Текст книги "Выпить и умереть"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Глава пятая
Неудача мистера Легга

Констебль Оутс дошел до тоннеля, вернулся и сумел уговорить себя спуститься по каменным ступенькам вниз, к так называемой верфи. Он прошел по Рыбьей тропе, посвечивая фонариком по зашторенным окнам и запертым дверям. Монотонный шум дождя иногда расцвечивался, словно для разнообразия, раскатами грома.

Констеблю Оутсу было страшно неуютно посреди дождливой ночи. Часы на башенке уже пробили четверть десятого вечера.

Оутс все-таки заставил себя дойти до конца Рыбьей тропы и посветить фонариком на другую каменную лестницу. Поток водопадом лился по щербатым ступенькам. Оутс стал подниматься, крепко придерживаясь за перила.

С высоты исторического полета обход полисмена Оутса выглядел как продолжение древних традиций Оттеркомбской стражи, каждый вечер, в снег и дождь, выходившей в дозор. Но подобные романтические мысли не приходили в голову мистеру Оутсу. Он просто решил про себя, что будь он проклят, если станет обходить весь поселок, и начал колебаться, не вернуться ли в бар и залить, так сказать, в баки горючего. Дозаправиться.

И тут в ночи раздался протяжный крик.

– О-о-о-оутс! Эй! Ди-и-и-ик! Оутс!

– Эй, что там такое?! – откликнулся констебль.

– Иди скорее сюда!..

Оутс поспешил наверх, проплюхал по залитому водой двору «Перышек» и сунулся на крыльцо. Там стоял Билл Помрой.

– Ну, что стряслось? – грубовато спросил полисмен.

Не будучи в состоянии ответить при помощи слов, Билл протянул дрожащий палец в сторону бара… Лицо у Билла было цвета свежевыпавшего снега, рот его кривился…

– Ну так что же? Что произошло-то? – раздраженно повторил Оутс.

– Там. Несчастье случилось…

– Несчастье? Хм! И какого же рода несчастье? У кого-нибудь из наших местных ученых отвалился ихний радиомоторный хвост, или как там эта погань называется?

Но пока Билл Помрой соображал насчет хвоста, на крыльцо вышла Дессима Мур.

– Сомнений не остается… Он умер… – сказала она.

– О господи боже, да кто умер-то?! – взревел констебль Оутс.

– Уочмен.

* * *

Оутс ошалело глядел на нескладную фигуру, лежащую на узеньком диванчике… Потом он вспомнил, что надо обнажить голову, и стащил свой полицейский шлем, с которого вода текла ручьями. Несколько капелек отлетело в сторону и попало на бледное лицо покойника… Оутс торопливо отер эти капли кончиком пальца в перчатке и виновато посмотрел на присутствующих.

– Так что же все-таки здесь произошло? – спросил он негромко.

Все молчали. Старик Эйб Помрой застыл у стойки, сцепив руки на животе. На лице его можно было прочитать только чувство глубочайшего изумления.

Себастьян Периш и Норман Кьюбитт стояли рядом в закутке у камина. Лицо Периша было залито слезами. Он то и дело приглаживал правой рукой волосы на темени. Кьюбитт низко опустил голову. Казалось, он пребывал в глубокой задумчивости, но время от времени исподлобья бросал острые взгляды на присутствующих.

Мистер Нарк восседал на табурете у стойки бара, сжимая и разжимая руки и в самые неожиданные моменты, через неравные промежутки времени, оглушительно и неудержимо икая.

Легг, белый, как береза зимой, покусывал ногти и пялился на вошедшего Оутса.

Дессима и Билл Помрой стояли плечом к плечу в дверях. Мисс Даррах сидела в низком кресле в дальнем углу, ее лунообразное личико было млечно-бледно, но она выглядела при этом вполне собранной.

Уочмен лежал на диване у самой стойки бара, рядом с мишенью для дартса. Глаза его были широко раскрыты, словно от удивления, зрачки неправдоподобно расширены; руки скрещены на груди, причем левая свешивалась почти до самого пола, и там, под нею, виднелось небольшое рыжеватое пятно подсыхающей крови.

– Итак, – угрожающим тоном произнес констебль Оутс, – кто-нибудь из вас способен вымолвить слово? Где ваши мозги? Почему сразу же не вызвали доктора?

– Телефон отключился, констебль, – негромко ответил Билл Помрой. – И кроме того, он уже не особенно нуждается в докторе…

Оутс взял левую руку Уочмена.

– Что это такое на руке? Кровь? Откуда?

– Ему в палец воткнулся дротик.

Оутс еще раз посмотрел на безжизненную руку и осторожно взял ее за запястье. На безымянном пальце, у самого ногтя, имелась аккуратная круглая ранка, явно от дротика. Ногти были синеваты.

– Это я… я сделал, – вдруг хрипловато сказал Легг. – Это я бросал дротики…

Оутс положил руку Уочмена на место и медленно, как тяжелый танк, наводящий пушку на цель, повернулся к Леггу. Оглядев Легга, Оутс через плечо бросил Биллу Помрою:

– Как бы то ни было, доктора все равно надо звать!

– Я поеду, – засуетился Кьюбитт. – Это, наверное, в Иллингтоне?..

– Да. Доктор Шоу. Главная улица, последний угол. Налево от полицейского участка, сэр. Хорошо, ежели бы вы притормозили еще в участке и сообщили о случившемся, сэр, – попросил констебль Оутс.

– Ладно, – кивнул Кьюбитт и вышел.

– Мне надо кой-чего записать! – заявил Оутс, расстегивая плащ. Он сделал шаг в сторону, и под его башмаком что-то захрустело.

– Тут по всему полу битое стекло, – глухо заметил Билл Помрой.

– А нельзя ли… нельзя ли его накрыть? – спросила в воздух Дессима Мур.

– И в самом деле, это было бы весьма уместно, – вдруг подала голос мисс Даррах, по сю пору упорно молчавшая, как стая рыб. – Я бы так и поступила…

– Сейчас я попытаюсь что-нибудь этакое найти подходящее… – Билл Помрой направился в кладовку.

Оутс снова оглядел компанию и обратился на сей раз к Себастьяну Перишу.

– Как давно это случилось, сэр? – спросил он.

– Да всего несколько минут назад… Прямо перед тем как вы пришли.

Оутс посмотрел на свои часы.

– Ага, сейчас половина десятого. – Полисмен что-то черкнул в своем блокноте. – Итак, я слушаю рассказ о случившемся.

– Наверное, к полиции этот несчастный случай не имеет отношения, – заметил Периш. – То есть, поскольку он умер так внезапно и…

– Во всяком случае, я уже здесь, – внушительным и не вполне дружелюбным басом констатировал Оутс. – Но если хотите, дождемся доктора. Он скажет нам, что и как и отчего скончался милейший мистер Уочмен.

– О нет, сэр, что вы, – заблеял актер. – Я вовсе не хотел сказать, что я возражаю… Просто этот ваш блокнот и всякое такое… Это пугает… – Периш не нашел в себе сил для вразумительного объяснения и повернулся к хозяину гостиницы: – Эйб, скажи ему сам, если можешь!..

– Вот как дело было, Дик, сейчас я тебе все растолкую, – вступил в разговор мистер Эйб Помрой. – Мистер Легг – вот он перед нами – сообщил, что умеет бросать дротики так, что обсаживает ими ладонь человека, ежели этот смельчак приложит ее к мишени. Так вот, мистер Уочмен, как есть храбрец, возьми да и приложи свою руку к доске! И пригласил мистера Легга попробовать этот трюк. Легг и попробовал. Первые три дротика легли тютелька в тютельку между пальцами мистера Уочмена… А четвертый дротик маленько промазал и воткнулся ему в палец… Тут мистер Уочмен говорит: «Ох ты, черт!» – и потом… а что дальше-то было?

– Очень странно все выглядело, – медленно проговорила мисс Даррах. – Уочмен не двигался и руки от мишени не отнимал… Кровь потекла у него по тыльной стороне ладони и выглядело это так, словно Уочмену вскрыли вены… Наверное, в некотором смысле, мистер Уочмен оказался пригвожден к мишени…

– Да, и тут он становится цвета свежей побелки, – вставил Эйб Помрой.

– А потом он выдергивает дротик из мишени и кидает его на пол, – продолжил Периш. – При этом он как-то чудно передернулся, правда?

– Ладно, а что дальше? – подстегнул его Оутс.

– По-моему, он сделал шаг к скамейке, – предположил Периш.

– Он сел на скамейку, – сказала Дессима. – И тут мисс Даррах говорит: «Ему плохо, дайте ему хлебнуть коньяку, это бодрит». Еще кто-то, кажется мистер Помрой, сказал, что надо бы смазать пораненный палец йодом. Я побежала к буфетному столу и стала искать стакан с коньяком, но как на беду все стаканы уже были пусты… Я взяла бутылку. Когда я наливала коньяк, мистер Помрой как раз смазывал палец мистера Уочмена йодом… Мистер Уочмен тут как заскрипит зубами, да как закричит! Он отдернул руку и не позволил дальше мазать йодом…

Дессима умолкла и прикрыла глаза…

Вошел Билл Помрой, неся в руках простыню. Он накинул простыню на тело Уочмена и повернулся к Дессиме.

– Не нужно тебе быть при этом, Десси, – сказал он. – Пойдем-ка наверх, к миссис Ивз…

– Нет. Погоди, я закончу.

– Не надо.

Билл обнял Дессиму за плечи и обернулся к констеблю Оутсу:

– Я вам скажу, вот мистер Периш, стоящий тут, уже говорил, что Уочмен не выносил вида собственной крови. Но, одним словом, мой отец все-таки полил ему палец йодом и забинтовал, а мисс Десси дала ему хлебнуть коньяку. Однако стакан выпал у него из руки…

– А мисс Даррах как раз собиралась завязать узелок на бинте – я-то плохо вижу, – как вдруг свет отключили, – добавил Эйб Помрой.

– Как это – отключили?

– А вот так-с! Тут, пока гроза играла и резвилась, этот, с позволения сказать, свет то гас, то разгорался… Срам один – словно при царе Горохе живем, при лучине…

– Ужасно было слышать, как он с трудом дышит, – вставил Периш. – Везде валялись битые стаканы, и голоса в темноте гудели… А зажечь масляные лампы никто не догадался… Но зато Легг сказал, что подбросит поленьев в камин, чтоб поярче разгорелся и стало светлее… Только он сделал это, как свет включился.

– Так, сэр, погодите-ка, не тараторьте, мне все это надо записать, – важно пророкотал Оутс, снова распахивая свой блокнот.

– Но… э-э… погодите… – замямлил Периш.

– Но тут свет зажегся и мы увидели Уочмена, – прервал его Билл Помрой. – Мистер Уочмен был очень нехорош. Дрыгал ногами, будто его щекотали, и дыхание у него было очень странное… Я пошел к телефону и попытался вызвать доктора, но все без толку – с проводами что-то случилось. Тогда я вышел на крылечко и стал звать вас, мистер Оутс.

Билл решительно потащил слабо упиравшуюся Дессиму к двери.

– Если я понадоблюсь, я буду у себя, – угрюмо бросил он, обернувшись к отцу. – Ну, так ты идешь, Десси?

– Со мной все в порядке, – тихо пробормотала девушка.

– А наверху, в покое, тебе станет еще лучше. Пошли.

Дессима поглядела на него, колеблясь, потом повернулась к мисс Даррах:

– Может быть, вы пойдете со мной? – спросила она.

Мисс Даррах пристально посмотрела девушке в глаза и после короткой паузы ответила:

– Ну конечно, дорогая. Сейчас нам лучше быть подальше от всего этого, знаете ли…

Мисс Даррах собрала свой подрамник с художественными принадлежностями и покатилась к двери, как большой круглый мяч в кегельбане.

Легг подошел к покойнику.

– Боже мой, неужто это могло приключиться от маленького дротика? – хрипловато пробормотал он. – Как это все странно – раньше я ни разу не промахивался… Эх ты, черт, не надо было мне пить этот коньяк!

– Где дротик? – сухо спросил Оутс, продолжая записывать.

Легг нагнулся и стал шарить по полу. Под ботинком у него хрустнуло стекло.

– Эйб, если ты не возражаешь, лучше нам сейчас не ходить по этой стороне комнаты, – заметил констебль. – Если никто не против, давайте перейдем в общий зал.

– Конечно, бога ради, почему же нет! – воскликнул Периш.

Мистер Нарк вдруг схватился за живот. Через секунду он продемонстрировал полный набор последствий неумеренных возлияний, которые тут же оказались на полу и могли бы красноречиво рассказать незнакомцу о меню этого ужина…

– Ну раз так, тем более пошли отсюда! – хладнокровно заключил Эйб Помрой.

* * *

– Так, спокойно! – сказал доктор. – Нет особых причин для спешки. Ехать в такую погоду по Оттеркомбскому тоннелю – не шутка… Да мы уже совсем близко, не надо так гнать.

– Извините, доктор, – пробормотал Кьюбитт, сбрасывая скорость и переключая передачу, – но я все думаю, что вы еще можете чем-нибудь помочь…

– Вряд ли, – мрачно заметил доктор. – Ну, вот уже и поворот. Это же надо – держать дорогу в таком раздолбанном состоянии…

Кьюбитт притормозил у самого входа в «Перышки». Доктор распахнул дверцу, прихватил свой саквояж и побежал под дождем к крыльцу.

– Вы говорили, он в отдельном зале? – крикнул на бегу доктор Шоу, толкнул дверь, и они ввалились внутрь.

Отдельный зал был пуст, а из общего доносился приглушенный гул голосов.

– Эй! – позвал доктор Шоу.

За стойкой появился Билл Помрой.

– Вот и доктор приехал! – сообщил он через плечо в большой зал.

Выполз массивный Оутс.

– Ну, что случилось, Оутс? – спросил доктор Шоу.

Оутс молча указал на диван. Доктор Шоу прокашлялся, снял плащ и шляпу, после чего присел к распростертому телу и откинул простыню.

Кьюбитт отвернулся. Доктор встал с корточек и опять покрыл тело простыней.

– Ну что ж, теперь самое время еще раз послушать, как было дело, – сказал он. – Мистер Кьюбитт в машине мне пытался что-то объяснить, но был так взволнован, что я понял не так-то много. Где остальные?

– Пройдемте сюда, доктор, – пригласил Эйб Помрой, указывая на общий зал.

Доктор Шоу не был особенно видным мужчиной, но на фоне этих подавленных людей он явно доминировал. Шоу был хорошо выбрит, слегка лысоват, носил очки, которые придавали его умным голубым глазам дополнительное выражение учености. Говорил он по-особенному, несколько медлительно, слегка выпячивая нижнюю губу. Доктор Шоу внимательнейшим образом оглядел всех присутствующих.

– Тут есть его родственники или друзья?

Периш выступил вперед:

– Да. Я его двоюродный брат и, в сущности, ближайший родственник.

– Ага, – кивнул доктор. – Вы – мистер Периш?

– Да.

– Сочувствую. Ужасное происшествие.

– Но почему? – простонал Периш. – Он превосходно себя чувствовал! И вдруг такое… Нет, просто не могу понять.

– Скажите, а вашему кузену стало плохо сразу же после того, как его ранило дротиком?

– Да… По крайней мере, он сразу побледнел. Но я сперва не придал этому значения, поскольку он вообще не выносил вида крови.

– И что было дальше? Можете описать?

– Ну… Ох, нет, лучше ты попробуй, Норман…

Кьюбитт сосредоточенно нахмурился:

– Ну, он чертыхнулся, потом вытащил дротик из пальца и кинул на пол… Потом рухнул на диван, очень бледный… По-моему, тут он и скончался.

– Я как-то видел человека в столбняке, – вдруг сказал Легг. – Выглядел он точь-в-точь так же. Как вы думаете, доктор, он мог получить столбняк от этого несчастного дротика?

– С налету не скажешь, – покачал головой доктор Шоу и снова повернулся к Норману Кьюбитту: – А что дальше?

– Мистер Помрой притащил флакон с йодом и облил Уочмену палец… Потом мисс Даррах, дама, которая… здесь тоже отдыхает, забинтовала ему палец, а мисс Мур поднесла коньяку.

– И он его выпил?

– Думаю, успел выпить немножко, но потом у него судорожно сжались челюсти, он клацнул зубами и стакан упал на пол.

– Он жаловался на боль?

– Нет, но выглядел испуганным…

– А потом?

– Потом? Ну, как раз в этот миг погас свет, а когда снова зажегся, Люку уже было много хуже. То есть он был просто в ужасном состоянии…

– Вот так, был человек – и нет человека! – заговорил вдруг гадким голосом мистер Нарк, шумно икая.

– Здесь повсюду сильнейший запах спиртного, – брезгливо заметил доктор Шоу.

– Это коньяк пролился на пол, – торопливо пояснил мистер Нарк.

– Ладно, так где дротики, Оутс? – спросил доктор.

– Здесь, сэр. Я их сложил в чистую баночку и закрыл пробкой.

– Отлично. Давайте-ка я их возьму. Сейчас приедет суперинтендант полиции… А тело увезут утром. Вас это устраивает, Помрой?

– Куда ж деваться, сэр…

– Мистер Периш, боюсь, что в сложившихся обстоятельствах я вынужден доложить о случившемся коронеру.

– Вы хотите сказать, что предстоит следствие?

– Если коронер сочтет это необходимым.

– И… и патоанатомическое исследование тела?

– Если так распорядится коронер.

– О господи! – простонал Периш.

– А покамест сообщите мне полное имя и адрес вашего кузена.

Доктор Шоу мрачновато заметил, что эта смерть – большая потеря для юриспруденции. Затем он ушел в отдельный зал, а констебль Оутс присел и вытащил свой зловещий блокнот.

– Будьте добры, господа, назовите мне ваши имена и адреса.

– Зачем воздух-то сотрясать? – возразил мистер Нарк. – Ты сам прекрасно знаешь наши адреса! Запиши их к себе в книжку, да пограмотней, а мы под этим подпишемся – вот и все!

– Знаю я ваш адрес, мистер Джордж Нарк, или нет, лучше спросите свой радиомоторный хвост! – объявил Оутс, весь лучась собственной значимостью. – А вот обязанности свои я знаю назубок! Так что будьте любезны!

Он переписал всех в комнате, после чего вновь появился доктор Шоу.

– Откуда взялся этот вот дротик? – спросил он у Оутса.

– Легг подобрал его с пола.

– Попробую собрать осколки стакана… Но похоже, он размолот в мелкую крошку. А откуда, кстати, взялся йод, которым смазывали ранку?

– Эйб Помрой держит свою аптечку в буфете, вот тут… Он очень уважает йод. Намедни мистеру Леггу давал целый пузырь, когда тот слегка порезался при бритье.

Доктор Шоу нагнулся и поднял маленькую бутылочку, закатившуюся под диван.

– Да, тут был йод, – пробормотал он, понюхав флакончик. – Только вот где пробка?

Доктор поискал на полу, нашел, закупорил флакон.

– Надо еще взять пустую бутылку из-под бренди и аптечку мистера Помроя, – заметил он, подходя к буфету, и вдруг ахнул:

– А это что за флакон?!

– Где? – Оутс подскочил к доктору. – А, это какая-то дрянь, которой Эйб морил крыс в гараже…

– А что за препарат?

– Что-то вроде синильной кислоты, сэр… Не знаю точно.

– Неужели? – быстро переспросил доктор. – Послушайте, Оутс, дайте-ка мне перчатки из кармана пальто…

– Перчатки?

– Ну да. Я хочу открыть буфет и поглядеть, что это за химикат…

Но когда Оутс принес перчатки, доктор Шоу, задумчиво глядя на буфет, проронил:

– Нет, пожалуй, я не стану сюда лезть. Тут везде может быть масса отпечатков, еще смажу… Лучше дождемся приезда экспертов, Оутс.

Глава шестая
Расследование

Иллингтонским коронером был Джеймс Язвент, эсквайр, доктор медицинских наук, шестидесятисемилетний джентльмен, выглядевший на все шестьдесят восемь по причине диспепсии. Даже на своих старых приятелей он смотрел очень подозрительно, исподлобья, и то и дело тяжко вздыхал. В свое время мистер Язвент занимался бактериологией, и ходили шутки, что он рассматривает людей не более как питательную среду для роста бацилл и стрептококков. Кроме того, говорили, что когда он ведет судебное заседание, то вполне может сойти за труп убиенного: он сидит, сгорбясь за своим столом, с таким отсутствующим видом, что никакие улики не могут пробиться к его сознанию… Но это был уже перебор. Вообще-то мистер Язвент был человеком знающим и способным.

В начале судебного заседания по факту смерти мистера Уочмена коронер Язвент, брезгливо пропустив мимо ушей процедуру судейской присяги, угрюмо и подозрительно оглядел свидетелей. Заседание проводили в ратуше, поскольку смерть Уочмена привлекла внимание газет и желающих поприсутствовать собралось видимо-невидимо.

Из Лондона на заседания суда приехали также адвокат Уочмена, его секретарь и личный врач. Язвент, скорбно вздохнув, встал и попросил суд решить, последовала ли смерть мистера Люка Уочмена от уголовных, случайных или естественных причин.

– Желает ли суд осмотреть труп? – спросил в заключение Язвент.

Смотреть на труп трехдневной свежести судьям не очень хотелось, но председатель пробормотал, что в данной ситуации им все-таки придется на него взглянуть.

Коронер вздохнул еще глубже, словно паровая машина, и отдал приказ своему помощнику. Судьи встали и пошли глядеть на тело. Затем началась собственно судебная процедура.

Констебль Оутс поведал, как им было обнаружено тело. Себастьян Периш был призван на опознание. Все, кто видел Периша в роли брата умершего в недавнем фильме, живо вспомнили этот фильм и эту роль. Но Периш, помимо некоторой рисовки, был и вправду страшно бледен, и Норман Кьюбитт про себя гадал, насколько сильно Периш переживает эту утрату, особенно в сочетании с перспективой получения наследства. Когда Себастьян Периш тихим томным голосом описывал сцену смерти своего двоюродного брата, несколько пожилых леди от души прослезились, то есть, в сущности, сэкономили на билетах в театр… Периш в темно-сером костюме, белоснежной рубашке и черном галстуке выглядел невероятно привлекательно, и при входе в ратушу его уже успели сфотографировать вездесущие газетчики.

Вслед за Перишем выступал Кьюбитт. Он подтвердил показания актера.

Следующей присягу дала мисс Даррах. В отличие от прочих свидетелей держалась она без малейшего стеснения, очень естественно. Судья спросил ее, может ли она добавить что-нибудь к предыдущим показаниям.

– Нет, – сказала мисс Даррах. – Я уже рассказывала доктору Шоу, а затем – констеблю Оутсу. Мне кажется, что маленькая ранка, нанесенная мистеру Уочмену дротиком, никоим образом не могла послужить причиной его смерти…

– А почему вы так думаете, мисс Даррах? – спросил коронер.

– Ну так ведь это всего один маленький укольчик, он и ребенку вреда не причинит! Как говорил мистер Периш, Уочмен боялся вида собственной крови. Может быть, в этом все дело. Во всяком случае, таково мое впечатление.

– А когда ему стало хуже? Может быть, после коньяка?

– Да. Ну, может быть, не сразу…

– А коньяк покойному дали после того, как мистер Помрой облил ему палец йодом?

– Да, после.

– С остальной частью показаний вы также согласны?

– Да.

Вызвали Дессиму Мур. Она выглядела очень подавленной, но показания свои изложила четко и твердо. Когда она дошла до момента поднесения Уочмену стакана коньяка, коронер остановил ее. У коронера была смешная манера перед всякой репликой протяжно мекать, словно он исполнял роль священника в театре.

– М-м-м, так вы говорите, мисс Мур, что покойный проглотил немного коньяку?

– Да, – отвечала Дессима.

– М-м-м? И вы настаиваете на этом?

– Да.

– Хорошо. А что случилось со стаканом?

– Он выбил стакан у меня из рук.

– У вас не возникло ощущения, что он сделал это нарочно?

– Нет. Это вышло у него совершенно непроизвольно.

– И значит, стакан, м-м-м, разбился?

– Да, – сказала Дессима. – По крайней мере…

– М-м-м, что? Что «по крайней мере»?

– Стакан был разбит, но я не могу точно сказать, в какой момент это произошло – когда он только упал на пол или позже, когда погас свет. Кажется, все впотьмах ходили по битому стеклу – такой был звук.

Коронер сунул нос в свои пухлые записи.

– И наконец, мисс Мур, вы согласны с показаниями мистера Периша, мистера Кьюбитта и мисс Даррах?

– Да.

– Во всех деталях?

Теперь Дессима стала бледна как смерть.

– Все они говорили верно, но есть одна деталь, которую они не заметили, – выдавила она.

Коронер глубоко и протяжно вздохнул.

– Так что же это за деталь, мисс Мур?

– Когда я подавала Люку коньяк, он открыл рот, словно собирался сказать что-то… Но прошептал только одно слово…

– Какое?

– «Отравлен…»

В зале произошло заметное шевеление публики, и слово это зашелестело эхом…

Коронер черкнул что-то в своих бумагах.

– Что было потом?

– Он стиснул зубы… И я думаю, больше ему ничего не удалось сказать.

– А стакан, в который вы налили коньяк, был именно его стаканом?

– Да, я заметила его стакан и налила коньяк именно в него. Из бутылки, которая стояла на стойке бара.

– Вы не заметили, чтобы кто-нибудь трогал стакан мистера Уочмена до того?

– Нет, этого я не заметила.

– Хорошо, – заключил коронер. – Есть у вас еще что-нибудь новенькое сообщить суду?

– Ничего, – ответила Дессима и вернулась на свое место.

Билл Помрой приносил присягу с невероятной торжественностью и даже боязнью, но на поверку вышло, что его показания ни единым словом не отличались от других.

Когда был вызван Роберт Легг, публика в зале снова встрепенулась. Свет из высокого окна падал на Легга. Кьюбитт с интересом вгляделся в грубое лицо, обрамленное седыми уже волосами, посмотрел на огромные руки, покрытые чудовищными мозолями. Кьюбитт все думал, отчего Уочмен так бросался на Легга – интересно, сколько тому было лет? Какая жизненная история стояла за всем его обликом? Но Легга не так-то просто было вычислить, классифицировать. Одет он был хорошо, немного старомодно, но все же хорошо. Говорил как интеллигент, а двигался как грузчик. Поймав на себе взгляд Кьюбитта, он приветственно поднял руку, как это часто делают наемные солдаты-легионеры. Сейчас Легг был сумрачен, пальцы его легонько постукивали по столику, но держался он собранно. Коронер сцепил перед собой руки и уставился на них с некоторым омерзением.

– М-м-м, а вот этот ваш эксперимент, м-м-м, с дротиками, – начал он, – когда впервые возникла эта мысль?

– Наверное, в тот первый вечер, когда приехал мистер Уочмен. Я сказал, что умею делать такое, а Уочмен заявил, что ему ничего не стоит подставить собственную руку. На следующий вечер я сделал этот трюк при нем, и он сказал, что если я выиграю у него в «круглые сутки», то он готов положить свою ладонь на мишень…

– А что это такое – «круглые сутки»? – раздраженно спросил коронер.

– Это когда вы бросаете дротики поочередно во все сегменты круга, начиная с единицы. Если вы промахнулись, право метать дротик получает соперник. У вас есть три дротика на первую попытку, а уж если попали, то надо продолжать до первой ошибки. Закончить надо на пятидесяти.

– И вы все играли в эту игру?

Легг призадумался.

– Ну, пожалуй, все, за исключением мисс Даррах. Начинала мисс Мур. Когда она промахнулась, продолжил мистер Кьюбитт. Потом был я. И я не промахнулся.

– М-м-м, вы хотите сказать, что прошли весь круг целиком?

– Да.

– И что потом?

– Ну, мистер Уочмен решил, что при моем мастерстве мне можно доверить свою ладонь…

– И вы продемонстрировали свой трюк?

– Нет. Я побоялся и предпочел перевести разговор. Но позже, в общем зале, я выполнил этот трюк.

– А на следующий день вы повторили эту штуку на покойном?

– Да.

– А почему вдруг снова возникла такая идея?

Легг с хрустом сжал пальцы.

– Ну, в сущности, при тех же обстоятельствах, в баре. Мы все были в отдельном зале. Уочмен опять предложил сыграть в «круглые сутки» и объявил, что если проиграет мне, то подставит свою руку… Я снова выиграл, и он настоял на этом эксперименте.

– А вам не хотелось?

– Мне – пожалуй, нет. Я делал этот фокус раз пятьдесят и ошибся лишь однажды. Дротик тогда задел палец, но слегка. Так, сущая царапина. Я рассказал о том случае, но мистер Уочмен настаивал на своем. Тогда я согласился. Он растопырил свои пальцы на доске-мишени так, что между каждыми двумя пальцами был промежуток ровно в два сегмента. Так что, как видите, целиться мне было проще, чем в «круглых сутках». Вдвое проще. Я попробовал дротики, они были новые, а потом начал игру…

– И четвертым дротиком задели палец мистера Уочмена?

– Да.

– И как вы это объясните?

– Сперва я подумал, что он двинул пальцем. Я и сейчас этого не исключаю.

Коронер поднял брови:

– А почему вы словно не уверены в этом? Вы ведь целились, и пальцы его должны были видеть отлично!

– Я смотрел не на пальцы, а между пальцами, – уточнил Легг.

– Ага, понятно. – Коронер снова прильнул к своим записям. – Предыдущие свидетели утверждали, что вы все выпили некоторое количество коньяку. А сколько именно вы выпили сами, мистер Легг?

– Пару рюмок.

– Какого объема? Мистер Уильям Помрой сообщил, что из бутылки наливали всем, кроме него самого, мисс Даррах и мисс Мур. То есть коньяк был разлит на шесть человек и каждому досталась примерно шестая часть бутылки?

– Ну, наверное, так.

– А вы уже допили свой коньяк, когда стали метать дротики?

– Да.

– А вы пили что-нибудь перед тем?

– Пинту пива, – уныло пробормотал Легг.

– М-м-м… Ну ладно, а откуда вы взяли дротики, которые использовали в своем эксперименте?

– Мистер Эйб Помрой достал новый набор и сказал… сказал, что мне их надо как бы объездить, что ли… Испробовать, одним словом.

– Никто другой их не трогал?

– Ну, мистер Билл Помрой и мистер Периш брали их и рассматривали.

– Ага, понятно. А теперь слушаем вас дальше, мистер Легг…

Но дальше показания Легга вновь в точности совпали с предыдущими. Ему дали подписать бумагу, после чего вызвали Эйба Помроя.

* * *

Старина Эйб был явно не в своей тарелке – встрепан и нервозен. Природная веселость покинула его, и на коронера он глядел со смесью почтения и ужаса, словно на ангела, записывающего в чистилище прегрешения каждого… Когда дошли до эпизода с коньяком, коронер спросил, сам ли Эйб откупоривал бутылку. Эйб отвечал утвердительно.

– И вы же разливали?

– Да, сэр…

– Скажите суду, откуда вы взяли стаканы и сколько было налито в каждый стакан.

– Стаканы я взял из буфета, откуда же еще. Это мои лучшие стаканы. Поскольку мистер Уочмен собирался выпить бутылку в два глотка, я понял это так, чтобы разлить сперва полбутылки, а потом еще половину. То есть два раза примерно по два пальца. Как только мы это приняли на грудь, они принялись играть в дартс. Но по чести сказать, к своей второй порции я так и не притронулся. Я вообще не привык много пить, – добавил Эйб голосом невинного агнца. – И я предпочитаю пиво.

– А вы сами раздавали стаканы с коньяком?

– Сейчас и не вспомнить, сэр, – отвечал старый Эйб. – Послушай, Билл, сынок, ведь в первый раз стаканы разносил мистер Уочмен, так?

Билл, сидящий в зале, кивнул.

– Вы не должны советоваться с другими свидетелями, прежде чем отвечать, – строго заметил коронер. – А во второй раз кто раздавал стаканы?

– Второй-то раз я разливал прямо у себя на стойке, а компания уже так здорово разошлась к тому моменту, что я думаю, каждый сам взял себе свой стакан, – отвечал Эйб Помрой.

– Можете ли вы сказать, что в тот момент присутствующие были трезвы?

– Ну, нельзя сказать, сэр, что совсем уж трезвы, но и не сказать, чтобы кто-то был пьян в стельку. Пожалуй, за исключением Джорджа Нарка. Он-то напился до поросячьего визгу, это точно…

В публике засмеялись, судьи тоже позволили себе улыбнуться. Коронер обвел зал нехорошим взглядом, и смешок затих.

– Верно ли, что вы травили крыс в своем гараже, мистер Помрой? – спросил мистер Язвент.

Старик побелел и еле слышно пробормотал:

– Да, сэр…

– Чем вы их травили?

– Да какой-то пакостью, купленной в аптеке…

– Ага… Вы сами покупали?

– Нет, ее купил для меня мистер Периш… Я его просил, и он любезно привез мне эту отраву. И надо сказать, сэр, когда он привез мне ту бутылочку, она была чин-чинарем запечатана, как у аптекарей это водится…

– М-м-м… Так-так… И знаете ли вы, какое там было вещество, в этой самой отраве?

– Думаю, сэр, это была как бы синяя кислота – в принципе безвредное вещество… Однако на ярлыке так было и написано – «яд».

Эйб Помрой облизнул губы и снова, причем достаточно занудливо, рассказал историю появления яда в гостинице. И что каждый в доме прекрасно знал, где стоит ужасный флакончик.

– Мы слышали, что раствор йода был взят из того же буфета, где находился и яд, – прогремел коронер. – Так ли это?