Текст книги "Под моим крылом (СИ)"
Автор книги: Наташа Гера
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
Еще немного и ты, Серафима Краснова, займешься киднепингом.
Кажется, я полюбила ребенка.
А что я виновата, что ли, что все мои мужчины отказались от меня и эту дырень в душе заполнить нечем? А детская макушка так сладко пахнет…
Кто-нибудь, да вызовите же психиатров!
Или батюшку. Изгонять из меня демонов.
Я отлично обустроилась в большой квартире Киры. У меня есть своя комната и свои обязанности. Я готовлю и убираю, гуляю с детьми, ухаживаю за Кирой. Мы много общаемся и, хотя еще пролетает тень неловкости с моей стороны, и иногда тянет поизвинятся, кажется, что мы дружим уже давно.
Она уговаривает меня написать резюме и разместить его на сайтах поиска работы. И даже помогает сделать это профессионально.
– Я такой классный работник! – Удивляюсь я.
Не хочу на работу. Хочу жить здесь.
Но это невозможно. Наступает день, когда мне нужно вернуться домой. Моя помощь все еще необходима, но не круглосуточно. Я обещаю приходить к ним каждый день.
А сама хочу вцепиться в дверной косяк зубами и никуда не идти.
Накрываю зелеными крыльями Левушку и Ангелину.
– Пока-пока, встретимся завтра!
Оказывается, я ошиблась. Существует птица без крыльев, киви называется. Не тот киви, что внутри зеленый, а сверху лохматый, а тот, что весь в перьях, на ножках и клювом. Эта бедная птичка действительно не имеет крыльев, просто бегает ножками, щелкает клювам, а летать не может.
Мои зеленые крылья исчезли. Пропали. Их больше нет. Я теперь, как несчастная птица киви.
Я вернулась в свою опустевшую холодную квартиру, выжрала все, что нашла в холодильнике, пытаясь заполнить пустоту внутри. Потом пила и плакала – нашла открытую бутылку коньяка, которая затерялась среди круп. Потом замоталась в три одеяла и все-равно не могла согреться.
Печаль моя безгранична. Никогда раньше я не чувствовала себя такой одинокой. И вроде вокруг меня полно людей. Но у Маи есть Захар, у Кати – Игорь и три мальчика, у каждой моей сестры есть муж и дети, они точно никогда не бывают одиноки, даже не представляют, что это такое. У Киры нет сейчас мужа – и это в ее случае даже преимущество, а не недостаток, – зато есть Лев и Ангеляша. А у меня даже котика нету. И хоть я всем нужна и обо мне есть кому позаботиться, как показали недавние события, плачу я сейчас в гордом одиночестве.
Наелась, напилась, наплакалась и уснула, укрывшись крылом. А проснулась без крыльев.
Сначала даже внимания не обратила. Слонялась по квартире, нашла детский носочек и черного шахматного коня, чуть не заплакала в голос.
Не зря сестры все время меня пилят: где твой муж и дети. Это очень важно в жизни, иметь близких людей. Настолько близких, чтобы спать с ними в одной постели. Только я раньше этого не хотела и избегала, а теперь не могу.
Я не способна любить, впустить к себе в душу, сблизиться, отдавать себя. Отдавать уже нечего. И своего ребенка я не подержу на руках. Я все еще твердо уверена, что рождение ребенка слишком большая для меня ответственность.
Родить просто для себя – это чистый эгоизм. Женщина приводит в мир ребенка не для удовлетворения своих потребностей, а для любви. И от любви.
Это меня грызет. Прям изгрызает изнутри. Даже жить не хочется.
И есть не хочется. Уже время обедать, а я еще и не завтракала. Это на меня не похоже. Хочется только спать. Ужинать я тоже не могла. И не хотела, и не могла, и не ела. Даже мои любимые эклеры не вызывают аппетита.
А потом я заметила, что крыльев нет. В зеркале они не отражались. Ни в одном. Ни в стекле окна, ни в крышке от кастрюли. Я косила глаза в разные стороны, жмурилась, хмурилась, терла их руками, закатывала, выкатывала, таращилась. И ничего. Раньше я могла их видеть и без зеркала, просто махала ими у себя перед лицом. Я теперь я напрягала спину так, что кожа между лопатками трещала, но крылья я не видела.
В зеркале на полный рост в прихожей я видела свою красивую голую спину. И даже ни малейшего намека на крылья.
А вот теперь, Краснова, ложись и помирай. Не знаю, как может жить человек без крыльев. Ни одного такого я не видела. У каждого они были, у каждого. Беременные женщины носят маленькие крылышки под левой грудью, значит они есть от момента зачатия. У детей они маленькие и разноцветные. У взрослых разные по цвету, форме и структуре. Могут быть целые или поломанные, травмированные, почти оторванные, но есть.
Крылья отражают главную страсть человека в жизни, его увлечения, любовь. Его суть, его душу. То, что дает ему силы летать.
У меня отражать уже нечего.
Пойду умирать.
Дальше помню урывками и живу где-то между мирами, иногда выныривая на
Господи, да чего хотят от меня все эти люди? Фима, вставай. Фима, покушай. Фима, пошли гулять. Фима, ты меня слышишь?
Слышу. Но даже глаза открыть не могу.
Я разгадала секрет своих крыльев. Золотые – энергия, сила, импульсивность, деньги. Красные – любовь, страсть, чувственность, сексуальность. Зеленые – жизненная сила.
Без крыльев мне здесь делать нечего.
Без золотых крыльев я стала скучной домоседкой. Без красных я потеряла свой секс и всех мужчин. Без зеленых…
Доктора вот притащили. Трясут меня, в глаза заглядывают, чего-то требуют.
Замечаю, что мне становится немного лучше, когда возле меня близко кто-то есть. Я укрываюсь чужим крылом и таким образом получаю немного жизненных сил. Выхожу из своего анабиоза, а вот крыло моего донора заметно чахнет. Так я скоро превращусь в крыльевого вампира, буду питаться чужими крыльями.
– Я опасна для людей, – говорю я Мае. Она больше всех не дает мне покоя и приходит ко мне несколько раз в день. Мне тяжело говорить. Мая пытается влить в меня хоть стакан молока.
Обо мне заботятся всей толпой. Кто-то убирает в моей квартире. Мне готовят еду, как для тяжелобольного человека. Наносили подарков, цветов, конфет, мягких игрушек и воздушных шаров. Я этого всего почти не вижу. На несколько минут в день я прихожу в себя, в меня пытаются влить лекарства, и я снова забываюсь.
– Я ворую твои крылья, – признаюсь я Мае. Пусть знает, какая я.
– Бери, мне не жалко.
Мне жалко. Я не хочу так жить, паразитируя на чужих крыльях. А эти идиоты детей ко мне привели, чтобы я взбодрилась! Левушку и Ангелину с ее малюсенькими крылышками. Я ведь откушу их одним зубом и что с ребенком будет?
Хорошо, хоть Гаврилыч догадался. Подошел ко мне, присел рядом, укрыл своим белым большим крылом и спас детей от злой бескрылой ведьмы. Я ведь не специально это делаю, энергия из чужих крыльев сама в меня перетекает, как в черную дыру.
– Фима, ты уже неделю нас пугаешь. Может, поедем в больницу? Там тебе помогут, – Захар разговаривает со мной, как с больной.
Нет. Из больницы я уже не вернусь. Там все больные, с больными крыльями. Да и нет у нас больниц, где пришивают крылья. Лучше я буду здесь.
– Отвезите меня в горы, – прошу я.
– Ты хочешь в поход? – Захар смотрит на меня удивленно.
– Нет, в горы, туда где я отдыхала. – Я вспомнила, как Мария говорила, что у них там типа аномальной зоны, много так званых мест силы. Если я где-то и смогу встать на ноги, так это там. Ну или помру в красивом месте.
Хорошо иметь много друзей. Не дадут помереть. Гаврилыч вызвался меня отвезти, и это хорошо, его крыльям ничего не угрожает. Чем больше я беру от него, тем больше становятся его крылья. Наверное, это его призвание – спасать. Катя собрала мне чемодан. Кира выступила спонсором, потому что у меня денег не то что нет, а вообще нет. Мая с Захаром собрали тормозок в дорогу, больше, чем мой чемодан с вещами. Хотя есть я не могу.
Мария и Юра меня уже ждали, приготовили мне тот же домик. Собрались встречать всем семейством, даже дед с палочкой приковылял. Посмотрел на меня и грустно сказал:
– Что ж ты себя не уберегла?
Та фиг знает. Так получилось.
Пока меня бережно и со всеми почестями, строго ногами вперед, перегружали из машины в дом, Гаврилыч брякнул Вере – помнишь, девушка Тараса, который меня в замок водил, – что она беременна. Вот не умеет человек держать язык за зубами. Ну понял что-то, так молчи. Я вот тоже маленькие крылышки у нее под грудью вижу, так не ору об этом на всю усадьбу. Вера в слезах убежала. Тарас за ней.
Дело молодое, что уж.
За мной теперь ухаживает сама Мария. И ты знаешь, то ли от воздуха, то ли от земли или воды, но мне становится немного легче. Я все еще живу как овощ, но зато понемногу ем, гуляю вокруг своего домика и уже не все время сплю. Мария как бы специально всегда сидит близко возле меня, обнимает рукой и крылом.
Я чувствую себя немного лучше, но крыльев у меня все-равно нет. Не отрастают. А долго я так протяну, подпитываясь чужими крыльями?
Месяц март не самое лучшее время для отдыха в горах. Холодно, то снег, то дождь, то слякоть. Из развлечений только еда. Поэтому в усадьбе мало отдыхающих, я и пара пенсионеров. Все остальные отдыхают зимой или летом. Мы вежливо здороваемся при встрече и расползаемся по домикам. Они передвигаются шустрее, чем я.
Однажды днем я сижу на веранде главного дома, поближе к людям и греюсь на солнышке. Мне так хорошо. Немного отогрелась. Тепло я люблю. И здесь мне действительно становится лучше. Может, продать свою квартиру в городе, купить себе домик неподалеку и всю жизнь любоваться этими горами? Горы меня поддерживают. Пусть я и не вернулась даже близко к своей скорости жизни, зато живу, а не сплю постоянно. Чтобы доказать горам, что я все еще живая, я собираюсь с силами, поднимаюсь с кресла, делаю пару быстрых шагов, а потом сальто. Получилось! Я вернулась на самый край веранды, разбежалась и снова сделала кувырок, потом еще раз. Третий я не закончила, а врезалась во что-то в полете, и очень удивилась, по моим подсчетам, до перил и конца веранды было еще далеко. Когда я с грохотом приземлилась на деревянный пол, я поняла, что кого-то сбила ногами. Мужчина. А я свалилась ему на голову и сшибла на пол. Сейчас мы валялись в одну кучу. Откуда только взялся? Когда я делала разбег, веранда была пуста.
– С вами все в порядке? – Спрашивает мужчина, прикрывая рукой глаз, а я пытаюсь сфокусировать зрение и собрать свои конечности вместе. Голос у него приятный. А я заехала ему ногой. Ой, как неудобно получилось.
Опираюсь о колено и не чувствую его. Вот, ногу отломала? Разваливаюсь на части без крыльев.
– Нормально, только ногу не чувствую.
– Просто это моя нога. – Точно, на мне черные леггинсы, а он в джинсах. И моя рука на джинсовом колене. Как можно было перепутать?
Он поднимается и помогает мне встать, отряхнуться и поправить одежду. Потирает лицо в том месте, где моя нога состыковалась с ним. У меня есть возможность его рассмотреть. Выше меня, темноволосый и темноглазый, смуглый. Такой южный тип внешности. Правильные черты лица, прямой нос, четко очерченные губы, волевой подбородок. Длинные черные ресницы. Легкая небритость. Больше всего в его внешности меня поражают две вещи: его взгляд, такой, прямо в душу, и руки – красивые мужские руки, несомненно сильные. И горячие. А еще на левой руке у него есть серебряное, кажется, кольцо с большим квадратным черным камнем. Пока он помогал мне подняться, в меня столько силы от него полилось через руки, что я испугалась, чтобы у него крылья не отвалились. И это ведь не я тянула с него силу, он сам. Добровольно. Или он всем так себя раздает?
Кажется, у него будет красивенный синяк с рисунком моей подошвы.
Он подумал, что я моргнула. А я посмотрела ему за спину. Его крылья имели классическую форму и выглядели, как стекло, по которому идет дождь. Я даже засмотрелась.
– Я не ожидал, что на меня прямо с неба свалится девушка.
– Ой, простите. Я не ожидала, что кто-то резко выйдет на веранду. Не сильно вас зашибла? Глаз болит?
– Ничего страшного. Как ваша нога?
– Что здесь упало? – На веранде появилась взволнованная Мария.
– Я вот сбила с ног…
– С тобой все хорошо? – Мария даже внимания не обращает на мужчину и бросается ко мне, трогает руки, голову, заглядывает в глаза, прикрывает крыльями. – Как же так, лапочка? Как же ты упала?
– Сальто крутила, – поясняю я. – Вот мужчине нужна помощь, что-то холодное приложить.
– А я сам виноват, вышел на вашу орбиту случайно. Давайте уж познакомимся, Максим. – И он снова протягивает мне свою руку.
– Серафима, можно Фима, – я принимаю рукопожатие. И очередную, хорошенькую такую порцию силы. Внимательно смотрю на его крылья, не сильно ли страдают. Резко покрылись трещинками, потом трещинки омылись каплями воды и исчезли. Как он круто умеет самовосстанавливаться.
– Слушайте, я там чай заварила, а давайте чаю, а? С медом? – Пока мы не стали отказываться, Мария затащила нас к себе на кухню. Максиму выдала крышку от кастрюли, чтобы приложил к подбитому глазу. Но это помогает не очень и Максим долго носит следы нашего неожиданного знакомства на лице.
– Макс, а что ты здесь делаешь? – Спрашиваю я, с наслаждением вдыхая ароматный чай.
Мария накрыла нам стол, а сама убежала по своим нескончаемым делам. Судя по этому, Максим не местный и не работник усадьбы, а турист, как я.
– Отдыхаю. Попытаюсь отдохнуть, то есть. Меня отправили в отпуск. А ты?
– Восстанавливаюсь. После тяжелого года.
У меня просто все крылья отвалились, пытаюсь здесь выжить. Начерпать сил из разных аномальных мест.
В другое время я бы уже хотела заполучить его, затащить к себе в постель. Уже бы вовсю флиртовала. А теперь, без красных крыльев, ничего этого нет. Я для него не опасна. Не буду соблазнять, очаровывать, покорять и влюблять в себя. Зато и голову откусывать потом не буду. Это все осталось в прошлом. Сейчас я просто смотрю на него и слушаю. Он укрыл меня крылом, неосознанно, и даже не знает об этом.
Он приехал из столицы. Так далеко его загнало желание отдохнуть от рабочих проблем и большого города. Он детский врач, и не просто педиатр, а неонатолог – занимается новорожденными детьми. Необычный выбор для мужчины.
Впервые в поле зрения у меня находится такой интересный мужчина, а я не использую ничего, чтобы его завлечь. Я сейчас выгляжу не наилучшем образом – бледная, ненакрашенная, никакой укладки, волосы просто спадают на плечи. Вместо любимого красного платья – леггинсы и толстый вязаный свитер, вместо каблуков удобные угги.
Что ж он так на меня смотрит, будто знает, что я пережила? Все те разочарования, предательства, разбитое сердце.
Я запрещаю себе жрать его крылья. Мне становится все лучше и лучше от силы, которая перетекает от него, но не надо этого делать. Так легко переступить за эту грань, начать забирать у людей то, чем они разбрасываются на право и на лево, не ценят и даже не подозревают. Я еще и могу оправдать себя и говорить – он мне сам все отдал! Только вот если я перейду по ту сторону добра, кем я стану? Какой силой может обладать злая ведьма с моими способностями?
– Ты знаешь, что здесь есть развалины замка какого-то князя? Говорят, там очень красиво. Может, сходим?
Еще как знаю! Даже рассказывать не буду о своих приключениях. И никогда больше туда не вернусь. Я и так еле живая.
– Что-то слышала. Но у меня сил нет далеко гулять. Возьми с собой лучше Тараса, он здесь все знает.
Только в ведьмовский круг не лазьте!
Пенсионеры уехали, и мы с Максом на некоторое время становимся единственными постояльцами. Не удивительно, что мы постоянно вместе. Меня это не напрягает, мне приятно с ним общаться, только приходится постоянно себя контролировать, чтобы не портить его крылья.
Больше меня напрягают расспросы Марии, Веры и прочих о нас с Максом.
– Вы такая красивая пара!
Мы не пара.
– Он так на тебя смотрит!
Глазами. Так же, как и на тебя.
– Сразу видно, что у вас любовь!
Сразу видно, что тебе нужны очки.
А Тарас пришел устраивать мне сцену ревности. От прежней Фимы почти ничего не осталось, но этого приструнить я смогу.
– Иди домой, мальчик. К Вере, с которой у тебя будет ребенок. Оставь меня в покое. – Он опустил крылья и поплелся.
Между мной и Максом ничего нет и быть не может. Мы разные, живем в разных мирах. Он неонатолог, спасает детей, а я полуживая безработная ведьма. Он живет в столице, а я в маленьком городе, между нами пол страны. Он такой весь замечательный и точно где-то его ждет любимая. И он заслуживает самую лучшую женщину на земле, а не меня. Я уже на это все не способна.
Мы просто случайно оказались на одной усадьбе, отдохнем и разъедемся в разные стороны и даже не вспомним друг о друге в нашей обычной жизни.
Я не рассматриваю его как потенциального принца на белом коне, Того Самого Единственного Любимого. Только не для меня, у меня эта тема закрыта ровно с тех пор, как исчезли красные крылья. Поэтому он в полной безопасности, Фима ничем ему не угрожает и не может испортить его жизнь, разве что только крылья немного пощиплет.
И мне очень легко с ним. Мне не надо никем притворяться, не надо показывать себя с лучшей стороны. Я могу говорить с ним обо всем на свете. Ну, кроме того, что я вижу крылья. С ним, кажется, происходит то же самое. И он ко мне не пристает. Вот вообще. Не раздевает взглядом, не лезет целоваться, не пялится в декольте, не распускает руки. В другое время я бы даже оскорбилась – а че это он, дурак, не пристает? Я же такая красивая, сексуальная, все меня хотят. А он нет. Сейчас я ему благодарна, что он не испортил наше общение приставаниями. Дать мне ему все-равно нечего. Я пуста, как колокол. И корчится в судорогах вместо оргазма где-нибудь в здешних кустах я не желаю.
Единственная вольность, которую он себе позволяет, это случайно коснуться меня рукой. И каждый раз я чувствую сильное тепло, даже жар.
Срабатывает так званый эффект попутчика – когда незнакомые люди на некоторое время оказываются вместе, например, едут в одном купе поезда, и начинают рассказывать о себе такие вещи, что и самому не часто сознаются. Все-равно скоро вы разойдетесь в разные стороны и никогда больше не встретитесь. Можно показать себя с любой стороны, выговорится, облегчить душу и завтра все забыть.
– Так что же привело тебя сюда на самом деле? Какая настоящая причина того, что ты приехала сюда? – Спрашивает Максим, когда мы греемся у камина в моем домике. У него в комнате камина нет, меня здесь любят больше.
Если бы он не смотрел на меня так своими этими карими глазами в обрамлении черных ресниц, если бы не заглядывал мне прямо в душу, я бы и не созналась.
– Разбитое сердце и пустая душа.
– Я хочу подробностей! – Требует Макс и берет меня за руку. Меня аж будто током шандарахнуло. Как же много у него жизненных сил.
– Хорошо! – Я со смехом забираю свою руку, хватит меня шандарахать. – Только с условием, что ты мне тоже честно ответишь на этот вопрос!
– Обещаю.
И я ему все рассказала. Как меня отдали бабушке на воспитание, и я думала, что недостойна любви. Как крутила мальчиками в школе, когда моя красота расцвела. Как разбивала сердца, как разбивали мне.
Рассказать, что я не мечтаю обзавестись мужем и детьми, мне было легче, чем рассказывать о серьезных отношениях.
– Ты правда не хочешь родить ребенка? – Спокойно интересуется он. С такой интонацией можно спрашивать, что я буду на обед пиццу или пасту карбонара.
– Правда. И это не эгоизм, не ненависть к детям. Это как раз наоборот. Я считаю, что дети должны рождаться от любви, в любви и для любви. А я этого дать ребенку не смогу. Не волнуйся, вокруг меня столько детей, что я вполне могу реализовать себя помогая воспитывать уже рожденных детей.
– Ты правда так считаешь? – Серьезно спрашивает Максим опять и сжимает мне руку. Шандарахает так, что у меня сейчас из глаз искры посыплятся. Что ж ты такой волшебный?
– Да, я так считаю. Полностью в этом уверена. И поэтому у меня было столько проблем с мужчинами.
– Ты шутишь? Какие проблемы?
– Я всегда в самом начале отношений предупреждала мужчину, что мне от него ничего не нужно, только он. И меня никто не слышит. Все боятся обязательств, серьезных отношений, того, что их пытаются женить на себе. Влезла в отношения с женатыми. Они были для меня удобными и безопасными. Секс есть, эмоции есть, вечный конфетно-букетный период, вечный праздник. А, не смотри на меня так! Я говорю тебе как было. Можешь меня осуждать за это, но на отношения с женатыми я пошла чтобы избегать разрывов, когда отношения доходят до точки, или жениться, или расходиться.
– Я тебя не осуждаю. Просто слушаю.
Он мне сочувствует. Какая я бедняжечка, просто вынуждена была встречаться с женатыми.
– А потом я осознала, что мой вечный праздник для другой женщины – вечные слезы. И прекратила это. Долго искала подходящего мужчину.
Максим смеется.
– Что? Думаешь легко найти хорошего мужчину?
– Это ты мне расскажи, я откуда знаю.
– Поверь мне на слово, сложно. Встретила Дениса. Влюбилась.
– А он что?
– А он такой сложный оказался, что мне его не понять. То разводится, то с женой обратно сходится, а в этих промежутках приходит ко мне и рассказывает о неземной любви. А потом пропадает. Так происходит раз, другой, третий. Я прошу его объяснить, что происходит, что между нами, но вразумительного ответа нет. Я любила его, а он играл. Поэтому я бросалась в другие отношения, к другим мужчинам, лишь бы его забыть. И чувствовала себя еще хуже. Использованной, грязной. Шлюхой, если хочешь.
Кажется, у меня потекла слеза, а я и не заметила. Слишком больно об этом говорить, больно вспоминать. Я такое с собой делала!
На слове “шлюха” Максим закрыл мне рот рукой. Мол, не говори такое.
– И чем все закончилось?
– Я унижалась перед ним, просила приехать ко мне, или чтобы я приехала к нему, а он мне отказывал и снова пропадал. Я встречалась с другими. Он опять появлялся. Говорил, что любит, несмотря ни на что и даже на то, что я гуляю с другими мужиками. И я его впускала к себе. Это могло бы длиться вечно. Но однажды я сильно заболела, позвонила ему и попросила о помощи. У меня тогда даже не было денег на лекарства.
– А он что?
– Сказал, что вернулся к жене. Что очень меня любит. И пожелал мне скорейшего выздоровления. И я поняла цену его слов. Протрезвела. Поставила трубку и как отрезало с тех пор. Только вот вместо сердца у меня черная дыра.
– Вот мудак! И кто тебе помог?
– Подруги. После этого все пошло наперекосяк, пришлось уволится и у меня – что сказать? пропали все крылья? – началась депрессия. Даже с постели несколько дней не вставала. Вот мои подруги отправили меня сюда зализывать раны. Странно, что, услышав все это, ты не сбежал в ужасе от меня.
– Поверь мне, твои ужасные тайны не ужаснее моих. Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это. И я хотел бы познакомиться с твоими подругами. Должно быть, прекрасные девушки.
Одна из них – точно ведьма. Оно тебе надо?
– Твоя очередь! От чего ты сюда сбежал?
И вот он уже не такой веселый.
– Я женат.
Так я и знала! Ну не может быть такой мужчина бесхозным. Хорошо, что мне его не надо, а то бы уже влюбилась и опять страдала. Точно, что уже затащила его в постель, а теперь меня бы мучила совесть и я опять оказалась прошмандовкой. Все-таки как спокойно живется без красных крыльев.
Максиму 36 лет и последние шесть из них он женат на самой лучшей девушке на земле. Да, так, как я и думала. Да, так он и сказал. Хотела правды, так слушай. Он о моих подвигах слушал и не осуждал даже.
У них есть дом и достаток, у каждого есть любимая работа. Ева, так зовут его жену – хозяйка салона красоты, очень красивая девушка. Это и понятно. У такого мужчины женой может быть только супермодель. Мне стало стыдно за свои отросшие корни волос, отсутствие макияжа и старые угги.
У них есть все, что необходимо людям для счастливой жизни, – тут я перечислять не буду все их материальные и нематериальные блага. Только детей нет. Не получаются. А Ева не представляет своей жизни без детей. Это Максу детей на работе хватает.
Три года назад они пошли с этой проблемой к докторам. Максим привык все вопросы решать правильно. С Евой все хорошо, а вот он никогда детей иметь не будет.
– Неудачно переболел в детстве свинкой.
– И что теперь? – Я просто слушаю. Мне даже нечего ему сказать, как утешить в такой ситуации?
– Нам остался только один выход, если мы хотим родить своего ребенка. ЭКО. Если не боишься медицинских подробностей…
– Боюсь. Не надо.
– Вкратце – это очень дорого, больно, множество процедур и никто не даст гарантии, что все получится. И что ребенок от меня родится здоровым. Но можно еще воспользоваться услугами донора.
– Ужас какой.
– Да, несмотря на весь этот ужас, Ева согласна на все, лишь бы родить ребенка.
– Какая храбрая женщина.
– Да. А я – нет. Я не согласен. Я не хочу так рисковать ее здоровьем и даже жизнью. И не хочу рисковать здоровьем еще не родившегося ребенка.
Максим встал с кресла и стал расхаживать от камина к столу и обратно. Он так увлеченно говорит, жестикулирует, словно пытается убедить Еву в своей правоте.
– Я вижу это часто у себя на работе и поверь мне, это невыносимо. Больные дети, с такими патологиями, что не живут, а только мучаются. И я ничем не могу им помочь, могу только облегчить их состояние. А потом сообщать родителям, что их ребенок умер. Вижу женщин, которые рискуют своим здоровьем, рожая ребенка. Вижу новорожденных детей, которые никогда не узнают свою маму, потому что она умерла в родах. Я вижу столько смертей, что не могу позволить любимой женщине пойти на это.
Я только вздохнула. А что сказать?
– Ева готова рисковать, а я нет. Она так хочет стать матерью и может сделать это с кем-то другим. Она заслуживает быть по-настоящему счастливой.
И что все это значит? Я смотрю на него вопросительно.
– Мы очередной раз поскандалили. – Поверить не могу, что Макс может ругаться, на вид он сущий няшка. – Каждый остался при своем. И я ушел от нее. Подал на развод, чтобы она была свободной и искала свое счастье с другим. Мы не могли мирно расстаться, она ходила за мной постоянно и просила попробовать хоть одно ЭКО. А я не хочу, чтобы она калечила себя лекарствами, а потом страдала. Поэтому оборвал все контакты, взял отпуск, который насобирал за пару лет и сбежал сюда.
Если судить сердцем – он поступил жестоко со своей женой. А если рассуждать здраво – то так вот позаботился о ней, оторвал от себя, чтобы она могла стать мамой с другим мужчиной. Не думаю, что это решение далось ему легко. Вот как волнуется.
Я протянула ему свою руку, ладно уж, пускай шандарахает своей силой. Только пусть почувствует, что он не одинок.
Отдых на усадьбе, определенно, идет мне на пользу. Меня постоянно подкармливают, в прямом и переносном смысле. И пирогами, и варениками, и ветчиной с сыром. И силой своих крыльев. Кто добровольно меня укрывает своим крылом, а кто делится случайно. Максим готов мне отдавать сколько угодно, приходится закрываться от него. Интересно, а как я буду жить в городе? Где буду брать силу? У подруг и сестер? Буду кататься в маршрутках в час пик и подворовывать крылья? Мне страшно за ни в чем не повинных горожан.
– А давай искупаемся в чане? – Предлагает Максим как-то за обедом. – Никогда еще этого не делал, так интересно!
– Думаешь, стоит? Март месяц на дворе, холодно, а чан под открытым небом – Очень сомнительная затея, думаю я. И одновременно пытаюсь вспомнить, видела ли я в своих вещах купальник. Чемодан ведь Катя собирала.
Пока я сомневаюсь и даже сопротивляюсь, Макс уже договаривается с Марией.
– Как-то так, наверное, черти варят грешников в смоле, – комментирую я происходящее, когда чан уже готов, чтобы я туда прыгала, а я еще нет. Если кого и варить за грехи, так точно, что меня.
Этот чан – огромный такой котелок, установлен почти в конце усадьбы, не далеко от моего домика. Есть еще один, в главном доме, но он что-то не работает. Он вмонтирован в деревянный настил, сверху над ним есть навес, а огонь раскладывают внизу, с другой стороны, так что упасть и обжечься невозможно. Сбоку нависает скала, внизу журчит речка. Одним словом, красотища. На улице довольно холодно, но в чане горячая вода, мне обещали, что я не замерзну, а только оздоровлюсь на контрасте температур и от целебных трав, которые специально собирают юные сиськастые девственницы голышом лунной ночью со среды на пятницу. Шучу конечно, но чего-то там они в чан набросали. Вон плавают листики и цветочки. Ромашка, календула, васильки, лаванда, зверобой и что это – петрушка?
Пока они все это готовили, вечер наступил, поэтому нам зажгли несколько свечек.
Я реально сейчас должна раздеться и купаться в этом чае? Холодно же! И страшно.
– Давай же, Фима. Видишь, я живой.
Максим пошел первым. Храбро скинул халат и просто залез в этот котел. Я на мгновение увидела накачанную мужскую спину, сильные руки. И все остальное и тоже так ничего. Когда-нибудь в прошлой жизни я бы уже сиганула за ним и уже стаскивала с него плавки. Не исключено, что зубами. А он сидит, улыбается, даже не подозревает, что его миновало.
– Не холодно?
– Нет.
Я осторожно освобождаюсь от халата, показываю свое бескрылое тело в черном простом лифчике и трусиках-шортах. Катя купальник мне не положила, ни один. Это самое подходящее, что я нашла в своих вещах. Спокойно, сдержанно, почти скромно. Я ведь не собираюсь никого соблазнять, и так сойдет.
С опаской трогаю воду ногой. К коже тут же прилип какой-то синий цветочек.
– Горячо же!
– Давай ныряй! – Максим схватил меня за ногу и потянул на себя. Чуть на жопу не упала.
– Тихо! Я сама!
Осторожно опускаюсь и тут же покрываюсь мурашками. Непередаваемые ощущения – холодный воздух и горячая вода, а еще этот аромат скошенного луга и хвойного леса. Аааааааа. Горячая вода расслабляет, проникает под кожу, мышцы, к костям, бежит по венам, снимает напряжение. Я отогреваюсь.
– Все хорошо у вас? – Кричит Мария откуда-то снизу. – Я еще дров подкину и хватит. Потом все так и оставите. Там еще я чай и мед вам поставила!
– В чан доливать? – Спрашивает Макс.
– Пить вам! – Смеется Мария.
Хотя, судя по запаху, пить можно прямо из чана. Воду для него нам возил Тарас из какого-то целебного источника.
Очень странно, но здесь я пью только чаи и совершенно не скучаю за алкоголем. Какие-то мои крылья отвечали за алкоголь? Зеленые?
Мария ушла, а я пытаюсь устроится поудобнее, но постоянно соскальзываю по круглому дну. Пришлось упереться ногой в Макса.
– Ничего? – Спрашиваю я, имея в виду свою ногу у него под мышкой.
– Ничего. – Если что, я ведь опять могу в глаз зарядить.
Вот если бы тогда на веранде решила сесть на шпагат, а не крутить сальтуху, наше знакомство было бы не таким впечатлительным, но и не травматичным для него.
Вид здесь офигительный. Скала, речка, лес вдалеке. А сверху звезды, такие большие, какими они бывают только в горах. И никого больше рядом. Так, словно остались только мы вдвоем.
