Текст книги "Научиться дышать"

Автор книги: Наталья Светлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Нарушителем спокойствия и виновником ее учащенного сердцебиения оказался… котенок.

– Света, ты что делаешь? Никогда от меня не убегай! – пожурила ее Ирина. – Что у тебя там?

– Котенок, – ответила девочка и показала ей сидящего в траве котенка, который тоненько пищал, настороженно растопырив уши. – Его здесь, наверное, обижают.

– Почему ты так решила?

– Люди всегда обижают котят на улицах: бьют их и пинают.

Вересова не знала, что ответить на правду. Все так и есть. Время от времени она ловила себя на мысли, кого ей больше жаль: бездомных котов или людей? И ответ всегда был очевиден: котов. Человек сам в ответе за свою жизнь, а кота никто не спрашивает, хочет ли он быть выкинутым на улицу из теплого дома, горит ли он желанием получать пинки ботинком в подъездах и на улицах.

– Светочка, с ним все хорошо. Вон он живой, грязный только. И смотри, глазик немного заплыл. Для уличного это еще сносное состояние. Ну что, пойдем? Папа уже ждет нас.

Девочка дала ей руку, и они стали медленно отдаляться от животного. А он мелкими шажками, все еще ожидая подлого удара, какой способен нанести только человек, пошел за ними. Света выдернула руку и подбежала к котенку.

– Тетя Ира, а можно его взять домой?

Этот вопрос всегда ставит взрослых в тупик. Самый неприятный вопрос, какой только можно придумать. Вопрос, от которого всем родителям охота идти за веревкой и мылом. Ответить «да» нельзя, ведь у ребенка никакой ответственности. Ответить «нет» тоже, ибо начнется Армагеддон из слез и причитаний.

– Светуля, это не ко мне вопрос. Я же не живу с вами.

– Позвони папе, ну пожалуйста!

Малышка уже схватила котенка и прижала к себе, пачкая блузку. Он так и ластился к ней, мяукая своим голосочком все яростнее, будто прося, нет, упрашивая не бросать его на верную смерть. Ирина набрала Волкова.

– Папа Ваня, у нас ЧП. Просто нечто страшное. Беги к нам скорее, мы близко. Я тебя встречу, – специально нагнала на него страху она и отключилась.

И не зря. Через пять минут Иван был рядом, готовый наподдать ублюдкам, которые обижают его девчонок.

– Ира, что случилось?! – запыхавшись, спросил он. – Где Света? Ира!

– Идем.

– Ира, что за шутки?

– Да не ори ты так. Все живы. Ну вот…

Она привела его к месту «трагедии». Света так и стояла с котенком на руках и покачивалась в своих лаковых туфельках.

– У вас котейка, папаша, – прыснула от смеха Вересова.

Волков, ожидавший чего-то похуже, перевел дыхание и уставился на дочь.

– Света, что с котом? В чем, собственно, ЧП?

– Можно взять его домой? Папа, пожалуйста! Я буду убирать за ним, кормить его! Все буду делать! Ну па-па!

Ирина стояла в сторонке и еле сдерживала смех. Вот и проверка папочке на стойкость. Она поспорила сама с собой: не устоит. Не суровый он отец, не гроза всех малюток. Не устоит…

– Зачем он тебе, Света? У нас же Собака есть. А если они подерутся? Что тогда? И он грязный и больной. Пойдем в зоопарк, Света, – пытался выйти победителем в этой заранее предрешенной схватке Иван.

– Я уговорю собаку быть доброй, папа.

Мужчина беспомощно оглянулся на Вересову. Та ему слегка кивнула, засчитывая себе очки за победу.

– Ладно, бери… Отмечу этот день в календаре, как тот, о котором я рано или поздно пожалею.

***

– Не кисни ты так, папуля, – все еще веселилась Ирина, отпивая фруктового чая. – Она принесла в твой дом кота, а не чуму.

– Да я люблю животных. Я же деревенский. Коты, собаки – я не против. Но не дома, где надо за ними убирать!

– Вань, – стала серьезной девушка, – очень хорошо, что она нашла его и захотела принести домой. Коты – одно из лучших лекарств от одиночества и любой тоски. Он станет ей лучшим другом на многие годы. Помоги малышке сейчас, как помогал после смерти Ксюши. Не умрешь, если уберешь лоток.

– Легко тебе говорить… А-а, у тебя тоже есть котенок. Хорошо, корабль уже потонул, мне деваться некуда.

– Вот и не будь дезертиром. Мы все котику купили, я расскажу, как приучить его к лотку, как кормить и вывести блох – все расскажу.

Зоопарк пришлось отменить. Вместо него они поехали к ветеринару за консультацией, а затем и в зоомагазин. Света даже согласилась пожертвовать на кота сумму, которую ей обещали потратить на кукол. Конечно, и куклы будут, но тест она прошла.

Тяжелая ладонь Волкова накрыла руку Ирины. Она вздрогнула, уже не помня его прикосновений. И не хотелось вспоминать.

– Спасибо тебе, Ира. Ты столько для нас сделала. Я не могу описать это словами.

– Ну и не трать словарный запас. Я все понимаю без слов.

Ей было боязно говорить с ним на подобные темы. Она даже не помышляла о возвращении былых чувств. К черту их, они были продажными. Она такой была. Лучше в одну и ту же реку два раза не заходить: утопит точно.

– Я хотел поговорить о том, что ты тогда мне рассказала…

– Нет, – отрезала Вересова и встала из-за стола. – Пойду руки помою, а то липкие после сладостей.

Ее и след простыл, стоило ему заговорить о тех откровениях. Три месяца она бегает от него, слова не вытянешь! Он и не хотел делать ей больно нарочно, лишь бы знать, что она эту боль чувствует. Он не законченная сволочь, чтобы причинять боль женщине, спасшей его семью, бросившей им со Светой тросы в ту пропасть, куда они упали. Но он безумно хотел помочь ей в ответ.

Иван прошел к ванной и понял, что вода там не течет. Спряталась, значит.

– Папа, Мурка играет с Собакой! Катается на ней, – на весь дом раздался смех Светы.

– Замечательно, моя хорошая!

Он снова обратил все свое внимание на дверь ванной. Все, что он имеет сейчас, заслуга девушки, скрывшейся за этой дверью. Здоровая дочь, покой в новой квартире, его собственный душевный покой. Ира чуть ли не каждый день приходила к Свете, выполняя неоплачиваемую роль нянечки. Она спасла его девочку в момент, когда он сам не мог справиться со своей жизнью. Она спасла и его, не дав наломать дров с горя. Если он и помнил их прошлое, то только то, что началось после смерти Ксюши. Другого совместного прошлого у них не было.

– Открой дверь, Ира. Я же не маньяк, не урод какой-нибудь. Почему ты убегаешь постоянно?

– Потому что я урод, – всхлипнула дверь, и Волков приложил к ней ладонь.

– Скажи мне это в лицо. Бормотать себе под нос, закрывшись на сто замков, каждый может. Открой дверь и скажи, глядя мне в глаза, что ты урод.

– Нет.

– Слабачка ты, Ирка, – решил спровоцировать ее он. – То убегаешь от меня то заграницу, то в ванную. Слабачка…

Сработало! Дверь отворилась, и на него в ярости уставились два заплаканных глаза. Она бы заорала на него и даже поколотила, если бы мужчина не отреагировал быстрее: прижал ее к себе и погладил по голове. Поколотила бы… ведь его можно. Он Волчара, ее Ванька, который все стерпит, который сильный.

– Будешь бить меня? Чувствую, что хочешь. – Она мотнула головой. – Зря. Если хочешь, всегда пожалуйста. У меня не пресс, а сталь – скорее, пальцы сломаешь, – пошутил Иван.

– Тебя-то за что? Не ты сделал меня уродом.

Он взял ее за плечи и заставил смотреть себе в лицо. Глупышка. Что-то ему это слово напомнило о прошлом, которого не было.

– Почему ты урод? Обоснуй свое заявление.

– Я не могу иметь детей, что еще надо для женщины, чтобы быть уродом? А про меня так вообще можно кучу всего еще рассказать…

– Давай эту кучу отходов навсегда похороним там, где ей и место – в прошлом. Зачем ты тащишь сюда этот мусор? Сейчас другое время, другая жизнь, другая ты.

– Волков-Волков… ты такой Волков.

– Поясни.

Она плакала, не отрывая взгляда от его замораживающих льдин – глаз.

– Логично было бы, если бы ты меня обзывал и ругал, но ты как всегда… Как всегда, ты слишком хороший. Даже сейчас на моем фоне ты идеальный рыцарь.

– Да прекрати ты нести ахинею, Ира. Просто я справедлив к тебе, а ты к себе нет.

Сама атмосфера подталкивала его сделать это – то же самое, что для сапера не знать, какой провод перерезать. Он рискнет, а рванет или нет, сейчас узнает. Рука Ивана приподняла футболку девушки и коснулась кожи живота. Вересова громко, ошарашенно вздохнула.

– Что… ты что…

– Ты решила, что будет правильней навсегда отказаться от жизни, раз одну ты потеряла? Так? – Девушка кивнула, сдерживая целый флот рыданий в себе. – А почему бы не попытаться вернуть ее, прожив достойно жизнь? Почему бы не пойти вперед вместо того, чтобы упорно шагать назад? Ну почему тебе проще отказаться от жизни, чем взять ее в свои руки?

Ирина прижалась лбом к его груди. Она выдохлась. Полностью.

– Я слабачка, ты раскусил меня. Я не смогла быть сильной.

– Переезжай к нам, на время.

– Чего?

– Чего слышала. Света в тебе души не чает, и мне ты тоже здорово помогаешь. Я сам не всегда могу накормить ребенка нормально.

– Но, Вань…

– Ну и самое главное: будешь убирать за котом, ты у нас опытная.

Она хихикнула, поддаваясь нервам.

– Нет, Ваня, не могу. Прости. Мне одиноко у себя, да, не скрываю. Но с тобой будет еще хуже. Мне не нужны эти надежды на что-то, и это что-то тем более не нужно.

– Я тебя сейчас плохо понимаю, – усмехнулся Волков.

Девушка сделала от него шаг к двери. Не надо ее искушать. Не надо.

– Я не хочу мучить себя надеждами на то, что у нас может быть будущее. Его не будет, ни при каких условиях. Мне очень грустно, но пусть все будет так, а потом я и вовсе постараюсь исчезнуть из вашей жизни.

– Ира, но я ничего такого не имел в виду.

– Ты – нет, а я имею. И не допущу, чтобы мои тараканы перебрались в твой дом. Начинай тоже жизнь заново, Волчара, а не возвращайся назад, к прошлому.

Вересова быстро втиснулась в кроссовки, подхватила куртку и была такова. Он не стал бежать за ней. Нет смысла бежать за человеком, упорно от тебя убегающим. Лучше дать ему шанс вернуться к тебе, когда он будет готов к этому.

14

Какая тюрьма может быть темнее собственного сердца? Какой тюремщик неумолимее к нам, чем мы сами?

Натаниэль Готорн «Дом о семи фронтонах»

Жалюзи работали на славу и не пропускали в квартиру много солнечного света. Правда, духота все равно одолевала. Ирина сдула упавшие на лицо прядки, чтобы не задействовать занятые работой пальцы, и сосредоточилась на поделке. Оригами явно создавали не для нее.

– Слушайте, я сейчас психану, – сказала она и отложила бумагу. – Мне нужна какая-нибудь китайская техника для успокоения нервов.

Света хихикнула, держа в руках цветную бумагу и выделывая из нее причудливые фигуры. Для нее это была лишь забава. Не так важен результат, как время, проведенное в кругу самых близких людей.

– Мурка! – воскликнула Вересова, но было поздно. – Дракончик помер, – вырвала из пасти котенка зажеванную бумагу.

– Я еще принесу. Бумаги много, – со смехом девочка убежала в свою комнату.

– Еще бы. – Волков отложил ножницы и прочие приспособления для творчества, наконец-то имея возможность передохнуть от самодеятельности. – Вы всю комнату завалили канцелярскими принадлежностями. Можем уже свой киоск открыть.

– Школа через месяц, папаша. Ты пока даже не представляешь себе, какие траты тебя ждут. Формы школьная и спортивная, обувь на все случаи и времена года, бантики, заколочки, сумочки, портфели…

– Ладно-ладно, я понял. Вручу тебе карту, – усмехнулся мужчина.

– Светочка, как настоящая девчонка, балдеет от шопинга. Бегает из магазина в магазин с такой скоростью, что скоро мне придется ноги лечить. Не в том я состоянии, чтобы поспевать за такой резвой малышкой. И не люблю я шопинг.

– Ты не любишь шопинг?! Ничего не перепутала?

– Ничего, Волков, ничего. Когда из моей жизни исчезли пафосные мероприятия и такие же люди, беготня по бутикам перестала что-то значить. С вами я могу посидеть и в обычных джинсах с рынка, котам тоже все равно, какие тряпки на мне рвать когтями, – улыбнулась она. – Да и денег у меня больше нет, чтобы получать удовольствие от шопинга. А с тремя копейками – это так, душу потравить.

Нет более постоянной истины в нашей жизни, чем та, что гласит: все меняется.

– Ир, я ведь предлагал тебе уже. Моя карта постоянно пополняется, там хватит денег на любой шопинг, какой захочешь. Можешь хоть в Милан слетать.

– Вань, ты предлагал, да. А я отказывалась и продолжаю это делать. Когда ты уже прекратишь?

– Когда ты сдашься.

– С какой стати ты штурмуешь мое самообладание? Ставишь какие-то опыты по проверке меня деньгами и соблазнами?

– Ир, ну что за…

– Да ничего, – буркнула девушка и отодвинулась от него подальше. – Надоел ты мне, понял?

– Не понял. Чем это? – подвинулся ближе к ней.

– Не надо, Вань. Не провоцируй очередную ссору. Мое терпение не всегда будет резиновым.

В комнату вернулась Света с целым складом бумаги. Девочка была настроена на ошеломительный творческий результат.

– Светуль, принеси нам по стаканчику сока. Сделаешь? – попросил ее Иван.

– Да, папа, – кивнула она и убежала, свистом подзывая за собой мирно наблюдавшую за людской деятельностью собаку.

– Так чем я тебе надоел, Ира?

– Господи! Я больше не приду к вам, Волков. Сам объясняй дочери, почему ты такой упрямый и непонятливый, как ребенок.

– Я непонятливый потому, что ты бросаешь мне в лицо обвинения и не можешь их обосновать.

– Прикидываться дурачком ты хорошо научился. – Терпение и правда оказалось не резиновым, оно раздулось внутри грудной клетки и лопнуло, точно перекачанный воздушный шар. Ирина резко развернулась, оказываясь с ним лицом к лицу. – Что ты творишь, Волков? Эти вечные предложения взять твою карту и потратить твои деньги, предложения съездить на отдых в любое место мира, машина, квартира, дача, да весь мир мне готов купить! Какого черта ты покупаешь каждый мой шаг?!

– Да не тебя я покупаю, дурочка. Я просто не знаю, как еще помочь тебе. Ты отказываешься от переезда к нам, избегаешь близкого общения со мной. Ты живешь в каком-то невидимом панцире. Делаешь вид, что открыта, а на самом деле только и ждешь момента, чтобы засунуть голову в раковину и спрятаться.

– По-моему, ты совсем с ума сошел. Я не хочу к вам переезжать. Просто не хочу! Не надо меня спасать от одиночества. Я тебя не просила.

– А что, надо обязательно просить, чтобы к тебе пришли на помощь?

– Тебя, конечно, нет. Ты у нас даже не рыцарь, а МЧСник какой-то. Тут как тут, предотвращаешь взрыв еще до того, как у террориста появится мысль его произвести.

– Намекаешь на то, что я неискренен?

В этот момент вернулась Света со стаканами сока и вафлями. Собака семенила за ней. Мурка тихонько замяукала и начала игриво кидаться на взрослую подругу. Воспользовавшись суматохой, Вересова переместилась с пола на диван и села к Ивану спиной. Сил ее больше нет видеть этого мужчину.

Действительно, с виду их посиделки выглядели семейной идиллией, но для нее это было не так. Она все больше с каждым днем понимала, что нужно бежать отсюда. Без предупреждения. Без намеков.

Она понимала поведение Волкова. Понимала, и от этого оно не нравилось ей все сильнее. Он пытается отблагодарить ее, как будто дать взятку за оказанную помощь. Но ведь за доброту взяток не берут? Не открывают для нее банковских счетов и не пополняют ее карту благодарными взносами. Доброты за деньги не бывает. Это уже хитрый расчет какой-то получается.

– Ир, – позвал ее Иван и, пока дочь была занята зоопарком, присел на диван рядом к Вересовой.

– По тону твоему слышу: хочешь все испортить окончательно. Не надо, – ответила она.

– Ты так изменилась.

– Представляешь, люди, прошедшие ад, немного, совсем капельку, – большим и указательным пальцами Ирина показала ему степень своих изменений, – меняются.

– Я просто хочу…

Невозможно. Просто нет сил. Девушка вскочила с дивана и ушла в кухню. Не успела она захлопнуть дверь, как Волков оказался рядом с ней. Да что ж он тенью ее стал! Ирина толкнула его к стене, ощущая всполохи злости, витки огненной ярости, что лизала стенки ее души.

– Ты не Красный крест, а я не раненый боец, чтобы меня спасать. Поэтому закрой свой чемоданчик первой душевной помощи и отвали от меня!

– Почему ты не хочешь принять мою помощь? Почему ты такая холодная?

Девушка выдохнула, кажется, весь запас воздуха из себя. Опять он находится так близко к ней и заставляет задыхаться. Похоже, Волков и есть ее личный каратель с лицом спасителя: рядом с ним она учится дышать, но он же и выбивает из нее весь воздух до последней капельки. Вересова встала к стенке по левую сторону от него, и так они и стояли, как у стены расстрела.

– Да теплая я, теплая. Ты не понимаешь, Вань. Я провела для себя сигнальную черту, заходить за которую ни в коем случае нельзя. А ты подходишь ко мне сзади и толкаешь в спину со всей дури, прямо туда, за черту.

– Я и есть твоя черта? Ты запретила себе относиться ко мне как мужчине?

– Не в шопинге и деньгах дело, ты же осознаешь это. Как к мужчине не значит как к кошельку. Я запретила себе не деньги от тебя брать, а чувства. Не лги себе, Волчара, это не делает тебе чести. Ты предлагаешь мне не просто тратить твою карту, ты предлагаешь мне растрачивать усердно похороненные чувства.

– Ира, клянусь, это не какой-то план по соблазнению. Я не хочу затащить тебя в свой дом только для того, чтобы потом приоткрыть дверь в свою спальню. Я не знаю, чего точно хочу, но я желаю тебя видеть рядом. Это мне предельно ясно.

– Ничего тебе не ясно. Сам не знаешь, чего хочешь, но мне пытаешься это втюхать. Не самый лучший из тебя торгаш. А я знаю, чего я на все сто не хочу: тебя и чувств к тебе. Я не хочу позволить себе купиться на ложные надежды и умирать потом, когда… когда любовь к тебе начнет обматывать мою шею веревками.

– Света любит тебя. Ты заменила ей мать.

– Я не буду заменять ей мать никогда. Я просто тетя Ира. Не способствуй тому, чтобы девочка приняла меня за человека, которым я для нее не являюсь.

Иван повернул голову в ее сторону. Она осталась стоять смирно, смотря прямо перед собой. Хотя ресницы дрожали, и пальцы колотило. Казалось, что ток паутинками, тончайшими ниточками тянется от него к ней. Опутывает сетью кожу, рисует свой зловещий рисунок. Надо убегать от него… Убегать в последний раз. Далеко, чтобы не вернуться назад.

– Откуда в тебе столько стремления к самосуду? – задал вопрос Волков. – Почему ты решаешь за всех вокруг, как им к тебе относиться? Моей причастности к тому, что Света тебя любит, нет. Я не могу заставить ребенка любить кого-то, подув в дудочку. Ты сама боишься ее привязанности, вот и отрицаешь ее.

– Все так. Сейчас я это не отрицаю.

– А что толку-то? Зачем признавать свою слабость, когда можно ее победить?

– Слушай, Вань, я устала от этих игрищ с тобой. Зачем тебе роль спасителя? Зачем ты пытаешься сделать меня мамой Светы?

– Зачем ты задаешь все эти вопросы, словно ищешь скрытый подтекст моих действий, когда его нет? Со смерти Ксюши прошло полгода. И мы со Светой должны двигаться дальше, и ты вместе с нами.

– Ничего я вам не должна. Если ты не отстанешь от меня, Волков, клянусь, я выкину что-нибудь.

– Выкинь. Глупость из своей головы, – он постучал пальцем по виску.

– Выкину-выкину.

Вересова налила себе полный стакан воды и залпом осушила его. Горло саднило, точно раскаленную землю пустыни.

– Признайся честно, Волчара, в мотивах своих поступков, – сказала она и сполоснула стакан, подставляя руки под шквал ледяной воды, чтобы смыть эту нервную дрожь. – Ты хочешь оставить меня здесь только по одной причине.

– И какой же? Просвети, если ты в курсе.

– Ксюши нет, а быт остался. Тебе не нужна я сама, тебе нужна кухарка, уборщица, няня. Ты хочешь восстановить то, что было при ее жизни: уют и комфорт.

– Ты ошибаешься, – покачал головой Иван. – И обижаешь меня своими словами.

– Только не плачь, – с какой-то отчаянной злостью бросила ему Ирина и, промокнув руки полотенцем, откинула его в сторону.

Господи, как же все надоело. Надоело строить воздушный замок из прозрачных кубиков и знать, что на деле-то она никому не нужна. Ему необходим дом. Волчаре нужна атмосфера семьи. Он рано этого лишился, поэтому всеми способами пытается восполнить утрату. Готов дать ей любые деньги, только бы она подыграла ему в этом спектакле.

Девушка забрала свою сумку и уже стояла у выхода.

– Тетя Ира, ты уходишь? – Ее догнала Света с котенком на руках.

– Надо идти, Светочка.

– А ты еще придешь?

– Конечно, никуда я не денусь, – улыбнулась она, а про себя поняла, что эти слова вполне могут оказаться ложью.

– Света, иди в комнату, собери бумагу, а то по всему полу раскидана, – к ним подошел Иван. – Опять сбегаешь?

– Ага. Можешь хоть триллион раз сказать, что я слабачка. Я не малолетка, чтобы брать меня на «слабо».

– Вот именно: ты не малолетка. Так, может, останешься и поговорим?

– По-моему, наши разговоры неизбежно заходят в тупик.

– Ты их туда заводишь.

– Да, да, все я.

– Ира!

Темно-голубые в скудном освещении прихожей глаза Волкова схлестнулись со ставшими цвета крепкого кофе глазами Вересовой. Победителей не судят, а в их схватке победителей и вовсе не будет.

– Твоя невеста делала все, чтобы оставить тебя в хороших руках после своей смерти. Делала все, чтобы свести нас. Но она ошиблась. Я не та девушка, которая наполнит твою жизнь уютом. Во мне самой нет этого уюта, так как тогда я могу подарить его твоей дочери и тебе?

– Не нужно ничего мне дарить, Ира. Я не нуждаюсь в подарках. Я в состоянии оплатить услуги нянь и кухарок, но в этом нет нужды, – ответил ей Волков и замолчал.

Она чувствовала, как между ними протянулись проводами невысказанные слова. Воздух потяжелел, неся в себе бремя сокрытых чувств.

– Говори уже, и я пойду, – подначила его Ирина.

– Ты мне нужна, – все-таки сказал он. – Я ведь в курсе, что ты не умеешь готовить, навряд ли ты стала более хозяйственной, чем была. Не так-то много проку выходит от моих хитрых попыток получить бесплатную рабочую силу.

В его словах был смысл… Она правда была не самой хозяйственной девушкой на свете. Порой макароны не получалось сварить.

– Ира, не лги себе. Не подменяй правду своими вымыслами.

– Окей. Я постараюсь следовать твоему совету.

Отмахнувшись от него таким образом, она пулей проскочила в дверь. Пока что она была не готова принять решение. Когда уже жизнь освободит ее от этой ноши – вечно что-то решать и нести за это ответственность? Видимо, так начинается взросление человека: когда он не просто принимает решения, а еще и несет за них ответственность.

***

Август выдался упоительным. И конкретно этот день, этот неповторимый день ощущался тающим мороженым во рту. Чарующий аромат лета пропитал ее эмоциями насквозь, а лучи солнца, что перебегали по телу туда-сюда, дарили роскошь летнего тепла.

Ирина лежала на полотенце, закрыв глаза под очками, и ни о чем не думала. В голове просто проносились бессвязные мысли о лете, о солнце, об озере и деревьях, что смотрели на нее сверху вниз.

– Ты еще не сгорела? Не пора перевернуться? – голос Таньки рассеял зеленые кроны и цветные крылышки бабочек в ее сознании.

– Ты нарушаешь мою медитацию, – буркнула Вересова.

– Карибские острова себе представляла?

– Нет, всего лишь покой и ничто, где летают бабочки и шумят деревья.

– Ну, это уже не ничто, а что-то, – рассмеялась подруга, поглядывая на нее из-под полей шляпы.

Наконец-то они смогли выбраться на отдых. Озеро, лето, всплески воды и радостные вопли детей. Рай. Пролежать бы тут всю жизнь, под солнышком и машущим всем своей лазурной пятерней добряком – небом.

– Тань, как там дети?

– Дима вовсю копает какие-то траншеи, а Света брызгает в него водой.

– Отлично, – вздохнула Ирина и поправила очки.

Марина не смогла отпроситься с работы, поэтому она взяла ответственность за мальчика на себя. Ее и так нарекли его крестной мамой, ну хоть не ангелом-хранителем. Слишком тяжкая для нее роль.

– Почему Ваня не присоединился к нам?

– Сплюнь, а то еще придет.

– Ты, что ли, запретила ему?

– Ну-у…– девушка перевернулась на бок и посмотрела на Татьяну. – Я сказала ему, что ты стесняешься ходить в купальнике перед ним.

– Чего?!

– Не злись, Танька. Он, конечно, посмотрел на меня, как на дуру, но подтекст понял: его никто тут видеть не хочет.

– Тебе не кажется, что под «никто» ты понимаешь только себя?

Ирина вернулась на спину и насупилась.

– Да, только себя. Давай не будем об этом?

– Нет, будем, а то опять сдержишь все в себе, а потом расхлебывай.

– Все хорошо. Расхлебывать нечего.

– Это пока. А завтра тебе взбредет в голову, что жизнь не стоит того, чтобы жить, и ты наглотаешься таблеток!

Татьяна говорила слишком громко, не заметив, как эмоции повысили тон ее голоса. Вересова поймала на себе заинтересованный взгляд женщины, расположившейся рядом.

– Тань, можно потише? Или так принципиально орать на весь пляж, что я несостоявшийся самоубийца?

– Ну извини, Ира. Я погорячилась. Ты обещала больше ничего не скрывать, а сама втихаря запихиваешь в черные сумки новые тайны, подальше от наших глаз.

– Что ты хочешь знать? Прицепилась, точно следователь.

– Сейчас будем отпечатки пальцев брать! – Татьяна сложила пальцы пистолетом и шуточно выстрелила в нее. – Знать я хочу только одно: что у тебя с Волковым?

– Ничего.

– Ясно. Расследование зашло в тупик.

– И ты про тупики!

Видимо, она и правда настроила целую кучу тупиков в этом лабиринте. Ирина села на полотенце и сняла очки. Разговор по душам так разговор по душам. Этому человеку она может открыться.

– Тань, он зовет меня уже долгое время жить с ним и Светой, а я не хочу. Ты не видела всего этого ужаса. Сует мне свои деньги вместе с излишней заботой, вечно что-то предлагает. Иногда мне кажется, что у Вани слегка крыша поехала после трагедии с Оксаной.

– Ты перестань ерунду говорить. Может, он хочет вернуть назад ваши отношения?

– Возможно. Но я не хочу. А он не хочет этого понять!

– Все вы чего-то не хотите. Это я поняла.

Смешинки сверкнули в глазах обеих девушек, и они рассмеялись.

– Понимаешь, Тань, я чувствую себя глупо в этой ситуации. Я как будто на линии огня. Ну как я могу к нему вернуться после всего, что было? И не только у меня с ним, а и у него с Ксюшей. Это некрасиво, что ли. Так не делается.

– Он же в любом случае найдет себе женщину, один не будет жить постоянно.

– Я понимаю. Пусть находит, но это буду не я.

– Почему бы и нет? Сама Марине советовала идти дальше, а не зарывать свою жизнь возле могилы погибшего мужа. Так не делается, деточка. Уж если даешь людям советы, изволь и сама им следовать. А то грош цена твоим словам.

– А если я не люблю Ваню? Никто не думал об этом?

Татьяна красноречиво фыркнула, и Вересова закатила глаза. Как можно внаглую врать людям, для которых ты прозрачная гладь реки? Все видно, как на ладони.

– Хорошо. Он… нравится мне. Но какие-то внутренние барьеры не позволяют мне подпустить его к себе. Мы уже пробовали и оказались у разбитого корыта. Зачем опять что-то ломать?

– Как насчет того, чтобы что-то построить? Мы сами выбираем, ломать или строить. И не надо тыкать пальцем в судьбу. У нее роль не такая уж и большая: стоять в сторонке и покуривать, наблюдая за тем, как мы проезжаемся по своей жизни бульдозером.

– Я знаю, что моя судьба в моих руках. – Девушка вздохнула и взъерошила волосы. – Не знаю, я просто ничего не знаю!

– Все ты знаешь, только прикидываешься. Как дела у девочки с лечением слуха?

– Вот тут действительно все хорошо. Психолог успел вовремя помочь малышке со стрессом из-за смерти матери, поэтому мы смогли вернуться к лечению. На сентябрь назначена операция. Думаю, у нее есть все шансы восстановить большой процент слуха.

– Я рада за ребенка. Ваня совершил маленькое чудо для этой девочки.

– Не такое уж и маленькое. О таком отце каждый ребенок мечтает.

Татьяна согласно кивнула и посмотрела на резвящихся в воде детей. Ну не сказка ли, как все обернулось? Осталось только главную героиню этого спектакля осчастливить.

– Побегаем еще под осенним дождичком вместе! – воодушевленно воскликнула подруга, но Вересовой это воодушевление не передалось.

– Боюсь, что нет.

– Почему?

– Я хочу уехать.

– Не дури, Ира…

– Хватит советовать мне не дурить! Хочу и дурю! Отстаньте вы все!

Она сорвалась с места и убежала ближе к воде. Никто не узнает о ее отъезде, она никому не скажет своего нового адреса. Пришла пора сжечь мосты до состояния пепла.

15

Любовь не знает логики, она выше разума.

Джек Лондон «Мартин Иден»

Чихающий последними летними деньками сентябрь всыпал в нее по крупинке тоску. Небо больше не было хрустальной поверхностью бирюзовой речки. Отныне на нем поселился синдикат грозных туч, то и дело закрывавших солнце. Глаза Ирины поднялись вверх.

Осень стала каким-то недобрым предзнаменованием в ее жизни. Осенью она познакомилась с Ваней, осенью он снова объявился в ее жизни, распинывая в разные стороны коробки с хламом, в которые она расфасовала свое бытие. И опять на дворе осень, а она собирается улизнуть от него, не по-английски – по-свински.

Однако какая-то магия, энергия, снующая вокруг каждого человека на протяжении всей его жизни, тянула ее за руку, как капризного ребенка, к нему. Увидеться в последний раз, поговорить, послушать его голос… Дезертиры так не поступают. Не оглядываются назад и не идут к своим товарищам на прощальный чаек перед тем, как оставить часть и трусливо сбежать. Но она не могла остановиться, поэтому ноги сами несли ее по разбитому асфальту и свежевыкрашенным бордюрам к дому Волкова.

Шаг, шаг и еще один. Кроссовки приминают малахитовые травинки под ногами, собирают на себя остатки их жизни: смарагдовые и цвета биллиардного сукна обрывки травы прилипают к подошве, превращая ее в душистую резину.

Она и не замечает, как оказывается перед дверью его квартиры. Самое желанное, соблазнительное, манящее место на свете, но и самое опасное, роковое, жуткое в то же самое время. Здесь ей и плохо, и хорошо одновременно, и горько, и сладко сразу, и хочется и колется разом.

– Тетя Ира, привет! – ее встретила Света.

– Папа дома?

– Да, – девочка приложила указательный палец к губам, – но он спит.

Спит? Волков спит в почти полдень? Как бы сегодня ее поезд не сошел с рельсов.

– Пойдем в кухню, Светуля. – Они расположились за столом, на котором красовалась только сахарница. По всей видимости, у Вани не было времени даже булочками закупиться. – Как твои дела? Как в школе?

– В школе классно! Со мной там все дружат.

Губы девочки зацвели улыбкой цвета парнасской розы, когда она начала говорить о школе. Вересова слушала ее рассказы о первых учебных днях с неподдельным интересом. Ей хотелось знать, что малышка счастлива. Судьба достаточно наказала это невинное существо за отсутствие грехов. Пора бы и вернуть должок.

– Значит, у тебя все прекрасно, моя хорошая?

– Да, тетя Ира. Только я боюсь операции, – призналась Света, и в ее глазах короткой молнией сверкнул страх.

– Ну, иди ко мне. – Она обняла ребенка и погладила по голове. – Бояться совсем нечего. Папа записал тебя в самую хорошую клинику в нашей стране, и доктор будет делать операцию самый-самый лучший. Зато подумай о том, что сможешь снять эту штуку, – Ирина дотронулась до слухового аппарата.