Текст книги "Выпить и умереть"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Я не…

– Именно просите, – мягко повторил Аллейн.

Дессима внимательно поглядела на суперинтенданта.

– Странно, вы не выглядите совсем уж бесчувственным, – пробормотала она.

– Спасибо за комплимент, – поклонился Аллейн.

– Я хочу сказать, что вы вовсе не похожи на робота. А все-таки обрекли себя на такую работу… Послушайте, в тот вечер Легг собирался на деловую встречу в Иллингтон и уже готовился выезжать, да Билл Помрой его отговорил. Он сказал, чтобы Легг не глупил и не пробовал ехать по сплошной воде, текущей в тоннеле…

Дессима метнула острый взгляд на Аллейна и быстро спросила:

– А вы… вы не знали этого?

Аллейн молчал.

– Да вы спросите Билла. Или человека, с которым у Легга была назначена встреча…

– Полиция в Иллингтоне уже сделала все это, – оборвал ее Аллейн. – Поймите, я не ставлю под сомнение его свидание, я только знаю, что Легг так никуда и не поехал.

– Но ведь он не смог! Через тоннель невозможно проехать, когда там бурлит поток!

– Вообще-то мы не придавали такого большого значения проваленной явке Легга, – пошутил Аллейн. – Это ведь вы на суде первая сказали об этом?

– Но я просто хотела сказать, что Боб Легг не мог предполагать, что вечером будет такая буря и ливень…

– Ну, если исключить ломоту в суставах и ревматизм…

– Не надо так шутить… Ведь вы согласны, что если уж это было убийство, то оно было умышленным?

– Не отрицаю.

– Но тогда подумайте сами! У Легга назначена деловая встреча, он собирается ехать, потом раздумывает – из-за дождя!

– Да-да, я все понимаю, только вот почему он мне сам-то ни разу об этом не сказал? – заметил Аллейн, курьезно заломив бровь.

– Да потому, что он уже на пределе, поймите! Он просто в страшном беспокойстве и ведет себя, возможно, довольно глупо. Прошлым вечером вы его просто довели и теперь…

– Э, постойте, – поднял ладонь Аллейн. – А вы что же, виделись с ним сегодня утром?

Если Дессима и прикусила себе язычок, по ее губкам этого не было заметно…

– Да, я встретила его и с трудом узнала! Это просто комок нервов! Он по-настоящему заболел. Еще немного, и он, чего доброго, признается в преступлении, которого не совершал!

– А как насчет преступления, которое совершил этот комок нервов? – поинтересовался Аллейн. – С его стороны было бы логичнее признаться в преступлении, которое он когда-то действительно совершил, не правда ли?

Эти слова наконец достали Дессиму. Она сразу стала похожа на маленькую виноватую девочку, испуганную в ожидании наказания… Она прижала кулачки к губам…

– Так вы все это время знали… – пробормотала она.

Глава пятнадцатая
Дела сердечные

Аллейн был готов к тому, что Дессима начнет упираться, спорить, яриться и, вероятно, станет строить из себя дурочку. И ее неожиданная капитуляция стала для суперинтенданта большим сюрпризом. Теперь ему предстояло мгновенно принять решение. Он решил говорить с Дессимой откровенно и прямо.

– Мы ждем сообщения об отпечатках пальцев Легга, – сказал он. – Как только мы получим их, можно будет сделать окончательный вывод о его судимости, что мы подозревали и раньше, – просто не имели доказательств.

– Ага, и вы тут же по-своему все обдумаете и сделаете самую дикую ошибку!

– Что вы имеете в виду?

– Вы станете его обвинять только потому, что он не заявился к вам и не признался, что у него была судимость… А вы подумали, каково ему сказать про себя такое? Он ведь так и думал – если вы разнюхаете о его прошлом, то сразу посчитаете его самым подходящим кандидатом на роль убийцы. Вы вообще задумывались когда-нибудь, что происходит в душе у человека, когда вы отдаете его в руки так называемого правосудия? Ему ведь все пути в жизни перекрыты. Все предприниматели знают о его судимости. Его нигде не возьмут… Нет уж, лучше сразу повесьте несчастного, чем вот так – отрубить ему крылья и бросить его – чтобы он извивался в пыли…

– Жутковатая аналогия, – заметил Аллейн. – И притом насквозь фальшивая.

– Нет, это сравнение точное. Точное! Разве вы не понимаете, отчего Легг так напуган? Поймите, ведь он только сейчас обрел свою хрупкую свободу. Бедняжка, он думал, что мы перестанем его поддерживать, если узнаем про его тюремное прошлое… Оставьте же его в покое! Пожалейте его, оставьте его в покое!

– А давно ли вы узнали насчет его судимости? – осведомился Аллейн.

Дессима прижала ладонь ко лбу, словно у нее резко разболелась голова.

– Ну… уже некоторое время я в курсе…

– Он вам сам признался? Когда?

– Когда получил у нас эту должность, – ответила девушка.

Аллейн не поверил, но сказал учтиво:

– Это было удивительно порядочно с его стороны, хоть и несколько прямолинейно, не правда ли? – и поскольку Дессима промолчала, он продолжил: – А знаете ли вы, за что его посадили?

– Нет. И не желаю знать! Не надо мне говорить! Он искупил свою вину, ведь правда? В конце концов, Господь всем прощает… Нет, не говорите мне, не надо…

Аллейн постарался не выказать своего удивления этой страстной речью.

– Ну что ж, это все частности. На самом деле я хотел спросить вас… В то утро, в пятницу, вы были с мистером Уочменом тут, за кустами, наедине?

Ага, подумал Аллейн, глядя на ее побледневшее лицо, теперь она боится уже на свой счет. Вот и хорошо – хорошеньких девушек тоже не мешает иногда легонько проучить. И к тому же – кто знает…

– Да… – пробормотала Дессима. – Но вообще-то… То есть, кажется, потом по склону поднимались Кьюбитт и Периш, и тогда…

– Так вы уверены, что Кьюбитт и Периш вас видели?

– Они шли по склону. Да, сейчас я припоминаю. Шли.

– Как странно, – заметил Аллейн. – Когда я спросил у них насчет того утра, они в один голос утверждали, что не видели Уочмена в первой половине дня в пятницу.

– Они, наверное, забыли!

– Не надо, мисс Мур! Неужели вы думаете, что я поверю в этот детский лепет? Да за эти дни они должны были уже по сто раз вспомнить каждое слово, сказанное Уочменом в тот день! В последний день его жизни! По крайней мере, так они мне пытались внушить… Итак, они, вероятно, пошли вместе с Уочменом обратно в гостиницу, правильно? Тогда они не могли об этом забыть, не правда ли?

– Они и не забыли! – воскликнула вдруг Дессима.

– Да?

– Они не сказали из-за… из-за меня… Они все-таки джентльмены…

Аллейн терпеливо ждал, пока Дессима созреет для откровенного разговора.

– Ну ладно. – Она тряхнула кудрями. – Я не воспользуюсь их галантностью, хоть и хочется… Если желаете знать, они застали своего товарища в тот самый миг, как он пытался… пытался меня соблазнить… Но мне его ухаживания не понравились, и я высказала ему все, что о нем думаю. Наверное, Кьюбитт и Периш боялись, что, если расскажут вам об этом, вы перенесете свои главные подозрения с Легга на меня…

– Возможно, – кивнул Аллейн с саркастической усмешкой. – Они, похоже, решили, что я представитель семейства хамелеонов и готов по нескольку раз на дню менять свои взгляды на дело…

– Надеюсь, из того, что я отвергла объятия мистера Уочмена и довольно прямо ему об этом сказала, вовсе не следует, что я могла его убить?

– Во всяком случае, это не станет у нас рабочей гипотезой… А ранее он что-нибудь подобное откалывал? Вы меня понимаете?..

Бледность мисс Дессимы снова сменилась на густой румянец.

– Ну, в общем, что-то в этом роде было… – пробормотала она наконец.

Теперь Дессима стояла совсем в другой позе, без напряжения, и в ее тоне не было ничего вызывающего.

– Поймите, он делал то, что делал, не из желания кому-то навредить… – проговорила она с видимым трудом. – Не подумайте о нем плохо… Нет, я не пострадала, он не пытался…

Девушка изменилась всего за какие-нибудь полминуты. Вся ее высокая образованность и некоторая надменность слетели прочь. Дессима превратилась в самую настоящую деревенскую красавицу, которая вполне понимает, что может соблазнить любого из своих же дереве неких парней…

– С вашей стороны было бы очень мило, если бы вы не передавали нашего разговора Биллу Помрою… – добавила она. – Он ничего об этом не знает – и слава богу. Он ничего не сможет понять…

– Я вовсе не собираюсь делиться этим с Биллом, – улыбнулся Аллейн. – А скажите, у вас с мистером Уочменом это было первое затруднение подобного рода?

Она помолчала и вымолвила наконец:

– Ну… у нас были встречи… Встречи раньше… – Дессима встала. Заговорила она уже совсем по-иному, когда поняла, что прочно держится на обеих ногах… – Люк вообще был человеком любвеобильным. – Она слегка скривила губы. – Но в этот раз он просчитался в своих сердечных делах. Ведь он… Ну, скажем так, он никогда не был влюблен в меня…

– Никогда?

– Был просто маленький неудачный эпизод, который я хотела бы забыть как можно скорее. И надо отметить, со стороны Себастьяна и Нормана было большой жертвой… Ведь они не признались вам, что видели Уочмена в тот день…

– Вообще-то, – заметил Аллейн, – мне хотелось бы иметь полную ясность в вопросе о том, был ли когда-нибудь Уочмен вашим любовником?

– Но ведь я уже сказала вам, что он ни в малейшей степени не был влюблен в меня…

– Наверное, я неудачно выбрал слова. Извините, мисс Мур. А что, он вас целовал когда-нибудь? Или только пытался завалить куда-нибудь на траву?

– По-моему, я достаточно ясно объяснила вам, что мое знакомство с мистером Уочменом, как бы далеко оно ни заходило, не представляет для вас никакого интереса! – отрезала Дессима замороженным голосом.

– Так почему бы вам не ответить на мой вопрос прямо, коли так? – продолжал пытку Аллейн.

– Ну что ж… – Голос Дессимы зазвенел, как опрокинутый поднос с чайной посудой. – Тогда запишите у себя, что вплоть до той самой пятницы мистер Уочмен не представлял для меня никакого значения и интереса… И вообще был совершенно случайным знакомым… Записали?

– Да, мисс, я записал, не беспокойтесь, – простодушно заверил ее Фокс, черкая в своем блокноте…

* * *

– Ну так что же, вы закончили со своими писульками? – ехидно поинтересовалась Дессима, которая быстро сумела привести себя в собранное состояние. – Может быть, вам хочется знать еще что-нибудь? Или вы хотите получить от меня описание всех встреч со всеми прочими господами по фамилии Уочмен, которых я когда-либо знала?

– Нет, – выпалил Аллейн. – Это уж слишком. Мы ограничиваем наше нездоровое любопытство строгими рамками полицейского кодекса, гм!.. И наши вопросы будут намного менее оскорбительны, гм… Они касаются только коньяка, который вы налили мистеру Уочмену, стакана, который был так тщательно кем-то разбит, и самой бутылки.

– Хорошо. Так что вы хотите знать?

– Изложите свою версию этих событий.

– Я уже излагала все Оутсу и коронеру. Кто-то предложил налить Уочмену коньяку. Я быстро огляделась, увидела стакан Люка на столе. Он был пуст. На стойке бара стояла бутылка. Я быстро плеснула из нее в стакан. Ничего, кроме коньяка, я туда не добавляла. Я не могу этого доказать, но я не добавляла ничего! Ничего!

– Возможно, нам удастся это доказать. Был ли кто-нибудь рядом со столом? Следил кто-нибудь за этой бутылкой?

– Боже мой, как я устала повторять! – вздохнула Дессима. – У стола околачивался только Периш. Может быть, он что-то заметил. Я – нет. Когда я подбежала со стаканом, я подождала, пока старик Помрой нальет Уочмену йод на палец, после чего мне удалось влить Люку глоточек сквозь сжатые зубы… Думаю, что ему даже не удалось проглотить этот коньяк, но ведь вы мне все равно вряд ли поверите…

– Мисс Мур, нам важны все свидетельства, которые мы слышим, – заверил ее Аллейн. – Поверьте, большая часть рабочего времени уходит у нас именно на выслушивание людей. И хотите верьте, хотите – нет, но у нас развивается некое шестое чувство, с помощью которого нам обычно удается установить, когда человек говорит правду, а когда врет. Но ведь мы не можем опираться на это шестое чувство. Для того чтобы отделить агнцев от козлищ, нам нужны четкие, достоверные улики. Хотя часто, если человек говорит правду, то и улики указывают на то же самое…

– Ах, как здорово и красиво у вас получается, – скривила губы Дессима. – Какая у нас умная, честная и добрая полиция! Горячее сердце, холодный ум и чистые руки…

– Я не говорил таких громких слов, заметьте… Но мне все же хотелось бы знать, сказал ли мистер Уочмен слово «отравлен» именно после того, как вы поднесли ему его последний в жизни коньяк?

– Да.

– А у вас возникло впечатление, что он имел в виду именно этот напиток?

– Нет, но я не знаю, как отнесется к моим словам ваше шестое чувство… Во всяком случае, Люк только попытался выпить коньяк, но, наверное, не смог. И тут он пробормотал это слово – сквозь сжатые зубы. Никогда я еще не видела на лице человека такого дикого выражения страха и злобы… Потом он бешено затряс своей пораненной рукой, мисс Даррах долго ее ловила в воздухе, чтобы перевязать. И тут как раз погас свет.

– И долго вы копошились вокруг Уочмена в темноте?

– Трудно сказать. Я просто не знаю. Казалось, что целую вечность. Потом кто-то щелкнул выключателем, это я помню. Наверное, решили проверить… Вообще, это был кошмар, настоящий кошмар. Да еще дождь барабанил по крыше, словно при казни в средние века… И повсюду трещало под ногами раздавленное стекло от стакана – хрясь, хрясь… И еще – его голос… Словно не человеческий голос, а мяуканье кошки, и притом такое мучительное… И еще – он сучил ногами и выстукивал каблуками дробь по краю кушетки. А во мраке все кричали – каждый на свой манер… – Дессима хрустнула пальцами. – Нет, я больше не могу об этом говорить. И не могу перестать… Стоит только начать, и тебя затягивает. Все было очень странно. Такое ощущение, словно он мучился от страшной боли. И я теперь в ужасе от одной мысли о такой боли… Нет, если я сама, например, заболею раком, я не стану ждать боли. Я пойду на все…

– …но не откажетесь от своих болезненных политических взглядов, – с легкой иронией договорил за нее Аллейн.

– Нет, при чем тут взгляды? Я скорее покончу с собой, чем стану вот так мучиться… Хотя, может быть, Уочмен так дергался не из-за боли, а просто из-за рефлексов. Нервных рефлексов.

– Чувствуется, что и ваша нервная система испытала хорошенькую встряску! – заметил Аллейн.

– Да что вы можете знать о нервах? – с неожиданной горечью воскликнула Дессима. – Нервы! Переживания! Для вас с вашим хваленым шестым чувством это пустые звуки! Похоже, первые пять у вас напрочь атрофировались… Хватит меня терзать! У вас собралось уже пять томов собрания свидетельских показаний об этом случае! Запишите мои показания о том, как крепко Уочмен сцепил зубы или как поджал губы, и наконец дайте мне забыть обо всем!

– Дорогая мисс Мур, меня все-таки по-прежнему интересуют подробности ваших прошлых отношений с Уочменом, мне также необходимо, чтоб вы все вспомнили о злополучном стакане с коньяком…

– Но ведь я уже обо всем рассказала! Что вы еще от меня хотите, что? Что вы выпытываете, что вы копаетесь, что вы мне душу рвете?!

И вдруг взгляд ее сместился куда-то в сторону. По лицу Дессимы пробежала целая гамма чувств.

– Норман! – пронзительно вскрикнула девушка. – Норман!

Аллейн развернулся на каблуках. На гребне стоял Норман Кьюбитт.

– Погоди, я сейчас, Дессима! – откликнулся он и пошел вниз по косогору. Подойдя, он нежно взял ее за руки.

– Ну что случилось?

– Норман, я уже не выдерживаю!

Кьюбитт даже не взглянул на сыщиков.

– Ты вовсе не обязана беседовать с этими двумя юными следопытами, если они тебя мучают. Лучше посоветуй им убираться ко всем чертям!

Кьюбитт повернулся и через плечо усмехнулся в сторону Аллейна нехорошей усмешечкой.

– Ой, как же я сглупила… – прошелестела Дессима одними губами. Она смотрела на Кьюбитта так, словно видела впервые, и он при этой был древнегреческим богом, сошедшим с небес.

– Так какого черта вы к ней пристаете? – спросил Кьюбитт грубовато.

– Из чистого садизма, естественно, – саркастически улыбнулся Аллейн.

– Не надо, Норман, – попросила Дессима. – На самом-то деле они меня вовсе не нарочно мучают. Просто у них такая гадкая профессия…

Глаза Дессимы были усыпаны сверкающими слезами, как бриллиантами, влажные губы чуть приоткрыты, и она глядела в лицо Кьюбитта с тем же восторгом…

– Ох, Норман… – пролепетала она, – я не сдержалась и позвала тебя, прости… Я такая дурочка…

– Ты… – хрипловато начал Кьюбитт.

«Назовите меня китайцем, подумал Аллейн, если он сейчас не поцелует ее прямо на глазах у изумленной публики. Какая завидная популярность у этой красотки – а ведь до сих пор почему-то не замужем…» Вслух же Аллейн сказал:

– Спасибо вам огромное, мисс Мур. Я прошу прощения, что причинил вам неудобства своими вопросами. Надеюсь, у нас больше не будет нужды опрашивать вас.

– Имейте в виду, Аллейн, – жестко заметил Кьюбитт, – если вы вознамеритесь снова приставать к мисс Мур со своими дурацкими ребусами, позаботьтесь и о моем присутствии. Вам ясно?

Прежде чем у Аллейна прошла оторопь и он стал способен издавать членораздельные звуки, заговорила Дессима:

– Мой милый, дорогой человек! – удивленно воскликнула она. – Но ты ведь не можешь настаивать на этом! Ты же мне не…

– А этот вопрос решается в рабочем порядке! – отрезал Кьюбитт. – Ты согласна выйти за меня замуж, дорогая?

Последовала долгая пауза…

– Послушайте, Фокс, чего вы пялитесь? – прошипел Аллейн. – Хотите убедиться, что со времен вашей молодости техника поцелуев мало изменилась? Мы лишние на этом празднике любви… Пошли обратно в Оттеркомб.

* * *

– Ну что ж, мистер Аллейн, – заговорил Фокс, когда они отошли на безопасное расстояние. – Экие удивительные вещи нам приходится наблюдать, а? Какой он выбрал пикантный момент для предложения руки и сердца! Как вы думаете, он уже давно ухлестывал за нею, или ему просто стукнуло что-то в голову?

– Возможно, что и ухлестывал, но и стукнуло – тоже… Наверное, увидев в ее прекрасных глазах слезы, он потерял разум. Должен заметить, девица она хоть куда. Судя по тому, с какой детской непосредственностью и любопытством вы наблюдали за их поцелуем, вы тоже так считаете?

– Да, эта молодая особа вполне способна пробудить страсти, – сдержанно согласился Фокс. – Помнится, суперинтендант Харпер говорил, что она водит компанию с этим молодым придурком Биллом Помроем?

– Говорил.

– Но похоже, она ему не по зубам?

– Похоже.

– Интересно, как она теперь поступит? Расплюется с Помроем и упадет в объятия Кьюбитта? Похоже на то…

– Эх, хотел бы я, чтобы она просветила нас насчет своих отношений с Уочменом, – вздохнул Аллейн.

– Вы думаете, между ними что-то было, сэр?

– По-моему, это однозначно так. Не очень удачное стечение обстоятельств. Для нее.

– Ну прямо роковая женщина, – осторожно произнес Фокс. – Ну да что поделать… Эта современная молодежь, небось, смеется над нашими понятиями о чести, респектабельности…

Аллейн поднял ладонь:

– Не надо, Фокс! Я знаю, что вы собираетесь сказать, и заранее со всем согласен. Да, за ней водятся грешки, она из молодых свободных интеллектуалок, но, думаю, сердце у нее все же имеется. У нее был, видно, некий эпизод с Уочменом, о чем она стыдится вспоминать и страшно переживает собственный стыд… И кроме того, я совершенно уверен, что до сегодняшнего дня она ведать не ведала, что Легг сидел в тюрьме. Ладно, все это – мои голые догадки… Забудем о них. Пора обедать, а потом нам предстоит нанести сокрушительный визит доктору Шоу. Хочу расспросить его насчет ранения Уочмена. Надо поторопиться.

По пути они завернули и к притоптанной полянке за кустами, забрали там сделанные гипсовые отпечатки и чемоданчик Аллейна. Столичные детективы решили не потрясать воображение провинциалов своими загадочными следственными экспериментами, поэтому предварительно зашли в гараж, сложили свои трофеи в багажник и только потом направились ко входу в гостиницу.

Но там их ждала засада. Высокий человек с лошадиным лицом и дурными глазами, сидящий рядом с Эйбом Помроем на лавочке, встал им навстречу и уставился на Фокса, который узнал в дылде мистера Нарка.

– Нашли дорогу, джентльмены? – спросил Помрой.

– Да, спасибо, все нормально, – ответил Аллейн.

– Сегодня тепло, даже не тепло, а прямо жарко.

– И к тому же ужасная сушь, – добавил Аллейн.

– Кажись, джентльмены, вы созрели для кружечки-другой пивка?

– Блестящая мысль!

Мистер Нарк прокашлялся со звуком сработавшего корабельного орудия. Эйб Помрой пытался незаметно пнуть его ногой, но не достал.

– Доброе утро! – рявкнул Нарк, прежде чем Фокс успел протиснуться в дверь.

– Доброе, мистер Нарк, – вздохнула та половина Фокса, которая была снаружи.

– Вот думаю, чего бы мне не опрокинуть кружечку с вами за компанию! – намекнул Нарк, проходя в дверь вслед за Фоксом.

Эйб подал пиво Аллейну и Фоксу.

– А мне сделай пополам, Эйб! – развязно бросил Нарк.

Эйб Помрой вздохнул, вытер пустую кружку насухо чистой бархоткой и нацедил полкружки слабого и половину – крепкого пива.

– Спасибочки, – квакнул мистер Нарк. – Хороню, что ты научился осторожно обращаться с посудой, Эйб. А то ведь немудрено кому-нибудь вдругорядь скопытиться. Не знаю, что там закон говорит о содержании ядов в помещении, где люди едят и пьют. А может, закон ничего не говорит об ентом?

Мистер Нарк очень пристально смотрел на Аллейна.

– Только не трепись, что ты все законы прочел… – пробурчал Эйб Помрой убитым голосом. – Не поверю, чтобы ты хоть Закон Божий помнил…

Мистер Нарк зловеще усмехнулся и припал носом к своему пиву. Сделав несколько шумных вдохов, он с демонстративным недоверием посмотрел на жидкость.

– Ну чего тебе снова не так? – страдальчески скривился несчастный Эйб. – Не стану же я тебя травить каждый день, чудо ты болотное, что ж ты каждый день все принюхиваешься?

– Да, на сей раз ничего, пить можно, – великодушно заметил Нарк. – Небось, новый бочонок откупорил?

Эйб оставил подковырку без внимания. Графинчик, который ранее содержался в буфете, теперь стоял на стойке бара. Протерт он был до блеска. Эйб взял с полки бутылку «амонтильядо», вставил в горлышко графина воронку и стал осторожно переливать шерри в графин.

– Ну и что ты теперь задумал? – занудил Нарк. – Этот графин у вас стоял в том самом насквозь отравленном буфете, елки-палки… Черт его знает, на коем месте тебя в ентом баре приерошат…

Затравленный Эйб Помрой пытался не смотреть на опостылевшую физиономию Нарка. Он обращался исключительно к Аллейну и Фоксу. Эйб дал всесторонние разъяснения по поводу того, какими методами пользовалась миссис Ивз, когда мыла буфет и ополаскивала графин. Эйб так расстроился, что уже за свой счет налил шерри всем – и детективам было неловко отказаться…

Чуть позже Эйб очень старательно выговорил:

– Извините меня, ради бога, ежели что, джентльмены, но мне надо перемигнуться с миссис Ивз… Я буду сию минуту, господа хорошие…

– Ну конечно, мистер Помрой, – великодушно разрешил Аллейн.

Сыщикам пришлось ненадолго остаться наедине с ужасным мистером Нарком.

– Экое сегодня погожее утро, – заметил мистер Нарк в качестве затравки к беседе, и Аллейн вынужден был с ним согласиться. – Но я думаю, – визгливо продолжил надоеда, – что для людей вашей профессии что утро, что вечер, что весна, что осень – одно и то же, а? А вот наука!.. Она, братцы, велика! А вы, сэр, можете ли назвать себя человеком ученым? – вкрадчиво спросил мистер Нарк, все ближе подвигаясь к Аллейну.

– О нет, это вряд ли, – добродушно отвечал Аллейн. – Я полицейский, вы ведь знаете…

– Во! Именно на это я вас и ловил, поняли? Поняли? Во! Так вот, теперь вы мне скажите, вы ведь просто обязаны использовать чудеса науки и техники в своих действиях! А? Обязаны! Взять хотя бы эти дурацкие отпечатки пальцев. Можно подумать, мы тут все расхаживали и лапали все подряд, не задумываясь вовсе о гневе Господнем… И все ради того, чтобы какая-то поганая наука собрала тут наши отпечатки и посмеялась над нами…

Особенностью мистера Нарка было то, что чем ближе он подвигался к жертве своей говорливости, тем громче кричал. Сейчас его лицо находилось не более чем в полуметре от Аллейна, и Нарк уже гремел, как Ниагарский водопад или как продавец на аукционе перед третьим ударом молоточка…

– Я – читатель! – ревел Нарк – Читатель! И если угодно, я студент! Как вы думаете, сколько печатных слов прочел я в своей жизни, а? Говорите, сколько?!

Аллейн понимал, что человек типа Нарка в основном занимался освоением слов непечатных, поэтому ответил уклончиво:

– Видите ли, сэр, я не могу сказать наверняка и боюсь ошибиться…

– Так я скажу вам самолично! – прогремел Нарк. – Пятьдесят шесть миллионов! Я не я буду, сэр, вы просто не знаете моей методы! Как только мне стукнуло пятьдесят лет, я стал заниматься самообразованием. И каждый день, разрази меня гром, я прочитывал не менее четырехсот слов! Понимаете, не менее! И вот теперь я их знаю чертову уйму! Скажите, вы небось не читали такую книгу под названием «Иполлюция видов»?

– Гм! А!.. Пожалуй, читал, – смущенно пробормотал Аллейн, сообразив, что речь идет об «Эволюции видов» Дарвина.

– Едрить его в корень, этого Дарвина, экую дурость он нафигачил! Чтоб меня разорвало и прихлопнуло! Я цельный год потратил, чтобы ее прочесть, дрянью буду! Вообще, я много лет потратил на изучение энтих дурацких наук. А в последние пару лет меня преступления занимают – прямо хоть караул кричи. Интересно и все.

Мистер Нарк припал к своей кружке и мигом осушил ее до дна, после чего демонстративным жестом вытер усы, искоса посматривая на Аллейна.

– А вот теперь у нас тут вы здорово влипли, – заметил Нарк лукаво. – Конечно, сперва вы надеялись обойтись двумя днями? Думали, что спихнете дело по-быстрому?

– Вы говорите одному вам известные вещи, мистер Нарк.

– Не надо! Я был свидетелем!

– А, на суде? Но мне кажется…

– Ну, не то чтобы на суде… – мистер Нарк зачесал у себя под мышкой. – Нет. Этот наш всемогущий суперинтендант Харпер вел следствие. Он не нашел ни шиша – это всем известно. А я совершенно самостоятельно исследовал данный случай и заимел собственные оригинальные выводы! Они, конечно, не заинтересовали Харпера, черт бы его побрал! И я не надеюсь, что они заинтересуют вас… И все равно я расскажу, если позволите!

Естественно, Аллейн не имел ни малейших надежд, что показания мистера Нарка или его гипотезы могут иметь хоть какую-то ценность в ходе следствия, однако – делать нечего – он издал некие согласные звуки. Мистер Нарк нацедил себе еще пива и стал с удовольствием разглагольствовать.

– Э! – крякнул он, прочувствовав прохождение доброго глотка крепкого пива по пищеварительному тракту. – Думаю, я не скажу вам больше других, джентльмены! Есть преступная халатность и есть преступная преступность, если желаете! Тут и там вы найдете до фига мотивов, и всякий из них делает другие мотивы как бы лишенными смысла. Иначе говоря, если я подсыпал своей теще в суп лисий яд, то моему тестю нет смысла подкладывать мне на тарелку мухоморы, правда ведь? Но ведь у нас в округе самый крупный по размерам и по весу болван – это Ник Харпер, а мы… Мы, мужички из Отттеркомба, мы сплачиваемся вокруг красного знамени и Эйба Помроя с его пивной, а ведь это самое главное, джентльмены, правда? Пиво – вот двигатель прогресса!

– Погодите, мистер Нарк. Но вы говорили что-то о преступной халатности? Объясните это поподробнее!

Но если даже самому мистеру Нарку его теория виделась ясной как стекло, он навряд ли был способен разъяснить ее кому бы то ни было. Он стал говорить загадками, в которых основную роль играл его заплетающийся язык. Нарк врал и говорил красивые глупости. Аллейн уже готов был послать его ко всем чертям, когда услышал:

– Мы… – бормотал Нарк, – мы были изгнаны из рая! Из рая, джентльмены, а это примерно то же самое, как когда тебя выпирают из обычной пивнушки под вечер! И вот вам вдруг подворачивается баба! Понятное дело, баба – потребность. Это да. Но она все нам здесь отравила и кое-кого – тоже… Энти французы говорят как – шуршуй ляфам, то бишь ищи бабу! Так вот, милый мой сыщик, любовная история, о которой я талдычу, началась уже год назад, но из действующих лиц живо уже только три, а не четыре, как было сперва… Вы кумекайте, кумекайте, что я тут говорю…

Аллейн с удивлением осознал, что ему следовало раньше сойтись с говорливым мистером Нарком. Пусть тот изрекал одни глупости, но помимо всякой чепухи он сообщал иной раз действительно важные сведения. Более того, ценным было то, что Нарк боялся кары закона, явно боялся. Одним словом, «студент» вдруг представился Аллейну ценным свидетелем. И он решил заговорить с собеседником на его языке…

– Все это безумно интересно, мистер Нарк, черт вас возьми! Не правда ли, Фокс… – тут Аллейн усиленно замигал сонному Фоксу… – Не правда ли, Фокс, что мистер Нарк, неведомыми путями допер до тех же самых выводов, что и мы сами? Вероятно, он использовал те же самые улики и доказательства! Как вы думаете, Фокс?

Фокс послал своему начальнику нехороший взгляд, который мог означать: «Да, я работаю в полиции, но не обязан прирабатывать на полставки половым ковриком, об который все станут тщательно вытирать ноги».

– Бросьте, Фокс, вы же сами мне подобное уже болтали, – размягченно сказал Аллейн, делая безумные знаки туповатому подчиненному.

Фокс был удивлен до чрезвычайности, но тем не менее ласково обратился к Нарку:

– Ну что ж, сэр, коли вы уж так вызываетесь, мы можем вас облечь силой «сотрудника следствия»…

На мистера Нарка это заявление произвело неоднозначное впечатление. Во всяком случае он тщательно застегнул пиджак на все имевшиеся там пуговицы, включая пуговицы на обшлагах.

– Итак, что бы вы хотели от меня получить, джентльмены? – спросил Нарк.

После неоднократных попыток Аллейн понял, что единственное место, где мистер Нарк способен пролить некоторый свет, это поведение Дессимы Мур и все, что с нею связано.

– Так! Мисс Мур, говорите? Так она, значит, была безумно расстроена смертью мистера Уочмена? – спросил Аллейн.

– Хо? Да неужели? Ну да! Да она чуть не с копыт долой, извиняюсь за выражение… Еще бы!

– Чувствуется, что вы видите всю изнанку дела, – неестественно рассмеялся Аллейн и к такому же смеху грозным взглядом склонил Фокса…

Сыщики все еще натужно хохотали, когда мистер Нарк, на организм которого уже начала оказывать действие третья кружка крепкого пива, поведал со своими обычными деревенскими присказками:

– Послушайте например, – сказал Нарк, – послушайте. Энто только для напримера, понимаете? Ежели бы я, к примеру, стал бы прогуливаться поблизости от фермы старика Мура и тут из ихнего огорода услыхал бы знакомый женский голос и потом услыхал бы мужской и незнакомый голос, я бы ведь сделал свои выводы, и если к тому же… – Мистер Нарк сглотнул слюну, с трудом пробиваясь к окончанию своей скрученной в спираль фразы. – И если к тому же подойдя поближе, я бы увидал того рыжего молодого мужчину, кого вы сами знаете, стоящего бледного и молчаливого поодаль в овраге и подслушивающего, то что бы я сказал себе? Погодите, не надо подсказывать, я сам все скажу… Так вот, я сказал бы себе: «Ага! Посмотрим-посмотрим, что из этого тухловатого яйца вылупится!» И потом, ежели цельный год ничего не случается, а потом вдруг льются реки крови и известный вам человек падает, отравленный отравленной стрелой, что мне остается сказать?