах, другой – о шести, третий – о двенадцати. Истребляют они народ!

Милостивейший государь исполнил их просьбу. Велел выковать им три меча по пятнадцати пудов.

А лежал у него среди двора камень, громадный, ну что твой дом.

Вот они и говорят между собой:

–      Ну как, братцы, кто же из нас старшим будет? Кому станем подчиняться? Давайте рубить камень. У кого он р^валится надвое, того и будем слушать.

Собачий сын рубанул камень – только оцарапал; царицын сын рубанул камень – наполовину в землю вбил; девичий сын как рубанул – тот и развалился надвое.

Девичий сын и говорит:

–      Смотрите, братцы, слушайтесь меня и повинуйтесь! Поедем с вами в тридевятую землю, в тридесятое царство.

Подъезжают они к тридесятому царству, остановились верст за двенадцать, построили себе жилье и стали в нем жить.

Говорит братьям Искорка Парубок Девичий Сын:

–      Как слушались меня, так и слушайтесь! Вот,– говорит,– собачий сын, иди встань на страже на мосту. Мост большой. Пойдет,– говорит,– по нему Юдо о трех головах, так вот, чтоб ты его истребил!

Тот ничего не ответил, пошел к мосту, лег и заснул. Искорка Парубок Девичий Сын усыпил царицыного сына, а сам полетел стрелой к мосту. Стал на мосту, а помощника своего и не видит. Около полуночи слышит он какой-то грохот – едет Юдо о трех головах.

Кони его взбежали на мост, остановились и заржали. Бывшие с ним собаки в голос завыли. Бывшие при нем петухи – и те запели. Он даже испугался и прикрикнул на лошадей:

–      Ах вы,– говорит,– собачье мясо, чего орете?

И на собак:

–      А вы, псы, на кого голос подымаете? Нам ровни тут нет. Есть три брата в тридевятой земле, в тридесятом царстве, так они не то что сами придут, а и ворон их костей сюда не занесет.

Отвечает Искорка Парубок Девичий Сын:

–      Да не ворон кости заносит, а сам добрый молодец на вороном коне наезжает!

А Юдо ему:

–      Иль ты здесь?

–      А вот здесь.

–      Ну, давай биться!

И начали они биться. Искорка Парубок Девичий Сын Юду голову сбил, а тот:

–      Искорка Парубок Девичий Сын, стой,– говорит,—цари-короли бьются– и те замиряются, давай замиримся и мы, хоть на малый срок.

–      Можно! – говорит Искорка.

–      Искорка Парубок Девичий Сын, покажи ты свою силу, как это ты бьешь так крепко? Какова твоя сила?

–      А моя сила,– говорит,– как лебединое перо!

Вынул он свою силу и дунул, словно ветром, перо вверх полетело. Он вдохнул – оно назад вскочило в рот.

Тогда спрашивает Искорка Парубок Девичий Сын:

–      А ну-ка, Юдо, покажи ты свою силу, какова она?

Тот отвечает:

–      Моя сила с бобок ростом.

Бросил он на мост – она и покатилась. Искорка Парубок Девичий Сын схватил ее, сунул в рот и съел. Юдо снова стал с ним биться. Убил его Искорка Парубок Девичий Сын, порубил и коней его, и собак, и петухов и смел с моста, а сам скорым поспехом полетел к своему жилью и улегся спать, будто нигде и не был.

Проснулся поутру собачий сын, глянул на мост – а тот весь в крови и в перьях. Приходит к братьям.

Искорка Парубок Девичий Сын и спрашивает его, что он слышал, что видел. А он отвечает:

–      Ничего и слыхом не слыхал и видом не видал. Только, вставши поутру, увидал кровь, кости да перья.

–      Вот какой ты у меня надежный!.. Ну да ладно! – говорит Искорка Парубок Девичий Сын. Дожидается он другой ночи и посылает царицыного сына.

–      Гляди,– говорит, – как можно зорче!

Тот пошел.

–      Ну, я-то,– говорит,– так не сделаю!

А Искорка Парубок Девичий Сын усыпил брата, а сам опять туда на стражу. А царицын сын подлез под мост, лег на бревнах да и заснул.

Пришел Искорка Парубок Девичий Сын и встал на мосту.

Настала полночь, слышно грохот и колокола звонят. Едет Юдо о шести головах. Только въехал на мост – кони заржали, собаки завизжали, петухи запели.

Юдо и говорит:

–      Что вы меня стращаете? Мне тут ровни нет. Есть ровня в тридесятом царстве – Искорка Парубок Девичий Сын, так ворон,– говорит,– и костей его сюда не занесет!

Искорка отвечает:

–      Нет,– говорит,– Юдо, не ворон человечью кость заносит, а сам добрый молодец на вороном коне наезжает!

Юдо говорит:

–      Да разве ты здесь?

–      Здесь!

–      Ну, зачем ты сюда пришел – биться или на меня подивиться? Или будем честно расходиться?

Искорка отвечает:

–      Не за тем я шел сюда три года. Не дам я тебе дальше ходу и на три шага!

–      Ну, давай сражаться!

Бились они, бились; Искорка Парубок три головы ему сбил, а три остались.

–      Стой, Искорка Парубок Девичий Сын,– говорит Юдо,– цари-короли бьются– и те замиряются, давай передохнем хоть три минуты!

–      Можно! – отвечает Искорка.

Юдо говорит:

–      Искорка Парубок Девичий Сын, покажи мне свою силу, как это ты так сильно бьешь?

Тот отвечает:

–      Сила моя, – говорит, – небольшая, вся с лебединое перо.

Дунул – она и полетела. Вдохнул в себя – опять на место села. Тогда и сам спрашивает:

–      А теперь ты, Юдо, покажи мне свою силу!

Моя сила,– говорит Юдо,– тоже небольшая – и вся-то с вол ошский орех.

Бросил ее на мост – она и покатилась, Искорка Парубок Девичий Сын схватил и эту съел.

Рассердился Юдо – и давай снова биться.

Искорка посек, порубил и его, и коней, и собак, и петухов и смел с моста. А сам воротился в свое жилье и завалился спать, словно нигде и не был.

Дал бог день, приходит царицын сын. Искорка Парубок и спрашивает:

–      Что слышал, что видел?

Тот отвечает:

–      А что,– говорит,– не слышал ничего и не видал, только вот как встал, так кровь с моста бежала, даже и меня под мостом всего обкапала!

–      Эх, братья, вот как верно вы мне служите!

Дождались третьей ночи, надо идти самому. Искорка и говорит:

–      Ну, братья, нате вам колоду карт и порожний стакан, и прошу я вас не спать всю ночь. Когда этот стакан полный крови набежит, то бегите что есть мочи ко мне на мост.

Вот они кон или два в карты сыграли и на стол головы поклали. Свечи горят, а они себе спят.

Искорка Парубок Девичий Сын стоит на мосту. Под полночь слышит грохот и колокольный звон. Едет Юдо о двенадцати головах на двенадцати конях. Только он въехал намост – так сейчас же кони заржали, собаки завизжали, петухи запели, кукушки закуковали.

Юдо и говорит:

–      Что вы, собачье мясо, орете? —Это он на коней.– А вы, псы лютые, чего развизжались? Мне тут ровни нету, вы меня не пугайте. Есть ровня в тридесятом царстве – Искорка Парубок Девичий Сын, так и ворон его костей сюда не занесет.

Искорка отвечает:

–      Нет,– говорит,– Юдо, не ворон человечьи кости заносит, а сам добрый молодец на вороном коне наезжает.

–      Да разве ты здесь?

–      Здесь!

–      Ну что ж,– говорит,– ты сражаться или только на меня полюбоваться сюда наехал?

–      Не столько полюбоваться, сколько с тобой сражаться! – отвечает ему Искорка Парубок Девичий Сын.

–      Ну, тогда,– говорит,– начнем.

Бились они, бились, Искорка две головы сбил.

Тут полный стакан крови набежал. А братья спят.

Тогда Юдо говорит:

–      Искорка Парубок Девичий Сын, цари-короли бьются – и те замиряются, сделаем роздых минутки хоть на три!

Замирились.

–      Искорка Парубок Девичий Сын, покажи мне свою силу,—

говорит Юдо,– как это ты так быстро бьешь? Какова она, твоя сила?

–      Моя сила,– говорит,– и вся-то с лебединое перо.

Дунул – она и полетела, вдохнул в себя —опять на место

села.

–      Ну что ж,– говорит,– я тебе свою силу показал, покажи и ты мне свою – какова твоя сила?

Юдо отвечает:

–      Моя сила вся с фунтовое яблоко.

Вынул ее и бросил на мост. Искорка Парубок подхватил ее и съел.

Рассердился Юдо, что тот перехитрил его, а Искорка Парубок скинул с правой ноги сапог, запустил в свое жилье и сбил крышу по самые окна. Хватились братья, а уж крови из стакана наплыло по земле по самые колени. Они что было мочи побежали к нему, а он уж один сбил шесть голов.

Богатыри порубили Юдо и смели его кости в реку.

Тогда Искорка Парубок Девичий Сын говорит им:

–      Ну, братцы, дайте мне теперь отдохнуть хоть трое суток!

А те на радостях спешат домой.

–      Нет,– говорит он,– я вовсе из сил выбился, вот отдохнем трое суток, тогда и поедем.

Дождались они первой ночи. Он братьев усыпил, обернулся голубем и полетел к Юдиной жене о трех головах. Сел на окошко и заворковал. Жена Юда услыхала и говорит:

–      Юдо мой, беззаконный, бесталанный мой! Обездолил тебя Искорка Парубок Девичий Сын, обездолю и я его! – А сама думает, что это душа Юдина к ней прилетела.– Будет он возвращаться домой, захочет пить, а я лягу криничкой возле дороги, поставлю черпачок и напущу в него разного зелья. Как глотнет – так и трех минут не проживет...

Взял это Искорка себе на заметку и полетел к братьям, которые спали и ничего не ведали.

Назавтра братья опять стали торопиться домой, а он снова просит их подождать. Дождались они второй ночи, он обернулся голубем и полетел к Юдиной жене, к той, которая о шести головах. Сел на окошко и заворковал. Ока услыхала и говорит:

–      Юдо мой, горемычный мой! Обидел тебя Искорка Парубок Девичий Сын, обижу и я его! Будет он возвращаться домой, а я стану яблоней у дороги и пущу дух на сорок верст. Услышит он яблоневый дух, и захочется ему яблок. Я их понавешаю разных и насыщу их зельем. Только он яблоко возьмет, так его на части и разорвет!

Взял и это Искорка на заметку и полетел к своим братьям. Лег, будто нигде и не был.

Встали назавтра братья и опять стали торопиться домой. Снова он их упрашивает:

–      Отдохнем еще хоть одни сутки!

Дождались они третьей ночи. Взял усыпил он братьев, сам обернулся голубем и полетел к Юдиной жене, которая о двенадцати головах. Сел на окошко и заворковал. Услыхала Юдина жена и говорит:

–      Юдо мой, милый мой, погубил тебя Искорка Парубок Девичий Сын, погублю и я его. Как будет он возвращаться домой – я лягу на его дороге змеею, займу вдоль сорок пять верст и двадцать пять верст поперек, так что ни обойти, ни объехать. Как поедет, так я его на жало и насажу!

Услышал это Искорка, запомнил накрепко и полетел к своим братьям.

На ранней зорьке будит он их.

–      Ну вот, братья, теперь поедем!

Собрались и поехали.

Много ли, мало ли проехали – захотелось им пить, тем двум братьям. Он им и говорит:

–      А приметили вы вон там, около дороги, криничку? Я вот видел ее, а вы нет. Подъедем к ней и напьемся.

Увидали ее братья и живо к ней наперегонки. А он говорит:

–      Постойте, я вперед буду пить.

Перерубил он криничку крест-накрест мечом—вся вода превратилась в кровь.

–      Ну, братья, пейте!

Братья не стали пить. Поехали дальше. Едут и слышат яблоневый дух. Захотелось им яблочка.

Искорка спрашивает:

–      Неужели вы не видали возле дороги яблони? А я ехал и видал ее. Вот мы,– говорит,– подъедем к ней, сделаем передышку и яблок натрясем.

Увидали братья яблоню, да вспомнили его слова у кринички, бросились было к ней, а потом назад:

–      Ну-тка,– говорят ему,– вперед ты покушай яблок!

Взял он, рубанул крест-накрест мечом – и потекла из яблони

кровь и закричала она громким голосом, так что братья даже перепугались.

А он говорит им:

–      Это еще нам не загадка, а вот поедем дальше – там уж будет загадка!

Много ли, мало ли проехали – видят какую-то большую гору и говорят меж собой: тогда, дескать, не было этой горы, туда ли мы едем?

–      А вот же все те приметы, та самая дорога!

Подъезжают ближе. А гора разинула пасть и вытянула жало

на целую версту. Подъезжают совсем близко. Тут Искорка Парубок как вскочит прямо ей в пасть и давай ее с языка сечь мечом и куски вон выкидывать.

–      Как прорублю насквозь,– велит он братьям,– проезжайте через нее во весь опор. Да моего коня не оставьте!

Увидели братья сквозной ход, проскакали во весь опор и его коня провели, а самого там оставили. Он бросился бежать, а змея перевернулась – и за ним.

Стрелой летит Искорка, а она следом. Вот видит около дороги стоит кузница. Он и кричит:

–      Эй, кузнец, кузнецов сын, укрой меня от неминучей смерти!

А кузница – вся чугунная! Даже и окошка нет, и солнце туда не светит. Кузнец впустил его в ворота, а ворота чугунные, и осталась змея на улице.

Обвилась она вокруг дома в три ряда и стала прогрызать да пролизывать крышу.. Прогрызла ее с трех раз и говорит:

–      Эй, кузнец, кузнецов сын! Подай мне виноватого!

Кузнец взял клещи, раскалил их добела, ухватил ее за

язык и прожег его насквозь, держит, а сам кричит:

–      Искорка Парубок! Иди,– говорит,– руби мечом с хвоста до головы.

Тот и начал ее рубить. Дорубился до головы. Они взяли ее да в котел. Стали ее переваривать и делать ему кобылу. За эту кобылу жил Искорка Парубок Девичий Сын у кузнеца три года.

–      Ну,– говорит кузнец,– поезжай на этой кобыле, да смотри,– говорит,– нигде не останавливайся. А коли остановишься – так снова служить тебе три года.

Вот проехал он сколько-то да возьми и урони кнут, а там, около дороги, то же самое жил кузнец. И распознал тот кузнец, что кобыла эта не простая. Поднял он ему кнут и взял за руку, а кобылу заколдовал так, что она не могла и шага ступить.

–      Ну, Искорка Парубок Девичий Сын, поедешь ты на ней опять, когда у меня три года проживешь. Только смотри не ходи,– говорит,– на Усиянскую гору и не гляди на свою сторону!

Начал он снова жить три года. Вышел на Усиянскую гору, глянул на свою родную сторону, и привиделось ему, будто мать воду носит, а отец дрова колет. Залился он слезами. Вошел на двор, кузнец сразу и смекнул:

–      Что,– говорит,– сходил на Усиянскую гору, поглядел на свою сторону?

* Он отвечает:

–      Нет,– говорит,– не ходил! Это шел я по камышовой лозе, камышовая лоза кольнула в глаза, и покатилась из глаз слеза.

Прожил Искорка Парубок и тут три года. Потом снова поехал на своей кобыле, доезжает до третьего дома – до царского. А царь загородил дорогу и велит ему идти к себе на совет.

–      Коли,– говорит,– высватаешь мне там-то и там-то девицу – так поедешь домой, а не высватаешь – так поплачешься у меня. Набери,– говорит,– себе двенадцать молодцов и отправляйся в путь. (Имя того царя забыто.)

Идет Искорка по дороге, переходит через реку, а там, на реке-то этой, сидит Обпивало, в рот вода бежит, а чтоб из него – что-то не видать: под ним река совсем сухая. Сидит он и кричит:

–      Ой, пить хочу!

Искорка говорит:

–       Здравствуй, Обпивало!

–      Здравствуй, Искорка Парубок Девичий Сын!

–      Пойдем со мной сватами.

–      Ну что ж, пойдем!

Прошли немного – стоит возле дороги пекарня, невдалеке от города. Там в двенадцати печах хлеб пекут и одного Объедалу кормят. А он знай кричит:

–      Ой, есть хочу!

–      Здравствуй, Объедало! – говорит Искорка.

–       Здравствуй, Искорка Парубок Девичий Сын!

–      Пойдем со мной сватами!

–      Что ж, пойдем!

Еще прошли —горит город. Наскочил тут Гунька. Как летел, так и наскочил, лег в огонь, в самый что ни на есть жаркий, кожей накрылся и кричит:

–      Ой, замерз!

Огонь притушил и снова кричит:

–      Ой, замерз!

Искорка Парубок говорит:

–      Здравствуй, Гунька, пойдем со мной сватами!

Гунька отвечает:

–      Пойдем!

Прошли немного – стоит с краю дороги Долгошест.

–      Здравствуй, Долгошест!

–      Здравствуй, Искорка Парубок Девичий Сын! Куда бог несет?

–      Да вот идем свататься.

–      Возьмите и меня!

–      А давай пойдем, нам таких и надо.

Прошли еще какое-то там время, видят – сидит около дороги Муха Лысуха.

–      Здравствуй, Муха Лысуха!

–      Здравствуй, Искорка Парубок Девичий Сын! Куда бог несет?

–      Да свататься!

–      Возьмите и меня!

–      А пойдем, нам и таких надо.

Пошли они. (Он набрал себе двенадцать молодцов.) Приходят к тамошнему царю сватать его прекрасную дочь-девицу. Царь так и говорит им:

–      Мои сваты.– А потом выкатил двенадцать бочек вина и выложил двенадцать пудов хлеба: – Если,– говорит,– вы за ночь с этим не управитесь, то вы мне не сваты!

Пошли они в сарай и стали пить вино. Каждый выпил по своей потребности, а Обпивало вытянул все вино и бочки в одну кучу свалил. А сам на эту кучу сел и знай кричит:

–      Пить хочу!

А Объедало весь хлеб умял, да и кричит:

–      Есть хочу!

Назавтра видит царь, что вино выпито и хлеб поеден и приходится ему отдавать свою дочь. Тогда он говорит:

–      Ну, если ты хочешь быть моим зятем, так я тебе,– говорит,– задам еще одну задачу на ночь! Коли сделаешь это – будет моя дочь за тобой.

Взял он и насыпал полную яму жару.

–      Переночуете ночь в этой яме – будет моя дочь вашей.

Тогда этот Гунька ложится на горячие уголья, накрывается

кожей, они и прошли по коже как ни в чем не бывало. Улеглись, укрылись и еще покряхтывают,– зазябли, мол!

Встал назавтра царь и велит своим слугам:

–      Ступайте,– говорит, – хоть кости их повыкидывайте оттуда.

Пришли слуги к яме, смотрят, а они кряхтят:

–      Дайте нам хоть погреться!

Приходит Искорка Парубок к царю – что поделаешь? – надо отдавать дочь! А та и говорит:

–      Пойдем по саду прогуляться!

Пошли в сад, и давай она искать у него в голове. Напустила на него сон, он и уснул. А сама обернулась голубкой и полетела прочь, чтобы спастись от него.

Тут Муха Лысуха как укусит его за гузно, он спохватился – девицы нет!

Он к товарищам: куда, мол, она делась, в какую сторону полетела?

–      Долгошест, ты видал? Хоть глазом приметь!

Схватил его Долгошест, два раза перевернулся, и опередили они девицу. Взяли ее, да к отцу-то не пустили, а повели своей дорогой.

Возвращаются к царю, а тот царь повыкопал вокруг своего дома глубокие канавы и разжег в них великий огонь. И спрашивает он:

–      А что, Искорка Парубок Девичий Сын, жил ты с этой девицей, пока вез ее сюда?

–      Нет,– говорит,– не жил.

Положил тут царь через канаву сухой стебель и говорит:

–      Ну, коли не жил, так перейдешь через этот стебель, а коли жил – не перейдешь!

А девица взяла да тишком воткнула в тот стебель проволоку. Он и перешел.

Тогда спрашивает Искорка Парубок:

–      А ты, царь, ездил на моей кобыле?

–      Нет, не ездил.

–      Ну, коли не ездил, так перейди ты по этому стеблю, обязательно перейдешь, коли не ездил.

Царь взял и пошел —понадеялся потому, что и вправду не ездил. Только дошел до середины, а девица проволоку – раз к себе, стебель – пополам, царь и упал в канаву.

А Искорка Парубок с девицей повенчались и поехали в свое царство.

А что за свадьба была! Вино рекою лилось, и даже мне выпить довелось. И по губам-то не стекало, и в рот не попало.

БЫТОВЫЕ СКАЗКИ

ПАНУ НАУКА

Слушайте, я расскажу вам не сказку, а чистую правду. Где это было, я уже не помню: стар уже стал. А известно, когда волосы выпадают, то и память пропадает.

Вы того не помните, а не так давно это было, при панщине х. Хорошо, если попадался добрый пан, да добрые паны встречались редко. Часто не паны были, а зверье лютое. Как попадется такой лютый пан, то хоть ложись да помирай. Ничем ему не угодишь. Говорят: закрой черту дверь, а он влезет через окно. Так и лютый пан. Ты ему угождаешь, как вол работаешь, а он на тебя все кричит: «Не так, шельма, не так, черт, не так, собака»,– и ест тебя поедом, унижает, издевается. А чуть что, с живого шкуру сдирает. Ой, тяжело, очень тяжело было с лютыми панами. А паны были все лютые.

В одном имении жил такой злой пан. Чего только он не вытворял! Как только он не издевался над людьми! Сек он и мужиков и баб, старых и малых. Не одного он засек на смерть и никого не боялся. А людей считал хуже собак. Что он вытворял над молодуха

ми да над девками, так стыдно и сказать. Не мог тот поганый пан уж больше ничего придумать, как поиздеваться над людьми. Вот и велел он, чтобы мужики на продажу волов приводили только к нему во двор. А на околице поставил заставу, чтобы купцы не могли к мужикам проехать. Вот и повели мужикй во двор к пану волов продавать. Как приведет кто вола, а пан говорит: «Что ж ты привел, осел, это же не вол, а козел». И заплатит как за козла, а то еще пошлет на конюшню да всыплет там полсотни горячих.

Долго мучились мужики с таким паном, долго терпели. Что поделаешь, кому пожалуешься? Известно, паны за панов стоят. Все же нашелся один человек, который отплатил тому пану за все людские слезы и обиды. Вот как это было.

Был один удалой, лихой хлопец. Рано он осиротел, но и один выбился-таки в люди. Гордый был хлопец. Никто его никогда и пальцем не тронул. Так вот привел он во двор к пану вола продавать. Увидал пан, вышел на крыльцо, да и говорит:

–      Что же ты привел, осел, это же не вол, а козел.

Глянул парень, видит, что вблизи никого нет, показал ему

прут, да и спрашивает:

–       Что это, пан, береза или лоза? Я ж привел тебе вола, а не козла.

И давай лупить, давай дубасить пана этим прутом. Бил, бил сколько ему хотелось.

–      Вот тебе, пан, за то, что ты людей мучаешь. Когда от этого очухаешься, то жди меня еще, приду сдеру с тебя шкуру.

Сказал это и убежал в лес. А известно, какие раньше были темные да густые леса. Живи в них сколько хочешь, никто тебя не найдет. Нашла дворня пана без памяти, так его отделал этот парень. Только на третий день немного очухался пан и велел поймать Рымшу, так звали того парня. Да куда там, его и след ветром замело. Недель семь провалялся пан, чуть черту душу не отдал. Какие только "доктора ни приезжали —ничего не могли сделать, видно Рымша пану печенку отбил. Известно, что вложит хам, того не вынет и пан. Вот вскоре приехал в усадьбу какой-то доктор. Привез с собой всякого зелья, всякого лекарства! Рад пан, угощает доктора и просит полечить его. Погостил доктор в усадьбе, да и давай лечить пана. Велел он истопить баню. Повел пана туда. Посадил его на скамейку и приказал ему покрепче держаться, а сам начал натирать пана всякими мазями. Сидит пан, держится двумя руками за скамейку, да только кряхтит. Только не долго он так сидел: выхватил доктор из кармана ремень, привязал им к скамейке барские руки, заткнул пану рот веником, взял прут, да и говорит:

–      Что это, пан, береза или лоза? Я ж продал тебе вола, а не козла!

Видит пан, что это Рымша, а не доктор, хочет крикнуть да не может, потому что веник во рту. Крутится пан, как вьюн на горячей сковородке, а Рымша давай крестить прутом поганого пана по чем попало. Лупил, лупил, почти всю шкуру содрал, да и давай посыпать пана солью. Обмер пан от боли. А Рымша сел на лошадей, да и уехал. Только его и видели. Долго хворал пан, чуть не полгода канителился. Все думали, что уж ему пришел конец, только лиходея и смерть не берет: к весне немного оправился. Вздумал ехать за границу на воды, да видит денег нет. Задумал он продать лес. Прошла про то молва, и начали купцы лес осматривать. Торговались они, торговались, да не сошлись в цене, потому что пан очень дорожился. Только вдруг приехал какой-то очень богатый купец. Повел его пан осматривать лес. Хвалит пан лес, а купец все отводит пана в самую чащу, в глушь. Забрались они в такую чащу, что и света божьего не видно. Купец давай обнимать сосны в обхват; мерить толщину. Обхватил и пан одну сосну, а купец скорехонько вытащил из кармана ремешок, да и привязал пана к сосне. Видит пан; что тут не шутки, хотел крикнуть, позвать на помощь, но так струсил, что и голос потерял. Показал ему купец прут, да и спрашивает:

–      Что это, пан, береза или лоза? Я ж,– говорит,– продал тебе вола, а не козла.