Текст книги "Последний из Рода"

Автор книги: Наталья Авербух

Соавторы: Валерия Комарова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

– Я за Тиана волнуюсь, – невпопад объяснила я. Наемник снова засмеялся.

– Не пропадет без тебя Тиан.

Я фыркнула. По мне, мой человек и шагу не может ступить, чтобы во что-то не вляпаться. Не пропадет он, как же!

– Воин в няньках не нуждается, – развил свою мысль Кольд. Я заскрипела зубами.

Сколько можно напоминать мне о моей самой ужасной ошибке?! Ну да, не уследила, не удержала, не отвратила. Ушел мой человек в Огнь, стал Воином, и нет пути назад… Представляю, что мне Великая по этому поводу наговорит, когда увидимся…

– Ты только мешаешь ему со своей заботой, со своими придирками и советами. Зачем за ним таскаешься? Сама видишь, не для тебя Тиан, тяжело ему с тобой, да и сама ты…

– Тебе какая разница?! – отвечаю враждебно. "Не для меня" Тиан, видите ли! А для кого тогда, если я баньши его Рода?!

– Куда тебе с ним, – не отреагировав на мою вспышку, настаивал Кольд. – Не твой Тиан, огненный он, а ты огня не выносишь, не твоя это стихия.

Что Кольд произнес, "огня" или "Огня", "стихия" или "Стихия"? Почему в словах наемника мне слышится какой-то намек? На что? На правду? Что он может знать?

Откуда?!

– Мой, – процедила сквозь зубы. Отвечаю – себе, ему ли? – Мой Тиан. Никому не отдам – ни Огню, ни Хаосу, ни судьбе, ни смерти. Мой. Никуда от него не уйду, никому его не оставлю.

– Не отдашь, – передразнил Кольд. – Что ты можешь сделать? Сами придут и возьмут.

И тебя не спросят. А будешь мешаться… – Он выразительно махнул рукой. – Не отстоять тебе свое право, красавица.

Право фейри и Старших – право сильного. Считаешь своим – отбей у других. Только так и никак иначе. Откуда наемник может это знать? В Костряках нахватался, что ли?

Вглядываюсь в его невозможно синие глаза. Нет, только насмешка и какое-то брезгливое утомление. Ничего наемник не знает, наугад говорит. Откуда только у него этот дар – попадать в самое больное место?

Не мой Тиан. Огненный. Чужой. Враждебный. Я смотрела в синие глаза наемника и вспоминала, как глядел на меня мой человек, когда только что ушел в Огнь. Там, у хижины в лесу, где мы спасали девчонку – будущего Воина. Черные глаза с алыми искрами. Страшный взгляд. Неживой, нечеловеческий. Что было в нем? Желание?

Сожаление?

Тиан говорил, что тому существу я понравилась. Тому. Не ему самому, не моему человеку. Почему Тиану надо было уйти в Огнь, чтобы найти во мне хоть что-то хорошее? Почему единственное, что дарит мне мой человек – жалость, гадливая жалость к безумной побродяжке, однажды попросившей о помощи?

Я внезапно поняла: не будь я должна следовать за Тианом повсюду, будь я и в самом деле человеком – не приняла бы такой помощи. Умирать бы стала – не приняла бы. Не нужна мне его милость, не нужна жалость. Ничего не нужно…

– Эй, ты чего? – окликнул Кольд. – Обиделась, что ль?

Я подняла руку, вытирая некстати набежавшие слезы.

– Нет, не обиделась, – тихо. Грустно. – Задумалась.

– О чем это ты так печально задумалась? – не отстает. Вот ведь…

– О том, что лучше бы я умерла, – ответила резко и пошла прочь по улице. Как я устала от такой жизни. Уйти бы ото всех, да куда я денусь. Один раз уже… попыталась. Теперь вон с Лисом не расплатимся.

– Совсем с ума сошла, – пробормотал мне вслед Кольд, но догонять не стал.

Тиан Арбалетный болт, сорвавшийся с ложа, просвистел всего в пальце от моего уха и с взвизгом впился в ствол. Испуганно заржали лошади, продолжали визжать бабы. Я бросился к мужику, вырвал арбалет, отбросил.

Что делать? Куда бежать?

Хрясь! Меня приложило по хребту.

– Да как ты посмел зверюг своих грязных, да с нашего источника поить! – орала на меня толстощекая баба, одетая в замызганный полушубок. – А ну-ка попробуй только сбежать, козел недорезанный!

И снова коромыслом вдоль спины.

– Что же это делается! Беда-то какая!!! – голосили на все лады ее товарки, не забывая подбадривать атаманшу. Я было подумал коромысло-то из рук вырвать, но потом понял, что только хуже сделаю, если сопротивляться буду. Да и не поднималась на баб рука. Мужиков бы прибил, а этих…

Атаманша повалила меня на землю – лицом в грязь. Огнь сердито полыхнул: я уже был готов наплевать на совесть и отходить этих баб в ответ их же коромыслами а потом макнуть в завонявший тухлятиной источник. Вовремя вспомнил – Нара и Кольд в деревне. Наверное, в той самой, откуда эти бабы. Решено, потерплю. Пусть ведут в деревню, там поговорю с головой, авось откуплюсь. А то ведь сбегу, Нара мне потом устроит…

Нара По деревенской улице я пересекла площадь, вышла из деревни с другой стороны и пошла по хорошо утоптанной дороге дальше, где впереди шумела река. Не река – речушка. Запах магии фейри никуда не делся, только усилился. Я наклонилась к воде. Да. Магия фейри. Но заколдована не сама река, сюда словно вливается волшебство, бьющее из другого источника. Странное все-таки дело. Люди, конечно, все поголовно ненормальные, но обычно это Старшие стараются селиться возле магических источников, а смертные сторонятся фейри…

– Ты тоже это чувствуешь? – услышала я женский голос за спиной.

– Чувствую – что? – не поняла я, выпрямляясь и оглядываясь. Обычная смертная, деревенское платье, светлые волосы, светлые глаза… нет, не обычная… в ней было что-то неправильное, но, Хаос побери, проклятая магия фейри мешала мне сосредоточиться и разглядеть, в чем дело. Ведьма, что ли?

– Силу, – объяснила женщина. Только сейчас я заметила у нее в руках белый бутон.

Тонкие, не по-деревенски изящные пальцы теребили нежные лепестки. – Могущество.

Защиту. Магию.

– Чувствую, – скривилась я. – Так, значит, вы здесь знаете, что здесь такое? Или только ты в курсе?

– Все в деревне, – безучастно ответила смертная. – Как не знать?

Я пожала плечами. Точно, странная. Блаженная, что ли? Тонкие нервные пальцы по одному обрывали лепестки. Гадает?

– Я видела, как ты с матушкой Глен разговаривала, – безо всякого перехода сообщила женщина. – Как она тебе?

– Как она мне?! – опешила я.

– Какой она тебе показалась? – уточнила вопрос женщина. – Как человек.

– Почтенная стару… женщина преклонного возраста, – недоумевающее ответила я. – А почему ты спрашиваешь?

– Хочу знать, – непонятно объяснила женщина и с интересом уставилась на меня. – Рада, что тебе она понравилась.

– А-а, – вежливо потянула я и решила ретироваться, пока безумица не выкинула что-нибудь еще столь же ненормальное. Первый бутон она дощипала и невесть откуда достала второй. И тоже принялась ощипывать лепестки по одному. Любит – не любит, случится – не случится, верить – не верить, говорить – промолчать…

– Не бойся, – посоветовала смертная. – Эта магия никому не причинит вреда, она только охраняет деревню от всякого зла. Подарок фейри.

– Подарок? – переспросила я, пытаясь соотнести в уме фейри и подарки людям.

– Плата. – Еще один ощипанный цветок летит под ноги.

– За что?

– За девушку, которую он спас.

Бред.

– Не веришь? – не отставала безумица. – В моем роду это было. Прапрабабку матушки Глен утопить хотели. В этой самой реке, на этом самом месте. Я часто сюда хожу.

– Прапрабабку? – вежливо переспросила я. Вот в это охотно верю. Люди все время убивают себе подобных. Смертная, видать, помешалась на семейной легенде. – За что?

– Жениха отравила на свадьбе, – с жутковатым спокойствием объяснила моя собеседница.

– За что?

– Не нравился ей, неволей шла под венец. Она знахаркой была, как и матушка Глен.

И тоже так же звалась. Молодая, неопытная. Хотела усыпить, но не вышло. Всю свадьбу отравила, жених к утру помер, а гости неделю мучались.

Хаос… Люди…

– Как в себя пришли, так и потащили на реку, топить ведьму.

– А почему топить? – не удержалась я. – Ведьм же сжигают, разве нет?

Женщина посмотрела на меня таким взглядом, словно это я, а не она была безумной.

– Топить проще, – сухо объяснила она. – Испокон века здесь кого надо, топили.

Я поперхнулась. Смертные!

– Тогда понятно.

– Тот фейри от своих отстал, весной дело было, – продолжала женщина так, как будто это все объясняло. Я правильно понимаю, что речь идет о весеннем выезде и одном из Весенних Князей соответственно? – Увидел, что творится, вступился.

– Ну и что? – не поняла я. Весенний Князь мог забрать приглянувшегося ему смертного, не вручая никому никаких подарков!

– Не хотели люди ему сразу девушку уступить, он и… пошумел немножко.

Хотела бы я знать, многие ли осталось в живых после того, как разгневали Князя?

– Сама Глен его тогда успокоиться и упросила. Он и предложил мену. Деревня ему Глен отдаст, вину ей простит. А он им источник заколдует. Тот день его силы был, как не согласиться!

Да уж. Фейри здесь знатно порезвился. Нашел себе… слугу? Саррен-воррена?

Игрушку? Рассказал смертным устройство мира, показал свое могущество, поколдовал от души… Узнать бы, кто это был – и чего мне ждать от его магии?

– Та Глен с ним тогда ушла, – нимало не заботясь о том, слушаю я или нет, рассказывала женщина. – Он просил. – Просил! Фейри! Мда… – А деревню – она тогда на дороге стояла – сюда перенесли. У источника охрану поставили и ушли.

Спрятались. Не хотели с другими людьми сталкиваться. В других краях фейри едва терпеть готовы, боятся и ненавидят. А здесь не столько Единому молятся, сколько Князьям.

Я кивнула. Если они увидели фейри в день его силы – я уже ничему не удивляюсь.

Единый еще есть ли, нет ли, а Князь – вот он, рядом. Ушел – так источник остался.

– Та Глен вернулась вскоре, – все так же равнодушно продолжала женщина. – Замуж вышла – сама выбрала. Детей породила. Матушка Глен ее еще застала.

– А потом? – полюбопытствовала я. – Она умерла?

– Нет, – удивилась вопросу моя собеседница. – Фейри за ней пришел. И они оба ушли. Говорят, пока потомки той самой Глен в деревне живут, до тех пор их магия фейри хранит.

Значит, саррен-воррен. Странно, не слышала, чтобы в Весенней Семье кто-то смертного выбрал… хотя… когда это было-то? Не больше двух столетий назад… до того ли мне было? У меня Род вымирал…

Род. А вот что в истории самое странное… потомки Знахарки Глен – это же настоящий Великий Род! А я ни на старухе, ни на этой женщине следов вмешательства баньши не заметила…

– А кто тебе матушка Глен? – спросила я. – Мать твоя? Бабка?

– Человек, – тяжело обронила женщина. – Она – человек моего Рода… Не узнала меня, Нара?

Я остолбенела. Неужели… не может быть!

Женщина засмеялась.

– Я тебя не помню, – запинаясь, промямлила я. Надо же было не заметить, что лепестки не долетают до земли, что ноги не касаются почвы, что волосы свободно рассыпаны по плечам, а платье на женщине зеленого цвета – цвета баньши!

Нет, даже хуже. Я это все заметила, но не придала значения! О, Хаос, до чего же я дошла…

– И не можешь помнить, – сжалилась надо мной баньши. – Я родилась позже тебя, и в смертных землях недавно. Великая подарила меня Раи'Нэ для Рода его саррен-воррен.

Я здесь только два века. И за это время в моем Роду умер всего один человек. Из-за меня.

Женщина указала на свое лицо. Я ее прекрасно поняла. Некоторые баньши специально убивали тех дочерей своего Рода, чьей внешностью хотели завладеть. Не буду врать, что ни за что бы так не поступила, скорее – мне не представлялось случая. А этой, выходит, представился.

– А ты – та самая баньши, которую Великая сделала человеком, – презрительно. Ну да, конечно. Злее наказания для Старших не придумаешь. – Оно и видно. Ты стала хуже думать, Нара. Твоя память не вмещает в себя всего, что должно. Ты не видишь истины, не видишь связи между вещами. Ты слепа к тому, что творится у тебя под носом. Дальше будет хуже, Нара, намного хуже. Ты забудешь все, что делает тебя бэниши.

Казалось, она развлекается, высыпая на меня мрачные предсказания.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – резко. Так резко, как только умею. Она моложе меня, ей меньше тысячи лет. Она… как это говорят смертные? Не узнала и половины из того, что я уже забыла. И никогда не узнает. Молодые баньши – это всегда не то, они всегда выходят глупее предыдущего поколения. Глупее, податливей, покорней. Не ей меня учить, не этой соплюшке. Ни ей, никому другому.

– Чтобы ты знала, – светло улыбнулась Старшая, доставая из воздуха еще один несуществующий бутон. – Берегись, Нара, дальше будет все только хуже, что бы ты ни делала, ничего не изменишь. Берегись. Прощай.

Она начала исчезать – тускнеть, истончаться, словно растворяться в холодном осеннем воздухе.

– Постой! – не выдержала я. – Что меня ждет? Чего я не замечаю?

– Узнаешь, – засмеялась баньши. – Увидишь. Я приказала своим людям позаботиться о тебе. Больше ничего не могу сделать. Прощай, сестра, мы больше не встретимся.

Я поморщилась. Вот дрянь! Умеют дорогие сородичи испортить настроение. Явилась, напророчила всякой гадости…

Налетел особенно сильный порыв ветра, напоминая мне, что в смертных землях конец Осени, что я стою у реки и очень давно не ела. И еще час назад едва стояла на ногах. Где же Кольд и матушка Глен со своим обедом?

Искать наемника не пришлось, он нашел меня сам.

– Вот ты где, – чуть ли не враждебно произнес он. – То с ног падала, а теперь ищи тебя! За что мне такое наказание… Пойдем, тебе обед сготовили.

– А ты, что, есть не будешь? – удивилась я.

– Почему не буду? Буду. Идем.

Мы вернулись на площадь, где Кольд остановил старуху… Да-а… Люди в этой деревне все сумасшедшие. Даже по сравнению с обычными смертными. Нет, я понимаю, что здесь колдовал когда-то фейри, что здесь неподалеку бьет волшебный источник – я все понимаю. Но почему гостей в конце ноября нельзя проводить в дом, а надо кормить посреди улицы – вот это за пределами моего разумения.

– Кольд, – сообразила я. – А, что, нормальной корчмы здесь нет?

– Нет, – неприязненно. – Здесь не бывает проезжих, нет и корчмы.

– Но почему нам здесь накрыли?

– Я же говорил, деревня чудная, – пожал плечами наемник. – Не любят они чужих, и в дома никогда не пускают.

– Как же ты здесь жил, когда приезжал раньше? – не поняла я.

– Так и мучался, – сухо ответил Кольд.

– А если холодно? Я и сейчас уже замерзла, зимой-то как быть?

Кольд только рукой махнул. Ну, не хочешь говорить, не надо. В конце концов, мне ли требовать откровенности?

Ели мы в более чем торжественной обстановке. Вокруг стояли: сама старуха, немолодой мужчина, женщина того же возраста, трое парней и две девушки. Мужчина оказался мало того, что сыном почтенной карги, так и деревенским старостой. Да уж, почетный обед, ничего не скажешь!

Ни о каком выборе кушаний, который обещал мне Кольд, не шло и речи. Перед нами поставили по плошке с горячим супом, от которого шел неуловимый для смертных запах магии фейри. Не иначе люди на волшебной воде суп варили.

– Я этого есть не буду, – заявила я, отодвигая опасное кушанье. Кольд нахмурился.

– Опять капризы? – строго. Да кто он такой, чтобы мне указывать?!

– Фейри… – начала было я, но наемник не дал мне продолжить.

– Дались тебе эти фейри! Вот не будешь есть, свалишься здесь от усталости. Я тебя тогда обратно не потащу, а Тиану скажу, мол, ушла его менестрелька, куда глаза глядят! – шепотом пригрозил наемник.

– Не посмеешь! – ахнула я.

– Ешь, – вместо ответа приказал Кольд. Я молча повиновалась. О, Ткачиха, огради меня от бед и чужой магии! И от всяческих дураков, которые пытаются мной командовать только потому, что сильнее. "Только"!

Волей-неволей мне пришлось съесть и суп, и кашу, которая тоже воняла магией фейри на всю округу. К моему удивлению, в остальном еда была вполне съедобна, не чета той горелой мерзости, которую Тиан чуть не силой впихивал в меня на каждом привале по дороге до Реки. Злобная старуха навязала мне еще и вторую порцию каши, да к тому же толстый ломоть хлеба. Естественно, тоже пропитанный весенней магией.

И все приговаривала, мол, такая худенькая, да бледненькая, надо лучше питаться, а то в чем душа держится. Не человек я! Нет у меня души! О, Хаос, знала бы, что так будет, ни за что не согласилась бы сделать привал, лучше бы я от голода сдохла, а лошади от усталости.

Смертные так и не дождались от меня благодарности за эту насильственную кормежку, Кольду пришлось отдуваться за двоих. Он ел, да нахваливал, рассыпался в комплиментах поварскому искусству старухиной невестки, знанию старухой кулинарных секретов и красоте ее внучек. Внучки хихикали, старухин сын неодобрительно хмурился, невестка польщено улыбалась. Сама старуха поощрительно кивала на каждом слове. По ее приказу Кольду еще принесли здоровенный стакан какой-то местной настойки. Наемник осушил подношение одним духом. Я, к счастью, не заслужила такой чести, поэтому обошлась травяным чаем. Надо ли уточнять, что от напитков тоже несло магией фейри?

Стихии, если эта магия опасна для баньши, я отравилась на тысячу лет вперед.

– Ну, – произнес наемник, отодвигая пустой стакан, – благодарим за заботу. Век вашей доброты не забуду!

– Только век? – нахмурилась старуха. – Что ж не дольше?

– Теперь мы можем уйти? – перебила я. – Сам же говорил, спешим мы.

– Так пироги поспеют – и пойдете, – охотно разъяснила старуха. – Скоро уже сготовятся, подожди уж, доченька.

– Какие пироги? – удивленно.

– А которые вы в дорогу возьмете, – ответила мне старуха. Этого еще не хватало!

Не только сама отравлюсь, еще и Тиана этой дрянью накормить придется.

– Не надо нам… – начала было я, но Кольд попросту закрыл мне рот ладонью.

– Спасибо, матушка, – с прежней своей насмешливостью поблагодарил он. – Так и быть, два века буду помнить!

– И то радость, – проворчала старуха. – Коли наелись, так вставайте из-за стола, нам его еще в дом отнести надо!

Странная она какая-то. У Старших так настроение не меняется, как у нее. И ведь я вижу – человек она, не помесок, не Старшая. Да и не допустила бы баньши нечистой крови в Роду. Магия фейри так влияет, что ли?..

– Проклятое это место, – заявила я Кольду, когда старуха удалилась во главе своего семейства. – Воздух тут отравлен, вода тут отравлена, люди тут безумные.

Зря мы сюда заглянули.

– Приехали! Из-за кого мы свернули? Не ты ли кричала, мол, шагу ступить не можешь, минуты лишней не выдержишь, до вечера не протянешь? А теперь еще и недовольна.

– Я кричала?

– Не я же.

– И не думала кричать.

– Тьфу ты! Вот "память девичья", за час все забываешь!

– Я забываю? – возмутилась я. И этот туда же, мало мне той молоденькой баньши…

– Да я всю историю Роси помню!

Мы, наверное, еще бы долго препирались, но вдруг Кольд застыл, глядя куда-то поверх моей головы. Лицо его выражало бесконечную усталость, словно каждый прожитый наемником – сколько их было-то, этих лет? – вдруг превратился в огромную скалу и навалился на душу. Я поспешно оглянулась.

Только не это…

Впереди процессии шел Тиан. Растерянный, гордый, немного напуганный. Руки его были связаны за спиной, с пояса исчезла волшебная сабля. За ним, наставив на него взведенные арбалеты, выступало трое крестьян. Еще один шел следом, на вытянутых руках неся тианово оружие. Казалось, смертный понимает, что перед ним, и боится касаться заколдованной сабли. Дальше шли женщины: бабищи в три охвата.

Одна несла в руках сломанное коромысло, вторая – ведра. Третья же вышагивала, задрав нос в небо. Спутники поглядывали на нее с нескрываемым благоговением. Я успела услышать тихий шепоток: "Это она его… Она осквернителя-то…" Позади всех двое вели в поводу наших лошадей. От всех них – даже от животных – несло магией фейри. Только от Тиана огненной, осенней, а вот от лошадей и крестьян весенней, водяной, которой я в деревне успела уже надышаться.

Стоп. От лошадей. Откуда на животных посторонняя магия? Тиан, что, в самом деле, додумался?..

Я, вскрикнув, поддалась вперед. Это невозможно! Стоит на час оставить своего человека, как он встревает в очередную неприятность! А Кольд еще говорит "сам о себе позаботится"! Как же!

Некстати упомянутый Кольд вдруг больно схватил меня за плечо и потащил куда-то прочь.

У Кольда под лопаткой зудело, он точно знал – быть беде. Только вот какой?

Глупая бэниши, из-за которой Берсерк вечно встревал в неприятности, здесь, под присмотром. Сам Тиан лошадей не бросит, рядом с ними ждет. Лихих людей тут днем с огнем не сыскать – Костряки недалече, Старшие под боком – а они на разбойников жуть как любят охотиться, непонятно, как маг свою банду от них спрятал. Да и Ткачихе смерть тианова не нужна, охранила бы… Реи'Линэ с Лисом уже дел натворили, едва мальчишку в Огнь раньше срока не отправив, так что теперь поостерегутся трогать. А что еще? Да вроде ничего… Ну ничего не может с Тианом случиться!

Под лопаткой продолжало зудеть…

– Проклятое это место, – Нара боялась – Кольд ясно это видел. Его почти забавлял этот беспочвенный, иррациональный страх бэниши. Нет, он прекрасно понимал, что ее беспокоит магия фейри, которой в этой деревне пропитано буквально все, но он не отказался поспорить. Препираться со Старшей, не знающей, кто рядом с ней, не ведающей, на кого она смеет повышать голос, было… любопытно. Ах, она развлекала его почти так же сильно, как когда-то…

Что это? Баньши что-то там продолжала доказывать ему, но Кольд уже не слушал, глядя поверх ее головы…

О, Хаос! Да что же это такое?! Ни на минуту нельзя одного оставить! Правильно Реи'Линэ говорила – этот мальчишка даже задницу самостоятельно подтереть не сумеет!

Бэниши что-то заметила. Медленно обернулась, охнула и, испугавшись, зажала себе рот ладонью. Кольд дернулся было, но вовремя сумел себя остановить.

Что делать? Он никак не мог решить. С помощью аг'ашари он мог уничтожить деревню за минуту – а то и меньше. Вмешаться? Ему-то нет дела до жизней этих людей, у него нет совести, чтобы она потом его мучила. Но мальчишка? Он из-за разбойников чуть руки на себя не наложил, а из-за этих…Сумеет ли он жить со знанием, что ради его спасения Кольд сотворил такое?

Их взгляды на мгновение встретились…

Кольд расслабил сведенные судорогой мышцы. Нет. Не сумеет. По крайней мере сейчас, пока не понимает, какую участь уготовили ему эти мирные и слабые людишки.

А вот когда поймет – тогда посмотрим…

Главное, чтобы Берсерк сумел сдержаться, не призвал Огнь…

Бэниши рванулась, Кольд с трудом успел поймать ее, вцепиться в плечо, не дать совершить глупость. Мысленно проклиная тупость рода бэниши и породивший их Порядок, колдун оттащил Старшую в сторону.

– Вот что, красавица, отличился твой Тиан – дальше некуда. Не знаю даже, можно ль его спасти теперь. Поэтому… – проговорил он нарочито спокойно.

– Спасти?! Что они с ним сделают?! – завопила в лучших традициях своего рода бэниши. Ну что ж такое?! Он встряхнул ее, заставляя замолчать, так, что зубы клацнули… Кольд искренне надеялся, что Нара прикусила язык – так ей и надо.

Мало ему сумасбродного мальчишки, еще и с истеричной Старшей приходится нянчиться!

– Не ори! Слушай внимательно! Вида не подавай, что мы с ним ехали! Узнают – всех троих убьют, никому пощады не будет. – Он шипел, в какой-то момент забыв о том, чью роль играл. Слава Породившему, что Наре было не до его странностей сейчас, а то было бы тут… представление.

Баньши продолжала вырываться, странно, что еще на них никто внимания не обратил.

Кольд вновь встряхнул ее, обещая себе, что если вот сейчас Нара не заткнется, он наплюет на просьбу Рей'Линэ и все-таки избавит Порядок от одной глупой Старшей.

– Я сказал, молчи! – рявкнул Кольд ничуть не тише баньши, а то и громче. А для пущей убедительности подкрепил приказ, выпустив чуточку силы – самую капельку, но бэниши хватило и этого. Она замерла, словно в камень оборотилась – на Кольда взглянула совсем иначе – со страхом. Почуяла беду. Кто перед ней – не поняла, что, по мнению Кольда, говорило о полном отсутствии ума, но опасность угадала, задним местом что ль?

– Поняла? – с нажимом повторил колдун.

Она кивнула, в глубине невозможно расширившихся зрачков плескался животный ужас.

– Тогда сделай спокойное лицо. Не подавай вида, что тебя это все касается. Мы тут не при чем, запомнила? – он дождался утвердительного кивка и, не утруждая себя дальнейшими уговорами, потащил Нару обратно на деревенскую площадь, к которой приближалась необычная процессия…

Нара Отовсюду сбегался народ. Пришел староста деревни. Пришел местный священник – к моему удивлению, при всем своем почитании фейри, здешние жители еще и поклонялись Единому. Нет, это только люди на такую глупость способны!

Пришла матушка Глен. Неодобрительно покосилась в нашу с Кольдом сторону, но ничего не сказала. Я запоздало сообразила, что все мои вещи приторочены к седлу золотистой кобылы. И что у Тиана на одного переизбыток лошадей, а у нас с Кольдом – явная нехватка. Только дурак не поймет, что мы вместе. Наемнику на эти соображения было, как видно, наплевать. Он зачем-то подмигнул старухе, исподтишка пригрозил мне и принялся наблюдать за разворачивающимся действом.

Когда набралось достаточно благодарных зрителей, люди развернули свое представление. Сначала выступил вперед человек с Тиановой саблей, поклонился честному народу, положил оружие на землю перед старостой и принялся каяться в совершенных им ужасающих злодеяниях. Как я поняла, этот балбес охранял "священный" источник и заснул на посту. Когда проснулся – было уже поздно – неизвестный преступник уже осквернил волшебное место. А тут как раз бабы за водичкой пришли – как увидели что творится, так разошлись, накинулись на моего глупого человека, намяли ему бока, коромыслом отходили по хребту, повязали и потащили в деревню, дабы мужья разобрались.

Решение староста принял быстро. Посадить нерадивого стража на неделю в погреб, а после отстранить от почетной обязанности. С Тианом было сложнее. Вперед вышел священник и спросил у "своего сына", правда ли то, что о нем говорят. Тиан сознался. И еще добавил, что не знал о святости этого места, и не приводил туда лошадей, а пришел уже следом за ними. Я чувствовала, как моему человеку хочется добавить много чего интересного насчет того, когда это фейки в Роси начали считаться святыми, но он сдержался.

Священник скорбно покачал головой.

– Сын мой, – печально произнес он. – Пусть по незнанию, но ты осквернил святое место, испоганил благодать, защищавшую нашу деревню и всех добрых путников, алчущих живительной влаги. Тебе нет прощенья.

Тиан пожал плечами. Несмотря на взведенные арбалеты, он все еще воспринимал происходящее как нелепый фарс, который закончится сразу же, как только священнику надоест упражняться в красноречии. Да и нас с Кольдом в толпе приметил…

Священник переглянулся со старостой.

– Смерть осквернителю, – согласно кивнул тот.

Смерть?!

– Я велел тебе молчать, – жутким голосом напомнил Кольд. Я не сдвинулась с места.

Люди вокруг разразились согласными воплями. Смерть, смерть, смерть… Почему людям так нравится убивать себе подобных? За что?! – Если ты дернешься, его подстрелят из арбалетов, – еле слышно прошептал наемник. – И пикнуть не успеешь.

Ясно?

Я кивнула. Что тут неясного? Сейчас мой человек умрет, а от меня останется только груда одежды. Баньши не живут без своего Рода…

О, Ткачиха, сжалься, помоги, защити! Нет, не слышит, не может. Рей'Лине, этого ты добивалась, когда отрезала меня от владений моей Эйш-тан? Этого?! Будь ты проклята, Осенняя Княгиня, будь ты проклята…

Тиан – Смерть! – кричали они. – Смерть осквернителю!

А я-то еще думал, что дешево отделался – всего-то пару раз по хребту коромыслом дали да нос пытались сломать. И покорно на суд пошел ведь – решил, что откуплюсь, Нару с Кольдом бросать не хотелось. Вот и влип! Кто ж знал?!

Хорошо хоть моя менестрелька додумалась не вмешиваться, а то на пару бы нас – ее-то кобылка тоже вволю из источника напилась. Кольд смотрел на меня так, будто готов был самолично исполнить роль палача – как он зубами скрипел, аж отсюда слышно было. Да уж, подкинула ему Княгиня работенку – со мной носиться.

На мгновение я испугался, что он вот сейчас сверкнет глазами своими нелюдскими, нацепит кольца, и пойдет крушить-рубить, но обошлось… То ли была у колдуна все-таки совесть, то ли понял, что попробуй – я не посчитаюсь ни с чем, а остановлю.

– Смерть!

Я решил, что прямо сейчас меня и потащат, но нет – священник этот неправильный ко мне подошел и на шею какую-то гадость нацепил. Огнь рванулся, ударил во врата со всей мочи, затрещали запоры…

– Не с-смей! – шипение, словно на горячие угли водой плеснули. – С-сними!

Священник состроил скорбную мину, но амулет, который должен был, по его словам, меня от совершения глупостей всяких уберечь, не снял.

Староста тем временем совет открыл, решали всей деревней, когда меня казнить: прямо сейчас потащить али, как по закону, дождаться заката. Сошлись на том, чтобы дождаться – чтоб все по правилам, как предки наказывали. Меня закинули в подвал ближайшего дома, поставили на крышку погреба что-то тяжелое, а сами ушли молить Единого о том, чтоб моя душа упокоилась с миром и не вздумала мстить.

Я уселся на пустую кадушку. Развязать руки оказалось минутным делом. А вот амулет не снимался, как я ни старался – намертво прилип к коже. Мелькнула мысль выдрать с мясом, но, подумав, оставил этот способ на крайний случай.

Что ж, ждем заката… Посмотрим, как они меня жечь будут. Уж если что хорошего и вышло с моего служения Огню, так это неуязвимость к подвластному ей пламени.

– Попробуйте меня сжечь, а я посмеюсь над вашими попытками, – прошептал я тихо.

– Закон невинности(21) еще никто не отменял, даже вы против не пойдете, глупцы…

Скрипнули наверху половицы, ворчание послышалось:

– Да заходите, чего уж теперь. Скверной больше – скверной меньше… Вот ведь…

Все у Коротича, а мне сиди – сторожи. Никакого уважения к мудрости старших… А я бы много чего сказать могла…

– Так иди. И сестричку мою прихвати. Она вон, синяя вся сидит, дрожит, небось боится, что лиходей сейчас как выпрыгнет из-под полу, как кинется!

Я затаил дыхание… Кольд? Нара?

– Так это ж… А сторожить кто осквернителя будет? – заохала старуха. – Не дай Князь Пресветлый, сбежит окаянный!

– Так я ж посторожу, матушка… Что ж я, одолжение старой подруге не сделаю?

– Не такой уж и старой… – захихикала старуха.

– Так как, идешь, матушка Глен? Там небось всю настойку на липовом меду выпили… – продолжал Кольд умильно. – Иди, Гленни, не забивай свою хорошенькую головку такими пустяками, как этот осквернитель.

– Ох, ну ладно… Идем, девка, а то и правда не достанется нам настойки…

– Не… – я уж решил, что все, сейчас Нара как раскричится…

– Иди, – тихо приказал Кольд. – Иди, я сказал.

Не было в его голосе ни угрозы, ни злости, но зашуршали шаги, громко хлопнула дверь и смолкло все. Обождав минуту, Кольд завозился наверху, освободил крышку от груза, открыл. В погребе сразу стало светлее.

– Ну что, доигрался, Воин? – спросил холодно колдун. – Сиди, нечего вставать, из погреба я тебя все равно не вытащу. Амулет на тебе знатный, такой мне своими силами не побороть, а занимать ради тебя, глупца, не стану.