Текст книги "Выпить и умереть"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Да, сэр, но они стояли на разных полках, – заметил Эйб Помрой.

– Ладно… Вызывается Бернард Наггинз, аптекарь из Иллингтона…

Мистер Наггинз был тощ, высок, глаза его за стеклами очков слезились, а рот был постоянно приоткрыт, поскольку бедолага страдал сенной лихорадкой. Он был к тому же немолод, стеснителен и страшно боялся коронера. Аптекаря спросили, помнит ли он мистера Периша, который заходил к нему в лавку. Аптекарь отвечал, что прекрасно помнит.

– Так мистер Периш просил у вас крысиного яду?

– Да. Да-да. Именно крысиного яду он и просил.

– А вы что ему дали?

– Я? А, я… Я дал ему… Шиллеву кислоту. Я считал, что против крыс она подействует лучше мышьяка.

– Значит, вы продали мистеру Перишу Шиллеву кислоту?

– Да… то есть… понимаете, я ее развел… Иначе говоря… Я добавил немного исходного раствора… Одним словом, если это важно, я продал мистеру Перишу пятидесятипроцентный раствор синильной кислоты…

Коронер оглушительно уронил ручку и уставился на аптекаря немигающим взглядом. Аптекарь засуетился:

– Сэр, не подумайте, я предупредил мистера Периша! Полный инструктаж, все как положено. И ярлык…

Коронер, глубоко вздохнув, спросил:

– Зачем же вы сделали и без того смертельную жидкость еще более опасной?

– Крысы, – пояснил аптекарь мистер Наггинз, – крайне живучие существа, а мистер Периш говорил, что отрава готовится для крыс… Что мистер Помрой уже пробовал всякие другие патентованные средства… И вот я и подумал…

Коронер поднял ладонь и произнес:

– Леди и джентльмены, исходя из обстоятельств дела, считаю необходимым выслушать мнение врача. Вам слово, доктор Шоу!

Доктор Шоу, словно руки вымыл перед осмотром больного, наскоро принес присягу и затараторил:

– Глаза покойного были раскрыты, зрачки расширены, пульс отсутствовал…

Легг смотрел на доктора как загипнотизированный. Билл Помрой держал Дессиму за руку. Старик Помрой осматривал свои ботинки. Мистер Нарк в ожидании своей очереди глядел на мир жалобными глазами, словно агнец перед закланием. Вдруг поднялся высокий человек в штатском, хотя ясно было, что он привык носить форму, и громогласно спросил:

– Была ли сделана аутопсия?

Это был суперинтендант полиции Николас Харпер.

– Да, была, – отвечал доктор.

– Что же вы нашли?

– Да ничего особенного. Кровь как кровь – прекрасного качества. Не у всякого живого человека найдешь такую кровь, как у нашего покойника, – заметил доктор Шоу. – Небольшую часть мы послали на исследование в центральную лабораторию…

Доктор Шоу сделал паузу.

– Ну и? – поторопил коронер.

– Так вот, анализ в центральной лаборатории выявил в крови следовые количества синильной кислоты.

– Этого было достаточно для смертельного исхода?

– Более чем.

– А вы послали на тот же анализ бутылки из-под йода и из-под коньяка?

– Да.

– И каков же результат, доктор Шоу?

– Пробы оказались отрицательными. Ни следа синильной кислоты.

– А на дротике?

– Дротик также изучили на предмет наличия синильной кислоты, – отвечал доктор Шоу и, помолчав, добавил: – Первый тест был отрицательным. А второй анализ показал наличие следов синильной кислоты на острие дротика…

* * *

Оставалось выступить представителю фирмы-производителя игровых дротиков. Лощеный достопочтенный джентльмен подробно и убедительно рассказал, что ни на одной стадии изготовления дротиков не применяются те или иные соединения синильной кислоты.

Коронер мистер Язвент выступил с заключительной речью, которая оказалась на удивление понятной, хотя и несколько затянутой. Из манеры его речи явствовало, что сам суд он полагает сборищем недоразвитых кретинов, но его превосходное воспитание не позволяет высказать это вслух, а принуждает лишь максимально подробно излагать очевидные вещи…

Коронер указал, что слово «отравлен», якобы вылетевшее из уст покойного по словам единственного свидетеля, не должно слишком уж занимать суд. Кроме того, остается непонятным, почему покойный мог произнести это слово и на чем он при этом основывался, поскольку, как достопочтенному суду известно, покойный, к сожалению, умер.

Однако тот же достопочтенный суд должен обратить самое пристальное внимание на тот факт, что в крови покойного найдены следы синильной кислоты. Суд должен отметить также, что яд хранился в доме крайне неаккуратно, без должных мер предосторожности.

Кроме того, коронер напомнил суду об аллергии покойного Уочмена к ядам. Кроме того, он изложил краткую справку о возможных формах подобной аллергии. Кроме того, он заметил, что, если в желудке покойного не обнаружено синильной кислоты, это значит, что тот ее не глотал.

К этому следует присоединить и тот факт, что в бутылке коньяка также не обнаружено признаков синильной кислоты, как и во флаконе из-под йода. Осколки стакана, из которого пил покойный, тоже дали отрицательный результат на присутствие синильной кислоты, но суд должен помнить, что осколки те были весьма мелкого размера, а химический анализ имеет свои количественные пределы. То есть не исключено, что весьма летучее вещество, а именно синильная кислота, испарилась с этих осколков раньше, чем их исследовали в лаборатории. Следовательно, результаты этого анализа нельзя считать окончательными.

Конечно, важнейшим для суда является тот факт, что дротик, который поранил покойного, нес на себе следы синильной кислоты. Дротик был новым, и до мистера Легга его касались только три человека. Коронер объявил, что, по его мнению, смерть наступила от отравления синильной кислотой, однако в настоящее время не представляется возможным сказать, каким образом яд попал внутрь организма, и, следовательно, суд должен учесть эту незавершенность следствия…

После этого намека суд удалился на совещание, но через десять минут вернулся и вынес решение, слово в слово повторяющее заключение мистера Язвента. Кроме того, судьи вынесли частное определение о недопустимости хранения в доме синильной кислоты.

Таким образом, суд был завершен, а кузен покойного, Себастьян Периш, получил право захоронить тело…

Глава седьмая
Жалобы трактирщика

– Лето наступает, – говорил суперинтендант Аллейн задумчиво, – и у меня кровь словно сворачивается… Словно длительность светового дня, дорогой Фокс, связана в моем организме с длительностью моих реакций на всякие внешние раздражения… И вообще, лето отвратительно по многим причинам…

– Вам что же, не нравится теплая погода? – вежливо переспросил инспектор Фокс.

– Нравится, Братец Лис, но только не в Лондоне. И не в Скотленд-ярде. Тут лето приобретает просто чудовищные черты. Чувствуешь себя запыленным, как античная статуэтка, только что выкопанная из земли. Да еще не говоря об одежде, которая вся сплошь пахнет бензином… Ужас, только что от меня вышел джентльмен, так от него несло бензином, словно от дешевого щеголя одеколоном… Итак, Фокс, что вас привело ко мне?

– Видите ли, сэр, ко мне в приемную ввалился некий мужичок и рассказал странные вещи, и… Я не думаю, что в этом есть что-то этакое, но я все же решил вас известить.

– Так в чем же дело? – слегка оживился Аллейн.

– Я уже чуть было не послал его ко всем чертям, – неспешно повествовал Фокс, – и сказал парню, что у нас ему нечего делать, а пойти ему надо к участковому суперинтенданту, который примет меры, если сочтет нужным…

– Послушайте, дружище Фокс, – взмолился Аллейн. – Я сижу перед вами, словно Тантал, по горло в воде, не имея права на глоток… Хватит ходить вокруг да около, говорите в чем дело! Что вам сообщил этот загадочный посетитель?

– Это насчет дела Уочмена, если вы в курсе.

– Хо! – Аллейн крутнулся в кресле. – Это интересно! И что же?

– Я помню, что вас заинтересовало то дело, мистер Аллейн, и что покойный был вашим приятелем…

– Ну, приятелем – это слишком сильно сказано… Точнее – знакомым.

– Да, конечно… Так вот, вы мне говорили, что при судебном расследовании не было затронуто несколько деталей, которые…

– Ну и?

– Так вот, этот парень, точнее дед, как раз об этих опущенных деталях и рассказал. Насчет дротиков.

Аллейн помолчал, потом неохотно выдавил:

– Нет, ему нужно пойти в местную полицию.

– Но я, сэр, подумал, что перед тем вам есть смысл встретиться с ним…

– А кто он?

– Трактирщик.

– Так он что, из самого Девона приехал, чтобы поговорить с нами?

– Точно так, сэр. Он говорит, что начальник полиции в Иллингтоне попросту не желает его слушать.

– Это уж не наша печаль.

– Просто, сэр, я подумал, что, может быть, вы захотите с ним повидаться, – повторил Фокс.

– Ладно, черт с вами. Ведите его сюда…

– Хорошо, сэр! – Фокс поспешно вышел в приемную.

Аллейн, оставшись один, поаккуратнее сложил бумаги на столе и часть из них опустил в ящик. Бумага была гадкая на ощупь, а ручка ящика – липкой. Проклятое лето, подумал Аллейн. И вдруг ему захотелось, чтобы из этого дела Уочмена всплыло что-то действительно важное. Все-таки это же интересно! И к тому же Оттеркомб! Морское побережье!.. Аллейн попытался вспомнить судебный отчет о том деле. В свое время он внимательно прочел эту бумагу…

– Да-да, именно в этом документе! – нахально сказал Фокс, который по сю пору не ушел, а стоял, держась за ручку двери. – Там много сказано о мистере Помрое, сэр…

Аллейн подумал, что, наверное, Эйб решил изобразить из себя характерного провинциала, с плоскими и солеными шуточками, с грубым акцентом и странным представлением о жизни вообще.

– Добрый день, сэр! – несколько испуганно поздоровался Эйб Помрой.

– Добрый день, мистер Помрой. Я слышал, вы спустились со своих неприступных гор, чтобы повидаться с нами?

– Нет, сэр. Я просто выполнял мелкие домашние поручения здесь, в Лондоне, и потому зашел к вам…

– Ну, если так, вам просто повезло… Присаживайтесь, мистер Помрой.

– Спасибочко большое, сэр…

Старый Эйб Помрой плюхнулся в кресло.

– Этот джентльмен, – начал Эйб Помрой, глядя на Фокса, – говорит мне, сэр, что к вашим делам мое прошение касательства не имеет. Однако я уже имел честь пообщаться с судейскими и полицейскими ребятами в Иллингтоне и понял, что, кроме вас, никто этого дела не распутает. Но теперича я вижу, что зря тратил свое время и деньги…

– Вообще-то инспектор Фокс совершенно прав, – заметил Аллейн. – Дело в том, что расследование ложится на Скотленд-ярд только тогда, когда случай доложен и представлен местным суперинтендантом. Однако если бы вы могли сообщить мне в неофициальном порядке, в чем состоит ваш вопрос, то мы могли бы поладить…

– Ну что ж, сэр, говорить кое-что – лучше, чем ничего, – заявил Эйб Помрой. – Поймите, впервые какая-то уголовщина вмешалась в мою жизнь. В «Перышках» всегда было чисто и хорошо, и я не имел ни малейших затруднений с клиентами… Мы соблюдаем закон, черт возьми, и почему закон не хочет нас защитить?

– Так вы упомянули об уголовных преступлениях? – переспросил Аллейн.

– Ну так о чем же другом, сэр? Ведь вы же понимаете прекрасно, что смерть мистера Уочмена не была просто несчастным случаем!

– Давайте начнем по порядку, – заинтересовался Аллейн. – Вы пришли к нам с сообщением, что…

Эйб открыл было рот, но сказать ничего не успел, поскольку Аллейн продолжил:

– …сообщением, что смерть мистера Уочмена не была таковой…

– Неслабо сказано, – заметил Эйб Помрой. – Круче не скажешь!

– Решение суда дословно состояло в том, что мистер Уочмен умер от отравления цианидом, без указания на путь, как в его организм поступил яд…

– Ну и как вам нравится этот вердикт? – саркастически вопросил Помрой. – И каков результат? Результат таков, что тупой, как точильный камень, мистер Нарк ходит по поселку и всем твердит, что я будто бы отравил мистера Уочмена по халатности своим синильным ядом… Но слушать без дрожи его могут лишь одни природные кретины, сэр, право слово.

– Звучит очень бодро, – заметил Аллейн. – А кто такой мистер Нарк?

– Да это старый глупый фермер, сэр, и я бы не обращал на него ни малейшего внимания… Я-то знаю, что у него язык подвешен только других поливать грязью, это да… Меня тревожит, что и соседи его слушают, а это мне неприятно. Это всю мою торговлю портит. – Эйб понурился. – Но я тут ни при чем, сэр. Бутылочка с ядом стояла на своей полке несколько дней, и если из нее и брали, то по злому умыслу, а вовсе не по халатности, как Нарк изволит выражаться. И к тому же, если разумно рассудить, сэр, в мои лучшие стаканы не могла попасть отрава, которая стояла за стеклом! Я это утверждаю! А вы, сэр, считаете, что так могло быть? Ишь ты, случайно смертельный яд попал в бокал!

– Действительно, это выглядит как колдовской трюк, – улыбнулся Аллейн.

– Ну так это и я говорю…

– А что насчет дротика скажете, мистер Помрой?

– Ха! – подскочил Эйб Помрой. – Этот чертов дротик! Ежели верить дураку Джорджу Нарку, так я собственноручно отравил тот дротик синильной кислотой! Еще чего! Поверьте мне, сэр, дротики были распечатаны из упаковки за пять минут до того, как с ними началась игра в баре!

– Ах да, конечно, ведь это же был новый набор, если я не ошибаюсь.

– Именно так, сэр, точно! Именно ими они и стали играть в «круглые сутки», а потом вытворять свои шуточки с рукой… Это были именно новые дротики, сэр!

– А все-таки, – заметил Аллейн, – химик обнаружил следы синильной кислоты на том дротике, который поранил мистера Уочмена.

Эйб пришлепнул ладонью по колену.

– Да ведь он дурной, небось, энтот ваш химик! – крикнул он. – И об той же дури талдычит наш мистер Нарк каждый раз, как только пасть разинет! Да посмотрите сами, сэр! Прошло до черта времени, больше суток, с того чертова мгновения, как я поставил эту чертову бутылку в шкаф! И потом, как это я мог успеть заразить синильной кислотой ихние дротики?

Аллейн посмотрел на потное, честное лицо трактирщика и сказал мягко:

– Да, это и впрямь выглядит неестественно…

– Неестественно… Да это попросту чушь собачья!

– Но…

– Ежели яд и попал через этот чертов дротик, – зашептал Помрой, пригнувшись к Аллейну, – так это по злому умыслу, а не по недосмотру или там по моей халатности, как мистер Нарк говорит. Я и халатов-то, ваша честь, отродясь не надевал!

– Но как вы считаете…

– Да никак я не считаю! – воскликнул Ном-рой. – В смысле считать – так пусть суперинтендант наш Николас Харпер считает! И в результате его идиотских подсчетов получится небольшой, маленький такой, кукиш! Дуля! Вот и все!

– Да-да, – поспешно согласился Аллейн. – Но вспомните, что мистер Харпер отвечает за множество вещей, правильно? И не думайте, что раз он вам не сказал много чего, так он…

– Да это просто не то слово – «не сказал много чего»! – взревел Эйб Помрой. – Что вы мне мозги пудрите! Мой сын с Ником Харпером ходил в школу, и я его знаю как облупленного! А теперь он сидит за своим чертовым столом и смотрит на меня, будто я дурень последний, а ведь в свое время списывал у моего сына по математике!.. Да он просто дальше своего носа не видит и видеть не хочет, вот в чем беда… Но меня другое беспокоит. Что станется с «Перышками», ежели так продолжится и дальше? Разоримся, по миру пойдем? Какая у нас торговля получится, а ведь мы ведем свое дело вот уже второй век…

– Не надо слушать всяких недалеких людей, – посоветовал Аллейн. – Конечно, мы вовсе не хотим потерять наши старинные пабы в деревенской местности… Да и вряд ли какая-то минутная сплетня способна поколебать такой солидный бизнес, как у вас в «Перышках»… Погодите немного, и разговорчики уймутся сами по себе.

– Ежели эти разговорчики уймутся просто так, сэр, на моей совести повиснет убийство, которое так и не раскрыто…

Аллейн поднял брови в удивлении:

– Ничего себе! Вы так это воспринимаете?

– Да, сэр! Я честный человек! И кроме того, я готов даже назвать имя того, кто…

Аллейн предостерегающе поднял руку, но Эйб продолжал:

– Мне плевать, ежели кто меня и услышит! Имя его – Роберт Легг!

Кое-как Аллейну удалось выпроводить старого Эйба, после чего Фокс вернулся в кабинет.

– Старик, конечно, уже немного не в себе, – сказал Аллейн.

– Сам не пойму, отчего он вбил себе в голову, что убийца – этот самый Легг, – пожал плечами Фокс.

– Но Уочмен здорово цеплялся к Леггу перед кончиной! – напомнил Аллейн. – Это ведь тоже странно, а?

– Я видел Уочмена в суде, – хмыкнул Фокс. – Он выглядел первостатейным демагогом и пренеприятным типом…

– Не знаю. У него есть что-то зловещее в характере, да и в прошлом тоже. Много обаяния и нездоровая порция тщеславия. И ему почему-то всегда хотелось нравиться людям. Так мне кажется, но я его не слишком хорошо знал. А его кузен – хороший актер. В чем-то похож на самого Уочмена. А вот старик из Оттеркомба меня потряс… Он, бедняга, наивно верует, что Скотленд-ярд решает все на свете проблемы…

– А вы знаете суперинтенданта в Иллингтоне, мистер Аллейн?

– Харпера? О да… Он вырос и воспитывался в Девоне. Думаю, мне лучше было бы написать ему и предупредить о паломничестве старика Помроя…

– Конечно, кто-нибудь мог сыграть глупую шутку с флакончиком цианида, – заметил Фокс. – Но кто? И зачем? Или же, в другом случае, это на самом деле убийство… По-моему, смешная мысль.

– Может быть, Фокс. Во всяком случае, вы можете посмеяться над этими предположениями дома, не занимая для своего смеха служебного помещения. Вам ясно? Во всяком случае, я иду домой.

Но когда Фокс ушел, Аллейн не стронулся с места. Наоборот, он придвинул к себе чистый лист бумаги и стал писать:

Дорогой Ник!

Прошло много времени с нашей последней встречи, и Вы, вероятно, удивитесь, почему вдруг я Вам пишу. Ко мне наведался один Ваш старый приятель – Эйб Помрой, из Оттеркомба. Он в беспокойстве и желает докопаться до истины в деле о смерти Люка Уочмена. Я решил предупредить Вас, хотя этот упорный старикан будет у Вас в приемной раньше, чем к Вам попадет мое письмо. Отнеситесь к нему с оглядкой. Но только не подумайте, Христа ради, что Скотленд-ярд стремится поскорее закрыть это дело. Вовсе нет.

Как поживаете, старина? Завидую Вашей работе, если перед Вашими глазами постоянно мелькают наивные трактирщики и подобная публика. Легко и приятно иметь дело с такими. В Лондоне безумно душно, так что завидую и вашему приморскому климату…

Ваш Родерик Аллейн

Аллейн запечатал письмо, взял шляпу, натянул одну перчатку, чертыхнулся, стянул ее, схватил со стола газету с репортажем о смерти Люка Уочмена…

Прошел целый час. Затем Аллейн наконец вышел из Скотленд-ярда и быстро зашагал по набережной вдоль причалов. Губы его кривились в азартной саркастической ухмылке…

Глава восьмая
Аллейн в Иллингтоне

Суперинтендант Николас Харпер – Суперинтенданту Аллейну.

Полицейский участок Иллингтона,

Южный Девон,

8 августа

Дорогой Аллейн!

Спасибо за письмо от позавчерашнего дня. Спасибо за предупреждение насчет старика Помроя. Ваше письмо помогло мне управиться с ним получше… К Вашему сведению, но только между нами, мы работаем над этим делом и уже сейчас вырисовываются две-три подробности, которые идут вразрез с версией несчастного случая. Был рад получить от Вас весточку.

Большое спасибо, всегда Ваш,

Н. Харпер,

суперинтендант

Выдержка из письма полковника Максвелла Браммингтона, старшего констебля Южного Девона, к суперинтенданту Центрального отделения Скотленд-ярда:

…и с учетом интересов и рода деятельности покойного, которые целиком концентрировались в Лондоне, я предложил суперинтенданту Харперу посоветоваться с Вами. По-моему, данный случай отчасти вне компетенции и превыше возможностей нашей несчастной местной полиции, бедственное положение которой Вы сами прекрасно себе представляете. И если бы расследование возглавил суперинтендант мистер Аллейн, мы были бы просто искренне рады. Однако это, как Вы понимаете, решать Вам.

С уважением,

Максвелл Браммингтон

– Хм, ну что ж, мистер Аллейн, я могу заключить только, что вы, оказывается, весьма популярны в Южном Девоне, – заметил главный констебль, глядя, как Аллейн читает это письмо.

– Да уж, но это будет дело, от которого им самим, а не то что чертям тошно станет, – бросил в ответ Аллейн.

– Ну да? Получается, что вам пора упаковывать чемодан и предупреждать жену о командировке?

– Да, похоже на то.

– Вы ведь знали Уочмена?

– Очень мало, сэр. Помнится, когда я проходил свидетелем по делу Дэвидсона, он меня просто из себя вывел… И во многих других делах, прямо скажем…

– Ну, я думаю, что в профессиональных вопросах вы были с ним некоторым образом равной силы… А вот лично – вы его хорошо знали?

– Ну так, слегка.

– Говорят, умнейший был человек.

– Да, пожалуй.

– Ну раз так, постарайтесь сделать все аккуратно, как вы умеете.

– Да, сэр.

– Возьмете Фокса?

– Если можно.

– Ладно. Надеюсь, дадите знать, если что-то прояснится.

Аллейн вернулся в свой кабинет, быстренько собрал вещи в плоский чемоданчик и послал сообщить Фоксу.

– Вот что, старина Фокс, – бодро сказал Аллейн, – кажется, сбылась ваша – и моя – голубая мечта о морском курорте… Одним словом, мы еще успеем на дневной экспресс в Южный Девон…

* * *

Дорога от Эксетера до Иллингтона петляла, но неотвратимо приближалась к морскому побережью. Аллейн и Фокс лениво изучали панораму проплывающих за окном деревенек. Потом Аллейн опустил раму окна, и они стали наслаждаться ароматом нагретых солнцем трав и деревьев…

– Скоро будем на месте, дружище Фокс. Вон я вижу шпиль Иллингтонской церкви, а дальше уже море блестит…

– Очень рад, – отвечал грузный Фокс, утирая свое обширное лицо явно маловатым для этого платком. – Однако же здесь жарко…

– А что вы хотите, такое уж лето выдалось…

– По вас, мистер Аллейн, никак не скажешь, что на вас действует жара. А я чувствую, что становлюсь очень горячим мужчиной. У меня ощущение, что еще немного и из ноздрей повалит пар… Интересно, заплатят мне плюс к командировочным еще и «перерожденческие» деньги, как компенсацию? Все же не так-то весело ощущать себя паровозным котлом.

– Конечно, заплатят, Фокс. Может быть, к зиме.

Поезд замедлил скорость. Проплыло за окном слово «Иллингтон», выложенное белыми камнями по зеленому газону, и состав на черепашьей скорости вполз на станцию.

– А вот и супер, – воскликнул Фокс. – Эким франтом вырядился!

Суперинтендант Харпер церемонно пожал руки двум детективам. Аллейну всегда нравился Харпер: лысоват, лицом геморроидально красен, глаза голубые, а речи – сардонические.

– Рад видеть, мистер Аллейн, – приветствовал его Харпер. – Добрый денек. Здравствуйте, мистер Фокс. На площади перед станцией нас ждет машина…

Он отвез их в полицейском «форде». По пути Аллейн приметил вывеску: «Бернард Наггинз, аптека».

– Слушайте, не тот ли это Наггинз, у которого Периш закупил несметные припасы цианида? – заинтересовался Аллейн.

– Видать, вы времени даром не теряли, мистер Аллейн, – заметил Харпер, который постоянно забывал имя Аллейна, хотя мог вполне называть его «Родерик» – исходя из близости знакомства… – Именно так. Редкий идиот этот Берни Наггинз. Вон, мы уже подъезжаем к участку… Сейчас наш полковник выйдет. Он, знаете ли, просто вне себя от этого дела, но я надеюсь, вы потерпите его причуды, да?.. Я подумал, что, прежде чем мы поедем в Оттеркомб, вы захотите просмотреть имеющиеся по делу бумаги…

– Конечно, почему бы нет? А где мы остановимся?

– Вообще-то, как захотите, мистер Аллейн, но я предупредил старика Помроя в Оттеркомбе, чтобы он забронировал вам пару номеров… То есть я подумал, что вам интереснее будет проживать прямо на месте преступления, если, конечно, это было преступлением… А пока пройдемте в участок.

– Ну что ж, все отлично, – пробурчал Аллейн и – делать нечего – пошел вслед за Харпером в дом.

Пока Харпер искал бумаги, Аллейн печально смотрел на выцветшие фотографии по углам, на драный линолеум на полу, на обшарпанную мебель и думал, сколько же раз в своей жизни ему приходилось сидеть вот так в несчастных клетушках провинциальных полицейских участков… Аллейн, надо сказать, был самым молодым суперинтендантом в Центральном отделении Скотленд-ярда, хотя ему уже стукнуло сорок три.

Я старею, думал Аллейн. А Фокс так и вообще уже седеет вовсю, ему скоро пятьдесят. Сколько же раз мы с ним ездили вот так вот черт знает куда и черт знает зачем!

А вслух Аллейн неожиданно для самого себя сказал:

– Надеюсь, мы не причиним вам особых неудобств, Ник. Подобные случаи всегда немного утомительны для местной полиции, правда? Ну, всякие домашние интересы и все такое прочее…

Харпер пришлепнул своей разлапистой ладонью листок бумаги к столу и поглядел на Аллейна через узкие очки:

– Домашние интересы? – повторил он. – Доморощенные кретинизмы – так бы я это назвал! Мне плевать на все это! Они тут про себя мыслят своими дуплистыми мозгами и каждый день выдают по новой версии. И Эйб Помрой еще не самый худший из этих старцев… Есть тут и другие эксперты: Джордж Нарк и компания, вот он, корень зла-то! Нарк уже накатал три письма в «Иллингтонский Курьер»… Сперва он требовал снять отпечатки пальцев с бутылочки с ядом. Я плюнул, снял отпечатки с него самого и обнаружил, что кое-где в комнате они имеются. Это его просто возмутило… Тогда он сочинил еще пару пасквилей, в которых чуть ли не с Адольфом Гитлером меня сравнивал. Вот так вот. А редактор газеты, который знает грамоту ничуть не лучше самого фермера, пишет убойную передовицу про мое преступное бездействие…

Аллейн и Фокс поспешили издать сочувственные восклицания.

– Прежде чем смотреть документы, хотелось бы услышать ваше собственное мнение о деле, – осторожно начал Аллейн. – В принципе, мы уже читали бумаги по судебному расследованию…

– Мое мнение? – повторил мистер Харпер. – Если уж спрашивать меня, то, конечно, здесь не могло быть никакого несчастного случая!

– Вот те раз? Неужели? И вы так с ходу это решили?

– Нет, я много думал. Как могло это произойти? Наверное, старик Эйб уже докладывал вам свои опасения? Блеял о своих невзгодах трактирщика, которому перекрыли кислород? Плакался, что в «Перышки» опасаются ездить курортники? Ладно, с ним все ясно. В любом случае, я не понимаю, как он мог случайно отравить дротик, ежели спрятал бутылочку с ядом в буфет еще за сутки до того? На склянке есть только его собственные отпечатки. И все.

– А как много его отпечатков на дверце буфета? – спросил Аллейн.

– Много. На одной только ручке – штуки четыре. И на ключе, которым он запирал буфет, тоже его отпечатки. А трюк с открыванием замка с помощью карандаша там не проходит – это я уже проверял…

– Самое важное тут – это дверца буфета…

– Разве? Ладно, пойдем дальше. Когда он вскрывал коробку с дротиками, он взломал печати. Я осмотрел остатки упаковки и обломки печатей – все в порядке, на них стоит штамп магазина.

– Прекрасно, Ник, – подбодрил его Аллейн, но Харпер не выглядел слишком довольным.

– Таким образом, – продолжил Харпер, – когда коробку вскрыли, дротики были в порядке. Молодой Помрой и Периш достали дротики, а Легг их испробовал. А с другой стороны, стоило одному из этих дротиков воткнуться в палец Уочмену, как через пять минут получили свеженький труп.

– Ну и каков вывод?

– А черт его знает! На дротике нашли цианид, но каким образом он туда попал – загадка! Думаю, старый Помрой намекал вам на Легга?

– Точно.

– Ну так вот, Легг был без пиджака, а рукава рубашки закатал по локоть. Кьюбитт и Билл Помрой клянутся, что Легг брал дротики левой рукой за оперение, пока их пробовал. Просто пошвырял их в доску, сказал, что дротики нормальные, и у них началась игра. Как видите, все они следили за Леггом.

– Угу.

– А что насчет остальных пяти дротиков? – спросил Фокс. – Ведь Легг использовал для своего фокуса шесть штук, не так ли?

– То есть одному из них могла прийти в голову мысль капнуть ядом на лежащие в коробочке дротики, пока Легг прицеливался?

– Это полная чушь! – воскликнул Аллейн. – И к тому же как могли знать Помрой или Кьюбитт, что Легг по ошибке пришпилит своего клиента Уочмена?

– Верно, – согласился Харпер. – Значит, это должен был сделать только Легг, хотя Легг и не мог… Это – несчастный случай, хотя явно таковым быть не может. Смешно получается, правда?

– Очень.

– Идем дальше. Флакон из-под йода в полном порядке и коньячная бутылка – тоже.

– А стакан из-под коньяка был-таки разбит?

– Расколот в мелкую крошку, за исключением донышка, всего – больше тридцати кусочков… На осколках цианида не обнаружено.

– А на каком именно месте дротика обнаружен яд?

– На кончике и чуть выше по стальной иголке. Там везде отпечатки Легга. Вот тут отчет аналитика…

– Хорошо. Вы не уловили какой-нибудь возможный мотив?

– Деньги Уочмена по завещанию отходят на две трети к Перишу и на одну треть – к Кьюбитту. Ну, не считая нескольких мелких наследников… Периш его ближайший родственник, так что все понятно. Адвокат покойного неразговорчив, как садовая улитка, но мне удалось выяснить, что от Уочмена осталось что-то около пятидесяти тысяч фунтов… В общем-то, нам не потребовалось знать больше, чем знают все вокруг. Себастьяна Периша все видят на экране, а Кьюбитт – довольно известный художник.

– Ну и?

– Так вот, известно, что дела Периша в последнее время шли не блестяще и он обращался к ростовщикам. У Кьюбитта была небольшая сумма, вложенная в банк, который лопнул. Так что вот вам мотивы, пожалте…

– Еще что-нибудь нашли? Помрой? Или этот загадочный Легг?

– У Помроя и близко не могло быть мотивов, дорогой мой. А вот Легг, по всеобщим отзывам, вызывал у покойного странные нападки… Судя по всему, у них случилось столкновение на дороге в тот день, когда Уочмен приехал в Оттеркомб. Легг плохо водит, это всем известно. И при первой же встрече Уочмен высказал Леггу все, что думал о нем, его машине и его водительском мастерстве… Но к тому же и взгляды Легга вроде как здорово раздражали покойного.

– Взгляды?

– Легг рьяный коммунист, не к ночи будь помянут… Секретарь и казначей Оттеркомбского отделения Левого Движения, в одной компании с мисс Мур и Биллом Помроем. Уочмен пытался поиздеваться над Леггом и его убеждениями, верно, но ведь вы не станете убивать человека только за то, что он выставил вас на посмешище, правда?

– Да, всякий раз за это не станешь убивать, точно… А что это за птица, Легг? Давно в этих краях?

Харпер стянул с носа очки и положил на стол перед собой.

– Нет, – сказал он. – Легг здесь чужак. Мы попытались выяснить кое-что о нем, но продвинулись недалеко. Сам он говорит, что приехал сюда подправить здоровье. Открыл небольшой счет в Иллингтонском банке. Примерно на триста пятьдесят фунтов… В «Перышках» появился десять месяцев назад. Он получает кучи писем, сам пишет по разным адресам по всему западному полушарию, а также рассылает массу бандеролей. Похоже на то, что занимается коллекционированием почтовых марок. Причем мне удалось выяснить, что при этом он действует в качестве агента некоего «Общества филателистов Филипса». Я послал одного нашего парня проследить за ихней штаб-квартирой в Лондоне. Кроме того, Легг сдружился с молодым Помроем и около трех месяцев назад получил место казначея в штате этого Левого Движения. По правде говоря, мне вовсе не нравится эта личность. Странный он какой-то. И я бы сказал, что вид у него нездоровый. Что-то с ушами не то… В его комнате я обнаружил аптекарскую бутылочку и пипетку. Он вводит себе в уши какую-то дрянь – лечится то есть. Короче, я попробовал закапать себе в ухо эту микстуру. Гадость шипучая! Пришлось вернуть вместе с пипеткой. В других комнатах, правда, ничуть не лучше. У художника все завалено красками и трудно пройти мимо стульев так, чтобы не запачкать брюки. А уж что говорить про Периша, – вдруг скривился Харпер. – Периш употребляет ужасный одеколон, точнее, злоупотребляет им! Я чуть с копыт не слетел, только нюхнул… Одним словом, мне действительно не нравится Легг, но мисс Мур сообщила, что Уочмен говорил, будто никогда раньше не видел этого человека. Так что все странно…