Текст книги "Смерть пэра"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Глава 15
Явление мистера Батгейта

1

– Отважная маленькая лгунья, ведь верно? – спросил Аллейн.

– Да, мне тоже так показалось, – согласился Фокс.

– Конечно, Братец Лис. Неужели можно себе представить, что они не выложили бы нам все подробно про этот разговор, если бы дело и впрямь обстояло так безоблачно? Они же шарахались как черт от ладана, едва только мы касались этого вопроса. Храбрая натура эта наша маленькая новозеландка. Французского она не знает, и, если только они не предупредили ее каким-то неизвестным образом, она по собственной инициативе решила врать изо всех сил и готова нести последствия своего вранья. Если Мартин не будет начеку, она уж как-нибудь сумеет предупредить мистера Генри и его отца. Давайте посмотрим, что наш двуязычный Мартин записал в блокнот. Ну вот. Пожалуйста. Посмотрите. Фокс взглянул на записи.

– Мне придется сперва попросить его расшифровать стенограмму, – сказал он. – Могу я попросить вас перевести, мистер Аллейн?

– Можете, Братец Лис. Они, кажется, обсуждали предложение близнецов и ни к чему больше не пришли. Вот тут леди Чарльз сказала: «Нам необходимо что-то решить по вопросу о Габриэле и его деньгах». Эта кошмарная девица успела вклиниться с замечанием, что нам, дескать, не нужно знать лишнее: голова не болит от того, чего не знаешь.

– Леди Фрида, сэр?

– Она самая. Мистер Генри сказал, что только их отец знает, как проходил разговор. Тут я могу отметить предостерегающую нотку в его словах. Он приказывал своим братьям и сестрам забыть, что они подслушали беседу. Ясное дело, лорд Чарльз понятия не имел о том, что они подслушивали.

– А что сказал его светлость?

– Его светлость изъяснялся таинственно. Он мало что говорил. Пара-тройка замечаний, и все. Вот тут… «Если судить по тому, что сказала нам тетя Кит, они совершенно не разобрались в финансовых вопросах». Совершенно верно. Леди Чарльз спросила, что говорил ее мужу Габриэль, а лорд Чарльз весьма справедливо заметил, что для всей его семьи будет лучше, если они смогут в ответ на вопросы отвечать, что они этого не знают. Представляю себе неловкое молчание, которое воцарилось среди участников коверного представления. К этому времени, несомненно, близнецы уже рассказали родителям про то, что они вытворяли в столовой, и про то, что мы это знаем. Ну что, Братец Лис, давайте поищем среди слуг.

– Мне кажется, сэр, дворецкий нам ничего не расскажет. Это тихий пожилой хитрец, и он любит эту семью. Если бы только та горничная что-нибудь подслушала, она еще могла бы нам рассказать.

– Пойдите переговорите с ней. Используйте ваше очарование. А пока, Фокс, я разберусь с мистером Генри.

Фокс проследовал в кухню, а констебль привел Генри. Аллейн сразу взял быка за рога, спросив, пообещал ли покойный дядюшка одолжить его отцу некую сумму денег. Генри немедленно ответил утвердительно.

– Так что финансовые проблемы, можно считать, кончились?

– Да, конечно.

– Но почему никто из вас не сказал об этом раньше?

– А зачем? – холодно спросил Генри. – Этот вопрос не вставал.

– Зато стоит вопрос о вашей возможной вине или невиновности, – отозвался Аллейн. – Как вы, без сомнения, понимаете, леди Катерин Лоуб рассказала мне о ваших финансовых затруднениях. Лорд Чарльз сообщил мне, что в квартире сидит судебный исполнитель. Не принято убивать человека, который собирался спасти тебя от банкротства.

– Так ведь мы и не убивали дядю Г., – ответил Генри.

– А кто, по-вашему, его убил?

– У меня нет своего мнения на этот счет.

– Вы не разделяете убеждения вашей матери относительно человекоубийственных маниакальных наклонностей леди Вутервуд?

– А разве моя мать в этом убеждена?

– Мне она заявила именно это.

Генри молчал.

– Коротко говоря, – продолжал Аллейн, – вы считаете, что леди Вутервуд – сумасшедшая и убила своего мужа?

– Я считаю ее сумасшедшей, – медленно проговорил Генри.

– Вот искренние речи, – неожиданно сказал Аллейн. Генри быстро поднял на него глаза. – Мне леди Вутервуд тоже представляется сумасшедшей, но я тоже не знаю наверняка, что она убила лорда Вутервуда. Интересно знать, имеет ли наша неуверенность в этом одну и ту же причину? Мне кажется странным, что женщина, убившая своего мужа, требует отдать ей его тело.

Генри пожал плечами.

– Я с вами вполне согласен. Но, если она безумна…

– Конечно, на это всегда можно сослаться. Только для меня здесь что-то не стыкуется. А как вам кажется?

– А для меня, – раздраженно выпалил Генри, – тут вообще ничего не стыкуется. Вся эта история – какой-то кошмар! Я знаю только одно: никто из нас этого не совершал. И я не могу видеть убийцу в ком-то из слуг. Хихикс служил у них с детских лет. Он добр и глуповат, он играет с Майком в паровозики. Диндилдон, конечно, никто не любит, потому что у нее физиономия дохлой камбалы, а пахнет она оческами со старой гребенки. Может быть, это она его убила.

– Мы бы продвигались в наших поисках на много быстрее, – заметил Аллейн, – если бы все говорили правду.

– Вот как? А вы считаете, что мы говорим неправду?

– Не могу вспомнить никого из вас, кто говорил бы правду, за исключением вашего брата Майкла. Разумеется, нам приходится вести себя вежливо и издавать сочувственное доверчивое мычание, но если оглядеться, так это все сплошное надувательство и обман. Со временем вы сами себя поймаете на вранье, но до тех пор нам остается только ждать и надеяться.

– Вы часто так разговариваете со своими подозреваемыми? – насмешливо спросил Генри. – Очень уж не похоже на полицейских.

– Мы поем разные песенки. А почему вы не пошли прямо в гостиную со своими братьями?

Генри подскочил на стуле, но взял себя в руки и ответил:

– Я сперва не понял, о чем вы. Полицейский нажим, понятно… Я пошел в прихожую, чтобы посмотреть, ушли они или нет.

– В прихожей кто-нибудь был? Генри отрицательно покачал головой.

– А на лестнице?

– Нет, там тоже никого не было.

– А в коридоре?

– Нет.

– Сколько времени это у вас заняло?

– Не так много, чтобы успеть найти тесак и убить дядю.

– А где был тесак?

– Этого я не знаю, – ответил Генри. – Мы им пользовались для шарады. Наверное, он находился или…

– Продолжайте же. Где?

– Скорее всего, в прихожей вместе с прочим барахлом.

– Вы собирались сказать «в прихожей» или «в гостиной»?

– Не знаю, – ответил Генри.

– Ничего страшного, – примирительно кивнул Аллейн. – Я просто спросил. Так как же?

– Да… Но я осекся, потому что понял, что в гостиной его быть не могло. Если бы кто-то его оттуда взял, мы бы заметили.

– По моим записям выходит, что лорд Чарльз какое-то время оставался в гостиной один.

– Тогда, – твердо сказал Генри, – он увидел бы, если бы кто-то вошел и взял тесак.

– Выйдя в прихожую, вы посмотрели на столик, который там стоял?

– Да, посмотрел, это я прекрасно помню. Я хотел убедиться, что дядины шляпа и пальто все еще там. Но, конечно, их там уже не было, поскольку к тому времени дядя, наверное, уже сидел в лифте.

Аллейн сцепил на столе руки и молча уставился на них. Потом он поднял голову и посмотрел на Генри.

– Вы помните, что лежало на столике?

– Очень хорошо помню, что там ничего больше не было, кроме вазы с цветами.

– Ничего? Вы в этом уверены?

– Абсолютно. Я очень ясно помню, как выглядел стол. Его поверхность отражала луч света из окна. Кто-то, наверное, толкнул вазу, потому что на столе была лужица. Мой отец очень любит этот столик, и я попытался вытереть воду носовым платком, но это мало помогло. Больше ничего предпринимать я не стал. Я боялся, что откуда-нибудь вот-вот появится тетя В., а она у меня уже в печенках сидела. И я пошел в гостиную. Но на столе ничего не было.

– Вы могли бы в этом поклясться? Я имею в виду, дать показания под присягой?

– Да, – ответил Генри.

– О чем вы разговаривали, когда перешли в гостиную? Генри впервые за все время допроса растерялся. Глаза его приняли пустое выражение.

– О чем мы говорили? – беспомощно переспросил он.

– Да. Что вам сказал отец, что вы ответили ему, что сказали вашему отцу братья и так далее.

– Не помню… Ах да. Я спросил, ушли ли дядя с теткой.

– Еще что-нибудь?

– Нет. Мне кажется, что все мы в основном молчали.

– И все-таки, – заметил Аллейн, – у вас должно было быть приподнятое настроение.

Генри бросил было на инспектора вопросительный взгляд, но быстро спохватился:

– Ну-у… да. Да-да, конечно.

– Ведь снова все должно было пойти хорошо. Лорд Вутервуд обещал снова вытащить вас из беды. Кризис миновал.

– Да-да. Конечно. Это было замечательно, – отозвался Генри.

– И однако вы молча сидели в гостиной и не спросили ничего, кроме того, убрался ли благодетель восвояси. Ваша младшая сестра сказала мне, что и они с леди Фридой, уйдя тогда в квартиру двадцать шесть, тоже молчали. Странная реакция, вы так не думаете?

– Но может быть, – проговорил Генри, снова взяв себя в руки, – мы были переполнены благодарностью, для которой не находилось слов.

– Очень может быть, – ответил Аллейн. – Наверное, на этом все. Большое спасибо.

С изумленным видом Генри встал и пошел к двери. Там он остановился и после секундного колебания вернулся к Аллейну.

– Мы не совершали этого преступления, сэр, – сказал он. – Слово чести. Мы не маньяки-убийцы.

– Очень рад за вас, – безмятежно откликнулся Аллейн. Генри уставился на него и пожал плечами.

– Понятно, я не произвел на вас должного впечатления, – пробормотал он наконец.

– А вы хотите сказать, что искренне старались? Генри не ответил. Лицо его побледнело.

– Ну что ж, спокойной ночи, – выговорил он и почему-то протянул Аллейну руку.

2

Фокс не возвращался. Аллейн посмотрел на часы. Почти полночь. Что ж, за четыре часа сделано вовсе не так мало. Он добавил еще одну колонку в сводную таблицу передвижений всех обитателей квартиры с момента первого крика лорда Вутервуда до возвращения лифта. Констебль Джибсон кашлянул от двери.

– Все в порядке, – проронил Аллейн, не поднимая головы. – Мы продолжим через пару минут. Вы следили за показаниями?

– Да, сэр.

– И что вы об этом думаете? – спросил Аллейн, хмурясь над своими записями.

– Видите ли, сэр, мне и самому кажется, что со старой леди что-то крепко не так.

– Да, Джибсон, это всякий бы подумал. Но почему, почему, о почему она требует тело назад? Вы можете объяснить мне это, Джибсон?

– А может быть, потому что она чокнутая, сэр? – рискнул Джибсон.

– Это не все объясняет. Леди вопила, как паровоз, когда убийство было обнаружено. Она не пожелала пойти к нему, когда он умирал. Если она его убила, то почему, сумасшедшая она или нормальная, миледи хочет, чтобы его тело было в доме? Похороны могли бы состояться и из похоронного бюро, ведь траурной пышности в этом было бы не меньше, если она заинтересована именно в этом. Может быть, конечно… и все же… Нет, это не вяжется с непоследовательностью, которая бывает у маньяков-убийц. Впрочем, я не психиатр. Ладно, Джибсон. Мое почтение его светлости, и я хотел бы его повидать, если ему это удобно. Остальные, разумеется, могут отправляться в постель.

– Слушаюсь, сэр. Мартин, кстати, просил меня поставить вас в известность о том, что прибыл мистер Найджел Батгейт и сидит там со всей семьей. Мистер Батгейт спрашивал, когда ему будет можно с вами увидеться.

– Значит, они ему все-таки позвонили, – пробормотал Аллейн. – Невероятно! Давайте-ка его прямо сюда, Джибсон, прежде чем вы приведете лорда Чарльза.

– Хорошо, сэр.

Найджел немедленно появился. Аллейн услышал, как он идет по коридору, затем Батгейт ворвался в столовую.

– Послушайте, Аллейн, – воскликнул он с порога, – Мне надо с вами поговорить.

– Говорите сколько угодно, – сказал Аллейн, – только не во весь голос. И ради бога, если в вас есть христианское милосердие – не очень долго. Я как-никак на службе.

– Я не виноват, если… – Найджел замолк и посмотрел на Джибсона. – Я бы… я бы хотел поговорить с вами наедине.

Аллейн добродушно кивнул Джибсону. Тот сразу вышел.

– Ну, в чем дело? – спросил Аллейн, когда они остались одни. – Вы пришли сказать мне, чтобы я не смел разговаривать с вашими друзьями так, словно у них в доме убийство?

– Я пришел сказать вам, что считаю совершенно невероятным, чтобы в этом убийстве мог быть замешан кто-то из них. Я пришел сюда, если хотите, чтобы не дать им раскрыть рты и наговорить черт знает какой подозрительной чуши. Понимаете, Аллейн, я знаю Миногов всю свою жизнь. Прекрасно знаю. Может быть, они сумасшедшие, как мартовские зайцы и шляпники, но в них нет ни малейшего злонравия. Ни в ком из них. Черт, я совсем не так говорю, как надо! Я был настолько потрясен, когда услышал от них эту историю, что до сих пор не могу собраться с мыслями! Дайте мне возможность объяснить вам, что за люди Миноги.

– Двое их друзей уже объясняли мне весь вечер поведение Миногов, – сказал Аллейн. – Описание вполне совпало. Если свести все сведения к нескольким несимпатичным определениям, то можно сказать: очаровательные, безответственные, нещепетильные в денежных вопросах, добродушные, ленивые, забавные и всеми ужасно любимые. Вы согласны?

– Никто лучше вас не знает, – горячо запротестовал Найджел, – что людей нельзя свести к нескольким определениям.

– Совершенно с вами согласен. Так что же, по-вашему, нам с ними делать?

– Если бы я мог заставить вас понять Миногов! Я же вижу, что, невзирая на полученный ими шок, они уже начинают смотреть на все дело как на салонную игру! Они играют за одну команду, вы за другую! Они безнадежны! Они просто потому будут вам врать, что им интересно, удастся им перехитрить вас или нет! Вы это понимаете?

– Нет, – ответил Аллейн. – Если они дают ложные показания просто ради забавы, я их совершенно неправильно оценил.

– Но, Аллейн…

– Послушайте, Батгейт, лучше не лезьте в это дело. У нас с вами возникли те же самые сложности, когда мы встретились в первый раз. Дело Франтоков было лет семь тому назад? Вы помните, как отчаянно вы стремились влезть в нашу работу? Теперь начинается то же самое. Дорогой старина Батгейт, с полицейским хорошо дружить тогда, когда вы не дружите по совместительству с его подозреваемыми.

– Тогда, – проговорил Найджел, побелев, – скажите мне прямо, неужели вы подозреваете одного из них?

– Они все были в квартире, а с ними еще восемь посторонних, из которых у троих также была возможность стать убийцей. Мы занимаемся этим делом только четыре часа и пока что немногих отсеяли. Могу совершенно честно вам сказать, что мы только-только начали разбираться.

– Я готов поспорить на все, что у меня есть в жизни, что Миноги совершенно в этом убийстве не замешаны.

– Даже так? Но тогда, милый мой Батгейт, вам не о чем волноваться.

– Я знаю. Но мне очень страшно делается при мысли, что они еще могут вам ляпнуть. Они просто ненормальные.

– Пока что, за исключением нескольких излишне экстравагантных поступков, они вели себя далеко не как сумасшедшие. Может быть, в их поведении присутствовал оттенок безответственности, но, учитывая, что им приходится действовать под неусыпным оком полиции, они сумели врать весьма последовательно, выказав поразительную виртуозность. Они далеко не дураки!

– Аллейн, – попросил Найджел, – вы позволите мне быть с вами? Я не претендую на то, что разбираюсь в вашем деле. «Я только ваш Ватсон» – вот мое кредо. Но… но мне хотелось бы присмотреть за Миногами.

– Мне кажется, вам не следовало бы этого делать. Мы же не знаем…

– Говорю вам, что готов рискнуть. Я только прошу вас разрешить мне делать то, что я уже делал вместе с вами раньше. Я буду собирать материал для газеты. Они дали мне карт-бланш в этом смысле. Фрида отметила, что для меня это хорошая пожива. Так оно, увы, и есть, – честно добавил Найджел. – Лучше я, чем другие, в конце концов.

– Можете остаться, если хотите, но если мы окажемся в конечном итоге по разные стороны барьера, то…

– Я знаю, что вы хотите сказать, и убежден, что это совершенно невозможно.

– Значит, вы хотите остаться?

– Да.

– Ладно! – разрешил Аллейн. – Джибсон! – Дверь открылась. – Я готов видеть лорда Чарльза.

3

Аллейн уже привык к походке лорда Чарльза. Она живо напоминала ему о его собственной юности. Между 1919 и 1920 годами жадный взгляд юного Аллейна следил за стройными фигурами во фраках, которые изящно двигались по извилистым коридорам дипломатии. Эти фигуры двигались походкой лорда Чарльза Минога, и Аллейн невольно подумал, не был ли он тогда среди них. Лорд Чарльз вошел в столовую, вынимая на ходу монокль. В нем ощущалась какая-то домашняя торжественность, на лице застыло вежливо-настороженное выражение. Он был одним из тех белокурых мужчин, у которых трудно определить возраст. Где-то, подумал Аллейн, между сорока пятью и пятьюдесятью.

– Вам будет приятно услышать, сэр, – начал Аллейн, – что на сегодня мы практически закончили.

– Конечно, – ответил лорд Чарльз. – Замечательно. Привет, Найджел. Вы остались с нами? Это хорошо.

– Батгейт попросил, чтобы ему разрешили быть пресс-атташе, – объяснил Аллейн. – Разумеется, если вы не возражаете.

– Вы не будете возражать, Чарльз? – спросил Найджел. – Как вы знаете, я Ватсон при Аллейне. Конечно, если вы скажете, что вам это не улыбается, я мгновенно испарюсь.

– Нет-нет, – ответил лорд Чарльз. – Оставайтесь, конечно. Мы же сами вам предложили. Боюсь, Аллейн, что вы пришли к выводу, что мы совершенно неординарная семейка.

Старая песня, подумал Аллейн. Все Миноги словно сговорились подчеркивать свою эксцентричность.

– Мне кажется, сэр, – ответил он, – что это весьма разумное предложение. Батгейт очень талантливо исполняет роль связного между прессой, вами и полицией.

Ответа на это не последовало. Найджел заерзал, лорд Чарльз сидел по-прежнему абсолютно невозмутимо. Аллейн заговорил снова:

– Там, где речь идет о ваших собственных передвижениях по дому, у нас нет вопросов. Вы не выходили из гостиной с того момента, как приехал лорд Вутервуд, и до того, как вернулся лифт и было обнаружено происшествие.

– Так и было. Все это время я находился в гостиной.

– Да. Теперь же я должен задать вам несколько вопросов относительно вашего разговора с лордом Вутервудом, когда остальные оставили вас вдвоем.

Лорд Чарльз положил правую руку на край стола, так что кисть свободно повисла. Левую руку он сунул в карман брюк. Он выглядел так, словно собрался позировать модному художнику.

– Видите ли, Аллейн, – начал он, – из того, что мне сказала моя тетя Кит, и из моих собственных рассказов вам и мистеру Фоксу вы уже, должно быть, поняли, для чего сегодня приезжал мой брат. Я оказался в отчаянно затруднительном финансовом положении и попросил своего брата о помощи. Это и составило содержание нашей беседы. Мои ужасные дети сообщили мне, что подслушивали нас. Несомненно, они весьма колоритно должны были пересказать вам нашу беседу.

– Я бы хотел услышать ваш собственный рассказ о ней, сэр.

– Вот как? Хорошо. Я рассказал Габриэлю, как обстоят дела, и он… он прочел мне весьма неприятную нотацию. Я полностью ее заслужил. Не знаю почему, но у меня никогда не получалось вести дела. Мне кажется, я мог бы оправдываться тем, что мне всегда ужасно не везло. Совсем недавно мне казалось, что все идет очень и очень многообещающе. Я вступил в дело с опытным партнером, но, увы, он потерял рассудок и э-э… оказался настолько глуп, что застрелился.

– Сэр Дэвид Стейн?

– Да-да, – ответил сэр Чарльз, широко раскрыв глаза. – Вы его знали?

– Я помню это дело, сэр.

– А-а… Ну да, конечно. Очень печально, а для меня – катастрофа.

– Надо полагать, вы все это объяснили лорду Вутервуду?

– Да-да. Разумеется, он бранил меня за все это. В самом деле, мы сначала очень ругались. Так всегда бывало. Габриэль сперва ругал меня на чем свет стоит, мы оба начинали сердиться, но потом, бедняга, он всегда приходил на помощь.

– На сей раз он тоже пришел на помощь?

– Он не выписал мне чека на месте, – проговорил лорд Чарльз. – Он никогда не поступал так. Наверное, он хотел, чтобы я не спал всю ночь, думая о том, какой я негодный человек.

– Но он обещал вам помочь? Последовала секундная пауза.

– Да, – ответил лорд Чарльз.

Карандаш Аллейна шуршал по бумаге. Аллейн перевернул страницу, разгладил ее и посмотрел на лорда Чарльза. Ни лорд Чарльз, ни Найджел не шевельнулись, но Найджел прочистил горло и вынул портсигар.

– Он обещал, – спросил Аллейн, – совершенно недвусмысленно и определенно заплатить ваши долги?

– Ну, не совсем такими словами. Он пробормотал, что ему придется, как всегда, вытаскивать меня из беды… чтобы я ждал, он мне сообщит… и все в таком духе.

– Понимаю. Лорд Чарльз, как вы уже знаете, ваши дети лежали в углу столовой и подслушивали вашу беседу. Предположим, я сказал бы вам, что они не услышали этого обещания вашего брата, что бы вы в таком случае мне ответили?

– Я бы не удивился ни в малейшей степени. Они и не могли его слышать. Габриэль при этом отошел в дальний конец комнаты и пробормотал его так, словно ему наполовину было стыдно участвовать в таком деле. Я едва сам расслышал, о чем идет речь.

– Тогда, допустим, я сказал бы вам совершенно противоположную вещь: что ваши дети ясно и отчетливо слышали, как их дядюшка громко обещал вам помощь. Вы стали бы утверждать, что они лгут?

– Кто-то мне говорил, – произнес лорд Чарльз, – что офицерам полиции запрещено расставлять ловушки свидетелям.

– Офицеры полиции не имеют права соблазнять свидетелей завуалированными обещаниями и пугать замаскированными угрозами, – пояснил Аллейн. – Это не одно и то же, сэр. Я уверен, вы знаете, что имеете право не отвечать на этот вопрос, если не хотите.

– Могу только повторить, – почти беззвучно проговорил лорд Чарльз, – что он обещал мне помочь и я считаю маловероятным, что они слышали это обещание.

– Понятно, – отозвался Аллейн, продолжая писать. Найджел наклонился через стол, предлагая лорду Чарльзу сигарету. Лорд Чарльз не изменил своей красивой позы. Он выглядел совершенно спокойным и, казалось, прекрасно отдавал себе отчет, в каком он окружении, и все-таки не заметил жеста Найджела. Было что-то странное в его внезапно обнаружившейся рассеянности. Найджел коснулся его руки своим портсигаром. Лорд Чарльз вздрогнул, резко отдернул руку и с извинениями взял сигарету.

– Мне кажется, на этом почти все, – сказал Аллейн. – Есть только небольшой момент, связанный с появлением в гостиной ваших трех старших сыновей после того, как оттуда ушел лорд Вутервуд. В каком порядке они появились?

– Близнецы пришли первыми. Генри – секундой или двумя позже.

– Как долго его не было, сэр? Минуту? Две минуты?

– Никак не больше чем две минуты. Мне кажется, никто не произнес ни слова, прежде чем появился Генри.

– Вы не сразу сообщили им, что лорд Вутервуд обещал вывести вас из трудностей?

– Нет, не сразу. Я все еще чувствовал унижение от нотаций своего брата.

– Ах да, – вежливо сказал Аллейн. – Разумеется. Это все, сэр, благодарю вас. Мне очень неприятно, но я должен буду пока оставить двух-трех человек в квартире на всякий случай.

– Но завтра нам можно будет выходить из дому?

– Разумеется. Ведь вы не собираетесь покидать Лондон?

– Нет.

– Предварительное слушание состоится в понедельник. Сэр, не могли бы вы сообщить мне имена поверенных в делах лорда Вутервуда?

– Криссоэт. Они были нашими поверенными в течение нескольких поколений. Наверное, придется позвонить старому Криссоэту.

– Тогда действительно на этом все. – Аллейн встал. – Мы попросим вас подписать завтра утром ваши показания в перепечатанном виде. Большое вам спасибо, сэр, за то, что вы так долготерпеливо сносили нашу полицейскую рутину.

Лорд Чарльз не поднялся с места. Он посмотрел на Аллейна снизу вверх, и на его лице читалось сомнение.

– Собственно говоря, Аллейн, – начал он, – есть одна вещь, которая меня очень беспокоит. Диндилдон, горничная моей невестки, вы знаете, только что пришла в столовую в безумном волнении. Оказывается, моя невестка, которая, как мы полагали, мирно спала в постели моей жены, теперь проснулась и пришла в ужасное состояние. Она говорит, что ей немедленно понадобилось что-то из ее дома на Браммелл-стрит и что найти это может Диндилдон, и только Диндилдон. Какое-то патентованное средство или что-то в этом роде. Только ведь ваши люди не разрешают никому покидать квартиру. Я это сказал Диндилдон, и она ушла, чтобы через несколько минут вернуться и сказать, что ее светлость выскочила из постели и начала одеваться, а сиделка с ней не может справиться. Сиделка утверждает, что не может в одиночку справиться с такой пациенткой. Мы уже позвонили, чтобы прислали вторую сиделку, но теперь Диндилдон, которая согласна и дальше сотрудничать с сиделками, явно перепугалась.

Все это очень досадно, я понимаю, но Имоджин и я уже полностью вымотаны и находимся на грани безумия.

Я не стану притворяться, что мы все будем очень огорчены, если простимся с бедной Вайолет, но мы все-таки считаем, что если вы отпустите ее сегодня домой, то с ней в этом мавзолее на Браммелл-стрит должен быть кто-нибудь, кроме сиделки и слуг. Имоджин говорит, что готова ехать с ней вместе, но я ее не пущу. Она совершенно измучена, а где она будет спать, если Вайолет останется в этой квартире, я себе совершенно не представляю. Я… видите ли, это дело зашло так далеко, что мы больше не можем вынести. Простите, не могли бы вы нам помочь в этом вопросе?

– Думаю, могу, – ответил Аллейн. – Мы можем перевезти леди Вутервуд в ее дом. Нам придется послать туда кого-нибудь подежурить, но это легко устроить.

– Я в высшей степени рад.

– А как насчет того, чтобы поехал кто-то еще? Кого вы предлагаете?

– Видите ли, – лорд Чарльз потер затылок, – Робин Грей… мисс Роберта Грей, вы знаете… она очень любезно вызвалась поехать с ней.

– Довольно юная опекунша, – Аллейн приподнял бровь.

– Да-да, конечно… Но она весьма ответственная и собранная молодая дама, и она сама сказала, что ей это не трудно. Моя жена предлагает, чтобы Нянюшка поехала с ней и составила ей компанию. Я хочу сказать, что с ней все будет в порядке. Две квалифицированные сиделки и Диндилдон, которая, невзирая на все свои страхи, настаивает, что с ее госпожой все будет в порядке, если только она примет это свое патентованное лекарство. Видите ли, Фрид – моя старшая дочь – не оправилась от этого потрясения, а Плюшка – Патриция – еще слишком мала. А мы считаем, что ехать с ней должна женщина… судя по тому, как развиваются события. Видите ли, сиделка говорит, что она не может взять на себя ответственность, если, кроме Диндилдон, не будет второй сиделки. Поэтому мы подумали, что если Робин… то есть, конечно, с вашего одобрения.

Аллейн вспомнил серьезное лицо сердечком, бледное, с огромными серыми глазами. Он вспомнил свою собственную фразу «отважная маленькая лгунья». Но ему не было, собственно, дела до того, кого Миноги отправляли на Браммелл-стрит для соблюдения приличий. Может быть, оно и лучше, что это будет маленькая новозеландка, которая наверняка не участвует в этой трагикомедии, разве что в роли доверенного лица и некритичного почитателя семьи.

Со смутным беспокойством Аллейн согласился, что мисс Грей и нянюшка Бернаби поедут в такси на Браммелл-стрит. Что леди Вутервуд, Диндилдон и двух сиделок отвезет на машине Хихикс, а в качестве полицейского эскорта поедет Джибсон. Лорд Чарльз поспешил организовать переезд. Найджел с сомнением поглядел на Аллейна, пробормотал что-то о том, что вернется через пару секунд, и выскользнул следом за лордом Чарльзом. Аллейн, оставшись один, начал беспокойно расхаживать по столовой. Когда Фокс вернулся, Аллейн немедленно сунул ему под нос запись своей беседы с лордом Чарльзом.

– Вы только посмотрите, – сказал он. – Или, вернее, лучше не смотрите. Я вам сам скажу. Он заявил, что, когда они ушли в дальний конец комнаты, его брат обещал ему помочь, но очень тихим голосом. Утверждает, что никто из его драгоценного выводка не мог этого слышать. Он попался. Ведь не мог же он знать, что они мне тут наболтали. Я его поймал, Братец Лис.

– Что ж, ловко и аккуратно, – заметил Фокс, просматривая записи.

– Да, но, черт побери, это в конце концов может оказаться правдой. Они все могли врать, но он мог сказать и правду. Только почему-то я готов поклясться, что и он лгал.

– Я точно знаю, что он лгал, – отозвался Фокс.

– Неужели?!

– Да, сэр. Я говорил с горничной.

– С горничными, Фокс, – от души восхитился Аллейн, – вам нет равных. И что она сказала?

– Она все время была в кладовой, – сообщил Фокс, вылавливая из карманов блокнот и очки. – Дверь кладовой была открыта, и она слышала почти все, что говорилось между братьями. Я заставил ее признаться, что она выскользнула в коридор и подслушала большой кусок разговора. Я спросил ее, не слышали ли прочие слуги того, что говорилось в гостиной, но она сказала, что все прочие слуги будут держаться заодно с семьей. Ей же объявили об увольнении, поэтому ей наплевать. Довольно мстительная девица, невзирая на красивые формы.

– Очень мило, – ответил Аллейн. – Продолжайте. Как ее зовут?

– Пупкорн ее зовут, сэр. Кора Пупкорн. Она говорит, что оба джентльмена страшно разгорячились и разговор зашел о том, что его светлость лишит своего брата в завещании всего, чего только можно. Пупкорн говорит, что ругались они ужасно. Что его покойная светлость обозвал его теперешнюю светлость всеми бранными словами, начиная от паразита и кончая негодяем. Сказал, что готов видеть его в сточной канаве, но ни пенни больше ему не даст. Тут, говорит она, его нынешняя светлость потерял терпение и они оба стали страшно кричать, пока мальчик – мистер Майкл – не вошел в гостиную со свертком. Когда Пупкорн увидела мистера Майкла, она притворилась, что чистит что-то в автомате с газировкой, который стоит в коридоре. Мальчик вошел в гостиную, братья опомнились и больше не сказали ни слова. Покойный почти сразу же вышел оттуда. А у самых дверей он, по словам Пупкорн, очень тихо и злобно сказал: «Это наш последний разговор. Если вы еще раз приползете, скуля о помощи, я приму меры юридического характера, чтобы избавить себя от вас». Пупкорн, сэр, – сказал Фокс, глядя на Аллейна поверх очков, – крутилась возле автомата с газированной водой в коридоре. Она утверждает, что слышала, как его нынешняя светлость сказал: «А я бы очень хотел избавиться от тебя, будь то с помощью законных или незаконных средств!»

– Батюшки! – ахнул Аллейн.

– И я то же самое говорю, сэр, – сказал Фокс.