Текст книги "Нарты. Адыгский эпос"

Автор книги: Автор Неизвестен

Сын Канжа, единственный сын Нарибгеи, стал прославленным нартом. Он превосходил всех витязей мужеством и отвагой, но попрежнему одевался в лохмотья и ел не слезая с коня.

Разъезжая по стране нартов, Шауей однажды встретился с Тотрешем, сыном Албеча. Тотреш был таков: кого ни встретит, непременно изобьет и ограбит.

Увидев Шауея, Тотреш был озадачен: "С оборванца нечего взять, и конь его никуда не годится, – подумал Тотреш. – Но хоть изобью мальчишку как следует и отниму у него меч". И вместо того чтобы пожелать всаднику доброго пути, Тотреш кинулся на него с поднятыми кулаками.

– Я тебя не трогаю, не трогай и ты меня, – от странился Шауей. Но Тотреш дерзко схватил его за шиворот.

– Отдай меч, иначе от тебя и твоей клячи останется лишь мокрое место!

– Кто отдает меч, падет от меча, – сурово от ветил Шауей. – Я ношу меч не для того, чтобы отдать его первому встречному! Поезжай своей дорогой, не задерживай меня!

– Кто не отдает, у того отнимают! – крикнул Тотреш, и конь его толкнул Джамидежа.

– Отдающий оружие – трус! Попробуй отнять силой, а лучше посторонись, – сказал Шауей. Но Тотреш кинулся на него и стал осыпать ударами.

Разгневался Шауей:

– Если хорошего не понимаешь, поймешь худое! – Он стащил Тотреша с коня, сунул разбойника под ремень своего стремени и отправился дальше.

Так он ехал долго. Наконец Шауей отвел ногу, и из-под стремени упал на землю полуживой Тотреш. Шауей поехал дальше, а Тотреш вскочил на ноги и кинулся вдогонку.

– Прости меня, могучий витязь, я тебя оскорбил! – кричал он, догоняя Шауея. – Я хотел бы с то бой породниться, если ты мною не гнушаешься!

– Я пока что родства не ищу. Отпустил тебя и будь доволен. Ступай своей дорогой, – ответил Шауей.

Но Тотреш не отставал:

– Я оскорбил тебя, а ты оставил меня в живых! Добрый витязь, породнись со мною, будь моим дру гом. Я все же старше тебя, снизойди к моей просьбе!

Шауей остановился и сказал:

– Я Шауей, сын Канжа, единственный сын Нарибгеи. Назови себя.

– Я Тотреш, сын Албеча. Окажи честь мне, по сети мой дом. У меня есть сестра – тонкостанная Данах. Я с радостью отдам ее тебе в жены.

– Ладно, приеду, – обещал Шауей.

К вечеру Тотреш добрался до дому. Мать Тотреша, Барымбух, увидев его бледным и угрюмым, догадалась, что с ним случилось недоброе, и спросила:

– Чем ты встревожен? Что приключилось? С кем ты повстречался?

– Пусть враг мой встретится с тем, с кем повстречался я! Но чем попусту толковать, приготовь-ка богатое угощение и как следует прибери кунацкую. Да скажи сестре моей Данах, чтобы она приоделась по лучше, – хмуро ответил Тотреш.

Когда все было готово, он сказал матери:

– Теперь зазывай к нам всех прохожих и проезжих, не разбирая, худо ли, хорошо ли одет гость. Пусть каждый ест и пьет вволю. Я жду витязя, одетого в лохмотья. Ему обещал я в жены красавицу Данах.

С этого дня Барымбух приглашала в дом всех прохожих и проезжих. Прошло много времени, а Шауей все не появлялся. Тотреш отправился в поход.

Как только уехал Тотреш, явился Шауей. Когда он вошел в дом, красавица Данах сидела за вышиванием и даже не взглянула на оборванца.

Видя, что на него не обращают внимания, Шауей снял со стены пшину Тотреша и, перебирая струны, запел:

 
Где Албеча сын Тотреш,
Чье копье пронзает скалы?
Я в твой дом явился гостем,
А тебя и дома нет!
Здесь обычая не знают, —
Не встречают на пороге,
В роге сано не подносят
И не просят угоститься.
А Данах, твоя сестрица,
Тонкостанная невеста,
Даже с места не привстала
И присесть не попросила
Гостя, званного тобой!
 

Услышав эту песню, Барымбух догадалась, что приехавший оборванец и есть витязь, о котором говорил Тотреш. Она усадила гостя, придвинула к нему стол с напитками и угощениями и тихонько сказала дочери:

– Приехал витязь, за которого Тотреш выдает тебя замуж. Выйди приоденься.

Данах вышла, наспех принарядилась, надела новые чувяки и вернулась к гостю, чуть прихрамывая.

Заметив это, Шауей снова взял пшину и запел:

 
Хороша твоя обновка,
Да ступаешь ты неловко:
То ли отроду хромая,
То ль играешь, обольщая?
 

А Данах прихрамывала оттого, что, надевая второпях чувяки, не заметила в одном из них лишнюю стельку. Барымбух догадалась об этом и тихонько сказала дочери. Та вышла, выбросила стельку и вернулась.

Шауей, взглянув на девушку, запел:

 
Хоть красив и светел дом,
Да крива труба на нем!
 

А Барымбух в ответ:

 
Хоть крива труба на нем,
Кверху дым идет столбом!
 

Красавица Данах на один глаз чуть косила. Слова Шауея означали: «Хоть Данах и красавица, а все-таки на один глаз косит». Ответ Барымбух означал: «Хоть Данах и косит на один глаз, а все-таки она красавица».

Так сидели они втроем долго, а Тотреш все не возвращался. Шауей решил, что ждать его не стоит, взял пшину и запел:

 
Если витязь поскользнулся,
Долго он лежать не станет.
Не сиделось дома брату, —
В девках посидит сестра!
 

Повесив пшину на место, Шауей вышел, сел на коня и ускакал.

Когда Тотреш вернулся, когда узнал обо всем, что без него случилось, он понял, что не удастся ему заполучить в зятья Шауея, сына Канжа, единственного сына Нарибгеи.

Матерый белоногий кабан бродил по земле нартов. Нарты решили его убить и съесть.

Во главе со старым нартом Шужеем охотники начали погоню за кабаном. Они настигли его в зарослях речного камыша и осыпали бесчисленными стрелами. Рассвирепевший кабан круто повернул, помчался прямо на охотников, и те невольно расступились перед ним. Но тут же они кинулись за кабаном и преследовали его без передышки. На исходе ночи они выгнали кабана из долины Ибг, и еще не просохла роса, когда пригнали его к реке Шхагуаше.

Кабан могучим рылом пробил землю и, пройдя под рекою, вылез на другом берегу. Бесчисленные стрелы нартов вонзались кабану в спину и бока, а он бежал и бежал. И когда нарты переплыли Шхагуашу, кабан уже скрылся из виду.

Охотники спешились, чтобы отдохнуть. Седобородый Шужей, тхамада охоты, подозвал Шауея и сказал:

– Садись на своего Джамидежа, догони кабана и убей его для нас. Я постарел и плохо вижу.

Шауей был молод, но уже прославился среди нартов как лучший охотник. И теперь все на него надеялись, зная доблесть витязя и силу его коня.

Вскочил Шауей в седло и отправился по следу кабана через хребет Мейкуапа в сторону реки Улы. Проезжая по лесистому берегу, он увидел в глухом овраге кабана. Измученный погоней, старый кабан отдыхал.

Заметив Шауея, кабан вскочил и пошел на него, нацелив могучие клыки. Шауей проворно натянул тетиву, и стрела, пронзив голову кабана, прошла через горло и прибила кабана брюхом к земле.

Опутав ремнями ноги кабана, Шауей привязал его к коню и поехал обратно.

В этих краях безуспешно охотился молодой нарт Пагоко. Увидев с высокого холма Шауея, он поскакал за ним на своем белом коне, сопровождаемый двумя гончими. Догнав, поехал рядом, держась по левую руку Шауея, как младший.

В сравнении с Шауеем Пагоко был не больше мухи. Не больше мухи был и конь его в сравнении с Джамидежем.

Нарты ехали по каменистой дороге. Белый конь Пагоко высекал копытами искры, а Джамидеж на каждом шагу проваливался по колено, так он был тяжел.

На берегу Шхагуаши Джамидеж остановился, чтобы напиться. Рядом с ним, ниже по течению, остановился белый конь Пагоко, который тоже хотел пить. Но пока Джамидеж не напился, белому коню не досталось ни капли.

Лишь когда Джамидеж кончил пить и отошел, река потекла свободно и белый конь напился вволю.

Шауей, искоса взглянув на Пагоко, спросил его:

– А ты кто такой? Кто твоя родня?

– Меня зовут Пагоко. Кроме старухи матери, у меня никого нет, – ответил юноша.

– Вернись домой и скажи своей матери, что встретил какого-то нарта и что к его коню был привязан убитый кабан. Если мать спросит: "Что дал тебе охотник?" Скажи: "Вот что дал он мне".

Тут Шауей отрезал ножом кабанью лопатку и протянул юноше. Под тяжестью лопатки Пагоко повалился наземь вместе с конем.

– Видно, тебе эта ноша не под силу, – сказал Шауей и острием ножа поднял лопатку.

Переправившись через реку, они увидели большой дуб. Шауей пригнул его, срезал ветви и надел кабанью лопатку на верхушку дуба. Дерево так и не разогнулось.

– Видно, и вправду тяжела ноша, – сказал Шауей. – Но потихоньку-полегоньку дотащишь ее до мой. Вам с матерью хватит этого мяса на шесть-семь лет.

Хлестнув Джамидежа, Шауей поскакал к нартам, волоча тушу белоногого кабана.

Завидев Шауея, старый нарт Шужей воскликнул:

– Да продлит твои годы Мазитха, бог лесов! Лишь благодаря тебе белоногий кабан не ушел от нас. Мои глаза стали плохо видеть, я уже не могу охотиться. Будь тхамадой охотников ты, Шауей!

Так сын Канжа Шауей стал тхамадою нартских охотников. Нарты вернулись домой с тушей белоногого кабана.

А юный Пагоко потихоньку-полегоньку дотащил до дому кабанью лопатку, и матери его хватило мяса на шесть-семь лет.

Шауей всегда говорил нартским всадникам:

– Даже едучи в одиночку, не страшитесь встре титься с врагами, пусть их будет много. Но встретив одинокого всадника, не мешайте ему следовать своим путем, не нападайте на него!

Однажды Шауей во главе большого отряда, отправился в поход. Долго ехали нарты по берегам рек, по горным хребтам, по широким долинам и на скрещении дорог повстречали одинокого всадника. Шауей приветствовал его, как подобает в пути, и, не спросив ни о чем, поскакал дальше.

Но десять нартов из отряда Шауея отстали, погнались за всадником и, настигнув, преградили ему путь.

– Я не трогаю вас, не трогайте и вы меня, – ска зал всадник.

Но нарты лишь теснее окружили его, пытаясь отнять оружие и сорвать богатые доспехи.

– Отпустите меня! Я не сделал вам ничего ху дого, – увещевал десятерых нартов одинокий всадник.

– Не слушайте его! Мы с ним расправимся как следует! – кричали нарты, пытаясь стащить всадника с коня.

Видя, что уговоры бесполезны, всадник вырвался из их рук, одного за другим посбрасывал нартов с коней, а потом привязал к коням поводьями и погнал. Кони помчались, волоча за собою седоков.

Тем временем Шауей со своим отрядом расположился на отдых. Тут нарты заметили, что в их отряде недостает десяти всадников.

– Где же соратники наши? Куда они подева лись? – спрашивали все друг друга.

– Не приключилось ли с ними беды? – встрево жился Шауей. – Я должен разыскать их. Если меня долго не будет, возвращайтесь домой.

Шауей помчался обратно и через некоторое время заметил впереди темное облачко. Приближаясь к нему, Шауей увидел, что это скачет одинокий всадник, а впереди мчатся нартские кони, волоча своих седоков.

– Доброго пути! – крикнул Шауей, нагоняя всад ника.

– Долгих лет жизни! – ответил тот приветствием на приветствие и придержал коня.

– Эти нарты, которых ты гонишь, были в моем отряде. Скажи, чем провинились они перед тобою? – спросил Шауей.

– Ничего чрезмерно худого они не сделали. Но они мешали мне ехать, преграждая дорогу. И я вынуж ден был с ними так поступить.

– Верю, что они виноваты перед тобою, но на этот раз прости их и отпусти ради меня. Кто знает, быть может, мы еще встретимся с тобою и тебе понадобится моя помощь!

– Будь по-твоему, – сказал всадник. – Ради тебя отпущу их.

Освободив нартов, одинокий всадник молча продолжал свой путь. Шауей приказал десятерым нартам присоединиться к отряду, а сам последовал за одиноким всадником и, догнав его, спросил:

– Если не гнушаешься мною, назови себя. Скажи мне – куда и зачем ты едешь.

– Своего имени я не скажу. Придет время – сам узнаешь, как зовут меня, если ты настоящий мужчина. А еду я к Шауею, сыну Канжа, единственному сыну На рибгеи. Если тебе не в тягость, будь моим спутником.

– Сопровождать такого отважного витязя – боль шая честь. Я охотно поеду с тобою, куда захо чешь, – ответил Шауей.

Долго ехали они молча. Когда прибыли к дому Канжа, неизвестный всадник сказал своему спутнику:

– Поди и скажи Шауею, что к нему приехал гость. Если Шауей пожелает принять меня, передай ему, что я намерен гостить у него год. Это одно. Передай ему также, что моему коню каждый день требуется копна сена и мешок кукурузы. А сам я каждый день буду съе дать по одному барану и по одному котлу просяной пасты. Это второе. И третье: мне и моему коню нужны достойные сотрапезники. Если Шауей согласен на все три условия, – я буду его гостем. Если же нет, пусть скажет прямо. Я жду ответа.

Не назвавшись гостю, Шауей вошел в дом и все как есть рассказал своему отцу.

– Что же нам делать, отец? – в заключение спро сил он Канжа. – По правде говоря, мне хочется узнать неизвестного всадника поближе. По всему видно, что витязь – храбрейший из храбрых. Но сможем ли мы вы полнить его условия? Как быть?

Канж подумал и сказал:

– Пригласи его. Этот человек, как видно, наслы шан о твоем мужестве и приехал к тебе неспроста. В нашем селении не найдется нарта, которому бы ты не помог: одному дал табун коней, другому – отару овец. Нарты тебя любят. Они не допустят, чтобы мы опозори лись перед гостем. Если у нас нехватит достатка – по могут нам.

Вернувшись к всаднику, Шауей передал ему, что сын Канжа рад гостю, и проводил в кунацкую, а сам вернулся в дом. Сменив обычные лохмотья на богатую одежду, Шауей пошел в кунацкую.

– Добро пожаловать, мой гость, – приветливо сказал он, пожимая юноше руку. – Нет лучшей ра дости, чем приезд гостя!

– Сын Канжа Шауей, – сказал юноша. – Из вестно ли тебе, чего я желаю, став твоим гостем?

– Да, мне это известно, – ответил Шауей.

– Тогда накорми моего коня, как обещал, а преж де найди ему сотрапезника. Распорядись, чтоб и мне приготовили все, что следует, а также найди нарта, с ко торым мне не совестно было бы сидеть за столом.

– Угощение ждет тебя, и я готов стать твоим со трапезником. В нашем табуне мы найдем едока под стать твоему коню.

Шауей с гостем выехали в Нартское Поле. Там паслись табуны Канжа. Вначале осмотрели серых коней, но пригодного не нашли. И среди гнедых гость не увидел того, кого искал. Перешли к вороным, но и здесь не нашлось достойного коня.

Возвращаясь ни с чем, гость увидел одиноко пасущегося Джамидежа.

– Вот этот конь годится в сотрапезники моему! – сказал гость.

– Я рад, – ответил Шауей. – Это мой конь.

Джамидежа привели во двор и поставили рядом с конем гостя. Перед обоими положили по копне сена. А Шауей с гостем сели за стол, и каждый из них съел по барану и по котлу просяной пасты.

Так прошло полгода. Теперь Джамидежу уже нехватало одной копны. Доедая свою, он принимался за копну соседа. И Шауею стало маловато его доли. Тогда гость сказал:

– Довольно сидеть дома. Поедем – прогуляемся по Нартскому Полю.

Выезжая каждый день из дому с утра и возвращаясь вечером, они выгуливали своих коней. Так прошел целый месяц. От обильной пищи могучие кони стали еще сильнее, а от скачек по горам и долинам – быстроходнее и выносливее.

– Теперь, – сказал Шауею гость, – хоть я про был у тебя лишь половину условленного срока, мне пора собираться в путь. Меня ждет неотложное дело. Если хочешь – поедем вместе.

– С радостью буду сопутствовать тебе и счастлив буду тебе помочь, мой дорогой гость, – ответил Шауей.

Надев доспехи, гость и Шауей отправились в поход.

Целый месяц ехали они без еды и питья, без отдыха и сна, потому что гость торопился. Через месяц они достигли междуморья и спешились на луговине. Неподалеку виднелась пещера. Гость Шауея зашел в нее и вынес оттуда одну косу, одни вилы короткие и одни вилы длинные, одну деревянную лопату и один большой котел. Все это он положил перед Шауеем и сказал:

– Я сейчас лягу спать и просплю целый месяц, а ты в это время коси без отдыха и сна. Когда выко сишь эту луговину, смечи три стога сена. Перед тем, как разбудить меня, три дня вари в котле сенную труху. Через три дня варево загустеет, тогда меня разбуди.

Гость лег спать. А Шауей принялся косить сено и сметал три стога таких высоких, что при взгляде на них шапка падала с головы. За три дня до того, как разбудить гостя, Шауей насыпал сенную труху в котел и варил ее, пока варево не загустело. Как раз прошло три дня и он разбудил гостя.

– Готово? – спросил гость пробуждаясь.

– Все готово.

Тут гость подозвал своего коня и, взяв лопату, начал его обмазывать загустевшей, словно клей, сенной трухой. Потом заставил коня поваляться в песке и опять обмазал его. И так много раз, – то обмазывал коня клеем, то заставлял кататься-валяться в песке. Наконец котел опустел, а шкура коня задубела.

Тогда гость оседлал коня и сказал:

– Теперь, Шауей, я должен перебраться через это необъятное море. Ты же делай так, как я скажу: едва стемнеет, подожги первый стог. В полночь подожги вто рой. И все время гляди на море, не спуская глаз. Если ничего не будет видно, подожги третий стог. Не своди с моря глаз! Если появится на волнах белая пена, значит дело мое завершилось благополучно и я возвращаюсь. А если увидишь красную пену, знай, что дело мое обер нулось худо. Красная пена – это моя кровь. Тогда решай сам, – вернуться ли тебе домой, или разыскивать меня.

Сказав это, гость вскочил на коня и пустился в необъятное море.

А Шауей остался на берегу и не сводил с моря глаз. Как стемнело, он подпалил первый стог. В полночь подпалил второй, но не увидел на волнах ни красной, ни белой пены. Тогда он подпалил третий стог и его глазам предстало яркокрасное море. По гребням волн перебегала исчерна-багряная пена.

– Джамидеж, ко мне! – крикнул Шауей, и тот вмиг появился из тьмы. Шауей вскочил в седло и вы хватил меч. – Перепрыгни море, Джамидеж! Наш друг погибает!

– Прыгать, так прыгать! Я знал, что без нас дело не обойдется! – отозвался Джамидеж. И, перемахнув через море, они опустились на землю великанов.

И сразу свет померк, засвистел ветер, повалил снег. Громадные скалы взлетали ввысь и с грохотом падали наземь. С черного неба градом сыпались камни. В шуме бури слышались злобные вопли: это бушевали иныжи, почуяв приближение человека.

Шауей вдоль и поперек исходил землю иныжей и не нашел своего гостя. Он поднялся на вершину скалы и крикнул:

– Еге-гей, еге-гей, мой гость, мой друг, отзовись!

Шауей крикнул и в другой и в третий раз, но ответного крика не услышал. Тогда он соскочил с коня и трижды ударил о землю кулаком. На земле иныжей стало тихо.

– Еге-гей, гость мой, где ты? – громко позвал Ша уей, и в ответ из-за огромной скалы донесся голос гостя:

– Сын Канжа, Шауей, единственный сын Нариб геи! Ищи меня между расходящимися и сходящимися скалами!

Едва услышали великаны имя Шауея, вновь зашумела буря и посыпались с неба камни. Но Шауей, ничего не замечая, хлестнул коня, и тот с разбега прыгнул в расщелину между двумя смыкающимися и размыкающимися скалами. Там лежал связанный гость Шауея и над ним, занеся острые ножи, сидели двенадцать иныжей. Мгновение, и гость был бы мертв, но Шауей с обнаженным мечом метнулся на иныжей, как пламя, и одним ударом отрубил всем головы. Скалы стали смыкаться, но Шауей уперся в них руками и раздвинул их еще шире.

Быстро развязав гостя, Шауей на руках вынес его из теснины. Дойдя до берега, они увидели табун коней. То были дикие и могучие кони иныжей. Изловив вороного жеребца, Шауей с гостем перегнали весь табун через море. Но едва отъехали от берега, вороной жеребец вырвался и уплыл обратно.

– Плохо дело, – покачал головой гость. – Же ребец убежал, мы не можем ехать дальше. У ины жей, убитых тобою, есть еще три старших брата, каж дый о двенадцати головах. Сейчас вороной жеребец одного за другим примчит их сюда.

Не договорил гость этих слов, как появился на вороном жеребце двенадцатиголовый великан, грозясь и ругаясь.

– Не шуми! – прикрикнул гость. – Хочешь драться – дерись! Как прибывший, ты имеешь право на первый удар. Бей!

– Кого бить? – закричал иныж. – Не тебя ли, мозгляк! Ну, получай! – и великан, натянув тетиву огромного лука, выпустил стрелу, но гость отскочил в сторону, и стрела промелькнула мимо. Тогда натянул тетиву гость, и стальная стрела мгновенно вонзилась в сердце иныжа. Рухнул иныж, а вороной жеребец опять умчался обратно и тотчас вернулся с другим двенад цатиголовым великаном. Этот ругался еще яростнее.

– Что ты раскричался, как сварливая старуха! – остановил его гость. – Хочешь драться – начинай. Пер вый удар – твой.

Иныж нацелился и выпустил стрелу, но гость отскочил в сторону, и стрела пролетела мимо. Тут же гость послал ответную стрелу, и иныж упал мертвым. А вороной конь повернул и умчался.

– Остался один-единственный иныж. Но его одо леть не просто. Оружия он не признает. Он захочет побороться со мной. Если из этой борьбы мы выйдем живыми, значит иныжам конец.

Не успел гость это сказать, как, задыхаясь от ярости, примчался на вороном жеребце самый старший иныж. Из его двенадцати глоток вылетал огонь.

– Кто осмелился ступить на мою землю? – за гремел иныж. – Кто убил моих братьев? Кто угнал наш табун? Пусть только покажется, я распорю ему живот! Бывало, не давали нам житья семь братьев-нартов, на они давно уже убиты. Есть у них сестра, – но ей не до браться до наших земель. Отец и мать убитых ослепли от слез. Кто же из нартского рода мог сюда притти? Слышал я, что у нартов появился какой-то Шауей, сын Канжа и Нарибгеи, и будто он обещал стать непобеди мым воином. Но это когда еще будет, а пока он сосунок, ему место в колыбели. Не мог же он, едва родившись, очутиться здесь! – вопил старый иныж двенадцатью голосами.

– Что ты расшумелся! Я не сын Канжа, я не Шауей. Будет время, он тебе себя покажет. Не пусто словь! Хочешь драться – дерись. Первый удар – твой, – сказал гость, становясь перед иныжем.

– Ладно, так и быть, поборемся, поиграем. Но пускай прежде поборются наши кони, – злобно про шипел иныж.

Гоняясь за конем гостя, вороной хватал его зубами, но откусывал лишь клей с песком, не добираясь до шкуры, а конь гостя всякий раз отхватывал у вороного большие куски живого мяса, так что вскоре от него остались одни лишь кости. Погиб вороной конь.

Еще пуще разозлился иныж:

– Твой конь загубил моего! Теперь ты у меня све та не взвидишь! Начнем игру: кто кого вгонит в землю.

Схватил иныж гостя и вогнал в землю по колени. Схватил гость иныжа и вогнал в землю по щиколотки. В другой раз поднял иныж гостя и вбил в землю до пояса, а гость вбил иныжа в землю лишь по колени. Поднял иныж гостя в третий раз, всадил в землю по плечи и закричал, занося меч:

– Прощайся с головой! Если есть что сказать пе ред смертью – говори!

– Не торопись, иныж! За него скажу я! – крикнул Шауей, появляясь как из-под земли. Он в воздухе пе рехватил двуострый меч рукою и отстранил от головы гостя.

– Если надеешься на свои силы, иныж, поиграй со мною. Одолеешь меня – руби головы нам обоим.

– Буду я с тобою долго возиться! – расхохотался иныж. Он крепко обхватил Шауея, но не сдвинул его с места. Попытался в другой раз, но оторвать от земли не мог. В третий раз иныж обхватил Шауея, изо всей силы рванул его вверх, но Шауей не дрогнул.

– Ну, иныж, теперь мой черед. Говори свое пред смертное слово.

– Говорить мне уже нечего, но я хочу перед смер тью узнать, кто ты.

– Меня зовут Шауей, сын Канжа, единственный сын Нарибгеи.

– Я знал, что мой род погибнет от тебя! – засто нал иныж.

– Знал или не знал, но погибнешь, как погибли твои братья!

И Шауей одним ударом меча отрубил все двенадцать голов последнего иныжа.

Подбежав к своему гостю, Шауей вытащил его из земли, и они тронулись в обратный путь, гоня перед собою табун иныжских коней.

Так доехали они до развилины семи дорог.

– Теперь простимся, Шауей, – сказал гость. – Наши пути расходятся. Я рад, что узнал тебя. Благодарю за то, что ты сердечно принял меня в своем доме и помог мне в моем важном деле. Ведь эти иныжи убили семерых моих братьев-нартов. Ты мне помог отомстить за них. Прощай, Шауей! Но прежде чем расстаться, узнай, что я не мужчина, я девушка. Меня зовут Шхацфица. Взгляни на меня.

С изумлением увидел Шауей, как, освободясь от стального шлема, спустились до земли черные девичьи косы. Девушка была прекрасна. Ее лицо излучало свет. Восхищенный невиданной красотою девушки, Шауей невольно потянулся к ней, но она закрыла лицо черными косами, и стало темно. Красавица исчезла. Лишь издалека донесся ее голос:

– Сын Канжа, Шауей, единственный сын Нарибгеи. Пусть свет моего лица озаряет путь твоей жизни! Пусть любовь моя светит тебе всегда. Я жду тебя!

И сразу рассеялся мрак, вернулся на землю день, но девушки не было нигде.

Шауей еще долго стоял в широком поле, гадая о том, как разыскать красавицу.

Впервые подумав о женитьбе, он решил вернуться домой, снарядиться в долгую дорогу и разыскать красавицу во что бы то ни стало.

А девушка вернулась к отцу с матерью и рассказала им, что иныжи обезглавлены, что ее семеро братьев отомщены.