Текст книги "Научиться дышать"

Автор книги: Наталья Светлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

– Ладно, Вань, не обижайся. Правда всегда колет толстой иголкой, но иногда нужно чуток мазохизма, а то можно сгнить во лжи и притворстве.

– Ну да, ты никогда не притворялась.

Обоим стало ясно, что через секунду-другую начнется новый раунд этого непрекращающегося боя. И Вересова была к нему готова. Таблетки делали ее неуязвимой перед ним.

– Я не притворялась. Я всегда была собой. Когда мы общались во время моей инвалидности, я была другой Ирой, той девушкой, какой мне не позволило стать мое окружение. Потом во мне проснулся прежний монстр, и я бросила тебя. Я все знаю, я варюсь в этом котле уже три года. Так что не надо пытаться сделать мне больно. Больнее, чем есть, уже не будет.

Иван сохранял молчание. Она действительно никогда не носила маски, он сам видел в ней то, что хотел видеть. И в Оксане сейчас видит то, что ему хочется, а не то, что есть на самом деле. Видимо, таков удел человека: обманывать себя всегда и во всем.

– Почему ты не можешь простить меня, Вань? Даже сейчас, видя, на какое дно я упала. Заметил, сколько во мне появилось крутой философии? Так всегда случается, когда падаешь на дно глупым человеком. Невозможно вернуться назад, не став взрослее и мудрее.

– Хочешь правду? – устало произнес Иван и сел за стол. – Ну слушай тогда. Я не смог тебя забыть и простить где-то в самых глубоких и беспросветных слоях души. Это не поддается объяснению, но мы так сделаны, что порой совсем не те люди врезаются в память, в сердце, в саму душу. Вот и я влюбился, как несмышленыш лет шестнадцати в девочку, которой со мной не по пути, и убеждал себя, что смогу удержать ее. Но чем мне было тебя удержать? Так, Ира?

– Так, Вань. Тогда той идиотке не хватило ума понять, что у тебя было все, чтобы она осталась.

– И этот самый образ, эта мечта, которую я слепил у себя в голове из розовых облаков, помутила мой мозг. Мне бы не было так тяжело видеть тебя сейчас, будь ты для меня тогда девкой на раз, сменным постельным бельем для кровати.

В кухне послышался тихий скулеж, и к компании присоединилась Собака. Сердце девушки снова было на грани побега из грудной клетки. Она встала на колени рядом с собакой и обняла ее за морду. Та лизнула лицо Ирины и весело завиляла хвостом, признавая в ней давнюю знакомую.

– Прости, что я бросила вас, – самым тихим шепотом сказала Вересова и почувствовала обжигающие слезинки на глазах. – Степень моего идиотизма не поддается исчислению.

– Она тебя простила, как можешь видеть, – сказал Иван.

Животное и вправду оказало ей радушный прием, запамятовав о ее поступке. А может, собака просто не поняла, что девушка сбежала с поля боя, бросила их с Ваней ради мнимых благ. И ничего не получила взамен.

– Да, – всхлипнула Ирина, разрывая эти канаты-транквилизаторы на своей шее, освобождаясь от душевной анестезии, – я ушла потому, что у тебя не было денег. Я выбрала мужчину с деньгами, но у него не оказалось человечности.

Чертовы таблетки имеют одно подлое свойство: если ты сбросишь с себя морфийные чары и хотя бы одним пальчиком вступишь в это море горя и боли, они усилят их в стократ. Поэтому сейчас на нее обрушилась лавина из эмоций такой силы, что Вересова имела все шансы быть погребенной под ней. Она спустилась вниз по стене и уселась на пол рядом с собакой.

– Я плачу на полу в кухне твоего дома – в соседних комнатах твои жена и дочь. Как думаешь, жизнь достаточно меня потрепала за мою ошибку? Я в полной мере расплатилась за то, что оставила тебя?

– Ты расплатилась не за то, что оставила меня. Не нужно перекладывать даже часть вины на мои плечи. Ты поплатилась за то, что выбрала не того человека. Он не обещал тебе ничего, кроме денег. Но скажи мне, Ира, кто просто так принесет нам золото на блюдечке? Кому нужно безвозмездно одаривать нас шелками? Почему ты не подумала о корысти этого человека, прежде чем бросать якорь и бежать с судна?

– Почему, почему… Потому что дура я. Что не ясно?

– Ты жалеешь?

Волков и сам толком не понимал, зачем задал такой вопрос. Ответ ничего не решит и не изменит в его жизни. Но где-то в закоулках души ему страстно хотелось знать, что да, она жалеет.

– Что за тупой вопрос, Волчара.

Значит, да.

– Садись за стол, я чай налью. Оксана испекла яблочный пирог. – Ирина собралась с силами, чтобы совсем не упасть в его интеллигентных глазах, и переместилась за стол. – Давненько меня Волчарой никто не называл. Ты была последняя.

– Знаешь, на кого я похожа? Почти точная копия.

– На кого?

– На Руфь Морз. Такая же глупая дура и сучка.

В кухне начали пританцовывать поистине душевные ароматы воскресного вечера, тепла и посиделок у камина в компании пледа и горячего чая. То, что пропало когда-то навсегда из ее жизни. Мороз пробежался по коже Ирины, ей стало так тошно от собственного нахождения в этой квартире. Ей здесь не место. Она словно грязное мазутное пятно на этом островке любви.

– Это из какой книги? – поинтересовался Иван, ставя на стол ароматные чашки и отрезая пирог.

– Джек Лондон «Мартин Иден». Не читал?

– Эту книгу нет, увы. В школе, помню, были его рассказы из сборника «Любовь к жизни».

– Тоже отличные работы пера великого писателя, – пробубнила девушка, с каким-то остервенением накидываясь на пирог. Наверное, гормоны шалят под действием таблеток. – А главное, название такое вдохновляющее на подвиги. Жаль, что мне уже эта любовь к жизни не светит.

– Почему ты так категорична?

– Потому что уже почти три года я не живу, а существую. С чего бы мне надеяться на лучший исход?

– Что за мальчика я видел у тебя в квартире? Родственник?

– Родственник? – вслух рассмеялась Ирина. – Я в черном списке всех Вересовых и маминой родни. Не знаю, что будет, если приближусь к ее дому. Может, выпустят по мне залп из винтовки.

– Ты говоришь ужасные вещи, – скривился Волков, считая, что она в любом случае преувеличивает.

– Такова ужасная реальность. Мои мать и сестра меня ненавидят, ведь я лишила их всего. Причем с их указки! – Вересова выдохнула и снова взялась за пирог. Он успокаивает. – Будь они прокляты. Иногда не везет с родственниками.

– Не говори так. У меня их вообще нет. Это хуже.

– Как знать.

В комнате наступила тишина. Они оба ощущали себя странно. Никто не ожидал, что эта встреча может когда-нибудь состояться. Каждый попытался похоронить другого в глубоких водах времени, но они оба всплыли в жизнях друг друга. Все, что им оставалось – это чувствовать себя неловко.

– Что со Светой? Слабый иммунитет? – нарушила уже начавшую скисать тишину Ирина.

–По всей видимости. Из-за этой простуды встало лечение слуха. Не можем вывезти ее в больницу с температурой и кашлем.

– Вань, прости, пожалуйста, за те слова в моей квартире. Ты отец Светы, никто даже не сможет этого оспорить. Я говорила на эмоциях, желая обидеть тебя. Ведь у тебя есть все, а у меня ничего, хотя когда-то было наоборот.

– Я все понимаю и уж точно не держу зла за твои слова. Не имеет никакого значения, что скажет кто-то обо мне как об отце этой девочки. Я люблю ее и сделаю все, чтобы ее слух хотя бы немного приблизился к нормальному, чтобы она могла снять чертов аппарат.

Вересова не могла не улыбнуться, смотря на этого мужчину с большой буквы. Которому не нужны признания на весь свет, какая-то шумиха. Он просто берет и делает своих женщин счастливыми. Одну так точно. Настоящему мужчине не должно быть нужно много слов. Хватит минимума действий.

– Расскажи об Оксане. Ее внезапный, отчаянный запой мне не кажется нормой.

– Мне тоже, но меня не ставят в курс происходящего. Просто уезжает куда-то, прикрываясь подругами. Просто едет напиваться в бар.

– Подругами? Она мне сегодня сказала, что у нее нет подруг, мол, они остались в прошлом.

– Раньше я не замечал у нее желания проводить время с кем-то, кроме меня и Светы.

– Вань, я, как и ты, не догадываюсь, что происходит с Оксаной, но одно я точно знаю: я не причастна к этому всему вообще. Меня задело осколками от взрыва, не больше. Она сама ищет дружбы у меня, какой-то поддержки, словно есть что-то, о чем она не может сказать тебе. Кстати, у тебя тоже такое есть.

– Я скажу ей о нас, обещаю.

– И сделай это до свадьбы, ладно?

***

Неделя, прошедшая после общения с Волковым, казалась ей парящей легкостью. Ирина сделала глубокий вдох, ощущая щекотку холодного воздуха внутри горла и носа. Так приятно дышать в открытое окно. Она снова училась это делать – дышать без помощи богатых родителей, денег, чьего-то покровительствующего плеча.

Они поговорили с Ваней, раскидали все точки и тире в их отношениях, расставили буквы и предложения на свои места. Знание того, что она была для него кем-то важным, больно скручивало внутренности, но она сама вышвырнула из своей жизни все светлое. Нужно отпустить его, так будет правильно. Вдруг и правда ее появление каким-то магическим образом влияет на Оксану и их отношения?

«Бред, – одернула себя Вересова, – Ксюша сама плетет паутины из лжи. Ты тут ни при чем».

Зачем мы всегда так делаем? Усердно извращаемся, ухищряемся во лжи себе и окружающим людям. И однажды найдя свой труп, пойманный и съеденный этой паутиной, недоумеваем, как так вышло, что вся наша жизнь покрылась пылью и осколками разбитого бытия. Как так вышло, что мы не увидели вовремя край своей лжи? А конечный пункт есть у всего. Абсолютно у всего.

– Ирина Анатольевна, уже можно? – в класс заглянул Артем Минчук.

– Да, заходите. Уже проветрился кабинет.

Остался последний урок второй смены, и можно будет отправляться домой. А ей так хотелось туда. Впервые. Не к Джордану, не к пепельнице, не к облезшим в углах обоям. К Диме. Она обожала проводить с ним время, задушенный материнский инстинкт поднимал голову рядом с этим мальчиком. Читать с ним книжки, делать уроки, готовить ему ужин и ждать, когда выздоровеет его мама.

Господи, почему ей казалось, что как только Марина выздоровеет, у нее отнимут родного ребенка? Все указывает на то, что ее ждет новый круг этих беснующихся каруселей и новая упаковка антидепрессантов. Какое решение ни прими, все плохо.

– Ирина Анатольевна, Дашу родители забрали с последнего урока. Можно я сяду к Мише? – к ее столу подошла Света Демьянова.

– Конечно, Светочка. Садись куда хочешь. Как дома дела?

– Папа с мамой ругаются часто, – пожала плечами девочка, но Ирина видела по глазам ребенка, что это доставляет ей боль.

Видимо, терпение Волкова сдало после той пьянки Ксюши… Взрослые никогда не думают, что последствия их глупых поступков отразятся не на них самих, а на детях. Почему бы матери, прежде чем напиться, не подумать о том, какую боль этот поступок заронит в душу ее ребенка?

– Не переживай, все люди иногда ссорятся. Иначе нельзя.

Девочка опять пожала плечами и с невеселым видом ушла на свое новое место.

«Что же ты делаешь, Ксюша? Пора бы опомниться. Уже даже твоя дочь попала в эти жернова обмана», – думала Вересова, часто бросая взгляды на Свету.

Последний урок прошел быстро. На часах было около пяти, скоро вся школа закроется. А она наконец-то пойдет домой. Дождавшись пока всех детей заберут, Ирина стала одеваться в учительской.

– Ира, а что это за девочка сидит возле твоего кабинета? – спросила учительница детей помладше.

– Какая девочка? Разве не все ушли?

Пришлось вернуться к кабинету, чтобы удостовериться в том, что кто-то остался.

– Света? Ты почему еще тут? Я проворонила тебя в куче детей. Думала, за тобой уже приехали.

– Мама обещала меня забрать. Наверное, опаздывает.

Вересова посмотрела на наручные часы: полчаса до закрытия школы. Делать нечего, придется сидеть со Светой, пока кто-то из родителей не приедет. Ответственность за подопечных – штука серьезная.

Полчаса прошли не то что заметно, они просто пронеслись перед глазами, стоило один раз моргнуть.

– Ирина Анатольевна, школа закрывается. Что у вас случилось?

Директор уже собралась на выход, а они все сидели на лавочке и болтали.

– Родители опаздывают.

– В школе оставаться нельзя, охранник делает обход и через десять минут ее закрывает. Заберите девочку к себе и позвоните горе-родителям.

Рот Ирины изумленно приоткрылся. Забрать к себе?! Еще чего! Сейчас она наберет Волкова и выяснит, где его черти носят. Абонент временно недоступен. Шикарно.

– Светочка, пойдешь ко мне в гости? Отсюда нас выгоняют.

– Да, – робко ответила она, видимо, тоже чувствуя себя неловко.

Вересова одела ребенка, потеплее закутала ее в шарфы, помня о недавней простуде, и вызвала такси. На небе сгущались тучи, предвещая темную ночь. Местность казалась готически пугающей в наступающих синеватых сумерках. Как же ей не нравилась вся эта ситуация в семье Волчары. Что-то у них сбилось в настройках.

Квартира встретила их уютом и теплом. Так и хотелось обнять воздух руками и прижать к себе, чтобы прочувствовать полностью всю прелесть детских улыбок, голосов, жизни. Особенно после трехлетнего заточения в этом карцере с окнами и дверью, с бытовой техникой и мебелью.

– Дима, чем занят? – окликнула подопечного девушка.

– Я читаю Тома Сойера, тетя Ира.

– Молодец какой. А я тебе гостей привела. Почитаете вместе со Светочкой?

Она ввела Свету в общую комнату, где на диване сидел Дима с книжкой. Самое лучшее и приятное глазу зрелище. Дети слишком увязли в планшетах и телефонах, жестоких, отупляющих компьютерных играх. На смену Тому Сойеру и Геку Финну пришел «Warсraft». Наверное, когда эти бравые ребята навсегда забудутся детьми, можно будет говорить о конце света.

Дети дружно расположились вместе за книгой, и Вересова отметила про себя еще раз, какой Дима все-таки воспитанный мальчик. Будущий мужчина уже смотрит на мир глазами мальчика. Ни слова о слуховом аппарате Светы, никаких унижающих взглядов и реплик. Никакой присущей детям жестокости.

– Света, ты голодна? Если да, то я тебе суп налью. А если нет, то можешь с Димой горячий шоколад и булочки взять.

Конечно, она даже выбора ребенку не оставила. Горячий шоколад и булочки! Ноль минут на раздумья.

Приготовив детям угощение, она поняла, что самой ей делать нечего. Читать сейчас не хотелось, поэтому «Декамерон» Бокаччо и «Пир во время чумы» были оставлены до более подходящего времени.

– Можно к вам? – Ирина тихонько подсела к ним.

– Конечно, – хором ответили они.

Густой аромат шоколада и пряностей вскружил ей голову. И дело не в самом шоколаде, в нем она не находила ничего удивительного. Самые простые вещи приобретают некий магический смысл, когда мы их делим с другими людьми. И пусть человек рождается в одиночестве, но он не рождается эгоистом. Эгоистами становятся по собственной воле.

– Ты до какого места дошел? – поинтересовалась Вересова, пытаясь вспомнить сюжет книги из детства.

– До того, как они с Геком пришли на кладбище.

Скоро будет убийство… От погружения в процесс чтения ее отвлек звонок телефона. Волков. Наконец-то папаша объявился.

– Ира! – его голос словно в панике метался по линиям передачи связи. – Где Света?

– Волков, ты смеешься надо мной? Вопрос в том, где ты? А твоя дочь у меня дома булочки ест и книги читает.

– Буду через пятнадцать минут.

Должно быть, он мчался на незаконно высокой скорости, раз действительно через пятнадцать минут оказался в ее квартире. Света побежала к нему на руки, и Иван закружил девочку, прижимая к себе.

– Светуля, моя хорошая, – приговаривал он, – а где же мама?

– Не знаю, папа.

– Ты пока одевайся, а я с тетей Ирой поговорю.

– Светочка, забирай конфеты, если хочешь, – крикнула ей Ирина и повернулась к Волкову. – Что с твоим телефоном? И что это вообще было?

– Оксана должна была забрать Свету, но ее телефон не отвечает. А я был на деловой встрече, то есть о телефоне думал в последнюю очередь. – Иван набрал жену еще раз. – Ответь, Ксюша, – процедил он сквозь зубы. – Черт!

– Не кипятись, Волчара. С ребенком все хорошо.

– Спасибо, Ира, человеческое спасибо.

– Человеческое не за что.

– Готова, Света? – мужчина помог ей завязать шарф и взял за руку.

Внезапно Света вырвалась из рук Волкова и подбежала к Ирине. Обняла ее так, что у той чуть слезы не брызнули от умиления.

– Спасибо, тетя Ира.

Иван с девочкой ушли, а Вересова еще долго смотрела на дверь. Нет, в их семье не сбой настроек произошел. У них произошла беда.

9

...Прошлое часто романтизируют… когда оно было настоящим, оно обладало той же странной пустотой, которую мы ощущаем сегодня.

Джон Апдайк «Иствикские ведьмы»

Вересова с неподдельным интересом разглядывала аккуратный газон и уже сникшие цветы. Когда-то они явно благоухали и цвели ярче яркого. Но всему в этой жизни приходит конец. Это самая непреложная из всех истин. Солнце может не подняться на заре, Тихий океан – выйти из берегов, да что угодно может случиться. Однако конец предсказуем для каждого живого существа.

Этот прекрасный вид замершей природы, которая словно бы ежилась на ветру и просила накинуть на нее теплый пуловер, заряжал ее нервную систему новой силой. Казалось, будто прошлое здесь, рядом. А этот садик лишь тонкая стена между ней и прошлым. Коснись – и один из тех волшебных дней в Терехово вернется в ее жизнь.

Но нет, она сама приблизила свой конец. Заступив однажды за край, пути назад нет.

– Ира, как тебе наш садик? Сейчас, конечно, ничего тут нет красивого, – вздохнула Оксана, – но я все своими, – она подняла руки вверх, – руками здесь делала. И Ваня помогал.

– Вы молодцы, – отвлеченно ответила Ирина, находясь сейчас явно не в этом месте и не с этими людьми.

Она помнила до мельчайших деталей цветы и круживший вокруг нее теплый воздух, мошкару и жуков, Собаку. Помнила ту баню и свой конфуз… Господи, только руками человека можно сломать идеальную картину мира. Только его руки настолько жестоки, а разум расчетлив, что он ломает хребет всему хорошему, что сам же и создает.

– Ира, добрый день, – поздоровался Волков, вынося мангал. – Дима с тобой?

– Да, я отправила его в дом. Может, со Светой поиграет.

Как это было странно. Сюрреалистический бред, какой не под силу изобразить даже Сальвадору Дали. Частички в калейдоскопе сошли с ума и прыгали, разбиваясь друг о друга. А сумасшедший фокусник тряс им и тряс.

– Вань, – девушка отвела его в сторонку, пока Оксана занималась едой, – это все, – обвела рукой прилегающую местность, – ну как бы сказать…

– Кажется полной ерундой?

– Ага.

– Я сам не в восторге, но Ксюша чувствует свою вину за то, что забыла про Свету в школе, и вот – решила устроить этот пикник.

– Вина за ней определенно есть. Но она заглаживает ее действительно своеобразно. Ты поговорил с ней? Вытряс из нее правду? И рассказал о нас? Это волнует меня больше всего.

– На все вопросы нет.

– Волков!

Их едва успевшую начаться перепалку прервал голос Оксаны, которая уже почти закончила.

– Дети сейчас придут, и можно приступать. Ира, спасибо большое за то, что согласилась прийти и за то, что приютила Светочку в тот день.

Щеки девушки зарделись стыдливым румянцем, но не таким, каким пылают щеки девственницы при виде хорошо сложенного мужчины. Уж Вересова-то знала все виды стыда и его проявлений. Это стыд за что-то, что она утаивает от Волчары. И по этой же причине она не забрала дочь из школы.

– У тебя новая прическа. Как ты решилась остричь волосы? Наверное, сложно было, – сменила тему разговора Ирина, чувствуя себя неловко из-за этой Ксюшиной доброты. Маниакальной доброты.

По лицу Ивана молниеносно пробежала тень и скрылась. Ирина это заметила и нахмурилась, удивленная его реакцией. Не нравится каре жены? И правда, есть в нем что-то дешевящее ее внешность.

– Нет, это же просто волосы, – немного нервно ответила та, поведя плечами.

– И то верно.

Волков переводил взгляд с Иры, очевидно мечтавшей сбежать с бала на корабль, на Ксюшу, ставшую для него загадкой. Женщина должна быть загадкой, легким ребусом, разгадывание которого возбуждает кровь, но уж точно не черным ящиком с тайнами и секретами.

Зачем, на какой черт она обрезала свои белокурые локоны?! Просто пришла однажды с этим каре, которое выглядело точно парик манекена. Девушка, обожавшая свои волосы и тратившая на уход за ними кучу денег, пошла в салон и обрезала их почти под корень? Ну уж нет, он не мальчик – дурачок.

– Папа, мы начали Гека Финна читать! – сказала Света, вместе с Димой проходя за стол.

– Вы самые настоящие молодцы. Дима, передавай маме, что у нее вырос отличный сын, – ответил Иван.

– Хорошо, – после некоторых колебаний отозвался мальчик.

Взгляд Волкова недвусмысленно намекнул Ирине, что можно было бы и пояснить ситуацию с ребенком. Света была в восторге от общения с этим мальчишкой, а уж они с Оксаной – счастливее некуда от того, что наконец-то у малышки появился друг. Но история умалчивает историю появления этого мальчика в доме Вересовой.

– Мама Димы сейчас проходит лечение в клинике, а Дима живет со мной. Но уже совсем скоро ее выпишут, и он передаст твои слова, так ведь? – обратилась она к ребенку и погладила его по волосам.

– Обязательно.

Похоже, судьба решила убить его мелкими выстрелами в голову в последние дни. То Ксюша чудит, будучи спокойной и здравомыслящей девушкой, то Ира совершает добрые дела, обычно плюя на всех и вся, у кого нет вшитой в лоб золотой монеты. Кавардак какой-то.

– Как тебе наша дача? Маленькая, конечно, но мы и не хотели особняков. Летом здесь чудесно. Ваня днями любит торчать с комарами на пекле, – рассмеялась Оксана. – И речка есть там, дальше.

– Только не начинай про то, как ты терпеть не можешь рыбалку, – вставил Волков.

–И я! – вздернула подбородок Света. —Я только купаться там люблю.

Все рассмеялись и принялись за еду. Шашлык, салаты, картошка, много угощений для детей и алкоголь. Куда ж без него. Вересова не могла не признать, что повеселиться в такой компании – мечта всей ее жизни. В теплой беседке, словно со старыми друзьями, которых у нее никогда не было. Жаль, что все это преходяще и с течением времени станет неправдой.

– Знаете, я ведь любила рыбалку, давно еще, когда жила с родителями, – неожиданно даже для самой себя разоткровенничалась Оксана. – Только тогда, в подростковом возрасте, жизнь мне казалось отстойной штукой, и рыбалка не спасала.

Что-то подсказало Ирине, что сейчас мало что изменилось.

– У меня тоже в прошлом были хорошие вещи, которые в тот момент казались барахлом, ненужным хламом, обузой счастливой жизни. К сожалению, когда настоящее становится прошлым, ты изо всех сил стараешься вернуть все назад: чувства, людей, поступки. А если случается наоборот, и прошлое возвращается в настоящее, клянешь все это на чем свет стоит. Люди сами не знают, чего хотят, поэтому и не могут это получить.

– Звучит как тост, – произнес Иван, и они с Оксаной выпили.

Вересова пила сок, и все уже с этим смирились и не лезли к ней с нравоучениями и ненужной заботой. Забота нужна каждому, но когда она становится слишком агрессивной и нахальной, ее воспринимаешь как акт нападения.

Кажется, Оксана услышала в ее словах нечто очень личное, сокровенное. Ирина следила за ее реакцией на каждое слово, и с каждой минутой убежденность в том, что скелеты этой девушки очень древние и очень опасные, росла.

– Ира, Ваня, ведь вы друг для друга прошлое, но можете стать счастливым настоящим. Почему бы не зарыть топор войны?

«Началось», – мысленно обхватил руками голову Волков.

Он бы уже себя при помощи этого топора похоронил.

– Ксюша, мы не враги с ним, мы не воюем. У нас совершенно нормальное, нейтральное человеческое общение, – сказала за него Ирина. – Ни мне, ни Ване не нужна дружба с пьянками, гулянками и посиделками допоздна за разговорами. Жизнь слишком далеко нас разбросала за это время.

– Ерунда это все! Ваши отговорки.

– Вот именно ерунда. Расскажи лучше о вашей свадьбе. Как все будет проходить?

– А зачем тебе знать наперед? Там все и увидишь.

Волков подавился водой, и Света полезла к нему через весь стол, чтобы похлопать по спине.

– Ира что же, с нами пойдет в ЗАГС? – прохрипел он больше от шока, нежели от попавшей не туда воды.

Ему уже мерещилось, что Ира стала третьей нелишней в их постели. Оксана так упорно тянула ее в их жизнь, что становилось не по себе.

– Света, милая, вы идите с Димой в дом, а то еще заболеете. Все корзинки с конфетами ваши, – отправил детей он и пристально посмотрел на Оксану. – О чем ты, Ксюша? Что она увидит?

– Ванюш, я хочу, чтобы у меня была свидетельница. Пусть ею станет Ира.

– Нет! – слишком громко и грубо отрезал он, но ему все это уже поперек горла встало.

– Вань, – к нему повернулась Вересова, – я думаю, пора. Не медли, отрежь эту гниющую конечность – и покончено с ложью.

Когда Волков открыл рот, чтобы сделать признание, зазвонил телефон Ирины.

– Вы говорите, а я сейчас вернусь.

Разговор с солнечной сеньоритой длился недолго, но переехал ее поездом. Буквально. Раздавил к чертовой матери и проехался сверху по мякишу из ее души, чтобы наверняка. Через пару дней Карина приезжает в Москву, специально, чтобы навестить ее и Ваню. Боже, что же говорить… что врать… Но больше всего прострелила ее сердце насквозь другая радостная информация, которой Карина с ней поделилась. Взгляд девушки переместился на разговаривавших Оксану и Ваню.

Упал бы на нее сейчас кирпич. Или сосулька, хоть и не зима. Да что угодно, только бы провалиться сквозь землю. Навсегда. Порой жизнь становится волком, а ты овечкой, и она потрошит тебя до тех пор, пока в тебе не останется одна лишь пустота. Ну и может, чуток безысходности. Но она точно никому не прощает ошибки.

– Ну что, Ваня все рассказал о нас? – безо всякого интереса, так как появились трагедии поважнее, спросила Ирина, возвращаясь к столу.

Оксана кивнула. Кажется, ее эти откровения не задели за живое.

– У каждого из нас есть собственный груз из прошлого. Всем нам попадаются разные люди на жизненном пути, не со всеми складываются отношения. Так бывает. Не вижу смысла теперь тебя ненавидеть. Вы с Ваней решили между собой свои отношения, значит, так было лучше для всех, – сказала девушка совершенно искренне. – Ира, ты не становишься моим врагом. Наверное, больше я не буду так активно тебе досаждать с дружбой, но ничего не меняется кардинально.

– Я рада, что все всё выяснили. Мне пора идти. Спасибо за теплый прием. И прости, Ксюш, за такое долгое молчание.

– Уже уходишь? Из-за этого разговора? – Иван посмотрел на нее многозначительным взглядом, в котором Вересова не смогла разобраться.

Намекает, что она трусиха? Да ей пофиг на их страсти-мордасти. Приключилось кое-что похуже этих любовных мелодрам. Кое-что, что проверит ее на прочность. И не факт, что она сможет выдержать проверку.

***

У Волкова скоро свадьба. И Ксюша подстриглась в стиле дешевой проститутки. Ирина сама не знала, почему связывала именно эти два события друг с другом, но все виделось ей каким-то неправильным. Зачем накануне свадьбы себя так уродовать? Слов нет, как Оксане не идет этот парик. А волосы стали именно париком, смотрящимся неестественно в сочетании с ее лицом.

Семейка Адамс. Угораздило же Ваню в нее попасть. А с другой стороны, чем она лучше: критиканша, знающая, как и где живется хорошо? Сама сейчас сидит в кафе и неустанно пачкает сумку потными пальцами, дергая ее туда-сюда. В лучшей жизни она точно не эксперт.

– Иринка, – прощебетал сзади сахарный голос, тягучий, как карамель или нуга, оставляющие приятное послевкусие. – Господи! Как долго я тебя не видела.

– Карина!

Вересова очень аккуратно, словно касаясь древней китайской вазы, обняла подругу. Все тот же аромат путешествий, просто эклектизм какой-то! В ней было всего по чуть-чуть от разных стран, мировоззрений и культур различных народов. У этой девушки не было родины, она везде была своей.

– Я так счастлива за тебя, – выдавила из себя Вересова, чувствуя, как горький ком обжигает горло, и совсем воздушным прикосновением дотронулась до живота Карины. – Антонио отец?

– Ну и вопрос, – фыркнула она. – Мы же не в мексиканском сериале, где по последней серии не поймешь, кто отец.

– Не обижайся, красавица. Я не слежу ни за какими новостями. Вдруг у тебя уже новый обувник, – улыбнулась Ирина.

– Мне другой не нужен. У Антонио дела идут в гору, нет, не так: они уже взобрались на эту гору и машут нам оттуда рукой. Бизнес идет прекрасно. Он нанял всяких управленцев, открыл большое производство. Сейчас все время со мной проводит.

– Как ты решилась на малыша? Теперь путешествия вам надолго заказаны.

– Да и черт с ними! Можно всю жизнь растратить, мотаясь по белому свету. Надо же и куда-то к кому-то в итоге вернуться. Ко мне это осознание пришло неожиданно. Мы были в Индии и встретились там с древнейшим человеком. Ему уже под сотню лет. И представь себе: у него никого нет. Меня это поразило в самое сердце.

– Буддист, наверное?

– Не важно, кто он и что проповедует. Но остаться одному, вот совсем одному в этой пещере? Брр.

– И ты решила срочно беременеть? – усмехнулась Вересова, но горечь во рту лишь усилилась.

Нужно было оборвать все до одного контакты, перерубить все узлы с внешним миром. Она сама оставила себе капкан в виде Карины. Незачем было выходить с ней на связь. Теперь придется расплатиться за это.

– Почему мне кажется, что ты себя плохо чувствуешь, Ира? – поинтересовалась Карина, замечая болезненную бледность подруги и круги под глазами. – У тебя все хорошо? Где ты так долго пропадала? Я вообще не в курсе твоей жизни. Как Ваня? В Чехию не переехал? – прыснула от смеха девушка.

– Он тут живет.

– Поссорились, что ли? А ты когда собираешься карапуза заводить? Уже бы пора.

– Никогда. Ненавижу детей. Они противные, – выпалила Ирина, чувствуя, как таблетки уступают власть эмоциям.

– Ммм… Это была шутка? – задала вопрос Карина и откинулась на спинку стула, чтобы снять напряжение со спины. – Ты же в школе работаешь. Ничего не понимаю.

– Я сама столько же понимаю.

Вересова копалась зонтиком в коктейле, представляя, что это ее мозг. Пыталась найти ответы на свои вопросы. Карина же смотрела на нее с толикой недоумения. Все перевернулось с ног на голову после ее отъезда.

– Ладно. С Ваней вы явно расстались. Ну это дело житейское, нечего тут обсуждать. Как мама, Дарина?

– Не знаю я, как они. И честно, мне плевать.

– Поделишься со мной, что произошло?

Наверное, нет. Ни к чему беременной, жизнерадостной Карине выслушивать ее исповеди. Не в церкви.

– Ириш, не смотри на то, что я с животиком. Мы с малышом крепкие, сможем выдержать. Но на тебя взглянуть без слез нельзя. Как ты живешь? Чем живешь? Что сейчас составляет твой день?

– Что может составлять мой день? Серость и пустота. Все то, что я и заслужила. Только знаешь, черт возьми, осознание своей вины не делает наказание менее болезненным!

– Это понятно. О какой вине ты говоришь? Уж или все выкладывай, или не дразни нас. У меня же гормоны, еще как расплачусь из-за того, что ты не все рассказываешь.