Текст книги "Махабхарата. Рамаяна"

Автор книги: Автор Неизвестен

Карна Парва, главы 61, 66.

 
«Твой сын самый младший, – поведал Санджайя, —
Отважно сражался, врагов поражая.
 
 
Стрелу уподобил он режущей бритве
И лук Бхимасены рассек в этой битве,
 
 
Пустил и в его колесничего стрелы,
И тот, окровавлен, упал, помертвелый.
 
 
В ужасную ярость пришел Бхимасена,
В царевича дротик направил мгновенно.
 
 
Увидел твой сын, этот воин могучий,
Что дротик звездою низвергся падучей,
 
 
И лук натянул он в четыре обхвата,
И стрелами дротик разбил супостата.
 
 
Почтили царевича все кауравы:
Он, подвиг свершив, удостоился славы!
 
 
Тотчас же твой сын, вдохновленный хвалою,
Опять поразил Бхимасену стрелою.
 
 
Тогда Бхимасена разгневался снова,
Сказал, на царевича глядя сурово:
 
 
«Стрелою меня поразил ты со злобой,
Удар моей палицы ныне попробуй!»
 
 
И с ненавистью, что полна упоенья,
Схватил он ту палицу для убиенья
 
 
И крикнул: «Теперь трепещи ты заране:
Напьюсь твоей крови на поприще брани!»
 
 
Но дротик свой, смерти подобный обличьем,
Царевич метнул с победительным кличем.
 
 
Бхима́ раскрутил свою палицу яро
И, гибельную, отпустил для удара,
 
 
И палица, дротик разбив смертоликий,
Низверглась на голову сына владыки.
 
 
Бхима же, как слон в пору течки, ярился, [123]123
  …как слон в пору течки ярился… – В период течки у слонов (которые делаются легко возбудимыми и сокрушают все на своем пути) по вискам струится выделяемая особыми железами мускусоподобная пахучая жидкость, служащая сигналом для самок и самцов-соперников. Как слон одержим одним стремлением соединиться с самкой, так и Бхима одержим одним безумным желанием, покончив с Духшасаной, напиться его крови.


[Закрыть]
И пот по вискам его гневно струился.
 
 
Отбросил Духша́сану на расстоянье
В одиннадцать луков сей страшный в деянье!
 
 
Упал твой царевич, сраженный ударом,
Объятый предсмертною дрожью и жаром.
 
 
Возничий и кони мертвы; колесница —
Зарылась во прах, чтобы с прахом сравниться;
 
 
Свалились доспехи, гирлянды, одежды;
Смежил он, страданьем терзаемый, вежды.
 
 
Средь воинов знатных и бранного шума
Бхима на царевича глянул угрюмо, —
 
 
И многое-многое было в том взгляде!
Он вспомнил, – кто платье срывал с Драупади,
 
 
Во дни ее месячного очищенья, [124]124
  …платье срывал с Драупади, // Во дни ее месячного очищения. – Глядя на ненавистного Духшасану, Бхима вспоминает сцену игры в кости: Юдхиштхира, старший из братьев-пандавов, проиграв кауравам царство и богатство, сделал ставку на общую жену пандавов Драупади и тоже оказался в проигрыше. Обрадованные кауравы на глазах у бессильных что-либо изменить пандавов принялись издеваться над Драупади. Особенно отличился Духшасана: втащив с криком «рабыня!» Драупади за косу в зал для игр, он принялся безжалостно срывать одежды с нее, еще не очистившейся от месячных, – что было особенно позорно. Лишь вмешательством царя Дхритараштры было прекращено злодеяние. (В одной из версий «Махабхараты» говорится также, что боги, сжалившись над Драупади, придали ее сари чудесное свойство бесконечно разматываться: сколько ни старался Духшасана, материи, обмотанной вокруг бедер Драупади, не становилось меньше.) Еще тогда, скрипя зубами от ярости, Бхима поклялся отомстить Духшасане за поругание Драупади и напиться на поле брани свежей крови из горла поверженного врага; теперь наконец настал час, которого так дожидался Бхима, и, готовый свести счеты, он загорелся гневом, словно пламя жертвенного костра, сбрызнутое ритуальным топленым маслом.


[Закрыть]
А братья-мужья от того поношенья
 
 
Глаза отвернули, – о, где их гордыня!
Со смехом Духша́сана крикнул: «Рабыня!».
 
 
За волосы низкий схватил Драупади…
Так нужно ль Бхиме размышлять о пощаде?
 
 
Он жертвенным вспыхнул огнем, напоенным
Для гневного действия маслом топленым.
 
 
«Дуръйодхана, – крикнул Бхима разъяренный, —
О Крипа, Карна́, Критава́рман, сын Дроны!
 
 
О, как ни старайтесь, оружьем владея, —
Духшасану я уничтожу, злодея!»
 
 
С тем словом возмездия, страшным для слуха,
Он ринулся в битву, – Бхима, Волчье Брюхо [125]125
  Волчье Брюхо– постоянный эпитет вечно голодного обжоры Бхимасены.


[Закрыть], —
 
 
Как лев на слона. Велика его злоба!
Карна и Дуръйодхана видели оба:
 
 
Напал на Духшасану, мощью обильный,
Потом с колесницы он спрыгнул, и пыльной
 
 
Тропою пошел, и уставил он дикий
Свой взгляд на поверженном сыне владыки,
 
 
И, меч обнажив, наступил он на горло
Духшасаны: тень свою гибель простерла!
 
 
Он грудь разорвал его, местью объятый,
И крови испил он его тепловатой.
 
 
Он сына, о царь, твоего обезглавил,
И голову ту покатиться заставил. —
 
 
Исполнил он клятву, – явился с расплатой,
И крови испил он его тепловатой.
 
 
И пил, и смотрел он, и пил ее снова.
С волненьем воинственным выкрикнул слово:
 
 
«Теперь я напиток узнал настоящий!
О, ты молока материнского слаще,
 
 
Ты меда хмельнее, ты масла жирнее,
О кровь супостата, – всего ты вкуснее!
 
 
Я знаю, – ты лучше божественной влаги,
О кровь, что добыта на поле отваги!»
 
 
И, вновь твоего озирая потомка,
Чья жизнь отошла, – рассмеялся он громко:
 
 
«Что мог, то и сделал я в этом сраженье.
Лежи, ибо в смерти обрел ты спасенье!»
 
 
Казалось, той крови вкусил он с избытком.
На мужа, довольного страшным напитком,
 
 
Смотрел неприятеля стан оробелый.
Иные решились метнуть свои стрелы,
 
 
Другие, в смятении выронив луки,
Застыли, к земле опустив свои руки,
 
 
А третьи, с закрытыми стоя глазами,
Кричали испуганными голосами!
 
 
Бхима, напоенный напитком кровавым,
Погибельный ужас внушал кауравам:
 
 
«О нет, не дитя человечье, а дикий
Он зверь!» – отовсюду их слышались крики.
 
 
Бхима, пьющий кровь, убежать их заставил.
Читра́сена, сын твой, бегущих возглавил.
 
 
Кричали: «Чудовище сей Бхимасена,
Он – ра́кшас, и он – трупоед, несомненно!»
 
 
Юдха́манью, витязь, привыкший к победам,
Пандавов умчал за Читрасеной следом.
 
 
Летел он, как вихрь, за его колесницей,
Пронзил его стрелами – острой седмицей.
 
 
Читрасена, словно змея извиваясь,
Как яд, заключенный в змее, извергаясь,
 
 
Метнул три стрелы, – и летящая сила
Юдха́манью вместе с возничим пронзила.
 
 
Тогда-то, исполнен отважного духа,
Из лука, натянутого вплоть до уха,
 
 
Юдхаманью, ожесточенный бореньем,
Стрелу, удивлявшую всех опереньем,
 
 
О раджа, в Читрасену метко направил,
Царевича острой стрелой обезглавил.
 
 
Карна, потрясен этой смертью нежданной,
С воинственным гневом, с отвагою бранной,
 
 
Пандавов погнал, проявляя упорство,
И с Накулой начал он единоборство.
 
 
А тот, кому были победы не внове,
Кто снова пригоршню попробовал крови,
 
 
Духшасану смерти предав, – Бхимасена
Сказал: «Посмотри, из презренных презренный, —
 
 
Я пью твою кровь! Не забыл я и крика:
«Эй, буйвол!» – кричал ты мне. Ну, повтори-ка!
 
 
«Эй, буйвол!» – крича, вы плясали на нашем
Позорище… Ныне мы сами попляшем!
 
 
Мы ложе забудем ли в Праманако́ти,
И яд, что вкушали от вас, плоть от плоти,
 
 
И в кости игру, страшный проигрыш царства,
И тяготы наши в лесу, и мытарства,
 
 
И змей нападенье, и дым пепелища —
Коварный поджог смоляного жилища,
 
 
И то, как Духшасана, подлости ради,
За волосы нашу хватал Драупади,
 
 
И стрелы, из луков летящие сдуру,
И горе пандавов, и смерть в доме Куру…
 
 
Мы счастья не знали! Мы счастья не знали!
А наши страданья, а наши печали —
 
 
От зла Дхритараштры, с которым едина
И злоба его скудоумного сына!»
 
 
Над трупом врага усмехаясь надменно,
Так Арджуне, Кришне сказал Бхимасена:
 
 
«Исполнил я клятву на этой равнине.
Духшасаны кровь я отведал отныне.
 
 
Но так же я выполню клятву другую,
Потом успокоюсь, потом возликую:
 
 
Дуръйодхану жертвенным сделав животным,
Прирежу, – и стану тогда беззаботным!» ё
 

 
Санджайя сказал: «Государь именитый, —
Так были твои кауравы разбиты.
 
 
Как молния мести, – достигнув накала, —
Оружие Арджуны грозно сверкало,
 
 
Но Арджуны лук, что был страшен и дивен,
Карна уничтожил: он выпустил ливень
 
 
Стремительных стрел, – оперило их злато, —
И, мощный, он лук расщепил супостата.
 
 
Оружье, что гибельным блеском сверкало,
Что рать кауравов на смерть обрекало,
 
 
Оружье, врученное Арджуне Рамой:
Карна от него да погибнет упрямый, —
 
 
Оружье, что мощью блистало военной,
Как бога Атха́рвана лук несравненный,
 
 
Оружье героя, подобное чуду, —
Карна уничтожил! И вот отовсюду
 
 
Твоих кауравов послышались клики:
«Сей лук уничтожил Карна солнцеликий,
 
 
И в Арджуну, гневным пылая гореньем,
Он стрелы метнул с золотым опереньем!»
 
 
Так Арджуна ринулся в битву с Карною:
То было воистину страшной войною!
 
 
Один – слоновидный, другой – слонотелый,
Сверкали, казалось, клыки, а не стрелы!
 
 
Казалось, что поле – от падавших с гневом
Бесчисленных стрел – зашумело посевом.
 
 
Казалось, что поле войны непрерывным
Струящихся стрел заливается ливнем.
 
 
Казалось, что стрелы и день побороли,
Всеобщую ночь воздвигая на поле.
 
 
Те двое, что всё украшали живое,
Из рода людского те лучшие двое, —
 
 
Почувствовали ратоборцы усталость,
Но с мужеством сердце у них не рассталось!
 
 
Следили за ними в небесном чертоге
Святые мужи, полубоги и боги,
 
 
Смотрели и праотцы, радуясь громко,
Как славно сражаются два их потомка.
 
 
А те, пламенея, сходились в сраженье,
Постигнув могучее вооруженье,
 
 
Искусно свои применяя приемы:
Все тонкости битвы им были знакомы!
 
 
То мнилось: Карна, сын возничего гневный,
Одержит победу в борьбе многодневной,
 
 
То Арджуна, мнилось, короной венчанный,
Врага одолеет отвагою бранной.
 
 
Той битвы жестокостям невероятным
Дивились мужи в одеянии ратном.
 
 
Распался весь мир в эти дни на две части:
Все звезды на небе желали, чтоб счастье
 
 
Досталось Карне, а земные просторы, —
Леса, и поля, и долины, и горы, —
 
 
Для Арджуны быстрой победы хотели.
Повсюду в земном и небесном пределе
 
 
И боги и люди кричали пристрастно:
«Карна, превосходно!», «Сын Кунти, прекрасно!».
 
 
Земля сотряслась: на истоптанном лоне
Шумели слоны, колесницы и кони.
 
 
Из глуби земли выползал постепенно
Опасный для Арджуны змей Ашвасена.
 
 
Его существо было гневом объято:
Сжег Арджуна мать Ашвасены когда-то.
 
 
И змей, увидав ратоборцев деянья,
Подумав, что время пришло воздаянья,
 
 
В стрелу превратился на поприще брани
И вот у Карны оказался в колчане.
 
 
Тогда потемнело вблизи, в отдаленье:
Вселенную стрел закрывало скопленье.
 
 
Земля из-за их густоты совокупной
Для воинов сделалась труднодоступной.
 
 
И со́маки, и кауравы от страха
Тряслись при смешении ночи и праха,
 
 
Во тьме, что возникла от стрел быстролетных,
Дрожали воители ратей бессчетных.
 
 
Сходясь, расходились противники снова:
Устали два тигра из рода людского!
 
 
Двух лучников лучших, блиставших отвагой,
Обрызгали боги сандаловой влагой,
 
 
Небесные девы прелестной гурьбою
По тропам надмирным приблизились к бою,
 
 
Повеяли пальмовыми веерами,
А Индра и Сурья, восстав над горами,
 
 
Простерли к воителям лотосы пальцев
И вытерли потные лица страдальцев.
 
 
Карна, оперенными стрелами мучим,
Поняв, что не справится с мужем могучим,
 
 
Решил: он метнет среди гула и воя
Стрелу, что берег для последнего боя.
 
 
Он вынул стрелу, что врагов устрашала
И чье острие – как змеиное жало.
 
 
Она обладала губительным ядом;
Лежал порошок из сандала с ней рядом;
 
 
Ее почитали, как страшного духа…
Карна тетиву натянул вплоть до уха, [126]126
  …Карна тетиву натянул вплоть до уха… – Игра слов: «Карна», имя собственное, буквально значит: «ухо».


[Закрыть]
 
 
Прицелился в Арджуну грозной стрелою,
Недавно змеей извивавшейся злою,
 
 
Стрелою, чьим предком был змей Айравата.
Теперь обезглавит она супостата!
 
 
Весь мир засветился, всем людям открытый,
И с неба посыпались метеориты. [127]127
  …И с неба посыпались метеориты… – Дурная примета, предвещает страшное несчастье.


[Закрыть]
 
 
Увидев змею, засверкавшую в луке,
Миры вместе с Индрой заплакали в муке:
 
 
Не ведал Карна то, что видели боги:
Змея превратилась в стрелу силой йоги!
 
 
Царь мадров [128]128
  Царь мадров… – Поскольку предводитель племени, царь Шалья, доводился родственником и пандавам и кауравам, все племя тоже участвовало в битве (на стороне кауравов).


[Закрыть], возничий Карны, – молвил Шалья:
«Твою, мощнорукий, предвижу печаль я,
 
 
Метни в сына Кунти стрелу поострее,
А этой достичь не дано его шеи».
 
 
Карна возразил ему, ярость являя,
С огромною силой стрелу направляя:
 
 
«Бесчестье – стрелу устанавливать дважды.
Мне это не нужно, – да ведает каждый!»
 
 
И в голову Арджуны, яростью вея,
Метнул он стрелу – сокровенного змея.
 
 
Сказал: «Ты погиб, о Пхальгу́на, Багряный!»
Стрела, точно пламень прожорливый, рьяный,
 
 
Взвилась, понеслась по небесным просторам,
Как волосы, их разделила пробором,
 
 
И стало везде громыхание слышно.
Увидел ее, огневидную, Кришна,
 
 
Ужасную, – смерти предвестье, – зарницу,
И быстро ударом ноги колесницу
 
 
Он в землю на локоть вдавил, и пригнулись
К земле скакуны, – и на ней растянулись!
 
 
Все боги, на небе следя за стрелою,
Могучего Кришну почтили хвалою,
 
 
Речами они огласили пространство,
Цветы ниспослали [129]129
  Цветы ниспослали… – Небожители, как правило, не вмешиваясь непосредственно в земные дела, выступают в случае любого противоборства: ссор, диспутов, поединков, сражений – в роли заинтересованных зрителей, осыпая дождем из цветов наиболее достойного.


[Закрыть]– героя убранство.
 
 
Послышались также и львиные рыки:
Он, демонских сил сокрушитель великий,
 
 
Свою колесницу, – сей славный возница, —
Заставил на локоть во прах погрузиться,
 
 
И цели стрела не достигла желанной,
Но с Арджуны сбила венец несказанный.
 
 
Прославленный всюду людьми и богами,
Украшенный золотом и жемчугами,
 
 
Сияющий пламенем чистым и грозным,
И солнечным светом, и лунным, и звездным, —
 
 
Был Брахмой, создателем нашей вселенной,
Для Индры венец сотворен драгоценный,
 
 
А Индра, суровый глава над богами,
Вручил его Арджуне, ибо с врагами
 
 
Богов, – бился с бесами Арджуна юный.
Ни Шивой, ни влаги владыкой Варуной,
 
 
Ни богом Куберой, Богатства Таящим,
Ни палицей и не трезубцем разящим,
 
 
Ни воинской мощью, ни славой небесной
Венец еще не был низринут чудесный,
 
 
А ныне Карна его сбил при посредстве
Коварного змея, желавшего бедствий.
 
 
Красивый, блестящий, пылающий, сбитый
Не острой стрелой, а змеей ядовитой,
 
 
Свалился венец: за высокой горою
Так падает солнце вечерней порою. [130]130
  Свалился венец: за высокой горою // Так падает солнце вечерней порою. – Имеются в виду мифические горы Аста и Удайа (см. словарь).


[Закрыть]
 
 
Змеи ядовитая, злобная сила
Венец с головы сына Кунти свалила, —
 
 
Как будто бы Индра, громами играя,
С горы, многоплодной от края до края,
 
 
Сбил быстрой стрелой громовою [131]131
  Стрела громовая. – Подразумевается оружие Индры «ваджра».


[Закрыть]вершину!
И небо, и землю, и моря пучину
 
 
Стрела содрогнуться заставила в муке,
Казалось, что были расколоты звуки,
 
 
Над миром такие гремели раскаты,
Что трепетом были все люди объяты,
 
 
Но Арджуна, снова готовый к деянью,
Прикрыв свои волосы белою тканью,
 
 
Казался горой, над которой с востока
Рассвет разгорается утром широко, —
 
 
И радостно мир озаряется сонный…
Да, был он горой, но с вершиной снесенной!
 
 
А змей Ашвасена, явивший подобье
Стрелы в этом гибельном междоусобье
 
 
И к Арджуне давней враждою палимый,
Вернулся, венец сокрушив столь хвалимый.
 
 
Он сжег, он разбил сей венец, чьи каменья
И злато сверкали сверканьем уменья,
 
 
И молча опять оказался в колчане,
Но, спрошен Карною, нарушил молчанье:
 
 
«Неузнанный, был я тобою направлен, —
Поэтому не был наш враг обезглавлен.
 
 
Вглядевшись в меня, ты пусти меня снова
С твоей тетивы, и даю тебе слово,
 
 
Что Арджуну без головы мы увидим:
Недаром мы оба его ненавидим».
 
 
Карна, чей отец величался возничим,
Спросил: «Кто ты есть, со свирепым обличьем?»
 
 
«Я змей, – молвил змей, – я возмездья желаю,
Я к Арджуне давней враждою пылаю:
 
 
Он сжег мою мать. Но погибнет Багряный,
Хотя бы сам Индра ему был охраной.
 
 
Внемли мне, Карна, и взлечу я крылато,
Взлечу и убью твоего супостата!»
 
 
Карна: «Не надеюсь на силу другого.
В бою моя доблесть – победы основа.
 
 
Пусть Арджун убить мне придется десятки, —
Вторично стрелу не пущу в этой схватке.
 
 
Усилья умножу и ярость утрою,
Врага уничтожу другою стрелою,
 
 
Другой, змеевидной, врага поражу я, —
Ступай же, подмоги твоей не прошу я».
 
 
Но змей-государь недоволен был речью
Карны – и последовал битве навстречу.
 
 
Он принял свой истинный облик змеиный, —
Да гибели Арджуны станет причиной!
 
 
Открылся предательский замысел Кришне.
«Сын Кунти, – сказал он, – твой недруг давнишний
 
 
К тебе устремился, возмездье лелея.
Убей же, о мощный, огромного змея».
 
 
Так Арджуне Кришна сказал справедливый.
Спросил его лучник, владевший Гандивой:
 
 
«О, кто этот змей, что ко мне, крепкогрудый,
Спешит ныне сам, словно в когти Гаруды?»
 
 
А Кришна: «Когда, богу Агни служенье
Свершая, ты леса устроил сожженье,
 
 
Стрелою змею поразил ты во гневе,
Но сын, у нее пребывавший во чреве,
 
 
Ушел из горящего леса Кхандавы.
Теперь, – многоликий, жестокий, лукавый, —
 
 
Летит он, пугая сжигающим взором, —
Иль огненным с неба упал метеором?
 
 
Смотри же, о воин, цветами увитый:
Тебя уничтожить решил ядовитый».
 
 
Снял воин гирлянду, сверкавшую пестро,
Шесть стрел он уставил, отточенных остро,
 
 
Метнул их, – и змей, ему зла не содеяв,
Распался на шесть уничтоженных змеев.
 
 
Так страшного змея убил Венценосный!
Склонясь к колеснице своей двухколесной,
 
 
Из праха извлек ее Кришна могучий,
И наидостойнейший и наилучший.
 
 
Тогда десять стрел, хорошо заостренных,
На камне отточенных и оперенных
 
 
Павлиньими перьями, в Арджуну целясь,
Направил Карна, – но они разлетелись
 
 
И Кришну поранили, падая глухо.
Но Арджуна лук натянул вплоть до уха,
 
 
Уставил стрелу, что врагу угрожала,
Как сильной змеи ядовитое жало.
 
 
Стрела, видно, смерти Карны не хотела:
Она сквозь доспехи вошла в его тело,
 
 
И, выйдя, бессильно поникла в унынье,
И были в крови ее перья павлиньи.
 
 
Как змей, потревоженный палкой бродячей,
Карна раздосадован был неудачей.
 
 
Как змей, выпускающий капельки яда,
Он выпустил стрелы, – чужда им пощада!
 
 
Двенадцатью Кришну пронзил он сначала,
И в Арджуну сто без единой попало,
 
 
Потом поразил он пандава и сотой, —
И начал смеяться, довольный работой.
 
 
Сын Кунти от смеха врага стал жесточе
И, зная, где жизни его средоточье,
 
 
Как Индра, сражавшийся с демоном Балой,
Пустил в него стрелы с их мощью двужалой.
 
 
Они, – девяносто и девять, – той цели
Достигнув, как скипетры смерти, блестели.
 
 
Когда они тело Карны поразили,
Карна задрожал в разъяренном бессилье.
 
 
Не так ли дрожит и гора от удара
Стрелы громовой, что грозна, словно кара?
 
 
Упали доспехи, что гордо блестели, —
Усердных, искусных умельцев изделье, —
 
 
Упали и вдруг потускнели от пыли:
Их Арджуны острые стрелы пробили.
 
 
Когда, среди гула, возникшего в мире,
Остался Карна без доспехов, – четыре
 
 
Стрелы в него Арджуна быстро направил,
И Солнцем рожденного он окровавил,
 
 
И тот ослабел, будто чуждый здоровью
Несчастный, что харкает желчью и кровью.
 
 
Сын Кунти, бесстрашный на поле сраженья,
Из лука, округлого от напряженья,
 
 
Прицелился в жизни его средоточье, —
Да станет от стрел она сразу короче.
 
 
От стрел, развивавших ужасную скорость,
Карну одолела тяжелая хворость,
 
 
Горой он казался, где залежи охры
Дождями размыты, – и высился, мокрый
 
 
От красных потоков, бегущих с вершины!
Вновь Арджуна, в этих боях неповинный,
 
 
Метнул в него стрелы: прожгли бы и камень
Те скипетры смерти, одетые в пламень!
 
 
Пронзил он Карну, кауравов опору,
Как бог семипламенный – древнюю гору. [132]132
  Как бог семипламенный – древнюю гору. – Не вполне точно: не сам семипламенный бог огня Агни, считающийся вторым отцом бога войны Скандхи (его подлинным отцом был бог Шива, а Агни явился лишь переносчиком семени Шивы), «пронзил древнюю гору», а именно Скандха, сын Агни, пробил проход через гору Краунча (отождествляется с одной из гор на востоке Гималаев к северу от Ассамского нагорья).


[Закрыть]
 
 
Карна без колчана и лука остался,
Он, мучимый болью, дрожал и шатался,
 
 
И вдруг застывал, неподвижный, и снова,
Изранен, удара он ждал рокового.
 
 
Но Арджуны ярость погасла былая.
Он медлил, врага убивать не желая.
 
 
Тогда ему Кришна сказал возбужденный:
«Чего же ты медлишь, для битвы рожденный?
 
 
Боец о пощаде к врагам забывает,
Он даже и тех, кто ослаб, – убивает,
 
 
А если убьет неразумных, – по праву,
Разумный, и честь обретет он, и славу.
 
 
Великий воитель, твой недруг давнишний,
Да будет убит, а сомненья излишни,
 
 
Не то к нему силы вернутся, быть может,
И витязь, окрепнув, тебя уничтожит.
 
 
Как Индра, небес повелитель, – Шамбару,
Его ты пронзи – и сверши свою кару».
 
 
«Да будет, как ты говоришь, повелитель!» —
Так Арджуна Кришну почтил, и воитель
 
 
Карну поразил бесподобной стрелою,
Как демона – Индра, окутанный мглою,
 
 
Осыпал он стрелами кары и мести
Карну с лошадьми и возницею вместе.
 
 
И стрелы, как облако черного цвета,
Внезапно закрыли все стороны света. [133]133
  …Закрыли все стороны света. – Древние индийцы насчитывали десять сторон света: четыре основных, четыре промежуточных, а также (в соответствии с представлением о плоской Земле) – «верх» и «низ».


[Закрыть]
 
 
Карна, крепкогрудый и широкоплечий,
Облитый калеными стрелами в сече,
 
 
Казался горой, где листва трепетала,
Где тихо дрожали побеги сандала,
 
 
Где шумно цвели на вершинах и скалах
Деревья со множеством листиков алых,
 
 
Где ветви вздымала свои карникара [134]134
  Карникара(«ушастая») – дерево с большими, похожими на огромные уши листьями и ярко-красными цветами; расцветает с наступлением весны.


[Закрыть]
С цветами, что были краснее пожара.
 
 
Карна, сонмом стрел обладавший когда-то,
Сверкал, словно солнце во время заката,
 
 
Лучи его – острые стрелы, и близко
Сверканье его красноватого диска.
 
 
Но стрелы Карны, что, казалось, как змеи
Огромные, жалили злее и злее, —
 
 
Погибли от стрел сына Кунти, как тучей
Закрывших весь мир своей тьмою летучей.
 
 
Карна, свою боль, на мгновенье развеяв,
Метнул двадцать стрел – двадцать яростных змеев:
 
 
Двенадцать вонзил в сына Кунти, а восемь —
В премудрого Кришну, чей ум превозносим.
 
 
Из лука, что грозно гремел, потрясая
Окрестность, как Индры стрела громовая,
 
 
Задумал направить сын Кунти правдивый
Стрелу, что сравнима с оружием Шивы.
 
 
Но Кала, невидимый, сильноголосый,
Воскликнул: «Твоей колесницы колеса
 
 
Поглотит земля, о Карна, ибо скоро
Придет твоя смерть, кауравов опора!»
 
 
(Теленок жреца был Карною случайно
Когда-то убит; рассердясь чрезвычайно,
 
 
Карну проклял брахман: «Твоя колесница
Да в землю во время войны погрузится!»)
 
 
И то колесо колесницы, что слева,
Земля начала поглощать, ибо гнева
 
 
Святого должно было слово свершиться,
И стала раскачиваться колесница!
 
 
Не так ли священное дерево в храме [135]135
  …священное дерево в храме… – Имеется в виду смоковница, почитавшаяся в Индии одним из священных деревьев; вокруг ствола смоковницы обычно делалась глиняная или деревянная насыпь, на этом возвышении устраивался алтарь. Нередко также рядом со смоковницей – особенно старой – возводился храм. Здесь погружающаяся в землю колесница Карны сравнивается с такой смоковницей или же – с усыпанной жертвенными цветами насыпью вокруг такой смоковницы (или – иной насыпью ритуального характера).


[Закрыть]
Дрожит на дворе всей листвой и цветами?
 
 
Карна всем своим существом удрученным
Забыл об оружии, Рамой врученном. [136]136
  …Забыл об оружии, Рамой врученном. – Подразумевается не царь Рама, герой эпоса «Рамаяна», а брахман Парашурама («Рама с топором»), подаривший Карне волшебное оружие бога-творца Брахмы.


[Закрыть]
 
 
Его одолела в сраженье усталость, —
Меж тем колесница землей поглощалась.
 
 
Оружье, врученное Рамой, забыто,
Стрела со змеиною пастью разбита,
 
 
Дрожит колесница, подвластна проклятью, —
И вот, окруженный поникшею ратью,
 
 
Карна пред соратниками и врагами
Стал жаловаться, потрясая руками:
 
 
«Гласят мудрецы: «Будет дхармой поддержан,
Кто дхарме – Закону и Долгу – привержен».
 
 
Ничто меня, верного ей, не порочит,
Но дхарма в несчастье помочь мне не хочет!»
 
 
Ослаблен, он так говорил о Законе.
Шатались его колесничий и кони.
 
 
Он стал неуверенным в каждом движенье,
И дхарму – свой Долг – порицал он в сраженье!
 
 
Метнул три стрелы в сына Кунти, а следом —
Семь новых направил, подверженных бедам,
 
 
И стал он смеяться, узрев свою меткость.
Но Арджуна выбрал семнадцать на редкость
 
 
Ужасных, пылающих, змееподобных,
И выпустил их, уничтожить способных.
 
 
Карну поразив, наземь рухнули стрелы.
Карна содрогнулся, но, стойкий и смелый,
 
 
Стал снова уверенным в действиях мужем, —
Стал действовать Рамой врученным оружьем.
 
 
Но Арджуна тоже родился для битвы!
Заклял он стихами священной молитвы
 
 
Свой лук, что в сраженье разил супостата, —
Оружье, врученное Индрой когда-то, —
 
 
И стрел своих ливень обрушил жестокий:
Так Индра дождей низвергает потоки, —
 
 
И пред колесницей Карны засверкали
Те стрелы, соперничавшие в накале.
 
 
Карна не смутился пред мощью железной, —
Разбил их и сделал их мощь бесполезной.
 
 
Сын Кунти услышал от Кришны-провидца:
«Сын Радхи [137]137
  Сын Радхи– Карна, приемной матерью которого была жена колесничего Радха.


[Закрыть], – смотри, – твоих стрел не страшится.
 
 
Оружие Брахмы теперь примени ты!»
Священными мантрами [138]138
  Мантра(буквально: «мыслимая», в соответствии с традиционной псевдоэтимологией – «хранящая (тра-) того, кто размышляет (ман-) о ней») – заклинание, магический стих или формула. Считается, что общее число главных мантр составляет 70 миллионов, «второстепенных» же насчитывается многие миллиарды.


[Закрыть]лук знаменитый
 
 
Сын Кунти заклял, – и стрела за стрелою
Облили Карну дождевою струею.
 
 
Но скорость и стрелы Карны развивали, —
И сына Панду тетиву разорвали.
 
 
Потом тетиву, ударяя, как плетью,
Они разорвали вторую и третью,
 
 
Четвертую с пятой, шестую, седьмую,
Восьмую, – летели они не вслепую,
 
 
Девятую тоже с десятою вместе!
Запасом в сто стрел обладая для мести,
 
 
Не думал сын Радхи, презревший обманы,
Что сотней тетив обладает Багряный.
 
 
А тот, будто смертному радуясь бою,
Одну тетиву натянув за другою,
 
 
Карну обливал сонмом стрел с остриями,
Одетыми в злато и мечущих пламя,
 
 
Карна разбивал тетиву, но тугую
Натягивал Арджуна быстро другую.
 
 
Дивился Карна быстроте этой смены:
Так витязь не действует обыкновенный!
 
 
Но все же, воитель с отважной душою,
Карна превосходства достиг над Левшою [139]139
  Левша– постоянный эпитет Арджуны.


[Закрыть].
 
 
Тогда крикнул Арджуне Кришна-возничий:
«Ты видишь ли, Завоеватель Добычи,
 
 
Что враг превзошел тебя яростью злою?
Срази же его наилучшей стрелою!»
 
 
Сын Кунти решил, что врага беспощадно
Сразит он стрелой, изготовленной ладно
 
 
Из горной скалы, – чтобы в сердце вонзилась!
Но тут, наконец, колесом погрузилась
 
 
В суровую землю Карны колесница, —
А смерть над Карною спешит разразиться!
 
 
Тогда, со своей соскочив колесницы,
Ее приподнять порешил сын возницы.
 
 
Двумя колесо обхватил он руками,
И землю обширную, с материками
 
 
Семью [140]140
  …землю обширную, с материками // Семью… – По представлениям древних индийцев, на плоском, вращавшемся вокруг мировой горы Меру земном диске располагались семь (по другим источникам – четыре, тринадцать или восемнадцать) материков-островов, отделенных друг от друга симметрично расположенными концентрическими «океанами»; центральным из этих островов являлся Джамбу-двипа – Индия.


[Закрыть], с родниками, с травою густою,
Приподнял на уровень он, высотою
 
 
В четыре перста. И, от ярости плача,
Он крикнул: «Постигла меня неудача,
 
 
Помедли, о Арджуна Багрянолицый,
Дай вытащить мне колесо колесницы!
 
 
По воле богов оно в прахе увязло, —
Коварств и предательств не делай мне на́ зло!
 
 
Отшельник, и брахман – блюститель науки,
И воин, сложивший почтительно руки,
 
 
Чьи выпали стрелы, кольчуга разбилась,
Готовый противнику сдаться на милость, —
 
 
Пощады, пощады достойны те трое,
О Арджуна, в них не стреляют герои!
 
 
Не ищет герой для убийства предлога,
А ты же герой, – так помедли немного!
 
 
Ослаблен, подбитой подобен я птице,
А ты возвышаешься на колеснице.
 
 
Меня пощади ты, покуда из праха
Не вытащу я колесницу без страха.
 
 
Я знаю, – ты рода великого витязь.
И Кришна и ты – оба к благу стремитесь.
 
 
Закона и Долга припомни веленье, —
Помедли мгновенье, помедли мгновенье!»
 

Битва. Индийская миниатюра. Раджастханская школа, XVI в.