Текст книги "Осетинские нартские сказания"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)

Нарт Сыбалц, сын Уархтанага

Долгую жизнь прожил нарт Уархтанаг и до старости не женился. Вот тут и стала говорить нартская молодежь:

– Нет у Уархтанага потомства, нет у него наследников, надо женить его. А если не послушается он нас, – мы побьем его камнями.

Пришли нартские юноши к Уархтанагу и сказали ему: – Нет у тебя, Уархтанаг, потомства, нет наследника, потому послушайся нас и женись поскорее.

Согласился Уархтанаг жениться и ответил нартским юношам:

– Пусть все, кто хотят меня женить, прибудут ко мне в пятницу, и тогда я скажу вам, куда ехать за невестой.

Вся нартская молодежь в полном снаряжении собралась в пятницу к дому Уархтанага. Уархтанаг расставил всех по порядку: сначала шли музыканты, за ними плясуны, потом певцов отдельно поставил он и тех, что будут джигитовать на конях.

Так и пустились они в путь. Когда шли мимо старой башни Ахсартаггата, привлеченная звуками фандыра и веселыми песнями выглянула с седьмого яруса башни дочь булатноусого Хамыца. А Уархтанаг только этого и ждал. До этого знал он дочь булатноусого Хамыца и, увидев, что глядит она на них с седьмого яруса башни, сказал своим веселым дружкам:

– Заворачивайте-ка своих коней, мои солнышки, к дому булатноусого Хамыца.

Въехал свадебный поезд во двор Хамыца, долго они там пировали, плясали и пели, а после повезли дочь Хамыца в жены Уархтанагу.

Кто знает, долго ли, коротко ли прожили вместе Уархтанаг и дочь булатноусого Хамыца, но вот родился у них мальчик, и назвали его Сыбалц.

Ночью родился Сыбалц, но только настал день и в окно дома Уархтанага заглянуло Солнце, лучи его сразу заиграли, заискрились в глазах Сыбалца, и лицо мальчика засветилось. Увидев это, засмеялся радостно Уархтанаг, и спросила его жена:

– Что ты так радостно рассмеялся, муж мой? И ответил ей Уархтанаг:

– Все время беспокоился я за нашего сына, но теперь вижу, все пойдет хорошо. Ведь вчера ночью у Солнца родилась дочь. Сейчас через окно глянула она Сыбалцу в глаза и сразу полюбила нашего мальчика. Вот почему я так обрадовался.

Сыбалц подрос, и мальчики из селения Солнца стали спускаться с неба и с ним играть. Однажды утащили они Сыбалца к себе и с веселыми криками «вот наш зять» привели его в дом Солнца. Там узнал Сыбалц дочь Солнца Ададзу. Подросли мальчик и девочка. Выдал отец-Солнце свою дочь за Сыбалца, и стали они, как муж и жена, жить в доме Солнца. Долго ли прожили они там, кто может сказать? Но вот стал печалиться Сыбалц, и спросила его красавица Ададза:

– Чем-то ты недоволен? И так ответил ей Сыбалц:

– На свою жизнь здесь я не жалуюсь. Мне здесь жить хорошо, но все вспоминаются мне отец и мать, и хочется мне вернуться домой.

– А знаешь, ведь я тоже так думаю. Лучше бедно жить у мужа в доме, чем богато в отцовском доме. Если хочешь, давай переселимся в дом твоего отца.

Так решили Сыбалц и красавица Ададза покинуть дом Солнца и переселиться в селение нартов. И сказала Ададза Солнцу – отцу своему:

– Что понести мне в подарок свекру, хозяину нашего дома?

И отец-Солнце ответил дочери своей:

– Вот эту кольчугу подари ему.

А кольчуга была эта такова, что воротник ее пел песни, а отвороты подпевали, рукава в лад хлопали, а полы плясали.

Взяв с собой эту кольчугу, Сыбалц и дочь Солнца, красавица Ададза, спустились в дом старого Уархтанага и там еще раз, по-настоящему, отпраздновали свою свадьбу.

Очень рад был старый Уархтанаг подарку невестки. Наденет он, бывало, кольчугу и выйдет посидеть на Нихасе. Чудесна была эта кольчуга, и люди толпами собирались вокруг Уархтанага и дивились на нее.

И вот, однажды, с вершины Уалыппа увидели три сына Соппара, как на нартском Нихасе красуется в своей кольчуге Уархтанаг, и позавидовали они ему:

– Что за чудесная кольчуга у этого никуда негодного старика Уархтанага. Давайте-ка нападем на него и кольчугу отнимем у него, да еще в придачу пару ремней у него со спины вырежем.

А Сыбалца в то время не было дома. Поехал он в дальний поход. Некому было заступиться за Уархтанага. Напали на старика три сына Соппара, отняли у него кольчугу, два ремня вырезали у него со спины и, посмеявшись, вернулись домой.

А бедняжка Уархтанаг, сгорбившись, еле добрался до порога дома.

Немного времени прошло, вернулся Сыбалц из похода. Прибыл он ночью, постучался в комнату к жене, и ответила ему жена:

– Не открою я тебе двери, пока не дашь нартского обета исполнить то, о чем попрошу я тебя.

И ответил ей Сыбалц:

– Даю тебе нартское слово, – только скорее впусти меня, – я умираю.

Поскорее открыла дверь красавица Ададза, ввалился в комнату Сыбалц, затрещали стрелы, вонзившиеся в бока его, и сказал он жене:

– На спине моей смертельная рана.

И тут красавица Ададза скользнула в рану Сыбалца, проскользнула между кожей и мясом, вытолкнула стрелы из тела мужа, и раны его исцелились. Сразу выздоровел Сыбалц и спросил он жену:

– А теперь скажи, почему требовала ты от меня нартского обета, когда я постучался к тебе в дверь.

Ответила ему красавица Ададза:

– Я расскажу тебе, почему требовала я от тебя нартского обета. Три сына Соппара напали на отца твоего и надругались над ним. Отняли они у него кольчугу, два ремня вырезали у него со спины, и с тех пор он на ложе своем лежит, свернувшись в клубок. Хочу я, чтобы ты отомстил за отца своего.

И Сыбалц вскочил утром, пораньше, наладил свой плуг, выехал на землю Соппара и стал пахать ее. А сыновья Соппара с высоты Уалыппа увидели, что кто-то пашет на их земле.

– Что за диво еще? Кто набрался смелости, не спросившись, запахивать нашу землю?

Спустились они сверху к своему полю и сказали Сыбалцу:

– Ах, это ты, сын никчемного старика нарта Уархтанага! Ты, верно, думаешь так отомстить нам за отца своего? И старшие братья сказали младшему:

– Расправься-ка с ним как следует, а мы пока пойдем на охоту.

Ушли на охоту два старших брата, а младший подошел к Сыбалцу и сказал:

– Ты, собакой рожденный, на чью землю рискнул посягнуть без спросу?

Грудь с грудью схватились они, боролись долго, но ни один не одолел другого. Оба изнемогли и разошлись. Отдохнули они и опять схватились. Тут убил Сыбалц младшего сына Соппара. А старшие братья в то время возвращались с охоты, и старший сказал среднему:

– Выйди-ка, узнай, как наш младший расправился с Сыбалцом.

Подошел средний брат к месту поединка, и пришлось ему тут же сразиться с Сыбалцом. Долго боролись, и ни один не одолел другого. Оба потеряли силы и разошлись отдыхать. Когда почувствовал Сыбалц, что прошла его усталость, бросился он на среднего сына Соппара и вслед за младшим отправил его в Страну Мертвых.

Но тут подошел старший брат, и с ним тоже пришлось сразиться Сыбалцу. Сколько боролись они, знает об этом бог, но оба так устали, что повалились на землю.

Булатноусый Хамыц был уже в то время в Стране Мертвых, и тут дошел до него слух: «Внук твой убил двух сыновей Соппара, с третьим уже схватился, и, до полусмерти искалечив друг друга, оба распростертые лежат на земле».

Взял с собой войлочную плеть булатноусый Хамыц, вырвался он из Страны Мертвых и, очутившись возле Сыбалца, стегнул его войлочной плетью. Сразу поднялся с земли Сыбалц и в семь раз здоровее и сильнее стал он, чем был до того.

А старший сын Соппара попрежнему полумертвый лежит на земле. И сказал Сыбалц:

– Укажи мне, где кольчуга отца моего и те два ремня, что вырезали вы со спины его, и я, так и быть, не стану убивать тебя.

– Кольчуга отца твоего и те два ремня, что вырезал я со спины его, спрятаны в большой пещере Соппара, что находится там вон, у входа в ущелье Мрака.

Узнав, где находится кольчуга отца его и ремни, вырезанные с его спины, Сыбалц убил старшего сына Соппара, потом пошел в пещеру Соппара, что находится у входа в ущелье Мрака, и, вынес оттуда Сыбалц кольчугу отца своего и ремни, вырезанные с его спины.

И тут сказал ему Хамыц:

– А теперь пойдем поохотимся.

Согласился Сыбалц, и разошлись они, условившись встретиться. Но Хамыц не собирался охотиться, а как только скрылся Сыбалц, помчался скорее – обратно в Страну Мертвых.

Сыбалц вскоре вернулся на стоянку и приволок на себе тушу оленя. Долго ждал он Хамыца и понял, что ушел Хамыц обратно в Страну Мертвых. Только войлочную плеть оставил он внуку.

Быстро собрал Сыбалц всю свою добычу – и тушу оленя, и кольчугу, и ремни, вырезанные из спины отца его, и войлочную плеть деда. Немного времени прошло – он был уже дома.

Приложил он к спине отца ремни, вырезанные из его кожи, стегнул по ней войлочной плетью, и вросли ремни обратно в кожу отца, даже никакого следа не оставалось на ней. Отдал он старику его чудесную кольчугу, и обрадовался старый Уархтанаг.

Довольна была теперь жена Сыбалца.

– Хорошо, – сказала она, – что наказал ты обидчиков своего отца и с честью отомстил за обиду, ему нанесенную.

И с тех пор сын нарта Уархтанага и жена его, дочь Солнца, красавица Ададза, счастливо стали жить в Стране Нартов.

Тотрадз и Сослан

У Алымбега Алагата было шестеро взрослых сыновей. И сам Алымбег, и все шестеро взрослых сыновей его нашли смерть от руки Сослана – их кровника. В живых остались из детей Алымбега только единственная дочь его да еще мальчик колыбельного возраста. Сырдон дал имя этому мальчику. Алымбегов сын Тотрадз, – назвал он его.

Не простого рождения был этот мальчик. За день прибавлялся он в росте на пядь, а за ночь – на четверть. Спереди был он из чистой стали, но со спины – уязвим, как любой человек.

Решил Сослан с корнем вырвать род Алымбега. Послал он глашатая по всему нартскому селению и велел сказать нартскому народу:

– Сегодня – пятница. А в следующую пятницу все нарты должны сойтись на состязание на Площади Игр. От того дома, который не вышлет на состязание мужчину, возьму я в пленницы девушку.

Прошел глашатай по нартскому селению и прокричал всем трем нартским родам:

– Сегодня – пятница. Через неделю, в пятницу, на Площадь Игр, на состязание должна сойтись нартская молодежь. У того дома, который не вышлет мужчину, возьмут в пленницы девушку.

Услышала слова глашатая мать Тотрадза, еще не снявшая траурных одежд по мужу и шестерым сыновьям; присела возле колыбели сына своего, заплакала и сказала:

– Пусть не простит тебе бог, Сослан, того, что ты совершаешь. Ведь известно тебе, что осиротевший дом Алымбега не может послать мужчину на состязание. Вижу я, замыслил ты пожрать и жизнь единственного и последнего моего сына.

Мальчик спал в это время, но плач матери пробудил его.

– Что с тобой, нана, о чем ты плачешь?

– Нет, я не плачу. Спи спокойно, пусть мать твоя будет жертвой за тебя, – сказала мать. Она хотела скрыть свое горе от сына. Но мальчик не оставлял ее в покое, и тогда она сказала ему:

– Как же мне не плакать, дитя мое! Сколько ни было у меня сыновей до тебя, все они, да и мужественный отец твой, нашли смерть от руки Сослана. Только ты да сестра твоя остались у меня. Но вот задумал он и вас пожрать. Объявил, что каждый дом, от которого в пятницу не выйдет мужчина на Площадь Игр, должен отдать ему девушку в пленницы. Некого нам послать на Площадь Игр, значит, заберет он в невольницы единственную твою сестру.

– Не бойся, мать моя, я выйду на Площадь Игр состязаться с могучими нартами и не допущу позора для нашего дома, не отдам я в неволю сестру мою единственную.

– Если б ты, мое солнце, был в таком возрасте, чтобы мог выходить на игры нартов, то не были бы столь печальны дни мои, – ответила мать.

– Так не назовусь же я впредь сыном отца моего Алымбега, если единственную сестру мою отдам в неволю! Ведь недаром же Гатагов сын Сырдон дал мне имя – Тотрадз! – воскликнул мальчик, заворочался в колыбели, разорвал свивальник и уперся в боковины. Сломалась колыбель, и во все стороны разлетелись части ее. Одна ее боковина отскочила и ударилась о снеговой хребет, – с того-то времени горы отделились друг от друга. Другая упала в дальнюю степь, – с той-то поры холмами и оврагами покрылись степи. Третья боковина упала в лесу, – с той-то поры в лесу и появились поляны. Четвертая боковина упала в море, – и острова поднялись из глубины его.

С такой силой вскочил мальчик, что ударился головой о потолок. Крепко, по-мужски, стал на землю и сказал своей матери:

– Слышал я, что мой отец Алымбег всю жизнь в походах провел. Был он, говорят, именитым мужем, – так неужели не осталось коня от него?

– Конь-то остался, он там вон, в подземной конюшне. Но давно уже никто не ухаживает за ним, по уши он в навозе увяз и грызет он стальные свои удила.

Взял Тотрадз плеть и пошел в подземелье.

– Погоди, мое солнце, – сказала ему мать. – Тяжелой плитой завален вход в подземелье. Двенадцать пар быков ее привезли. Не сможешь ты сам сдвинуть эту плиту. Я позову людей тебе на помощь.

Ничего не ответил ей мальчик, подошел к двери в подземную конюшню, оттолкнул он плиту рукоятью плети в сторону. За уши схватил коня, вытащил его из навоза и повел к реке. Там вычистил и выкупал он коня, стал после этого конь гладкий, как яйцо.

Привел мальчик коня домой и серебряным седлом отца оседлал его.

– Не может быть, чтобы после отца не осталось и оружия, – сказал он матери.

– Пойди во внутреннюю комнату, там на стене увидишь ты оружие отца своего. В жажде боя оно синим пламенем пылает. Там же, в железном сундуке, что замкнут черными пружинами, найдешь ты кольчугу его и шлем.

Семь дверей прошел Тотрадз, а когда открыл восьмую, попал во внутреннюю комнату и видит: оружие отца его Алымбега сверкает на стене.

Открыл мальчик черный железный сундук с пружиной, достал оттуда кольчугу и шлем отца своего и надел их на себя. И, подвязавши отцовское оружие, вышел он к матери.

– Итак, от нашей семьи еду я на Площадь Игр с нартской молодежью состязаться, – сказал он и быстро подошел к коню.

Взволновалась мать, боялась она, что убьет Сослан Тотрадза. Но мальчик в полном снаряжении легко взлетел на коня, и конь заплясал под ним.

– Взгляни-ка, нана, хорош ли я на коне? – спросил Тотрадз. – Если я нехорош на коне, не поеду я со двора.

– Ты да нехорош, солнце мое маленькое?! – ответила мать. – Да ты на коне точь-в-точь, как Уацилла, под копытами коня которого грохочет небо.

И захотелось тут матери испытать, крепко ли сидит на коне ее сын, и сказала она ему:

– Бывало, когда отец твой отправлялся в поход, то, раньше чем выехать со двора, взбодрит он плетью коня своего, даст ему поводья и перескочит через забор, а потом обратно во двор перескочит и, попрощавшись со мной, отправляется в путь.

Хлестнул тут коня Тотрадз, одним махом перескочил конь через забор. Повернул Тотрадз коня, еще раз ударил плетью, и перелетел конь обратно во двор. Тут еще раз ударил Тотрадз коня плетью и дал ему поводья, чтобы выехать со двора.

– Подожди, дитя мое, не торопись, я хочу, чтобы ты узнал того, кто пожрал твоих братьев и отца твоего. Когда ты приедешь на Площадь Игр, внимательно разгляди всех людей и приметь того, кто при ходьбе наискось ставит ступни, у кого глаза не меньше обода сита, у кого в одном глазу два зрачка, у кого борода торчит во все стороны, как иглы ежа. Берегись этого человека – это он пожрал отца твоего и братьев твоих.

Поджигитовал мальчик на коне и выехал со двора.

Настала пятница, день, на который назначены были игры нартов. Вся нартская молодежь собралась на Площади Игр, и только из дома Алымбега Алагата не было мужчины на состязаниях.

Вот начала игры нартская молодежь, чудеса одно удивительнее другого показывали молодые нарты, но черный всадник Сослан всех превзошел. Вдруг со стороны селения показалось черное облако, и черные вороны взлетают над ним. Удивились нарты, никак не поймут, что бы это могло быть.

Поглядел Сырдон зорким своим глазом и сказал: – То, что кажется вам черным облаком, совсем не черное облако – это скачет к нам серый конь Алымбега Алагати, пар из его ноздрей приняли вы за облако. То, что кажется вам черными воронами – это не черные вороны, а комья земли, которые взлетают из-под его четырех копыт, взлетают выше головы его.

– Конь-то скачет, мы видим, но всадника не видать, вот чему мы удивляемся, – ответили некоторые юноши.

И опять сказал им Сырдон:

– Всадник на нем есть, а какой это всадник, – вы сейчас увидите своими глазами.

Тут еще возросло удивление нартской молодежи: какой же всадник осмелится сесть на прославленного коня Алымбега! Да ведь этого всадника даже из-за луки седла не видать!

А всадник уже прискакал.

– Пусть счастье сопутствует вашим играм, гордая нартская молодежь! – громко воскликнул маленький всадник.

– Во здравии прибывай к нам, Тотрадз, сын Алымбега Алагати, – ответил ему Сырдон, тот, кто дал ему имя.

Поехал по площади Тотрадз, оглядывая нартскую молодежь, разыскивая того, с кем ему надо сразиться. Как только увидел он Сослана, сразу узнал он его по приметам, о которых говорила ему мать.

– Ну, Сослан, давай посостязаемся с тобой, – сказал Тотрадз.

– Ишь ты, щенок, – ответил Сослан. – Как же мне с тобой состязаться, когда у тебя с углов рта еще молоко матери капает. Что мне скажут те, кто увидит, что я состязаюсь с тобой,

– Никак нельзя тебе отказаться от состязания со мной, – сказал Тотрадз.

– Куда ты суешься, сын Алымбега? Ведь я мясом твоим накормлю птиц, а кости твои брошу собакам, – ответил ему Сослан.

Но не отстает от него Тотрадз:

– Ну, давай-ка, давай!.. А что будет – посмотрим.

– Ну, что ж, давай посмотрим. И Сослан вскочил на своего коня.

Сшиблись их кони, и, отброшенный в сторону, конь Сослана сразу упал на землю. Изловчился тут Тотрадз, подцепил Сослана на острие своего копья и высоко поднял его. И нартская молодежь, увидев это, разбежалась во все стороны. Устрашились они Тотрадза, испугались того, что, покончив с Сосланом, он возьмется за них, и каждый торопился уберечь свою голову.

А Тотрадз целый день, не слезая с коня, носил Сослана на острие копья своего, ни разу не опустив его на землю.

– Ты убил моего отца и братьев, – говорил Тотрадз. – Но из моих рук тебе не уйти. Убью я тебя.

Настал вечер, и взмолился Сослан:

– Ты бы должен убить меня, но на этот раз пощади, дай мне хоть с семьей попрощаться. Сегодня пятница, а на следующую пятницу назначим мы наш поединок. Давай встретимся вновь в Хусдзагате Занартском, на Холме Правосудия, где в поединках решают, кто прав, а кто виноват. Там и сразимся мы один на один.

Дали они друг другу честное слово, и Тотрадз, опустив свое копье, позволил Сослану ступить на землю.

– До назначенного срока даю тебе жизнь, – сказал он и, пустив вскачь своего коня, помчался домой.

Сгорбившись и поникнув головой, вернулся Сослан в свой дом к Шатане, сердито опустился на кресло, затрещали и расщепились все четыре ножки кресла.

– Что с тобой, сын мой, мной не рожденный? Кто обидел тебя? Уж не болен ли ты? – спросила его Шатана.

– Что может быть хуже того, что случилось со мной! Нарвался я на позор! Малолетний сын Алымбега сегодня весь день надо мной потешался. На острие копья своего он носил меня, не спуская на землю. Что мне делать с этим юношей, раз он уже теперь сильнее меня? Когда же вырастет он, не оставит меня в живых.

– А ты еще будешь с ним состязаться? – спросила его Шатана.

– Я дал слово ему, что мы встретимся в следующую пятницу в Хусдзагате Занартском, – там, на Холме Правосудия, назначен наш поединок. Свое слово я не нарушу, и он, конечно, убьет меня.

– Ну, раз у тебя столько времени осталось, будь спокоен, я тебе помогу. Только не сиди с опущенной головой. Надо торопиться. Пойди на охоту и добудь волчьих шкур столько, сколько требуется, чтоб сшить шубу, и скорее привези их мне, эти шкуры, затем подымись к Курдалагону и попроси, чтобы он изготовил тебе сто колокольчиков и сто бубенцов. Если тебе удастся все это достать, можешь тогда ничего не бояться.

Ушел Сослан и скоро принес Шатане только что содранные волчьи шкуры, столько, сколько требовалось их, чтобы сшить одну шубу. Крепкий раствор для дубления шкур тотчас приготовила Шатана, продубила она волчьи шкуры и сшила из них шубу.

А Сослан поднялся тем временем к Курдалагону, и по просьбе его выковал ему Курдалагон сто колокольчиков и сто бубенцов, и все они звенели на разные голоса. И принес их Сослан к Шатане.

Вот настал день поединка. Привязала Шатана эти сто колокольчиков и сто бубенцов к гриве сосланова коня, шубу из волчьих шкур надела она на Сослана мехом вверх да еще пришила она к меху и вплела в гриву копя множество пестрых лоскутьев и наказала сыну своему, ею не рожденному:

– Смело поезжай теперь на условленное место, постарайся прибыть туда раньше, чем сын Алымбега, и останови коня своего, не доезжая холма. Я пошлю на помощь тебе только нам, женщинам, послушное женское облачко, и оно темным своим покрывалом прикроет тебя, и ты исчезнешь с глаз людей. Поднимется на холм сын Алымбега, но кроме облачка ничего не увидит. И он крикнет тогда:

– Эй, Сослан, где ты? На сегодня условились мы, выходи-ка, сразимся!

Но пока он будет стоять лицом к тебе, ты ему не показывайся. Пройдет еще немного времени, боком повернется к тебе Тотрадз и во второй раз крикнет он: «Эй, где ты, Сослан, клятвопреступник? Ведь на сегодня уговорились сражаться. Выходи на поединок!» Но ты и тут не показывайся ему. Пока будет стоять он боком к тебе, не удастся его тебе победить. Третий раз крикнет он: «Обвиняю тебя в нарушении клятвы, Сослан! Не вышел ты на поединок, нарушил свое слово!» И повернет он коня своего в сторону селения. Вот тут-то ты и действуй так быстро, как только сможешь. Безжалостен будь к нему. Чертями вскормлен его могучий конь, но черти боятся волков, и конь испугается волчьих шкур. Да и как не испугаться коню, когда внезапно увидит он, что мчится на него страшный всадник, пестрыми лоскутами изукрашенный и колокольчиками и бубенцами на разные голоса звенящий! Будет стараться Тотрадз повернуть коня своего, чтобы лицом к лицу сразиться с тобой, но не справится он с конем, и когда понесет его конь прочь от тебя, ты со всей силы рази его в спину. Невозможно сразиться с ним лицом к лицу – из чистой стали спереди тело его, но со спины он уязвим, как все люди.

И вот Сослан выехал на место поединка. Затаился. Прислала Шатана женское облачко, которое и скрыло его. А вот прискакал и Тотрадз.

– Выходи, Сослан, будем сражаться, на сегодня назначили мы поединок, – так крикнул Тотрадз. Но лицом к Сослану, скрытому облаком, стоял он, и не вышел к нему Сослан.,

Подождал некоторое время Тотрадз, повернул коня, боком стал к Сослану, скрытому облачком, и снова крикнул:

– Эй, Сослан, где ты? Ведь мы на сегодня уговорились, выходи, давай сражаться!

Не видать Сослана нигде. Еще немного подождал Тотрадз. Повернул он коня своего в сторону селения и крикнул:

– Пусть на тебя падет, Сослан, нарушение клятвы! Сегодня был день нашего поединка, но ты не сдержал свое слово, да проживешь ты всю жизнь в бесчестьи среди нартов! – так сказал Тотрадз и направил коня своего к селению.

И тут, подобно коршуну, взмывающему из чащи, выскочил Сослан из-под облачного покрывала и крикнул Тотрадзу:

– Здесь я, и слова своего не нарушил, подожди меня! Внезапно было появление Сослана, но все же успел сын Алымбегов повернуть коня навстречу ему. И увидел конь лохматые волчьи шкуры и пестрые лоскуты, услышал, как сто колокольчиков и сто бубенцов на разные голоса зазвенели. Как тут было не испугаться ему? Понес он всадника обратно к селению. И как ни боролся с конем Тотрадз, не мог он остановить его. Изо всей силы потянул Тотрадз поводья, и порвались они. Схватил он коня за гриву и вырвал ее. Ухватил он коня за уши и вместе с кожей, по самую луку седла, оторвал он уши. Нет, не может Тотрадз повернуть коня лицом к Сослану и слышит он, что уже настигает его торжествующий Сослан.

– Эй, – в горе воскликнул Тотрадз, обращаясь к коню своему. – Остаться б тебе без кормильца! Ведь если я не боюсь врага своего, так ты-то чего испугался?

Дотянулся Тотрадз до нижней челюсти коня, схватился за нее, но все же не смог повернуть взбесившегося коня, хоть вывернул он челюсть коня и вплоть до нагрудника оторвал ее. Но тут уже одна за другой полетели стрелы Сослана. Кровавыми ранами и глубокими царапинами покрылась спина Тотрадза.

Нагнал Сослан Тотрадза и страшный удар копьем между лопаток нанес ему. На землю ничком упал Тотрадз с коня, и тут же отлетел его дух от тела. А Сослан, иноходью пустив коня своего, веселый вернулся домой.

Как было не беспокоиться матери Тотрадза о судьбе своего маленького сына? Позвала она двух юношей и сказала им:

– Сегодня у Хусдзагата Занартского, на Холме Правосудия, должен был с нартом Сосланом встретиться мой сын Тотрадз. Проведайте-ка его.

Пошли двое юношей к Хусдзагату Занартскому. Сослан, возвращаясь домой, издали увидел их. Закутал он голову башлыком, чтобы его не узнали. И юноши его не узнали.

– Куда спешите, юноши? – спросил их Сослан.

– Сегодня Алымбегов сын Тотрадз поехал на Холм Правосудия биться с Сосланом. Мать Тотрадза послала нас узнать, кто из них убит.

– Напрасно беспокоится она, – ответил им Сослан, весело гарцуя на коне своем по широкой степи, уехал с места поединка Алымбегов сын, оставив труп Сослана на съедение волкам, он – там вон лежит.

– Пусть продлится жизнь твоя, не будь тебя, пришлось бы нам понапрасну утруждать себя.

Вернулись юноши обратно к матери Тотрадза и сказали ей:

– Радостную весть принесли мы тебе. За такую весть нам следует подарок: сын твой Тотрадз убил Сослана.

Круглый стол поставила перед ними старуха, жирным мясом она их угощала, хмельные напитки как воду наливала она им.

Весело угощаются юноши, но все не может успокоиться материнское сердце. Села она с ними и выше их, как полагается старшей, и спросила:

– Вы сами видели Тотрадза? Или кто-нибудь другой сказал вам об этом?

– Стыдно было бы нам солгать, – ответили юноши, – самого Тотрадза мы не видели. Обо всем этом рассказал нам встречный всадник.

– А что это был за всадник? Может, кто из вас запомнил его?

– Я внимательно разглядел его, – ответил один юноша, – и удивлялся очень: хотя голова у него была закутана башлыком, но увидел я, два зрачка было у него в одном глазу.

Тут стала царапать себе щеки мать Тотрадза и бить себя ладонями по коленям и, рыдая, кричала она:

– Так это же Сослан был, сам Сослан! Из божьих созданий ни у одного нет в одном глазу двух зрачков, кроме Сослана. Идите, торопитесь на место их поединка. Если сын мой сражен ударом в грудь, то принесите его ко мне, чтобы насытилась я плачем над ним, и похороним мы его на родовом нашем кладбище. Если же в спину нанесен ему смертельный удар, то на свалку выкиньте его, недостоин он, чтобы с почетом хоронили его на кладбище. Не место там трусу, сраженному во время бегства!

Нашли юноши тело Тотрадза, но не в родной дом, а прямо на свалку понесли его. По дороге им встретился Сырдон.

– Куда вы несете его? – спросил он их.

– На свалку несем, он убит был во время бегства. – ответили юноши.

– Надо бы поглядеть на коня его, не по вине ли коня нашел он смерть? Не верится мне, чтобы он сам бежал. Не такой крови отпрыском был он.

На место поединка вернулись они и внимательно рассмотрели труп коня. А потом пошли к матери и рассказали ей, какой был конь, – поводья оборваны, грива вырвана, уши по самую луку седла содраны вместе с кожей, челюсть вывернута и рот до самого нагрудника разодран.

– Значит, конь испугался, а сын мой умер храбро, – сказала мать.

Понесли тогда Тотрадза на кладбище и похоронили его рядом с его родичами. Целый год устраивала по нем поминки безутешная мать.

И обильные слезы матери, как родник, сочились в могилу, размыли они землю, и солнечный луч проник вглубь могилы и осветил маленького Тотрадза, сына Алымбега.

* * *

Обманул Сослан Тотрадза. Только лишь с помощью обмана удалось ему убить его. Потому, на том свете возобновится их поединок. Снова сойдутся Тотрадз, сын Алымбега Алагата, и булатный Сослан Ахсартаггата и снова будут они биться. Толпами будут собираться мертвые, чтобы поглядеть на этот невиданный бой. И если живые устроили в память мертвеца своего состязания в стрельбе и на высоких жердях поставили мишень, то мертвец будет с этой вышки смотреть на бой. Если живые в память мертвеца своего поставили надгробный памятник, то мертвец взберется на свой памятник, и виден будет ему невиданный поединок.

А в память кого были скачки устроены, тот, сидя на коне, будет смотреть на этот бой.