Текст книги "Выпить и умереть"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Глава восемнадцатая
Мистер Легг дерется

– Мне лучше, – просипел Фокс. – Пожалуй, я лучше сяду.

Аллейн с большим трудом помог ему приподняться и прислониться спиной к кровати.

Во дворе раздался скрежет подъехавшей машины, голоса и потом – перестук шагов по лестнице. Вошел Эйб Помрой.

– Приехал доктор. И Ник Харпер с полицией. Да еще полковник Браммингтон ревет там в телефонную трубку, словно недорезанная белуга! – угрюмо доложил Эйб.

– О господи! – выдохнул Аллейн. – Расскажите полковнику, что случилось, извинитесь за меня… Может быть, он захочет приехать сюда сам? А где же доктор?

– Я здесь! – откликнулся доктор Шоу от дверей комнаты.

Он сразу же нагнулся к Фоксу.

– Мне уже лучше, док, – прошелестел Фокс еле слышно. – Слава богу, меня вырвало…

Доктор проверил его пульс, осмотрел зрачки и кивнул:

– Ничего, вы справитесь. Но надо будет с вами поработать… Пойдемте-ка в ванную. А вам, Аллейн, лучше бы пока сохранить для анализа то, что в этом тазике…

Вошел Харпер.

– Я оставил Оутса и еще одного нашего там, внизу, – сказал он. – Что стряслось?

– Просто Фокс решил выпить стаканчик шерри, – объяснил Аллейн. – Вон его стакан. Нам надо задержать всех, кто есть в баре. И вас также, мистер Помрой. Идите вниз и оставайтесь со всеми.

Эйб смачно выругался и заковылял по лестнице.

– А вы, Ник, прикажите Оутсу глаз не спускать с нашего подозреваемого. Эйб покажет вам графинчик с шерри, он в буфете. Принесите его сюда. Вот вам ключ от буфета. Вот перчатки. Обязательно натяните их. Потом надо бы обыскать всех. Мы вряд ли что-нибудь найдем, но для очистки совести – надо. Ну, всех, кроме мисс Даррах. Ее оставим на потом.

Харпер вышел.

– А вы успели выпить шерри, Аллейн? – спросил доктор.

– Я – нет.

– Вы уверены?

– Естественно. А что?

– На вас тоже лица нет.

– Ничего, со мной все в порядке.

– Просто Аллейн спасал мне жизнь и слегка измотался, упражняясь с моей грудиной, – выдавил Фокс с кривой усмешкой.

– Пойдемте в ванную, – сказал доктор, доставая из своей сумки клистирную трубку, и вывел Фокса.

Аллейн, оставшись один, вытащил из кармана конверт и прикрыл им стаканчик, из которого пил Фокс, затем придавил конверт сверху блюдцем. Из саквояжа Аллейн достал пустую бутылочку и воронку. Понюхав содержимое собственного стакана, он покачал головой, потом осторожно перелил шерри в бутылочку и закупорил ее. Аллейн был раздосадован на самого себя, потому что никак не мог унять противную дрожь в руках. Он скривился и сделал приличный глоток из фляжки с бренди.

Вернулся Харпер:

– Оутс вместе с товарищем обыскивают их… Никто вроде не возражает.

– Чего им возражать? Присядьте-ка, Ник, и послушайте.

Харпер убрал тазик подальше и сел.

– Итак, вчера вечером, – начал Аллейн, – Эйб Помрой откупорил для нас бутылочку отличного шерри. Мы с Фоксом выпили по стакану. Сегодня в четверть первого Эйб перелил шерри в графинчик, после чего мы втроем снова выпили по стаканчику. В этот момент в баре был Джордж Нарк. Позже появились мисс Даррах, Легг, Периш, Кьюбитт и Билл Помрой. Мы как раз обсуждали этот шерри. Все знали, что графинчик Помрой выделил в наше исключительное пользование. Минут через сорок Эйб налил из графинчика два стакана и принес их наверх. Фокс выпил первым. Не прошло и нескольких секунд, как ему стало очень скверно. Симптомы в точности напоминали отравление цианидом… Притом я готов поклясться, что старый Эйб ничего не клал в стаканы – даже лед забыл положить… Вот стакан Фокса. Я прикрыл его, но лучше было бы сразу перелить содержимое в крепко закупоренный пузырек. Вас не затруднит сделать это, Ник? У меня что-то рука нетверда… Бутылочку вы найдете у меня в саквояже, а вон на столе – воронка. Только сперва промойте ее, я уже ею пользовался…

Харпер проделал все, как было сказано, и спросил:

– На кой черт ему понадобилось делать это? Предположим, вы оба погибли бы, ну и что? Что им двигало? Паника или ненависть?

– Ни то, ни другое, я думаю. Наверное, это просто его последняя попытка представить дело как несчастный случай. Его сумасшедшая идея заключается в том, что яд мог попасть внутрь графинчика тем же мистическим путем, как и на кончик дротика. Дело в том, что графинчик достали из того же злополучного буфета, это многие видели. Но никто, кроме Эйба и Нарка, не видел, что миссис Ивз раз двадцать промыла графин горячей водой. То есть мы как бы должны были решить, что графин оказался отравленным только потому, что стоял в буфете, где раньше была банка с ядом.

Харпер вполголоса выругался.

– Все верно, дружище, – кивнул Аллейн. – Конечно, это глупо и гадко. Но если бы мы с Фоксом откинули коньки, вам потребовалось бы совершить невероятный подвиг, чтобы доказать, что это убийство. Ну ладно, пока что из данного случая следует два вывода. Во-первых, убийца оставил немного цианида при себе. А во-вторых, он должен был присутствовать в отдельном зале, когда Эйб переливал шерри в графин сегодня днем. Сейчас нам надо поискать по комнатам. Вряд ли найдем что-нибудь, но поискать все же надо. Погодите минутку, я только взгляну, как там дела у Фокса…

Бледный и дрожащий, как говяжий студень, Фокс сидел на краю ванны. Доктор Шоу уже мыл руки.

– Теперь за него можно не бояться, – бросил доктор через плечо. – Самое лучшее сейчас – это лечь в постель и постараться не нервничать.

– Ни за что не смогу! – прохрипел Фокс. – Извините, доктор, но я просто не могу не нервничать, снова оказавшись на этом свете, когда я уже готовился попасть в иной…

Аллейн крепко взял друга за локоть.

– Делай как тебе говорят! – жутким шепотом просвистел он на ухо Фоксу и с немалым трудом запихнул его в постель.

Потом Аллейн с Харпером отправились обыскивать комнаты.

* * *

Первое, что сказал Харпер, это то, что все комнаты выглядят точно так же, как он застал их в первый раз, после смерти Уочмена. В комнате Кьюбитта им в нос ударил обычный запах студии художника, запах масляной краски и сырых еще полотен. Аллейн понюхал тюбики с краской и покачал головой.

– Исследовать эту гадость нам совершенно незачем, – заметил он. – Кто стал бы наливать масляную краску в шерри?

– А что скажете насчет синильной кислоты? Она, насколько я в курсе, пахнет так, что только держись. Посильнее краски.

– Ну да. Запах горького миндаля. А помните, как травили синильной кислотой Распутина?

– Э… Как бы вам сказать… Я ведь не расследовал дело этого мистера… – смешался Харпер.

– Это было давно и в России. Князь Юсупов налил ему цианида в вино. И Распутин выпил несколько стаканов этого вина, причем оставался свеженьким как огурчик. Потом его, правда, пришлось застрелить, но это уже другая история.

– Но…

– Теоретически сахар, содержавшийся в вине, нейтрализовал действие цианида. Может быть, именно поэтому спасся от смерти и Фокс. Хорошо бы найти приличного эксперта по данному вопросу, а то в этом доме, похоже, травят цианидом каждого второго по списку…

– А что же мы ищем?

– То, не знаю что, в чем он держал яд, добавленный в шерри. Конечно, он мог уже как-нибудь избавиться от яда. Как знать…

В ванной на полочке над умывальником они обнаружили вторую аптечку Эйба Помроя. Аллейн спросил Харпера, был ли в этой аптечке пузырек йода, когда Харпер осматривал все здесь после убийства Уочмена. Харпер отвечал отрицательно. Тогда они разделились и стали искать по комнатам самостоятельно. Аллейн зашел в комнаты Легга и Периша, Харпер – во все прочие.

В комнате Периша Аллейн обнаружил небольшой пузырек, который, однако, ничем не пах. В комнате Легга на тумбочке стоял флакон, наполовину заполненный розовой жидкостью, с помощью которой Легг лечил свои уши. Аллейн взял этот пузырек и поискал еще по ящикам и полкам.

За окном раздался бой часов на Оттеркомбской часовне. Пробило десять. И тут же снизу, из отдельного бара, послышался гомон голосов и звуки какой-то возни…

– Кто-то решил подраться, – меланхолично отметил Харпер.

Внизу чей-то истерический фальцет стал визжать страшные проклятия. Харпер метнулся вниз по лестнице, за ним поспешил и Аллейн. Внизу они застали Легга, которого сдерживали с двух сторон Оутс и второй полисмен.

– В чем дело? – осведомился Харпер.

– Безобразно ведет себя, сэр! – пожаловался Оутс, пытаясь свободной рукой остановить кровь, текущую из носу… – Оскорбление и нападение на полицию при исполнении!

– Мне плевать, как вы это называете! – завизжал Легг. – Я больше не могу терпеть этого издевательства!..

– Помолчали бы, глупый вы человек, – попробовал урезонить его Оутс. – Он попытался бежать отсюда, сэр, вот в чем все дело… Заорал, завизжал, как безумный павиан, бросился к двери, выбил ее и кинулся бы наутек, если бы мы его не схватили. Но, видите, Тэйтсу он все-таки тоже успел расквасить нос…

– Я просто загнан… Загнан в угол, – драматически прошептал Легг. – Меня довели до сумасшествия, до животного ужаса… Я понимаю, ах, как я хорошо понимаю эти тюремные штучки!.. Отпустите меня! Дайте мне вдохнуть воздух свободы!

Он попытался лягнуть Оутса. Тот коротко выругался и заломил Леггу руку за спину. Легг взвыл и перестал лягаться.

– Нет, похоже, вас следует запереть, – покачал головой Харпер. – Будете вести себя прилично или надеть на вас наручники?

– Я буду сопротивляться до того самого момента, как вы меня убьете! – патетически воскликнул Легг.

– О господи, уведите подальше этого вождя, – простонал Харпер. – Проведите его в комнату наверху, вы двое…

Оутс и Тэйтс уволокли отчаянно сопротивляющегося Легга.

– Бедняжка, он совершенно не понимает, что с ним происходит, – негромко заметила мисс Даррах.

Кьюбитт прокашлялся и сказал:

– Подумайте, разве это не кажется вам ужасным? Если он невиновен, то почему вы с ним так…

– Невиновен? – вскинулся Периш. – Нет уж, мой милый, для невинного человека его поведение слишком странно! Подозрительно странно!

На сцене появился Билл Помрой.

– Почему Боба арестовали? – спросил он грозно.

– Оскорбление действием и создание помех полиции при исполнении служебного долга, – отвечал Харпер.

– Господи боже мой, но ведь вы сами довели его до этого! Нет, в этой стране не будет справедливости, прежде чем мы не выкинем на свалку истории это капиталистическое правительство! Неужели вам не хватает ума понять то состояние, в которое вы его загнали? Я готов поручиться за него! Отпустите его! Перестаньте мучить!

– Ладно вам, Билл, – отмахнулся Харпер, отворачиваясь.

– Ладно вам! Как вы легко хотите отделаться! Вам-то на все наплевать, кроме собственной карьеры, а ведь это мой товарищ! И товарищ идейный к тому же!

– Тогда я советую вам подумать, прежде чем что-нибудь говорить, – хладнокровно заметил Аллейн. – Или, может быть, вы полагаете, что Харпер должен выстроить своих полицейских в шеренгу, чтобы Леггу было удобнее разбивать им носы? В чем дело? Если уж у мистера Легга такое драчливое настроение, не лучше ли ему побыть маленько в каталажке? Так он, по крайней мере, никого случайно не укокошит… Нащупайте в своей голове мозги и постарайтесь их размять. – Аллейн повернулся к Харперу: – Побудьте здесь пару минут. Я только поднимусь, погляжу на Фокса и сразу же вернусь.

На лестничной площадке Аллейн столкнулся с Оутсом.

– Мой товарищ запер Легга в его комнате, – доложил констебль.

– Хорошо. А вы, прежде чем взяться за исполнение служебного долга, попробуйте окунуть свой нос в холодную воду и подержать его там подольше… Потом спуститесь и смените Харпера.

Оутс отправился в ванную комнату. А Аллейн тихонько прошел к спальне Фокса и приоткрыл дверь. Фокс храпел глубоко и бодро. Аллейн осторожно закрыл дверь и вернулся в бар.

* * *

Снова Аллейн увидел всю компанию курортников, собравшуюся в отдельном баре «Перышек». Детектив пробыл в Оттеркомбе чуть больше суток, но ему казалось, будто он провел в гостинице пару недель… Все подозреваемые в убийстве успели стать для следователя чуть ли не родными. Он уже насобачился с налету узнавать манеры, голос и особенности движений каждого из них. С первого взгляда он улавливал выражение лиц и их настроение. И теперь, еще до встречи с ними, Аллейн воочию представлял себе, как отстраненно посмотрит вбок Кьюбитт, как выдвинет челюсть Периш, как мисс Даррах поглядит на него с напускной невозмутимостью, как глупо покраснеет Билл Помрой, а его отец вытаращит глаза. Манера Нарка склонять голову набок, в важном осознании собственной значимости, тоже врезалась в память так, словно Аллейн познакомился с Джорджем Нарком несколько лет назад, а не позавчера… Но сейчас Аллейну они все надоели до чертиков; ему было тошно от одной мысли о следующем допросе всех этих людей. А ведь Фокса могли убить! Делать нечего, надо опрашивать этих набивших оскомину свидетелей…

– Итак, – сухо сказал Аллейн, обводя глазами компанию, – все вы, вероятно, знаете, что произошло. Между половиной первого и половиной восьмого сегодня кто-то влил яд в графин с шерри, который был предназначен для нас с мистером Фоксом… Вы должны понимать, что мы потребуем полного отчета о всех ваших действиях и передвижениях в этом промежутке времени. Мы с мистером Харпером будем принимать ваши показания там, в приемной. Прошу проходить по очереди. Имейте в виду, что все ваши разговоры между собой будут услышаны констеблем Оутсом, который будет сиднем сидеть с вами, в этой комнате… Ну-с, первым я попрошу к нам мистера Кьюбитта…

Но по ходу допроса Аллейну стало ясно, что дело ему предстоит безумно тягомотное. Снова ни у кого из присутствующих не было абсолютного алиби, то есть в принципе каждый в то или иное время имел физическую возможность капнуть яд в шерри. Конечно, Эйб запер графин в шкафчик, но всем без исключения было прекрасно известно, где он хранит связку ключей.

Кьюбитт сказал, что работал над картиной с двух часов дня до шести, а в шесть вернулся к ужину. Когда Аллейн вошел в бар выпить шерри, Кьюбитт был там, но сразу же вышел, торопясь на встречу с мисс Дессимой Мур на скалах. Другие повторяли свои истории, очень похожие друг на друга, кроме старика Эйба, который простодушно заявил, что все это время просидел в баре, безуспешно пытаясь вчитаться в рекомендованную сыном «левую» газету. Но все в один голос отрицали, что хоть на минуту оставались в одиночестве в помещении бара. В довершение всего сверху привели Легга, который брыкался, как молодой мустанг, и выкрикивал протесты. Его было безумно жаль, и Аллейн, чувствуя подступающую к горлу тошноту, наконец сказал:

– Согласитесь, мистер Легг, мы ведем наше расследование со вчерашнего дня и опросили уже множество людей, но никто еще не возражал против него, во всяком случае, в такой возмутительной форме, как вы. Почему бы это?

Легг молча глядел на Аллейна, бесстрастно, словно слепой. Но его руки работали безостановочно – он то сплетал пальцы, то расплетал, то давал рукам разбежаться по столу, то сцеплял их в крепком пожатии. Потом что-то неразборчиво пробормотал.

– Что вы сказали? – переспросил Аллейн.

– Неважно. Что бы я ни сказал, вы используете это против меня.

Аллейн молча глядел на него.

– Видите ли, – заговорил он наконец, – я должен вас предупредить, что дротик с отпечатками ваших пальцев был послан в Бюро Экспертиз, и сегодня утром мы получили ответ от них… По телефону, разумеется…

Руки Легга двигались, казалось, без всякого на то его желания.

– Итак, их опознали, – продолжал Аллейн, – как принадлежащие Монтегю Тринглу. Монтегю Трингл был осужден на шесть лет за мошенничество, потом срок ему скостили до четырех лет, и он вышел из тюрьмы двадцать шесть месяцев назад… – Аллейн помолчал. Лицо Легга приобрело цвет сухого асфальта. – Вы же понимали, что мы все равно это выясним. Почему же вы не сказали мне об этом сами прошлым вечером?

– Почему? Ах, почему?! – воскликнул Легг. – Вы сами прекрасно знаете почему! Ах, как мило и умно со стороны полиции! Нет, что вы, я ведь хотел доставить вам удовольствие задавать мне вопросы, вопросы, вопросы, и так без конца! Затравить меня, – кричал безумец, – вам ведь это доставляет удовольствие? И кроме того, легко решает ваши собственные проблемы! Еще расскажите всем о моем прошлом – получите дополнительное удовольствие! И у вас еще хватает нахальства мило спрашивать меня, почему это я молчал и не рассказал вам сразу, как пай-мальчик, о своей беде… Бог ты мой!

– Ладно, оставим эту тему. А как вы провели сегодняшний день? – сухим тоном спросил Аллейн.

– Ага, вы снова за свое! – взвыл Легг, чуть не плача. – Вот оно! Все это мерзость, мерзость!

– Ну да, небольшое недоразумение, – заметил Аллейн саркастически.

– Недоразумение! – в жалкой ярости крикнул Легг. – Не надо, не надо так со мной говорить, сэр! Неужели вы не знаете, кто я такой? Знаете ли вы, что до моего несчастья я был крупнейшим финансовым специалистом Англии? Скажу вам прямо, что на свете есть только три человека, которые вполне понимают, что за события произошли при кризисе двадцать девятого года, и среди этих трех – ваш покорный слуга! И если бы я не поверил некоторым титулованным олухам царя небесного, то был бы сейчас в состоянии попросту послать вас, милейший, заниматься своими прямыми обязанностями, а не охотиться за выдающимися подданными Ее Величества! Или я просто бы уволил вас со службы, да еще и присвистнул бы вдогонку: «легавый – жопой слюнявый!»

Ненависть и сила этих слов Легга заставили несчастного Аллейна отшатнуться. Он вспомнил невесть откуда всплывшую в памяти песенку:

 
Не будем пальчик слюнявить, друзья!
Не будем, не будем!
Не будем с легавым ругаться, нельзя!
Не будем, не будем…
 

Аллейна передернуло. Он постарался собраться и потребовал у Легга показаний. Легг уже сник и покорно рассказал, что весь день провел за упаковкой своих бумаг, обуви и одежды в чемоданы, а чемоданы потом прилаживал в свою маленькую машину. Кроме того, он написал несколько писем. Письма, впрочем, Аллейн уже видел и пришел к выводу, что они совершенно безобидны.

Вошел Оутс, из ноздрей которого все еще торчала вата.

– Заберите его в участок, Оутс, – приказал Аллейн. – Мистер Легг арестован за оскорбление действием.

Легг взвыл:

– Я требую отпустить меня под залог!

– Об этом может позаботиться мисс Даррах.

– Но я не убивал его! Я знаю, к чему вы клоните! Но я не убивал его! Я могу поклясться!..

– Вы арестованы вовсе не за это, а за оскорбление действием полицейского, – еще раз устало объяснил Аллейн.

Он был почти счастлив, когда орущего и дергающегося Легга наконец вывели под белы рученьки. На прощанье Харпер сказал Аллейну:

– Вас просил к телефону полковник Браммингтон, когда вы метались вокруг своего Фокса… Он, возможно, и хотел бы приехать, но… У него снова сломалась машина! Черт побери, человек его положения, его зарплаты и вообще, почему бы ему… – Харпер осекся. – Ну ладно. Короче говоря, он попросил меня заехать за ним и привезти его сюда. Что из этого выйдет – хрен его знает… Вообще, наш полковник трепется обычно о чем угодно, только не о деле…

– Я пойду взгляну еще раз на Фокса, – пробормотал Аллейн. – Если он в порядке, я поеду с вами в Иллингтон. Я хотел бы попросить доктора еще раз осмотреть Фокса…

Аллейн развернулся на каблуках и нос к носу столкнулся с Фоксом, который стоял в дверях, полностью одетый, с тросточкой через локоть и в котелке…

Глава девятнадцатая
Полковник Браммингтон в роли доктора Ватсона

– Я готов к исполнению своего долга, – выпалил Фокс, покачиваясь.

– Вы, старый и гнусный тип, – заорал Аллейн. – Немедленно отправляйтесь назад в постель!

– При всем уважении к вашему мнению, сэр, я туда не собираюсь. Я провел там несколько достаточно незабываемых часов и вполне пришел в себя. Если…

– Никаких если, старина Фокс, – мягко сказал Аллейн. – Неужели мы поссоримся по столь несущественному поводу, как состояние вашего здоровья?

– Надеюсь, нет, сэр. Точнее, уверен, – молодецки ответствовал Фокс. – Мы с вами в паре вот уже шесть лет, и за все эти годы с вашей стороны ни единого нокаута и даже дурного слова…

– Идите в постель, дерьмо собачье!

– Вот я и говорю, ни единого дурного слова…

Сыщики некоторое время остолбенело таращились друг на друга, потом Аллейн ловким приемом усадил Фокса в крякнувшее кресло, а Ник Харпер почел за благо незаметно удалиться из комнаты на цыпочках. Однако на пороге его застал голос Аллейна:

– Послушайте, Ник… Вас не затруднит привезти полковника Браммингтона сюда? Опишите ему некоторые тяжелые… гм! Пудов в шесть… Одним словом, крайне тяжелые обстоятельства, из-за которых я не имею пока возможности покинуть «Перышки»…

– Ерунда, я в полном порядке и… – начал Фокс, но Аллейн оборвал его:

– Помолчите! Кто, в конце концов, здесь старший по званию?

Харпер вышел.

– Сопротивление дисциплине, – ядовито напомнил Аллейн, – согласно семнадцатому пункту закона о полиции приравнивается к основаниям для недоверия…

Фокс вдруг покачнулся в кресле, хотя, похоже, не столько от осознания тяжести содеянного (то бишь неподчинения начальству), сколько от слабости после промывания кишечника…

– Я намерен вернуться вниз, в отдельный зал, – сказал Аллейн. – И если вы, Фокс, попытаетесь сдвинуть свою тушу хоть на дюйм из этого кресла, то черт меня дери, если я вас не подведу под статью!

– Тогда я возьму полковника Браммингтона в свидетели, в соответствии с пунктом семнадцатым! – ответствовал Фокс, после чего закрыл глаза и, похоже, заснул. Аллейн не стал более испытывать судьбу и тихонько вышел.

В отдельном зале внизу Оутс, явственно борясь со сном, геройски нес вахту. Мисс Даррах вязала в своем любимом закутке. Периш стоял, заложив руки в брюки, у запертых ставней. Кьюбитт черкал тушью в блокноте, который всегда носил в кармане. Эйб Помрой угрюмо сидел в углу. На глупом лице мистера Нарка застыло выражение обиды. Почему его считают таким болваном?

– Можно открывать бар, мистер Помрой! – заявил Аллейн. – Никто никого более в этой комнате не задерживает. Однако в настоящее время никто из вас не имеет права покидать «Перышки» до распоряжения полиции. Это не касается, впрочем, мистера Нарка. Он может идти домой.

С лестницы послышался глухой перестук шагов, и в комнату, ведя Легга, вошли Харпер и второй полисмен, Тэйтс. За тем, как уводили арестованного Легга, проследили шесть пар глаз.

Неожиданно мисс Даррах воскликнула вслед Леггу:

– Не бойтесь, приятель! Все это чушь собачья! Я еще поборюсь за вас!

Тут рванулся и Билл:

– Мне надо поговорить с ним!

– Естественно, – не меняя тона, проронил Аллейн.

– Мне очень жаль, что все так повернулось, товарищ! – горячо вскричал Билл. – Конечно, сплошное беззаконие, ничего больше! Но для партии, вы знаете, эти преступные законы не имеют значения! Мы будем биться за вас! Помните это – мы постоим за вас! Хотел бы я расквасить еще кой-кому нос и пойти в тюрьму вместе с вами!

– Нет, они польстились только на меня, – грустно отвечал Легг.

– Да, товарищ, я понимаю… Удачи! Держитесь!

– Ну, пошли, – поторопил Харпер, которому эта волынка безумно надоела. – Пошевеливайтесь! Ты готов, Оутс?

За ними захлопнулась дверь.

– Ну что ж, можно только назвать это шагом в верном направлении, мистер Аллейн, – заметил Периш.

– Ради бога, Себ, придержи свой удлиненный язык, – протянул томно Кьюбитт.

– Что вы этим хотите сказать? – взвился в свою очередь Билл Помрой. – На что это вы намекаете? Советую вам быть осторожнее в выражениях!

– Так не разговаривают с господами, сынок, – глухо напомнил из своего уголка старик Эйб.

– Раз уж Господом Богом мне дан дар речи… – начал Билл.

– …то вам стоит пользоваться им с некоторой осторожностью, – продолжил Аллейн. – Итак, могу только пожелать вам всем спокойной ночи, джентльмены. Настолько спокойной, насколько это возможно.

Все стали выходить. Напоследок, повинуясь своему актерскому инстинкту всегда облекать свои самые ничтожные чувства в роскошные слова, заговорил Периш.

– Я думаю, что не вызову вашего презрительного смеха, если заключу, что арест этого джентльмена означает начало конца! – патетически воскликнул актер, повернувшись к Аллейну.

– Нет, конечно, за подобное высказывание особого презрения вы у нас не вызовете, мистер Периш, – вежливо отвечал Аллейн.

Периш нехорошо рассмеялся и вышел вслед за другими.

Оставалась только мисс Даррах. Она сложила свое вязанье в пластиковый пакет, сняла очки и вопросительно поглядела на суперинтенданта.

– Я понимаю, что вам просто ничего не оставалось, как арестовать этого несчастного. Но вы должны учесть, что у него после всех этих следственных мероприятий от организма остался только комок нервов. Оттого он и сорвался. Ему больше нужен врач, чем полицейский…

– Вы о ком? О мистере Монтегю Трингле? – с напускной рассеянностью переспросил Аллейн.

– Ну значит, все-таки шила в мешке не утаишь! – беззаботно вздохнула мисс Даррах. – Я так и предполагала, что рано или поздно вы разнюхаете об этом… Во всяком случае, с моей стороны я выполняла наш договор безукоризненно.

– А в чем он состоял? – поинтересовался Аллейн.

– А то вы не догадываетесь?

– Неужели семейство лорда Брайони обязалось заботиться о мистере Трингле до скончания веков?

– Бросьте вы выражаться так изысканно! – фыркнула мисс Даррах. – Мой бедный кузен Брайони был просто убит большим сроком, который дали Тринглу… Он ведь чувствовал себя более виноватым, вот ведь какая беда… У моего кузена не было ни малейших способностей к ведению бизнеса, и он часто говорил, что в своей жизни усвоил лишь один тип обращения с финансами, а все прочие возможности заставали его врасплох… Естественно, все, что он умел делать с деньгами, – это их тратить, и, когда ему объяснили, что помимо этого деньги могут и должны приносить некий доход, он был страшно изумлен. Соответственно суд видел, что мой кузен был не более чем тупым орудием мошенничества других, но люди вокруг говорили, что моего кузена спас его титул и все такое, а вовсе не его наивность… Точно так же рассуждал и сам Трингл. А мой бедный кузен в свою очередь чувствовал вину перед Тринглом и после своей смерти завещал членам нашей семьи позаботиться о бедняге. Ведь вы даже не знаете, какой Трингл был блестящий молодой человек до этого краха. О, на него стоило посмотреть! Высокий, черноволосый, зубы сверкающие, не то что эти искусственные булыжники, что ему вставили в тюремной больнице! Одним словом, наше семейство поддерживало связь с Тринглом. Недавно он написал нам, что сменил фамилию на «Легг» и что нуждается в деньгах для поправки здоровья. У нас, по правде говоря, особых средств нет. Но на семейном совете мы все же решили выделить ему немного. И я надумала передать ему деньги сама. Мне хотелось посмотреть на него, прикинуть, что да как. Заодно, подумала я, в этом курортном местечке я смогу попрактиковаться в живописи. А что касается разговоров, которые мы с ним вели, то они сугубо личные и к вашему расследованию отношения не имеют. Так что не просите меня пересказывать их… И потом, боюсь, Леггу уже ничто не поможет. Ах, вы бы видели, как» он дрался с этими двумя полисменами – как смертельно раненый лев! Жаль, жаль… Впрочем, если есть возможность выкупить его под залог, я готова сделать это.

– Ну что ж, спасибо за пояснения, – поблагодарил Аллейн. – Со своей стороны, я передам ваше пожелание начальству. Однако у меня еще один вопрос. Вам не случалось рисовать скалы около въезда в тоннель?

Мисс Даррах сразу словно сжалась.

– Пожалуй, случалось, – выдавила она.

– По утрам?

– По утрам.

– Вы были там в то утро, когда в Оттеркомб прибыл мистер Уочмен?

Мисс Даррах пристально посмотрела на Аллейна.

– Да.

– Мы видели то место с притоптанной травой, где вы крепили свой подрамник… Скажите, мисс Даррах, вы случайно не слышали разговора между мистером Уочменом и мисс Мур?

Мисс Даррах сцепила пальцы и с плохо скрытым ужасом глянула на сыщика.

– Ну так?..

– Да, слышала… Я не могла избежать этого – они расположились слишком близко… А когда я все же решила уйти, я уже боялась показаться им на глаза. Дело успело зайти довольно далеко… Только, пожалуйста, не надо сразу воображать себе всякие безобразия…

– То есть? Вы не хотите, чтобы я понял это как любовную сцену? Но это не такое уж безобразие, говоря откровенно…

– Нет, нет. Скорее напротив…

– Ссора?

– Ну да.

– И вы на это намекали, когда туманно проронили что-то насчет «искать подальше и поближе от дома»?

– Да. Но я вовсе не мисс Мур имела в виду. Ведь… ведь не одна я могла слышать этот разговор… Все, больше я вам ничего не скажу!

Толстушка свирепо защелкнула сумочку:

– Насколько я понимаю, я могу идти?

– Да, – кивнул Аллейн. – Только… Вы не будете возражать, если вместе с вами к вам в комнату поднимется миссис Ивз?

– Нисколько.

– Тогда мы ее сейчас вызовем…

* * *

Пока Аллейн поджидал Харпера и Браммингтона, он быстренько дополнил свой отчет и обсудил его с Фоксом. Тот все еще проявлял слабые признаки неповиновения, но из кресла все равно встать бы не смог…

– Это ужасно, – говорил Фокс. – Клистирная трубка мне почему-то очень не нравится… Не хотелось бы повторения…

– Как только почувствуете, что она вам поможет, доктор вас немедленно удовлетворит в этом смысле, – заметил Аллейн.

– Нет уж, спасибо, я лучше воздержусь… Похоже, я слышу машину.

Аллейн прислушался.

– Да, кто-то едет. Надо будет потребовать у полковника ордер на арест. Но нам все равно придется задержаться тут еще на некоторое время. Как думаете, Братец Лис?

– Наверное. Да, это точно они.

Аллейн высунулся в окно. Полковник Браммингтон вылез из подъехавшей машины и хлестко захлопнул дверцу.

– Еще раз прошу меня простить, полковник… – начал было Аллейн, но Браммингтон энергично замахал рукой.

– Нечего извиняться, Аллейн. Хотя, конечно, это паскудная история, и ужин был заготовлен великолепный! Не могу себе не польстить!

– Безумно жаль, что это великолепие прошло мимо наших желудков! – с сожалением покачал головой Аллейн. – Простите меня за дерзость, сэр, но мне подумалось, что вам захочется приехать сюда, на место происшествия…

– О чем вы говорите! Конечно! И я уверен, что это было именно покушение! Покушение на вас обоих! Когда вы официально оформите арест, Аллейн? Ах, каков мерзавец, каков подлец! Он подмешал яд в шерри? В «амонтильядо»? Тройное святотатство – он надругался не только над милейшим Фоксом, не только над светлой памятью Эдгара По, но и над изумительнейшим напитком!

Затем, пересыпая речь витиеватыми ругательствами, полковник Браммингтон разместил свое грузное тело в кресле и выволок из просторного кармана необъятных, как парус, брюк пачку листков с отчетом Аллейна.

– Я прошелся по вашему отчету, Аллейн, – начал полковник, – как раз в то время, как вы самоотверженно спасали отравленного коллегу Фокса… Блестящий вы накатали отчет, без этих тошнотворных бюрократических выкрутасов. Хоть публикуй его отдельной брошюрой! Сейчас я изложу вам свои соображения. В этом доме найдется глоток спиртного напитка, в который еще не успели добавить яду? Может быть, попробуем распечатать какую-нибудь свежую бутылочку?