Текст книги "Научиться дышать"

Автор книги: Наталья Светлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Слишком много всего сказано. Услышано. Принято к сведению. Нужно взломать рамки этого раболепства перед светским обществом. Сломать себя, по косточке, пошагово, но сломать. За окном клочья перистых облаков наперегонки носились по небу. Такие же сновали сейчас по темному простору души Вересовой.

Это вопрос отношения. Либо видеть дождь, либо радугу…

***

Волков пинал дома балду, выражаясь образно. Он ненавидел выходные. Теперь. Дни, бывшие раньше днями отдыха от тяжелых трудовых будней, стали днями инерции и ничегонеделания.

Скоро новогодние праздники, а значит – куча выходных в спортивной школе. Другой работы нет, и, видимо, благодаря Вересовой-старшей, и не будет. Семейка эта… Угораздило же его вообще так вляпаться!

Это все неудачное или, иными словами, судьбоносное стечение обстоятельств. Простой он тогда, когда ехал в первый раз на собеседование, чуть дольше в пробке, Иру бы уже отвезла домой сестра. Они бы не встретились. Он бы все так же опоздал на встречу, но хотя бы не началась эта заведомо провальная история «любви». Вся наша жизнь состоит из маленьких шагов, ходов домино, так что мы никогда не знаем, что нам готовит судьба. Переставь фишки – и твоя судьба накренится, точно корабль в шторм, возьмет новый курс. Или все же наша судьба – это плод только наших решений и ошибок?..

Позвонили в дверь. Вялости Волкова дали пинка под зад, и он побрел открывать. Что там на этот раз: картошку продают или проповедуют новую религию?

– Привет, – тихо поздоровалась Ирина, неспокойно переминаясь с ноги на ногу. – Можно войти?

– Конечно.

Он пропустил ее и, закрыв дверь, пошел следом в комнату. Что-то в образе роковой красотки было сегодня не так. Будто бы сделали копию с шикарной Ирины Вересовой и раскрасили ее в черно-белые тона, смахнув легким движением руки пафос и спесь.

– Ты странно выглядишь. Не могу только понять, что не так, – задумчиво произнес Иван, всерьез взявшись за эту головоломку.

– На мне нет блузки за тридцать тысяч, только румяна за пять, – деланно равнодушно пожала плечами она. – Хуже выгляжу без дорогих тряпок, да?

Она старалась говорить естественно, полушутя, словно ей все равно, что он скажет, она и так самодостаточна в своем мнении о себе. Но его не проведешь. Он видел душевные метания, страх, боязнь быть «голым королем», когда карты открыты и не спрячешься за лоском и фальшивым блеском ценников и брендов.

– Наконец-то ты поняла, что это всего лишь тряпки, – ответил Волков и откинулся головой на диван, разглядывая девушку из-под полуопущенных век. – И цена не имеет значения. Люди возводят вещи в культ, приносят им жертвы, как богам. Еда, одежда, устройства – все это стало нашей новой языческой верой.

Пока он говорил, его голову мучил довольно прозаичный вопрос: «Что такое симпатия и откуда она берется?» Он долгое время жил с Лилей, делил с ней быт и бюджет, секса с ней у него было во много раз больше, чем с Ирой. Но в который раз он подставляет голову под взбесившуюся катану именно ради Вересовой. Дело явно не в сексе, а в чем-то большем. Необъяснимом, но тем не менее остающемся фактом.

– Ты прав, поэтому вот, – голос Ирины дрожал, как если бы чьи-то неумелые пальцы тянули за гитарную струну. Она подала ему конверт. – Это почти вся сумма, которую я потратила на одежду. Пришлось купить такие простые вещи в каком-то магазине… Но это недорого.

– Деньги? – глаза Ивана распахнулись, в удивлении смотря на содержимое конверта. – Но зачем? И как? Такие дорогие вещи можно просто вернуть в магазин?

– На ремонт нашей квартиры. Если ты не против, конечно, делать его со мной.

Она сказала это так тихо, что даже мушка в более теплое время года не услышала бы ее. Девушка внимательно изучала линии на своих ладонях, как гадалка, пытаясь вычитать за эти несколько болезненных минут его молчания свою судьбу. Волков не смотрел на деньги, ему хватило беглого взгляда на них. Все его внимание было устремлено на Ирину. В ее одежде преобладают темные, пасмурные тона. Волосы собраны в высокий хвост. Лицо не пестрит всеми цветами и текстурами. Такой же она приходила к нему, когда еще была прикована к коляске, после той вечеринки, где обидела Лилию. Судьба циклична.

– Почему ты не выносишь уроки из злоключений, которые с тобой случаются, Ира? – спросил он, чем озадачил ее.

– О чем ты?

– О том, что ты знаешь, что такое одиночество и чувство ненужности никому. Ты знаешь, как легко тебя все могут бросить, если неправильно распределить свое доверие между людьми. Ты знаешь, что нужно думать, прежде чем что-то делать, иначе придется извиняться. А это больно бьет по самолюбию, правда? – Она кивнула. – Тогда почему ты снова и снова бегаешь по кругу?

– Я глупая? Можешь не отвечать, я глупая. Отцу стыдно за меня на небе. Лучше бы он не видел, что я сейчас делаю.

Ирина совсем сникла. Он явно завел такие речи в качестве прелюдии к словам: «Проваливай из моего дома, испорченная богачка».

«Волков, рано или поздно катана перестанет оставлять на тебе порезы, а просто снесет голову», – подумал мужчина, а вслух сказал:

– Уже есть идеи, что бы ты хотела сделать с комнатами?

Стены зашатались и заскрипели от ее радостных криков и прыжков на месте. Девушка подбежала к Ивану и обняла его. Так они и стояли несколько минут. Она снова была неправа на его счет. Сердце Вани не знает границ, раз он в который раз ее прощает.

– Может, чай? Я провел контрольную закупку всего и сразу, чтобы лишний раз не выходить из дома, – улыбнулся он.

– Ты – и не выходишь из дома?

Волков поднял ее на руки и понес в кухню. Там в самом деле все было заставлено едой и новой посудой.

– В последнее время лень бежит впереди меня. Работы нет, в школе я уже давно не устаю, мышцы стали железными. Вот, готовлю днями, пробую рецепты.

– Прости. Я виновата в этом. Надо обязательно позвонить матери и поговорить с ней, пусть отстанет от тебя.

– Не будем о плохом. – Чайник поставлен, печенье на столе. Время поговорить о важном. – Как ты провернула эту аферу с вещами? И где ты была все эти дни?

– Карина сняла мне номер в отеле, где они остановились с Антонио. И вещи я тоже продала Карине, она согласилась дать за них ту же цену, какую отдала я.

– Ого, да твоя подруга святая. А ты бы смогла так, поменяйся вы с ней местами?

– Не знаю… Наверное. Деньги не проблема, но вряд ли я бы смогла дать такие мудрые советы, как она. Я в сравнении с ней – та еще дурочка.

– Жизнь из всех делает мудрецов со временем. Никто не умирает дураком.

Свист чайника прервал их философскую беседу. Волков налил им по чашке ароматного чая, от которого пряным туманом исходил сочный запах лесных ягод.

– Начнем с туалета и ванной, как хотели? – спросила Ирина, согревая руки о горячую чашку.

За окном расстилался, как у себя дома, мстительный декабрь. Он помнит все радости людей от теплого лета, их загар и всплески волн на пляже. Он за все отомстит своими бесчувственными холодами и суровыми морозами. Кустистые облака подмигивали синеватым холодом на ледяном небе и продолжали гулять над улицами Москвы дальше.

– Да, можно. Кстати, по поводу работы…

В дверь опять позвонили, и он не успел досказать свою мысль. Ирина подумала, что сейчас опять начнется уговаривание ее пойти на работу. Она уже смирилась про себя с этой необходимостью, поэтому сегодня же сядет за поиск вакансий.

– Волчара, ты совсем обленился, хренов лежебока, – в коридоре раздался беззаботный, приправленный доброй насмешкой голос Лилии. – Почему не бегаешь? Не дышишь свежим воздухом? Как со мной расстался, так и поехал по наклонной вниз!

– Лиля, я не один, – прошипел Иван, но поздно.

Девушки встретились в кухне и обе замерли. В руках у Лили поблескивала бутылка вина, а в глазах – огоньки страсти. Она явно не ожидала увидеть здесь другую женщину.

– У тебя гости, Вань? – обернулась она к нему.

– У него девушка, его девушка, – немного зло и напыщенно ответила за него Вересова, испытывая прилив нездорового возбуждения от присутствия соперницы. – А Ваня разве не сказал вам об этом?

Глаза Лили буравили Волкова с такой яростью, что он интуитивно понял ее посыл. Она показывала ему средний палец глазами. Вполне в духе Лили.

– И часто вы встречались за последние дни? – поинтересовалась Ирина.

Она сжала руку молодого человека и провела его за стол поближе к себе. Все трое уселись, испытывая неловкость. Только Ирина, казалось, активизировалась. Еще один простейший закон жизни: когда кто-то еще покушается на то, что тебе вроде бы и не так сильно нужно, ты вырвешь это клыками из его рук. Иначе говоря: ни себе ни людям.

– Нет. Попробуй затащи Волкова в постель. Он у нас рыцарь, у которого меч не встает на принцессу просто так. Чувства нужны, – фыркнула Лилия, и Волков стал пунцовым от смущения.

– Решила еще раз испытать его меч на стойкость? Нет необходимости. Уже все исправно работает, – едко произнесла Ирина, и они с Лилей стали играть в гляделки. Кто кого первый убьет взглядом. – Правда, Ванюша?

Он на автомате кивнул, но был удивлен. Ира назвала его Ванюшей? Ира проявляет так яро собственнические инстинкты? Надо будет почаще звать Лилю, когда Ира начнет забывать о своих горячих чувствах к нему.

– Успокойся, подруга. Я не собираюсь стаскивать с него трусы, – Лилия засмеялась и встала, чтобы найти бокалы и штопор. – Просто выпьем.

– Ты знаешь, где и что здесь находится? – Вересова следила за тем, как она быстро и точно все находит. – Видно, все-таки часто заглядывала.

– Даже если и так. Тебя-то здесь не было, значит, можно.

Волков сжал руку Ирины под столом, ощущая, как воздух вокруг нее сгустился и вибрирует от испускаемого ею гнева. Женщины – львицы! Может, и лев ей не так сильно пока нужен, но раз другая помечает территорию, нужно схватить льва за загривок и тянуть в свою сторону.

Бокалы были расставлены на столе, вино открыто. Того и гляди – кто-нибудь кому-нибудь вцепится в глаза.

– Ваня, что ты хотел сказать о работе? – нашла удобную тему Вересова.

Сейчас он скажет, что ей было бы неплохо найти работу, а она согласится с ним. Как и должно быть. Женщина слушается своего мужчину. И утрет этой накачанной Лиле нос.

– Точно! Я встретил старого друга, с которым мы начинали в строительстве. Он по крупному контракту уехал в Германию работать. Суть такая: мы хотим с ним заняться ремонтом квартир.

– Клевая идея, Волчара, – поддержала Лиля и чокнулась с ним бокалом. – В Москве с твоими знаниями и опытом можно разбогатеть на ремонте.

– Спасибо, Лилька. Ир, а ты как к этому относишься?

Что же ей ответить? Должно быть, кислая улыбочка на губах все сказала за нее. Это не то, что она ожидала услышать. Это ей вообще не нравится. Ваня будет штукатурить кому-то стены?! И как он собрался на этом деле разбогатеть, интересно? Но раз Лиля поддержала его, значит, и она должна.

– Отлично отношусь. Думаю, ты знаешь, что делаешь.

– А что ему еще делать? В школе платят не так уж много, с хорошей работы турнули. Он же мужик, и работа должна быть мужской, – сказала Лилия, даже не догадываясь, что виновница его бед сидит перед ней.

Дальше разговор перешел на более безопасные темы о жизни и всяких мелочах, и Вересова выдохнула. Однако мысль о том, что Ваня не представил ее друзьям как свою девушку, причиняла боль. Но и в этом некого винить, кроме себя самой. Брать вину на себя, быть достаточно смелым, чтобы сделать это – уже огромный шаг к свету из тьмы, из своей зашоренности.

***

Сегодня выпал первый снег. Белый налет покрывал асфальт улиц, искрясь на солнце и негромко хрустя под ногами. Деревья красовались новообретенными меховыми шапками из снега. Снегири перелетали с ветки на ветку, удобнее устраивая свои устойчивые к холоду красные брюшки.

Все это великолепие зимней природы Ирина созерцала по дороге в родной дом. Мать позвонила и попросила приехать. Тон ее голоса был до необычного ласков и мягок, без свойственных ему приказных ноток. Ее забрала машина с водителем, все как в старые добрые времена, и везла сейчас по знакомой, устланной снежным покровом дороге в элитный поселок.

Узнает ли она это место, бывшее когда-то родным? Уже давно родным гнездышком для нее стала квартира Вани. Они начали ремонт, и это было весело. Ничто так не сближает, как разделение мелких бытовых тягот друг с другом. Это как делить одну общую тайну: о ней знаете только вы, а значит, вы в одной связке. Так она себя ощущала: в одной связке с Волчарой.

Дом не изменился, даже чуть-чуть. Все осталось каким и было, не считая белесого сада и сверкающей снежными хлопьями крыши. И отца здесь больше не было. Один из столпов этого дома погиб. Не хотелось прикасаться к прошлому, дотрагиваться до все еще пульсировавших болью воспоминаний, ходить по режущей пятки памяти. Но выстоять придется. Шрамы с души нельзя стереть или вытравить кислотой, они сами кислота – жгут тебя, разъедая кожу до мяса, обнажая оголенные нервы.

– Ирочка, как же давно я тебя не видела, – воскликнула Оксана Дмитриевна и обняла дочь. – Боже мой, на кого ты стала похожа!

– Я тоже скучала, мам, – сухо ответила девушка. – А что со мной не так?

– Ты… во что ты одета? – мать брезгливо прикоснулась к ее зимней куртке. – Какая уродливая вещь.

– Пуховик купила на рынке. В чем ты ожидала меня увидеть, закрыв Ване все пути в большой строительный бизнес? Думала, я буду, как и раньше, в редких мехах ходить?

– Девочка моя, я ничего не делала. Клянусь! Возможно, временное руководство компании пришло к выводу, что твой Ваня им не походит. Может, отец держал его из жалости, а специалист он плохой.

– Хватит этой гнусной лжи, мам! Ничего-то не меняется. Ты, – она недовольно скривилась, – не меняешься. А мне в этом пуховике хорошо. Не умру. Ваня обязательно заработает свой первый миллион. Сам!

– Да, да, конечно. Все мы сами всего добиваемся, – пробормотала женщина и направилась в сторону кухни. – Выпьем чаю?

Ирина прошла за матерью в кухню, оживляя по пути воспоминания о роскошных обедах и ужинах. Как много всего здесь было. И как мало осталось теперь. Как мало это все имеет теперь значения.

– Мам, я могу чай и дома попить.

– Ну а ты дома, где же еще? Куда же она чай поставила… Кухарку уволила, даже чай не могу найти.

– Уволила? За что?

– Не за что, а почему. Мы больше не можем себе позволить содержать такой штат прислуги.

– Не мы, а вы, – поправила ее Ирина. – Не надо никакого чая, мам. Лучше скажи, зачем звала.

– Как же не надо? Сейчас я найду его. Отец твой непонятно чем думал, когда в своей больнице завещание составлял!

– Мам, не смей говорить об отце плохо.

Ей все больше не нравилась эта встреча с матушкой. Есть в ее внезапно возникшем желании повидаться какой-то подвох.

– А как еще о нем говорить?! Имеющиеся на счетах деньги заканчиваются! Дарина снова улетела с друзьями в Америку. Зима ей, видите ли, не по душе. Завещание так и не появилось. Как прикажешь понимать последнюю прихоть твоего отца?

– Все, мам, прости, но я уезжаю обратно.

Девушка развернулась к выходу, но убежать из дома ей помешал звонок в дверь. Что за незваный гость?

– Я открою! – Оксана Дмитриевна с несвойственной ей прытью побежала к двери. – Ирочка, смотри, кто к нам пришел!

Сергей с собакой. Невозможно красивым хаски! Ирина опустилась на колени погладить собаку и была зачарована глубоким цветом глаз животного – чистый лед.

– Ира, привет, – поздоровался мужчина и поцеловал ее ладонь. – Рад снова видеть тебя.

– Дети мои, мне нужно идти, дела не ждут. Сергей, проходи, Ирочка нальет тебе чаю.

Что происходит? Ирина не успела подумать, что ей делать, а мать суетилась вокруг них, не зная, как лучше обставить это свидание. Нет уж, в этот капкан она не попадет! Не попадет!

– Прости, мам, но дважды в одну реку не ступают. И ты, Сереж, прости, но я больше тебе не верю. Кто сказал, что ты не бросишь меня где-нибудь умирать, если со мной что-то случится?

Девушка попятилась назад, подальше от этого сводничества. Не нужен ей никакой Сережа в его сшитых на заказ костюмах и ботинках из лакированной кожи какого-нибудь вымирающего вида крокодила. Ничего ей этого не надо!

Она не замечала, что делает все как робот. Вызвала такси, назвала адрес Вани и, натянув капюшон посильнее на голову, прильнула к окну машины. Только бы забыть теперь бывшего, его собаку, все то, что между ними было. Нужно думать о том, что будет между ней и Ваней. Только об этом!

Вересова влетела в квартиру, точно метеор. Волков даже не успел среагировать, когда она запрыгнула на него.

– Вань, поехали в твою деревню? Ну поехали, Вань!

– Зачем, Ир? И почему ты в таком взъерошенном состоянии?

– Заберем оттуда Собаку! Не жить же ей на улице. Давай ее возьмем к себе, ну давай, – канючила она, зная, что верный детский способ сработает.

– Ты понимаешь, что тебе придется мыть за ней полы? И ее саму? И гулять? Ухаживать за собакой придется тебе.

– Почему только мне?

– Ты же ее просишь.

На секунду она надулась, но в следующий момент уже сжала руку Ивана и потянула за собой.

– Я согласна! Поехали скорее, пока снег не пошел.

Волков тащился за ней, гадая, что такое случилось с его Ирой. Откуда это желание сеять вокруг себя добро? Вересова же шла, подпрыгивая, счастливая оттого, что козни матери не возымели над ней никакого действия. Но она даже представить себе не могла, что все же зерна темноты, которые заронила в ней встреча с бывшим парнем, прорастут совсем скоро.

14

Похоже, что жизнь – это выбор между двумя ошибочными ответами.

Шерин Маккрам

Блестящие капли воды разлетались во все стороны, покрывая предметы и людей вокруг сверкающими, точно алмазные точки, пятнышками. Собака на свой манер чихнула и последний раз тряхнула головой, содрогаясь всем телом, чтобы наконец-то избавиться от гнета этой чудовищной воды. Да еще и со специальным собачьим шампунем. Еще и холодной воды: зимний период, видите ли!

– Ну хватит тебе, злюка, – скривилась Ирина, стирая с лица воду. – Мы просто тебя помыли. Пора привыкать: ты теперь в доме живешь.

Животное, заслышав ласковый голос хозяйки и ощутив прикосновение ее теплых рук, несущих ему только добро и заботу, доброжелательно зарычало, больше поскуливая от удовольствия быть любимым и обхоженным людьми.

– Какая ты теперь красивая, – продолжала девушка, аккуратно расчесывая шерсть. – Точно породистая!

Собака посмотрела на нее умными глазами, в которых развевались черные локоны хозяйки, переливались цветом фундука глаза, ослепительно отражало свет лилейное лицо. Она понимала комплименты и чувствовала искренность человека, от этого в сердце собаки зимние стужи сменялись летними цветистыми кустами роз.

Животные ведь совсем как люди: ударь его – и он озлобится на весь белый свет, даже на своих. Приласкай и подари любовь – не сыщешь существа добрей и преданней. Выбор внутри каждого из нас: бить или любить.

– Не понимаю, как она жила столько времени на улице, – пожаловалась Ира вошедшему в комнату Волкову.

– А как люди живут? Это извечное «справедливое» распределение ролей: кто-то подбирает объедки на улице и спит в коробке, а кто-то мучается от несварения желудка после килограмма черной икры и спит под шелковым балдахином. Знаешь, как говорят? Чтобы где-то было богато, в другом месте должно быть бедно.

– Ты о чем сейчас?

В ее душу закрались тонко пищащие сомнения, уж не о ней ли его измышления? Вересова никак не могла привыкнуть к этой его черте характера: говорит как есть, не прислуживая и не выслуживаясь. Наверное, такой мужчина и нужен каждой женщине: который скажет правду, смотря в глаза, и бровью не поведет. А с другой стороны, правда бывает так горька, что ты предпочтешь запить ее с подслащенной пилюлей. Но Волков не даст ей пилюлю: не его методы лечения.

– О том, что, – Иван наклонил голову, рассматривая собаку и Иру, – должны быть бездомные и угнетенные, чтобы были богатые и с крышей над головой. Так и с собаками происходит. Чем они не люди? Порой они даже лучше людей.

Как говорится: «Человек человеку волк», но он еще ни разу не слышал, чтобы говорили так о животных. Человек – вот главное животное, сотворенное природой. На которое нельзя положиться, которому нельзя доверять, которое не умеет любить и сострадать. Случается и среди людей найти честную, живую душу, как и среди собак встречаются бешеные, злые, исходящие ядовитой слюной. Что человек, что собака – оба живые и разумные существа, но кто из них животное – вопрос открытый.

Ирина нахмурилась, водя щеткой по спине собаки. Он точно имеет в виду ее образ жизни, ее окружение. И… он прав. Скорее всего, раньше она бы обиделась и не простила ему таких явных намеков, только имя ее не назвал. А сейчас… сейчас Ваня Волков стал для нее дороже любых условностей и пережитков прошлого. Обиды теперь относились к пережиткам. Ведь если он прав, пусть даже правда колет ей глаза, обижаться глупо. Лучше протереть эти самые глаза, чтобы они впредь видели жизнь под правильным углом.

Девушка оставила собаку в покое, давая ей такую желанную от «мучений» передышку (все-таки бывшая вольная птица, уличный пес, гроза всех подворотен и темных переулков) и направилась к Волкову на диван. Забралась к нему на колени и уткнулась носом в его шею.

– Так бы и сказал, что твоя речь обо мне, испорченной богачке, – тихо произнесла Ирина, наслаждаясь щекочущим ноздри остро-мятным запахом лосьона после бритья. – Я же все поняла.

Ее улыбка нежной кремовой глазурью растеклась по малиновым губам. Пальчики не удержались от поглаживания его гладкого подбородка и шеи. Скала. Камень. Мужчина. Ее сводил с ума этот резкий, терпкий, даже неотесанно-пронзительный мужской запах. Такой запах заложен в генных кодах любой женщины, они запрограммированы на его поиск в течение всей жизни. А ей повезло. Она нашла.

– Нет, я не говорил о тебе, – ответил Волков. – Так вышло, что каждый человек попадает в ту или иную социальную группу. Ты попала в группу богатых, увидела себя в ней. Моей вины в этом нет.

– Я уже давно не богатая, Вань, – вздохнула она и устроилась в его пламенно-холодных, неистово спокойных объятиях. – И не хочу ею быть.

Он поцеловал ее в облепиховые волосы, удивляясь тому, каким мощным и в то же время ненавязчивым может быть аромат шампуня. Ирина проследила за завистливыми тучами, скалящимися на нее из зимних окон. У них с Ваней так по-семейному уютно, словно всю квартиру согревает невидимый камин. Но порой не нужны камины и обогреватели, чтобы было тепло. Люди и есть источник тепла в этом мире. Если каждый откроет свое сердце для другого, в мире точно станет на пару градусов теплее.

– Горячий шоколад? – спросил Иван, гадая, не уснула ли она на его груди.

– Было бы неплохо. А то потом снова за ремонт, – зевнула Ирина и потянулась, покидая его могучую грудь, на которой он ее пригрел.

Волков нехотя оторвался от нее, сразу теряя частички душевности и той непритворности чувств, что царили между ними в такие моменты, и ушел в кухню. Девушка подобрала под себя ноги и позвала собаку, которую не пришлось долго ждать. Она запрыгнула к ней и лизнула руку.

– Ты заметила, как мы с тобой похожи? – поинтересовалась у нее Ирина. – Меня выгнали из дома, тебя, наоборот, подобрали с улицы. А приютил нас обеих Ваня.

Стыдно признаваться даже самой себе, но иногда она ощущала себя такой же собакой. Недавно обретшей кров и любовь. Однако ее и сравнивать нельзя с Собакой. Вересова зажмурилась, отгоняя крамольные мысли, неуступчиво ее одолевавшие. Она гораздо хуже этого милого животного.

Из ее головы не выходил Сергей и его хаски. Конечно, хаски благородная, красивая… Собака ей и в подметки не годится. Словно распознав тревожные сигналы в переменившемся настроении хозяйки, животное издало жалобный вой и лизнуло несколько раз ее руку.

– Ты хорошая, Собака, даже не думай ничего такого, – потрепала ее по шерсти девушка, и та успокоилась.

Сережа не оставлял в покое ее телефон – пришлось переименовать его в Марину, чтобы Ваня ненароком не заметил этого потока смс и звонков. Хотя он и не пытался залезть в ее жизнь, не совершал никаких поползновений к ее телефону, профилям в социальных сетях, не ломился в дверь ее приватности.

Приватность. Она живет с мужчиной и имеет какую-то там приватность от него в виде переименованного в женщину мужика в своем телефоне. Ирина снова закрыла глаза, вступая в бой со своей совестью. Она же не делает ничего плохого, не изменяет ему. Просто общение. С просто бывшим.

– Мадмуазель, кусочек лета в это зимнее утро, – бодро провозгласил своеобразный тост Иван, внося две бурлящие жаром, точно жерло вулкана, кружки.

– Кусочек лета – это про Карину, – мечтательно закатила глаза она. – Которая, кстати, скоро уезжает.

– Да, от нее лето исходит волнами. Нам еще до июня так долго ждать. Зря ты напомнила мне о ней: захотелось на речку.

– Можем покупаться в ванной, – прыснула от смеха Вересова. – Только ты слишком большой, там твои ноги с трудом поместятся.

– Твои тоже, – сально улыбнулся Волков, пробегая пальцами по ее облаченным в домашние штаны ногам. Забрался под ткань и насладился ощущением гладкой кожи. – Слишком длинные и красивые.

Она хотела уже отпустить только что пришедшую в голову шуточку и подыграть ему в этой похотливой сценке, которая могла закончиться чем-то очень горячим, но смс сбило весь настрой.

От Сережи. Ирина засуетилась и, быстро ответив, спрятала телефон. Зовет гулять. Сейчас она точно не может. Ее взгляд быстрыми перебежками двигался то от телефона к Ване, то наоборот. Однако спокойствие мужчины привело ее в ступор.

– Ты даже не спросишь, кто мне пишет? – вздернула носик она и посмотрела на него с вызовом.

– И кто же? – изобразил ленивый интерес на лице он.

– Подруга.

– Вот и славно, что она пишет. Это же хорошо, когда друзья пишут?

Девушка насупилась и несильно толкнула его в плечо.

– Ты меня совсем не ревнуешь. Тебя вообще не волнует, с кем я общаюсь.

– Я не из тех людей, кто ставит жучки на телефон своей пары или навешивает скрытые камеры в каждой комнате. И детективов я не нанимаю, чтобы собрать компромат.

– А как же тогда чувства? У тебя их, получается, нет ко мне?

Иван про себя громко и протяжно вздохнул, предчувствуя очередной тяжелый разговор, столкновение двух идеологий, которым, видимо, не суждено понять политику друг друга.

– Ира, твои суждения из раза в раз заставляют меня удивляться, – сказал Волков и отставил наполовину пустую кружку. – Если я не сжимаю твое горло в порыве ревности, значит, ты мне не нужна? Читай поменьше дешевых романчиков, тогда научишься понимать нормальных мужчин.

– Я и так не читаю никакие романчики дешевые. Но ведь ты не показываешь мне свои чувства, совсем! Даже спросить, кто мне пишет, тебе лень.

– Это не так…

– Я пойду прогуляюсь с подругой, раз зовет. Ты не против? – настроение Ирины сменилось так быстро, что она сама не успела за ним уследить.

– Ты не обязана спрашивать у меня, можно ли тебе куда-то пойти. У нас нет договора «хозяин-раб».

– Ну и хорошо. А ты, Ваня, – она посмотрела на него сверху вниз обиженными глазами, – истукан.

Стройная фигурка девушки скрылась в коридоре, и Волков позволил себе взъерошить волосы на голове, хотя хотелось после некоторых разговоров с Ирой вырывать их клочьями.

Глупая. Он ревнует. И он собственник, как любой мужчина. Но она не его женщина, чтобы он заявлял на нее права. Он же не слепой, видит, как она мечется, словно в клетке зверь, между ним и другим мужчиной. Эти звонки и смс, ее реакция на них выдает с головой. Это было совершенно не в стиле Волкова: давить на женщину своей силой, принуждать ее к выбору, ставить ей ультиматумы своей ревностью. Действительно, он никогда не будет душить ее, проявляя собственнические инстинкты. Пусть она делает свой выбор сама.

А ее требования яро ревновать – лишь детские капризы. Она еще девочка в душе, которой кажется, что мужчина должен проявлять силу везде и всюду, раз уж ею наделен. Даже по отношению к ней. Однако для Ивана это было неприемлемо. Мужчину делает мужчиной не сила, а то, как он этой силой распоряжается.

***

Игристый, точно пузырьки шампанского (пусть будет «экстра-брют»), под подошвами ботинок и сапог скрипел снег. Ирина прислушивалась к его скрипу, а в ее сознании он моментально вызывал странный ассоциативный ряд.

Их с Ваней постель. Воздушное утро, наполненное невесомостью, потоками студеного воздуха, омывающее их своей бодростью и зарядом энергии. А у них тепло, они согревают друг друга – и зима не страшна. И кровать так тихо, еле различимо поскрипывает, когда она слегка изменит позу сна или Ваня немного пододвинется к ней, чтобы его рука охватывала ее талию.

Но откуда берутся такие дурацкие сравнения? Возможно, все дело в «объективном корреляте», на который ссылается Треслав из «Вопроса Финклера», а вполне возможно, ответ еще проще: ее мучают частые и глубокие укусы взбесившейся совести, которой не очень-то нравилось обманывать Ваню.

– Ира, рад тебя видеть, – голос Сергея буквально разрезал стискивающую духоту ее мыслей. – Выглядишь прекрасно. Впрочем, как и всегда.

Если и есть слова более банальные и клишированные, чем «Ты прекрасно выглядишь», которые можно сказать женщине, то это точно будет «Привет!» и «До встречи!». Девушка скептически сморщила носик, оглядывая себя снизу вверх: бледно-тусклая расцветка простенькой одежды, вязаные варежки, купленные на рынке, сапоги не из настоящей кожи. Да и шапка смешная, но болеть не хотелось.

– Ты так и не научился врать, – ответила она, стараясь не смотреть на него слишком долго и слишком упорно. Красивый и богатый, черт этакий! – Прости, вранье не в твоем стиле. Твой стиль – сбегать, не удосужившись даже соврать любимой девушке.

Она умоляла себя прекратить этот разговор, клялась себе не бить его розгами за то, что он оставил ее, тем самым показывая свою слабость перед ним. Но невидимая рука уязвленного женского самолюбия сама поднималась из раза в раз и наносила ему шрамы плетью по лицу. Оскорбление, причиненное его бегством, гнойными пятнами расползалось в душе. Ей нужны были его лепечущие извинения и нелепые отговорки. Как они нужны любой обиженной женщине, чтобы придавить эту самодовольную морду каблуком прямо к земле.

– Прости, Ира, я сам не знаю, как так вышло. Ты во всем права, все твои слова обо мне являются правдой. Я предатель, даже не лгун, а просто гнусный дезертир. Покинул поле боя, струсил!

Ирина старалась не улыбаться слишком широко, наверное, это было неуместно. Однако она задыхалась про себя, слушая, как хрустит снег, напоминавший ей о каждом утре с Ваней, точно она держала мизинцем хрустальную вазу, и эту честь доверили ей, и одновременно с этим выслушивая, как искариот-бывший линчует себя на ее глазах.