Текст книги "Выпить и умереть"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Аллейн сходил в бар, обнаружил там три запечатанных бутылки крепкого пива, записал их на свое имя и принес вместе со стаканами в приемную.

– М-да, нам стоило бы поискать пробовальщика, – озабоченно протянул Браммингтон. – Жаль, нет под рукой этого болтливого Нарка, он на дармовщинку точно согласился бы попробовать…

– Нет уж, не надо нам Нарка, – содрогнулся Аллейн от одного воспоминания. – Все бутылки запечатаны, а стаканы я промыл.

Он разлил пиво.

– Однако мне как-то не по себе, – заерзал в кресле Браммингтон. – Эти пробки, знаете ли, не кажутся мне слишком надежными…

– И напрасно, – ответил Аллейн, делая добрый глоток из своего стакана. – Отличное пиво.

– Что ж, я готов согласиться – вы не выказываете признаков судорог или расширения зрачков… – Браммингтон, выждав с полминуты, тоже припал к своему стакану. – Да, пиво недурственное. Перейдем теперь к делу. Насколько я понял Харпера, вы пришли тут все к единому мнению. Позволите ли теперь мне изложить свое видение дела?

– Мы просто сгораем от нетерпения, – выпалил Аллейн, с тоской думая о чистой простыне и мягкой подушке…

– Тогда начнем! – с энтузиазмом воскликнул полковник, разворачивая отчет, и Аллейн увидел, что листки испещрены кропотливыми карандашными заметками… – Я, как и обещал, буду вашим Ватсоном, дорогой Аллейн, и стану совершать промах за промахом, вызывая на себя беспощадный огонь вашей иронии… Впрочем, не будем забывать, что логика – всего лишь способ опровергнуть интуитивную уверенность… Итак, вы готовы?

– Полностью, сэр…

* * *

– С самого начала этот случай показался мне не особенно простым, – заговорил полковник Браммингтон. – Обстоятельства трагичны, способ убийства загадочен, улики запутаны. Единственное, в чем я сразу же твердо убедился, это в том, что произошло убийство.

Полковник бросил умоляющий взгляд на Харпера, который нашел в себе силы смолчать, хотя и был в ярости. Именно полковник Браммингтон пустил дело на самотек, когда в суде признали случившееся несчастным случаем…

– Должен заметить, что я не был лично знаком с покойным, но я обожаю убийства, – продолжал Браммингтон. – Да-да, обожаю, не надо так на меня смотреть. Особенно мне понравилось именно это убийство. Так здорово задумано. Ведь, казалось бы, Леггу надо было успеть отравить дротик и еще попасть им в палец Уочмену! Легг мог случайно подслушать, что Уочмен не переносит цианида, и увидеть, как Эйб Помрой запер бутылку с цианидом в буфете. Чего нам еще не хватает? Конечно, мотивы Легга были не вполне ясны, но когда вы разузнали, что Легг сидел в тюрьме, то многое стало понятнее. Легг приобрел в наших местах некий авторитет, определенное доверие, ему даже поручили держать кассу. И вдруг появляется Уочмен, который узнает его и может разоблачить. И естественно, Легг убивает Уочмена. Так я и думал вплоть до сегодняшнего дня.

Полковник всосал в себя еще один полный стакан пива и откинулся в кресле, которое измученно и обреченно застонало под ним.

– Сегодня утром я был слегка удивлен вашим отказом арестовать Легга тотчас же. Но когда я стал внимательно читать ваш отчет, мое мнение начало постепенно изменяться. Я перечитал все показания и увидел, что все в один голос признают полную невозможность для Легга сделать что-нибудь с дротиком. Мне очень понравилось и ваше точное наблюдение, что руки у Легга неуклюжи и что он не смог бы выполнить такой поистине цирковой трюк – нанести на дротик яд чуть ли не в полете… Кто же нанес яд? И ведь это было сделано непосредственно перед убийством, ведь цианид очень летуч! Далее, меня сильно впечатлил вывод о том, что цианид вытянули из норы вскоре после дурацкой крысиной травли Эйба Помроя… Все подозреваемые могли сделать это, но только четверо имели возможность нанести яд на дротик – это оба Помроя, Периш и Легг. Другие дротиков не касались. Только Легг мог знать, как полетит дротик. Уочмен вытащил их из доски после пробного метания и передал Леггу. Итак, – важно изрек полковник Браммингтон с выражением сознательной скромности на мясистом лице, – удалось мне добавить к вашему отчету кое-что новенькое? Догадываетесь что?

– Попробую, – кивнул Аллейн. – Вы, как мне кажется, не вполне оценили значение того факта, что все дротики были испробованы перед трюком, а раз так, они все воткнулись в доску, и следовательно, будь на острие дротика яд, он был бы стерт.

– Вот те раз! – вскричал Браммингтон.

Он замолк, причем казалось, что в комнате слышен скрип его мозгов. Потом Браммингтон продолжил свою речь, с несколько натянутой непринужденностью:

– Нет, нельзя сказать, что здесь я все учел! Но все равно, это только поддерживает мою теорию. Итак, поскольку именно Уочмен, а не Легг, выдернул дротики из доски, то Легг и не мог знать, который из дротиков намазан ядом. Пусть даже все они были намазаны – знать-то он не мог?! Отсюда следует, что тот дротик, который впился потом Уочмену в руку, был намазан ядом после! После ранения! И это привело меня ко второму варианту!

Браммингтон торжествующе поглядел на Аллейна, ожидая одобрения.

– Да, сэр, именно так, – опять кивнул Аллейн.

– Вы согласны? Вы уже думали над этим?

– Билл Помрой сам предложил второй вариант, – заметил Аллейн.

– Да? – недоверчиво переспросил Браммингтон. – Черт! Ну ладно, продолжаю. Я понял, что Легг, как бы то ни было, не мог отравить все шесть дротиков за те несколько секунд, которые он держал их в руках перед выполнением своего фокуса. И уж тем более Легг не стал бы ставить себя под подозрение, нанося яд на дротик уже после того, как Уочмен помер. Так что должен снять перед вами шляпу, дорогой Аллейн. Как вы и говорили, Легга мне пришлось исключить из списка подозреваемых. Оставалось решить, кто из семи оставшихся подозреваемых мог вытянуть яд из чашечки, поставленной в крысиной норе? И тут на ум приходит Эйб Помрой. Кто наливал цианид? Кто имел в своем распоряжении бутылку с ядом? Кто, наконец, распечатывал дротики? Все это – Эйб Помрой. Итак, мой первый кандидат был именно Эйб Помрой, если отложить в сторону его возможные мотивы. И не надо так на меня смотреть, можно подумать, вы сами так не думали хоть какое-то время! А вот во вторую очередь я подумал о его сыне, Билле Помрое! Мой милый Аллейн, ваш путаный разговор с кретином Нарком содержал по меньшей мере одну любопытнейшую деталь. Если помните, он вам намеками да околичностями дал понять, что как-то раз наблюдал любовную сцену с участием Уочмена и мисс Десси Мур, а чуть поодаль заметил следящего из оврага Билла Помроя! Вот вам и мотив для молодого Помроя! Ведь в настоящий миг – только слепой способен не заметить – флирт между ним и мисс Мур носит все более роковой для всякого мужчины характер… Ясное дело, когда на сцене появился бывший любовник, у Билла возникла куча мотивов извести его… И кроме того, ведь Периш и Кьюбитт намекали на то, что также наблюдали некое странное свидание Уочмена с мисс Мур. Но оставим в стороне мотивы и посмотрим теперь, каковы были возможности для совершения преступления у Билла? Мог ли он держать пузырек с цианидом в кармане? Мог. Мог он незаметно нанести яд на дротики, пока осматривал их? Мог. Да, впрочем, я запамятовал ваше замечание насчет пробных бросков, так что… Нельзя ли откупорить еще одну бутылочку этого восхитительного пива? Оно мало того что не содержит синильной кислоты, просто прекрасно действует на мой организм… Спасибо…

Браммингтон вылил в свою луженую глотку еще один стакан.

– И потом, ведь Билл так рьяно защищал Легга, что вряд ли Билл мог быть убийцей, – резко сменил направление своей мысли полковник… – И я решил обратить свое внимание на дам. Ну, на мисс Даррах нет смысла долго задерживаться, Харпер мне рассказал о том, что вам удалось узнать о ней. Ее случай – совершенно обычный семейный интерес… Но вот мисс Мур! Нет, ее нельзя так однозначно отбрасывать! Между ней и покойником была ссора. Могла она бояться, что ее бывший любовник насплетничает о ней ее жениху? Могла. Или попросту – могла ли даже самая страстная любовь превратиться под воздействием времени в лютую ненависть? Тоже могла. А если говорить о возможности совершения убийства, то кому, как не мисс Мур, было удобнее всего капнуть цианида в стакан коньяку, который она подала Уочмену? Все верно. Но есть одно весомое возражение. Всякий, кто убил Уочмена, должен был всеми силами стараться подставить Легга. А мисс Мур все время стойко защищала его. В ее словах была всегда та горячность, которая является свидетельством искренности. Вы согласны, Аллейн? Итак, я оставил мисс Мур и обратился к Себастьяну Перишу и Норману Кьюбитту. Вот уж у кого мотивов хоть отбавляй. Богатое наследство – разве можно найти более значимый мотив? Кьюбитт не касался дротиков до происшествия, но зато он мог нанести яд на дротик после всего. А как тогда он отравил Уочмена? Налил яд в коньяк. Последнее прискорбное происшествие с Фоксом указывает именно на такую возможность. Однако отпечатки пальцев и крысиная нора отвергают эту идею. Но вполне вероятно, что убийца мог вытянуть яд из чашки в крысиной норе с помощью какого-нибудь инструмента, не оставляя отпечатков пальцев. И эта мысль ведет меня к Перишу.

Полковник Браммингтон метнул искательный взгляд на непроницаемое лицо Аллейна и закурил сигарету.

– Итак, к Перишу… – повторил он многозначительно. – Тут нам надо вполне оценить значение факта, который представляется мне крайне важным. Ведь именно Периш приобрел для Помроя раствор цианида. Именно Периш попросил добропорядочного аптекаря сделать раствор покрепче. Именно Периш привез цианид в гостиницу. Старик Помрой говорит, что печать на бутылочке была нетронута. Но что мешает отодрать один кусок сургуча и потом заменить его другим куском? Велико дело! Однако если так и было сделано, то почему же в чашке, что стояла в крысиной норе, не оказалось яда? Объясню. Периш рассуждал так: если возникнут ко мне вопросы, то я отвечу – зачем же мне было извлекать яд из крысиной норы, если я мог вполне это сделать и до того, имея при себе целую бутылочку с ядом? Я стал думать, изучать записи и вот что подметил, джентльмены. Периш, наряду с Уочменом, предлагал всем выпить бренди, перед тем как Легг стал показывать свой фокус с дротиками. Я подумал, а не могло ли случиться так, что Периш рассчитывал напоить Легга, чтобы тот промахнулся и угодил Уочмену в палец, а сам при том имел под рукой цианид? Сперва это было чистым предположением, дорогой Аллейн, но вскоре я наткнулся на ошеломляющий факт. Ведь в то мгновение, когда мисс Мур наливала в стакан коньяк для Уочмена, именно Периш – и только Периш – стоял в непосредственной близости от того самого стакана! Периш – и только Периш – способен был капнуть чего-нибудь в стакан! И именно Периш был вдохновителем всей канители с травлей крыс при помощи цианида! И он же раскрутил всех на выпивку! И он же стоял рядом со стаканом!

Полковник Браммингтон прихлопнул ладонью по подлокотнику и победно оглядел присутствующих. Он направил свой поросший рыжей шерстью мясистый указательный палец на Аллейна и продолжил:

– И сверх всего, Периш не обвинял прямо Легга, но все время бормотал что-то нехорошее и распускал слухи! А именно слухи, слухи, как нам известно из Фрэнсиса Бэкона, «ранят больнее и глубже, чем самый острый кинжал»! Так вот, я утверждаю, что Периш сумел достать яд из крысиной норы тотчас же после того, как Помрой наполнил чашку, либо же он взял яд из исходной бутылочки, подлил воды и сменил сургучную печать. Во втором случае он попросту, действуя вслепую, перевернул чашку в крысиной норе и потом накапал туда воды, не тронув отпечатков Эйба Помроя. Это, конечно, предполагает некоторую изобретательность… Но вернемся к делу. Периш узнал в тот вечер о чувствительности Уочмена к цианиду и решил воспользоваться фокусом Легга, чтобы отравить своего дружка. Естественно, Периш мог ожидать, что пьяный Легг промахнется и всадит хоть один дротик в руку Уочмену. В момент ранения Периш стоял рядом со столом. Кто-то, естественно, предложил дать раненому коньяку. И тут Периш выполнил свой дьявольский план. А потом, когда погас свет, он, ткнувшись головой в ноги Кьюбитта, нашел в темноте дротик и мазнул по нему ядом. Затем он растер ногой в порошок тот пузырек, в котором хранил яд, осколки перемешались с осколками стакана… Но, пошарив в темноте, Периш находит один крупный кусок стекла. Его не разбить каблуком, и Периш кидает его в камин. Ну, а дальше все ясно, джентльмены. Я считаю, что все сказанное и сделанное Перишем говорит в пользу того, что он отравил своего кузена. Итак, я говорю – это Периш!

Полковник огляделся с видом триумфатора, озабоченного тем, что крики «виват!» звучат недостаточно громко.

– Ну как? Впечатляет? – спросил он Аллейна.

– О да, сэр, – заверил полковника Аллейн. – Я поздравляю вас. Такое точное следование фактам – и вместе с тем такая невероятная интуиция!

Если о столь грузном и багроволицем человеке, как Браммингтон, можно сказать «сиял», то полковник Браммингтон именно засиял от собственного триумфа.

– Значит, мне так и не удалось сыграть роль Ватсона? – спросил он. – Я не сделал промахов? И мои умозаключения совпали с вашими?

– Почти что полностью. Могу не согласиться с вами в одном-двух пунктах, – сдавленно проговорил Аллейн.

– Ну, я же не хочу сказать, будто я непогрешим! – залучился улыбкой Браммингтон. – Нельзя ли узнать, какие там пунктики у меня не проходят?

– Да так, самые пустяковые, – сказал Аллейн, отводя взгляд. – Собственно, всерьез можно говорить только об одном. Я имею в виду, что… То есть как бы… Одним словом, вы указали не на того человека. Убийца – не Периш.

Глава двадцатая
Находка

Пару секунд Аллейн ожидал взрыва или, что еще хуже, погружения в полное и окончательное молчание. Завидя жеребячий восторг на лице Харпера, Аллейн на всякий случай встал между ним и полковником, чтобы Браммингтон не был оскорблен выражением лица собственного подчиненного… Но полковник Браммингтон принял этот удар очень мило. Правда, в первую секунду он поперхнулся, щеки его залились темно-малиновой краской. Он сделал непроизвольное движение, от которого пуговицы на груди у него затрещали. Но когда полковник заговорил, его слова прозвучали вполне взвешенно и рассудительно:

– Ваша манера говорить, дорогой Аллейн, достойна пера Честерфилда… Вы подсекли меня под самый корень в тот миг, когда я ждал фанфар… Ну ладно. Вы утверждаете, что это не Периш? Неужели? Если так, то я совершил какую-то гигантскую, эпохальную ошибку в своих расчетах…

– Нет-нет, сэр, вовсе нет. Ваши рассуждения и обвинение в адрес Периша основаны на фактах, не спорю, – дипломатично заметил Аллейн. – Другое дело, что не на всех фактах. И Периш мог бы, конечно, убить Уочмена, если…

– Если что? Говорите скорее!

– Обстоятельство, которое не позволяет обвинить Периша – это способ убийства. Если он сделал это, то лишь только налив яд в стакан коньяку. Но ведь ему предстояло капнуть яда в пустой стакан! Ведь он не мог знать, за какой из семи стаканов схватится мисс Мур! Кроме того, она ведь могла взять и чистый стакан с полки. Нет, у нас есть всего пара настоящих улик, и они указывают отнюдь не на Периша.

– Да? И что это за улики? Еще пива, если не трудно…

– Начать хотя бы с двух бутылочек йода, – заявил Аллейн, наполняя стакан Браммингтона до краев.

– Что?

– Давайте я расскажу обо всем по порядку, сэр. Вы закончили Себастьяном Перишем, а я с него начну. Если бы Периш был убийцей, ему должно было здорово повезти. То есть такого сказочного везения не придумаешь! Периш не мог предугадать, что Уочмен будет ранен дротиком. Значит, как только дротик впился в Уочмена, Перишу предстояло молниеносно провести несколько весьма трудоемких маневров. И как опасно было с его стороны искать в темноте дротик, намазывать на него яд, причем так, чтобы не смазать отпечатков Легга – ведь его целью было именно Легга выставить убийцей, не так ли? После того как он добавил яд в бренди, он остался стоять у столика, где его все видели и все запомнили его позицию, тогда как Периш имел возможность спокойненько отойти подальше. Ну и опять же стакан – откуда ему было знать, куда лить яд? Впрочем, это возражение касается и всех прочих участников сцены. То есть, если предположить, что яд содержался в стакане с коньяком, то никто, кроме мисс Мур, не мог это рассчитать… Кроме того, если исключить Легга, то следует отвести подозрения и от следующей четверки – мисс Даррах, Кьюбитт, Билл Помрой и мисс Мур. – поскольку все они как тигры защищали Легга и в один голос показали, что он ничего не наносил на дротики. Эйб Помрой и Периш – только они открыто нападали на Легга. Особенно настойчиво кидался на Легга Эйб Помрой – он ведь даже приехал к нам в Лондон, чтобы сообщить, что Уочмена скорее всего убил Легг.

– Вообще-то с самого начала я сразу подумал об Эйбе Помрое… – завел было Браммингтон.

– Да, сэр, но я еще далеко не закончил. С вашего позволения, вернемся к коньяку. Впрочем, вам могу предложить еще пива… Итак, мы совершенно уверены, что цианид появился на дротике после, а не до того, как он воткнулся в руку Уочмену. В противном случае яд был бы стерт при попадании дротика в доску при пробных бросках или же был бы смыт струйкой крови, которая так щедро обагрила сие метательное орудие. Получается, Уочмен не мог быть отравлен ни дротиком, ни коньяком. Тогда как же?

– Вы насчет йода? Но ведь в пузырьке не было найдено яда! Пустой пузырек нашли на полу и проанализировали чин-чинарем…

– Верно. Но мы обнаружили, что несколькими часами ранее из аптечки в ванной исчез точно такой же пузырек!

Полковник Браммингтон тупо уставился на Аллейна, открыл рот, чтобы заговорить, но потом, здраво осмыслив ситуацию, передумал. Он лишь махнул рукой и снова погрузил свои розовые губы в пену.

– Так вот, пузырек из-под йода, найденный под кушеткой, конечно, был чист как младенец. Яд содержался в другом таком же пузырьке, который был растоптан в темноте свидетелями, и осколки которого перемешались с остатками коньячного стакана… Вот чем и объясняется разница в весе целого стакана и суммы осколков.

– Ага! – воспрял Браммингтон. – Получается, что раз пузырьки подменили, Эйб Помрой самолично отравил Уочмена, когда залил ему рану йодом! Великолепно! Нет, моя первая версия с Эйбом все-таки работает, а?

– В известном смысле да, сэр, – Аллейн говорил с полковником так, как объясняются с душевнобольными детьми в христианских приютах Африки.

– Отлично, Аллейн! И каков же был мотив у старого дурня?

– Какого именно дурня вы имеете в виду, сэр?

– Какого! Эйба Помроя, конечно!

Аллейн понял, что, несмотря на все свои усилия, он все же несколько переоценил понятливость полковника.

– Извините, сэр, я плохо рассказываю, у меня даже в школе по изложению всегда была тройка… Нет, естественно, у старого Эйба Помроя не могло быть никаких мотивов для убийства Уочмена!

– Тогда что за чушь вы плетете мне вот уже четверть часа, даже не наливая мне пива? – взревел Браммингтон.

– Видите ли, сэр, беря в качестве орудия убийства пузырек с йодом, мы должны все время помнить, что никто, кроме Легга, не мог знать, что Уочмен будет ранен дротиком и что понадобится йод. Так что речь идет именно о Легге, сэр.

* * *

Потребовались последние полбутылки пива, чтобы смягчить сердце героического полковника Браммингтона после столь сокрушительного успеха его следовательской миссии. Допив пиво, полковник несколько обмяк.

– М-да, – сказал он, обсасывая пену с верхней губы, – мне не слишком удалась дедукция… Но, как говаривал еще Локк, одно дело показать человеку его ошибки, а другое дело – показать ему истину. Так что я жду продолжения, дорогой Аллейн. Вскройте передо мною всю истину!

– Мы с самого начала подозревали в основном только Легга, – вернулся Аллейн к рассказу. – И когда я сказал вам, что думаю подождать с его арестом, я просто рассчитывал подольше подержать Легга на длинном поводке. Возможно, в этом я и ошибался, в результате чего старина Фокс вволю утолил цианидную жажду. Но беда в том, что у нас было крайне мало улик, да и те в основном покоились на всяких допущениях. А я хотел представить суду фактические, неопровержимые улики. Итак, Легг задумал представить всю эту катавасию как несчастный случай. Его поведение, казалось, должно было убедить нас именно в этой версии. Легг вел себя так, словно он лишь по глупой случайности стал свидетелем гибели другого человека. Сейчас легко говорить, что он шел на безумный риск, но ведь ему и в самом деле чуть было не удалось ускользнуть! Если бы Эйб Помрой не так обеспокоился престижем своего заведения и если бы болван Нарк не довел Харпера до исступления, то дело так и легло бы под сукно. А мотивы Легга, единственные веские мотивы из всех, коренятся в том давнем прошлом, когда блестящий молодой человек Монтегю Трингл был осужден за мошенничество в особо крупных размерах. Когда афера лопнула, по меньшей мере трое из тех многих, кто доверил ему деньги, покончили с собой. Конечно, это было позорное дельце. А Уочмену, который защищал лорда Брайони, удалось свалить всю вину на Трингла, то есть Легга… Не знаю уж, как и называть его… На Уочмене лежала немалая часть вины за то, что Трингл из молодого красавца превратился в пегого ипохондрика. После выхода из тюрьмы Легг пару лет болтался в Ливерпуле и Лондоне, а потом наконец приехал сюда. Из-за слабых легких и больных ушей. Он думал подлечиться на курорте. Важно, что наутро после смерти Уочмена Харпер обнаружил в комнате Легга пипетку для закапывания. Она теперь перед вами.

– Да, это я ее нашел, – вставил Харпер, словно желая внести посильную лепту в доклад Аллейна.

– Так вот, в Иллингтоне и Оттеркомбе дела у Легга пошли на лад. Он занялся этим филателистическим бизнесом, да еще и устроился казначеем в быстро растущее Левое Движение. Мы просмотрели бухгалтерские книги этого Движения и поняли, что Легг не повторил аферы своей молодости только потому, что средства в фонде были еще слишком незначительны. Но и на них он успел наложить руку… Короче, все уже работало как часы, когда вдруг как снег на голову сваливается Уочмен. Столкновение их машин, наверное, повергло Легга в тихий ужас. Уочмен не узнал Легга. Но в тот же вечер адвокат подсел к нему в баре и стал набиваться ему в приятели. А потом, когда Легг не слишком охотно отвечал, Уочмен стал подкалывать его насчет работы, политических взглядов и прочего. Свидетели подтверждают, что Уочмен вел себя агрессивно и оскорбительно. А потом, между делом, Уочмен ему бросил нечто вроде: «Вам не приходилось ли когда-нибудь коротать время в кутузке?» Я склонен думать, что на самом деле Уочмен узнал Легга и весь вечер играл с ним в кошки-мышки. Такой уж это был человек, в нем была необъяснимая жестокость… Наверное, именно в то мгновение Легг понял, что его раскололи. Тогда Легг вышел в общий зал и вскоре вернулся. Думаю, на самом деле он незаметно пошел в гараж и отсосал немного яда из чашки в крысиной норе с помощью своей пипетки для ушей. На всякий случай, так сказать.

– С ума сойти, – пробормотал полковник Браммингтон. – Ловок, однако, шельма…

– Еще бы. Но мы еще только на середине истории. Следующий день был решающим. После полудня Легг спускается в бар с порезанным бритвой подбородком и просит у Эйба йод. Эйб Помрой достает аптечку из буфета, подает пузырек йода Леггу. Тот уходит с ним и через пару минут возвращается. За это время он помазал себе подбородок йодом и заодно подменил пузырьки, отдав Помрою тот, который ранее находился в ванной. Туда Легг уже влил цианид. Таким путем он вовлек в это грязное дело ничего не подозревавшего Эйба, чьи отпечатки потом и останутся на пузырьке. На вечер Легг гениально сочинил себе встречу в Иллингтоне. Когда в пять часов разразилась буря, Легг решил использовать в качестве фона для задуманной им сцены раскаты грома. Все как в хорошо поставленной пьесе! К тому же ненастье было отличной причиной для отмены мнимого свидания в Иллингтоне. Все в один голос уверяли Легга, что он не проедет в дождь по тоннелю, и тот как бы нехотя согласился остаться. Он спустился в бар и стал играть с Уочменом в дартс, уже решив, что ранит его. Естественно, Легг рассчитывал, что Эйб Помрой, который научился у полкового фельдшера применять йод во всех случаях жизни, сразу кинется прижигать ранку. И план Легга сработал. Тут интересны два момента. Во-первых, неожиданное появление на сцене бутылки коньяка. Легг сидел в закутке у камина и тихо накачивался коньяком, что потом отлично объяснило бы, почему это он промахнулся. А прямо за его сиденьем, в сундуке с дровами, мы обнаружили кусок газеты, куда он и сливал коньячок, чтобы держать голову в холоде…

– Каков мерзавец, – заметил полковник Браммингтон. – Загубить такой коньяк!

– Далее, Леггу предстояло обеспечить себе алиби относительно дротиков. Поэтому он попросил Эйба открыть новую пачку. Он взял их в руки посреди комнаты, под ярким светом, предварительно закатав рукава рубашки, чтобы ни у кого не оставалось сомнений. Потом Легг сделал пробные броски в доску. Это было его ошибкой, но, с другой стороны, странно бы выглядело, не сделай он этого. Ну а потом все и произошло. У Легга было шестеро свидетелей, под присягой подтвердивших, что он ничегошеньки не мог сделать с дротиками.

Аллейн перевел дыхание.

– Ну, еще немного терпения, – сказал он. – Я уже подбираюсь к концу. Когда прибежал Оутс, Леггу пришлось найти и поднять с пола уже отравленный дротик. Но Оутс – он парень зоркий! – углядел, что дротик лежал на полу. А я попробовал сто раз и могу утверждать – как бы вы ни уронили дротик, он обязательно воткнется, такова уж его конструкция. И кроме того, все в один голос свидетельствуют, что, когда Уочмен выдернул дротик и бросил на пол, дротик именно воткнулся. Далее, свет то гас, то зажигался, но страшнее всего было дерганье и завывание Уочмена в темноте, пока все ходили по битому стеклу впотьмах, а Кьюбитта боднули под коленки. Это Легг ползал по полу в поисках пузырька с цианидом, чтобы растереть его в порошок и подложить целый флакончик из ванной. Однако дно пузырька не поддалось его каблукам, и Легг закинул его в камин. В темноте Легг успел проделать еще один фокус – нанести цианид на дротик. Но тут он снова ошибся и оставил свои отпечатки поверх пятна крови. Ему нужно было оставить дротик в покое – и мы решили бы, что яд смыло кровью или он испарился.

– Но зачем ему вообще было отравлять дротик? – удивленно спросил полковник. – Зачем было наводить подозрения на себя?

– Потому что он думал в точности так, как и мы. Мы же кричали в один голос: «Ведь Легг имел все возможности стереть свои отпечатки и не сделал этого! Легг не может быть виновен, у него не было умысла!»

– Если отвлечься от предположений, какие имеются неопровержимые улики? – поинтересовался Браммингтон. – Думаю, мы можем его поймать на пункте с дротиком, а?

– Ну да, ну да. Но я надеялся оставить пока Легга на свободе, чтобы собрать побольше вещественных доказательств. Однако в результате старина Фокс отравился, да и я тоже чуть не глотнул цианида… Вероятно, Легг накапал в графин остатки яда, извлеченного им из крысиной норы. После этого, я думаю, он избавился и от своей пипетки, и от пузырька, где хранил яд. Наша задача – найти то и другое.

Аллейн поучительно поднял палец.

– Нам хватило бы и резинового кончика пипетки, – провозгласил он. – И тогда я буду удовлетворен численным превосходством фактов над догадками!

* * *

– Но это же иголка в стоге сена! – взвыл полковник Браммингтон через минуту, когда сообразил, что к чему.

– Все не так плохо. Во время обеда шел дождь. После того Легг уже не уходил из «Перышек». Он бегал по двору, но ни разу не сошел с булыжной мостовой – ботинки у него чистые. Значит, он спрятал пипетку либо в доме, либо где-то в гараже…

– Или в сортире, – мрачно добавил Фокс.

– Я вполне сочувствую направленности ваших мыслей, дорогой Фокс… Я знаю одно: избавиться от пузырька и пипетки ему надо было незамедлительно. Ведь он не знал, когда мы выпьем шерри и что произойдет дальше. Если я правильно понимаю, прежде всего надо поискать в его машине и в гараже. Он несколько раз спускался к машине и укладывал туда свои книги. М-да… А в гараже – поскольку там навалом сушеного навоза, искать будет особенно приятно…

Аллейн повернулся к Оутсу:

– Ну что, вы готовы совершить подвиг Геракла – разворошить авгиевы конюшни?

– Есть совершить подвиг Геракла, сэр! Так точно, сэр!

– Да повнимательней, – добавил Харпер. – Попристальней.

– Есть, сэр! Так точно, сэр!

Оутс вышел.

– Пойду-ка я попытаю миссис Ивз, – пробормотал под нос Аллейн и тоже удалился.

Миссис Ивз еще не спала. Кухарке удалось припомнить, что она заглянула в комнату Легга, как раз когда он собирал вещи. И там на трюмо она заметила пипетку с резиновым наконечником.

– Он после того ходил в ванную или… гм!.. в туалет? – спросил Аллейн.

– Не знаю, сэр, вроде бы нет. – Миссис Ивз слегка покраснела. – Но он сделал пару ходок во двор, в гараж, а потом спустился в бар. Там сидели эти джентльмены – Кьюбитт и Периш.

Аллейн с четверть часа рыскал по наклонной крыше у окна Легга, а затем вернулся в приемную.

– Похоже, эта штука все же где-то в гараже или во дворе… – несколько уныло сказал Аллейн.

– Между прочим, у пипетки был резиновый кончик, – вставил Фокс. – Он должен всплыть, если Легг, например, бросил пипетку в унитаз…

Вошел Оутс.

– В соответствии с вашими инструкциями, – начал он, – я провел обследование помещений…

– Короче, Оутс! – рявкнул полковник Браммингтон. – Вы тут не на репетиции любительского театра! По делу! Ничего не нашли, конечно?

– Ничего, ничего, Оутс, валяйте, – подбодрил молодого констебля Харпер. – Так каковы ваши результаты?

– Нашел растолченную склянку, – сказал Оутс, стараясь говорить отрывисто и коротко. – Пипку с этой склянки недавно сняли, там след от резины.

– Посмотрим, посмотрим… – заинтересовался Аллейн, приободряясь. – Что еще?

– Я поискал в машине, сэр! – отвечал Оутс. – Сперва ничего не нашел. Потом мне показалось, что из нее вода слита. Я взял на себя смелость залить в бачок воды…

– Ну и? – вскричали все в один голос.

– Всплыло вот это, сэр…

На раскрытой ладони Оутса лежал резиновый наконечник, какой обычно надевают на кончик аптекарской пипетки…

– Ну что ж, – выдохнул Аллейн, – теперь я удовлетворен численным превосходством фактов над догадками.

Он откупорил графинчик с недопитым «Амонтильядо», сиротливо стоящий в уголке, вылил жидкость в стакан и добавил: