Текст книги "Короли Керни (ЛП)"

Автор книги: Навесса Аллен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Глава 25

– Ненавижу больницы, – Спорила бабушка рядом со мной.

– С каких это пор? – Спросила я. Насколько я знала, ее никогда не клали в больницу. Оба ее ребенка были дома, а дедушка умер во сне. Единственный раз, когда я помню, чтобы она была в больнице, это когда я… О.

– После тебя, – сказала она, пихнув меня локтем в бок.

Я проглотила комок в горле и попыталась говорить, не обращая на него внимания.

– Ты же сама напросилась пойти со мной.

– Я знаю. – Она остановилась и огляделась. Сестринский пост был у нас за спиной. Врачи и санитары быстро и деловито сновали взад и вперед по коридору. Мужчина в халате, изо всех сил держась за капельницу, шаркая ногами, приближался к нам. Бабушка наклонилась ко мне и понизила голос. – Это потому, что я не представляла, насколько это будет по-больничному.

Должно быть, ей действительно было неудобно, если она подбирала слова.

Я взяла ее под руку и потянула за собой.

– Тогда давай перестанем здесь бездельничать и пойдем к доктору.

Вместе мы направились к уже знакомой двери в конце коридора. Бабушка не отходила от меня ни на шаг, и, похоже, ее слегка подташнивало. Доктора Перес перевели из отделения интенсивной терапии через несколько дней после того, как она очнулась, и я начала навещать ее, как только ее лечащий врач разрешил ей посещения.

Сегодня возле ее палаты стоял высокий, мускулистый латиноамериканец в форме охранника, и это зрелище заставило меня нахмуриться.

Он протянул руку, чтобы остановить нас, когда мы подошли.

– Имена?

– Криста и Иззи Эванс, – сказала я ему.

Бабушка потянула меня за руку.

– Ты не говорила, что ее охраняют.

– Потому что ее не охраняли, – ответила я.

Это новое событие обеспокоило меня. Что-то случилось?

Охранник заговорил в рацию, прикрепленную к его плечу. Кто-то передал по рации, что мы можем входить, он кивнул и открыл для нас дверь.

– Спасибо, – хором произнесли мы с бабушкой.

Мы проскользнули внутрь и обнаружили доктора Перес сидящей на кровати. Бабушка рядом со мной резко вздохнула. Я предупреждала ее, во что она ввязывается, но это был мой четвертый визит, и даже я вздрогнула, когда мой взгляд упал на доктора. Темно-фиолетовые, зеленые и желтые пятна покрывали кожу ее лица от левой линии подбородка до волосистой части головы. На шее, в том месте, где Реддинг пытался ее задушить, виднелся ряд синяков. Ее распухший нос был заклеен медицинской лентой, а под глазами у нее были два синяка из-за того, что нос был сильно сломан. Половина ее головы была замотана, как у мумии, чтобы прикрыть скобы, скрепляющие череп. У нее были сломаны правая нога и левая рука. Она сидела неподвижно, потому что у нее было сломано несколько ребер.

– О, Мария, – сказала бабушка, делая шаг вперед.

Доктор Перес подняла голову при звуке своего имени. Она читала, держа книгу в поднятой руке. Я украдкой взглянула на обложку. Это была одна из тех старых книг с завязками, которые обычно вызывают столько же проблем, сколько и привыкания. Она быстро отложила книгу в сторону.

Я заметила, что она положила ее обложкой вниз и улыбнулась.

– Что читаете, док?

По ее застенчивому выражению лица она поняла, что попалась.

– О, просто то, что одолжила одна из медсестер. – Слова прозвучали немного невнятно. Из-за лекарств, которые ей давали, и боли в челюсти ей все еще было трудно говорить. Она пока не могла улыбаться, но ее глаза заблестели, когда она перевела взгляд на бабушку. – Иззи, я так рада Вас видеть.

Бабушка подошла и нежно обняла ее.

– Как Вы держитесь?

– Лучше, – сказала доктор Перес.

Я убедилась, что дверь за мной закрыта, прежде чем присоединиться к бабушке у кровати.

– Что это за охранник?

Глаза доктора Перес потемнели.

– Реддинг вышел под залог.

Перед глазами у меня все застлала красная пелена ярости. Был назначен залог в полмиллиона долларов. Это была одна из причин, по которой Ник думал, что сможет удержать Реддинга. Видимо нет.

– Когда? – выпалила я.

– Несколько часов назад, – ответила она. – Полиция сообщила об этом здешнему администратору, и они сочли, что существует достаточная опасность, чтобы обеспечить мне круглосуточную охрану.

Она на несколько секунд встретилась со мной взглядом, и между нами пронесся целый мир невысказанных слов. Мы много разговаривали во время моих визитов, ну, по большей части, я. Мы лишь мельком коснулись того, что Реддинг сделал с ней. Раз в день она ходила к психотерапевту в больнице, чтобы справиться со своей эмоциональной травмой, и ничего из того, что я могла сказать, не помогло бы. Все мои слова о нем были окрашены желанием видеть его мертвым. Моим советом было бы: «Бьюсь об заклад, тебе стало бы легче, если бы ты убила его». Вместо этого я помогала ей, как могла, посвящая много времени своему собственному восстановлению после авиакатастрофы, что помогло мне, что нет, что могло бы сработать и для нее тоже.

– Вы в порядке? – Спросила я ее. – Хотите, я узнаю, разрешат ли мне переночевать здесь?

Я уже делала это раньше. Первый день, когда я навестила ее, был тяжелым, и она не хотела оставаться одна, поэтому медсестры неохотно позволили мне остаться. Мне нужно было работать сегодня вечером, но я бы не задумываясь сказала, что заболела, если бы она захотела.

Она покачала головой.

– Нет, спасибо. Я буду в порядке, зная, что снаружи вооруженная охрана.

– Позвоните мне, если что?

– Я позвоню, – сказала она.

У меня зачесались руки от желания сжать их в кулаки.

– Я выйду на секунду?

Бабушка отмахнулась от меня, сказав: «Конечно, детка», но доктор Перес долго смотрела на меня, прежде чем кивнуть. Она хорошо разбиралась в людях – именно из-за этого у нее и возникли неприятности, – и, должно быть, она заметила что-то в выражении моего лица, что встревожило ее.

Я отвела взгляд и направилась к двери, пока не выдала чего-нибудь еще.

Охранник бросил на меня вопросительный взгляд, когда я вышла из палаты.

– Мне нужно отойти и позвонить, – сказала я ему. – Я сейчас вернусь.

Он кивнул.

– Вам нужно выйти на улицу. Здесь довольно строго относятся к использованию сотовых телефонов.

– Хорошо, спасибо, – сказала я, направляясь к лифтам.

Одна из медсестер на посту, полная чернокожая женщина средних лет, которая помогала доктору Перес последние несколько дней, узнала меня и улыбнулась.

– Привет, Криста.

Я заставила себя улыбнуться ей в ответ.

– Привет, Мишель.

– Пришла к врачу?

– Да. Просто нужно быстренько позвонить. – Я слегка расплылась в улыбке, заставляя себя вести себя как обычно. – Ты одолжила ей «Потрошитель корсажа» (прим. Исторический любовный роман, обычно издававшийся в 1970-х и 1980-х годах)?

Мишель рассмеялась и откинула свои короткие косички с лица.

– Одолжила? Дорогая, я привезла к ней нашу мобильную библиотеку, и она сама ее выбрала.

– Я так и знала.

– Не дразни ее слишком сильно сейчас, – сказала Мишель.

Я отсалютовала ей.

– Да, мэм.

Смех Мишель стих, когда я вошла в лифт. Кроме меня в нем никого не было, и я сбросила маску в ту же секунду, как двери закрылись, и издала негромкое рычание. Я была почти уверена, что, если издам угрожающий крик, кто-нибудь услышит его и прибежит. Чертов Реддинг. Это чертово дерьмо ускользнуло от Ника, и если Реддинг был достаточно мстителен, чтобы преследовать Дэниела через десять лет после того, как тот причинил ему зло, я не сомневалась, что он вернется в Керни, чтобы закончить то, что начал здесь.

Я ни за что на свете не позволю этому случиться.

Я нажала на кнопку первого этажа и отступила назад, чтобы подождать. Стены вокруг меня были стальными, такими блестящими, что я видела в них свое отражение. Я выглядела устрашающе. Мои глаза были дикими. Левый уголок моих губ все время пытался изогнуться в оскале. В больнице было всего шесть этажей, и палата доктора Перес находилась на самом верху. Все эти шесть этажей я провела, развлекаясь короткой, но яркой фантазией о том, как расчленяю Реддинга голыми руками, кусочек за кусочком. Может быть, я смогла бы спрятать его где-нибудь на одном из забытых королевских складов. Если бы я не торопилась, то могла бы растянуть это на месяцы.

Когда я спустилась на нижний этаж, прозвенел звонок, и я постаралась сохранить невозмутимый вид, прежде чем пройти через вестибюль. Телефон оказался у моего уха в ту же секунду, как я вышла на улицу.

– Возьми трубку. Возьми трубку, – сказала я.

Прошло больше недели с тех пор, как я выбежала из дома Ларсонов. За это время мы с бабушкой немного отдохнули на ферме Илизы, я нашла новую квартиру, поселила бабушку в «Магнолии», где теперь не было «Джокеров», и вернулась на работу к «Чарли». За все это время мы с Джейкобом не разговаривали – он предоставил мне пространство, о котором я просила, – но каждый вечер, когда я работала, он обязательно приходил в бар. Он посылал кого-нибудь заказывать напитки, а сам оставался в кабинке в глубине зала. Он не сводил с меня глаз. Я чувствовала их напряженность каждую минуту каждой смены.

Другие люди начали это замечать. Они знали, что между нами что-то происходит, но, поскольку ни я, ни Джейкоб не говорили им, что именно, им оставалось только строить собственные предположения. Очевидно, предполагалось, что я чем-то разозлила викинга, и теперь люди избегали меня как чумы, чему я была бы рада, если бы не тот факт, что это означало, что почти никто не заказывал у меня напитки, так что мои чаевые резко упали. Хорошо, что у меня все еще оставалась пара тысяч по чеку Лиама, припрятанному где-то неподалеку. Я могла бы жить за счет него, пока люди не придут в себя и не поймут, что Джейкоб не убьет их только за то, что они заговорили со мной.

Телефон прозвонил несколько раз, прежде чем Джейкоб снял трубку.

– Твои две недели еще не истекли, – сказал он. – Ты рано сдаешься, Эванс?

Я проигнорировала его подначки и перешла прямо к делу.

– Реддинг внес залог.

Он резко втянул в себя воздух. А потом рассмеялся.

– Алли-блядь-луйя.

Связь прервалась.

Я убрала телефон и уставилась на экран. У меня был заряженный телефон, поэтому не я сбросила вызов. Джейкоб, должно быть, повесил трубку.

Я перезвонила ему. Он не ответил. Я пыталась написать ему.

Что ты собираешься делать? Я хочу присоединиться!

Он не ответил. Черт возьми. Я написала ему снова.

Будь осторожен. Ник, скорее всего, наблюдает за ним.

Ответа по-прежнему нет.

Я стиснула зубы и, развернувшись на каблуках, направилась обратно в здание.

– Все в порядке? – Спросила бабушка, когда я вошла в палату доктора Перес.

– Да, прекрасно, – сказал я, улыбаясь от уха до уха.

Она нахмурилась, глядя на меня. Я, должно быть, выглядела странно. Я чувствовала себя немного ненормально.

Джейкоб был прав насчет меня. Я услышала, что Реддинга выпустили под залог, и моей реакцией было разработать план, как выследить и убить его. Я не позволила закону разобраться с этим, не доверила полиции охрану доктора Перес, и хотела, чтобы Реддинг понес наказание, которого, как я думала, он действительно заслуживал. И мой план не был какой-то гипотетической фантазией о мести. Я была абсолютно серьезна в своем желании убить его. Тюрьмы было недостаточно. Этот человек должен был умереть за то, что он сделал с доктором Перес. За то, что он сделал со всеми теми женщинами. За то, что он хотел сделать со мной. Если бы Джейкоб посвятил меня в то, что он, очевидно, собирался сделать, я бы с радостью приняла в этом участие и после этого не потеряла бы ни минуты сна.

Тот факт, что Джейкоб был прав, не стал для меня каким-то новым открытием. Я поняла это через несколько часов после того, как ушла от него. Илиза и Фред встретили нас с бабушкой с распростертыми объятиями. Мы чудесно поужинали, вспоминая прошлые визиты и то, как приятно было видеть друг друга. После этого я вышла на улицу и села на крыльце их фермерского дома, чтобы выпить пару кружек пива и расслабиться. У Илизы на потолке веранды были развешаны причудливые светильники. Их дом находился так далеко от дороги, что я не слышала ни единого звука работающих моторов. Сверчки составляли мне компанию. Время от времени из близлежащих сараев доносилось мычание овец или ржание лошадей.

Было тихо, даже спокойнее, чем на веранде Ларсонов у реки. Я наслаждалась этим в течение получаса. А потом мне стало скучно. Потом я задумалась, что же делает Джейкоб. Думал ли он обо мне? Ушел ли он из родительского дома и вернулся в свою маленькую аккуратную квартирку? Рассказала ли Дженнифер ему о том, что я сказала его отцу? Гордился бы он тем, что я дала отпор Лиаму, или был бы раздражен? Я представила себе хмурое, неодобрительное лицо Джейкоба и усмехнулась.

Моя улыбка угасла через несколько минут, когда я поняла, что последние несколько дней с ним были самыми яркими за последние годы, и это было связано как с мужчиной, с которым я провела их, так и с теми сумасшедшими событиями, которые произошли. Как, после всего этого, я могла снова опустить голову, как примерная гражданка, и вернуться к работе в баре, навещать бабушку и возвращаться домой, одна, в свою пустую квартиру?

Ответ: я не могла.

Но я все равно не торопилась. Я по-прежнему держалась подальше от Джейкоба и бесконечно думала об этом, пока мы были в разлуке. Ничего не изменилось, несмотря на то, как сильно я этого хотела. Я не стала вдруг порядочным человеком. Во всяком случае, те дни, проведенные с моими двоюродными бабушкой и дядей на их ферме, только усилили мое нежелание быть порядочным человеком. Я не хотела жить спокойной, стабильной жизнью. Я хотела насилия, страсти, потрясений, новых сюрпризов каждый день. Короче говоря, я хотела быть вместе с Джейкобом и, возможно, даже с «Королями», что заставило меня задуматься, а не больше ли во мне от моих родителей, чем я думала.

Через несколько дней мы покинули ферму и вернулись в Керни. Я поселила бабушку в доме престарелых и поехала подписывать договор об аренде новой квартиры на другом конце города, подальше от моей старой, поближе к территории бара и клуба. Первое, что я сделала после этого, – отправилась в мебельный магазин и выбрала королевских размеров кровать. Она заняла бы большую часть моей маленькой спальни. Мне не нужно было что-то настолько большое только для меня, но я представила массивное тело Джейкоба и поняла, что ничто меньшее не сможет вместить его с комфортом. Продавец в магазине как-то странно посмотрел на меня, когда я начала дергать спинку кровати, гадая, насколько сильно это может быть больно, но я проигнорировала его и продолжила свой стресс-тест. Мне было наплевать, что обо мне думают.

В тот вечер у меня была первая смена в баре. В начале я затаила дыхание, стараясь сохранять хладнокровие, и украдкой оглядывала толпу, высматривая его. А потом он появился, как будто я его позвала, и уставился на меня сквозь море байкеров, раскинувшихся между нами. Я вздрогнула, встретившись с ним взглядом, осознание и предвкушение бурлили у меня под кожей, угрожая вырваться наружу и сделать очевидным для всех, кто наблюдал за мной, как отчаянно я хотела этого мужчину.

Я чуть было не подошла к нему, но остановила себя. А что, если бы я не уступила? А что, если бы мне потребовалось целых две недели, прежде чем ответить ему? Я и так была на взводе, готова была сорваться, но, Боже, как он на меня смотрел. Я хотела, чтобы он продолжал смотреть на меня так, словно он только что выбрался из пустыни, а я была первой каплей воды, которую он увидел за несколько дней. Как бы он отреагировал, когда мои две недели истекут? Какое напряжение я могла бы создать между нами до тех пор?

Я хотела это выяснить, и мое желание тянуть с этим как можно дольше было продиктовано не только этой маленькой – ладно, возможно, большей, чем я была готова пока признать, – садистской стороной моей натуры.

Я начала улыбаться случайным мужчинам во время своих смен, просто чтобы вывести его из себя, но он только сидел с каменным выражением лица, с тем же выражением, но с искоркой в глазах, как будто ему казалось милым, что я пытаюсь заставить его ревновать. Несколько дней назад к нему за столик подсела симпатичная рыжеволосая девушка, прижалась бедром к его бедру, и он позволил ей. Я чуть было не перепрыгнула через стойку, но тут заметила, как у него дернулись губы. Никто другой этого бы не заметил, но я стала знатоком его выражений, улавливала его настроение, как сомелье – вино редкого урожая, и я знала, что он заметил собственническое выражение на моем лице, и ему это понравилось. В отместку я ни разу не взглянула на него до конца смены. Нина сказала мне, что, когда он уходил, у него был такой вид, будто он хотел кого-то убить, и я решила, что это означает, что я выиграла вечер.

Мы продолжали в том же духе, и наша маленькая игра в балансирование на грани войны привлекала все больше внимания. Прошлой ночью Нина наклонилась ко мне и сказала, что нам нужно прекратить это, пока мы не начали драться.

Я хмуро посмотрела на нее сверху вниз.

– Что?

– Напряжение между вами двумя заражает всех остальных, – сказала она.

Я посмотрела на толпу свежим взглядом, обратив внимание на напряженные выражения лиц и сгорбленные плечи, как будто все затаили дыхание вместе со мной, ожидая, когда то, что происходит между мной и Джейкобом, перейдет все границы.

Пока я болтала с бабушкой и доктором Перес, я начала задумываться, не было ли плохой идеей продержаться все две недели. Может, я и не самый лучший человек, но, сидя здесь, рядом с доктором, на ее больничной койке, я ясно дала понять, что не хочу, чтобы кто-то еще пострадал только потому, что нам с Джейкобом было весело мучить друг друга.

Остаток визита я провела, убеждая себя, что уступать – это нормально, быть большим человеком, если это означает обеспечивать безопасность других людей. Мы попрощались с доктором Перес незадолго до ужина. Я отвезла бабушку домой, переоделась и отправилась на свою смену, готовая смириться с произошедшим и вести себя так, будто между мной и Джейкобом все в порядке. Мне нужно было поговорить с ним сегодня вечером. Он все еще не перезвонил и не написал, а нам нужно было решить, что делать с Реддингом. Он пообещал, что я смогу расплатиться с ним, и, похоже, был из тех парней, которые не бросают своих слов на ветер.

Но в тот вечер он не появился в баре.

И на следующий вечер его там тоже не было.

Как и в последующие.

Я звонила и отправляла ему сообщения еще с полдюжины раз, но он не отвечал, и к наступлению пятницы я начала по-настоящему беспокоиться. Что, если бы он напал на Реддинга, а Реддинг устроил бы более ожесточенную драку, чем он ожидал? Реддинг, как и Джейкоб, служил в армии. Кто знает, какая у него была подготовка? У Джейкоба могли быть неприятности. Возможно, он пострадал по милости этого социопата.

В конце концов я сдалась и позвонила Дженнифер в пятницу утром.

– Привет, Криста, – сказала она.

– Привет, Дженнифер.

– В чем дело?

Я глубоко вздохнула.

– Я знаю, что, вероятно, сейчас не очень тебе нравлюсь, но у меня проблемы с Джейкобом. Ты что-нибудь слышала о нем?

– Да, – сказала она.

– Когда?

– Прошлой ночью.

– С ним все в порядке? – Спросила я.

– Да.

– Ты знаешь, где он?

– Нет, – сказала она, и в ее голосе послышалось беспокойство. – Мне стоит беспокоиться?

– Я так не думаю, – сказала я ей.

– Ты дашь мне знать, если это изменится?

– Конечно. Спасибо, что поговорила со мной.

Она усмехнулась.

– Расслабься, Криста. У нас с тобой нет проблем. – Смех исчез из ее голоса. – Но разбей сердце моего сына, и я приду за тобой.

О, боже. Ее голос звучал убийственно серьезно. Должно быть, именно от нее Джейкоб взял свою пугающую сторону.

– Я постараюсь этого не делать, – сказала я ей.

Мы попрощались и повесили трубки, и тогда я позволила себе разозлиться. Может, я и не хочу разбивать сердце ее сыну, но прямо сейчас я бы согласилась сломать ему несколько костей. Дразнить меня в баре с какой-то рыжеволосой шлюшкой – это одно, но если это была еще одна из его игр, то это было уже слишком. Я действительно волновалась за него. От волнения у меня заболел живот. Я была так взволнована, что, если бы Дженнифер не получила от него вестей, я бы поехала к Ларсонам домой и вместе с врагом, он же Лиам, попыталась найти Джейкоба с помощью GPS, или спутника-шпиона, или чего там еще, черт возьми, было у Лиама под рукой. Но его мама только что подтвердила, что с ним все в порядке, так что же, черт возьми, он делал и почему не отвечал мне?

Я положила телефон на кухонный островок и обернулась. Основная жилая зона в моей новой квартире была открытой планировки, кухня переходила в столовую и гостиную. В дальнюю стену был встроен слайдер с небольшим балконом, с видом на бассейн, который был гораздо красивее, чем в моем старом доме. Я начала расхаживать по комнате, обдумывая все, что знаю. Все это время я была так сосредоточена на своем собственном дерьме, на том, чтобы разобраться во всем, что произошло, и в том, что я чувствовала по этому поводу. Я восприняла насмешки Джейкоба в баре как шутку. Что он, как и я, странным образом наслаждался этой небольшой разлукой. Он сказал, что ему нравилось выводить меня из себя; это было справедливое предположение. Но что, если я неправильно истолковала ситуацию, как и все остальное? Что, если вместо того, чтобы дразнить меня, чтобы вывести из себя, он был злым? Я простила его, я хотела его, включая весь его багаж, но простил ли он меня? Он все еще хотел меня?

Я продолжала расхаживать взад-вперед. Нога почти не болела. Несколько дней назад я прошла курс физиотерапии, и новый комплекс упражнений, рекомендованный моим терапевтом, оказался довольно эффективным. К тому же мне стало легче терпеть боль. После всех моих откровений за прошедшую неделю я не могла продолжать лгать себе. Я не была уверена на сто процентов и, вероятно, никогда не буду снова. Чрезмерное напряжение себя ни к чему не привело и, в конце концов, только навредило мне. Пришло время перестать вести себя так, будто у меня нет хронической боли.

Я начала сидеть на мягком табурете в перерывах между посетителями в баре, и, как ни странно, никто не ругал меня за это. Каждый вечер, перед тем как лечь спать, я делала длинную серию растяжек, а затем массировала затекшие суставы и мышцы. Я повторяла эту процедуру каждое утро, прикладывала к колену побольше льда, чтобы предотвратить отек, и быстро принимала аспирин, если чувствовала, что мне нужна дополнительная помощь. Прошла всего неделя, но я уже заметила разницу, и мне захотелось пнуть себя за то, что я так долго наплевательски относилась к своей ноге.

В дверь постучали.

Мои ноги уже двигались в ее направлении, прежде чем мой мозг полностью осознал шум. Это Джейкоб? Я остановилась на полпути. Или Реддинг? Последние несколько дней я провела в состоянии крайней паранойи, оглядываясь через плечо всякий раз, когда чувствовала себя незащищенной, заставляла коллегу каждый вечер следовать за мной домой и стоять в дверях, с готовностью вызвать 911, пока я обыскивала свою квартиру в поисках следов взлома или посторонних лиц.

У меня было припрятано оружие по всей квартире, и, помня о Реддинге, я повернулась и схватила пистолет на кухне, прежде чем направиться к двери. Я посмотрела в глазок и выдохнула, увидев Джейкоба, стоящего с другой стороны. Боже, он выглядел великолепно, вырисовываясь на ярко освещенной лестнице, как маленький кусочек ночи.

Я распахнула дверь, и он шагнул внутрь, не дожидаясь приглашения. Он закрыл ее за собой, повернувшись, и мы молча посмотрели друг на друга. Его глаза блуждали по мне, подмечая каждую мельчайшую деталь. Мое внимание было приковано к его лицу, в поисках любых подсказок о том, каким он был и что он чувствовал ко мне. Он приподнял бровь, глядя на мою руку. Упс. Я все еще держала пистолет. Я положила его на кухонный стол и повернулась к нему.

– Где ты был? – спросила я.

– Готовился к нашим долгим выходным, – сказал он.

Было приятно снова услышать его голос. От его слов меня охватило чувство облегчения, но я не могла позволить этому отвлечь меня.

– Так вот почему ты повесил трубку и не удосужился отправить хотя бы сообщение за последние несколько дней? Я сходила с ума, Джейкоб.

Его улыбка была пронзительной.

– Как ощущения?

У меня перехватило дыхание. Черт. Это была расплата за то, что я выключила телефон, когда пошла на встречу с Ником? Может быть, он все-таки не простил меня.

Он заметил выражение моего лица и смягчился.

– Прости, если напугал тебя.

– Что ты на самом деле делал? – Спросила я.

Выражение его лица стало суровым, и на этот раз я узнала предостерегающий взгляд в его глазах.

– Готовился к нашей поездке, – медленно повторил он.

Хм. По какой-то причине он не думал, что сможет быть честным со мной прямо сейчас. Почему? Неужели он думал, что кто-то наблюдает за мной? Лиам, или Дэниел, или, может быть, даже… Ник. Если бы это были Лиам или Дэниел, Джейкоб не стал бы беспокоиться о том, как они отреагируют, если он скажет: «На самом деле я жестоко убивал социопатический кусок дерьма», так что он, должно быть, думал, что Ник может наблюдать за происходящим.

Боже.

Как раз в тот момент, когда я подумала, что наконец-то получу передышку, все снова пошло наперекосяк. Был ли Реддинг подставой? Ник отпустил Реддинга, чтобы посмотреть, что я буду делать? Чтобы посмотреть, что сделает Джейкоб? Если мы убьем его и Ник узнает об этом, он либо бросит нас в тюрьму, либо, что более вероятно, шантажом заставит нас работать на него, чтобы уничтожить «Королей» или «Призраков».

Это было то, чего ты хотела, напомнила я себе.

Я глубоко вздохнула. Да, так оно и было. И теперь я поняла, насколько хреновой меня это, вероятно, сделало, но к черту. Я решила, что я в деле, и я в деле. Мне придется поверить, что Джейкоб скажет мне правду, когда почувствует, что может.

– Хорошо, – сказала я.

Он многозначительно посмотрел на меня.

– Хорошо?

Я кивнула.

Он впервые взглянул мимо меня, осматривая мою квартиру.

– Мне нравится твоя новая квартира.

Я оглянулась через плечо, проследив за его взглядом. В гостиной по-прежнему было пустовато; единственным предметом мебели был диван. Я еще не успела заменить телевизор, а маленьких приставных столиков, ковриков или покрывал, которые придавали бы помещению ощущение безопасности и уюта, еще не было, но скоро. На этот раз я была полна решимости создать для себя настоящий дом.

– Спасибо, – сказала я, поворачиваясь к нему.

Он кивнул.

– Папиного чека хватило на все?

– И еще немного, – сказала я. – Итак, когда мы отправляемся в путешествие?

– Прямо сейчас.

Я нахмурилась.

– Я не могу. Мне придется работать все выходные.

Он покачал головой.

– Я попросил Лизу подменить тебя.

Ну, вот и договорились.

Волнение расцвело в моей груди, и я попыталась подавить его, пока оно не вырвалось наружу, и в итоге я сделала какую-то глупость, например, захихикала.

– Значит ли это, что ты простил меня?

Он шагнул вперед, наконец-то сокращая расстояние между нами. Его глаза не отрывались от моих, когда он смотрел на меня сверху вниз.

– Ты сделала то, что, по твоему мнению, должна была сделать. Возможно, мне это не нравится, возможно, я с этим не согласен, но это сработало. Это решило большинство наших проблем. Даже мой отец стал вести себя не так хреново.

Черт возьми, может быть, я действительно достучалась до Лиама.

– К тому же, – сказал он, опуская руку и касаясь моей щеки, – после всего, через что я заставил тебя пройти, я был бы лицемером, если бы не простил тебя.

Я подалась навстречу его прикосновению.

– Да, это точно.

– Я не хочу превращаться в своего отца, – сказал он.

Я схватила его за запястье и пристально посмотрела на него.

– Этого не будет.

Между его бровями пролегла небольшая складка. Он был на грани того, чтобы нахмуриться.

– Я не идеален. Я даже не очень хороший человек, но постараюсь больше так с тобой не обращаться.

Я подняла лицо и посмотрела на его рот.

– Больше никакого дерьма.

– Больше никакого дерьма, – согласился он, прижимая свои губы к моим.

Я прижалась к нему. Он все еще держал меня за щеку, запрокидывая мою голову еще дальше, пока его язык проникал в мой рот. Другой рукой он обвил мою талию, и бицепсы напряглись, когда он притянул меня ближе.

В тот момент я поняла, что приняла правильное решение. Я никогда не испытывала подобных чувств ни к кому другому. Он сводил меня с ума и в худшем, и в лучшем смысле, и теперь я не могла представить, что соглашусь на что-то меньшее.

Он в последний раз нежно погладил меня по спине, а затем отстранился ровно настолько, чтобы заговорить.

– Ты в деле, Эванс?

– Я в деле, – сказала я ему.

Его рука соскользнула с моей талии, когда он отступил назад.

– Тогда собирай сумку и давай сваливать отсюда.

Я хотела, Боже, как я хотела, но я не могла уехать из города, не узнав, есть ли риск, что Реддинг доберется до доктора Перес или бабушки. Я не могла спросить его напрямую, потому что Ник мог каким-то образом подслушать – если он установил «жучки» в этой квартире, да поможет мне Бог, я найду способ заставить его пожалеть об этом, – поэтому я говорила с Джейкобом так же, как после того, как узнала, что Лиам установил «жучки» в фургоне.

– Можно уехать из города прямо сейчас?

Джейкоб кивнул, пристально глядя на меня.

– Да.

Судя по убежденности, прозвучавшей в его тоне, я ему поверила.

– Ладно, я соберу вещи, – сказала я. – Куда мы едем?

Он ухмыльнулся.

– Куда-нибудь, где никто не услышит твоих криков в течение следующих трех дней.

Я моргнула.

– Это должно быть сексуально или пугающе?

Его ухмылка стала безумной.

– Да.

Я рассмеялась. Должно быть, это была именно та реакция, которую он ожидал, потому что его улыбка стала обычной. На самом деле, даже лучше, чем обычной. Он улыбнулся мне шире, чем когда-либо прежде. Его улыбка была такой широкой, что по обе стороны его губ появились две маленькие ямочки.

Я отвернулась от него и пошла собирать вещи. Оставалось либо это, либо переспать с ним, и, если я доберусь до него сейчас, мы проведем все выходные, трахая друг друга в моей пустой квартире. Это не сработает. Я не забыла об его обещании позволить мне привязать его, и не было ничего достаточно прочного, чтобы удержать его здесь.

Собирая вещи, я позвонила бабушке и сказала, что уеду на несколько дней.

– С Джейкобом? – спросила она, и я услышала, как она улыбается.

– Да, – ответила я, запихивая одежду в свою спортивную сумку.

– Не делай ничего такого, чего бы я не сделала, – сказала она нараспев.

Я фыркнула.

– Ты рассказала мне достаточно травмирующих историй, и я чертовски хорошо знаю, на что бы ты не пошла.

Она хихикнула.

– Тогда развлекайся.

– Я так и сделаю. Позвоню, когда мы приедем.