Текст книги "Выпить и умереть"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Глава одиннадцатая
Будни расследования

– О каких передвижениях вы говорите? – несколько удивленно переспросил Аллейн.

– Я знаю, о чем речь, – вмешался Периш, прежде чем Кьюбитт успел ответить. – Дело в Люке. У него случился приступ именно тогда, когда погас свет. И он дергался как марионетка… Это было ужасно – просто пантомима какая-то…

– Нет, я вовсе не это имел в виду, – флегматично продолжал Кьюбитт. – Да, Люк издавал какие-то звуки. И он колотил ногами по кушетке, словно намеревался выбить на ней узор в форме своих подошв, скажем мягко… Он раскидывал руки в стороны – ну и всякое такое…

– Бога ради, не надо говорить о подобных вещах! – взмолился Периш. – Я просто не понимаю, как ты можешь сидеть здесь так спокойно и рассуждать обо всем этом!

– Но ведь именно это от нас сейчас и требуется? – заметил Кьюбитт.

– Боюсь, что именно так, – вмешался Аллейн. – А какие еще передвижения вы заметили, кроме движения мистера Уочмена?

– Кто-то явно шарил по полу, – вставил Кьюбитт.

Периш нетерпеливо махнул рукой:

– Милый Норман! «Шарил по полу!» Ты вводишь суперинтенданта в явное заблуждение! Явное! Скорее всего кто-то просто наклонился к Люку, чтобы оказать ему помощь! Вот и все!

– Нет, я именно имею в виду – шарил! – повторил Кьюбитт. – Потому что кто-то даже боднул меня головой в коленку, а этого я не могу забыть и простить!

– А где вы стояли, мистер Кьюбитт? – спросил Аллейн.

– У самой кушетки, спиной к ней. Касался ее ногами, можно сказать.

– А почем ты знаешь, что тебя задели именно головой? – бросил Периш раздраженно. – Может быть, ногой?

– Я способен отличить башку от ноги даже в темноте, – отрезал Кьюбитт. – Поверь, для этого у меня достаточно жизненного опыта…

– Тогда, наверное, кто-то хотел подобрать упавший стакан, – заметил Периш.

– К этой минуте стакан уже был разбит! – Кьюбитт глянул на Аллейна. – Кто-то наступил на него в темноте и раскрошил… Но все это не так уж важно. Тем более, я не могу определить, чья это была голова. Снаружи головы у всех одинаково твердые…

– Может быть, это была голова Легга? – спросил Периш.

– Я же сказал, – мягко повторил Кьюбитт, – мне трудно судить о принадлежности боднувшей меня головы. Я знаю только, что она меня боднула. Причем ее тут же отдернули.

– Тогда, возможно, это был Эйб? – предположил Периш.

– Почему именно Эйб?

Периш повернулся к Аллейну и сказал несколько заискивающе:

– Дело в том, что, как раз перед тем как погас свет, Эйб Помрой уронил на пол склянку с йодом. Я хорошо это помню. Наверное, он нагнулся за ней.

– Да, если это был Эйб, то ему не удалось выполнить свою миссию, – заметил Аллейн. – Как вы помните, склянку потом нашли под диваном.

– Ну, он вполне мог ее не найти, ведь было чертовски темно!

– Верно, – кивнул Аллейн. – А почему сначала вы подумали, что это мог быть Легг?

Периш сразу как-то сник. Он встал, подошел к камину и засунул руки в карманы своих шортов. Выпятил челюсть.

– Знаете, я вовсе не собираюсь кого-нибудь обвинять, – сказал он. – Просто появляются всякие мысли… Мы уже обсуждали это с Норманом…

– Брось ты об этом! – воскликнул Кьюбитт. – Мы же не имеем ничего против этого человека! И ничего интересного для мистера Аллейна мы о нем сказать не можем. Я вполне отдаю себе отчет, что сам думаю прежде всего о собственном алиби. Ведь Уочмен завещал мне некие деньги – вы ведь знаете об этом, мистер Аллейн?

– Да.

– Ну так вот. Это ведь прекрасный мотив для нас с Перишем, не правда ли? Так что я не тешу себя надеждой, что вправе делать всякие предположения относительно других людей… – вызывающе проговорил Кьюбитт, пристально глядя вбок, в окно. – Эти вопросы, – добавил он, – всегда выявляют, так сказать, тонкие места в броне честности человека…

– Надеюсь, эти места не так уж тонки! – поспешил вставить Аллейн, желая успокоить художника.

– Ну да, конечно… Во всяком случае, спасибо, – сухо отвечал Кьюбитт.

– Ну-у, – протянул Периш с таким выражением, словно пытался изо всех сил встроиться в чужую беседу. – Не могу с тобой полностью согласиться, Норман. Я вовсе никогда не делал тайны из того, что старина Люк завещал мне деньги. Вообще-то это было вполне естественно – я ведь его ближайший родственник.

– Но ведь я-то ему не родственник! – заметил Кьюбитт.

– Милый мой! – торопливо вскричал Периш. – Ты был его самым близким другом! Люк именно так и сказал мне, когда…

Тут Периш осекся.

– Когда решил подставить свою руку под безжалостные дротики мистера Легга? – насмешливо продолжил Аллейн.

– Я не хотел об этом говорить, – потупился Периш. – Но послушай меня, старина Норман! Я просто уверен, что в этом грязном деле замешан Легг! Ведь кто еще мог знать, что дротик попадет в руку и, значит, вызовет такой ужасный конец? Не вижу здесь особых загадок!

– А какой у него мог быть мотив? – безнадежно спросил Кьюбитт.

– Насколько я понял, ваш кузен и Легг были совершенно незнакомы, – вставил Аллейн.

– Это он так говорил, – буркнул Периш. – Но я не слишком верю в это. Думаю, что Люк узнал Легга. Не сразу, конечно, а попозже. Вы, наверное, в курсе, что этот революционер долбанул машину моего двоюродного брата? Вообще все это страшно любопытно. Если, конечно, задуматься над этим, а не заниматься ерундой…

– Так каков же твой печальный вывод, Себ? – поинтересовался Кьюбитт. – Уж не думаешь ли ты, что Легг в течение года сидел в засаде в своей двухместной крошке, ожидая появления машины Люка Уочмена, чтобы протаранить ее? При чем тут эта авария?

– Не будь ослом, Норман! Я просто хотел сказать, что это странное совпадение…

– Вы имеете в виду первый вечер в баре? – осведомился Аллейн совершенно открыто, поскольку решил, что между друзьями и без того сказано достаточно. – Можно поговорить откровенно.

– Да… Ну ладно, я и так собирался вам рассказать… – пробормотал Периш. – Я говорил с Люком за ужином в баре. Он сообщил мне об аварии и весьма нелестно отозвался о виновнике – то есть о мистере Легге. И тут… Одним словом, Легг сидел тут же, в баре, и Люк понял, что тот слышит его разглагольствования. Тогда он встал, подошел к Леггу и стал с ним вести запанибратские беседы… Хотел исправить впечатление… Ну, вы понимаете, о чем я говорю. Легг был очень зажат и напряжен. Мало говорил.

– А это все случилось в тот момент, когда в гараже Помрой травил крыс?

– Да-да. Именно так.

– То есть Легг не присутствовал при травле?

– Надо полагать, нет! Но он все знал. Дело в том, что, когда Эйб вернулся из гаража со своей отравой, он громогласно объявил всем… Но… Это трудно описать, но ведь вы не знали моего кузена. Он кидался на Легга, но кидался очень аккуратно. Ты понимаешь, Норман, что я имею в виду.

– Да, – кивнул Кьюбитт. – И я отношу это на счет тщеславия Уочмена.

– Тщеславия? – переспросил Аллейн.

– Да, Периш не соглашается со мной в пункте о тщеславии Люка, – невесело улыбнулся Кьюбитт. – Но я всегда замечал: для Люка очень важно – чувствовать, что он со всяким может сойтись. Найти общий язык – а потом одержать верх. И мне кажется, что, когда Легг остался глух к красноречию Люка, тот здорово обозлился. Потом у них был матч в дартс и Легг победил. Но Люк не унимался. Он стал задевать Легга по поводу его убеждений и его работы. И именно в тот момент впервые проскользнула мысль об этом фокусе с дротиками.

– Ее высказал как раз Легг, – указал Периш.

– Да, но на эксперименте-то настоял Люк!

– Мистер Кьюбитт, у вас не возникло ощущения, что эти двое уже встречались раньше? – спросил Аллейн.

– Я не могу сказать наверняка, – заявил художник, откидывая назад волосы со лба. – Но в любом случае я не стал бы придавать большого значения словам Люка… – и добавил, вторя Перишу: – Вы ведь не встречали при жизни Люка Уочмена. Вам трудно понять, что он мог наговорить человеку при первой же встрече…

Аллейн посчитал неуместным заявлять, что он очень даже встречался с Уочменом при жизни, и потому спросил:

– А вы не могли бы указать на какой-нибудь конкретный признак того, что они друг друга узнали?

– Вообще-то больше значило то, как Люк с ним разговаривал, чем то, что он говорил, – заметил Периш. – Он болтал что-то о работе Легга и намекал, что тот здорово гребет под себя, в смысле общественной кассы… Что-то в этом роде, правда, Норман?

– Да, я припоминаю фразу о том, что он готов водить людей за нос, – согласился Кьюбитт. И эта фраза прозвучала, конечно, оскорбительно. И конечно, Люк пригласил Легга сыграть в «круглые сутки» вовсе не по всем правилам этикета, или, если хотите, с очень толстым намеком… В общем, слушать их беседу было довольно тягостно. Люк еще спросил у Легга, как тому удается убивать время.

– О-о-о! – протянул Аллейн.

– Но это звучало тоже очень обидно, особенно с его адвокатской интонацией…

– Можно подумать, старик, что ты взялся защищать Легга, – нервно осклабился Периш. – Вот уж нелепица!

– Вовсе я не пытаюсь его защищать – на кой он мне сдался! Просто я не хочу делать из него таинственного незнакомца, «мистера Икса». Так вот, насколько нам известно, этот мистер Икс – большой поклонник России и эту свою любовь сочетает с увлечением почтовыми марками. Но самое главное, я не могу понять, каким образом Легг мог бы отравить дротик. Я почти готов поклясться, что он этого не делал. Я следил за его руками – а руки Легга смахивают на заляпанные навозом грабли и мало способны на какие-либо тонкие действия. Ты заметил, Себастьян, ведь он вечно роняет деньги, когда расплачивается? Вряд ли бы он взялся за деликатную работу с цианидом…

Аллейн искоса глянул на Фокса:

– Мистер Фокс тут гадал, уж не фокусник ли мистер Легг…

– Кто знает? – воскликнул Периш. – Все может быть!

– Нет уж, я могу биться об заклад, что он простофиля и медведь! – упрямо рубанул Кьюбитт, закурил и неожиданно добавил: – Что, конечно, тоже абсурдно.

Периш вздрогнул и посмотрел на Кьюбитта так, словно страшно ненавидел его и боялся…

– Кажется, ты сильно в себе уверен, Норман, – процедил он сквозь зубы. – А мое мнение для тебя – тьфу! Раз так, я лучше пойду и не стану отнимать у мистера Аллейна его драгоценного времени!

– Мой милый Себ… – начал было Кьюбитт, но тут вмешался Аллейн:

– Попрошу вас, мистер Периш! Я вижу, что этот бессмысленный обмен колкостями вас весьма раздражает. Но хочу вас заверить, что мы будем продвигаться в нашем исследовании хоть и медленно, но очень осторожно. И если между вашим покойным кузеном и этим человеком была некая связь, мы ее обязательно выявим.

– Хотелось бы надеяться, – проронил Периш неуверенно. – Прошу прощения, я был несдержан, но вы должны понять, что эти события поразили меня в самое сердце!

«М-да, подумал Аллейн, гладко излагает, как по-писаному…» Вслух же сказал:

– Ну конечно, мы уважаем ваши чувства… Я уже почти закончил свои вопросы. Остаются только один-два пункта. Я понял так, что вы осмотрели новый набор дротиков, прежде чем их взял Легг?

Периш оцепенел. Глаза его испуганно забегали, словно у нашкодившего школяра.

– Я только взял их и осмотрел, – промямлил он. – Вам каждый подтвердит… – Тут он вдруг взорвался: – Черт возьми, вы еще станете намекать, что я убил собственного кузена!

– Я не собирался этого делать, – примирительно улыбнулся Аллейн. – Мне бы только хотелось узнать, кто трогал дротики до и после вас.

Периш судорожно глотал ртом воздух. Когда он наконец смог заговорить, в голосе его звучала бессильная ярость:

– Что же вы сразу-то не сказали – у меня чуть сердечный припадок не случился!..

Неожиданно вступил Кьюбитт:

– Думаю, я вам могу рассказать об этом, суперинтендант. Эйб распечатал коробку и выложил дротики на стойку бара. Периш просто взял две-три штучки и попробовал иголку на пальце. Вот и все. Правда, Себастьян?

– Не знаю, – буркнул Периш. – Говори, пожалуйста, за себя. Я этого всего не помню. И чего ради мне помнить?

– Люди вообще многое в жизни делают без всякой особой цели! – весело откликнулся Аллейн.

– Так вот, – хладнокровно продолжал Кьюбитт, – когда Себастьян положил дротики на стойку, их взял Билл Помрой. Поднес к свету и стал рассматривать. Он еще что-то сказал о том, как они сделаны… Дескать, у них центр тяжести, что ли, смещен от свинцовой окантовки в сторону медного кончика… Еще он сказал, что с картонными крылышками дротики летят лучше, чем с перьями. Эйб попытался приладить картонные перышки… – Кьюбитт помолчал и добавил: – Вообще-то я готов поклясться, что Периш ничего не делал с дротиками, только взял их, посмотрел и положил обратно…

– Спасибо, Норман! – картинно поклонился ему Периш. – На этом все, мистер Аллейн?

– Почти. Мой последний вопрос – видели ли вы, как мисс Мур наливала коньяк для мистера Уочмена?

Последовало гробовое молчание. Себастьян Периш потер ладонью лоб и взглянул на Аллейна отчасти испуганно, отчасти жалобно…

– Я… я за ней не следил, но… Думаю, вам не стоит углубляться в этот вопрос… Дессима Мур такая девушка, что…

– Себастьян! – спокойно прервал друга Кьюбитт. – Пойми, что мистер Аллейн потом сам поговорит с Дессимой и поймет, что она не представляет интереса для следствия. Но ведь задавать эти вопросы – его обязанность! Это будни расследования, я уверен! Видите, я читаю иногда детективные романы. Не правда ли, мистер Аллейн?

– Совершенно точно! Будни – вот то самое слово! Но их авторы, думаю, представляют себе рутину и будни исключительно по полицейским справочникам и газетной хронике. Конечно, писатель может назвать главу «Будни расследования», и там у него в шесть фраз будет описано шесть недель нуднейшей и противнейшей работы. Ему бы поскорее разделаться с этой рутиной, о которой читателю будет тоскливо читать, и приступить ко всяким пикантным деталям. Хотел бы, чтобы мы в жизни могли поступать так же. Но – увы и ах!

– Ну что ж, я буду следовать правилам жизни, – сардонически усмехнулся Кьюбитт. – Итак, Дессима Мур наливала коньяк. Я не очень-то разобрал как, потому что сделала она это довольно стремительно. Она, вероятно, просто плеснула немного коньяку в стакан и прямиком побежала с ним к Уочмену. И должен отметить, что Дессима была с Уочменом в самых… самых прекрасных отношениях и никоим образом не могла желать ему смерти.

– Господи боже! – воскликнул Периш. – Ну конечно, конечно! Никоим образом!

– Хорошо, – сказал Аллейн. – Но я понял так, что, поскольку мистер Периш стоял рядом со столиком, он просто обязан был видеть, что делалось со стаканом коньяка, не правда ли? Стакан ведь взяли со столика? А вся остальная группа сгрудилась вокруг Легга… Я правильно понимаю, мистер Кьюбитт?

– Да, но… кроме Билла Помроя. Он стоял в сторонке, вот так, но тоже не мог дотянуться до столика… Никто…

Кьюбитт осекся.

– И что же?

– По-моему, стакана никто не мог трогать, ни до, ни тем более после того как его взяла Дессима Мур. Никто.

– Хорошо. Спасибо, джентльмены, – вздохнул Аллейн. – На сегодня это все.

* * *

– Сколько там натикало, Фокс? – спросил Аллейн, подымая глаза от своих записей.

– Половина десятого, сэр.

– Легг появился?

– Нет еще.

Фокс слегка нагнулся и осторожно прикрыл дверь. Он всегда закрывал дверь крайне тщательным образом, словно обычный поворот ручки представлял собой невероятно тонкую операцию.

– Легг, – медленно продолжал Фокс, – здесь, вероятно, здорово страдает и не слишком склонен торчать дома. Я только что был в баре, говорил с людьми, да и кружечку выпил… И встретил там этого. Который Нарк. Правда, хотя он и надирается до полного остекленения, его уж никак нельзя назвать алкашом или, если ближе к его фамилии, Наркошом! На редкость занудливый джентльмен! И рассудителен до тошноты! Понимаю, почему его так невзлюбил Эйб…

– А что такое?

– Он всякий раз вытирает кружку изнутри своим сопливым и заскорузлым носовым платком и только после этого подставляет ее под пиво. Говорит, что так оно будет надежнее в этом гнезде отравителей. Представляете, каково это слушать старику Помрою? А ведь Нарк еще и разглагольствует на всякие темы!

– На какие же?

– О юриспруденции и уголовном праве, – мрачно буркнул Фокс с гримасой отвращения. – Он сел на этого конька, как только узнал, кто я такой и где работаю… Собственно, за те полчаса, что я провел в пивной, человеческое существо не способно высказать больше глупостей, чем это удалось мистеру Нарку. Вы с ним только начните говорить, шеф. Он и вам мозги вправит.

– Нет уж, спасибо, – засмеялся Аллейн. – А почему вы сказали, что Леггу тут несладко?

Фокс грузно опустился в кресло. Кресло жалобно пискнуло, но выдержало.

– Да все дело в старике Помрое, – махнул он рукой. – Эйб думает, что Легг – убийца, и стал давить на него, чтобы тот поскорее искал себе другую квартиру. Но Билл вступился за приятеля, и в результате Леггу позволили остаться здесь, в «Перышках». Но Легг все-таки нашел себе квартирку в Иллингтоне и собирается переезжать туда в понедельник. В баре к нему тут все неплохо относятся, я имею в виду завсегдатаев, но они люди простецкие, мало что понимают в преступлениях… Там сейчас был этот Оутс, местный констебль, очень хочет вас видеть, сэр.

– А-а-а… Ну ладно, давайте с ним потолкуем, рано или поздно придется. Все равно мы пока ждем Легга. Ведите сюда этого деревенского Пинкертона.

Фокс вышел и через минуту вернулся.

– Констебль Оутс, сэр, – провозгласил он.

В комнату втиснулся Оутс, красный, как кирпичная стена, и прямой, как пушечный ствол, от напряжения и осознания важности момента. Взяв шлем под мышку, он отдал честь по всем правилам.

– Добрый вечер, Оутс, – поприветствовал Аллейн коллегу.

– Добрый вечер, сэр!

– Мистер Харпер говорил мне, будто вы дежурили в ту ночь, когда умер мистер Уочмен. Это вы там делали пометки мелом на полу?

Констебль понимающе прищурился.

– Некоторые из них, сэр! – отвечал он. – Ну там место, где дротик нашли, и на диване, куда мистер Уочмен свалился… Я использовал мел от доски, где счет записывают.

– Это у вас первый такой случай в практике?

– Да, сэр!

– Похоже, вы в этакой обстановке не растерялись, а?

Перед внутренним взором констебля Оутса пронеслись яркие картины, вычитанные им из дешевых детективов и виденные в боевиках, когда Молодому Констеблю удавалось подметить детали, ускользнувшие от Старшего Офицера, и тогда мудрый Старший Офицер, милостиво глядя на своего не по годам разумного помощника, покровительственно говорил что-то вроде: «Черт меня подери, парень, ты здорово сделал свою работу!» После этого Молодой Констебль непременно начинал невероятно быстро продвигаться по службе… Причем сам Оутс вообразил себя как две капли воды похожим на молодого удачливого полисмена из фильма…

– Рад стараться! – рявкнул Оутс, выпячивая грудь, хотя до этого казалось, что грудь его выпячена уже до последнего предела анатомических возможностей.

– Я хотел бы узнать, как вы появились на месте происшествия? – спросил Аллейн.

– Сказать своими словами, сэр?

– Вот именно, Оутс, пожалуйста, – кивнул Аллейн, пряча улыбку.

Дик Оутс втянул в себя побольше воздуха, быстренько собрался с теми немногими мыслями, которые удалось обнаружить в голове, и отчеканил:

– Вечером в пятницу, второго августа… – Тут его голос взмыл вверх до дисканта. Заело! Оутс в ужасе замолк, потом прочистил горло и начал снова, уже громовым басом:

– Вечером в пятницу, второго августа сего года, примерно в девять шестнадцать, будучи на своем дежурстве, я следовал патрульным обходом вверх по Оттеркомбской лестнице, когда услышал, что меня зовут. Дважды прозвучало имя «Оутс», из дверей «Перышек», постоялого двора, владелец Эйб Помрой… Проследовав к двери заведения, я был встречен Биллом Помроем и проинформирован им, что произошел несчастный случай. Мисс Дессима Мур изнутри комнаты выдвинулась на позицию у двери и сказала: «Нет сомнений, он мертв». Я переспросил, будучи удивлен: «Боже мой, кто мертв?» Мисс Мур ответила: «Уочмен». Тогда я проследовал в отдельный зал бара, сэр…

Оутс сделал эффектную паузу. Аллейн уже ждал реверанса или чего-то в этом роде.

– Послушайте, Оутс, – взмолился Аллейн, не дождавшись, – когда я просил рассказать своими словами, я имел в виду, что вы передадите нам свои ощущения от случившегося… Не подумайте, эти сведения не будут использованы против вас. Мы уже видели ваш формальный отчет в отделении, у Харпера.

– Есть, сэр! – ухнул Оутс, выпуская из ноздрей набранный прежде воздух с мощностью проколотой шины.

– Ну так что вам показалось – люди там были сильно пьяными, тепленькими, умеренно тепленькими или трезвыми и холодными, как непьющий покойник?

– Я понял так, сэр, что они здорово вмазали, но враз протрезвели, сэр.

– Все?

– Ну, как вам сказать, сэр, когда я уходил из бара прямо перед девятью часами, там все были не то чтобы вдребодан, но, так сказать, под мухой…

– Все, включая Легга?

– Да, сэр, – отвечал Оутс. – Он был протрезвевший, но страшно сконфужен. Даже не мог в рот трубкой попасть.

– Однако с дротиками он управлялся ловко, – заметил Фокс.

– Ну да, сэр, в общем-то так… Но ведь это уж такой навык, который от выпитого не исчезает, правда? А ведь он выпил два бокала коньяку…

– Но сразу протрезвел от потрясения? – спросил Аллейн.

– Я так и прикинул для себя, сэр.

– Было ли что-то в поведении Легга или кого-нибудь еще, что могло вызвать у вас мысль, будто это вовсе не несчастный случай?

– Ну, Легг выглядел просто опрокинутым, так можно сказать. Все ведь смахивало на то, словно он после небольшой ссоры стал биться с человеком об заклад и продырявил ему руку дротиком, то есть, можно сказать, убил человека одним-единственным дротиком, ежели посмотреть на дело со смешной стороны… Легг стоял весь бледный и дрожащий, как ощипанная курица, и все повторял, что у покойного случился столбняк. Вообще-то, сэр, мне его поведение показалось вполне естественным. И то же самое можно сказать про Эйба Помроя. Он был взволнован, да, ну да кто не станет волноваться в таких обстоятельствах, сэр? Когда перед тобой в твоем собственном баре возникает свежий покойник? Молодой Билл – так тот глаз не отрывал от мисс Дессимы Мур. Оно и понятно. Она собой хороша, не поспоришь. И она смотрит на Билла вот такими глазами, восемь на двенадцать, и готова бежать от греха подальше. Вроде как напугана до смерти. Рассказала мне, что налила покойному коньяку, а после вышла вместе с этим Биллом. А уж он сам дал мне полный отчет, чего и как случилось. Парень не растерялся, Билл-то…

– А двое других?

– Ну, мистер Периш тоже выглядел напуганным и довольно жалким. Расстроен до чертиков, чуть не ревет. Говорил отрывисто, не поймешь ни хрена… В общем, сам не свой. Мистер Кьюбитт – тот тоже был аж синий и боялся близко к покойному подходить. Даже смотреть не мог. Но говорил трезво и холодно. Рассудительно. Потом, кажись, мистер Периш ушел, а мистер Кьюбитт остался. И мне кажется так, что все-таки самый расстроенный из всех был мистер Кьюбитт.

– Ясно. Продолжайте, – кивнул Аллейн.

– Ну что еще? Мисс Даррах я не видал до самого следующего утра. Держала она себя очень разумно. У ней, правда, щека подергивалась, когда она говорила обо всем этом, но говорила она разумно. Поболтать она любит, сэр, и похоже, что, как только она оправилась от удивления, она все хорошенько обмозговала…

– Да? Ну тогда у нас остается на закуску мистер Нарк.

– А что Нарк – он только блевал да перхал, как овца, пьяный в стельку, сэр!

– Понятно. Ну что ж, Оутс, вы нам дали вполне достаточно сведений обо всех действующих лицах… Теперь вернемся к дротику. Где вы его нашли?

– Его нашел Легг, сэр. Я почти сразу потребовал разыскать этот дротик. Но все были в таком ступоре, что не откликнулись. Только Легг все повторял, дескать, неужели от укола маленьким дротиком человек может откинуться, и все в таком роде. Легг стал шарить по полу и нашел дротик. Острие было чем-то окрашено, должно быть кровью, сэр, а может быть, и ядом… – Оутс кашлянул и робко добавил: – Если мне можно высказать свое мнение, сэр, то…

– Говорите, Оутс.

– Понимаете, все в один голос говорят, что Уочмен выдернул дротик и бросил его на пол по ту сторону стола. А когда дротик нашелся, так он лежал плашмя на полу.

– Как?! – воскликнул Фокс.

– Да, сэр, лежал плашмя! – повторил Оутс. – Я видел своими глазами. Да вы спросите у Легга.

– А где лежал дротик?

– Перед столом, сэр. Там, где и говорили.

– Ага… – задумчиво протянул Аллейн, а вслед за тем сокровенные грезы констебля Оутса неожиданно стали воплощаться в жизнь. И Старший Офицер, почти божество, суперинтендант Аллейн произнес:

– Черт меня подери, парень, но, по-моему, ты здорово поработал!