Текст книги "Научиться дышать"

Автор книги: Наталья Светлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

– Нет. – Она подумала еще раз. – Точно нет. Не та ситуация, чтобы просить тебя взяться за роль психотерапевта.

– Сама хочешь им побыть?

– Я не против, но при условии, что пациент откроется.

– Я откроюсь. Мне это нужно, иначе мой мозг тонкими серыми струйками выльется из ушей. Но не жди, что я буду плакать, – он пригрозил указательным пальцем, и оба рассмеялись.

– Как скажете, Волков. Попрошу вас пройти в палату за чаем и печеньками. Водку без закуски пока уберем в ящик.

В кухню они вошли уже другими людьми. Ирина чувствовала, как он распрямился духовно, поднял голову, готов к диалогу. Главное не совершить сейчас какую-нибудь ошибку, не ляпнуть ерунды. Ей казалось, что она на цыпочках пытается перейти горящую пропасть по канату толщиной с волосинку. Не удержишь равновесие – и потери будут колоссальными.

– Признаться честно, Лилины методы не по мне. Не понимаю, как можно заливать боль водкой. Протрезвеешь, белочка отпустит – и все вернется на круги своя. Только себя уважать перестанешь.

– Узнаю речи прежнего Вани Волкова. Тебе надо на советские плакаты – призывать к трезвости и труду, – пошутила она.

– Мне так стыдно за то, что я лгал ей, – произнес Иван и откинулся на спинку дивана, буквально расползаясь молекулами по сиденью. Усталость выходила пузырьками воздуха из каждой поры его кожи. – У нее была причина, по крайней мере она так думала. Я могу понять Ксюшу и не осуждать. А какая причина была у меня? Я лгал Ксюше и винил во всем тебя. Придурок.

– Мне кажется, ты иногда забываешь (или вовсе не знаешь), что ты человек. Вань, тебя, безусловно, хорошо воспитали. Нареканий нет, но бабушка не вложила в твою голову понятие того, что ты грешен и смертен, как и все люди. Все мы любим потыкать пальцем и пообвинять кого-то во всем на свете. Любим, и ничего тут не поделаешь. Все мы обожаем лгать, это идет у нас изнутри. Ну да, так, и никак с этим не побороться. Наравне с недостатками у человека есть неоспоримое достоинство – признавать их.

– Признал я – и что толку? Ксюши нет, а я ощущаю себя предателем. Лучше изначально не совершать ошибки, чтобы потом их не признавать.

– Не поспоришь, ты прав. Но ты же в курсе про историю?

– О чем именно?

– О том, что она та еще дурная тетка и не терпит сослагательного наклонения. Поэтому нечего рыдать о совершенном, надо думать, как разобраться с настоящим. Расставь правильно приоритеты.

– Я никогда не смогу забыть о том, что прочитал в этом письме. Слава Богу, она не указала данные отца. Я бы не удержался от кровопролития.

– Забудь о ее рассказе в этом письме. Сожги лист и вместе с ним все, что там прочел. Уверена, она изливала душу на этой бумаге с другой целью, не чтобы испортить тебе жизнь. Оксана не хотела уйти по-английски, оставив тебя в дураках. Она хорошая девушка.

Вересова говорила все это искренне, удивляясь тому, что вообще способна на искренность. После того, как Карина силком вытащила ее из пасти адских церберов, все изменилось. Словно бы весь негатив, вся чернота остались в прошлом, там, где она давится транквилизаторами и набивает свои легкие сажей.

– Расскажи все с самого начала. Скажи мне сейчас в лицо, что было, что ты чувствовал после моего ухода. Представь, что я не живая, а это психологический трюк – горячий стул. Потом расскажи о знакомстве с Оксаной. Убей двух зайцев сразу.

– И ты хочешь это все слушать? Но зачем, Ира? – Волков смотрел на нее больше с любопытством, чем удивленно, как человек, желающий докопаться до истины.

– А что, должна быть обязательно причина? Раньше я бы стала выслушивать исповеди только за деньги, сейчас же нет причин, по которым я хочу это сделать. Есть просто желание, душевный порыв, осознание правильности этого поступка. А мотивов и причин нет. Не в этом ли заключается искренность? В отсутствии корыстных причин и личной заинтересованности.

Она бы сказала ему, что стала так одинока, как не был даже Робинзон Крузо, и что разговор по душам с ним, ее болезненным прошлым, доставляет израненной душе хоть какое-то спокойствие. Просто поговорить с человеком, выслушать его, помочь ему. Это стало иметь огромный смысл в ее новой, серой и безотрадной жизни.

– Ладно, – мужчина пожал плечами, отчего-то веря ей. – Когда ты ушла, я остался один. Во всех смыслах. Ты была так важна для меня еще и потому, что осталась единственной в моей жизни. Больше не было никого вообще. Ты как будто приютила одинокого мальчика Ваню. Да, сильного и смелого, не показывающего свою слабость и свое желание прижаться к кому-то ночью, обнять кого-то утром.

– По-моему, обнимать ты мог и Лилию. Причем, вполне успешно, – вставила Ирина, вспоминая его в полуобнаженном виде, вытащенного из постели с Лилей. До сих пор ревность того дня острыми специями жгла ноздри.

– Лилия никогда не была и не смогла стать той девушкой, которая мне нужна. Это глупый разговор, сравнивать кого-то и подсчитывать достоинства и недостатки. Ты же понимаешь, что покрывало на постели неприхотливое – на него можно уложить кого угодно, а утром его застирать. С сердцем сложнее. В него не запихнешь абы кого, как бы ни был фантастичен секс. В этом вся и проблема. Секс и любовь далеко не равнозначные понятия.

– И… и ты испытывал ко мне настоящие чувства?

– Да. Не знаю, как так вышло. Я бежал от Лили, которая любила меня по-настоящему, которой я был нужен. И я бежал к тебе, девушке, которая относилась к людям, как к дешевой рыночной бижутерии. Не понравилось колечко – выкинула к черту и нацепила новое. И так всю жизнь, пока на пальцах не образуются мозоли, а в душе одиночество, что не вытравишь.

– А затем и меня кто-то выкинул на помойку, не удосужившись даже сказать: «До свидания». Бумеранг не дремлет. Напакостишь – и он тут же разобьет тебе нос, прилетев прямо в лицо. Я пакостила слишком долго, и он разломал меня пополам. Со мной все ясно: тварью я была последней. Тут не в чем долго копаться. Что с твоей жизнью стало дальше?

– Я ненавидел тебя, первые дни просто сгорал, точно уголь в печи, от ненависти. Когда надоело днями придумывать тебе оскорбительные эпитеты, я решил взять жизнь за поводок и заставить эту стерву работать на меня. Я начал заниматься ремонтом квартир. Спасибо твоей матери, которая после нашего разрыва отстала от меня и сняла запрет на мою трудовую деятельность. Меня снова стали брать в разные компании.

– Спасибо ей, – выплюнула Вересова. – Надеюсь, бумеранг все-таки долетит и до ее королевской резиденции рано или поздно.

– Совсем с семьей плохие отношения?

– У меня нет семьи. Продолжай.

– Через некоторое время разжился кое-какими деньгами, вкалывая дни напролет, лишь бы пореже бывать в квартире. По сути, я туда возвращался только чтобы урвать пару часов сна и накормить Собаку.

– Где она сейчас? Дома?

–На балконе спала. Она все еще помнит тебя и любит.

– Собака не заслуживает быть на поводке у человека. Все должно быть наоборот, – качнула головой девушка и прислонилась к стене, вытягивая ноги под стол, за которым сидела. – И как появился твой бизнес?

– Спонтанно, очень неожиданно. Я тебе говорил тогда о друге, вернувшемся из Германии, помнишь? У нас были небольшие деньги для старта, и мы рискнули. Создали маленький штат работяг и ремонтировали квартиры. Слухи о нашей хорошей работе и человеческих ценах распространились со скоростью света. Люди стали чаще звонить, дела пошли в гору. Меня заставили засесть за бумажки, – усмехнулся Волков, – но я не мог выдерживать эту бюрократию. Все же я человек физического труда, а не бесконечной писанины. Ну и на данный момент наша фирма лидирует среди ремонтников. Подумываем о расширении бизнеса. Пока мы занимаемся только квартирами, но можно еще и особняками, и прочими объектами.

– Ты молодец, Вань. Только сильный человек мог не упасть на самое дно ненависти и похоронить себя там.

– Я тогда понял, что нужно было найти что-то взамен тебя. Взамен любви и ненависти к тебе. Этим чем-то стала пыль, штукатурка, валики, дрели и молотки.

– И появилась Ксюша?

– Да. Они со Светой сняли квартиру. Правда, я бы не назвал то жилище квартирой – квартирка больше. Квартирка была в ужасном состоянии, Оксана заказала у нас косметический ремонт. Когда я приходил к ней, Светы никогда в квартире не было. Видимо, гуляла, чтобы не дышать краской и пылью. Мы болтали с ней обо всем подряд, пока я выполнял свою работу. И так за месяц я к ней прикипел. Но Оксана казалась мне тогда какой-то суетливой, словно оглядывающейся назад, находящейся в бегах. Она была неспокойной, тревожной, это было невозможно не заметить. Естественно, в то время я не придал этому никакого значения. Мало ли какой характер у человека.

– Теперь все пазлы встали на свои место?

– Встали, черт бы их побрал. Ксюша понравилась мне сразу после того, как я пригласил ее на первое свидание. Угадай, что она ответила на мое приглашение?

– Ммм… я согласна? – рассмеялась Ирина, понимая, что ей ни за что не угадать.

– Нет. Она сказала: «У меня есть дочь с потерей слуха третьей степени. Так что ты сам можешь ответить на свое приглашение: или да, или нет». Не могу знать, какое у меня тогда было лицо. Но я понял, что она хотела сказать: что мне решать, хочу ли я впутываться в такие отношения. Она не действовала подло и грязно, не влюбила меня в себя, не затащила в постель, а потом показала ребенка. У нее была честь. Всегда.

– И ты, как уже ясно, захотел впутываться?

– Ага. – Иван сидел с закрытыми глазами, и только губы были растянуты в улыбке. – Я люблю детей и всегда любил. Они никогда меня не пугали, я всегда хотел своего. Потеря слуха не делает Свету уродцем или неполноценным человеком. В моем видении, неполноценный человек – это убийца, вор, живодер, изменник. Но никак не маленькая девочка, которая плохо слышит.

– Я согласна с тобой.

– Сложно точно описать наши отношения и то, что я к ней чувствовал. Мы с Оксаной были близки духовно. Оба тяготились одиночеством, оставленными в прошлом людьми. Мы могли и говорить, и молчать. Мне было тепло на душе, когда я возвращался в квартиру, а там горел свет, и в кухне готовила женщина, а в другой комнате разговаривали мультяшные персонажи. Собака всегда была накормлена и приласкана. Это то, что я всегда хотел видеть в своей жизни. Я возвращался в то место, из которого мне отныне не хотелось уходить.

– Ты любил ее? – задала ключевой вопрос Вересова, перекатывая в ладони яблоко, чтобы усмирить эмоции.

– Да, однозначно. Но какой любовью и сам пока не могу понять, и вряд ли пойму. Она была мне сестрой и подругой, которая всегда на моей стороне, всегда выслушает, подбодрит, окажет поддержку. Она всегда хлопала меня по плечу и говорила: «Дерзай! Открывай этот проект, тот закрывай и не бойся рисковать. Мы в любом случае будем ждать тебя к ужину, даже если не выгорит очередная затея». Она была моей любовницей, так как мы делили постель. И я сейчас понимаю, что секс меня интересовал в последнюю очередь. И ее тоже. Мы были уже в том возрасте (это больше относится к психологическому возрасту, конечно же), когда секс не прельщает, не является связующим элементом между людьми, когда нужно нечто большее. Она же была мне матерью: накормит, постирает одежду, приведет дом в порядок, подарит частичку своей женской любви.

– Идеальные отношения?

– Думаю, да. Иногда людям не требуется любовь в страстном понимании. Такая любовь не всегда может удержать людей рядом, она слишком переменчивая. Мы стали опорой друг для друга, каждый отдавал что-то другому и получал что-то взамен. И я полюбил Свету всей душой. Уже не мыслил своей жизни без этого прекрасного ребенка. Меня не отталкивали от нее проблемы со слухом. Я, наоборот, стал работать еще больше, чтобы оплатить консультации и лечение у дорогих врачей.

– У нас с тобой была страсть, и из этого не вышло ничего хорошего. Наверное, ты прав. Оставим жаркие поцелуи и горячий секс молодняку.

– Оставим, старушка, оставим, – Иван улыбался ей, как человек сбросивший тяжелые сумки невысказанных слов с плеч. Она все знает, ему больше нечего носить под сердцем. – Конечно, я не старый дед, который уже и забыл, что такое секс, а потому он ему и не нужен. Но выбирая между желаниями тела, которое постоянно чего-то жаждет, и нуждами души, я выбрал второе. И не прогадал. Только Ксюша сглупила, не посчитала меня надежной башней, стенам которой можно обо всем поведать.

– Я тебе говорила про тайны и секреты. Отпусти эту обиду на нее. Почему раньше не поженились?

– Время закрутило так, что штамп в паспорте не играл важной роли. Мы строили свой быт, лечили Свету, думали о будущем. Никому не хотелось этих банальных действий со свадьбой. К тому же Ксюша уже была замужем, и я знал об этом. Мне показалось правильным не давить на нее и не тащить за локоть в ЗАГС. У нее уже была печать, но не было семьи. Мы попробовали все сделать иначе.

– Света твоя дочь официально?

– Да. Но мне еще предстоит разобраться с фамилией. Отец добровольно лишен родительских прав. Я добровольно их принял, однако Ксюша решила оставить свою фамилию девочке, пока мы не в браке. Займусь этим вопросом после праздников.

– Да уж, праздники. Я бы подобрала к ним нецензурный синоним, – вздохнула девушка и оставила яблоко в покое. – А у меня после того, как я все потеряла, не осталось ничего, чтобы это любить. Или я делала вид, что любить больше нечего. Я не смогла быть сильной, как ты.

– Останься с нами на Новый Год? Свете будет полегче.

– Тут все сложно, но я подумаю. У меня тоже на руках ребенок, к которому, кстати, мне нужно возвращаться. Зайду к Свете и потопаю домой.

Волков проводил ее взглядом, восхищаясь силой воли этой некогда бесхребетной девушки. Она сделала себя лучше, смогла стать достойней себя прежней. Он безмерно гордился ею.

– Светуля, к тебе можно? – голова Вересовой показалась в дверном проеме детской. Девочка не ответила. – Ну я зайду, хорошо?

Ирина прошла к кровати, на которой сидела в обнимку с плюшевым медведем Света, аккуратно села рядом и притянула к себе девочку.

– Я знаю, что ты любишь читать книжки, но книжку, о которой я тебе расскажу, ты еще не читала. Ты послушаешь меня, правда? – Ответом ей была тишина, но она знала, что девочка слушает. – Книга называется «З5 кило надежды». Она малюсенькая, но в ней заключена огромная сила. Там рассказывается про мальчика, который совсем не мог учиться в школе, но зато мастерил чудесные вещи руками. Над ним смеются в школе, издеваются, затем выгоняют, а дома еще и родители не дают продохнуть. Отец иногда колотит его, мама плачет, когда он не может сделать ни одного урока. Представляешь, в каком аду живет Грегуар, так зовут мальчика?

– Да, – еле слышно ответила Света, но в этом слове из двух букв было столько страшного понимания.

– Единственный человек, который любит его по-настоящему и помогает ему – это дедушка. Грегуар вырастает и хочет поступать в университет, но он должен сдать важные экзамены. Ему дали всего один шанс, и он не имеет права его упустить.

– Он сдал? – с надеждой спросила девочка, прижимаясь к Вересовой и стискивая в волнении мишку.

– В день экзамена дедушка оказывается в больнице, Грегуар сломлен. Ведь это самый любимый его человек, – произнесла Ирина и почувствовала, как малышка в ее объятиях сжала мишку еще сильнее. – Но он сдал экзамен. Ради дедушки. Ради себя и своего будущего, где больше не будет боли. – Девушка развернула к себе ребенка и убрала с личика волосы. – Грегуар сделал это ради своего дедушки, одного только дедушки, а ты должна справиться со своими трудностями ради папы Вани, ради мишки, он же твой друг, можешь даже ради меня. И главное, Светочка, ты должна это сделать ради мамы.

Глаза девочки блеснули слезами. Маленькие озерца жизни, еще только-только образовавшиеся, но уже успевшие впитать в себя горечь этого мира.

– Мама умерла. Ей все равно.

– Ничего она не умерла. Она просто больше не живет сейчас с тобой, как было раньше. Но она рядом. – Вересова протянула руку в пустоту комнаты. – Она здесь, Света, всегда с тобой. Мама не может от тебя уйти, ведь она мама.

Света заплакала и уткнулась лицом ей в грудь. Ирина гладила ее по голове и ощущала, как тьма готова накрыть и ее тоже.

– У меня умер папа несколько лет назад, – сказала она, и девочка подняла на нее опухшие глазки. – Я знаю, как тебе больно, милая, как не хочется верить в это. Но я всегда знала, что папа рядом, что он смотрит на меня. Ты главное смотри не глазами, а сердечком. Оно увидит маму.

Как жаль, что такую истину приходится постигать ребенку. Смерть не конец. Пока живые помнят о погибших, смерть не станет концом ни для одной ушедшей души.

Ребенок устроился в ее объятиях так, что Ирина не могла сдвинуться даже на миллиметр, чтобы не потревожить заснувшую малышку, что уж говорить о том, чтобы уйти от нее. Не имея другого выхода, девушка тоже закрыла глаза, позволяя усталости забрать ее в царство морфея.

Волков приоткрыл дверь в спальню Светы, намереваясь выяснить, куда опять пропала Ира, и остолбенел, увидев их уснувшими на детской кровати. Ира в обнимку со Светой и Света в обнимку с медведем. Личико дочери было припухшим от слез, мишка бы застонал от боли, с такой силой ее маленькие пальчики впивались в игрушку. Иру тоже было не узнать.

Он подошел к этому сонному царству и сел рядом, будя девушку.

– Что я… – пробормотала Ирина, просыпаясь.

– Тише, – Иван приложил палец к губам. – Расскажи мне о себе все. Я хочу знать правду.

Вересова посмотрела на стенку, с которой ей улыбались прекрасные принцессы Диснея. Пусть он знает, что ей было ничуть не лучше, чем ему. Придется пережить заново этот рассказ, но она сдюжит.

– Хорошо. Я расскажу.

13

Мы оба лежали, глядя в потолок, и думали, что же Господь наделал, когда сотворил жизнь такой печальной.

Джек Керуак «В дороге»

Три месяца, прошедшие с момента наступления Нового года, принесли с собой не только прохладный, оттаивающий, начинающий дышать полной грудью апрель, но и целую плеяду маленьких звездочек – изменений в жизнях сразу нескольких семей.

– Кариша, как ты себя чувствуешь? – задала вопрос Ирина, весело болтая ногами в кроссовках под столиком в уличном кафе.

Как же ее ноги устали от тяжелых сапог, а она сама – от неудобных пуховиков, шапок… С приходом весны словно сбрасываешь с себя лишние слои, как капуста. Остается только кочерыжка, самая суть. Солнце ласкающими лучиками прыгало по ее лицу, иногда отражаясь блеском в волосах и стеклянных поверхностях. Девушка глубоко вздохнула, буквально расправляя застоявшиеся в зимней спячке легкие. Так легко дышалось сейчас, когда, кажется, жизнь взяла наконец-таки правильный курс и выбралась из глухой степи ошибок и губительных решений.

– Еще совсем чуть-чуть – и у меня появится крестный сын или крестная дочка. Уже представляю себе эту милаху, – улыбнулась девушка, рисуя в голове яркие, полные жизни и радости картины. – У меня все хорошо, дорогая. Жду в кафе Диму с мамой. Кажется, это будет трудная встреча. Да, я до сих пор скучаю по мальчишке. Мой дом снова стал одинокой, неприступной крепостью. – Вересова завидела приближающихся к ней Марину и Диму. – Кариночка, я тебя целую. Созвонимся потом.

– Ира, привет!

Девушки обнялись, и объятия продолжались ровно на секунду дольше положенного. Обеим казалось, что они знакомы не около полугода, а полжизни так точно. Случается порой в нашей экстремальной жизни, когда не знаешь, что принесет новый день, поставит ли он тебя на колени или даст хорошего ускорительного пинка к новым открытиям, так что порой незнакомые люди подают руку помощи, которую родственники скорее себе отрубят, чем протянут тебе.

– Тетя Ира, здравствуйте, – почти отрапортовал Дима и тоже обнял ее.

– Все, садимся, а то я сейчас затоплю кафе слезами, и вам придется вызывать катер, чтобы нам отсюда смыться, – усмехнулась Ирина; ее глаза приобрели зеленоватый оттенок, они были влажными.

– Ирочка, мы так тебе рады. Ты для нас стала кем-то очень родным. Честное слово, посрываю я эти дурацкие иконы со стен и повешу твой портрет. Ты наш ангел-хранитель.

– Да нет же, какой из меня ангел. Если только с подпаленными крыльями и перегоревшим нимбом. Просто жизнь… она довольно проста и даже банальна. Я тоже была в похожей ситуации, когда не осталось никого, а я висела на краю скалы и почти разжала пальцы. Мне пришел на помощь единственный человек. Все мы рано или поздно будем барахтаться над пропастью, всех жизнь туда заведет. Поэтому почему бы не помочь кому-то, если есть такая возможность? Вдруг потом помогут тебе? Бумеранг добра и зла не дремлет, он только делает вид.

– Ты права, – согласно покачала головой Марина. – Вот уж никогда не думала и не гадала, что так будет. Конечно, выходя замуж за Женьку, я понимала, что определенные трудности возникнут. Но они есть у всех… Но что мы однажды с его сыном окажемся на краю могилы…

Она замолчала, не желая говорить подобные вещи при сыне. Он и так достаточно увидел взрослой жизни, увидел то, что дети просто не должны видеть раньше срока. Проклятая жизнь отобрала у ее сына детство.

– Димочка, мы сейчас закажем мороженое и сок, все, что захочешь. А ты пока, может, погуляешь у фонтана?

Мальчик кивнул и убежал к голубям. Вересова смотрела на девушку, которая еще совсем недавно была женщиной с глубокими морщинами и впалыми щеками, с опухшими мешками под глазами. Теперь же на нее широко раскрытыми глазами глядела цветущая, снова свежая, как морской бриз или сад с благоухающими розами, девушка. Цикламеновые, кремовой текстуры губы больше не были сухими и потрескавшимися, глаза снова украшал легкий макияж, а щеки подмигивали здоровым румянцем.

– Почему родители не помогли? – поинтересовалась Ирина, хотевшая выяснить до конца подробности этой чуть не ставшей трагической истории.

– Потому что их нет, – призналась Марина. – Я детдомовская, а с Женькиными родителями не сложились у нас отношения. Мать у него суровая и непреклонная женщина. Она хотела для сына хорошей пары, а он привел с дом оборванку – сироту.

Как же знакомо звучит. Родители иногда перегибают палку в своем стремлении дать детям все самое лучшее. Отнять свободу выбора и навязать свою жизненную доктрину не самый эффективный способ помочь чаду устроить свою судьбу. Зато очень даже действенный способ вырастить идеального солдата в собственном семейном полку. Только для чего мы рожаем детей: чтобы дать им жизнь или отнять ее вместе со свободой?

– Матери такие… Мне кажется, что многие женщины, родив детей, превращаются в монстров. У них в головах появляются какие-то ведомые только им планы и схемы жизни их детей, и эти зачастую провальные, надуманные в бреду идеи силком впихиваются в головы отпрысков. Моя такая же. Возомнила себя всезнающей и… Ладно, не хочу портить нашу встречу. Как Дима?

– Оправился полностью. Гуляет с ребятней, кучу друзей уже завел. Успеваемость в школе повысилась. В общем, молодец он. Горжусь его силой воли.

– Марин, ты вырастила настоящего мужчину. Говорю как очевидец его настоящих мужских поступков. Что с работой? Может, помощь нужна?

– У меня образование бухгалтера, но сейчас нет времени искать работу по профессии. Устроилась в магазин, потихоньку восстанавливаем жилье. И… даже не знаю, стоит ли об этом говорить, – засмущалась девушка.

Вересова приметила засветившиеся в глазах огоньки и ставший маковым румянец на щеках. Ну понятно, о чем пойдет речь… Амурные дела.

– Говори уже.

– К нам в магазин заходил мужчина… Мы разговорились, как-то так получилось, что… не знаю, как и описать.

– Химия закипела?

– Не то слово. Я после смерти мужа женщиной-то быть перестала. Превратилась в какую-то депрессивную размазню. Ни жена и ни мать. Расклеилась по полной. Только меня терзают сомнения, имею ли я право?

– На отношения с новым мужчиной? – Она кивнула. – А почему нет? Мертвому изменить невозможно, так что незачем свою жизнь распускать по нитке из-за самобичевания. Не ты виновна в смерти мужа.

– Я тоже так думаю, но каждый раз, как думаю о Жене, становится не по себе.

– Это нормально. Мужа ты никогда не отпустишь из своего сердца, и не надо. Оставь ему там местечко, но не давай заполнить все пространство. Димке нужен отец, поэтому мужчину выбирай тщательно.

– Как будто на рынке курицу выбираю, – рассмеялась Марина.

– Мужик та же курица. Съешь плохую – отравишься.

Заливистый смех дополнил красоту погоды, оплетавшей их пробивающейся зеленью и бликами солнечного света. Бабочка пролетела в каком-то миллиметре от Вересовой, быстро размахивая полосатыми крылышками. Так и хотелось поймать ее на руку и просто насладиться великолепным творением природы. Природа создала злых и жестоких людей, и она же является матерью пестрых малышек-бабочек. Ирина вздохнула, погруженная в собственные мысли.

– Артем кажется мне хорошим мужчиной. Но пока только кажется. Нужно время, чтобы понять, с кем имеешь дело.

– И мозг, – ухмыльнулась Вересова.

Ей не хватило именно мозга, чтобы все понять о Сереже. Времени было навалом, а вот серого вещества…

– Главное, чтобы он еще Димке понравился. Хотя ему сейчас все кажется малиной. Радуется каждому дню. Ир, я уже и не помню, когда видела сына таким. – Марина хотела стиснуть ее в объятиях и не отпускать. Порой благодарность не умещается в словах. – Спасибо тебе.

– Хватит меня благодарить. Не поверишь, но встреча с вами была более чем судьбоносной. Она многое изменила и в моей жизни тоже. Поэтому взаимное спасибо. – Ирина посмотрела на часы. – А теперь мне пора. Вы же разберетесь с мороженым без меня?

Марина подозвала Диму, а сама обняла Вересову на прощание. Иногда человеку нужен просто другой человек, чтобы жить. Какими бы одинокими мы ни были рождены, а одиночество в нас не заложено.

– Звони, если что-то понадобится. Или просто захочется поболтать. Просто звони, ладно? – прошептала Марина.

– Аналогично. Жду звонка с любовными подробностями, – подмигнула ей Ирина. – Береги Димку и себя. До встречи!

***

Следующим пунктом назначения была детская больница, где Света проходила курсы психотерапии. Звучит страшно, но на деле очень помогает ей окончательно прийти в себя. К тому времени, как она дошла до клиники, на улице распогодилось до такой степени, что впору снимать и куртку.

Все ее естество не желало делать шаг из дышащей жизнью, стрекочущей голосами тысяч птиц и насекомых улицы во вселяющую панику прохладу больницы. И снова вступать в мир психологии и терапии. Когда же этот ад навсегда останется позади в ее жизни и жизнях дорогих ей людей?

Ваня работал, поэтому обещал присоединиться к ним позже. Вересова опустилась на скамейку и закинула нога на ногу. Черт, ее аж всю колотит от этого противного, вязкого запаха, оккупировавшего ее мозг целиком и полностью. Звонок телефона помог отвлечься от острозубых мыслей, уже искусавших ее в кровь.

– Привет, Волчара. Света еще не вышла, а я уже на месте. Не переживай, папочка.

– Мне не нравится, когда ты так меня называешь, – послышался притворно грозный голос Волкова.

– Все вы хотите быть отцами, но ты же знаешь, если у тебя дочь, то… Ты максимум папуля, – рассмеялась девушка. – Как на работе? Нам ждать тебя?

– Да, как и договаривались. Я не сильно тебя обременяю своими просьбами?

– Как можно обременять человека, у которого в жизни ничего нет? Моя жизнь, Волков, как пустая комната, без мебели, без обоев. Только окна и дверь есть, а толку от них… Я рада, что могу общаться с тобой и Светой. Не сойду с ума в этой хижине с евроремонтом.

– Я тебя понял. Встретимся позже.

Ирина хмыкнула, удивившись резкости его последних фраз, и убрала телефон. Всем пришлось непросто, всех жизнь отдубасила хорошенько: и виновных, и невинных. Под раздачу в конечном счете попадают все.

Она не могла перестать восхищаться Ваней. Он полностью оправдал ту веру в него, которую она себе позволила еще далекие три года назад. Он совсем не изменился. И его ложь Оксане, беспричинные нападки на нее саму не подорвали его авторитет перед ней. Все мы люди, и все не без изъяна. И тот, у кого хватит наглости замахнуться камнем в ближнего своего, сам не без греха.

– Тетя Ира!

Свету вывели из кабинета, и девочка сразу бросилась к ней на руки.

– Моя сладкая, как дела? Все в порядке?

– Да.

Поговорив с врачом не более пяти минут, она взяла девочку за руку, и вдвоем они покинули это совсем не радостное здание. Путь их лежал к зоопарку, и они решили идти пешком. Кто же согласится в такую погоду задыхаться в машине?

– Рассказывай, что доктор спрашивал.

– Он спрашивал, как мы ходили с папой на кладбище.

От этих слов у девушки мурашки подохли на коже, не успев разбежаться в разные стороны. Ей было больно каждый раз заново слышать о том, что малышку пытают темой смерти ее матери.

– Ты не плакала?

Света подняла на нее поистине взрослый взгляд, взгляд человека, который уже не плачет, и ответила:

– Нет. Папа говорит, что мама на небе, и чтобы ей там было всегда хорошо, мы никогда не должны забывать приходить к ней с цветами.

– Да, милая, мама на небе. Папа твой во всем прав, – сказала Вересова, а сердце так и заныло.

Она запрокинула голову и посмотрела на лазурное, чистое, словно стеклышко, небо. Нет там никого и ничего. Но ребенку знать об этом не обязательно. Иногда ложь вселяет надежду, которая единственная и держит на плаву, и, наверное, стоит взять грех на душу, если другая душа будет спасена. Ирина мысленно пожала плечами: кто знает, ложь ли это. Для нее загробная жизнь была сказкой, какой пудрят мозги слабым, не могущим жить без запасного пути людям.

– Я люблю папу, – произнесла Света, и ее пальчики сжали ладонь девушки. – И вас тоже.

Пожалуй, улыбка, которая сейчас освещала ее лицо, была самой лучшей улыбкой в мире. Услышать от ребенка, что он любит тебя, бескорыстно, сердцем, а не головой, без межстрочных мотивов, несравненно больше, чем бесценно. Они вышагивали по весенней улице самой настоящей летней походкой счастливых людей.

Ваня потратил много времени и сил на бумажную возню с фамилией Светы, но в итоге, отныне и навеки малышка стала Волковой.

«Ну не навеки, конечно, – усмехнулась себе Ирина, думая о возможном нескором замужестве девочки. – Хотя с таким папой многие современные женишки будут забракованы точным хуком справа».

– Тетя Ира, смотри! – завопила Света и рванула в совсем другую от зоопарка сторону.

– Света, стой! Света!

Сердце Вересовой чуть не двинуло кони прямо в грудной клетке. После тонкого намека Вани на прошлое Ксюши она порой оглядывалась, идя по улице. Вот и сейчас первой мыслью была догадка о том, что где-то рядом их подкараулили бандиты. Даже сцены из фильмов с Джеки вспомнились – пригодится.