Текст книги "Изгнанница для безликих_многомужество (СИ)"
Автор книги: Наташа Фаолини
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
Рука отца выглядывала из-под груды тяжеловесных обломков и чужой мебели, посыпавшейся сверху. Я кинулась к нему, сначала панически пыталась сгрести камни в сторону, освободить, но потом схватила за руку и прислушалась к пульсу на запястье. Его не было.
Тогда испуганно отбросив от себя руку, я затряслась и расплакалась громко, навзрыд, так, что меня, наверное, было слышно в соседних кварталах. В панике бросилась обратно к маме, проверяя ее сердцебиение. Но и у нее сердце молчало.
В слезах и ужасе я не заметила, как здесь появились двое безликих. Они пришли со стороны моей комнаты, доломав дверь детской. Я отстраненно подумала, что существа проникли через выбитое окно или покореженную стену. Несмотря на все пережитое я все еще могла испытывать страх перед ними. Я изучила их повадки, наблюдая день за днем, но все еще знала, что они бесчеловечны и жестоки.
«Раненный человеческий звереныш», – пронеслась в моей голове совершенно чужая мысль, и я увидела себя со стороны, растрепанную, грязную, с глубокими порезами на лице, поломанной левой рукой, плетью свисающей к телу и адской моральной болью во взгляде.
«Это девочка, которая потом станет женщиной. Ее родители мертвы, нужно помочь», – ответил второй, я поняла, что он испытывает ко мне жалость.
«Она очень светлая, заберем ее себе».
«Мы не сможем о ней позаботиться, она еще маленькая, ей нужны существа ее вида», – заключил один из них и, кажется, он был главнее, потому что это стало точкой.
В те мгновения разумная боль охватывала тело. Голова разразилась болью, вспыхнули ощущения, идущие от сломанной руки, а еще начали жечь порезы. Я сама не заметила, как стала терять сознание, полностью уплывая в мир пустоты и агонии.
ГЛАВА 37
Проснулась в поту, дрожа, как осиновый лист. Облизала пересохшие губы и приподнялась на локтях, спросонья пытаясь определить, где нахожусь. То, что очнулась там же, где и заснула, поняла сразу, наличие стен палатки успокаивало. Теперь даже это место больше казалось домом, чем та квартира из детства.
Слезы градом стекали по щекам, и пусть воспоминания казались далекими, но пережить все это снова было хуже смерти. Все-таки сознание вернуло мучительное, которое было забыто, вычеркнуто из воспоминаний давным-давно. Пусть и всего лишь во сне, но я снова стала той маленькой, беззащитной девочкой, потерявшей всю опору в жизни.
Теперь я знала правду. Безликие не убивали моих родителей, более того, именно они и спасли меня от смерти в тот день. Но было ли мне легче от этого? Пока сложно сказать.
Мои родители умерли ужасно. Я не смогла попрощаться с ними при жизни – от этого было больнее всего. И я не жалею, что снова обрела эти воспоминания, люди, что воспитали меня в любви и заботе заслуживают памяти, я буду нести эту ужасно болезненную ношу с трепетом.
Когда глаза, полные слез, немного привыкли к темноте, в конце жилища я разглядела темную фигуру, окутанную тьмой. Я сразу же потянулась к своим силам, пытаясь определить, кто передо мной, но на него это не действовало. Мужчина оставался инкогнито.
– Аджах? – протянула жалобно, дрожащими, солеными от слез губами.
Многозначительная тишина, последовавшая после этого, леденила душу.
– Нет, не Аджах, – ответила вслух сама себе, – зачем ты следишь за мной? Что тебе нужно?
Метнув взгляд на выход, попыталась определить, успею ли выбежать прежде, чем он схватит меня тисками тьмы.
– В пяти часах ходьбы отсюда есть продовольственный склад. Вывески нет, часть здания ушла под землю, а вход завалило, территория выглядит непримечательно, поэтому никто из выживших так туда и не пробрался.
– Зачем ты мне это говоришь? – спросила обескуражено, усиленно пытаясь понять, в чем подвох.
– Я нарисовал карту, как можно туда добраться, – провозгласил безликий, решив совершенно меня добить и разрушить все мыслимые и немыслимые догадки того, почему он здесь.
Водрузив бумажку на стол, он отошел в угол в свою темноту.
С опаской покосившись на него, осторожно встала, медленно подходя к самодельной карте. Она была очень похожа на детский рисунок, но если смотреть по стрелочке, тянущейся от помеченного угла, то по пути было прорисовано много достопримечательностей и отличительных черт местности. Продовольственный склад помечен красным и отдельной стрелочкой даже показан самый оптимальный вход в червоточину, наполненную пусть и пятнадцатилетними, но продуктами, которые сейчас были так нужны мне и моим подопечным. Большинство продуктов наверняка давно сгнили, но есть же консервы и еда с длительным сроком годности. На первое время точно должно хватить.
Только бы он оказался прав и то место не разграбили.
Внимательно обследовав взглядом всю карту, наткнулась в левом верхнем углу на маленькое нарисованное сердечко, подняла обескураженный взгляд на безликого, но в темноте ночи уже никого не оказалось.
Наскоро запихав листик в карман, рванула на выход, наткнувшись снаружи на отрешенного Рема, сидящего у дверцы палатки.
– Что ты здесь делаешь? – спросила крайне настороженно, голос мой звенел от напряжения.
– Дежурю, моя очередь, – ошарашено ответил муж, чувствуя в тот момент растерянность и не понимая моего бдительного поведения.
– Из палатки никто не выходил?
– Нет. Что случилось, Кли? – перепугано спросил мужчина, поднимаясь на ноги.
Рем приобнял меня за плечи, и я смогла уткнуться в его плечо, немного успокаиваясь. Приятный аромат его тела навевал счастливые воспоминания.
– Кто-то был в моей палатке. Только что. Я думаю, что это Мирак. Аджах говорил мне, что чувствовал его недавно где-то неподалеку. Он скрывается в нашем лагере. Думаю, он выдает себя за кого-то другого.
Тело Рема закаменело, кажется, он перестал даже дышать, а мысли в голове роились разные, в основном о том, как меня не дать никому в обиду.
– Ты уверена, что Аджаху можно верить в этом вопросе?
Неуверенно, но кивнула. В конце концов, зачем ему врать о таком? Может он и обманщик, но патологическим лгуном не выглядит.
Я сбилась с мысли и напряглась, когда почувствовала совсем близко чье-то присутствие, в чужих мыслеобразах фигурировали мы с Ремом. Рванув в их направлении, забежала за угол палатки, застав там притаившегося Троя. Мужчина перепугано отскочил вбок, когда понял, что его раскрыли.
– Прости… Кли, я не подслушивал, просто сейчас начинается моя смена, я решил не мешать вашему разговору, – оправдывался безликий, а взгляд его пристыжено метался в разные стороны, но только не к моим прищуренным глазам.
– Твоя смена начинается через полчаса, – протянул Рем, стоящий за моей спиной, ему все это тоже казалось подозрительным.
– Да, но мне не спалось, – совсем уж жалобно протянул застигнутый на горячем безликий.
– Что здесь происходит? – к нам подошел Тит, который, оказывается, тоже не спал, – минуту назад выбегающий из кустов Алекс, потом Элим, решивший попрактиковаться ночью в бою от бессонницы, теперь ваше собрание за палаткой. Странная ночка.
Я выдохнула сквозь зубы, сжав в кармане бумажку, переданную Мираком, подняла взгляд на луну.
Все не то, чем кажется…
А ты умеешь подобрать момент, Мирак.
Сидеть, сложа руки, только потому, что не доверяю Мираку, смысла и резона не было. Нужно было проверить занимательную информацию, предоставленную им. Именно поэтому уже к утру, вещи были собраны, безликие организованы в шеренги и к полудню, доев остатки еды, которую не нужно было термически обрабатывать, мы смогли ступить на дорогу.
И снова потянулся длинный, муравьиный путь, думаю, с высоты птичьего полета мы казались именно колонией насекомых, огибающей переулки, словно ручей выпирающие камни.
Погода сегодня оказалась на диво благоприятной, словно сама осень подгоняла меня и рассказывала шелестом ветра о грядущей удаче, в душе зрели подозрения, что это последние теплые деньки в этом году и тем правильнее было решение оставить палаточный лагерь, в котором отапливалось только мое убежище.
Мужья украдкой, с интересом на меня поглядывали, постоянно норовили заглянуть в карту, в которую я с хмурым видом изучала каждую сотню метров, оглядываясь по сторонам.
– Откуда это у тебя? – спросил вездесущий Тит, сумев все-таки подглянуть.
На такой случай у меня сразу была заготовлена отговорка:
– Сама нарисовала. По воспоминаниям из детства. Мы с родителями ездили в этот город несколько раз, когда я была малышкой.
Конечно, неуемного мужа это не убедило, но допытываться он перестал.
– Милое сердечко, как раз в твоем стиле, – хмыкнул Аджах, тоже не упустив возможности меня подколоть, указав кивком на верхний угол с миниатюрным рисунком.
– Обычное, – фыркнула я, – когда мне было шесть, мы с отцом все стены в детской такими изрисовали. У меня была полная свобода в самовыражении, и никто не ругал за порчу обоев.
– А раньше говорила, что почти не помнишь детства, – протянул Тит.
– Все меняется, – загадочно улыбнулась и ускорила шаг, чтобы прекратить допрос, в котором я могла выдать на себя компромат.
Уже через час, завидев вдалеке покосившуюся огромную надпись: «Торговый гигаполис», поняла, что Мирак не обманул, это место было отмечено на его рисунке, как одна из первых примечательных точек на пути к складу. Когда-то это был поистине гигант коммерческого бизнеса, но сегодня фасад здания поехал, напоминая склонившуюся иву с пробоинами в стволе.
Настроение сразу пошло в гору, я мазнула благоприятным взглядом по всем головам, выглядывающим друг из-за друга в толпе, надеясь, что Мирак, скрывающийся где-то там, поймет мою радость и благодарность.
Оставшаяся часть дороги уже прошла с новым воодушевлением. Четыре часа пролетели в мгновение ока, натренированное тело уже почти не болело от длительной ходьбы, времени на мысли и размышление было предостаточно. Обо всем. О родителях, безликих, Мираке. Все настолько смешалось в один бурлящий котел, что определить блюдо на один только вид уже не получится.
Солнце стало заходить, когда мы благополучно вышли к складу. Я бы с ходу не смогла определить, что это он, если бы не рисунок Мирака. С виду обычная, рассыпавшаяся развалюха, как и все отжившие дома в округе. Но если верить моим данным, там есть подземные помещения.
За несколькими досками, небрежно брошенными сверху, словно специально, действительно оказался спуск вниз по железной узкой лестнице, уходящий в темноту, словно в шахту, как и указывала стрелочка на моей карте. На радостях уже собиралась начать спускаться, но рука Элима легла на плечо, останавливая.
– Я первый, лестница наверняка прогнила.
– Но даже если так, то мой вес меньше твоего. У меня есть большая вероятность удержаться.
Элим не улыбнулся, но я точно видела смешки в его глазах, мужчина щелкнул пальцами, прямо на моих глазах рассеялся по ветру и магический поток устремился в дыру, после чего где-то там внизу послышался глухой удар приземления. Я присела возле углубления, тревожно вглядываясь в темноту, но ни черта не успела рассмотреть, когда снизу послышался окрик, умноженный эхом:
– Вроде никого нет!
– Зажмурься, – прошептал Рем, поднимая меня на руки, я тут же последовала совету, лишь несколько секунд ощущая падение и бешеный поток воздуха, бьющий в лицо, после чего меня аккуратно поставили на ноги и поправили задравшуюся в полете курточку.
Внизу была кромешная темнота, но каким-то шестым чувством я ощущала, что безликие спускаются за нами, как падающие с деревьев майские жуки, хоть и делали это беззвучно.
– Ничего не видно, – констатировала, надеясь, что мужчины что-то придумают, приятно, когда есть на кого положиться.
– Зажги свет, Кли, – придумал Трой.
– Я? – удивилась, нервно переминаясь с ноги на ногу, – я не умею.
– Что-то тогда на поляне ты так не говорила, сделала нас всех седыми, и зрение посадила, – подал голос Аджах, уже начиная порядком меня бесить.
– Я попробую, но предупреждаю сразу, факелом на полставки никогда не подрабатывала, – пробурчала в сторону, откуда слышался голос наместника.
Прикрыла глаза, сосредоточилась, представляя, как от ладоней отделяются пульсирующие мягким светом шары, двигаются к потолку, невесомо плавают в воздухе, приближаются к Аджаху, кружатся вокруг него, поддевая полы плаща.
– Все, хватит! – вскрикнул мужчина и я, опомнившись, разлепила веки, испуганно воззрившись на темного наместника, облепленного маленькими пушистыми шариками, излучающими свет.
Зато эффект был достигнут – стало светло. Но, кажется, теперь Аджах подрабатывает факелом.
ГЛАВА 38
– Отмени свою магию! – прорычал несносный наместник, пытаясь стряхнуть с рук светящиеся пушистики, но они, отлетая, все равно возвращались к полюбившемуся мужчине, словно хорошенько намагниченные или просто вредные.
– Я не знаю, как, – проговорила жалобно, но чувствовала в душе некое злорадство. Поделом! Может, признает мою силу и в следующий раз подумает десять раз прежде, чем делать какую-то пакость или обманывать.
Гламурный повелитель тьмы, что может быть более устрашающим для внезапных врагов?
– Кли, а можно мне тоже такое? – восхищенно, но с нотками обиды стал выпрашивать Тит, с завистью поглядывая на недовольного Аджаха.
– Конечно, без проблем.
Второй раз провернуть подобное было еще проще, и светяшек для Тита получилось больше, и светили они более насыщенно. Хотя не знаю, что сияло ярче: моя магия или счастливое лицо мужа.
– Э-эй, помогите мне спуститься, – эхом донеслось сверху и все мы подняли головы. Это был голос Алекса.
Другие безликие продолжали скользить тенями вниз, но Алекс был человеком и не владел такой магией.
– Кто-нибудь поможет ему?
– Я пас. Человечишка меня бесит, – первым, как всегда, прокомментировал ситуацию Тит, – просто закрой глаза и представь себя птичкой, – ехидно добавил муж громко, чтобы звук разнесся вверх.
Наверное, Алекс очень-ОЧЕНЬ сильно разозлился, потому что уже в следующее мгновение вниз метнулась очередная маго-тень, ставшая Алексом. Никто не держал его на руках, кажется, мужчина сам смог применить магию. И не абы какую, а темную, как у безликих.
– Как ты это сделал? – с подозрением спросила я, уже почти уверенная, что он и есть Мирак, случайно выдавший себя с поличным. Не шибко долго смог скрываться. Как и ожидалось, одна мелочь все расставила по местам.
– Понятия не имею, – прошептал одними губами ошарашенный мужчина. По его лицу можно было сказать, что он потрясен до глубины души, но Мирак отличный актер и виртуозный обманщик, к тому же я не чувствовала его эмоций, раньше списывала это на то, что он человек, но теперь, очевидно, дело не в этом. – Просто закрыл глаза, представил, что лечу вниз и оп, я здесь, – он взмахнул руками и по-дурацки улыбнулся, тут же стушевавшись под моим немигающим взглядом.
Ясно, продолжить играть дурачка. Ну и пусть. Главное, что теперь я знаю на ком концентрировать внимание. Если Мирак скрывается под личиной Алекса, а теперь это прямой факт, то я выведу его на чистую воду. Не люблю, когда меня водят за нос настолько нагло!
Только тогда стали осматриваться, потихоньку передвигаясь вглубь, я шла, ориентируясь на широкую спину Элима, который всегда ковылял впереди. Он был маяком для корабля моей жизни, оплотом надежности и уверенности.
Отчего-то все вокруг было больше похоже на катакомбы, чем на продовольственный склад, но с другой стороны, здесь наверняка никого не было почти два десятилетия.
Каждый шаг и звук отдавался эхом и когда впереди пути стали показываться высокие, метров десять ввысь стеллажи, окрашенные в синюю, уже обтрескавшуюся краску, сердце ухнуло куда-то в пятки. Гигантские полки были забиты отсыревшими коробками. Казалось, время в этом месте остановилось. И вместе с тем в нос ударил неприятный запах плесени и сырости.
– Воняет так, словно здесь кто-то умер, – прокомментировал Тит, усердно выполняя возложенную на него роль светильника.
– Ты не так далек от истины, – сумрачно проговорил Рем, указывая куда-то в сторону.
Сначала я заметила чьи-то ноги, затянутые в спецодежду, потом и все тело – человек сидел, опершись спиной об балку одного из креплений, со стороны казалось, что он склонил голову в кепке на грудь. Одежда покрылась какими-то черно-бурыми разводами. Стоило кому-то из парней коснуться плеча бедолаги, как тот повалился на бок, кости посыпались, и мы заметили, что под кепкой был череп, который сейчас откатился на несколько метров вперед на темном полу. За пятнадцать лет тело полностью разложилось.
– Ужасно, – выдохнула я, закрывая лицо и рот руками, пытаясь подавить рвотные позывы, – нужно его похоронить.
Следующий час был наполнен новыми приятными и не очень открытиями. Пока Рем с несколькими добровольцами хоронил наверху собранные кости, мы приступили к проверке коробок. В большинстве из них было что-то зловонное, сгнившее и мало похожее на еду, но, когда подобрались к отсеку с консервами, я смогла выдохнуть. Здесь были сотни паллет, перетянутые пленками, тысячи баночек: тушенка, рыбные консервы, овощные. В крупах, к сожалению, развели бурную деятельность насекомые, да и уцелевших пачек почти не было, но безликие убедили меня, что их желудок может перетравить что угодно, лишь бы было что.
В конечном счете, улов был. И неплохой. На месяц экономного питания нам бы всем точно хватило. И даже если продукт в самой железке испорчен, стоит попытаться термически обработать еду, чтобы можно было ее все равно съесть.
Пустого места кругом было много, и мы решили пока здесь обосноваться. В конце концов, лучше, чем под открытым небом на ветру, но были свои загвоздки в виде сырости, смрада и слизняков, правда, некоторые представители вида безликих без отвращения поджаривали их и ели, и я оптимистично предположила, что с такой находчивостью с новыми запасами мы протянем больше месяца.
А значит, есть время, чтобы продумать план соединения с человеческой Общиной. Мы поможем им, а они нам.
По-настоящему зимние холода пришли слишком быстро, хоть и вполне ожидаемо. Наступил декабрь. Уже через несколько дней освоения нами нового места, выпал первый снег. Он показался мне каким-то волшебным действом, как было в ту последнюю зиму, пятнадцать лет назад. Я даже смогла почувствовать детскую радость ожидания Нового Года. Под тоннельным входом осадка замело не меньше нескольких сантиметров, температура воздуха ощутимо понижалась и даже греющие шерстяные носки спасали с трудом, особенно с учетом того, что мы находились в сыром подвальном помещении, куда не поступали прямые лучи Солнца.
Я утеплялась, как могла, куталась в теплую одежду, все время спала в обнимку с мужьями по очереди, иногда даже с несколькими. Неприятно, но о бурной, славной личной жизни в этом месте пока стоило забыть. Звуки в закрытом помещении разлетались повсюду гулко, был слышен каждый шорок, доносящийся с того конца склада. А безликим, к тому же, было характерно крайне тихое поведение и улавливание любого шума, даже самого незначительного на подсознательном уровне.
Жизнь шла размеренно и неторопливо, даже в какой-то степени стала привыкать к сотням безликих, окружающих меня, запоминать их, некоторых различать по голосу, однотипным мыслям или лицу. Относилась словно к взрослым детям. И ими они и были. Особенно подобные сравнения закрадывались, когда замечала, как парни пытаются поймать мои светлячки, летающие повсюду для освещения. И даже краем уха слышала, что у них некое соревнование – кто больше поймает, тому в следующем году повезет с моим вниманием и благосклонностью.
А я лишний раз для себя подчеркивала, что всем этим мужчинам нужно женское внимание, которое я не могла дать даже частично. Я располагала только своей энергией, которая укрывала детей бездны от влияния холода тьмы. И только. Но надеялась убедить своих соотечественниц, показывая на своем примере, насколько эти представители сильного пола заботливы и аккуратны в отношении к женщинам. Мне кажется, такой союз выгоден обеим сторонам. Если не брать в расчет мужчин, рожденных людьми, а не безликими. В таком случае проблема назревает. И большая. Это не налезает на патриархальные устои человеческого общества, не все мужчины будут согласны быть одним из толпы, а не единственным. А в вариации с дружбой наших видов другой расклад вряд ли возможен.
Я искренне надеялась показать земным девушкам их добрые, чуткие души, а безликим, в свою очередь, прекрасные стороны человечества, о которых они даже не догадываются. Даже спустя все эти года я знаю, что в моменты отчаяния люди могут поднимать головы, проявлять лучшие качества: добродушие, эмпатию, отвагу. Чего только стоит поступок Джефа. Я не устану считать его своим собственным героем.
– Кли, – окликнул меня едва знакомый голос в один из череды дней, повернувшись на звук, обнаружила спешащего ко мне безликого, того самого, у которого неделей ранее для побега Алекса мы отобрали плащ, я запомнила его по юношеским чертам лица, – простите, что так бесцеремонно, но мне есть что рассказать. Это важно.
– Внимательно слушаю, – кивнула я, с серьезным видом остановившись на полпути к нескольким ведрам с водой, которые Рем с Элимом притащили сюда, обнаружив в нескольких километрах отсюда родник.
Ветер свистел и завывал с верхнего прохода, дуновения промозглого ветра хорошо чувствовались даже здесь, внизу. Кажется, где-то неподалеку еще была открытая дыра, иначе сквозняка бы не образовывалось.
– Что-то странное назревает. По ночам, пока все спят, группа из пяти безликих во главе с Алексом выбираются наружу. Я не знаю, что они там делают, но это кажется мне подозрительным, несмотря на то, что они всегда возвращаются до рассвета. Я так понимаю, вы не в курсе.
Я прищурилась, до боли закусила губу, едва не прокусив оболочку, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не повернуться лицом к помещению, выискивая взглядом упомянутого Алекса. Или правильнее сказать Мирака? Уже и сторонниками обзавелся. Авторитет всегда найдет того, кто окажется под его влиянием.
– Не говори об этом никому, а особенно моим мужьям, договорились? – прошептала заговорщическим тоном, стиснув его запястье пальцами.
– Но почему? – удивленно вскинул густые брови собеседник, – им ведь нужно знать обо всем подозрительном, чтобы защитить вас, иначе момент может быть упущен.
– Я доверяю Алексу, – соврала я, и глазом не моргнув.
Кажется, лгать и недоговаривать входит в привычку. Надо с этим завязывать, а то будет уже на автомате.
Моя ложь была шансом для Мирака в честь того, что он показал нам это место, дал возможность качественно улучшить свое пребывание в этом мире. Теперь мы квиты. И в следующий раз я хорошенько подумаю, прежде чем выгораживать его перед кем-то.
С наступлением вечера на душе внезапно стало тревожно, непонятно было, что стало прямым источником, но чувства, вроде бы, были моими собственными, а не позаимствованные у близстоящего безликого. Я что-то упускала. Что-то важное и одновременно тревожное, но никак не могла поймать мысль за хвост.
Колющее чувство, трепыхание в груди, словно помехи, не прекращалось, а только усиливались, как снежный ком, когда я осознала. Месячные. Их не было уже точно порядком больше месяца.
ГЛАВА 39
Преждевременные выводы делать не хотелось, но слишком огромным совпадением казалось все происходящее. Я знала, что рано или поздно это может случиться, у меня не было никаких противозачаточных. И все равно шла на близость с мужьями, хотя и не была уверена, что наши организмы настолько совместимы, чтобы зачать новую жизнь.
Женщины в Общине часто беременели, но редко кто рожал, показывая этот мир новорожденному. Во-первых, выносить плод девять месяцев было трудно, когда даже на свой организм еды и ресурсов недостаточно. И как потом ухаживать за ребенком, который только что родился? Не было магазинов, чтобы купить подгузники или детскую еду, не было игрушек. Едва ли новоиспеченные мамы могли отвечать хотя бы за себя. Поэтому смертность остатков человечества была в разы больше, чем рождаемость.
Словно деревянная, на негнущихся ногах, прошла к своему койко-месту, ловя шквал недоуменных взгляды мимо проходящих безликих. Подозреваю, что сама выглядела не лучше их.
Забилась в угол, подтягивая колени к туловищу, обвивая ноги подрагивающими руками, стеклянными глазами уставилась в пыльный пол. В ушах шумело. Меня обуревали совершенно разные чувства. Что я могла дать ребенку в этом мире? Жизнь в подвале, когда каждый новый день – рулетка на выживание? Это обречение на существование, а не жизнь. У него даже не будет нормального детства. Но… это же мой ребенок. Моя плоть и кровь. И если уж довелось забеременеть сейчас, то нельзя давить на тормоза.
– Кли, все хорошо? – ко мне подошел обеспокоенный Варт, опуская руку на плечо, – выглядишь неважно. У тебя температура? – мужчина положил руку на мой лоб и нахмурился грозно, став почти похожим выражением лица на задумчивого Элима.
– Варт… присядь, – прошептала слабым голосом, похлопав ладонью по постели.
Муж опустился рядом и встревожено вгляделся в мое лицо.
– Что такое? – у мужчины и у самого от волнения задрожал голос.
– Только… не говори никому. Ты… не знаешь случайно, поблизости нет какой-нибудь заброшенной аптеки?
– Я… – мужчина запнулся, его брови еще больше сдвинулись к переносице, – наверное, знаю подходящее место, вчера с Троем видели, когда выбирались на обследование территории. Это же в этих помещениях человеческие лекарства?
– Да. Варт, миленький, – я схватила его за руку, придвигаясь губами к самому уху, – ты знаешь, как выглядят тесты на беременность?
Лицо мужа в тот момент можно было описать двумя словами: неизгладимо ошарашен. Он перевел взгляд глаз, округлившихся как блюдца, на мой живот и хрипло прошептал:
– Найду. Я мигом, – после чего тенью рванул на выход.
После этой сцены все безликие, точно заведенные, стали оборачиваться еще больше, словно я не простая эсфира, а двойная и умноженная на десять. Хотя ни о чем таком не думали и нашего с Вартом разговора не слышали, просто считали, что я веду себя подозрительно и что-то скрываю, но настолько пристальное внимание в такой щекотливый момент все равно напрягало.
Муж вернулся минут через двадцать. Я, наверное, впервые видела запыхавшегося безликого. Он указал рукой себе на плащ, из-под которого выпирала коробочка, будто пронес что-то запрещенное и едва уловимо кивнул головой на выход.
Через десять минут, зарывшись в ближайших заснеженных кустиках, я расплакалась, смотря на две полоски. Руки сильно дрожали, и не могла успокоиться, но не зимний холод меня тревожил. Беременная. В моем животе развивается ребенок. Через девять (или даже меньше) месяцев я стану мамой.
– Варт, – позвала тихо нервничающего мужа, ожидающего в паре метров, – две полоски.
– Две?! Детей будет двое?! – проронил мужчина, пошатнувшись и схватившись за сердце.
– Да нет же! Точнее, я не знаю. Но тест говорит о том, что я беременна.
– Какая радость, Кли! – ликующе улыбнулся мужчина, заключив меня в теплые, но аккуратные объятия, – я думаю, все будут рады. Жаль только, они точно не от меня.
– Прости, – я отстранилась, пытаясь успокоить мужа, хотя все еще была в шоке и мысли двигались только в русле будущего материнства, – когда-нибудь между нами все точно случится, просто обстоятельство затягивают наступление этого момента, – прошептала, прикоснувшись рукой к его щеке.
Варт улыбнулся, светло так. И даже взгляд в сторону не отвел, как делал часто раньше. А потом кивнул и у меня с души упал груз.
– Когда ты всем расскажешь?
– Я… не знаю. Нужно подумать об этом. Всем рассказывать не нужно, пока живот не вырос, и беременность не стала очевидной, но мужей точно стоит посвятить.
– Не нужно много думать. Всех это осчастливит, я уверен. А особенно предполагаемых отцов.
– Осчастливит? Каких отцов? – послышался вкрадчивый голос Рема со стороны.
Элим с Ремом подобрали лучший момент, чтобы вернуться в обитель. Почему не пришли несколькими мгновениями позже или раньше?
Я повернулась к мужьям, чувствуя себя так, словно должна признаться в чем-то неоднозначном. Да именно так и было. А вдруг они тоже считают, что дарить жизнь новому человеку (или получеловеку) в сегодняшнем мире слишком опасно и недальновидно?
– Кажется, я беременна, – выпалила одним духом и зажмурилась, прижав ладони к лицу.
– Что? – выдавил из себя глухой возглас Элим, пока Рем притих и застыл, обуреваемый, неверием, нерешительностью и… радостью, которая вспыхнула внезапно и сплошной волной затопила все остальные превалирующие эмоции.
Мужа пошатнуло, после чего он сделал несколько нетвердых шагов в мою сторону, схватил и до боли стиснул в крепких объятиях, задержав дыхание, как перед прыжком с обрыва.
– Это еще не точно, – ответила я, освобождая лицо, чтобы нормально дышать – но все указывает на мою беременность.
– Кто… отец? – задал следующий вопрос Элим, который завис от известия даже больше, чем Рем, теперь блаженно зарывшийся носом в мои волосы.
Я уставилась в землю, почему-то ростки, которые смогли пробиться через трещины в асфальте, вдохновляли истерзанную переживаниями душу. Все ли новорожденное умирает в этом мире? Меньше всего мне хотелось дать кому-то живому, новому человеку шанс, если этот жестокий мир отберет его, не дав даже малейшей возможности насладиться красотой, добром жизни.
Несмотря на холодную погоду, стало душно, а еще захотелось расплакаться. То ли от счастья, то ли от тревоги и непонимания, как поступить следующим шагом.
– На этот вопрос я не могу ответить точно, – прошептала, мучительно покраснев, – но ты один из нескольких кандидатов на отцовство, Элим, – оповестила мужа, подсчитав сроки.
– Я? – то ли испугался, то ли удивился мужчина, наверное, не уверенный, что вообще был способен зачать ребенка, слишком много темных пятен было в вопросах наших репродуктивных систем, при этом в обоих случаях он был рад известию, просто не мог собрать мысли в кучу.
Элиму понадобилось еще с минуту, чтобы расплыться в светлой и самой яркой улыбке, которую я видела на его лице, после чего с придыханием выдать:
– Я. Погоди, это значит, что родится существо, которое будет наполовину тобой, а наполовину мной?
Я опешила.
– Нет. Принцип похож, но описание неподходящее и некорректное… – я пыталась подобрать слова, потому что сама не сильно разбиралась в вопросах генетики, да что уж скрывать, я никогда не думала, что рожу ребенка, чтобы узнавать.
– И ты не гони так, отцом могу быть и я, – послышался вкрадчивый голос со стороны зарослей, ознаменовавший новое действующее лицо в нашем разговоре.
С сорняков грациозно выбрался Аджах, стряхивая мусор с плаща. По всему выходит, он сидел там уже давно, и без магии явно не обошлась, иначе мы бы с Вартом его заметили.
