Текст книги "Выпить и умереть"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Глава четвертая
Вечер вопросов

Уочмен, Периш и Кьюбитт обедали вместе. Мисс Даррах так и не появилась к обеду. Кьюбитт и Периш в последний раз видели ее за мольбертом, с глубокомысленно засунутой в рот кисточкой… Вероятно, в ту минуту она подбирала оттенок для скалы. За обедом Уочмен с некоторым напряжением попытался непринужденно рассказать, как они с Дессимой случайно встретились и как поссорились, споря о перспективах Левого Движения.

Друзья восприняли объяснения Уочмена без особого доверия, особенно Периш, который очень резвился на этот счет… В целом обед нельзя было назвать спокойным. В троице друзей случился какой-то явный разлад. Кьюбитт, будучи человеком чувствительным, сразу это ощутил и понял, что они как бы разделились на две партии – в одной состоял он и Периш, а Уочмен – в другой. И к тому времени, как был подан десерт и сыр, за столом повисло неприятное молчание.

Друзья даже не стали курить после обеда, как это у них было заведено. Кьюбитт заявил, что хочет помахать кисточкой при дневном свете, и удалился. Периш проинформировал всех, что намерен вздремнуть. Уочмен, которому не оставалось ничего, как только сказать, что надо написать несколько писем, понуро поднялся к себе в номер.

Друзья не виделись до самого вечера, когда сошлись за своим традиционным коктейлем. Они пили в маленьком отдельном зале, где практически не было посетителей. Когда вышел последний клиент, трое друзей обнаружили, что им вроде не о чем говорить. Правда, Периш сделал пару попыток как-то нарушить паузу, но безуспешно. Они посидели в молчании, и Уочмен принялся набивать свою трубку.

– Послушайте! – Периш неожиданно насторожился. – Что это?

– Ничего особенного, просто высокий прибой, – отвечал Уочмен. – Волны бьют о скалы, ничего больше.

– Нет, нет, что-то другое… Послушайте.

Действительно, раздался далекий глухой шум.

– Может быть, гром? – предположил Периш.

Друзья промолчали.

– Экий тут климат дурацкий, в нашей старушке Англии, – заметил Периш, хотя вполне мог этого и не говорить.

В этот тихий вечер – ни единого дуновения ветерка – деревушка сонно безмолвствовала. И когда через пару минут кто-то прошел вокруг дома, шаги проскрипели громко, словно гусеницы танка. Послышалось чье-то бормотанье.

– Кажется, кто-то заклинает гром и молнию в помощь своим любовным игрищам! – шутливо заметил Периш.

– Игрищам… – повторил Уочмен со странным раздражением. – Что еще за игрища? Неужели у всех тут только одна забота?..

– Бог мой! – воскликнул Периш. – Что с тобой происходит, дружище?

– Ничего. Циклон давит на уши, – буркнул Уочмен.

– Терпеть не могу циклонов и всяких ураганов, – быстро вставил Кьюбитт. – Они мои нервы прямо с корнем вырывают, эти ураганы… Меня просто тошнит от них.

– А вот мне сильный ветер нравится, – возразил Уочмен.

– Надеюсь, на этом тема исчерпана, – резюмировал Периш, со значением взглянув на Кьюбитта.

Уочмен встал и подошел к окну. Прошаркала кухарка миссис Ивз с подносом.

– Кажется, надвигается шторм? – спросил у нее Периш.

– Ага, сэр, по всему видать. Вон какие тучи черные налетели… – добродушно отвечала кухарка.

Теперь гром прогрохотал более отчетливо, потом еще раз – уже оглушительно. В комнате сразу стало темно. Кьюбитт задумчиво облокотился на каминную полку. Вдали над городком послышались крики чаек. Наконец первые тяжелые капли дождя упали на землю…

– Вот и дождь пошел, – объявил Периш, хотя никакой надобности в этом сообщении не было.

Вошел старый Эйб Помрой. Он стал запирать окна на задвижку и крикнул через плечо в общий зал:

– Ребята, идет шторм, гадом буду!

– Если подсчитать время между тем, как вы видите вспышку молнии и слышите гром, то можно рассчитать расстояние до… – начал Периш.

Гром прогрохотал так, что из серванта выпало блюдце.

– Заткнись, Себ, еще накликаешь тут колдовство со своими научными изысками, – невесело пошутил Уочмен.

– Ладно тебе, – огрызнулся Периш. – Прямо не знаю, что с тобой случилось сегодня, приятель… Ты понимаешь что-нибудь, Норман?

Норман Кьюбитт не дал никакого определенного ответа, а старик Эйб Помрой обернулся:

– Скоро похолодает. Может быть, зажечь огонь, джентльмены?

– Не беспокойтесь, Эйб. Если что, мы способны собственноручно разжечь огонь в камине, – заверил его Кьюбитт.

– Тогда ладно… – старик Эйб перевел взгляд с Периша и Кьюбитта на одиноко стоящего у окна Уочмена…

– Сейчас нагрянет ураган, сэр, – заметил Эйб. – Имей в виду, сынок, что оконное стекло может треснуть и рассыпаться ко всем чертям. Будь осторожен.

– Хорошо, Эйб. Я за ним присмотрю, – ответил Уочмен, не оборачиваясь.

Только он сказал это, как грянул следующий раскат грома, еще более внушительный, чем предыдущий. Дождь ливанул сплошной стеной.

– Ну вот и налетело ненастье. – Старик Эйб зажег свет и поплелся в проход между двумя залами. – Надо полагать, мистер Легг все же попытает свое счастье сегодня вечером, – сказал он как бы на прощание.

Уочмен резко развернулся на каблуках:

– Постойте, так мистер Легг разве не уехал?

– Его вызвали по делам. Он собрался в Иллингтон. Но эта его малюсенькая машина застрянет в размокшей глине, как креветка в соусе… Парню лучше было бы подождать до завтра, когда дороги станут получше. Ну ладно, мне надо пойти посмотреть, не протекает ли потолок в номерах на верхнем этаже…

За окном был слышен только перестук дождя и завывание ветра. Уочмен захлопнул окно. Волосы у него были мокрые.

– Черт меня дери, но похоже, что дождь заливает камин, – заметил Периш. – Э, постой, что там еще такое?

Дверь медленно отворилась, и на пороге возникла несуразная фигура Виолетты Даррах, которая в данный миг напоминала больше всего основательно вымоченную курицу. Ее ситцевое платье промокло насквозь и прилипло к телу. Можно было считать, что платья на ней вовсе не было… С ее шляпы стекали вниз маленькие речки, собирались в большую, полноводную реку в районе ключиц и дальше текли вместе общим потоком по прочим впадинам ее пухлого тельца. В конечном счете, естественно, эти струи попадали на пол и очень быстро образовали весьма внушительную лужу. С точки зрения неэкономного расходования атмосферной воды мисс Даррах была похожа сейчас на персонаж раблезианских гравюр…

– Господи! Милая мисс Даррах! – воскликнул Уочмен.

– Ну ладно, смотрите на меня, что уж делать! – вздохнула бедолага. – Главное – все, что я успела кое-как нарисовать, смылось! Когда я вышла из тоннеля, мне показалось, что на меня рухнули воды всего мирового океана! Теперь надо пойти к себе переодеться, после чего я смогу более осмысленно участвовать в вашей философской беседе…

С этими словами она иронически оглядела компанию, скорчила смешную гримасу и скрылась.

С улицы в бар вошел Билл Помрой и еще двое мужчин. Периш, облокотившись о стойку бара, с любопытством оглядел вошедших. Вода чмокала в их сапогах.

– Похоже, вы застали дождь в самом разгаре, – заметил Периш.

– Еще бы! Даже в тоннеле на нас сверху ливмя лила вода! Ладно, ребята, я пойду переоденусь, иначе не избежать какой-нибудь чахотки…

Билл Помрой прошлепал внутрь дома, оставляя за собой змеящийся мокрый след. Из приоткрытых дверей донесся его голос. Он говорил по телефону:

– Это ты, Десси? Этакий шторм, правда? Ты уж давай не выводи свою колымагу сегодня вечером – в тоннеле течет целая Ниагара… Это небезопасно… Я бы и сам хотел прогуляться к тебе, но… не могу же я оставить отца одного в баре… Пока нам нужно сидеть всем вместе тут, ничего не поделаешь…

Уочмен стал насвистывать. За стойку бара встал Эйб.

– Хочу вмазать, – вдруг сказал Уочмен.

– Ну ладно, – продолжал говорить Билл в телефон, – я постараюсь хотя бы встретить тебя на полпути… Ладно… Целую.

Щелкнула телефонная трубка. Билл просунул голову в дверь.

– Слушай, па, Десси решила пойти к нам, она попробует пробраться через тоннель. Я пойду ее встречу, ладно? Ты, кстати, не видел Боба Легга?

– Он собирался с утра поехать в Иллингтон, сынок.

– Да что ты? Нечего ему там было делать! Так он уехал?

– Ну посмотри в его комнате, хотя и вряд ли…

– Я посмотрю, – кивнул Билл. – А Десси я сказал, что ей бы лучше переночевать здесь у нас, раз уж она приедет.

– Всегда пожалуйста, сынок. Скажи только миссис Ивз, чтобы спальню ей приготовила.

– Лады, – бросил Билл и исчез.

– Неплохая прогулка, – проворчал старик Эйб. – Две мили, не меньше, до Кэри Эдж… Вот она, любовь-то, какие чудеса творит, джентльмены…

– Просто удивительно, – согласился Уочмен. – Ну так как? Кто-нибудь со мной выпьет?

* * *

К восьми часам вечера общий зал был забит под завязку, и даже отдельный кабинет был близок к этому. Дессима Мур и Билл Помрой только стали взбираться по лестнице, как столкнулись с Леггом, который и не подумал уезжать в Иллингтон. И тут еще сверху сошла мисс Даррах во всем сухом. По сравнению с собою же мокрой она выглядела как богиня.

Появились также два завсегдатая – Дик Оутс, молодой полисмен Оттеркомба, и Артур Гилл, бакалейщик. Чуточку позже к ним присоединился старый холостяк мистер Джордж Нарк, крестьянин-интеллектуал, чьи политические взгляды вплотную примыкали к Левому Движению, а следовательно, снискали ему полную симпатию со стороны Билла Помроя.

Дождь все еще лил как из ведра, и мистер Нарк имел полное право сообщить, что по тоннелю протекает весьма полноводная река.

– Это просто стыд и срам, – заявил мистер Нарк, наливаясь пивом. – Веками в Оттеркомбе не хватало пресной воды, и вот сейчас, казалось бы, греби ее ковшами, ан нет, не укусишь! Да более того, нас хоть по три раза в месяц будет затоплять, а правительство и под мышкой не почешет! Конечно, там засели капиталисты – что им до нас! Да если бы сюда науку привлечь, она враз бы проложила до Оттеркомба классную дорогу, что тут говорить! Да разве зажравшееся капиталистическое правительство станет слушать науку? Хрена с два! А все почему? А потому, что наша поганая наука слишком много знает!.. Оттого капиталисты ее и боятся…

– Ага, – промычал мистер Гилл.

– Вот вам и капитализм как он есть, – добавил мистер Парк, любуясь собой. – Глупый, грязный и невежественный. Конечно, для себя так энти капиталисты усмотрели все удобства, мать их разэтак, и…

Оратор осекся и посмотрел на мисс Даррах.

– Я прошу пардона, мадам, – заметил он. – Я так увлекся своими идеями, которые, конечно, дорогого стоят, что не заметил вашего присутствия… Наверное, как я понимаю, для вас, капиталистки, мои речи все равно что слону дробина, а?

– Вовсе нет, мистер Нарк, – весело сказала мисс Даррах. – А просто сама я женщина небогатая, и меня вечно гложет зависть к тем людям, которые имеют много денег…

Естественно, это был совсем не тот ответ, которого ожидал мистер Нарк. Его запал несколько приостыл.

– Все это наше капиталистическое правительство, – заявил он уже с меньшей уверенностью, – которое прячет от нас наши научно обоснованные права…

– Если уж на то пошло, – вмешался констебль Оутс, – то все правительства не любят науку, это точно. Например, взять нашу канализацию. Что были тори, что лейбористы, у нас в Оттеркомбе одно и то же – говном как пахло, так и пахнет… А курортники говорят: «Живительный воздух, живительный воздух…»

– Позвольте, при чем тут канализация? – изумился мистер Нарк. – Мы все, по Марксу, животные. Так что же нам теперь, нужду не справлять? Прошу опять-таки пардону у дам…

– Э, как бы то ни было, дерьмецо выгребать-то все одно надо, – заметил мистер Оутс. – И почему это вы решили, Джордж, будто мы – животные?

– А знаете ли вы, – торжественно выложил свой последний козырь мистер Нарк, – что у вас, дорогой мистер Оутс, имеется руби… роди… радиоментурный… рудиментарный хвост?

– Даже если бы это самое у меня и было, чего я никак не признаю, я не могу согласиться, что…

– Да вы спросите у мистера Кьюбитта, вон он сидит. Он художник и наверняка знает строение вашего скелета. Правильно я говорю, мистер Кьюбитт, насчет радиуматерного хвоста?

– Да-да, точно, – поспешно кивнул Норман Кьюбитт, не желая встревать.

– Так что все наши кости и прочие члены произошли от обезьян! – поучительно заметил мистер Нарк.

– А как насчет языка? – угрюмо спросил посрамленный мистер Оутс.

– Не беспокойтесь, сейчас объясню и про это дело, – великодушно молвил мистер Нарк, принимаясь за вторую кружку. – Знаете ли вы, что у зародыша человека имеются жабры?

– Но ведь от этого он не становится обезьяной!

– А вот это очень показательно!

– Что?

– А то! Нормальное, хорошее правительство стало бы обучать полисменов хотя бы азам наук. Хоть что-нибудь вложило бы в ваши дурные головы. Именно так это и происходит в России, в Советском Союзе. Там все полицейские – профессора и знают научные вещи. Вот то-то же. А вы тут ходите неучем, как прям стыдно сказать кто! Про превращение из обезьяны в человека – и то не знаете! А еще полицейский!

– Ежели честно, то я никак не возьму в толк, каким образом этот радиомоторный хвост, пусть даже пара хвостов, или те же жабры смогут приблизить меня к получению чина сержанта! – воскликнул Оутс, в искреннем удивлении обращаясь к компании. – Я нормальный полицейский! Я прочел уж не один десяток детективных романов, джентльмены, и говорить, что я мало образован, – это клевета!

Мистер Оутс горделиво поправил на голове шлем, подтянул ремень, добился молодецкой выправки и вышел под дождь.

– Бедняжка! – вздохнула ему вслед мисс Даррах из закутка в углу бара.

– А он бы не был бедняжкой, если бы правительство, которое… – занудил мистер Нарк, но тут бабахнул раскат грома и по небу за окном разбежались огненные полосы молний. Свет в баре практически погас. Лампочки горели едва-едва…

– Электричество поганое, – заметил старик Эйб. – Вот она, ваша наука-то. Теперь будем сидеть в темноте, ничего не попишешь. Всякий раз, когда буря – чертовы лампочки тускнеют… Ветер рвет где-то там провода, и оно гаснет… Билл! Билл! Неси масло!

Это был давно заведенный порядок.

Через пару минут вошли Билл с Дессимой. Они несли масляные лампы.

– Ну вот тебе лампы, – проворчал Билл. – Поставь одну на стойку, Десси, а другую я устрою тут, повыше… Сейчас Боб Легг принесет еще лампу. Папа, там наверху водой залило один номер, вода с потолка так и хлещет. Покамест я подставил под струю большую кастрюлю, а самому жильцу посоветовал спуститься сюда…

Минутой позже в баре появился сам мистер Легг с еще одной незажженной масляной лампой.

* * *

На следующий день, после бури, хозяева «Перышек» изо всех сил пытались расставить события предыдущего вечера в некоем порядке. Это им не очень удавалось, во всяком случае с той минуты, как мистер Легг вошел в отдельный зал. По тем или иным причинам воспоминания разных людей различались настолько, насколько это смог обеспечить коньяк урожая 1910 года, большущую бутыль которого старый Эйб Помрой выволок их своих запасников. Это произошло после того, как вышел переполненный пивом мистер Гилл, и перед тем, как вернулся со своего обхода вокруг поселка мистер Оутс.

За коньяком Уочмен разговорился. Казалось, он полностью переборол свою вчерашнюю враждебность к окружающим и теперь явно лучился теплотой и дружелюбием. Он стал рассказывать случаи из своей адвокатской практики, но делал это так весело, что слушатели забывали о печальном судебном характере этих происшествий… Уочмен толковал о странных убийствах, похожих на самоубийство, о противоречивых свидетелях и о спящих на заседании судьях и, наконец, рассказал о своем самом крупном деле. Не называя имени своего подзащитного, Уочмен тем не менее дал понять, что это чуть ли не умнейший человек нашего века. Адвокат воодушевленно поведал, как ловко ему удалось отвести обвинение от своего почтенного преступника и свалить всю вину на второго подсудимого, который получил весьма неприятный срок. Уочмен просто ликовал.

Себастьян Периш и раньше говорил, что его кузен мог бы стать прекрасным актером. У Люка была весьма выразительная мимика. Он очень живо изображал судью в зале и поведение своего подзащитного. В довершение всего Уочмен рассказал, как уже после продажи с молотка дома подсудимого, ему самому удалось по дешевке выкупить из винного подвала три дюжины бутылок коньяку.

– Настоящий «Курвуазье» пятидесятилетней выдержки, – похвастался Уочмен.

– Это верно, – заметила мисс Даррах, глядя в сторону. – У моего несчастного кузена Брайони был лучший винный погреб в Кантри Клэр. До этого ужасного происшествия, я имею в виду…

При этих словах Уочмен подпрыгнул как ужаленный и сконфуженно уставился на мисс Даррах.

– Бог ты мой, мистер Уочмен, – спокойно удивилась толстушка, словно тут нечему было особенно удивляться. – Неужели вы тогда не заметили моего присутствия в зале суда? Что с вами?

– О да… Может быть, это прозвучит очень невежливо, но я не заметил… Гм!.. Я… ну… кхе-кхе… – Уочмен мучительно подбирал слова. – Да, я защищал лорда Брайони, это верно, но, увы…

– И ведь только благодаря вам он получил всего полтора года, не правда ли? Он уже умер, бедняжка… Когда он вышел из тюрьмы на улицу, он почти не отбрасывал тени… Такое это было потрясение – для него и для всей нашей семьи… Напрасно он занялся бизнесом, вот что я вам скажу.

– Вы правы.

– Еще бы я не права! У бедняжки никогда не хватало мозговых извилин даже на заполнение почтового бланка…

– Так о каком коньяке идет речь? – невозмутимо переспросил Эйб Помрой. – По-моему, у меня найдется пара дюжин этого коньячку… Мне он достался, когда в Дидлстоке помер старый адвокат Пэйн, после чего его имущество распродали.

Уочмен уже принял внутрь три больших кружки «Спотыкача» и хотя еще не захмелел как следует, все-таки чувствовал некоторую избыточность крепкого пива в своем желудке. А тут Периш отчего-то вдруг ввязался в спор со старым Эйбом, утверждая, что тут не может быть никакого «Курвуазье», тем более пятидесятилетней выдержки, и готов был заказать и выпить целую бутылку этого раритетного напитка, если только таковой сыщется. Эйб, задетый за живое, зажег свечу и отправился в подвал. Его сын не выказывал особого интереса к этому разговору. Легг тихонько сидел в закутке и читал книгу о действиях Советской Армии в Северном Китае. Уочмен завязал спор с Кьюбиттом о смертной казни, и вскорости в этот спор втянулись остальные, причем с одной стороны единым фронтом выступали Дессима, Кьюбитт и Периш, а с другой – Уочмен, поддержанный, как ни странно, мистером Нарком.

– Еще немного – и наша маленькая страна будет битком забита людьми, – кипятился мистер Нарк. – Надо только очистить народ от лишних людей, вот что я говорю. И так же поступил Сталин.

– Но ведь точно так же поступал и Гитлер, если уж на то пошло. Ведь это получается настоящая мясорубка, разве нет? – возражал Кьюбитт.

– Мясорубка все равно происходит, – отвечал на это крестьянин. – Другое дело, что мясорубку можно устроить законно, а можно и незаконным путем… Но в любом случае правило одно и то же. Выживают наиболее приспособленные.

– Позвольте, но ведь мы говорим о смертной казни, подумайте! – воскликнула Дессима.

До того Уочмен перебрасывался фразами с Дессимой с таким выражением, будто спор происходит между ними двумя, а вокруг никого нет… Точно так же он встрял и на сей раз.

– Именно о смертной казни, – сказал он. – Только боюсь, что этот разговор плохо действует на нервы моему другу…

– Наверное, это признак некоторой чувствительности, – заметила Дессима, искоса глянув на Кьюбитта.

– Лично я считаю, что это просто ужасно и является пережитком варварства, – поморщился Периш.

– Именно варварство это и есть, – сонно пробулькала мисс Даррах из своего кресла. – Но если не позволять мужчинам убивать друг друга в качестве мести за предыдущее убийство, чем и является смертная казнь, то мужчины, боюсь, будут существовать вечно…

Кьюбитт выдавил из себя напряженный смешок:

– Ну конечно, совершенно верно, любезная мисс Даррах! Значит, смертная казнь – это благодеяние для несчастных мужчин, которое позволяет им поскорее попасть на небеса, так надо понимать?

Вошел Эйб с торжествующим возгласом:

– Вот она, та самая бутылка, которой домогался мистер Периш! И будь я проклят, если это не тот самый коньяк!

Уочмен взглянул на бутылку.

– Черт побери, Эйб, но ты прав! Это и правда то самое…

– Да это же чудесно! – вскричал Периш, приободряясь. – Тут-то мы как раз эту бутылочку и раскупорим, раз пошла такая пьянка!

Эйб проворно распечатал заветный сосуд.

– Вот что, Эйб! Я считаю, что ваш Билл просто должен выпить с нами! А ты, Себастьян, заткнись, даже если ты ничего не собирался говорить…

– Что касается меня, то я просто ненавижу коньяк, – заметила Дессима. – Уж на меня его точно не стоит тратить – впустую…

– Ну и что ж ты будешь пить?

– Не хочу показаться занудой, но боюсь, что пить я вообще ничего не буду.

– Ах, бедная девочка, – пропел Уочмен.

– Десси выпьет со мной какого-нибудь слабенького пива, например джинджера, – вдруг сказал Билл Помрой.

– Нет уж, лучше со мной, – возразил Уочмен. – Давай, Эйб, разливай коньяк на восемь полных стаканов и подавай еще два стакана джинджера!

– Ты сбрендил, Люк! – взвыл Кьюбитт. – Да от такой выпивки мы будем валяться под столом неделю! В бутылке больше двух пинт!

– Думаю, меня это валяние не коснется, – заметила дремотно мисс Даррах. – Потому что я не пью вовсе. Я присоединюсь к вашему веселью в безалкогольном варианте…

– Ну ладно, тогда семь стаканов, Эйб, – поправился Уочмен.

Все молча следили, как старик Эйб наливает в стаканы коньяк.

Дождь все еще лил, и вдали слышались глухие раскаты грома.

Уочмен взял стакан и поставил его перед Леггом.

– Надеюсь, мистер Легг, что вы к нам присоединитесь, – проговорил он громко. Легг посмотрел на него как на больного чесоткой.

– Очень любезно с вашей стороны, – выдавил из себя Легг, – но у меня еще есть на сегодня работа, и…

– Давайте проведем пару часов беспечно! – воскликнул Уочмен, искажая цитату из Шекспира. – Сегодня есть у нас свобода выпить вволю! Разве вы не любите коньяк, мистер Легг?

– Ну, во всяком случае этот – в моем вкусе! – заметил Легг, беря стакан в свои лапищи и осторожно вдыхая аромат. – Какой букет!

– Я был уверен, что вы его оцените.

– Тогда ваше здоровье! – произнес Легг, поднимая стакан и отпивая глоточек.

Остальные тоже отхлебнули из своих стаканов, промычав нечто невразумительное. Но мистер Нарк поднял свой стакан и грянул речугу.

– За ваше доброе здоровье, сэр! Долгих вам лет жизни и счастья во всем! – громко выкрикнул он, после чего осушил свой бокал в один большой глоток…

Глаза у мистера Нарка полезли на лоб, пальцы стали судорожно скрести по столу в поисках закуски, а из горла вылетели клокочущие звуки, напоминающие предсмертный хрип…

– Тебе, Джордж, кажись, на кристалл не попало, – заметил вполголоса Эйб и подал Нарку ломтик ветчины.

Через минуту дыхание вернулось.

– Да уж, мистер Уочмен, – пробормотал тот. – Вот уж крепчайший напиток, это да… Если вы не обидитесь, я запью его капелькой водички…

Попив воды, мистер Нарк стал улыбаться и даже хихикать, а вслед за ним Кьюбитт, Периш и Уочмен. К тому моменту, как первая доза «Курвуазье» была прикончена, в баре царило невероятное веселье.

Периш вспомнил трюк с дротиками, который обещал показать Легг.

– Давай, Люк, пусть он покажет эту штуку на тебе, и тогда черт меня возьми, если я сам не подставлю ему ладонь!..

Уочмен вытащил дротики и подал Леггу.

– Я не против, только сперва давайте сыграем в «круглые сутки». Если мистер Легг выигрывает у меня снова, тогда мы разливаем по второй порции коньяку и я подставляю свою руку. Идет, мистер Легг?

– Ну, если вы не боитесь, то пожалуйста, – сказал Легг хладнокровно. – Но я хотел бы получить другой набор дротиков.

– Боюсь? Ха! Да с этим коньяком в брюхе самого черта не испугаешься!

– Вот что, сынки, – объявил Эйб. – Как раз намедни из Лондона я получил новый набор дротиков – словно специально для вас. Боб Легг будет в восторге!

Эйб вышел на минутку и вернулся с коробочкой.

– Ну что, начнем, мистер Легг? – спросил Уочмен.

– Начнем, пожалуй…