Текст книги "Последний из Рода"

Автор книги: Наталья Авербух

Соавторы: Валерия Комарова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Где же Тиан?

Парень никуда не делся, наоборот, подозвал еще двоих. Выглядели они не многим лучше Тиана, только морды какие-то противные, а глаза маслянисто блестят.

– Вы не видели стра… – начала я и вспомнила, что с утра Тиан был в другой куртке, без герба, – простите, моего спутника. Высокий такой, темноволосый, с короткой стрижкой. Куртка такая потрепанная, старая. Мы вместе пришли, но вот…

– Я беспомощно умолкла. Парни нравились мне все меньше и меньше. Надо бы избавиться от них и попробовать самой поискать…

– Что ж ты сразу не сказала, цыпочка? – оттолкнул первого парня его приятель. – Видели твоего хахаля, видели!

– Он мой брат, – поправила я на всякий случай. – Где… куда он пошел?

– Да вот сюда, – схватил меня за руку третий.

Он потащил меня куда-то в сторону, заталкивая в тихий закуток между палаток…

Почему этот смертный держит меня за руки – за обе руки?! Крепко держит… больно.

Что им нужно от моего платья?!

– Подождет братик, не переломится, – гадко произнес первый парень.

Княгиня!!! Спаси!

Передо мной уже закачалась спасительная паутина, но тут полыхнул огонь, сверкнули хищные золотые глаза…

– Молись Хаосу, баньши… – прошуршал тихий, холодный голос. – Молись, чтобы хоть что-то осталось в нем после твоей "помощи" Великому Роду Огненных Берсерков, хоть искра…

Я осталась в смертных землях! Реи'Линэ! За что?!

Парень одной рукой держал меня за запястья, а другой зажимал рот.

Тиан

У палатки с одеждой я притормозил.

– Пойдем, посмотрим, может что тебе подойдет, – сказал я.

Тишина в ответ.

Обиделась, что ли?

Осматриваюсь, на цыпочки встаю, выглядывая поверх голов. Как сквозь землю к фейкам провалилась!

И что теперь делать? Ходить, орать, звать по имени?

Желание плюнуть на глупую обидчивую девку и отправиться в город, собираться в путь, я пресек на корню. Не годится так… Не по-мужски. "Взял на себя ношу – не бросай на полпути", – любила повторять мать.

Испугался вдруг, вспомнив, что на этом торжище творится: вор на убийце сидит, мошенником погоняет. А она глупая… Пойдет, как корова на бойню, поверит, дурочка, первому же встречному… И даром, что манипуляторша, мегера и лгунья…

Все равно ведь блаженная, не от мира сего, с придурью странной.

А я-то каков! Заигрался, загордился. Воин Великий! А за блаженной дурочкой не уследил! Вот случится что с ней – виноват буду.

– Потерял что-то? – я резко обернулся. У палатки, скрестив руки на груди, стояла Елина Огнь. И усмехалась – недобро, ядовито. – А, может, кого-то?

Я молчал. Похолодев, сжимал саблю, которую нес наголо, за неимением ножен или хотя бы тряпки, чтобы завернуть.

– Что вы хотите?

– Я? – удивилась маг. – Много чего. Например, преподать одной слишком… непочтительной… девочке… урок, указать на ее место и объяснить, наконец, каков ее долг. А то, по-моему, она сама не понимает что творит…

– Где она? – Я отложил на будущее все вопросы. Сейчас главное – девочка. Вот знал ведь, что магам нельзя верить. Знал, но пожадничал! Возгордился! Зазнался!

Опьянен был неслыханной честью, что меня, оборванца без роду без племени, выбрал Клинок. – Где Нара?!

– Что тебе дороже, малыш, выбирай. Отдай мне саблю – я скажу, где твоя… проблема… потерялась. Или ищи сам. Выбирай, малыш… И упаси тебя Хаос сделать неправильный выбор. Я не даю второй шанс. Никому. – Она смотрела прямо, не отводила взгляд, не опускала хищных, карих глаз, отливающих холодным золотом. – Даже тебе не дам, хотя просил за тебя тот, кому не могу я отказать. Выбирай, кто ты, Тиан. Воин или… Берсерк или Ничейный?

Странно, почему на нас никто не обращает внимания? Ни на меня, держащего обнаженный клинок, ни на нее, окруженную горячим, дрожащим маревом…

– Я… – сглотнув, собираюсь с мыслями.

Золото… Холодное… Затягивающее… Ее глаза – золотое зеркало, в котором я вижу свое отражение. Себя другого. Себя настоящего…

– Я не…

Хочется разжать сведенные судорогой пальцы, отпустить рукоять сабли – нагревшуюся, обжигающую… Но я медлю. Медлю – трушу. Потому, что не могу заставить себя отказаться от мечты… Не могу стать Ничейным, когда кто-то признал меня Берсерком.

И вдруг осклизлый ком, вставший в горле, исчезает. Я вижу ее… Я вижу где она.

Нет – не вижу, знаю. И я, забыв о ждущей ответа Елине Огне бросаюсь к шатрам барышников. И не слышу, как она смеется мне вослед, и не вижу, как исчезает в пламени, так и не замеченная никем.

Я бегу. Расталкиваю мерно вышагивающих покупателей, сбиваю один из лотков. Бегу, на ходу крича: "Вольградская Стража! Уступите дорогу!" Бегу, не чуя под собою ног… Мир теряет цвета и звуки. Торговцы и покупатели разевают рты – медленно-медленно, – но до меня не доносится не звука. Только бы успеть, только бы не опоздать!

И не опаздываю. За шиворот оттаскиваю мужчину от лежащей на земле Нары. Двое других бросаются на меня с разных сторон. Рублю наискось одного, перекидываю саблю в левую руку и наношу удар в живот второго. Третий поднимается с земли, кидается мне на спину. Локтем в живот и с пол-оборота рублю не глядя…

И замираю… Что-то не так… Что-то не правильно…

Зажмуриваюсь, трясу головой… И тишина прорывается, лавиной звуки обрушиваются на меня. Стоны, тихий жалобный плач и мое хриплое дыхание. И вопли прибежавших на шум барышников, зовущих стражу.

Желудок сжимается, завтрак просится наружу…

Я слишком поздно вспомнил, что в моей руке не тупая железяка, а сабля…

Все алое… Все вокруг алое…

Весь мир алый. Алый с золотом… Пламя пожирает все, чем я был. В огне сгорает глупый мальчишка стражник, подкармливающий остатками хлеба живущих под полом крыс, подбиравший нищенок и бродяг и никогда не державший в руках настоящего боевого оружия.

Никогда не убивавший.

– Вставай, – хрипло. Протягиваю руку, помогая ей встать. Она не отвечает, но с земли поднимается. И тут же отдергивает ладошку, перемазанную в крови.

И я смеюсь. Хрипло. Безумно.

Слышишь, Елина Огнь, я выбрал! Я выбрал!

Я сам выбрал!

И будь я проклят! … ведь я выбрал неправильно…

Стража, прибежавшая на крики, не уволокла нас, как я боялся. Нет, даже благодарность вынесли: эту троицу второй день ловили. Не первой оказалась Нара, только вот за других жертв некому было вступиться. Никто бы и не почесался, но они умудрились принять за бродяжку дочь одного из десятников стражи, возвращавшуюся из бедного квартала, куда ходила к подруге. Одежду позаимствовала у служанки, это ее и сгубило… Вот уже два дня, как вся стража на ушах стояла.

Неофициально, конечно… А эти трое идиотов и не знали, какая на них охота развернута. Помогло и то, что я был "из своих", меня признали.

– А ты, Ничейный, что ж не на службе? – спросил один из стражников Торжища, смутно знакомый мне по одному из учений.

– Так перевели меня. До полудня должен выехать… – ответил я, пожимая плечами и озираясь в поисках, обо что бы вытереть клинок.

– Значит, в Управу некогда идти? – чуть нахмурился старший смены. Я виновато кивнул, надеясь, что он войдет в мое положение. Моя квартирка уже продана, сегодня вечером в ней вселится новый жилец.

– Идите, – кивнул он, немного поразмыслив…

И мы пошли…

Уже по дороге я вспомнил, что мой напарник вчера рассказывал о вознаграждении, назначенном за головы убийц… Не этих ли?

Не потому ли меня отпустили, что решили присвоить заслугу себе?

Жаль, но времени выяснять не было. Отпустили – и ладно. А деньги… Деньги теперь есть. На дорогу хватит. Хватит даже на то, чтобы ночевать в придорожных тавернах, а не в лесу, под кустами. Но к обозу прибиться все-таки попытаюсь…

– Ты в порядке? – вспомнил я о девушке. Та сжимала мою руку, сильно, словно стальными тисками, а не тонкими холодными пальцами.

– Ты сделал неправильный выбор, Тиан Берсерк! – говорит она, а по щекам катятся крупные слезы. – Ты сам отказался от мира, отрекся от покоя. И нет тебе пути обратно!

Пораженный ее словами, я застыл, вырвался из ее хватки, положил ладонь на худенькое вздрагивающее плечо и заглянул в заплаканные глаза.

– Они хотели изнасиловать тебя, а потом убить – перерезать глотку. Они заслужили смерть.

Она резко отвернулась. Прядь волос попала в рот. Отплевавшись, она произнесла тихо:

– Лучше бы я умерла… Все, к чему я стремилась, разрушено. У меня ничего не осталось. Никого. – И в тихий, шипящий крик: – Только ты… Только ты и остался…

Я ведь тоже… Ничейная. Никому не нужная. Неумеха и бездарь.

Я долго-долго смотрю на нее, потом прижимаю к себе. На нас пялятся, но не подходят. Все торжище уже знает о произошедшем.

– Я не брошу тебя, – и это обещание. – Просто позволь себе в это поверить. Ты больше не одна. Я тебя не оставлю…

Нара Будь ты проклята, Реи'Линэ! Будь ты проклята!

Меня сотрясала крупная дрожь.

Я человек. Я всего лишь человек, у меня смертное тело… женское тело. Обычное женское тело, такое же, как у дочерей Рода. И оно беззащитно.

Тиан весь в крови. Я тоже. Плащ можно выкидывать, платье еще и разорвано. В левой руке он держит саблю, я вцепляюсь в правую.

Что было бы со мной, если бы не Тиан? А он и сам напуган. Смеется, кричит…

Я тоже кричу:

– Он Ринэ, вадэ'али Сид!(6) Нет. Не слышит. Фейри. Как она могла? Подвергнуть моего человека такому испытанию?! Великая Княгиня. Высшие не знают жалости и сожалений. Нет. Не видать ему мирной жизни. Воин. Великий Воин. Тот Кому Неведом Мир. Он не умрет своей смертью. Не построит дом, не воспитает внуков. Нет. У него не будет могилы, некому будет оплакать его. Нет… Он погибнет в битве, от меча или стрелы. Он падет в бою, и менестрели восславят его имя. Имя Тиана Берсерка – Последнего из Огненного Рода Берсерков. Но мне уже не услышать об этом. Я умру там, с ним…

Исчезну… И пронесется над кровавой сечей вопль-крик-стон баньши, чей Род прервался. Плач умирающей баньши.

Выбор сделан, его не изменишь. Мне не надо видеть паутину судеб, чтобы понять это.

– Будь ты проклята… – уже не кричу – шепчу. – Реи'Линэ, Огнь Осенних Костров…

По виду торговца, у него сегодня был особенный день. Вот только не сказать, чтобы очень уж радостный.

Когда в палатку вваливаются мужчина и женщина, оба в крови, будто в ней выкупались, у мужчины меч наголо, а женщина в порванной одежде…

– Стража! – придушенно пискнул купец, закатывая заплывшие жиром глазки.

– Тихо! – рявкнул на него Тиан. – Я сам стражник! При исполнении. Преступников задержал. – Он кивнул на меня: – Вот, потерпевшая.

Купец оглядел меня с ног до головы. Я, кажется, начинаю понимать, что означает такое выражение лица…

О, Ткачиха Судеб, неужели я так перед тобой провинилась?!

Не хочу быть человеком! Не хочу быть женщиной! Вообще не хочу быть!

Ну почему, почему людям надо на меня пялиться?! Я ведь даже не красива!

Тиан заметил масляный взгляд торговца и поудобней перехватил окровавленную саблю.

Купец опомнился и быстро закивал моему человеку.

– Госпожа изволит одеться?

Тиан с сомнением оглядел меня. Он чего-то ждал, но я не понимала – чего.

– Одеться, – выговорил, наконец, стражник. – Теплое платье, новый плащ… Нара!

Какая тебе еще одежда нужна?

– Мне? – изумилась я. – Ох, да. Одежда… нужна, наверное…

Тиан тягостно вздохнул и смерил меня взглядом: "ну что же за наказание мне досталось".

– Горе ты мое. Вспомни! Ты, когда с мужем жила, что из одежды покупала?

– С каким мужем? – тупо спросила я.

– С твоим мужем! Нара! – сердито. Навис надо мной, нахмурился. Пора брать себя в руки. Ткачиха, наверное, уже молится на моего человека – даже она на меня столько не кричала, как он.

– Ах, с мужем… я не помню. Он всегда из города привозил мне одежку, сам покупал…

– Горе ты мое! Деточка, все позади! Больше тебя никто не тронет! Я с тобой! – Снова мягко. Словно с ребенком неразумным разговаривает, или буйной безумицей.

– Ага, конечно… – бурчу.

Тиан беспомощно обернулся к торговцу.

– До сих пор не может в себя прийти. Не поможете? – А вот эти просительные нотки в голосе мне не нравятся. Чтобы потомок Великого Рода унижался перед каким-то… торгашом?!

– У госпожи есть деньги? – уточнил торговец.

– Нет. – Купец разом поскучнел. – У меня есть.

На прилавок брякнулся тяжелый кошель. Рядом Тиан положил саблю. Все еще окровавленную. Торгаш сглотнул нервно, отодвигаясь. Дай ему волю, сбежал бы наверное подальше от сумасшедших стражника и потерпевшей.

– Подберете ей, что нужно. И еще – куртку мне.

– Тебе еще плащ хороший не помешает, – очнулась я. Не время спать. Если Тиану позволить, он так в путь и отправится, словно нищий. Заболеет, умрет… За ним глаз да глаз нужен. – И сапоги. И штаны тоже нужны новые.

– Тебе лучше? – обрадовался Тиан, кивая торговцу.

– Мне? – Вот какая разница, что со мной происходит? Мне не было лучше, мне было так плохо, как никогда в жизни. Страх, отвращение, гнев… Я человек. Брр! – Со мной уже все хорошо, правда. Ты о себе подумай.

– Что тебе купить? – вернулся человек к своему вопросу. Я развела руками.

– Не знаю… – И правда, не знала.

Тиан сплюнул в сердцах.

– Я помогу госпоже, – вызвался купец. Он так посмотрел на меня, что я попятилась и покрепче вцепилась в руку Тиана. Не-е-е-ет, больше я своего человека не отпущу!

Торговец понял, что его помощи госпожа не желает, и подошел к занавешенному углу палатки.

– Станя! Помоги госпоже! – кликнул.

Светловолосая девчонка в простом, латаном сером платье выскочила из-за полотна.

– Милостивая госпожа, идемте! – с поклоном.

Я оглянулась на Тиана, но этот предатель отцепил мою руку от своего рукава, еще и подтолкнул вперед.

– Иди, – твердо сказал он. – Я пока тут себе подберу что-нибудь. – И, видя, что я не тороплюсь выполнять распоряжение, рявкнул: – Иди же!

– Мне ничего не надо, – твердила я, пока смертная тащила меня в отгороженный закуток.

– Как не надо, госпожа, вы на себя посмотрите! – причитала девочка.

Огромное зеркало ясно показало, на что я теперь похожа…

– Чего ты от меня хочешь? – сдалась я.

Девчонка растерялась. В серых глазах стояло удивление.

– Милостивая госпожа, что вам нужно?!

– Не знаю. Тебе надо продать – ты и продавай. – Я безразлично пожала плечами.

Мигом позже поняла, откуда у меня этот жест. О, Хаос! Это он должен был учиться у меня, а не я у него!

– Ну, хотя бы, где вы эту одежду собираетесь носить?..

– Нам для путешествия нужно! – крикнул Тиан, видимо, прислушивался к происходящему, не слишком понадеявшись на меня. – Потеплее! Госпожа сильно мерзнет!

– Для путешествия, – покорно повторила за ним я, хотя этого и не требовалось, девочка не могла не слышать. – Что-нибудь попроще, подешевле.

Девчонка скрылась, а после вернулась с таким же платьем, как у нее самой, только еще нигде не латаным. Кошмарным платьем, даже служанка Тарка такое бы не надела…

– Не-е-е-ет! – я отмахнулась от служанки, сующей мне под нос эту тряпку.

– Госпожа?

– Убери эту тряпку! – со знакомой такой твердостью в голосе, мне совсем не свойственной. О, Хаос!

– Но, госпожа, вы ведь сами просили… – робко настаивала она.

– Не надену серого платья! Хочу зеленое! – и глазами сверкнуть – Тиану помогает, значит и мне поможет.

Станя хлопала белесыми ресницами.

– Но зеленое дороже… – вновь возразила она.

– Ну и что? Я ношу только зеленое платье и серый плащ! Только так! И никогда не наоборот! – И подбородок задрала. Так всегда делали женщины моего Рода, когда кто-то пытался им возражать.

– Но, госпожа! – Да что ж за смертные такие пошли?! С десятого раза не понимают!

– Только зеленое платье и серый плащ! – тихо, с угрозой. Тиан за занавеской фыркал уже от смеха.

– Кофту еще подберите потолще, – посоветовал он. – И еще… ну, чтобы везде тепло было, понимаете?

– Как скажете, господин, – согласилась Станя и ушла за зеленым платьем.

Выбор платья оказался не таким уже и легким делом. Паршивка Станя притаскивала мне какие-то обноски, которые сидели на мне, как мешок на огородном пугале.

Неудобные, невозможные, кошмарные! Уродливые! Пусть Ткачиха сделала меня человеком, но Старшей я от этого быть не перестала. Никогда Старшая не наденет такое… убожество…

Я перемерила десятка два, не меньше, постепенно входя во вкус. А ведь раньше не понимала, что женщины моего Рода находят в этом, почему часами крутятся перед зеркалом.

– Это подойдет, – милостиво согласилась я.

Станя бросила на меня замученный взгляд. Под конец, она, сдавшись, притащила мне целый ворох одежды, не глядя, что берет.

– Это?! – она внимательней глянула на выбранное мною темно-зеленое платье.

– Ну да, – согласилась я.

– Госпожа, это же бархат! – с отчаянием произнесла она, заламывая руки.

– Ну и что? – разозлилась я. При всех выкрутасах ее братца Тарина до самой смерти ходила только в бархате и шелках. Эта пигалица еще будет меня учить, как одеваться! – Мне нравится это!

– Но бархат! – сходила с ума девчонка. – С меховой оторочкой!

– Нара, – вмешался в нашу перепалку Тиан. – Замерзнешь в бархате… Никакая оторочка не поможет.

– Не замерзну! – заупрямилась я.

– Замерзнешь, простудишься, – не уступал человек. – Что я с тобой делать буду?

Куда мне тебя девать? На дороге бросить?!

– Не надо меня никуда девать! – взвилась я.

– Тогда возьми другое, – предложил Тиан.

Я, не глядя, вытянула следующее из вороха.

Это было попроще, из мягкой, уютной шерсти. Да, Тиан прав, зачем мне бархат?

– На вас замечательно сидит, госпожа! – охнула моя помощница, всплеснув руками.

Станя порылась в том же ворохе, вытянула оттуда кофту-накидку и набросила мне на плечи. Кофта и платье чудесно дополняли друг друга.

– Вам повезло, такой красивый комплект и такой дешевый…

Я поморщилась. Теперь, когда спал первый испуг, я вспомнила, что собиралась не экономить деньги Тиана, а потратить. Если сам такой дурак добренький… вот потратится, тогда и саблю продаст…

Перед глазами промелькнула жуткая картина: Тиан расправляется с парнями, которые на меня напали. Что бы со мной было без его сабли… Да и поздно уже. Став на путь Воина, он не свернет уже. Не отпускает Огнь тех, кого опалил. Он уже внутри смертного тела. В глазах Тиана уже пляшут его блики.

Сабля ему теперь просто необходима… Чем лучше оружие – тем дольше он проживет.

Может, удастся хоть семя его взрастить в чреве какой-нибудь девушки? Уж ребенка-то я от Княгини Осенней охраню…

– Госпожа? – тревожно окликнула Станя. – Что с вами?

– Со мной все хорошо, – заплетающимся языком ответила я. – Дешевый, говоришь?

Хорошо…

Плащ я уже взяла первый попавшийся. Серый, как и хотела. Тяжелый, из толстой шерсти, на простой домотканой подкладке.

Станя скрепила фибулой наброшенный на плечи плащ и вывела из-за натянутого полотна в основную часть палатки.

Тиан при виде меня как-то изменился в лице. Гулко сглотнул. Он, кстати, тоже приоделся – расстаравшийся купец отыскал ему более-менее приличную одежду взамен испачканной. К моей радости, плащ тоже прикупил, не забыл. Все черное, смотреть страшно! К тому же, явно не новое. Хорошо еще чистое…

– Нравится? – с явной гордостью спросила Станя.

– А-а-а, – протянул Тиан каким-то странным голосом. – Сколько с меня?

– Шесть золотых и три серебряные монеты.

– А-а-а. Хорошо.

– Дорого? – расстроилась я, заметив, как он глянул на кошелек. – Я же говорила – не надо мне ничего!

– Нет, оставь! Хватит у меня денег, хватит! Теперь только платок купим… и… – Человек чудовищно покраснел. – Белье тебе нужно. Теплое. И сорочка. Еще сумку бы… – вспомнил Тиан.

– Какой платок? – возмутилась я. – Не надо мне никакого платка.

– На голову, – отрезал Тиан. – И не спорь, я сказал – нужно!

– Госпоже бы еще волосы заплести, – встряла Станя. – Неудобно ведь в дороге будет. Возьмете ленту?

– Ни за что! – Где вы видели баньши с убранными волосами?! Нет, эти смертные меня с ума сведут!

– Тебе же хуже, – махнул рукой Тиан. – Но платок возьми.

Из палатки мы вышли, расставшись с семью золотыми из тианового кошелька. Человек нес в правой руке саблю, а в левой сумку, куда были сложено сменное белье и ненавистный мне платок. Надевать эту гадость я отказалась: сегодня не было ветрено, так что о здоровье можно не беспокоиться. К счастью, Тиан не вспомнил человеческий обычай, по которому вдовы прячут от неба волосы. Или не очень-то поверил моему рассказу…

Саблю он нес завернутой в холстину.

– Надо бы ножны прикупить… – шепнул он себе под нос.

– Ей не нужны ножны, – заметила я, не глядя на спутника. – Ее ножны – пламя.

Позови – и оденут клинок.

Он фыркнул что-то, но я не расслышала, погруженная в свои невеселые думы.

Порыв непонятно откуда взявшегося ветра бросил мне в лицо алый кленовый лист…

И кто-то рассмеялся… И шепнул в ухо: "Все правильно, глупая… Все так, как должно быть"…

Тиан Оставалось купить ножны и поспрашивать, не уходят ли сегодня обозы на Костряки.

Держа Нару за руку, я быстро шел, разыскивая знакомые лица. Многих купцов я встречал на воротах, многие знали меня в лицо, кто-то даже по имени.

Нара вдруг резко остановилась. Я дернул ее за руку, но девушка не двинулась с места. Пришлось оборачиваться и смотреть, что ее так заинтересовало.

Мы стояли у навеса, под которым старый мастер выложил музыкальные инструменты…

– Что? – недовольно спросил я. – Нам некогда любоваться…

– Тиан… Ну пожалуйста… – просительно. – Всего минутку.

Ну, как было отказать?

Она подошла ближе, кивнула мастеру. Тот, обрадованный, начал предлагать ей свои нехитрые товары. То флейту расчехлил, то вытащил откуда-то семиструнную гитару – изящную, из светлого дерева…

Ох, знал бы, чем кончится, за волосы бы утащил!

Нара вцепилась в гитару, будто утопающая в бревно. Все расспрашивала мастера: что, да из чего, да почем… Я, услышав цену, поперхнулся – иной меч дешевле.

– Хотите опробовать? – спросил мерзкий торгаш, прищурившись. Нара обернулась, глянула на меня… и я вновь кивнул. Поморщился правда, когда она уже не видела…

Гитару она держала неуверенно, но вот пальцы пробежали по струнам. Перебор, еще один…

Нахмурившись, она подтянула одну из струн. Попробовала еще раз…

А потом заиграла. Да так, что я не поверил своим ушам. Вот оно, значит, что! А я-то уши развесил! Какая она вдова-то, к фейкам?! Менестреля за час видно! Должен был догадаться сразу, как она Псхов упомянула. Вот и объяснение всем ее странностям.

Как же я мог забыть, что, кроме феек, их отродий и магов, истинным свободно владеют еще и менестрели! Как мог не догадаться, что все ее странности – не наивность и глупость, просто менестрели все такие, не от мира сего.

Мелодия изменилась. Старый мастер не просил вернуть инструмент: как и я, заслушался, потерялся среди льющихся из-под нервных пальцев аккордов, заблудился, потерялся, забылся…

А вокруг уже толпились привлеченные музыкой зрители, яблоку было негде упасть…

Ее глаза затуманились, и вновь новая мелодия: жестче, быстрее… безумней…

И она запела. Сначала тихо, хрипло, так, что музыка заглушала ее голос. Все громче, и громче… У нее был удивительно богатый, глубокий голос с легкой хрипотцой. Сильный, красивый, необыкновенный… Голос Менестреля.

Степь под копыта бросит ковер ковыля.

Примет убитых в добрые руки земля.

Там, на дороге – пепел остывших костров.

Древние Боги помнят забытую кровь.

Я закрыл глаза. …хрипит раненый конь подо мной. Один за одним гибнут те, кто бьется рядом. Ни боли, ни злости, ни страха – только ярость. Кровавая, застилающая глаза ярость… …огненная дева смеется, и срывается с ее ладоней пламя, летит ко мне, но не обжигает – прячет, укрывает, защищает. "Сражайся, мой Берсерк", – шепчет кто-то, но я почти не слышу, оглушенный стуком собственного сердца. И горит в моих руках сабля… И ревет пламя: "Сражайся дитя угасшего Рода, сражайся – это в твоей крови!"…

Нам на ладони чертит грядущее рок.

Серые кони, серый усталый клинок.

Там, за порогом ветра нездешнего вихрь.

Древние Боги в нашей смеются крови.

Там, за закатом – лица, года, города.

Счастье Проклятых путь что зовется всегда.

Только немногим душу согреет звезда.

Древние Боги были и будут всегда. …тебе ведь не нужен мир? Ты не ищешь покоя? Зачем они такому, как ты?…

А перед глазами стоит усмешка огненного мага. Злая усмешка, довольная. …разбуди то, что спит в твоей крови…

Скрипнут колеса древней телеги времен.

Что-то вернется, что-то – растает как сон.

Песня тревоги… Знаки судьбы на челе.

Древние Боги с нами идут по земле.

Степь под копыта бросит ковер ковыля.

Тех, что убиты, снова подымет земля.

Древнего рога звуком поднимут нас вновь Древние Боги – Вера, Надежда, Любовь! (7) Я словно сон вижу: навстречу мне несется армия. А я один… И лишь сабля со мной.

Одна сабля против целой армии. И я.

– Придите те, кому не ведом мир! – шепчет кто-то моим голосом и кричит, срывая голос: – Придите те, кто выбрал свободу, а не рабство! Придите жители Великого Города, покоренного, но не сдавшегося! Придите и исполните обет!

И они приходят. Что-то пробивается из-под земли, идет волнами дерн, фонтанами брызжет земля. И они встают. И разгорается внутри костяков осеннее пламя, и сжимают костяные пальцы ржавые мечи, одетые в огнь…

И они идут…

И они мстят…

Все еще не соображающий ничего, я покорно согласился купить моему несчастью эту гитару, будь проклята она и мастер, ее нам всучивший. На инструмент для моей менестрельки ушли почти все деньги. Купить ножны – и все. Придется все-таки наниматься в обоз, или голодать…

– Тиан… – радостно, звонко. – Тиан, ты слышал?! Слышал?!

– А кто тебя играть учил? – спросил я, чуть успокоившись. Что уж теперь? Да и Менестрелю инструмент как воздух нужен. А она помрачнела, нахмурилась, в глаза вернулась тревога.

– Никто. Я и гитары-то в руках не держала никогда… – пожала плечами.

– Как не держала? – опешив, переспрашиваю.

– Такой не держала, – исправляется она. И горестно всхлипывает: – Зря я пела, зря! Наи'ли Сей, они мит'т ва'ари?!(8) – Почему?

– Это не песня! – с отчаянием произносит Нара. – Это проклятье, предсказание.

Мой дар, да катится он в Хаос! Ты ведь заметил! Ты ведь видел, видел… это.

Судьбу. Проклятье.

Я молчу, ничего не говорю… А перед глазами до сих пор стоит видение – тысячи огненных воинов, что пришли по моему зову…

Ножны я все-таки купил, хотя Нара и убеждала меня, что не стоит. И обоз нашелся, который шел по Вольградскому тракту. Не до Костряков, правда, но в нужную нам сторону. Нара не отходила от меня ни на шаг. Гитару она повесила за спину.

Мастер сказал, ее эльфы делали. Ни дождь, ни холода ей не страшны.

Сбегав за вещами, мы вернулись как раз к отходу обоза. Нара устроилась на одной из телег, я шел рядом. Пели возницы – тягуче, раскатисто…

За спиной остался Вольград – Город Городов. За спиной осталась моя прежняя жизнь.

В Вольграде остался Тиан Ничейный, по тракту же шел Тиан еще не Берсерк.

Впереди меня ждала неизвестность…

Ткачиха Судеб покачивалась в своем гамаке и смеялась. Уже сплетен узор, уже предрешено будущее, его не изменить ни метаниями глупой девчонки, но выбором мальчишки, ни вмешательством Реи'Линэ. Ни сабля предка, ни предсказания баньши не помогут потомку Берсерка, когда придет его час. Мало быть Воином, чтобы открыть дорогу пламени… мало…

Не призвать ему Воинов, не спасти ему город… намеченное давным-давно случится.

Скоро. Уже седлают Чудовищ те, кого она призвала. Уже корчатся в муках жертвы, приносимые в дар несуществующим зверобогам. Поют шаманы, пьют из золотых чаш соленую кровь, пляшут и молят, зовут… Случится так, как должно было произойти тысячи лет назад. Быть потомком Берсерка мало. Слишком поздно спохватилась Реи'Линэ…