Текст книги "Махабхарата. Рамаяна"

Автор книги: Автор Неизвестен

Та же книга, глава 8.

 
Санджайя сказал: «Истребив без пощады
Панчалов, и матсьев, и внуков Друпады,
 
 
Три воина смелых, о царь непоборный,
Поспешно помчались на берег озерный,
 
 
Где раджа, твой сын, в ожиданье кончины
Лежал на поверхности дальней долины.
 
 
Склонились они над владыкой сраженным.
Еще он дыханьем дышал затрудненным.
 
 
Он мучился, собственной кровью облитый,
И были два мощных бедра перебиты.
 
 
Вокруг него двигалась хищников стая,
И выли шакалы, еду предвкушая,
 
 
И царь зарывался в траву головою,
Со страхом внимая шакальему вою,
 
 
И харкал он кровью, и корчился в муках, —
Сраженный предательством вождь сильноруких!
 
 
Он был окружен, как тремя алтарями,
Тремя огненосными богатырями.
 
 
И, глядя, как раджа, всесильный дотоле,
Страдает, – они разрыдались от боли.
 
 
Руками с лица его кровь они стерли.
Сказал Ашваттхаман с рыданием в горле:
 
 
«О лучший из Куру! Мы будем отныне
Бродить по земле в бесконечном унынье.
 
 
О, где без тебя мы отраду отыщем?
Теперь небеса твоим станут жилищем.
 
 
Погибших в сраженьях, отвагой богатых,
Ты встретишь на небе военных вожатых.
 
 
Они, услыхав мои скорбные речи,
Тебя да почтут, о великий, при встрече!
 
 
Наставнику мудрому слово поведай, [161]161
  Наставнику мудрому слово поведай… – Имеется в виду наставник кауравов в военной доблести Дрона.


[Закрыть]
Что бой с Дхриштадьюмной я кончил победой.
 
 
Карну обними, обними всех ушедших
И новою жизнью на небе расцветших!»
 
 
Взглянув на царя, истекавшего кровью,
Припал Ашваттхаман к его изголовью.
 
 
«Послушай, – сказал богатырь миродержцу, —
Известье, приятное слуху и сердцу.
 
 
Лишь семеро живы из вражьего стана,
Из нашего – трое, о царь богоданный!
 
 
Те семеро: пятеро братьев-пандавов,
И Кришна, знаток и блюститель уставов,
 
 
И сильный Сатьяка, – вот эти герои!
А я, Критаварман и Крипа – те трое.
 
 
Убиты панчалов и матсьев отряды,
Сыны Дхриштадьюмны и внуки Друпады.
 
 
За зло было воздано злом. Погляди ты:
Все наши противники были убиты,
 
 
Когда они ночью заснули на ложе.
Их кони, слоны уничтожены тоже,
 
 
А я Дхриштадьюмну прикончил, злодея,
Животное в этом царе разумея!»
 
 
В сознанье пришел государь: утешенье
Обрел умирающий в том сообщенье.
 
 
Сказал он: «Ни я, ни Карна солнцеликий,
Ни славный отец твой, ни Кришна великий
 
 
Того не свершили всей мощью усилий,
Что ты, Критаварман и Крипа свершили
 
 
Для славы моей и для воинской чести!
И если сегодня с Шихкандином вместе
 
 
Убит Дхриштадьюмна, презренный убийца,
То с Индрой могу я величьем сравниться!
 
 
Да счастья и блага вам выпадет жребий!
Да будет нам новая встреча на небе!»
 
 
Сказал – и навеки замолк, и кручина
Объяла поникших друзей властелина.
 
 
Они обнялись и, царя на прощанье
Обняв, озираясь в печальном молчанье
 
 
И глядя на мертвого снова и снова,
Взошли на свои колесницы сурово».
 

После блистательного царствования Юдхиштхира отрекается от престола. Царем становится Пари́кшит, сын Абхиманью, внук Арджуны. Парикшита умерщвляет змей Такшака. На престол восходит сын Парикшита Джанаме́джая. Карая за смерть своего отца, Джанамеджая приказывает сжечь всех змей. Во время этого жертвоприношения и рассказывается «Махабхарата».

Ади Парва, главы 3, 8-52.

 
О повести этой мы скажем вначале,
Что люди ее в старину рассказали.
 
 
Одни и поныне хранят ее слово,
Другие придут и поведают снова.
 
 
Вторично рожден приобщенный к познанью:
Становится дваждырожденным по званью,
 
 
А кто пребывает в незнанье дремотном,
Среди человечества равен животным.
 
 
Читайте же это старинное чтенье,
И вы обретете второе рожденье!
 
 
Послушайте суту, он – царский возница, [163]163
  Послушайте суту, он – царский возница… – Сута – представитель воинской касты. Сопровождая своих повелителей на битву, суты бывали свидетелями их боевых подвигов и воспевали их.


[Закрыть]
В душе его правда преданий хранится.
 
 
Спросите у суты, у суты спросите
О повести давней великих событий,
 
 
Спросите о птице, спросите о змее,
О том, кто сильнее, о том, кто мудрее,
 
 
Спросите об А́стике дваждырожденном,
В делах милосердия непревзойденном!
 
 
Как масло жирнее всей пищи молочной,
Как море сильнее всей влаги проточной,
 
 
Как мудрый в сравнении с темным, убогим,
Корова в сравнении с четвероногим,
 
 
Как все превосходит, бессмертных питая,
Блаженная а́мрита, влага святая,
 
 
Так слово предания – лучшее слово,
Источник познания, правды основа.
 
 
Спросите у суты, почтенные люди,
О Ва́суки-змее, о птице Гару́де,
 
 
О подвигах славных, о старых законах,
О Ка́шьяпе мудром, о двух его женах,
 
 
О Ка́дру прекрасной, о чистой Вина́те,
О том, как сражались небесные рати,
 
 
Спросите у суты, – расскажет о многом
Красивым, певучим, размеренным слогом.
 

 
Певец и подвижник божественноликий,
Был Кашьяпа мудрый всех тварей владыкой.
 
 
Святому дана была свыше награда:
Лекарство он знал от змеиного яда.
 
 
С красавицей Кадру, с прелестной Винатой
Делился он счастьем, на сестрах женатый, —
 
 
На двух тонкостанных, на двух богоравных,
На двух дивнобедрых, на двух благонравных.
 
 
Он жаждал потомства, сгорал он от жажды,
И жертву решил принести он однажды.
 
 
Потребовал он от всесильных подмоги, —
Пришли мудрецы, полубоги и боги.
 
 
Он Индре сказал, повелителю молний:
«Дрова принеси мне, приказ мой исполни».
 
 
Подобно горе возвышались поленья,
Но Индра, неся их, не знал утомленья.
 
 
Тогда мудрецы, ростом с маленький палец, [164]164
  …мудрецы, ростом с маленький палец. – Разряд мифических мудрецов-пигмеев. Они почитаются у индусов благочестивыми и сопровождают колесницу Солнца, сверкая, как его лучи, и питаясь ими.


[Закрыть]
Свирепому богу навстречу попались.
 
 
Духовные подвиги их истощили,
С трудом стебелек они вместе тащили.
 
 
Преграду поставил им жребий суровый:
Вошли они в след от копыта коровы,
 
 
И в ямке, наполненной мутной водою,
Боролись подвижники с грозной бедою.
 
 
Ревущий громами, гоняющий тучи,
Над ними тогда посмеялся могучий.
 
 
Они показались ничтожными богу,
Над ними занес он огромную ногу.
 
 
Но в пламени гнева, но в муках печали
Отшельники мудрые слово сказали.
 
 
Они совершили огню возлиянье,
Они возгласили свое заклинанье:
 
 
«Во имя того, что тверды мы в законах,
Суровы в обетах своих непреклонных,
 
 
Пусть явится Индра второй во вселенной,
Стократно сильнее, чем Индра надменный.
 
 
Отважный, стремительной мысли подобный,
Менять свою силу и облик способный,
 
 
Пусть первого доблестью он превосходит
И ужас на властного Индру наводит».
 
 
Ушел Громовержец от слабых и малых
В тоске, ибо гнев справедливый познал их.
 
 
Он Кашьяпу, в страхе, отвлек от занятья:
«Избавиться мне помоги от заклятья».
 
 
О том, что случилось, всех тварей властитель
Спросил у премудрых, войдя в их обитель.
 
 
Они отвечали: «Как скажешь, так будет.
Согласны мы с тем, что подвижник присудит».
 
 
И Кашьяпа так успокоил безгрешных,
Им счастья желая в деяньях успешных:
 
 
«Сей Индра, исполненный молний блистанья, —
Он Бра́хмою создан, творцом мирозданья.
 
 
Не делайте ложным создателя слово,
Не делайте, мудрые, Индру второго!
 
 
Но пусть ваша дума не будет напрасной,
Согласен и я с этой думой прекрасной.
 
 
Пусть Индра второй средь пернатых родится —
Отважная, сильная, славная птица.
 
 
Даруйте же Индре, о мудрые, милость,
Душа его с просьбою к вам устремилась».
 
 
Сказали отшельники: «Действуй умело.
Замыслили мы наше доброе дело,
 
 
Чтоб Индра явился, но Индра пернатый,
Чтоб цели достиг ты, потомством богатый».
 
 
Вината, жена мудреца, в это время
Под сердцем почуяла милое бремя.
 
 
Подвижник сказал дивнобедрой богине:
«Двум детям ты матерью станешь отныне.
 
 
Родишь ты мне двух сыновей наилучших,
Воителей смелых, счастливых, могучих.
 
 
Один из них, птиц повелитель крылатый,
Прославится в мире, как Индра пернатый,
 
 
Отважный, стремительной мысли подобный,
Менять свою силу и облик способный».
 
 
И молвил он Индре: «Не бойся заклятья.
Мои сыновья тебе будут как братья.
 
 
Ты, Индра, на свет сотворен миродержцем,
Навеки останешься ты Громовержцем.
 
 
Но впредь никогда не чини ты обиду
Премудрым подвижникам, крохотным с виду.
 
 
Почтенны и слабые телом творенья,
Никто твоего не достоин презренья».
 
 
Ушел Громовержец на небо с рассветом…
Главу «Махабха́раты» кончим на этом.
 

 
Два круглых яйца от Винаты-богини
В сосуды с водой положили рабыни.
 
 
Смотрел и на Кадру подвижник любовно:
Яиц принесла она тысячу ровно.
 
 
Их тоже на пять положили столетий
В сосуды с водой, чтобы вызрели дети.
 
 
Пять полных столетий прошли над вселенной,
И змеи родились у Кадру блаженной.
 
 
Их тысяча было – и смирных, и злобных,
И молниевидных, и тучеподобных,
 
 
Прекрасных, блиставших жемчужным нарядом,
Ужасных, грозивших губительным ядом,
 
 
Прелестных, с покрытыми чернью серьгами,
Уродливых, скользких, с пятью головами,
 
 
Коротких и длинных, спокойных и шумных,
И полных премудрости, и скудоумных,
 
 
Но грозных и слабых друг с другом сближало
С губительным ядом смертельное жало!
 
 
Был Ше́ша сначала, шел Ва́суки следом,
Стал каждому также и Та́кшака ведом.
 
 
Считать их? Но всех невозможно исчислить,
А сколько их стало, нельзя и помыслить!
 
 
А двойни Винаты все не было видно,
И сделалось будущей матери стыдно,
 
 
Детей она жаждала сильно, глубоко,
Яйцо, не дождавшись, разбила до срока.
 
 
Разбила яйцо – и увидела сына,
Но верхняя лишь развилась половина,
 
 
В зачатке была половина вторая,
И молвил ей первенец, гневом пылая:
 
 
«О жадная мать, не достигла ты цели,
Меня создала незаконченным в теле.
 
 
За это рабынею станешь ты вскоре,
Пять полных столетий прослужишь ты в горе.
 
 
Но брат мой родится и крылья расправит,
Несчастную мать от неволи избавит.
 
 
Однако яйцо разбивать не спеши ты,
Смиренная, жадностью впредь не греши ты,
 
 
Не надобно впредь поддаваться соблазнам,
Чтоб сын твой не вышел, как я, безобразным.
 
 
С тем сыном никто не сравнится на свете,
Но жди, чтобы пять миновало столетий».
 
 
Так молвил ей, верхней созрев половиной,
Сын А́руна, в горе своем неповинный.
 
 
Сказал и поднялся к небесным просторам.
Теперь по утрам он является взорам:
 
 
Когда разгорается в небе денница,
Мы Аруну видим: он – солнца возница…
 
 
И стала Вината, – глаголет преданье, —
Полтысячи лет проводить в ожиданье.
 
 
В то время к двум сестрам приблизился белый
Божественный конь, горделивый и смелый, [165]165
  …белый // Божественный конь, горделивый и смелый… – Конь Индры вышел из глубин при пахтании богами океана, когда они добывали амриту.


[Закрыть]
 
 
Скакун вечно юный, скакун быстроногий, —
Его почитали и славили боги.
 
 
А был он подобен, скакун драгоценный,
Потоку нагорному с белою пеной.
 
 
Он вышел из влаги молочной, из масла,
Его красота не старела, не гасла.
 
 
Потом вы узнаете важные вести:
На свет появился он с амритой вместе…
 
 
Воскликнула Кадру, вкушавшая счастье:
«Скажи мне, какой он, по-твоему, масти?»
 
 
«Он – белый, – Вината промолвила слово, —
С тобой об заклад я побиться готова».
 
 
«О, мило смеющаяся, дорогая
Сестра, ошибаешься ты, полагая,
 
 
Что масти он белой. Ответ мой бесспорен:
Я вижу, я знаю, что хвост его – черен.
 
 
Давай об заклад мы побьемся с тобою,
А кто проиграет, пусть будет рабою
 
 
У той госпожи, что окажется правой!» —
Воскликнула Кадру с улыбкой лукавой.
 
 
Они разошлись по домам со словами:
«Мы завтра увидим, исследуем сами».
 
 
Но Кадру, сказав: «Победить мы сумеем!» —
Велела тогда сыновьям своим – змеям:
 
 
«О дети, должна я прибегнуть к обману,
Не то у Винаты рабынею стану.
 
 
Сейчас предо мной волосками предстаньте,
К хвосту скакуна черной краской пристаньте».
 
 
Но змеи не приняли слов криводушных,
И мать прокляла сыновей непослушных:
 
 
«Придет Джанаме́джая, змей уничтожит,
Змеиному роду конец он положит.
 
 
Придет властелин в заповедное время,
Предаст он огню ядовитое племя».
 
 
Такой приговор, и жестокий и строгий,
Одобрили Брахма-создатель и боги:
 
 
Воистину, всем существам угрожало
Губительным ядом змеиное жало!
 
 
Вот солнце явилось, проснулись Вината
И Кадру-красавица, гневом объята.
 
 
Они полетели быстрей урагана
Взглянуть на коня посреди океана.
 
 
Увидели тот океан необъятный,
Ужасный для смертных, бессмертным приятный,
 
 
Чудесный, бушующий, неукротимый,
И неизмеримый, и непостижимый;
 
 
То солнцу подвластный, то мраку покорный,
Он амритой – влагой владел животворной.
 
 
Колеблемый ветром, метался он дико,
Подземного пламени вечный владыка;
 
 
Вместилище вод многошумных, священных,
И всяких щедрот, и камней драгоценных;
 
 
Вместилище змей и подводных чудовищ,
И демонов черных, и светлых сокровищ;
 
 
В нем были киты, крокодилы и рыбы,
В нем воды рождались и рушились глыбы;
 
 
Порою, веселья безумного полный,
Плясал он: как руки, он вскидывал волны;
 
 
Порою был мрачен и страшен от рева,
От хохота, воя всего водяного;
 
 
Его приводило всегда в исступленье
Луны прибавленье, луны убавленье;
 
 
Он смертью грозил и растеньям и тварям,
Над реками был он царем-государем;
 
 
Обширный, подобно небесному своду,
Вздымал он и гнал он извечную воду!
 
 
Над влагой безмерною Кадру с Винатой
Промчались, исполнены силы крылатой.
 
 
Пред ними божественный конь показался,
Рожденный из пены, он пены касался.
 
 
Взглянули на хвост и увидели сами,
Что черными он испещрен волосами:
 
 
То змеи, страшась материнского гнева,
Чернели в средине, и справа, и слева.
 
 
И, Кадру-сестрой побежденная в споре,
Ей стала Вината рабыней. О, горе!
 
 
Настала пора и тоски и терзанья…
На этом главу мы кончаем сказанья.
 

 
Теперь поведем стародавние были,
Расскажем, как амриту боги добыли.
 
 
Есть в мире гора, крутохолмная Меру,
Нельзя ей найти ни сравненье, ни меру.
 
 
В надмирной красе, в недоступном пространстве,
Сверкает она в золотистом убранстве.
 
 
Блистанием солнца горят ее главы.
Живут на ней звери, цветут на ней травы.
 
 
Там древо соседствует с лиственным древом,
Там птицы звенят многозвучным напевом.
 
 
Повсюду озера и светлые реки,
Кто грешен, горы не достигнет вовеки.
 
 
Презревшие совесть, забывшие веру,
И в мыслях своих не взберутся на Меру!
 
 
Одета вершина ее жемчугами.
Сокрыта вершина ее облаками.
 
 
На этой вершине, в жемчужном чертоге,
Уселись однажды небесные боги.
 
 
Беседу о важном вели они деле:
Напиток бессмертья добыть захотели.
 
 
Нара́яна молвил: «Начнем неустанно
Сбивать многоводный простор океана,
 
 
Пусть боги и демоны, движимы к благу,
Как сливки, собьют океанскую влагу.
 
 
Мы амриту, этот напиток волшебный,
Получим совместно с травою лечебной.
 

Боги, пахтающие океан. Фрагмент барельефа из Ангкор-Вата. Камбоджа, XII в.

 
Давайте же пахтать волну океана!» —
Нараяна молвил, вселенной охрана.
 
 
Есть в мире гора, над горами царица.
С ее высотою ничто не сравнится.
 
 
На Ма́ндаре птицы живут и растенья,
На Мандаре – диких животных владенья.
 
 
Ее оглашает напев стоголосый,
Зубчатым венцом украшают утесы.
 
 
И вырвать хотели в начальную пору
Небесные боги великую гору,
 
 
Чтоб Мандарой гордой сбивать неустанно
Безмерную синюю ширь океана.
 
 
Но гору не вырвали, как ни трудились.
К Нараяне, к вечному Брахме явились:
 
 
«Хотя домогаемся амриты чудной,
Одни мы с работой не справимся трудной».
 
 
Всесущие боги, к добру тяготея,
Тут кликнули Шешу, могучего змея.
 
 
И встал он, и вырвал он гору из лона
С цветами, зверями, травою зеленой.
 
 
Направились боги с горою великой
И речь повели с океаном-владыкой:
 
 
«Сбивать твою воду горою мы будем,
Мы амриту, влагу бессмертья, добудем».
 
 
Сказал океан: «Не страшусь я тревоги,
Но дайте мне амриты долю, о боги!»
 
 
Тогда-то к царю черепах, на котором
Стоит мирозданье [166]166
  Тогда-то к царю черепах, на котором // Стоит мирозданье… – Царь черепах – одно из воплощений бога Вишну.


[Закрыть], пришли с разговором
 
 
И боги и демоны: «Сделай нам милость,
Чтоб эта гора на тебе утвердилась».
 
 
Тогда черепаха подставила спину,
Подняв и подножье горы и вершину.
 
 
Могучие сделали гору мутовкой,
А Васуки, длинного змея, – веревкой,
 
 
И стали, желая воды животворной,
Сбивать океан, беспредельно просторный.
 
 
Сбивали, как масло хозяйки-подружки
Из сливок отменных сбивают в кадушке.
 
 
И стали совместно растягивать змея,
Конец у премудрых, у демонов – шея,
 
 
Вздымал его голову бог непрестанно
И вновь опускал в глубину океана.
 
 
Из пасти змеиной, шумя над волнами,
Взметались и ветры, и дымы, и пламя,
 
 
И делались дымы громадой летучей,
Обширной, пронизанной молнией, тучей.
 
 
На демонов, мучимых жаром жестоким,
Она низвергалась кипящим потоком,
 
 
Из горной вершины, во время вращенья,
Как ливень, струились цветы и растенья,
 
 
Сплетались цветы в вышине лепестками,
На светлых богов ниспадали венками.
 
 
Вращалась гора, – обреченные смерти,
Тонули насельники вод в круговерти,
 
 
Земля сотрясалась, и влага, и воздух,
Валились деревья с пернатыми в гнездах,
 
 
И древо о древо, и камень о камень,
Столкнувшись, рождали неистовый пламень.
 
 
Как синее облако – молнийным жаром,
Он искрами прыскал, он мчался пожаром.
 
 
В том пламени гибли неправый и правый,
И хищные звери, и кроткие травы.
 
 
Но Индра, играя громами, с отвагой
Огонь погасил бурнохлещущей влагой.
 
 
Тогда в океан устремились глубокий
И трав и деревьев душистые соки.
 
 
Вода в молоко превратилась сначала,
Затем благодатные соки впитала
 
 
И в сбитое масло затем превратилась, —
На время работа богов прекратилась.
 

Пахтание океана. Фрагмент барельефа из Ангкор-Вата. Камбоджа, XII в.

 
Взмолились премудрые: «Дароподатель,
Смотри, как устали мы, Брахма-создатель!
 
 
Мы силы лишились, нам больно, обидно,
Что все еще амриты дивной не видно!»
 
 
Нараяне Брахма сказал первозданный:
«Дай силу свершающим труд неустанный».
 
 
В них силу вдохнул небожитель безгневный,
И месяц возник, словно друг задушевный.
 
 
Излил он лучи над простором безбрежным,
Он светом зажегся прохладным и нежным.
 
 
Явилась богиня вина [167]167
  Явилась богиня вина… – Богиня вина – в индийской мифологии богиня Сура.


[Закрыть]в океане,
Затем, в белоснежном своем одеянье,
 
 
Любви, красоты появилась богиня, [168]168
  Любви, красоты появилась богиня… – Богиня Лакшми, жена бога Вишну.


[Закрыть]
За чудной богиней, могуч, как твердыня,
 
 
Божественно белый скакун показался,
Рожденный из пены, он пены касался.
 
 
Явился врачующий бог [169]169
  Явился врачующий бог… – Дханвантари, врачеватель богов; почитался у индусов учителем врачевания.


[Закрыть], поднимая
Сосуд: это – амрита, влага живая!
 
 
Все демоны ринулись жадно к сосуду.
«Мое!», «Нет, мое!» – раздавалось повсюду.
 
 
Тогда-то Нараяна, вечный, всевластный.
Предстал перед ними женою прекрасной.
 
 
Увидев красавицу, демоны разом
От вспыхнувшей страсти утратили разум.
 
 
Вручили сосуд появившейся чудом —
Нараяна скрылся с желанным сосудом,
 
 
И амриты дивной испили впервые
Премудрые боги, созданья благие,
 
 
Испили впервые – и стали бессмертны,
А демоны двинулись, грозны, несметны,
 
 
Рубили мечами, дрались кулаками, —
Так начали демоны битву с богами.
 
 
И в гуле проклятий, вблизи океана,
Столкнулись две рати, боролись два стана,
 
 
О палицу меч и копье о дубину
Сгибались, и падала кровь на долину.
 
 
Тела без голов на долине скоплялись,
А мертвые головы рядом валялись.
 
 
Пусть не было демонской рати предела,
Нечистые гибли, их войско редело,
 
 
И падали наземь в крови исполины,
Как яркие, красные кряжей вершины.
 
 
Багровое солнце меж тем восходило,
Скопления демонов таяла сила,
 
 
Но бой продолжался ужасный, великий,
Повсюду гремели свирепые клики:
 
 
«Руби! Нападай! Бей наотмашь и в спину!
Коли! Налетай! Заходи в середину!»
 
 
И демоны злые, теснимы богами,
Построили воинство за облаками,
 
 
Бросали с небес и утесы и кручи, —
Казалось, что дождь низвергался из тучи, —
 
 
Громадные горы бросали в смятенье,
Вершины срывались при этом паденье.
 
 
Земля содрогалась: такого обвала,
С тех пор как возникла, она не знавала!
 
 
Встал к месту сраженья Нараяна близко,
В небесные своды из грозного диска
 
 
Метнул заостренные золотом стрелы, [170]170
  …из грозного диска // Метнул заостренные золотом стрелы… – Грозный диск – огненное оружие, которое Агни подарил Вишну-Нараяне.


[Закрыть]
Огонь охватил небосвода пределы,
 
 
Вершины, дробясь, исчезали во прахе,
И полчище демонов ринулось в страхе,
 
 
С протяжными воплями, с криком и стоном,
Сокрылись в земле, в океане соленом.
 
 
А боги, когда торжество засияло,
Поставили Мандару там, где стояла,
 
 
И, амриту спрятав в надежном сосуде,
Пошли, говоря о неслыханном чуде.
 
 
Пошли они, силы познав преизбыток,
Хвалили бессмертья волшебный напиток.
 
 
Пошли они, преданы твердым обетам…
Главу «Махабхараты» кончим на этом.
 

 
Пять полных столетий с тех пор миновало.
Вината рабыней сестры пребывала.
 
 
Но срок наступил, и родился Гаруда,
Разбил он яйцо и взлетел из сосуда.
 
 
Сверкал он, исполненный силы великой,
Громадою пламени многоязыкой.
 
 
Казалось, он рос без предела и края,
Пылая и ужас в живое вселяя.
 
 
Все твари пред Агни предстали с мольбою:
«Владыка огня, мы сгорим под тобою!
 
 
Ты в каждом земном существе обитаешь,
Миров разрушитель, ты всех очищаешь.
 
 
Чего ты огнем ни коснешься лучистым,
Становится светлым, становится чистым.
 
 
О жертв пожиратель, всевидящим взглядом
Следишь ты за жертвенным каждым обрядом.
 
 
О бог семипламенный, силы ты множишь, —
Ужели ты все существа уничтожишь?
 
 
Расширилось тело твое огневое, —
Ужели ты хочешь пожрать все живое?»
 
 
Ответил им Агни: «Ошиблись вы, твари,
Не я виноват в этом грозном пожаре.
 
 
Есть новое в мире, мне равное чудо —
Отважная, сильная птица Гаруда».
 
 
Собранье богов, мудрецы-ясновидцы
Явились тогда к обиталищу птицы,
 
 
Сказали Гаруде: «Владеешь ты славой.
Душою премудрый и видом кудрявый.
 
 
Пернатого царства ты царь благородный,
Ты – света источник, от мрака свободный.
 
 
Ты – мысли паренье, ты – мысли пыланье,
Причина и действие, подвиг и знанье.
 
 
Ты – длительность мира, его быстротечность,
Мгновенье и тленье, нетленность и вечность!
 
 
Ты – ужас вселенной, ты – жизни защита,
Гаруда, тебе наше сердце открыто!»
 
 
Так мир потрясенный пернатого славил,
И мощь свою гордый Гаруда убавил.
 
 
Гаруда, стремительной мысли подобный,
Менять свою силу и облик способный,
 
 
Помчался над влагой безмерной и синей
Туда, где Вината служила рабыней…
 
 
Однажды Винате, покорной всецело,
Чтоб слышал Гаруда, сестра повелела:
 
 
«Среди океана, во чреве пучины,
Есть остров прекрасный, есть остров змеиный.
 
 
Неси меня к змеям, сестра дорогая!» —
Воскликнула Кадру, глазами сверкая.
 
 
Вината взяла себе Кадру на плечи
И с матерью змей полетела далече,
 
 
А тысячу змей, по приказу Винаты,
Гаруда понес, повелитель пернатый,
 
 
И к солнцу поднялся он, мысли быстрее,
И впали от жара в бесчувствие змеи.
 
 
Но Кадру к властителю грома взмолилась:
«О Индра, даруй мне великую милость!
 
 
Ты – лето и осень, ты – зимы и вёсны,
Ты – ливень свирепый, ты – дождь плодоносный.
 
 
Ты – горькая участь, ты – радостный жребий,
Ты – молния в тучах, ты – радуга в небе.
 
 
То громом бушуешь, то ветром холодным, —
Пролейся же, Индра, дождем полноводным!»
 
 
Мгновенно разверзлись небесные своды,
На землю низверглись несметные воды.
 
 
Казалось: неслись по всему мирозданью,
Друг друга осыпав отборною бранью,
 
 
Гремящие тучи одна за другою;
Как чаша, земля наполнялась водою,
 
 
Дождил Громовержец из неба-громады,
А змеи смеялись, довольны и рады.
 
 
На остров прекрасный Гаруда принес их,
Где слышалось пение птиц стоголосых,
 
 
Где травы цвели на широких просторах,
Где лотосы были в прудах и озерах,
 
 
Деревья водой упивались проточной
И змей обдавали струею цветочной.
 
 
Воскликнули змеи: «Неси нас отсюда
На более дивное место, Гаруда!
 
 
Неси нас на остров другой, сокровенный,
Ты сам насладишься красою вселенной!»
 
 
Подумав, Гаруда спросил у Винаты:
«О милая мать, объяснить мне должна ты,
 
 
Скажи, почему отказаться не смеем,
Во всем подчиняться обязаны змеям?»
 
 
«О сын мой, – сказала Гаруде Вината, —
Я в нашей неволе сама виновата.
 
 
Обманом сестрой побежденная в споре,
У Кадру живу я рабыней в позоре».
 
 
И стала Гаруды печаль тяжелее.
Он молвил: «Всю правду скажите мне, змеи!
 
 
Разведать мне тверди, разведать мне воды
Иль подвиг свершить, чтоб добиться свободы?»
 
 
Сказали: «От рабства себя ты избавишь,
Как только ты амриту змеям доставишь».
 
 
«О мать, – услыхала Вината Гаруду, —
Я голоден. Амриту ныне добуду».
 
 
Уверившись в силе его исполинской,
Но все же тревоги полна материнской,
 
 
Вината, взволнована в это мгновенье,
Гаруде промолвила благословенье:
 
 
«Лети по пути многотрудному смело,
Лети и сверши благородное дело.
 
 
Возьми себе Солнце и Месяц в охрану,
Тебя ожидать я с надеждою стану».
 
 
На небо, где темные тучи нависли,
Поднялся Гаруда со скоростью мысли,
 
 
Поднялся и вспыхнул невиданным светом.
Главу «Махабхараты» кончим на этом.