Текст книги "Последний из Рода"

Автор книги: Наталья Авербух

Соавторы: Валерия Комарова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

– Ну что, голубочки мои, – мерзко захихикал маг, – попались?

Кольд побагровел. Заполыхали руны на его мече, перчатка разбухла, бесформенной массой – черной с алыми и синими проблесками-кольцами – облепила руку, потом выбросила щупальца… Колдун зарычал, оскалился… Маг – а старик был тем самым магом, скрывшем пленников от нашего взора, это даже мне было понятно, – нехорошо захихикал. Быстро-быстро замелькали узловатые пальцы, рисуя в воздухе руны. Я не шевелился, лежал на земле. Кольд и сам справится. Вон – глаза бешеные, как у зверя дикого. Сейчас маг поймет, с кем связался… Нет в Академии никого, кто мог бы Союзника одолеть – это всем известно. Иначе не гулял бы демон по людским землям, где ему вздумается, свободным, как птица.

Я ошибся.

– Отруби ему руки! – закричал Кольд, вдруг побледнев, отступив, растеряв всю злость. – Быстрее! Отруби этому гаду руки!

Я вскочил, выхватил саблю…

Но было уже поздно. Руны, словно стрелы, рванули к Кольду, вошли ему в грудь, колдун взвыл, рухнул на землю, заскреб по ней пальцами, его тело билось, выгибалось дугой.

Удар. Сабля рассекает воздух. Арбалетный болт пчелой свистит на палец от виска…

Его защищает щит – этого мага. Я рублю, с замаха, вкладывая всю силу, сам не понимая как, уклоняюсь от болтов. Они стреляют всего с минуты, даже слепой бы не промазал – но они мажут. Я бью, бью и бью, но щит держится. За моей спиной воет Кольд – как дикий зверь воет. Маг больше не улыбается, в его глазах удивление.

Рычу…

А потом что-то опускается мне на затылок. Тяжелое…

Серая муть темнеет, словно в воду налили чернила… Меркнут краски, мир становится зыбким, кажется, что я стою на его Краю – еще шаг, и упаду в Ничто.

Темнота вокруг. Я ослеп? И чей-то протяжный стон. Не стон удовольствия, как мне вначале подумалось с чего-то, – стон боли.

Произошедшее вспоминалось урывочно. Меня догнал Кольд… Кольд Союзник. Да – не Враг. Потом была деревушка… Да, пастораль, – незнакомое слово. Так ее назвал колдун-наемник. Маг-старикашка. Вой. "Отруби ему руки!" Болты-шмели…

– Эй, Берсерк, ты жив? – тихо, хрипло спросила тьма голосом Кольда.

– Вроде… Только ничего не вижу, – неуверенно отозвался я. – Я ослеп?

– Нет. Просто здесь темень кромешная… – Кольд закашлялся, потом, справившись с приступом, продолжил: – У нас большие проблемы, малыш. Я бы даже сказал – огромные неприятности. И, между прочим, я сильно разочарован. Какой из тебя воин, если тебя может вырубить подкравшийся сзади неумеха, просто ударив по голове лопатой?!

– Уж извини, я пытался спасти тебя: великого и могущественного колдуна, не способного справиться с деревенским шарлатаном! Я начинаю сомневаться, что ты тот самый Кольд, что-то не увидел я в твоем исполнении магии!

– Вот об этом я и веду речь. Этот шарлатан – вовсе не шарлатан. Мастер. И он каким-то образом вычислил мое слабое место. Только одно способно причинить мне вред, остановить меня, сковать силы – и он это использовал. Я был уверен, что никто и никогда не догадается о моей уязвимости, но, как видишь, напрасно…

– Что будем делать? – тьма рассеивалась, уступая место ставшему уже привычным серому туману. – Ты можешь снять его заклинание? И… Где мы вообще?

– В банке, – сообщил Кольд. – Магической банке.

Я ждал продолжения, но его не последовало. Кольд лишь стукнул кулаком по… дну банки?… и прошипел-прорычал:

– Убью! Убью сволочную бабу! Стер-р-рва! Она все! Никто кроме нее не мог!

– Слушай, Кольд, а какого же размера должна быть эта банка?! – наконец спросил я.

– Как мы могли ее не заметить?

– Самая обычная банка. В шесть кружек. В таких маги обычно хранят зелья, которые вроде не и нужны, а вылить жалко… Их огневики делают из белого песка. И, сразу скажу, такое стекло не бьется.

– Погоди-погоди… В какие шесть кружек?! – возмутился я. – Тут места – как в целом доме! Хочешь сказать…

– Именно это я и хочу сказать, идиот! Никогда не слышал о магических банках? Не слышал?! Ну ты – деревня, Берсерк! Они уменьшают то, что в них хотят положить. В сотни, в тысячи раз уменьшают! Банка – самая обычная, на шесть кружек, а вот мы с тобой сейчас размером в муравьев. Ма-а-аленьких мур-р-равьев, Хаос их пожри! И вернуть размер можно только заклинанием, а оно – для каждой банки свое!

Я нащупал за спиной стенку и сполз по ней, закрыв лицо руками, давясь смехом.

Нет, ну такое могло случиться только со мной! Бояться смерти в Огне и в результате погибнуть под чьим-то каблуком!

Прижимая руку, облепленную шевелящимся нечто, к груди, Кольд с трудом сел. Охнул.

Прошипел сквозь зубы что-то. Закашлялся. Темная кровь струйкой побежала по подбородку, срываясь тяжелыми каплями. Рукав его куртки был наполовину оторван, на колене зияла прореха. На щеке красовались три длинные царапины, словно бы сделанные кошачьими когтями.

– Эта др-р-рянь мне заплатит за это! – выплюнул Кольд вместе со сгустком крови.

– Дор-р-рого заплатит! Думала, не пойму, кто против меня сыгр-р-рал, а, Ткачиха?!

Слышишь меня?! Жди гостей! И пр-р-риготовь оправдания понадежней, сама знаешь, он не любит таких шуток!

Бредит, похоже… Что ж, все хуже, чем я надеялся…

Молчание. Серая муть. Надрывный кашель. Синие глаза и розовое, почти незаметное марево, окружающее его тело.

– Тебе придется впустить Огнь, малыш… Этот маг… отравил… меня. Эти руны – сила противоположная той, которой я владею. Это как гниль. Пока я могу сдерживать его магию, но если не выжечь пораженное место, я погибну. Тебе придется выжечь это из меня.

Как он может просить о таком?

Хотя… может. Мы обоим не жить, если мы чего-нибудь не придумаем, не выберемся из этой магической ловушки как можно скорее. Либо я призываю Огнь и, спасая его, умираю сам, либо мы погибаем вместе. Выбор не слишком большой… Да и не из чего выбирать. Смерть в Огне или смерть под чьим-то каблуком?

– Ты меня не так понял, – прервал мои размышления Кольд. – Я не прошу тебя уйти в Огнь, лишь чуть-чуть приоткрыть врата, дать ему просочиться между створками и дотянуться до меня. Ничего с тобой не случится, обещаю. Огнь не заберет тебя…

– Хорошо, – решился я, а потом, с сомнением, добавил: – Но я понятия не имею, что делать.

Кольд был белым, как полотно, на его лбу выступила испарина, сияние вокруг него практически погасло. Он дышал рвано, неглубоко. Даже мне, далекому от целительства человеку, было понятно – дело плохо.

– Иди сюда, – попросил он. – Так, чтобы я мог до тебя дотянуться.

Я повиновался. Встал на колени. Кольд вцепился одной рукой мне в плечо, а вторую ладонь положил мне на лоб. Его глаза казались белыми, лишь вокруг расширившихся зрачков синел тонкий ободок.

– Зови, – приказал Кольд и захрипел. – Зови, Берсерк. Представь… ворота… открой…

Я представил ее: пустоту, что затаилась возле сердца. Клубок шевелящейся тьмы…

И искорку, тлеющую в этой тьме: маленькую, алую искорку, едва-едва заметную, но готовую в любой миг разгореться пожаром.

– Помоги… – молил я. – Помоги ему. Выжги.

Кольд вдруг выгнулся дугой, задыхаясь, хватая ртом воздух, заваливаясь назад, увлекая меня за собой. Я едва успел подставить руки, удержаться. Колдун отпустил мое плечо, но каким-то чудом смог удержать ладонь.

– Быс… Быст… быстрее!

Я уже хотел сказать, что не могу, не получается, но вместо этого…

Я больше не чувствовал своих губ. Я вообще не чувствовал тела: что-то вытолкнуло меня прочь, захватило его, оставив меня наблюдать за происходящим со стороны.

Мое тело горело. Сначала занялся кончик косы, пламя струйками взбежало по ней, охватило голову… Вскоре все мое тело представляло собой горящий факел: соврал колдун.

А потом пламя спало, щупальцами потянулось к хрипящему, задыхающемуся Кольду, вошло в его грудь. Колдун закричал, да так, что мне поплохело…

– Это был последний раз, Воин, – захватчик поднялся и посмотрел прямо на меня. – Он помог ему, потому, что не мог не помочь. Ты призвал Огнь ради него, только поэтому я уйду, не забрав то, что ему причитается. Только поэтому. Но его терпение подходит к концу. Больше он не даст тебе отсрочек… – Чуть склонив голову, пришелец осмотрел меня. То, что сейчас я был бесплотен и сам не видел себя, ему, похоже, не мешало. – Мы еще встретимся, Последний из моего Рода.

Встретимся, когда придет твой срок. Помни, Последний из моего Рода, когда не останется надежды, ты всегда можешь позвать…

Я изумленно уставился на свое тело, внутри которого сейчас… Полыхнул Огнь и я вновь ощутил свое тело. Пахло гарью и осенней сыростью, а кончики пальцев, казалось, были раскалены. Я затряс руками, рассыпая вокруг искры. Кольцо сдавило мизинец так, что на глаза выступили слезы.

Кольд лежал недвижим, только едва вздымалась грудь, да бешено билась жилка на виске.

Убедившись, что колдун жив, я понял, что самого-то меня колотит. Это было странно – чувствовать себя живым после того, как решил – все, умер. После того, как встретил его…

– Эй, Кольд, – позвал я, усаживаясь рядом. Он не ответил, только невидящие глаза открыл белые. – Ты как, колдун?

Нет ответа. Что ж… Значит, подожду… Ничего другого мне не остается.

Интересно, сколько мы уже тут сидим? Нара, небось, извелась вся. Как бы за нами не побежала… Надо возвращаться. Она и наверняка забыла позавтракать и накормить лошадей. А что, если маг про нее узнал и послал своих подручных? А что, если…

Нара Ожидание изматывало. Никогда я не переживала ничего подобного. Ждать, когда решится судьба своего человека и не иметь никакой возможности заглянуть в будущее. Я молилась своей Эйш-тан, но ничего не происходило – Осенняя Княгиня надежно отрезала меня от моей Повелительницы. Что толку кричать проклятия?

Теперь уже ничего не изменишь. Ждать, ждать, ждать. Кольд прав – в бою я только помеха. Я ничего не могу, ни к чему не способна. Ни на что не гожусь. Глупая, бездарная, никчемная баньши. Сколько можно тянуть?! Если умирать – то быстро, разве можно вынести эту муку?! Минуты тянулись – одна за другой. Бесполезно.

Кричи – не кричи, проси – не проси, ничего нельзя изменить. Пустота и одиночество. Бессилие. Смерть – вот участь той, что не смогла предостеречь своего человека от ошибок. Я пыталась почувствовать Тиана, жив ли, здоров ли, а, может, ранен и умирает, но не могла, в человеческом облике мне ничего не дано.

Все напрасно, напрасно…

Маг зашевелился, с отвращением отшвырнул паутину с ладоней, сорвал с лица. Дурак, не ценит заботы, пауки так старались…

– Пить… – простонал он. Я подала ему флягу, он приподнялся на локте и напился сам. Кольд был прав – маг поправляется. И кровь больше не идет… надеюсь, Кольд и Тиан не очень надолго задержались, рано или поздно запахи привлекут диких зверей, а от меня толку мало.

Маг уселся на плаще и заозирался по сторонам. Интересно, видит ли он в темноте?

Я-то вижу, но я – особый случай. А человеку и без того плохо.

– Где… где? – прохрипел он.

– Не вернулись еще, – успокоительно. Как бы я ни сердилась, человеку не понять, какое зло он мне причинил. Не говорить же о долгих тысячах лет, которые я прожила и которые еще могла бы прожить, если бы не он. Да и вдруг обойдется?..

Глупая надежда, но Кольд обещал… можно ли ему верить? – Жди.

– Алья… – то ли всхлип, то ли стон.

Я вздохнула. Лучше бы девчонка на свет не рождалась, а, родившись, не попадалась на нашем пути вместе с этим… недоразумением.

– Я ничего не знаю, – вежливо. Все-таки вежливо. Как бы то ни было, сейчас мы товарищи по несчастью. – Жди, маг, это все, что нам остается.

Тот собирался что-то ответить, но силы оставили его. Маг устало опустился на плащ, закрыл глаза.

Я взялась за гитару. Надо было раньше догадаться. Может быть, мне удастся хоть так заглянуть в будущее, поймать видение-предсказание, которое…

Из-под пальцев сама собой потекла мелодия – тоскливая, безнадежная… я вздрогнула, но не могла удержать слова, рвущиеся с губ.

Смотрю на тебя, и ветер ослеп -

Он бьется в лицо, не видя его.

Нескоро ляжешь в фамильный склеп,

Но тенью могильной отмечен давно.

Забери мое золото, мой амулет,

Все, что можешь с собой унести, забери.

Я хотела бы верить, что смерти нет,

Но она сторожит у самой двери.

Жив! Жив! Он не умрет сейчас… не сейчас.

Но он смертен, смертен, а, значит, смертна и я.

Все равно. Не сейчас. Не сегодня. Но…

Я слышу тебя, свет солнца оглох,

Он, звуков не слыша, сполз по волосам.

Далек пожара последний всполох,

Но пламя в ладони ты держишь сам.

Забери серебро и волшебный стилет,

Все, что нужно тебе, насовсем забери.

Я хотела бы верить, что смерти нет,

Но она караулит нас у двери.

Пламя… От него никуда не деться, не скрыться,

Тиан теперь сам и есть пламя.

Огнь. Мой человек вновь призывал его, я это чувствовала. Во тьме еле теплилась крохотная искорка, вот разгорается все ярче и ярче, захватывает… Хаос, нет… пламя заслонило от меня все, его шум заглушил все звуки… Огнь в видении ушел, оставив неясный образ Тиана, а потом видение пропало…

Обнимаю тебя – обесчувствела ночь,

Наползая на мир из-за серой горы.

Я хотела понять, я пыталась помочь,

Но ты сам выводишь меня из игры.

Забери мою медь, мой невнятный ответ,

Что потом пригодится, сейчас забери.

Я хотела бы верить, что смерти нет,

Но ее силуэт застыл у двери.(17)

Отложив гитару в сторону, я зарыдала. Никогда. Не понять, не помочь – мне отказано во всем. О, Стихии! Я отдала бы все, что у меня есть, но у меня не было ничего, кроме жизни. Хаос, мне страшно было заглядывать в будущее, я не понимала, чего я хотела. Страстное желание жить, почти затихшее вместе с угасанием Рода, возродившееся, едва я увидела Тиана… почему-то сейчас оно казалось не таким уж важным. Лишь бы он был жив. Лишь бы вернулся.

Смертельный холод обуял меня, когда я осознала: он нужен мне, именно этот человек и никакой другой. Пусть глупый, пусть наивный, пусть. Это неважно. Он мне нужен. Только он.

Я погибла…

Тиан Прошло не меньше часа. Я весь извелся: одолевали тяжелые мысли. Ненавижу неизвестность. Колдун так ни разу и не пошевелился: лежал, словно труп. Я все дергался, когда мне казалось, что он перестал дышать. Хотел было устроить его поудобней, но с него стаскивать куртку побоялся (мало ли что на ней за заклятья), я свою снять просто не мог: стоило перестать ее касаться, тут же исчезала и появлялась на мне. Плюнув, я оставил Кольда так, как есть. Ничего с ним не случится, колдуны – твари живучие.

Сам я отошел к стенке. Сполз по ней, запрокинул голову. Холодно – аж пар изо рта.

А кончики пальцев все покалывает. Вот сейчас бы костерок разжечь…

Интересно, чем все-таки занимается Нара? Волнуется за меня? Или дуется, что ее бросили? Или… Что она сделает, если… когда… мы вернемся? Бросится мне на шею? Или обнимет Кольда? Или…

А спать-то как хочется. И перед этим желанием закрыть глаза меркнет все: беспокойство о Наре, угроза смерти. Я всего на секунду закрою глаза. Всего лишь на мгновение. Просто веки такие тяжелые, что…

Я не буду спать. Я просто посижу с закрытыми глазами, вслушиваясь в тихое, рваное дыхание колдуна.

Я не буду… …не засну… …засну…

Паутина. Ненавижу. Она кругом – липнет к одежде, коже.

Меня передергивает: я пытаюсь снять ее хотя бы с лица, но останавливаюсь, замираю: опасность. Холодной змейкой по позвоночнику. Огненными буквами перед глазами.

Опасность!

– Так вот ты какой, Тиан, потомок Берсерка, – насмешливо. – Не ожидала, что ты примешь мое приглашение, но тем лучше.

Она красива. И, одновременно, уродлива. Тонка, словно тростинка. Истощена, словно скелет, обтянутый тонкой пергаментной кожей, чуть светящейся в темноте.

Ее волосы похожи на шевелящихся синих змей, а черты лица столь правильны, что вызывают отвращение: идеала не бывает, он – лишь маска, под ним скрывается что-то безобразное.

– Ты красив, Воин, смел и горд, – она лежит в паутинном гамаке, накручивая одну из нитей на палец, не глядя на меня. – Ты до боли напоминаешь его, но, в то же время, я вижу отличие. Он был силен, а ты – слаб. Слаб и беспомощен. Он был Воином, а ты… Ты же – Никто.

Я молчал. Что толку спорить со сновидением? Она просто озвучила мои страхи.

– Ты умрешь, Воин, – смеется она. – Я уже выткала узор твоей смерти. Тебе его не порвать. Ты слаб. Не повторить подвиг предка, не стать равным ему. Ты лишь неудачная его копия, как бы ни старались мои враги.

– Отпусти его! – раздалось из тьмы, окружающей нас. – Ты перешла все гр-р-раницы, Ткачиха, призвав Берсерка в свои владения!

Я узнал эту раскатистую "р". Но как это может быть? Колдун! Вот демон, уже в мои сны проник! Вот выберемся, наши пути навсегда разойдутся!

– Он волен уйти, – безразлично произнесла женщина. – Я не неволила его, он сам принял приглашение, сам пришел ко мне в гости.

– Он думает, что спит, – опроверг ее Кольд. – Он не понимает, кто ты.

Я хотел вмешаться, прогнать Кольда из моей головы, но его следующие слова заставили передумать и возблагодарить Единого, что колдун так вовремя явился за мной:

– Ты забыла представиться ему, Княгиня Судеб, та, которую зовут Ткачихой.

Он вышел из переплетения нитей и тьмы, не потревожив паутины, словно был бестелесным призраком. В глазах полыхало небесно-голубое пламя.

– Ты излишне нагл, Кольд Союзник, – недовольно, с угрозой.

– Я знаю свое место, а вот ты, Великая, позабыла, что и на тебя найдется управа.

Хочешь войти в круг Права? Думаешь, сладишь с Огнем или Листопадом? Ох, сомневаюсь… Это тут ты богиня, а там…

– Я поняла, – прошипела Княгиня. – Ты заплатишь мне за свои угрозы!

– Не сейчас, – уточнил Кольд.

– Не сейчас, – неожиданно мирно согласилась она. – Два столетия спустя…

Кольд коротко кивнул, а потом протянул мне руку. Я схватился за нее, всем сердцем желая вырваться из этого кошмара наяву.

И открыл глаза, все еще чувствуя на коже противную липкость паутины.

Кольд крякнул и перевернулся на бок, подложил ладонь под щеку, осмотрел меня внимательно.

– Ну вот и ладненько, – заключил он. – Жив, и то хорошо. А Княгини этой не бойся, она над тобой не властна.

"А над тобой?", – хотел спросить я, но не успел. – "Она угрожала тебе…" Банку тряхнуло, а потом сквозь ее стенки хлынул ослепительно-яркий свет.

– Проснулись, малыши? Готовы встретить свою судьбу лицом так сказать к лицу? – прохихикал-прогремел великан-маг. Его огромное лицо, искаженное стеклом, казалось испещренной разломами-морщинами горой.

– Вот погань, – Кольд встал и погладил облепившую правую руку массу: словно котенка успокаивал. – Ничего… Правильно люди говорят: "Хорошо смеется тот, кто смеется последним". Вот и посмотрим, у кого… чувство юмора… лучше.

Маг потряс банку. Нас с Кольдом, судорожно цепляющихся за абсолютно гладкие стенки, кидало из стороны в сторону. Я с трудом заставил себя оставить бесплотные попытки уцепиться и прикрыл голову руками. Кольд звучно матерился после каждого удара: ему приходилось хуже, чем мне. Колдун был тяжелее и крупнее.

А потом мир в очередной раз перевернулся с ног на голову. Я успел только выставить перед собой руки, как нас с Кольдом вытряхнули из нашего временного узилища. Резкая острая боль прошила правую руку.

– Ты в порядке? – Кольд с трудом сел.

– Руку сломал, кажется, или ушиб… – механически ответил я, баюкая поврежденную конечность и глядя за спину колдуну. – Но это мелочь, по сравнению с тем, что сделает эта штука…

– Что? – не понял он. Потом оглянулся через плечо… – Твою мать!

Маг-старикашка скрестил руки на груди и мерзко захихикал. Меня передернуло.

Точно сумасшедший… Но, надо признать, этот сумасшедший добился того, чего не смогла Академия – он умудрился пленить и убить Кольда Союзника. И меня заодно с ним…

Не думаю, что мы выживем после встречи с домашним любимцем мага – лохматым черным пауком…

– Позавтракай ими, Черник, – преложил маг. – Давай же, смелее… Я знаю, они покажутся тебе гораздо вкуснее мух…

Паук нападать не торопился, поблескивал глазами-бусинами, нервно подергивал жвалами. Возникало ощущение, что он либо не видит нас, либо по каким-то соображениям опасается атаковать.(18) Кольд, пошатываясь, поднялся на ноги. Я шагнул было к нему, – поддержать, – но он резким окриком остановил:

– Стой там, где стоишь, если не хочешь стать кормом!

– О, Колдун, хочешь попробовать убить моего малыша? – прогремел голос старика. – Попробуй-попробуй… Может сумеешь хоть поцарапать Черника перед тем, как он до тебя доберется.

Что же Кольд медлит? Почему не атакует? Ведь Огнь исцелил его…

Паук выставил перед собой передние лапы и, угрожающе загребая ими воздух, двинулся на Кольда. Тот пошатнулся и вдруг согнулся пополам, засунув в рот два пальца.

Меня тоже поташнивало, но…

Паук остановился, а Кольд, захлебываясь кашлем, выблевал… почерневшую руну…

Еще одну и еще. Руны на мгновение повисали в воздухе, а потом взрывались, осыпались пеплом.

– Эй! – кажется, маг понял, что его план под угрозой. – Эй, что…

Он не успел договорить. Кольд разогнулся и захохотал, вырастая на глазах.

Зашевелилось быстрее нечто на его руке, забурлило, вспухло.

Шлеп!

Ладонью прихлопнув паука, Кольд свесил ноги со стола. Я стоял возле его бедра, искренне надеясь, что в пылу сражения колдун не забудет обо мне.

– А вот теперь, маг, тебе придется за все ответить… – промурлыкал он. Чего только не было в его голосе: и удовольствие, и предвкушение, и радость, и злость и черная ненависть…

Маг запел-забормотал знакомое уже заклинание, но Кольд, казалось, ничуть не опасался. Он фыркнул и осторожно, словно боясь, что ноги его подведут, встал.

Одной рукой он опирался о столешницу.

– Ты думаешь, твой фокус удастся дважды? – спросил Кольд, ловя первую из рун-стрел, нацеленных ему в грудь. С оглушительным звоном взорвалась одна из банок, стоявших на полке над столом. Вонючая жидкость хлынула на стол. Я едва успел отбежать, вскарабкаться на толстый, переплетенный кожей, манускрипт. – Ну я же говорил… Видишь?

Маг что-то прошипел-просвистел. Короткая тень за его спиной зашевелилась, вырастая, становясь грязно-бурой, разделяясь, поднимаясь, превращаясь в двух огромных змей.

– И это все? – Кольд все-таки рискнул, отпустил стол, шагнул навстречу двум бросившимся на него порождениям тени. Поймав их, он, ничуть не смущаясь, завязал два призрачных гибких тела узлом и, сплюнув, бросил их обратно, уже в собственную тень, тут же зашевелившуюся. Может, послышалось, но в какой-то момент мне показалось – она чавкает.

Маг отступил на шаг, его глазки забегали. Мне на мгновение показалось, он ищет путь к отступлению, но вдруг он рыкнул как-то по-особенному и из его ладоней вылетели два тонких, сияющих клинка. Маг как-то подобрался, разом помолодел лет на сорок, вспыхнула на разгладившемся лбу белая руна. Я упал ничком – что бы сейчас ни произошло – не уверен, что дом устоит. Комната не так велика, чтобы дать место схватке магов.

– Святой Воин, ну надо же! – ухмыльнулся Кольд. – Я и не думал, что найдутся еще идиоты, использующие его. Разве ты не знаешь, маг, что за цену тебе придется заплатить? Вижу… знаешь… Ну что ж, не мое это дело. Все равно тебе не помогут ни святость, ни молодость…

И Кольд атаковал. Мгновение – и перчатка на его руке превратилась в меч – черный, текучий, словно бы игрушечный. Маг принял удар перекрестьем клинков, но его сил не хватало, он пятился к стене, уступая наседающему на него колдуну.

– Исчадье! – шипел маг. – Убирайся к своему хозяину!

А Кольд лишь смеялся в ответ:

– У меня нет хозяев, старый дурак! Нет и не было!

Левой рукой он непостижимым образом ударил противника в живот. Тот отлетел к стене, прошиб ее, словно камень бумагу.

– Шей, Аи, Нар!(19) – выкрикнул Кольд и бросился в дыру, за которой шумел лес. – Ар-р-р!

Я не видел того, что происходило дальше. Гремела и полыхала магия, рычал Кольд, шипел маг. Мне оставалось лишь ждать, пока эти двое решат, кому жить, а кому умереть.

Ждать. Ненавижу ждать.

Однажды она спросила его: "Сможешь ли ты жить, не разрушая, Враг?". Горько спросила, с насмешкой. Обреченно. Знала, что он не ответит. Потому, что даже скажи он: "Смогу", она бы не поверила.

Он мог бы жить, не убивая. Мог бы… Но это была бы не совсем жизнь – скорее уж существование. Закон гласит, что каждому – свой путь. Не стать крестьянину убийцей, не выйти пахарю на тракт, не сковать меч портному. И не познать покоя тому, кто создан познавать и разрушать.

Он не ответил и потерял ее. Корил себя, но где-то там, под сожалениями, копошилась подлая мыслишка: ни одной женщине не дать ему то, что он чувствует сейчас, предвкушая, как кровь врага обагрит его руки, как суть мага будет поглощена им, как в копилку его знаний об этом странном, непонятном мире, добавится еще немного. Каждый раз, убив, он начинал видеть Порядок иначе. Чуть-чуть – но иначе. И он с нетерпением ждал этого момента: когда он сможет оглядеться и отметить что-то новое, удивиться чему-то…

Не его вина, что он создан таким. Не его вина, что лишь убивая, он может взрослеть и меняться… Не его вина – но она обвинила его в этом.

Не важно… Сейчас не время думать о ней.

Время взрослеть. Время разрушать и познавать. Время убивать и умирать…

Он крутанул запястьем, рябь пошла по аг'ашари (20). Святой Воин поднимался с земли, в очередной раз доказывая: нет предела человеческой глупости. Люди не умеют сдаваться, даже тогда, когда у них нет ни единого шанса.

Шаг. Еще один. Солнце бьет прямо в глаза. Кольд жмурится, словно довольный хищник после плотного обеда разомлевший. Солнце ему не враг.

Наверное это красиво: двое воинов замерших друг против друга. Легкий ветерок треплет редкие сухие листья, над головой бездонно-голубое, совсем не по-осеннему яркое и чистое небо, солнечный свет кажется почти материальным – видно, как в его лучах танцуют пылинки. Под ногами черная, вытоптанная земля. Где-то там, у подножия холма, на котором выстроил свое логово маг, занимаются привычными делами его подручные. Слишком далеко забрался их предводитель – не докричаться ему до своих псов, не позвать на помощь.

Колдун растопырил пятерню и позволил своему симбионту самому решить, какую форму принять. Тот тут же плотно облепил руку – до самого плеча, – и удлиннил пальцы, превратив их в пять игл-клинков.

– Тебе не напугать меня, отродье, – прозвенел голос старого мага. Хотя, больше не старого. Заклятье Святого Воина дало ему вторую молодость. Ровно на час.

Позже последует расплата – десять лет жизни отнимет магия у старого дуралея.

Отняла бы, если бы он выжил.

Кольда мучило любопытство: на что рассчитывал этот дурак? Как посмел использовать древнюю магию, что забыта академиками?

Ничего, скоро он это узнает. И поймет.

Растопырив пальцы-клинки, он резко отвел руку в сторону. С грохотом обрушилось на землю дерево. Место разруба было таким гладким, что, казалось, приставь обратно – и срастется.

Его оружие непобедимо…

По крайней мере, пока этот дурак не использовал на нем то гадское заклинание, что нашептала ему Ткачиха. А он не использует – уже увидел, что Кольд ему успешно противостоит, не станет терять время.

Это его и сгубит.

Тиан …И все стихло. Только оглушительно громко отсчитывала время водная клепсидра, непонятно как уцелевшая в воцарившемся тут хаосе. А потом по коже побежали мурашки, каждую мышцу словно рвануло. Я взвыл, зажмурился, а когда открыл глаза, обнаружил, что окружающий мир вернулся к нормальным размерам. Точнее, это я вернулся обратно.

Кольд, вошел сквозь пролом в стене и, глянув на меня, устало вздохнул, потер лоб, испещренный глубокими морщинами – он будто разом лет на двадцать постарел. Или мне это кажется? Ан нет, не кажется! Вон, в волосах серебрится… Не седина ли?!

– Силен, собака! – в сердцах, выпалил колдун. – Силы на него потратил – немерено!

Ты не пугайся, Берсерк, сейчас полчасика посижу – оно получше станет.

– А у нас есть эти полчасика? – спросил я скептически. – Разбойники-то небось на подходе. Светопреставление ты устроил – Академии на зависть. У них на экзаменах так не бухает и не свистит, как сейчас было.

– Не прибегут… Этот… – Кольд запнулся, видимо исчерпав все те имена, которыми мог наградить старого мага, -…этот паук мух-то своих побаивался, у него тут все загорожено-закрыто. Ни туда ни обратно ходу нет.

– И как же мы выберемся? – встревожился я.

– Да вот, отдохну, и выберемся. Сломать-то эту защиту мне – раз плюнуть. Бухну чем поувесистей – и лопнет как мыльный пузырь.

Кольд огляделся, подошел к столу, нахмурившись осмотрел залитые зельями пергаменты и книги. Схватив банку, бухнул ее об пол с такой злостью, будто магическая вещица была в чем-то виновата, словно она по собственному желанию засосала нас в свое нутро.

– Рука болит? – спросил он, уже спокойней.

– Еще как, – подумав, я поднял колченогий стул и, с трудом пристроив его около уцелевшей стены, осторожно сел. Стул скрипнул, но выдержал. Эх, сейчас бы лечь!

У меня все нутро отбито о стенки этой проклятой банки! Как я еще голову-то сумел не проломить?!

– Сейчас пройдет, – пообещал Кольд, осторожно, двумя пальцами, за сухой уголок поднимая со стола свиток.

– Ну давай, лечи, – согласился я. Кольд обернулся, приподняв в недоумении бровь.

Я отметил, что морщинки начали разглаживаться, а серебряные нити из волос исчезали на глазах.

– Я не по этому делу, Берсерк, уж извини. Говорил же – убивать могу, а вот наоборот – это не ко мне. – Он вернулся к разбору бумаг покойника.

– Тогда это я до самых Костряков промучаюсь, – вздохнул я. Стул пугающе крякнул в ответ. Ух, рухлядь!

– А вот это ты зря, – Кольд буркнул. – Ты повнимательней-то к телу прислушайся – быстрей меня оклемаешься. Ты ж не человек, дубина! Когда это Воины по неделям поломанные ходили? Вас ранить-то – удача невероятная нужна, тело – что сталь. А уж ранил – беги. Тебе руку отруби – через пару дней новая вырастет.

Я выпучил глаза. Вот так ничего себе! Это ж чего меня так поломало-то тогда?! Не удержавшись, я поинтересовался у Кольда.

– Говорю ж – дубина ты, небитый еще, неполоманый, – Кольд присел на краешек стола, упершись ладонями и чуть откинув голову. – Что, думаешь, я такой потрепанный? Маг-то на мне сам царапины не оставил, а вот пока мы с тобой по банке летали – мне все тело разбило, одних ребер штук пять треснуло.

Человеческая плоть слаба.

Он закряхтел, потирая грудь, я же последовал его совету и обнаружил, что колдун не соврал: тело все еще ломило, но боль утихала быстрее, чем после заклинания лечебного бывает. И рука почти прошла – пальцами шевелить совсем не больно.

– А ты думал, Огнь только забирает, ничего не даруя взамен? – понимающе усмехнулся Кольд. – Нет, Берсерк, он своих Воинов ценит и хранит.

– А раз он так их ценит и хранит, чего ж ты в него не ушел?! – огрызнулся я беззлобно. – Он тебе не платит ли случаем за то, чтоб других уйти соблазнял? С твоих слов мне прямо дар какой достался, а не проклятие!