Текст книги "Нарты. Адыгский эпос"

Автор книги: Автор Неизвестен

С некоторого времени нарты собирались на Хасу в доме, принадлежавшем роду Алиджа. Тхамадой был у них Бадын.

Незадолго до открытия Хасы кознелюбивый Тлебица-Коротыш, жаждавший власти, сказал нартам:

– Бадын знает, что мы умертвили его малень кого сына, и собирается нас уничтожить. Чтобы не достиг он этой цели, давайте уничтожим его. Сила Бадына велика, поэтому уничтожим его не силой, а хитростью.

Среди нартов было много доверчивых, немало и завистливых. Случилось так, что Коротыш сумел иных обмануть, иным польстить, а иные уехали: они не хотели быть соучастниками дурного дела.

У нартов было в обычае: перед открытием Хасы подносить тхамаде рог светлого сано. Решили зложелатели впустить в этот рог семь маленьких ядовитых змей, – отравить Бадына.

Но один из нартов, – говорят, что то был Батараз, – пришел тайно к Бадыну и сказал:

– Недобрые дела совершаются вокруг тебя. Скоро откроется Хаса, но ты не приходи: погибнешь. Будь моя воля, запретил бы я тебе приходить на Хасу.

Настал срок, и заговорщики собрались на Хасу. По обычаю, надо было послать людей за тхамадой. Выбор пал на Сосыма, но тот отказался:

– Узнал, наверно, Бадын, о заговоре. Приду – убьет меня. Да и дело это дурное. Нет, не пойду!

– Кто же пойдет? – спросил, разозлившись, Тлебица.

– Отправьте меня, – предложил Жамада, родич Тлебицы. Жамада был зол и глуп. Тлебица сказал ему:

– Пойди, но не говори ничего лишнего.

– Что же я должен сказать?

– Скажи: "Бадын, нарты собрались на Хасу и ждут тебя". К этому не добавляй ни слова.

– Хорошо, – сказал Жамада, а сам подумал: "Я скажу эти слова, но скажу и те, которые найду уместными".

Жамада прибыл к Бадыну, привязал коня к коновязи, вошел в дом. Жена Бадына спряталась за дверью. Сам Бадын, облокотившись на подушку, лежал в ожидании приглашения. Он не хотел поверить тому, что нарты собираются его отравить, и решил отправиться на Хасу, когда его позовут. Увидев Жамаду, он сказал ему:

– Садись.

– Я не из тех, которые сразу садятся, чуть только им скажут: "Садись", – сказал Жамада. Я не из тех, над которыми смеются. Я не сяду, но, если по зволишь, скажу, зачем пришел.

– Говори, – сказал Бадын.

– Если говорить, то нарты в сборе и просят тебя прибыть, чтобы ты открыл Хасу. Но я вижу – ты ле жишь, а мы не знали о твоей болезни.

– Да, я болен: объелся, видно. Мне еще хуже будет, если я сяду на свою белоногую лошадь. На этот раз я не приеду на Хасу.

Бадын говорил так с умыслом. Он хотел узнать, какой ответ последует от Жамады. И тот воскликнул:

– Итти или не итти – твое дело. Нарты в сборе, а я исполнил свой долг. Ты не придешь на Хасу, по тому что объелся? Нет, ты потому не придешь, что нет в тебе мужества! Ты обозлил меня, Бадын, искры гнева в моих глазах, а в руках у меня больше муже ства, чем в твоей душе!

С этим Жамада вышел. Слова, которые он, по своей глупости, добавил к словам заговорщиков, еще раз открыли Бадыну недобрую тайну, и Бадын задумался. Жена Бадына, дождавшись отъезда Жамады, вошла к мужу. Вошла и сказала:

– Я думала, что я – жена мужчины, но сегодня поняла, что ты пуглив, как ребенок. Как ты мог стер петь, когда трусливейший из нартов сказал тебе, что в его руках больше мужества, чем в твоей душе? Как мог ты сказать нарту, что болеешь, как мог ты его обмануть? Как мог ты отказаться поехать на Хасу, от крыть Хасу Нартов, ты, тхамада нартов? Муж мой, что с тобой стряслось?

– Нарты замыслили против меня дурное. Я и не думал отказаться от приглашения, но хотел выведать от гонца нартов, что они задумали. Ты, видно, хо чешь, чтобы я отправился на Хасу и был убит, а ты выйдешь замуж за другого. Ты – дурная жена.

– Не сердись, Бадын, дай мне слово сказать. Я – не дурная жена. Мне дорога твоя честь. Я не знала, что есть такие нарты, которые злоумышляют против тебя. Но если так, то все равно поезжай на Хасу. Пусть убьют тебя, но не скажут, что ты испу гался, не прибыл на Хасу. Мужество сильнее смерти!

Бадын принял слова жены. Он сел на свою кобылицу – белоногую умницу – и поскакал на Хасу.

Жамада прибыл прежде него. Заговорщики спросили гонца:

– Передал ли ты наши слова? Не сказал ли ты лишнего?

– Ваши слова передал, – ответил Жамада, – а лишнего ничего не сказал, только то, что нашел уме стным. Но Бадын отказался приехать на Хасу.

– Знаю тебя, наболтал ты лишнего, разозлил Бадына, – сказал Тлебица-Коротыш. – Садись на де рево, наблюдай, может быть, Бадын приедет на Хасу.

Жамада влез на дерево и увидел одинокого всадника. По тому, как скакал всадник, Жамада узнал Бадына. Огонь, клубившийся из ноздрей кобылицы, обжигал придорожную траву, земля, выбиваемая копытами, взлетала и кружилась, как стая воронов. Жамада спрыгнул с дерева и побежал к нартам. Выслушав его, Тлебица сказал:

– Раз он скачет с такой яростью, надо нам уми лостивить его, иначе не удастся нам наш замысел. Чтобы успокоить Бадына, надо нам выстлать всю дорогу бурками.

Заговорщики стали двумя рядами по краям дороги, постлали перед Бадыном свои бурки, держа в руках их концы, держа также в руках напитки и яства.

Бадын прилетел как буря. Тлебица сказал:

– Успокойся, Бадын, останови свою кобылицу, ты не опоздал на Хасу.

Заговорщики помогли Бадыну сойти с кобылицы, повели его по своим буркам, ввели в дом и посадили на почетное место, принадлежавшее ему по праву. Когда все уселись, Тлебица подошел к Бадыну с рогом и сказал:

– Осуши, наш тхамада, рог почета и открой Хасу.

Раздались крики:

– Живи долго, как гора! Осуши рог почета!

– Разве я не знаю обычаев, разве я впервые открываю Хасу? – сказал Бадын. Он принял рог и, не пригубив его, открыл Хасу.

А в это время жена Бадына вывела Бадыноко из подземелья и сказала ему:

– Твой отец – на Хасе Нартов. Там его ждет смерть. Если ты поспешишь, то еще застанешь его в живых. Ступай на Хасу, приведи отца домой. Если он убит – привези его тело.

Но Бадыноко, который ни разу в жизни не видел своего отца, спросил:

– По каким приметам я найду его?

Мать ответила:

– Твой отец выше всех, шире всех и старше всех, находящихся на Хасе. На нем белая черкеска, а си дит он на самом почетном месте. Ни один конь не при вязан к коновязи рядом с его кобылицей, белоногой умницей.

Бадыноко ни разу не был на Хасе Нартов, он спросил:

– Матушка, в какую сторону мне направиться?

Мать ответила:

– Поедешь по берегу Тена, переправишься через бурный Псыж, спросишь: "Где дом Алиджа?" Там и Хаса Нартов.

Бадыноко пустился в путь. Прирученные им большие орлы кружились над ним, собаки его из породы самиров то забегали вперед, то бежали рядом с гнедым конем. Вместе с всадниками переправились борзые через бурный Псыж, вместе с всадником пролетели над рекой мощнокрылые орлы.

Перед глазами всадника раскинулся зеленый луг. На лугу пастух, слабый от старости, пас овец. Бадыноко спешился, подошел к пастуху, протянул ему руку и сказал:

– Да умножится твое стадо, да продлятся твои годы! Скажи мне, пастух: как устроен дом, которым владеет род Алиджа?

– Откуда мне знать, как устроены дома знат ных? Всю жизнь я был чабаном. Рано утром я выго няю овец, ночью – пригоняю. Никогда я не был в этом доме, но вот что слыхал от людей: дом этот стар, множество столбов подпирает его, порог дома завален бревнами, и высота их достигает груди коня.

Бадыноко поблагодарил старого пастуха и направился к дому рода Алиджа. Всадника заметили дозорные, сидевшие на деревьях. Они слезли на землю, побежали к старшим и сказали:

– Приближается всадник. Посадка его нам не знакома. Нет среди нартов такого витязя.

Старшие приказали:

– Надо встретить его как подобает: не допу скайте его на Хасу.

Заговорщики закрыли ворота и выставили охрану. Но когда Бадыноко подъехал, охрана, испугавшись, убежала, а гнедой конь ударом груди проломил ворота. Бадыноко взял на плечи огромные бревна, лежавшие у входа, и, коснувшись их рукоятью своей плети, бросил посреди двора. Потом он спешился, привязал коня и направился к кунацкой. К нему подбежали джигиты и сказали:

– Не ходи туда, там сидят пожилые нарты. Иди к нам, молодым.

– Много ли я услышу от безусых? Послушаю лучше пожилых!

Сказав так, Бадыноко взошел на порог дома. Но дверь была крепко заперта, скрещенные копья преграждали вход. Бадыноко крикнул:

– Нарты, разве дом, где вы пируете, – кре пость?

– Для тебя наш дом – крепость, – послыша лось за дверью. – Уходи!

– Ну, если ваш дом – крепость, то я возьму ее! – воскликнул Бадыноко. Он вынул меч, одним ударом разрубил оба копья, одним ударом выломил дверь и вошел.

Нарты сразу узнали неведомого всадника, истребившего чинтское войско, и расступились, чтобы дать ему место среди самых достойных. Но Бадыноко остался в толпе, не приблизился к скамьям почета.

Тлебица-Коротыш, который торопился отравить Бадына, сказал:

– Что ты медлишь, дорогой тхамада? Не задер живай рога, другие нарты тоже хотят пить сано!

Бадын, оглядев всех, молвил:

– Нарты живут не в одной норе и пьют не из одного рога. Вручите каждому рог, и выпьем все разом.

Заговорщики обрадовались: теперь-то уж семь маленьких ядовитых змей отравят Бадына! А Бадын сказал:

– Прежде, чем мы осушим наши роги, пусть кто-нибудь встанет и скажет, в чем я, тхамада, ви новен перед ним, какую обиду я нанес ему. Таков обычай.

– Я обижен! – крикнул кто-то в толпе громко и звонко.

– Не кричи издали, а подойди сюда, – сказал Бадын. Тогда Бадыноко прошел сквозь толпу нартов и приблизился к тхамаде. Бадын сказал:

– Молодой друг, нарт-сподвижник! Скажи, чтобы все слышали, чем ты обижен?

– Вот чем я обижен! – воскликнул Бадыноко и выбил рог из рук тхамады. Рог упал, вылилось светлое сано и выползли семь маленьких ядови тых змей. Бадыноко выхватил меч из ножен и разру бил их.

– Тхамада! – крикнул он. – Тебя хотели отра вить!

Он повернулся лицом к заговорщикам, но те разбежались. Первым убежал Тлебица-Коротыш.

Бадын, потрясенный всем случившимся, подошел к Бадыноко и, благодарно взглянув на него, спросил:

– Откуда ты родом, витязь?

– Не спрашивай, старик, не теряй времени, – сказал Бадыноко.. – Зложелатели ищут твоей гибели. Тут тебе делать нечего. Если у тебя есть дом – уезжай.

Бадыноко отвязал кобылицу Бадына – белоногую умницу, – подвел ее к Бадыну и, держа стремя в левой руке, помог старику сесть в седло. Бадын уехал. Уверившись в том, что заговорщики разбежались, уехал вслед за ним и Бадыноко. Гнедой конь его летел, как молния, и всадник прибыл к вечеру домой. Он сказал матери:

– То, что ты приказала исполнить, я исполнил.

Мать увела его в подземелье, а вместе с ним его коня, его орлов, его собак.

На третьи сутки вернулся домой старый Бадын. Он ехал медленно: душа его была потрясена. Он думал о зложелателях-нартах, о своем чудесном избавителе, – об этом отважном и почтительном витязе.

Когда Бадын спешился на своем дворе, жена его приветствовала:

– С приездом, старик!

– Да продлятся годы твоей жизни! – тихим го лосом ответил ей Бадын.

– Что с тобой случилось сегодня, старик, почему ты трезвый? – спросила жена. – Ты всегда возвра щался с Хасы веселым и хмельным.

Старик ответил грустно:

– Я не трезвый, я веселый, но я устал с дороги.

Но не так-то просто было отделаться от расспросов жены, и Бадын рассказал ей обо всем, что с ним случилось: о зложелателе Тлебице, о семи маленьких ядовитых змеях в роге светлого сано, о своем спасителе – неведомом витязе. И так заключил свой рассказ Бадын:

– Много лет я живу на свете, много славных и могучих нартов повстречал я на своем веку, но такого вижу впервые!

– Муж мой, – спросила жена, – кем бы ты хо тел назвать такого бесстрашного и сильного витязя: братом или сыном?

– Скажут о нем люди: "Брат Бадына" – мало мне славы. Скажут о нем: "Сын Бадына" – большая мне честь, – сказал Бадын.

– А узнаешь ты его?

– Я узнаю его даже ночью!

Услыхав такие слова мужа, мать Бадыноко приказала вывести из подземелья сына, вывести вместе с конем, орлами и собаками. Старик и старуха исполнили ее приказ.

– Узнаешь ты его? – спросила мать.

– Узнаю, – сказал старый Бадын.

– Это сын твой, – молвила мать и открыла мужу тайну.

Выслушал ее Бадын, обнял Бадыноко, а мать сказала:

– Вот для такого дня я и воспитала его. Исполнилось мое желание.

С этого дня узнали нарты о славном Бадыноко, грозе чинтов.

Сыну Сатаней по душе была отвага Бадыноко, сила Бадыноко. Сосруко твердо решил сделать Бадыноко своим другом-сподвижником на всю жизнь. Послал он к Бадыноко вестника:

– Приезжай ко мне в гости: я хочу, чтобы мы стали друзьями.

– Хорошо, – сказал Бадыноко и назначил срок своего приезда: ему тоже был по душе Сосруко.

Пришел срок, и Бадыноко отправился к Сосруко. Но перед выездом он сказал своему коню:

– Как приедем к Сосруко, вырывай все, к чему тебя ни привяжут джигиты. Привяжу я – притворись, что не можешь вырвать.

Вот прибыл Бадыноко к Сосруко. Нартские джигиты – гости Сосруко – встретили Бадыноко с почетом, помогли ему спешиться и, взяв у него коня и плеть, повели витязя к кунацкой.

Джигиты повесили плеть на гвоздь, но она сорвала гвоздь. Положили ее на сундук – она проломила сундук. Видя, что джигиты бессильны, Бадыноко отнял у них плеть и повесил ее на рукоять своего меча, висевшего у него на поясе. Сняв меч с пояса, он вручил плеть нартским джигитам. Но меч был тяжел, джигиты не в силах были удержать его, они упали. Тогда Бадыноко снова взял меч, повесил его на пояс и сказал:

– Да обрушишь ты свой удар на голову чинта!

Сказав так, он вступил в кунацкую при оружии. Началось санопитие. Пир был в разгаре, когда вошел к пирующим джигит и обратился к Бадыноко:

– Мы не можем управиться с твоим конем. Он вырывает все, к чему его ни привязываешь. Вот сейчас он несется по двору с коновязью, вырванной из земли и привязанной к его поводу, несется и калечит моло дых нартов.

Бадыноко вышел из кунацкой, а за ним – все пирующие. Гнедой конь скакал по двору с огромной коновязью, вырванной из земли.

– Чтоб тебя псы съели, чего буянишь? – крикнул Бадыноко, поймав коня. Он дернул гнедого за повод и заставил коня подняться на дыбы. Потом он вынул стрелу из колчана, вбил ее в землю и привязал к ней коня.

– Посмотрю, как ты вырвешь ее, – сказал Бадыноко и пошел к кунацкой. Гнедой, как уговорился с ним хозяин, сделал вид, что хочет вырвать стрелу из земли, но не может.

Пир в кунацкой продолжался. Сосруко, желая испытать Бадыноко, вручил ему рог светлого сано и сказал:

– Осуши этот рог – знак моего уважения – и спляши так, как я пляшу.

– Сосруко, ты хочешь сыграть со мной злую шутку. Гостя вином потчуют, а не испытывают. Если же ты хочешь испытать меня, то прикажи, чтобы при везли девять возов терновника, – ответил Бадыноко.

Привезли девять возов терновника, высыпали колючки посреди двора, вырос холм. Бадыноко надел свои прозрачные ноговицы и стал плясать на колючем холме. Он растоптал девять возов терновника, обратил колючки в пыль и развеял ее ветром своего дыхания.

Войдя в кунацкую, он стал плясать, как плясал Сосруко, на маленьком треногом столе, уставленном напитками и яствами, стал плясать по краям чаши с приправой и ни капли не пролил. Он соскочил с треногого столика и пробил земляной пол, уйдя по колена в землю. А когда он вырвался из земли, то из-под его черкески поднялся такой ветер, что нарты свалились со своих скамей и опрокинулся огромный котел с наваром из бычьего мяса. Горячий навар обварил ноги нартов, стоявших у котла.

Так Бадыноко превзошел Сосруко и в силе и в ловкости. Но Сосруко не гонялся за чужой славой: он сдружился с Бадыноко на всю жизнь.

 
Нартский муж Бадыноко,
Быстроокий, бесстрашный,
Был для нартов душою,
Был грозою для чинтов.
Был он сильным, удалым,
Ста ударам был равен
Взмах меча Бадыноко.
Был повсюду он славен —
И вблизи, и далеко,
И повадкой особой,
И посадкой особой,
И особою хваткой.
Говорили повсюду:
«Всех сильней Бадыноко!»
«Всех смелей Бадыноко!»
 
 
Жажда славного дела
Овладела им снова.
Он седлает гнедого,
Надевает доспехи,
Со двора выезжает.
Конь поджарый, могучий,
Едет-скачет горами,
Впереди мечет пламя,
Позади – словно тучи —
Поднимаются птицы.
А ездок смуглолицый,
Как шатер возвышаясь,
Мчится, сталью сверкая.
Справа скачет борзая,
Слева скачет борзая,
И, крыла расправляя,
Два орла прирученных
По бокам реют плавно.
Славный муж Бадыноко —
Одинокий наездник,
Никогда не искал он
Легких троп для похода:
Вот он мчится по скалам,
Переходит без брода
Псыж глубокий, бурливый,
И сухим из потока
Выбегает на берег
Конь гнедой Бадыноко.
 
 
Вот и пастбище нартов
Разбежалось широко.
Семь дорог видит всадник,
Пастуха – на распутье.
Обращается всадник
К пастуху на распутье:
«Да умножится стадо!»
 
 
"Век живи, добрый всадник,
Нартский муж Бадыноко!
Прибыл ты издалёка,
Прибыл ты из-за Псыжа.
В первый раз тебя вижу,
Но давно тебя знаю:
Стал ты нартскому краю
Самой крепкой защитой.
Богатырь знаменитый,
Мой шалаш посети ты,
Побеседуй со мною,
Хлеба-соли отведай.
Я корову зарежу,
Я зарежу барана,
В честь тебя я открою
Бочку светлого сано,
И пшена золотого
Тридцать мер я достану,
Я не стану скупиться,
Накормлю я гнедого
Самой вкусной травою!"
 
 
"Тридцать мер, – молвил всадник,—
Сам ты съешь на здоровье,
Хочешь – съешь и барана,
Съешь и мясо коровье,
Бочку светлого сано
Выпей сам на здоровье,
Самой вкусной травою
Накорми свое стадо,
Пусть пребудут с тобою
Изобилье, отрада!
Лишь поведай мне честно,
Что слыхать повсеместно,
Чтобы знал я, какою
Мне тропою помчаться!"
 
 
Так ответствовал старый:
"Днем отары пасу я,
Ночью сплю, как убитый,—
Ничего я не знаю,
Богатырь знаменитый!"
 
 
"Как, пасешь ты отары
На таком людном месте,
А не знаешь ты, старый,
Что за вести у нартов?"
 
 
Это слово промолвив,
В гневе гонит гнедого
Нартский муж Бадыноко.
Два орла реют сверху,
Две борзых скачут сбоку.
Едет всадник суровый,—
А пастух вспомнил слово,
Закричал издалека:
 
 
"Эй, герой Бадыноко!
Ты душой стал для нартов,
Ты грозой стал для чинтов!
Я ценю твою славу,
Мне по нраву твой облик,
Не по нраву беспечность!
На тебя погляжу я,—
Ты смельчак знаменитый.
Не прими ты за сплетню,
Что тебе расскажу я.
 
 
К дому Алиджа
Вьется тропинка,
Вьется и рвется,
Как паутинка.
Этот старинный,
Белый и длинный
Дом подкосился,
Да не свалился:
Дом подпирают
Сотни столбов,—
Каждый тащили
Восемь волов!
 
 
Есть там ворота, —
Вряд ли проедешь,
Есть там болото,—
Конь твой застрянет,
Стыдно, обидно
Всаднику станет.
В доме Алиджа
Поздно ли, рано
Нарты гуляют,
Нарты лихие,
Пьют они сано,
Пляшут, играют
В игры мужские, —
Многим на зависть!
В доме Алиджа
Много красавиц,
Но превосходит
Их красотою
Та, что проходит
Лисьей походкой,
Что колдовскою
Силой владеет,
Что не стареет,
А молодеет.
Эта гуаша
С ликом девичьим,
С нежным обличьем,
Так величава!
Нартам желанна
Больше, чем слава,
Больше, чем сано, —
Мать Сатаней.
Старый и юный
Тянутся к ней!
 
 
В доме Алиджа
Встретишь Насрена:
Нарт бородатый
Там завсегдатай,
Там завсегдатай
Славный Сосруко!
В доме Алиджа
Будешь утешен
Пеньем и пляской,
Будешь опутан
Девичьей лаской!"
 
 
Рассердился Бадыноко,
Распалился Бадыноко,
Словно дерево сухое:
"Эй, старик, пастух болтливый,
Как ты молвить мне решился
Слово глупое такое:
Что скакун мой горделивый
Станет пленником болота,
Что в ворота я не въеду,
Что победу надо мною
Тонкобровые одержат?
Никогда я не стремился
К угощениям богатым,
К песнопениям веселым,
К наслаждениям любовным.
Не шатаюсь по лагунам,
К юным женам и девицам
В гости я не приезжаю,
Презираю их утехи.
А доспехи боевые
Я надел для дел высоких:
Мой удел – защита правды!"
 
 
Так сказав, он машет плетью,
Сплетена из кожи зубра,
Плеть свистит, и этот посвист
Слышится в семи ущельях
И восьмого достигает,
Робких, спящих коз пугает,—
Робких коз собаки ловят.
Упускают их собаки, —
Два орла их настигают.
Убегают от пернатых, —
Конь гнедой их настигает,
Мечет пламя, обжигает
Придорожные он травы.
Жаркий пар над ним клубится,
Неотступной мчится тенью.
Едет-скачет всадник смелый,
Тот, чьи стрелы реют в небе…
 
 
Вот из каменного дома
Вышла девушка с кувшином.
С исполином повстречалась
И увидела гнедого,—
В старый дом назад вбежала,
Госпоже сказала слово:
 
 
"Сатаней, сиянье наше,
Кто тебя умней и краше?
Кто сравнится красотою
С тонкобровою гуашей,
Что гадает на фасоли?
Золотом подол твой вышит,
Облик – молодостью дышит,
Очи – солнце, зубы – жемчуг.
Ум твой славится повсюду,
Кто ни явится, воскликнет:
«Ты – красавица, ты – чудо!»
Прибыл к нам могучий всадник.
Я не ведаю, откуда,
Я в лицо его не знаю,—
В нашем крае он впервые".
 
 
Сатаней вышивала,
Красотою сияла,
А шитье золотое
На коленях держала.
Как девица вбежала,
Эту весть рассказала,
Сатаней задрожала,
И шитье уронила,
И спросила в смятенье:
 
 
"Каков этот муж?
Куда он спешит?
Каков его вид?
Каков его конь?
Поди разгляди!"
 
 
Вышла девушка и скоро
Возвратилась и сказала:
 
 
"Вид его необычаен.
Конь его могуч, красив он,
Горделив он, как хозяин.
Ах, какими я словами
Расскажу об этом альпе?
Из ноздрей он мечет пламя,
Наши травы обжигая.
Впереди – туман клубится,
Или туча то густая?
Сзади мчится стая галок.
 
 
Всадник несется,
К нам приближаясь
И возвышаясь,
Точно шатер.
Справа – борзые,
Слева – борзые,
Сверху большие
Реют орлы.
Справа, сквозь тучи,
Солнце сияет,
Слева сыпучий
Падает снег.
То выдвигаясь,
То опускаясь,
Меч исполина
Сталью блестит.
Муж несравненный
Важен и статен,
Солнце вселенной —
Над головой.
Видно, что всадник
Грозен в сраженье,
Видно, трепещет
Враг перед ним.
Кто этот всадник,
Чье снаряженье
Золотом блещет
И серебром?
Нет, я не знаю,
Кто этот всадник:
Нашему краю
Он незнаком!"
 
 
Сатаней, солнце нартов,
Подбегает к оконцу,
Раскрывает оконце
И, раскрыв, восклицает:
 
 
"Это – нарт Бадыноко,
Одинокий наездник,
Слава нартского края.
Он, врагов сокрушая,
Стал для нартов душою,
Стал грозою для чинтов.
То не туча густая
Впереди его мчится,
То не галочья стая
Позади его мчится,
Это конь его дышит
Горячо и сердито,
Это комья взметают
Прямо в небо копыта.
Не огонь обжигает
Придорожные травы,
Это конь величавый
Наземь пену роняет.
Не седок солнцеликий
Нам шатром показался,
То двуглавая пика
Нам шатром показалась!
 
 
Богатырь Бадыноко —
Нартской силы вершина,
Исполина сильнее
Не найти во вселенной.
Но хочу я проверить:
Этот витязь бесценный,
Этот муж устоит ли
Пред моей красотою
Молодою, нетленной?
Быстро зеркальце дай мне,
Принеси-ка мне гребень,
Расчеши-ка мне косы,
Насурьми мои брови:
Надо быть наготове,
Чтоб завлечь Бадыноко!"
 
 
Ой, жилище Алиджа,
Игрищ древнее место!
Сатаней, как невеста,
Надевает цветные
Дорогие наряды,
Щеки белит, румянит
И сурьмит свои брови.
Сатаней – наготове:
Кто соперничать станет
С красотою нетленной?
Сатаней приказала
Черноокой девице:
«Приведи Бадыноко!»
 
 
Та пошла по дороге,
А гнедой тонконогий
Скачет, бег замедляя:
То седок его строгий,
Уваженье являя
Незнакомой девице,
Бег коня замедляет.
Восклицает девица:
"Нартский муж Бадыноко,
Воин, славой покрытый,
Воин с пикой двуглавой,
Величавый, суровый:
Обернись на мгновенье!"
 
 
Шаг замедлив гнедого,
Храбрый нарт обернулся,
Молвил слово привета,
И в ответ он услышал:
 
 
"В дом Алиджа вступи ты,
Знаменитый воитель.
Здесь обитель веселья.
В честь тебя мы зарежем
И быка, и барана,
В честь тебя мы откроем
Бочку светлого сано,
Пир богатый устроим.
Здесь услышишь ты много
Звонких песен и здравиц,
Здесь увидишь ты много
Тонкобровых красавиц.
Витязь добрый, удалый,
К нам пожалуй ты в гости!"
 
 
Черноокой девице
Бадыноко ответил:
"Дом Алиджа да будет
Изобилен и светел!
Пусть отведают гости
И быка, и барана,
Бочку светлого сано
Ваши гости осушат!
Пусть все чаши для здравиц
Ваши гости поднимут,
Тонкобровых красавиц
Ваши гости обнимут!
Одержим я иною
Благородною целью,
Не стремлюсь я к веселью,
К угощеньям богатым,
К песнопеньям красивым,
К наслажденьям любовным!
Не хожу по лагунам
В гости к женщинам юным,
Я не сплю в их объятьях!
Я люблю одарять их
Справедливой добычей,
Против зла я сражаюсь,
И добро – мой обычай.
С черной силой воюя,
Светлой силой владея,
Лиходея ищу я,
Чтоб его уничтожить!
Вольный витязь и воин,
Другом я называю
Лишь того, кто достоин
Званья смелого нарта!"
 
 
"Светлой силой владея,
Ищешь смелого нарта?
Приведу Шауея!"
"Шауей мне не нужен:
Он из рода строптивых".
«Приведу я Пануко!»
"Мне Пануко не нужен:
Не терплю я кичливых!"
 
 
Так сказав, Бадыноко
Ускакал от девицы…
И тогда надевает
Сатаней ноговицы,
Сатаней надевает
Златотканное платье,
И платком свои косы
Сатаней покрывает,
И берет она в руки
Позолоченный посох.
Сатаней на ходули
Ставит стройные ноги
И спешит по дороге,
Как лиса молодая,
Мягко-мягко ступая,
К Бадыноко навстречу.
К Бадыноко подходит,
Обращается с речью:
"Бадыноко знаменитый,
Отдохни ты в нашем доме!
Стал для нартов ты душою,
Стал грозою ты для чинтов,
Ты, чьи подвиги известны,
Но кого в лицо не знаем!
Прославляем ты повсюду,
Ты красив, могуч и строен.
Не приравнивай меня ты
К женщинам болтливым, вздорным:
Я в седле сижу, как воин!
Не считай, герой, зазорным
В нашем доме пребыванье,
Если в доме нет Сосруко!
Я устрою пированье,
Я открою бочку сано,
На обед быка зарежу,
Дам на ужин я барана.
Если будет нужен отдых —
Отведу покой богатый:
Снимешь латы и вздремнешь ты,
Отдохнешь ты, Бадыноко!"
 
 
"Я не вижу соблазна
В этом праздном веселье,
В угощеньях богатых,
В песнопеньях красивых,
В наслажденьях любовных.
Не хожу по лагунам
В гости к девушкам юным.
С черной силой воюя,
Силой правды владея,
Лиходея ищу я,
Чтоб его уничтожить!"
 
 
Так сказал Бадыноко,
Одинокий наездник.
Тут срывает гуаша
Свой платок златотканный,
Обнажает гуаша
Белоснежную шею,—
Храбреца не прельщает
Белоснежная шея.
Опускает гуаша
Златотканное платье,
Обнажает гуаша
Белоснежные груди,—
Храбреца не прельщают
Белоснежные груди.
Обижает гуашу,
Обижает жестоко
Гордый взор Бадыноко.
Обнажает гуаша
Белоснежные бедра, —
Не глядит Бадыноко
На гуашу нагую,
Говорит Бадыноко:
 
 
"Не старайся впустую, —
Ты себя опозоришь.
Никогда не ночую
Я в гостях у красавиц.
Для беседы ищу я,
Вольный витязь и воин,
Лишь того, кто достоин
Званья смелого нарта!"
 
 
Сатаней, устыдившись,
Покрывалом накрылась,
Бадыноко сказала:
 
 
"Если ищешь ты нартов,
Богатырь Бадыноко, —
Недалеко отсюда
Дом стоит кособокий,
Невысокий, старинный.
Там пируют мужчины,
Там идет санопитье:
Это – нартов услада.
Смех звенит, громкий говор…
А Насрен – их тхамада,
А Сосруко – их повар.
В этот дом кособокий
Ты вступи, Бадыноко,
Осиянный победой.
Нартов сано отведай,
Нартов силу изведай!"
Поскакал Бадыноко,
Одинокий наездник,
Нартской силы вершина.
Вот и дом кособокий,
Невысокий, старинный.
Там пируют мужчины,
Чаши ходят по кругу,
Все желают друг другу
Долголетья и счастья.
Как взмахнул всадник плетью —
Дом старинный качнулся,
Потолок пошатнулся,
На пол чаши упали.
Тот, кто пил, – захлебнулся,
Кто сидел – встал в испуге,
Кто стоял – прочь пустился:
Все бегут врассыпную.
Но булатный Сосруко
Глянул в щелку дверную, —
Бадыноко увидел.
И воскликнул Сосруко:
 
 
"Э-эй, глупые нарты,
Почему вы в испуге?
Не узнали вы, что ли,
Исполина в кольчуге?
То – отваги вершина,
Богатырь Бадыноко,
Одинокий наездник,
Что душой стал для нартов,
Что грозой стал для чинтов!"
 
 
Все вздохнули глубоко,
С плеч их бремя упало!
Слез с коня в это время
Богатырь Бадыноко,—
Слышит слово тхамады:
 
 
"Нарт прославленный! Рады
Твоему мы прибытью:
К санопитью ты прибыл.
Нам рожден ты на радость,
А врагам – на погибель.
Так изведай ты сладость
Сано, светлого сано,
Осиянный победой,
Заходи, нарт-сподвижник!"
 
 
Бурки стелют пред гостем
Нарты, семеро счетом,
И в кунацкую вводят
Бадыноко с почетом,
Гостю чашу подносят
И сплясать его просят.
Хоть устал он с дороги,
А вскочил на треногий,
Круглый, маленький столик,
В пляс веселый пустился,
Закрутился он вихрем,
Не колебля приправы,
Не пролив даже капли,
И, сплясав, спрыгнул на пол.
Тут булатный Сосруко
В пляс веселый пустился,
По краям закружился
Чаши с острой приправой,
Не пролив даже капли.
Он, сплясав, спрыгнул на пол.
Тут Насрен белоглавый
В пляс веселый пустился,
По краям закружился
Чаши с острой приправой,
Но и капельки малой
Он не пролил ни разу.
 
 
Именитые нарты
Говорят Батаразу:
«Покажи, как ты пляшешь!»
Подчиняясь приказу,
В быстрый пляс он пустился.
Батараз для забавы
Вкруг приправы кружился,
Но и капли не пролил,
Спрыгнул на пол дощатый
И такой поднял грохот,
Будто грома раскаты
Пронеслись над полями.
Хаса Нартов – в тревоге:
"Грозной молнии пламя
Отвратите, о боги!"
 
 
В гнев приходит Сосруко.
В землю меч он вонзает,
По его рукояти
На носках пробегает.
В гнев пришел Бадыноко:
Меч прославленный в землю
Рукоятью вонзает
И по лезвию гордо
На носках пробегает,
И дрожит пол дощатый!
И, восторгом объяты,
Все воскликнули громко:
"Век живи, Бадыноко,
Наш отважный вожатый,
Ты душой стал для нартов,
Ты грозой стал для чинтов!"