Текст книги "Последний из Рода"

Автор книги: Наталья Авербух

Соавторы: Валерия Комарова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

– А убивать-то зачем? Неужели не было другого выхода?

– Да не хотели мы никого убивать! – замахал руками Старейший. – Думали людьми притвориться, поговорить по душам, объяснить человеку, в чем он не прав, уговорить, чтоб не поднимал шума. Для этого и никого на помощь из Старших звать не стали, тебя попросили. Кто же думал, что человек нас узнает?

– Но вы убили его, – наполовину спросила, наполовину заявила я. Старейший сокрушенно вздохнул.

– Он хотел напасть на тебя, – тихо сказал баньши. – Ты – единственная из нас всех, кому человек мог причинить вред, и, какая бы ни была, одна из нас. Я не мог сдержаться, я должен был защитить тебя. Ты важнее, чем какой-то смертный бродяга.

– Но… – Я неожиданно растрогалась. Между нами – я имею в виду всех нас – нет никаких родственных или дружеских чувств, никто столетиями не вспоминает, что Старейший породил всех остальных, включая и меня – от предыдущего поколения баньши. Нет, об этом никто не говорит – зачем? Мы терпим существование друг друга – только и всего. А здесь прародитель говорит, что я важна для него, что я имею значение… – А ты не подумал, Старейший, что тело убитого человека обнаружат люди? Они увидят мои следы – сначала из тайного входа к телу, потом обратно. Что мне делать, если меня обвинят в убийстве?

Баньши покачал головой.

– Не бойся, Нара, никто не узнает. Круг не только скрывает от посторонних глаз тех, кто в нем находится, он еще и стирает все следы. Иначе люди давно бы придумали объяснение и линиям на земле, и неизвестно чьим следам, и нашим встречам. Не бойся, никто не узнает, – повторил баньши. Не слишком ли он на этом настаивает?

– А Гана? – спросила я.

Старейший вздрогнул.

– Что Гана?

– Почему она уехала? Зачем увезла своего человека? Чего она боялась?

– Да не боялась она ничего! – отмахнулся Старейший. – Вечно ты придумываешь!

– Зачем она тогда весь Род увезла, да еще и сама уехала?

– Зачем-зачем. Дура она, вот зачем. Ей Великая показала, где живут люди, от которых ее Род продлится. Вот Гана и поспешила туда, чтобы все устроить. Но для ее планов надо детей не просто познакомить, а чтобы те на всю жизнь там остались.

Ну, и не хотела семью разбивать. Все равно ей теперь там оставаться, девочка-то еще совсем маленькая. А ты Гану знаешь, она без главы семьи жить не может, вот и устроила… спектакль. – Старейший нахмурился. – Говорил я Гане – уговори своих людей заранее. Тихо, дома, без лишних глаз и ушей. А то такую сцену устроила, смотреть противно. И своего человека без вещей оставила, добро все разворуют, с деньгами опять же как выкручиваться будут… Нет, куда там! Как была сумасшедшей, так и осталась…

– И все?

– И все, Нара. Других причин нет, и не ищи. Видишь, как все просто?

Я покачала головой. Мысли путались. Что-то не так было в объяснениях Старейшего, в чем-то он лгал. Лгал… Баньши? Мы ведь почти никогда не обманываем, помню, как мне сложно было скрывать правду от Тиана в первые минуты нашего знакомства, как тяжело выпутываться из его вопросов…

– А почему?.. – начала было я, но меня в который раз прервали.

– Нара! – знакомый голос. Немного встревоженный, но почему-то кажется: притворяется. И недовольный. А вот это всерьез. Кольд. И тут от него покоя нет!

Старейший злорадно усмехнулся, кивнул на прощание и исчез, оставив меня одну на пустоши за воротами.

– Ты что это сама с собой разговариваешь? – принялся допытываться наемник, подходя ко мне. – Стоишь, руками машешь, кричишь что-то непонятное, шепчешь…

Совсем мозги отморозила? Тиан тебя по всему городу ищет, а ты здесь топчешься.

– Давно ты слушаешь? – резко спросила я, не собираясь отвечать на упреки или давать объяснения. – Что Тиану надо?

– Что ему надо, это он тебе сам объяснит. Волнуется он за тебя, пожалела бы хоть…

– Не твое дело!

– Не злись, красавица, тебе не идет, – улыбнулся моему раздражению наемник. – Пойдем, отведу тебя в "Гнездо", пока не простыла. Все вы, менестрели, с приветом, о себе не заботитесь.

На мои возражения, что я и сама прекрасно до дома доберусь, Кольд лишь фыркнул.

Покрепче ухватив меня под руку, он почти потащил меня от ворот… Что такое? Он будто боится чего-то?

Тиан Оставив Нару в ее комнате, впрочем, не слишком надеясь на то, что, вернувшись, найду ее там, я, скрепя сердце, отправился в Совет, получать назначение. Втайне я надеялся, что меня поставят старшим смены – все-таки я с самого Вольграда, пусть и сослан в эту глушь. Здешнее отребье-то по сравнению со мной… И список послужной у меня не так уж плох, я даже к награде однажды был представлен.

Мои надежды не оправдались…

Молоденький маг, ответственный за назначения, глянул на меня так, будто что-то мерзкое увидел, брезгливо нос сморщил, губы скривил.

– Полукровка? – спросил он с презрением.

– Никак нет, – выпучил я глаза. – Человек я.

– Ну-ну, – не поверил тот, видимо понятия не имея о том, какие в Вольграде порядки насчет крови-то. На мгновение мне захотелось последовать примеру Кольда – резануть ладонь, подтверждая свои слова, но я вовремя опомнился: еще чего, перед этим ничтожеством унижаться. Больно нужно мне было во главе смены вставать!

Я и простым часовым на воротах вновь постою – не гордый! Огнь явно в этом со мной не соглашался – бился во Врата, жаждя проучить смертного недоучку, оскорбившего его Воина.

– Иди в казармы, – маг накарябал на клочке пергамента пару рун и сунул его мне.

– Найдешь Осипа Остроглаза. Скажешь, что в помощь ему тебя направили. В самый раз должность тебе…

И усмехнулся злобно. Нехорошее предчувствие кольнуло душу: куда ж это я вляпался опять? Неужто…

К несчастью, мои опасения оправдались. Остроглазый был одним из трех стражников, что отвечали за расследования убийств. Нет, оказаться на воротах в ночном карауле было бы лучшей участью! В Вольграде лишь одного мы боялись больше ссылки в глушь – оказаться среди крыс, как презрительно звали их сослуживцы и горожане.

В крысы попадали окончательно спившись или не поладив с начальством – редко кому удавалось после этого прожить пару месяцев, каждую неделю стражники находили их с перерезанными глотками…

Остроглаз оказался именно таким, как я ожидал – синеносым, с мутным единственным глазом и воняющим перегаром. Его форма была заляпана жиром и чем-то бурым, а под длинными, загибающимися крючками, ногтями можно было сажать огород – столь грязи накопилось.

– Значит, кхе-кхе, ты новенький, – буркнул он, дохнув на меня перегаром и чесноком. – В самый раз! Давай-ка, дуй к северным воротам, выйдешь, иди вдоль стены, направо… Там пустошь будет, увидишь – поймешь. Мимо не пройдешь, там с утра труповозка стоит, ждет пока мы тело-то осмотрим… Так вот, тело глянь…

Там, грят, феечье семя погуляло знатно, а бедолага увидел – вот и не дожил до рассвета, так что ты не усердствуй, главное запомни детали, чтоб можно было бумажку в Совет отнести, что вроде как работаем…

Нет, похоже, я все-таки был не прав… Не все так плохо. Этот Остроглаз мозги не пропил. И, хотя мне претит это его "вроде как работаем", надо признать, "вроде работать" – это единственный шанс выжить на паскудной крысиной должности…

Я успел дойти лишь до ворот. Загудело вдруг что-то, засвистело, серебряной дымкой окутало город. Горожане крестились. Оставшиеся за воротами пытались прорваться внутрь, но дымка не пускала, отбрасывала назад. Одна из женщин упала, схватившись за сердце. Я попытался броситься к ней, помочь, но один из стражников ухватил за руку.

– Не дури! – кричал он, но в стоявшем оре я едва его расслышал. – Маги по…ли щит!

Я кивнул. -… на стену!

Еще раз кивнул. Нехорошее предчувствие кольнуло душу, заволновался за вратами Огнь.

Шевелящаяся пестрая масса надвигалась на город. Я протер глаза, не доверяя себе.

Это еще что за…? Внизу шумел город, но здесь, наверху, был ясно слышен мерный бой:

Тум! Ту-дум! Тум-Тум!

Не люди, не звери – они шли на Город.

Дыхание сперло. Я наконец понял, зачем Княгиня призвала меня. Чего от меня ждала.

Тум! Ту-дум! Тум-Тум!

Гремели обтянутые человеческой кожей барабаны, по которым колотили длинными костями. Мерно позвякивали бубны.

Легенда ожила…

Зверолюди вновь пришли с Края Мира.

И не было людям спасенья, и не было у них Великого Воина, чтобы спас – лишь я: стражник, не способный защитить и себя, не то, что Рось.

Нара Эти четыре дня я его не видела. Приказав мне никуда не выходить, Тиан ушел сражаться. Спал ли он? Ел ли? Сомневаюсь…

И вот он вернулся. Когда я уже потеряла надежду и собралась сама отправиться на стены, искать его.

Он сидел, уткнувшись лбом в подтянутые к груди колени. Словно ребенок, испугавшийся темноты. Сначала я подумала, он не услышал, как я вошла, но Тиан вдруг произнес тихо:

– Город обречен. Последний раз восход окрасит стены города в янтарь. Последний раз мы увидим, как сядет солнце.

Он боится? Разве Воин может бояться?

Мигом позже я поняла – не страх загнал его в эту полную теней и призраков комнату. Не страх, что-то другое… Но что? Как мне помочь ему?

– Это ничего… Это пройдет… – шепчу невпопад, опускаясь на колени рядом с ним, проводя ладонью по спутавшимся багряным прядям.

– Ты ненавидишь меня?

Я хочу ответить, что нет, как я могу ненавидеть моего человека, но молчу, продолжая перебирать его мягкие волосы.

– Ненавидишь… – по-своему понимает он мое молчание. – Я привел тебя в этот город. Я втянул тебя во все это. Из-за меня… Надо было мне сдохнуть по дороге, ты бы повернула обратно, нашла бы себе новый Род – богатый, бед не знающий… Не будь меня…

Нужно было объяснить моему глупому, ничего не понимающему человеку, что у баньши может быть лишь один Род. Раз и навсегда Ткачиха привязывает нас к Крови. Не останется Людей, уйдет вслед за ними и Баньши…

Я должна была рассказать Тиану. Он бы понял. Он бы не стал рисковать моей жизнью, ушел бы, сбежал, осел в тихом месте. Да, я уверена, так бы он и поступил.

Я такая эгоистка… Хватит лгать себе, все что я делаю – я делаю прежде всего ради себя. Но сейчас это все – о Тиане, не обо мне. Это должен быть его выбор, не мой. Это его жизнь – не моя. Я выдержу, я отпущу, я…

– Ты плачешь? По кому ты плачешь, Нара? – его пальцы скользят по моей щеке.

Плачу? Я? Нет, я не плачу. Баньши провожают лишь людей, не себя. Я. Не. Плачу.

Но я так не хочу умирать. И я не хочу, чтобы умер он.

Сухие потрескавшиеся губы касаются моих. Не поцелуй – просто два дыхания становятся одним. От него пахнет дымом и кровью. Запоздало понимаю – он только что вернулся со стен, а тут я со своими…

– Не плачь, моя Нара, – шепчет он, и я отбрасываю тяжелые мысли. – Не плачь, моя…

Нара… Я защищу тебя. Я умру за тебя. Однажды ты будешь рассказывать детям сказки о Тиане, Последнем из Рода Берсерков… Я клянусь тебе в этом.

Я плачу, уже не сдерживая себя. Впиваюсь зубами в ладонь, чтобы приглушить всхлипы, но он видит, отводит мою руку. И целует. И я тону: в поцелуе, в запахе, во тьме, в его тепле и странном чувстве, колющем сердце.

Я всегда жила ради будущего, ради чужого будущего. Но здесь, сейчас, мне плевать, что будет завтра. Пока я с ним – мне плевать…

Тиан Вечность тому назад я верил, что жизнь – высшая ценность. Право на жизнь дано нам от рождения, от первого вздоха. Лишь Проклятые лишены его. Да, я верил в это…

Вечность тому назад. Сейчас я понимаю, что ошибался. Первейшее право человека – право на смерть. И никто не лишен его. Право на смерть – право принять ее или бежать от нее.

Нам не выстоять. Город падет. Их шаманы слишком сильны, нашим магам – жалкой горстке сосланных в Пограничье неудачников – не справиться с их кровавой магией.

Мы продержались так долго, – почти четыре дня, – лишь благодаря тому, что наемники взялись за оружие. Наемники да охотники. Но стрел не хватает, людей – тоже. Сотни уже погибли, сотни – ранены.

Да, нам не выстоять…

И я боюсь. Не за себя. За Нару. Нару, которую я притащил в этот проклятый гибнущий город. Я поклялся защищать ее, но обрек на участь, что хуже смерти: быть сожранной нелюдью. Лучше бы я ее своими руками…

Нужно было бежать, выбираться из осажденного города, ползти крысиными норами, но…

Но я не мог. Даже ради нее не мог. Сбежав, бросив людей, я перестал бы уважать себя. Я бы себя возненавидел. Каждый миг я бы помнил, что струсил, бросил, смалодушничал. Она бы все равно ушла от такого меня – не выдержала бы, презирала бы.

– Что, прохлаждаешься? – спросил синеглазый наемник, падая рядом, утирая выступивший на лбу пот. – Там наши бочки с вином на стены прикатили: всем наливают. Говорят: грех такое вино нелюдям оставлять. Пойдем? А то не достанется…

Я невольно улыбнулся… Старшие и Князья презирают людей – но как можно презирать тех, кто, глядя в лицо смерти может думать о хорошем вине, кто может смеяться над страхами?

Люди разные, но на каждого труса найдется герой. На каждого лжеца найдется менестрель.

Их стоит защищать…

– Менестрелька-то твоя где? – спросил Кольд.

– Я ее в "Гнезде" оставил. Она все на стены рвалась, но ей там делать нечего, еще стрелой шальной заденет, – я нахмурился, вспомнив скандал, который Нара мне закатила. Пришлось запереть ее в комнате, а то бы за мной побежала. Хорошо еще хозяин обещал присмотреть…

– Может оно и лучше бы было, стрелой-то… – начал Кольд осторожно.

– Что, думаешь, не удержим?

– А сам-то как считаешь?! – Кольд хлопнул себя по колену. – Сильны, твар-р-ри, Хаос их пожри! Тут вся армия Роси нужна. Не выстоим. Солнце сядет – они на прорыв пойдут. Маги-то выдохлись, щит истончился, да и ворота не удержим. Так что… Совет тебе – убей ее сам. Эти твари такое с женщинами творят – что мне блевать хочется, а уж…

– А Князья и Старшие? Неужели не помогут? – спросил я, все еще цепляясь за отчаянную, несбыточную надежду, что не придется… – Ведь там, под Псховом…

Там они вмешались, защитили. Неужто теперь иначе будет?

Кольд устало вздохнул. Он выглядел осунувшимся – сутки на ногах. Одежда была подрана: он был одним из тех смельчаков, что утром рискнули сделать вылазку за ворота. Впрочем, он выжил. Их всего трое из двух десятков вернулось.

– Та история – другое дело. Князья тогда не просто так вмешались. Их об этом настойчиво попросил тот, кому они не могли отказать. Да и то, взамен потребовали услугу. Тогда люди не справились бы сами. Но сейчас… Сейчас город может выстоять без помощи чужаков. Ведь так? Ты ведь знаешь, о чем я? Ты знаешь…

Он внимательно смотрел на меня. Он ждал. Ждал и решал. И в этот момент я понял: время пришло. Время выбирать. Время решать. Время доказывать свое право на Имя.

Но я не мог…

Не мог!

Я знал, что это – трусость. Слабость.

Но я не был Берсерком. Существо ждало, что я подтвержу свое право, повторю подвиг предка.

Только вот я – не он. Потому, что я не считаю его героем. Потому, что я никогда не повторю его дел. Великих дел, прославивших его в веках, но дел злых.

– Велика ли разница? Что смерть от лап этих, что смерть в Огне… Едино все, – горько заметил я. – Даже если ты прав, если я – Тиан Берсерк, я не смогу… Я не имею права. Целый город обречь – кем это надо быть?! Как их пламени отдать?!

Всех – детей, стариков, женщин? Огнь-Смерть когда-то увел за собой целый город.

Может он и считал, что в праве, но я – нет.

– Ты мог бы стать Великим Воином, Тиан Берсерк. Более Великим, чем Первый, – торжественно произнес Кольд. – И то, что ты сейчас сказал, лишь доказательство этому. Но ты ошибся, Тиан Берсерк. Нельзя вернуть прошлое, невозможно повторить узор Ткачихи. Тот выбор был сделан твоим предком, но ты… Ты можешь найти свой путь. Ты должен его найти. Или этот город падет. Или твоя женщина будет сожрана одним из монстров, что не знают жалости. Или я разочаруюсь людях…

И он сбросил маску. Не приспустил – снял.

Еще вчера бы я испугался. Отшатнулся. Сейчас же я был благодарен ему. Благодарен за то, что он меня поддержал, что помог, что он… верил в меня.

Кем бы он ни был.

Мы смотрели друг другу в глаза и молчали. Он кривил в усмешке похожий на разруб рот. Я – просто улыбался. Улыбался странному, невероятному существу, с которым сражался плечом к плечу, который не смотря ни на что продолжал в меня верить, не упрекнул в трусости.

– Свой путь, да? – спросил я.

– Почему нет? Вы, люди, странные существа. Я сотни лет пытаюсь познать то, чем вы являетесь, но вы не перестаете меня удивлять. Князья – скучны по сравнению с вами. Они слишком… предсказуемы. Они не смогли меня заинтересовать. Но ты, Тиан Берсерк, смог. Я не вмешаюсь, не помогу тебе больше, чем уже помог. Я – Враг. Враг Всего. Но я не стану на этот раз мешать. Тебе – не стану. Я – Враг Всего, но не твой. – Даже голос его изменился, стал еще глубже, еще холоднее.

Что-то смотрело на меня из жестоких, синих глаз – чужое, безумное, беспощадное.

На мгновение я увидел ЕГО: черноволосого мужчину, за спиной которого вился черный плащ с алым подбоем. И армия за его спиной – армия демонов, кошмаров…

– Тиан, Тиан! – крик за моей спиной. Я обернулся, краем глаза отметив, как маска человека вновь занимает свое место на лице Кольда. Медленно, слишком медленно.

Поздно. – Нет! Нет!

Она осела на землю, привлекая своим криком внимание к нам. Впрочем, людям некогда было на нас смотреть, они понимали, что не время сейчас для любопытства – слишком мало его осталось, времени.

– Нет, – Нара смотрела на Кольда со страхом, ненавистью и отчаянием. Так она когда-то глянула на меня: там, у горящей хижины. – О, Хаос… Этого не может быть… Не может быть…

Ее колотило. Я встал и подошел к ней, поднимая, прижимая к себе, закрывая, создавая преграду между ней и Кольдом.

– Не бойся, ОН ушел. Я же – лишь смертная аватара ЕГО. Почти человек. Почти бессилен. – Кольд встал и просунул в одну из дыр два пальца, пошевелил ими. – Вот Хаос, такая хорошая куртка была – любимая. А эти ур-р-роды когтями своими!

Не были б они от Хаоса, не запрети ОН помогать людям, я б им устроил… Мать их так!

Похоже, Нара начала приходить в себя. Трясти ее перестало, но вырываться она не начала, наоборот, еще крепче прижалась ко мне.

А я вдруг понял, что это – прощание. Солнце садится. Если Кольд не врал, – а он не врал, – эта ночь станет концом всего. Эта ночь убьет нас всех.

Если я не проложу свой путь.

Если я не пойму, что должен делать.

Если я не смогу удивить Всемогущий Хаос.

– Вы тут милуйтесь, а я – на стены, – весело кликнул Кольд. – Не всех, так хоть парочку положу. Авось, мне сойдет с рук…

– Он… Он… – Нара запнулась. – Он…

– Я знаю, – мягко произнес я, сжимая ладонями ее лицо. – Я видел. Но он защищал нас. Защищал меня и тебя. И он сказал, что не Враг мне…

– Мы должны бежать, – испуганно произнесла она. – Тиан, мы ДОЛЖНЫ БЕЖАТЬ! Город падет. Мы погибнем здесь! Есть тоннель, он остался еще со времен, когда был выстроен первый город, тот самый… Тогда им не воспользовались, но сейчас… Мы ДОЛЖНЫ бежать. Выведем, кого сможем, отправимся в Вольград. Пусть Академия останавливает вторжение!

Бежать… Вывести… Остановить… Скинуть ответственность на чужие плечи… Да – в этом вся она. Но это не плохо, просто не для меня.

– Сколько еще погибнет, пока маги соберут силы? – спросил я. – Нара, смотри мне в глаза! Скажи, сколько? Ты сможешь спать по ночам, зная, что на твоей совести тысячи смертей? Сможешь? Я – нет… Ты ведь понимаешь. Ты с самого начала знала, что однажды мне придется сделать этот выбор. Ты знала, каков он будет.

– Плевать, сколько погибнет! – Она вырвалась, замерла, сжимая кулаки, раскрасневшись. – Они мне – никто. Но ТЫ будешь жить! Это все, что для меня имеет значение. А ты, смельчак-Воин, что собрался сотворить? Слава предка голову вскружила?! Решил его переплюнуть! Он тысячи в Огнь привел, а ты – десятки тысяч ему скормишь?! А меня ты спросил?! Пусть лучше меня сожрут эти звери, чем путь Воина. Не пойду! Но ты ведь уже решил! Воин!

"Воин!" она выплюнула, словно ругательство, болью в сердце откликнулось.

А потом вдруг всплыли ее слова: "Есть тоннель, он остался еще со времен, когда был выстроен первый город, тот самый…" Тот самый…

Тот самый?!

– Погоди-ка, – оборвал ее. – Ты хочешь сказать, что Костряки выстроены на месте, где когда-то стоял Великий Град. Это ЗДЕСЬ погиб Первый Берсерк?! На ЭТОЙ земле?!

– История повторяется… – безнадежно произнесла она. – История повторилась.

Повторится. Круг замкнулся. Род закончится там же, где начался. Смешно…

Столько лет… И все зря… Вся моя жизнь…О, Ткачиха! Радуйся! Ты отомстила ему! – И с ненавистью: – Будь ты проклята, Княгиня Судеб! Слышишь?! Будь ты проклята во веки веков!

Я зажмурился, пытаясь поймать за хвост ускользающую мысль. Что-то было в этом…

Решение… Мои сны. Что было в них такого? Во снах я…

Я был им – Первым Берсерком. В тех снах, что насылала Княгиня.

Но было другое видение. Первое. То, на торжище, когда Нара пела. Там было иначе…

Там…

Она перешла на истинный. Взывала, проклинала, молила…

А я стоял и глупо улыбался…

Я выбрал СВОЙ путь.

Я знал, что должен сделать…

– Солнце село, – заметил вернувшийся Кольд. – Что, к воротам?

Нара зашипела на него, словно кошка рассерженная. Я лишь кивнул и попросил:

– Защити ее.

Кольд улыбнулся.

– Ты выбрал свой путь, Воин? – спросил он.

– Выбрал. – Я прямо встретил его взгляд. – Разве ты не верил, что я сумею? Это ведь ты рассказал мне о Клятве. Помнишь?

– Ты никуда не пойдешь! Не позволю! – она кинулась ко мне, вцепилась в куртку, не оторвать, клещом. Кольд все-таки сумел отцепить ее, обхватил сзади. Нара брыкалась, ярилась, пыталась ударить его, но ничего не могла поделать – сил не хватало справиться с высоким мужчиной. – Не пущу-у-у-у!

– Держи ее крепче. – Я подошел к Наре и провел ладонью по щеке. Потом наклонился и поцеловал. В последний раз. Запоминая. Прощая. Жестко, кусая до крови, ставя тавро.

Моя. Была моя. Она была моей. И она будет помнить. Всегда.

Она будет ненавидеть меня, проклинать, но она будет жить – это все, что имеет значение.

Резко развернувшись, я запустил руку в волосы, стягивая ленту, срывая, бросая на землю, впечатывая ненужную мне больше защиту в землю.

Я шел по обреченному городу – одна из его теней, одна из его Душ. Часть его. Его сердце. Его хранитель. На меня глазели, мне вслед оборачивались, кто-то шептал молитвы, кто-то неистово осенял себя знаком Единого. И Город шептал: "Тиан…

Тиан Берсерк… Пророчество сбылось…" Шептали люди, шептали камни, шептал огонь. И первые снежинки ложились мне на плечи. Все повторялось: ночь, снег и Огнь.

Все… Повторялось… Пока…

Пророчество должно сбыться…

Я шел к воротам. Печатая шаг, расправив плечи, глядя прямо перед собой. Кольцо сжало мизинец до боли. Эта боль – единственное, что я чувствовал. Она не давала мне забыться. Еще рано. Слишком рано.

Все повторялось, но было отличным. Первый Берсерк увел их в Огнь. Я же…

Я же их призову.

Хрипло каркал ворон в рукояти сабли, шипело пламя, грохотали катапульты…

Я шел к воротам.

Они были там: последние защитники уже павшего, но не сдавшегося города. Наемники, стражники, охотники, простые горожане. Они ждали. Ждали первого удара тарана, который уже подвезли к воротам. Облизывали сухие, потрескавшиеся губы, молились, боялись, но не бежали.

За моей спиной не было отряда алых гвардейцев, не вился в ночи мой стяг – но они расступились предо мной. И шепот перерос в крик.

– Берсерк! Берсерк пришел! Пророчество сбылось!

Перед воротами никого не осталось: защитники расступились, дав мне дорогу.

Я опустился на одно колено. Злые шепотки обожгли: "Сдаться?! Да он ли это?!" Вытянув саблю, я вогнал ее в сухую, смерзшуюся, твердую как камень, землю. Ворон каркнул и распахнул огни-глаза.

Они прозвучали одновременно: удар тарана и мое первое слово.

– Тысячи лет назад на этом месте стоял город. Великий Град. И пришли с края мира орды демонов, и не было спасения людям… Великий Град погиб, но победил, защитил Рось. И люди его ушли в Огнь – все до единого. И завещали они…

Поклялись они…

Второй удар – затрещали ворота, треснул один из брусов. В здании Управы упал без чувств последний из магов.

Город пал.

Но не сдался.

У Города все еще был я.

– Поклялись они, что хранить будут эту землю. Поклялись, что защитят тех, кто придет на нее. Пришло время. Пришел час сдержать клятву.

Я положил ладонь на рукоять сабли, вторую руку вытянул перед собой.

Распахнулись ворота, разлетелся в щепы таран, алое марево встало меж людьми и чудовищами.

Он стоял впереди всех: смуглый, клыкастый, закутанный в шкуры, сжимающий в когтях костяной посох, окровавленный, скалящийся.

Он – и я.

Зверь и человек.

Демон и Воин.

За его спиной стояли чудовища, жаждущие крови. За моей – лишь испуганные люди. А между – разгоралось пламя.

– Я не поведу вас, люди! – произнес я. И уже громче: – Я не выберу ваш путь! Это было бы трусостью. Не мне вести вас, не мне отнимать ваше право на смерть. Ваши жизни не мне принадлежат. Лишь моей я могу распоряжаться, лишь себя могу отдать Огню. И я отдам! Но помните, люди, что однажды вам придется выбрать, как сейчас мне.

Я поднялся на ноги. Шаман зарычал, вытянул посох, попытался колдовать – тщетно, пламя пока хранило нас. Но оно гасло… Огнь дал мне отсрочку – всего лишь. Дал мне время попрощаться.

Я вытянул саблю и улыбнулся хищно, проведя по ладони острым клинком: кровь побежала струйкой. Кровь Берсерка.

И я говорил. И призывал. И приказывал.

– Придите воины. Придите жители Великого Града, покоренного, но победившего смерть. Придите те, кому не ведом мир, кто не желает покоя… Придите и исполните клятву, спасите потомков, отомстите! – Горячо. Кровь течет по рукам.

Кто-то кричит, кто-то плачет, кто-то проклинает, рычит, воет, молит, шепчет… И только один голос я слышу: ее…

– Тиан… Тиан… Тиа… Зачем, Тиан?!

Кровь по рукам – пламя… Пламя охватывает меня, Огнь принимает, дарует покой.

Он дорожками расползается вокруг, и земля трескается, волнами идет.

Они выходят из-под земли. Они сжимают в костяных пальцах ржавые мечи. Огнь заполняет их, разгораются пустые глазницы, искры сыплются на черную землю. Они встают. Здесь – в Городе. Там – под его стенами.

Тысячи…

Я вижу каждого из них.

Я чувствую всех до одного.

Я – есть они.

Огнь. Белый пух-снег. Ночь.

Я стою на коленях.

Я уже не жив, но еще не мертв.

И стоят они – ждут моего приказа.

И я отдаю его.

– Исполните клятву! – призываю я. –

Отомстите! Защитите!.. Спасите!

И падаю. В Огнь, в Ночь, в Снег…

Иду, крушу, убиваю, сжигаю, мщу…

Спасаю…

Не помню. Не знаю. Не чувствую.

Лишь вижу ее лицо.

Лишь слышу ее голос.

Лишь чувствую на губах соль ее слез…

Лишь умираю ради того, чтобы жила она.

Нара – Он не выстоит, – шепчу. – Не его время, не его сила.

И вывертываюсь из его рук, разворачиваюсь, бью кулаками в грудь, не видя ничего от застлавших глаза слез.

– Ты должен ему помочь! Помоги ему! Ты же можешь! Помоги!

Я знаю: его уже не спасти, но если Кольд не вмешается – все напрасно. Даже этой армии не справиться с демонами, призванными Ткачихой. Слишком поздно – гаснет осеннее пламя, уже вышла из врат Хозяйка Вьюг, взвыли три сестры-стихии. Как только она доберется до Костряков, как только…

– Тише, – он ласково погладил меня по голове, словно ребенка утешая. – Тиш-ш-ше…

Взвизг. Я обернулась, успев увидеть, как алой крупой осыпается тело одного из прорвавшихся в ворота демонов. Щит, окружавший нас, мягко светился.

– Кольд, ты же не Враг ему! – в последней, отчаянной попытке умоляю, зная, что это ничего не даст. Вредить не станет, меня защитит, но помочь – не поможет, это противоречило бы его сути. Но я все равно прошу, просто потому, что не могу стоять и смотреть, ничего не делая. Не хочу ждать…

Где-то там, среди разноцветной паутины, кружит Ткачиха, обрывая нити одну за одной. Смеется, плачет, танцует, любуется…

Там, под стенами, гудит пламя, но оно гаснет. Осыпаются грудами костяки, из которых искра за искрой уходит вторая, подаренная кровью Последнего Берсерка, жизнь. Снег уже не падает – валит стеной.

Зима пришла.

Не поддержи меня Кольд, я бы кулем осела на стылую землю, но он успел, подхватил…

– Смотри, бэниши, внимательно смотри… – горячее дыхание опалило щеку. – Смотри, что может сделать с узором одна непрочная нить. Порви ее – и все, узор испорчен…

Зло взвыл ветер…

Тиан Я не помню, когда стрела настигла меня. Да и стрела ли? Я шел дальше, забыв о боли. Я сражался, не считаясь с усталостью, понимая, что "потом" у меня не будет, стараясь успеть, не потратить впустую шанс, данный мне. И бились рядом со мною воины, призванные кровью и клятвой, и полыхало осеннее пламя. А потом пламя ушло.

И я остался один. Упав в мягкий белый снег, я смотрел в ночное небо, чувствуя, как капля за каплей, искра за искрой, жизнь покидает меня.

Напрасно. Все было напрасно. Было бы не страшно умереть, если бы я победил, но нет, даже призвав людей Великого Града, я не смог спасти Костряки.

Не сумел защитить женщину, которую люблю.

Если бы у меня еще оставались силы, я бы усмехнулся: Нара оказалась права. Я – не Воин. Всего лишь стражник, вообразивший о себе невесть что. Гордыня меня сгубила. Гордыня и глупость. Вот так и умру: лежа в алом снегу, глядя в черно-белое небо…

– Встань и иди… – шепчет ветер. Я кашляю, давлюсь сладко-горькой кровью.

– Встань и иди… – зло шипит затухающее пламя. – Вс-с-стань и иди!

– Встань! – каркает ворон в рукояти сабли. – Иди!

Я хочу ответить, хочу попросить прощения, но…

– Встань… – тихий голос. – Встань, Берсерк. Встань и иди. Ты еще не победил.

Снег и тьма перед глазами. Ни икорки, ни проблеска…

И чудится мне, что из-за стены снега выходит девушка. Склоняется надо мною – холодом дохнуло стылым, мертвым.

– Встань и иди. Иди и победи, Берсерк, – в ее голосе ветер, стужа и снег. В ее глазах цвета сирени мерцают холодные искры. Танцуют вокруг нее снежинки, ветер треплет длинные серые волосы. Она смотрит на меня…

– Встань и иди! – кричит. Приказывает. Просит. – Иди!

И тишина лопается, словно мыльный пузырь… Кричит кто-то, воет, рычит… И слышен лязг стали о сталь. Шипят искры, падая в снег, гремят доспехи.

Город еще не сдался. Город все еще цеплялся за жизнь, сражался до последней капли крови.

Так почему же сдался я? Почему не посмел сполна воспользоваться шансом?

Огнь бьется в груди. Ворота трещат, но запор, положенный мною, крепок…

Удар. Еще один…

И я снимаю запор… Ворота распахиваются. Огнь вырывается, заполняет гложущую пустоту, с которой я уже почти свыкся… Горячо. Холодно. Больно. Пусто.

Правильно.

Все правильно. Все так, как должно быть.

Я стоял на коленях, чувствуя как размеренно, в такт биению моего сердца, пульсирует окружившее меня пламя. Нет, не пламя – Огнь. Раны затянулись прямо на глазах – как до этого прорехи на мундире. Я ухватился покрепче за скользкий от крови эфес и поднялся… Где я? Как далеко я успел прорваться?