Текст книги "Любовь Венценосного (СИ)"

Автор книги: Наталья Соколина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Как бы то ни было, в этот раз Настя обошлась без рвотных позывов, потому что венценосные обуздали свои дикарские привычки, ну а небольшие-то куски мяса она и раньше покупала на рынке и в магазине. Настя даже поймала себя на мысли, а не попросить ли у воинов кусок антилопы на суп и на котлеты, но гордость ей не позволила.

День посещений

Через несколько дней раненые встали на ноги. Все, кроме Повелителя и Крелла. В кухонное окно Настя видела, как бледные и враз похудевшие мужчины медленно гуляли по лужайке, жмурясь от яркого горячего солнца. К своему величайшему удивлению она увидела, как двое венценосных радостно улыбались девушкам-мархуркам, выбежавшим из дома. Покачав головой, Настя отвлеклась, чтобы снять с плиты начинающее закипать молоко, а когда снова вернулась к окну, то увидела умилительную картину: одна девушка сидела на траве, а орёл-воин лежал рядом, положив голову ей на колени. Она ласково перебирала его волосы и что-то говорила, а он глупо улыбался, глядя ей в глаза. Второй парочки не было видно, но вдалеке, за кустами, мелькала широкая спина венценосного, и иногда из-за его плеча показывались рожки на голове мархурки. – Целуются! – Догадалась Настя. Ей стало завидно. И грустно.

Уже три дня, как Лукас встал с постели, хотя резаные раны, покрывшиеся корочкой запёкшейся крови, неприятно тянули. Бинты присыхали и во время перевязок лекарь или колдун отмачивали их. Обычно это делал мархур, а лекарь – венценосный просто отрывал повязку, особо не церемонясь. Чувствовал себя Лукас неважно, но дальше тянуть было нельзя. Он решил, что сегодня обязательно поговорит с Настей. Она ни разу не подошла к его постели, когда заходила в комнату, где он лежал вместе с другим венценосным.

Сангома медленно поднялся на второй этаж и остановился у двери в детскую. Из комнаты доносился басовитый мужской хохот и заливистый смех Насти. Он постучал, и в комнате стало тихо. Потом дверь открылась. На пороге стоял высокий мархур, увенчанный устрашающего вида рогами. Когда он небрежно плюхнулся на диван, раскинув по спинке руки и заложив ногу на ногу, Лукас увидел, что на здоровенных копытах поблескивают металлические подковы. Он насмешливо улыбался и, кажется, чувствовал себя, как дома.

Бросив на него неприязненный взгляд, сангома сказал: – Настъя, я хотел бы поговорить с тобой. Наедине.

Мархур подобрал ноги и весь насторожился. Лукас спиной чувствовал, как его взгляд сверлит ему спину.

Настя с усмешкой покачала головой: – нет, баас Лукас, разговоров наедине не будет. У нас с тобой вообще не будет разговоров. Этот – последний.

Смирившись, сангома спросил: – могу я сесть?

– Садись! – Настя пожала плечами, выжидающе глядя на него.

Стараясь не встречаться взглядом с мархуром, глядящим на него с иронией, Лукас заговорил:

– Настъя, я очень виноват перед тобой. Ты удивительная девушка. По твоей просьбе Крелл спас меня от смерти, хотя сам обещал убить. Я не знаю…, – он замялся, – какими словами просить у тебя прощения и как благодарить за жизнь, подаренную мне тобой, но верь, что я готов сделать для тебя всё, что угодно, лишь бы заслужить твоё прощение…

Мархур гулко ударил копытами об пол, нагло захохотал: – Настя, они будут распоряжаться твоей жизнью, а ты на них не обижайся! У них мозги куриные потому что! Они сначала делают, а потом думают!

Настя ласково улыбнулась мархуру, не глядя на Лукаса, сказала: – венценосные не считают разумными существами ни мархуров, ни людей, Патрик. Мы для них где – то на уровне обезьян. Лишь они одни заслуживают уважения и сострадания, если, не приведи Создатель, с ними что-то приключится.

Лукас хотел добавить к своим словам что-то ещё, но мархур встал и широко распахнул дверь, глядя на него насмешливыми раскосыми глазами. Сангома, коротко поклонившись, вышел. За закрытыми дверями громко захохотал мархур.

У постели Повелителя Рэндама сидели трое. Лидия, Рэмси и Лукас напряжённо смотрели на раненого. Жена держала его за руку, ласково поглаживая. Повелитель чувствовал себя значительно лучше, и хотя общая слабость и боль в израненном теле не позволяли ему подниматься с постели, всё же он позвал всех троих, желая знать всё, что произошло за время его беспамятства.

Рэмси с улыбкой рассказал о выволочке, устроенной им хозяйкой дома, а также о неудачном вопросе Лидии по поводу совместной жизни с Креллом. Старший брат поморщился: – я не успел вас предупредить, чтобы вы ни в коем случае не задевали болезненную тему. Перед нападением чёрных Настъя категорически отказалась ехать в Йоханнес, а Крелл её поддержал. Не нужно лишний раз обострять отношения. Думаю, Малышу придётся смириться с одинокой жизнью. Он не сможет жить во Фрикании, а она…

– А она ненавидит венценосных! – Подхватил Лукас. Все с удивлением воззрились на него, и тогда сангома с горечью передал им свой разговор с Настей.

Лицо Повелителя стало отрешённым. Он помолчал, глядя в потолок:

– что же, как ни неприятно нам это признавать, Настъя права. Конечно, мы не считаем, что мархуры и люди по уровню своего развития равны обезьянам, но равными себе мы тоже их не считаем. Как жаль, что именно нашему Креллу, самому лучшему из нас, приходится на себе испытать плоды нашей недальновидности и неразумных поступков.

Лидия осторожно сказала: – Рэндам, всем венценосным под угрозой жестчайшего наказания Рэмси приказал оказывать хозяевам и помогающим здесь мархурам всяческое уважение, соблюдать скромность и почтительность. Даже соседи уже перестали прятаться от нас, а их дети играют на улице.

Муж, вздохнув, поцеловал её ладонь и прижался к ней щекой: – дорогая моя, уважение и скромность невозможно заставить испытывать в приказном порядке. Это семья Повелителя венценосных должна показать пример. Нам нужно налаживать добрые отношения с мархурами.

Лукас хмыкнул, вспомнив презрительный взгляд Патрика и издёвку в голосе, но ничего не сказал.

Настя понимала, что она должна навестить Рэндама. Она знала, что ему значительно лучше, поэтому, собравшись с силами, постучала в дверь и, получив приглашение, вошла.

Повелитель венценосных внимательно смотрел на неё блестящими чёрно-жёлтыми глазами, и Настя отчего-то смутилась, сбивчиво произнесла: – я рада, что тебе лучше, Повелитель Рэндам.

Он дружески, как когда-то, улыбнулся: – Настъя, мне кажется, мы знакомы целую вечность, может быть, ты, всё же, оставишь эти церемонии?

Это было то, что нужно, чтобы привести её в чувство и напомнить ей, что с его-то точки зрения ничего страшного не случилось! Подумаешь, подправили память человеческой девчонке и велели ей уехать, чтобы младший братец мог спокойно искать себе пару.

Она побледнела, и венценосный, в растерянности, увидел, как похолодели её глаза: – благодарю тебя, Повелитель Рэндам, мне удобно и так, с церемониями!

Сдаваясь, он криво усмехнулся, показал на кресло: – присаживайся, Настъя. Мы не смогли толком поговорить перед нападением чёрных. Если ты не торопишься, конечно, – добавил он, вспомнив о вежливости.

Настя села и молча смотрела на него, не собираясь помогать ему в тяжёлом разговоре. Он собрался с мыслями, серьёзно глянул ей в глаза: – Настъя, я начну с самого приятного для меня. Ты спасла нас всех, девочка, и наша благодарность тебе не знает границ! – Её брови удивлённо взметнулись, но она промолчала, продолжая спокойно смотреть на него. – Мы все погибли бы, если бы ты не догадалась позвать на помощь Рэмси с воинами и мархуров. Я обязательно встречусь с Джамайеном. Нам пора начинать дружить.

Она удивлённо смотрела на него.

– С Повелителем мархуров нам обязательно нужно обговорить, как мы будем развивать наши отношения на благо наших подданных. Расширение торговли, обмен знаниями, да мало ли что. Я очень надеюсь, что ты не откажешь нам с Джамайеном в помощи, станешь нашим консультантом. Твой сторонний взгляд очень важен для нас!

– Да-а, – Настя думала о том, что не зря Рэндам много лет правит этими дикими и воинственными существами. За его сладкими речами она даже забыла о своей неприязни к нему и всем венценосным в целом.

– Повелитель Рэндам, – Настя кивнула головой, – я с радостью сделаю всё, что пойдёт на пользу мархурам!

– О венценосных она умолчала, – усмехнулся по себя Повелитель и отметил, что на изящную лесть девушка не купилась.

– Настъя, а теперь я предлагаю поговорить о наших отношениях. Ты не возражаешь? – Она молча, равнодушно дёрнула плечом, и он решил счесть это согласием. – Я просил у тебя прощения, но вижу, что не получил его… Что будет дальше? Как ты видишь дальнейшую свою жизнь?

О-о-о, он задел открытую рану, чего должен был бы опасаться, но его подвела самоуверенность. Настя вскочила с кресла, сжала кулаки и с бешенством сказала: – Повелитель Рэндам, оставь в покое мою жизнь! Я не являюсь твоей подданной, и не состою от тебя ни в какой зависимости! Я не обязана отчитываться перед тобой в своих действиях и планах! Вы…, все… венценосные…, оставьте меня в покое, наконец!! – Забывшись, она уже кричала, а потом резко повернулась, чтобы уйти, но Рэндам, рванувшийся остановить её, застонал и, побелев, упал на подушки.

Гнев Насти сразу схлынул, уступив место стыду и неловкости. Ведь он, беспомощный, как-никак находился в её доме. Она подошла к кровати, тревожно глядя на него: – Повелитель Рэндам, тебе плохо? Позвать лекаря?

Он слабо улыбнулся: – не надо, спасибо. Посиди со мной, Настъя. Выслушай мои оправдания. Ты можешь отвергнуть их или принять, но прошу, выслушай.

Со вздохом она вернулась в кресло.

Лёжа на спине и глядя в потолок, Повелитель тихо заговорил: – вся моя жизнь, Настъя, отдана моему народу, Йоханнесу. Все мои помыслы и стремления направлены на благо венценосных. Поверь, это тяжкое бремя и ответственность. Мне приходится принимать решения, последствия которых я рад бы, но не в силах изменить. Ты, наверняка, считаешь меня бессовестным, но поверь, это не так. Угрызения совести очень болезненны. Они терзают меня днём и ночью. Я плохо поступил с тобой, девочка. Я ошибся. Вашу любовь с Креллом я посчитал обычным увлечением. Ты показалась мне хрупкой и ранимой, не такой, как наши женщины. Они легко влюбляются и легко расстаются. Я испугался за тебя, Настъя. Что, если он встретит свою истинную пару? Что тогда будет с тобой? Мне стало страшно.

Знаешь, – он усмехнулся, по-прежнему глядя в потолок, – я ничего не боюсь. Даже смерти. А тут испугался. Чуждая, непонятная, но милая и доверчивая, – как ты сможешь пережить его измену? Нас ведь и обвинить-то в этом нельзя. Любовь к своей паре захлёстывает, сводит с ума, мы забывем обо всём.

Я думал о том, как смягчить, сгладить твою обиду, не допустить, чтобы ты чувствовала себя униженной, когда тебе придётся уехать. Я смог убедить Крелла, что, удерживая тебя, он поступает эгоистично, жестоко. Да он и сам знает, что случается, когда венценосные встречают свою пару. Противостоять этому невозможно. И также мы считали, что у вас не будет детей, а, значит, этой любви скоро придёт конец.

Но я пошёл дальше в своём желании облегчить тебе расставание с Креллом. Я решился на гипноз, о чём жалею, из-за чего совесть беспощадно терзает меня. Настъя, я не всемогущий Создатель, у меня бывают ошибки, а потом я горько сожалею о них.

Он замолчал, а Настя, завороженная искренностью его раскаяния, наконец, пошевелилась в кресле. Она не чувствовала больше ненависти к этому мужчине, но прежней теплоты в их отношениях, того доверия и дружбы больше не будет, это она точно знала. Ей хотелось задать ему вопрос, хотя она опасалась его ответа:

– Повелитель Рэндам, скажи мне, какое наказание ждёт меня за то, что я отказалась ехать в Йоханнес?

Он с трудом повернул голову на подушке, грустно посмотрел на неё: – о чём ты, Настъя? Ты сама распоряжаешься своей жизнью. Неужели ты считаешь, что мы столь жестоки, что способны как-то отомстить тебе за нежелание жить в Йоханнесе?

Она не ответила, с иронией глядя на него, и он виновато отвёл глаза: – нет, Настъя, никто не вправе оспаривать твоё решение. Я лишь пытался тебя уговорить. Хотя ситуация непростая. Ведь ваши дети, скорее всего, будут венценосными. Ты не задумывалась о том, каково им будет жить с мархурами?

Настя твёрдо посмотрела ему в глаза: – они сами выберут, с кем им жить!

– Пусть так и будет, – не стал спорить Рэндам, – мне тяжело сознавать, что ты не станешь членом нашей семьи, а тяжелее всего знать, что по моей вине мой брат останется одиноким. Во Фрикании он жить не сможет.

Настя поднялась с кресла, мстительно сказала: – он найдёт себе пару. Я могу уйти, Повелитель Рэндам? – Тот прикрыл глаза.

Глава 24

На распутье

В то день Настя не нашла в себе сил выдержать ещё один тяжёлый разговор, с Креллом. Он был ей и не нужен. Что мог сказать венценосный? Ошибся, не верил, не знал, теперь раскаивается, сожалеет, надеется вернуть всё, как было раньше. Но она знала: время вспять не повернуть. Разочарование и обида притупятся, недоверие останется.

Она сомневалась, правильно ли поступает, отказываясь ехать с Креллом в Йоханнес. Решила посоветоваться с матерью. Та села напротив, взяла дочь за руки, с жалостью посмотрела в лицо: – не знаю, Настя, ты уже взрослая, сама решишь, как лучше тебе и детям. Но если решишься ехать, подумай – сможешь ли жить в окружении этих существ? Всё же они очень странные, чуждые нам. Некоторые их обычаи и правила жутковаты и неприемлемы для нас. Что, если они не только добивают раненых, но таким же способом избавляются от больных и немощных? Что вообще ты знаешь о них? Едва ли там у тебя будет кто-то, кому можно излить душу, кто будет любить тебя просто потому, что это ты. Я не беру во внимание Крелла. Но если, кроме него, не будет никого, с кем ты сможешь поговорить, тебе придётся несладко.

Настя вспомнила насмешливые взгляды придворных во дворце Повелителя венценосных, высокомерие и недоброжелательность женщин. Конечно, у Крелла свой большой дом, но будет ли ей в нём также спокойно и уютно, как здесь? Её сердце разрывалось на части. Здесь у неё друзья, мама, интересная работа, её собственный, обустроенный по её вкусу дом. Но у детей не будет отца, а у неё – любимого. Не будет его внимательных глаз, обьятий сильных рук, жадных, нетерпеливых губ и жаркого шёпота. Нет, конечно, Крелл не бросит их, он будет время от времени навещать малышей, следить за их развитием, приносить деньги, но жить во Фрикании он не сможет.

Ночью Настя спала плохо, часто просыпалась, подходила к корзине, трогала бутылки с водой, а когда заснула, то ей приснилась пещера под корнями упавшего дерева, где они могли уместиться вдвоём, только тесно прижавшись друг к другу. Как наяву почувствовала его твёрдую, упёршуюся ей в живот плоть, свою руку, поглаживающую, сжимающую её. Его тяжёлое дыхание, слабый запах пота, озёрной воды, его руки, нетерпеливые, бесцеремонно исследующие её тело, все укромные местечки, а потом собственный стон и его голос, прерывающийся от нежности, желания и наслаждения.

Она проснулась от того, что плакала. Поняла, что больше не уснёт и пошла умываться. В доме все ещё спали, поэтому Настя прокралась на кухню, чтобы позавтракать на скорую руку. Она сварила себе кофе, достала из буфета хлеб, масло и сыр. Зевая, вошла Ани, удивилась, увидев хозяйку:

– ты уже встала, миз Настя! А бутылки смотрела?

Настя улыбнулась девушке: – смотрела. Надо бы уже поменять. Ты сделаешь, Ани?

Та кивнула: – конечно, поменяю. А ты куда-то собралась?

– Ани, я хочу сбегать к Джамайену, договориться с ним, чтобы вместо меня работала, пока дети маленькие, моя мама. Ей надоело сидеть дома, она с удовольствием согласилась. А ты, пожалуйста, присматривай за яйцами. Хорошо бы не оставлять их одних.

Мархурка посмотрела на Настю невинными глазками: – может быть, корзину поставить в комнату к отцу? Он-то точно никого к ним не пустит.

Уже позавтракавшая Настя махнула рукой: – делай, как знаешь. Можешь и Креллу их унести, пусть охраняет, делать ему всё равно нечего.

– Э-э-э, миз Настя, а он вчера вставал, ты не видела? Вчера все венценосные выходили в сад. Баас Крелл тоже хотел выйти, но не смог спуститься по лестнице, поэтому вернулся в комнату. Сказал, что сегодня обязательно попробует выйти.

Хозяйка скептически поджала губы: – он весь шитый – перешитый, на нём места живого нет, чего ему не лежится?

– Да, их лекарь тоже ругался, а баас Крелл не стал его слушать.

– Ну, это его дело, а я побежала. Не забудь маме сказать, куда я ушла!

Неожиданное признание

В кои-то веки Настя могла не торопясь пройти по улицам Джакаранды. Ей улыбались торговцы, открывающие двери своих лавок в эти утренние часы, приветливо кивали головой ранние прохожие, узнающие в ней пришелицу с древней прародины.

Двое стражников у ворот дворца Повелителя остановили её, желая узнать из первых уст подробности битвы венценосных над её домом. Они громко восхищались её смелостью и тем, что она решилась оставить в своём доме такую толпу этих убийц.

К своему удивлению Настя поняла, что неприятно задета тем, что мархуры видят в венценосных только жестоких безжалостных монстров.

Она распрощалась со стражниками и быстро пошла по аллее к библиотеке. Своим ключом открыла дверь, вошла в прохладу каменного здания и подумала, что надо бы вытереть со столов и шкафов накопившуюся пыль. Прошлась по комнатам, с любовью прикасаясь к корешкам книг кончиками пальцев.

За дверью послышались шаги, и вошёл Джамайен. Он радостно улыбался. Бросив в угол толстенную палку, сел на стул около её стола:

– Настя, ты что, решила приступить к работе? А яйца?

Она тоже была рада ему. Вскользь подумала, как же быстро она привыкла к мархурам и уже не замечает ни жутких острых рогов, ни копыт, ни ног, покрытых шерстью. Вот и сейчас она смотрела на красивое лицо Повелителя мархуров, в его весёлые, радостные глаза и думала, что никто и никогда так бесхитростно не будет радоваться встрече с ней, если она решит жить в Йоханнесе.

– Джамайен, а ты как узнал, что я пришла в библиотеку?

Он засмеялся, закинув рогатую голову: – Настя, тебя видели десятки мархуров! Мне тут же сообщили, что ты здесь. Жди, скоро прибегут матушка и Мэгги, они скучали по тебе!

– Джамайен, я хочу попросить тебя об одолжении…, – она вопросительно посмотрела на него. Он смеялся:

– хочешь, чтобы я выгнал венценосных из твоего дома?

Она тоже улыбнулась: – нет, не надо. Им уже лучше, они сами скоро улетят. Слушай, перестань веселиться, у меня к тебе серьёзное дело!

Он перестал улыбаться, но смешинки тлели в больших раскосых глазах: – я просто очень рад тебя видеть, Настя. Но говори, я весь внимание!

Джамайен, а можно, вместо меня, пока дети будут маленькие, поработает моя мама? Я всё ей расскажу и покажу, и сама буду прибегать, смотреть, чтобы она нигде не напутала?

Он серьёзно посмотрел на неё: – ну конечно, Настя. Как же мы с тобой раньше об этом не догадались? Я вот подумал, что пора тебе жалованье поднимать, ты вон сколько сделала! – Он окинул взглядом стройные ряды книг на полках шкафов. Настя порозовела, смутилась:

– я даже не подступалась к тем завалам, что у тебя в последней комнате. Там мало книг, а всё свитки, пергаменты. Всё очень старое, хрупкое…

Повелитель мархуров серьёзно смотрел на неё. Видно было, что он колеблется. Потом нерешительно сказал: – Настя, видишь ту палку, что я принёс с собой? – Она непонимающе кивнула, глядя на него. – Возьми её и тресни меня со всей силой между рогов!

Настя заулыбалась: – Джамайен, ты что, заболел? На солнышке перегрелся?

Он жалобно посмотрел на неё: – ты всё равно меня убьёшь, когда услышишь, что я скажу…

– Да что с тобой, Джамайен! – Настя окончательно растерялась, глядя, как он погрустнел. Мархур тяжело вздохнул, набрал полную грудь воздуха и сказал, не глядя на неё:

– Настя, это я приказал тогда разбить яйца!

– Ч-ч-что?? – Она вскочила на ноги, в ужасе глядя на его опущенную голову, – Джамайен, посмотри на меня!! Я не верю, этого не может быть!!

Он понуро встал, взял свою палку и, всё также не глядя на неё, протянул ей: – возьми, Настя….

Она схватила и с трудом сдержалась, чтобы, действительно, не ударить его. Потом отбросила палку к дверям, села на стул и глухо сказала:

– ну, чего молчишь, рассказывай!

– А чего рассказывать-то, – он пожал плечами, – я подумал, что если не будет яиц, то ты согласишься выйти за меня замуж. Они же ещё не дети. А если из них вылупятся младенцы, то Крелл ни за что не допустит, чтобы ты со мной была. Он знаешь, какой бешеный становится, когда разозлится!

Настя заплакала. Она сидела на стуле и слёзы бежали у неё по лицу. Джамайен, которому она верила, как самой себе, который был ей хорошим и добрым другом, он хотел убить её детей. Так они и сидели, молча, она плакала, а он виновато сопел, вздыхал и временами шмыгал носом. Потом дверь распахнулась, и голос колдуна солидно позвал:

– Настя, ты здесь?

Она не успела ответить. Кумбо вырос на пороге и внимательно посмотрел на парочку: – а, преступник сознался в том, что он готовил преступление! – Колдун осмотрелся по сторонам, увидев палку, принесённую Джамайеном, кряхтя, наклонился, поднял её и, размахнушись, с силой опустил на спину Повелителя! А затем ещё раз, и ещё. Тот только вздрагивал от ударов, ещё ниже опуская голову. Настя, раскрыв рот, круглыми глазами наблюдала за экзекуцией. Размахнушись, Кумбо опустил палку на голову Джамайена. Ударившись о рога, она разлетелась на куски. Запыхавшийся колдун упал на стул, сурово глядя на Повелителя. Тот поднял на него жалобный взгляд: – у меня ещё те рубцы не зажили, а ты опять меня бьёшь!

Повернувшись к Насте, Кумбо сказал: – я об него свою лучшую палку сломал, когда узнал, что он учинил. Эту-то не жалко, она какая-то корявая, кривая.

Поражённая Настя не знала, что сказать: – баас Кумбо, эту палку Джамайен принёс и предложил мне стукнуть его между рогов!

– Ну и надо было выдрать его как следует! Это же что удумал! Всё бы сердце женщины завоёвывали, избавляя её от детей! Да Крелл камня на камне не оставил бы от дворца! А братцы его? Они бы Фриканию в крови утопили! Эвон, какие рога отрастил, а ума не добавилось.

Во время всей тирады колдуна голова Джамайена опускалась всё ниже и ниже. Когда Кумбо на секунду прервался, чтобы набрать воздуха для новой гневной речи, молодой мархур прошептал: – прости меня, Настя, пожалуйста. Я, правда, хотел, чтоб ты замуж за меня вышла. Я и теперь бы на тебе женился, если бы ты согласилась. А птенцов я бы усыновил. – Он помолчал. – Или удочерил.

О, это было невозможно. Несмотря на трагизм ситуации, Настя расхохоталась. Джамайен поднял на неё жалобные, виноватые глаза: – не сердись на меня, пожалуйста. Это и правда была глупость. Хвала Создателю, он не допустил, чтобы малыши погибли!

Настя встала. Действительно, несчастья сыпались на неё одно за другим.

– Джамайен, так ты не возражаешь, чтобы моя мама поработала в библиотеке? – Он кивнул низко опущенной головой. Через силу улыбнувшись колдуну, она вышла наружу.

Обиба Элья

У Насти было ещё одно дело, о котором она не сказала Ани. Несколько дней назад она почувствовала, что у неё стали набухать груди. Они увеличились в размерах, соски стали чрезмерно чувствительными. Она решила, что надо поговорить с обибой Эльей. Та жила в одноэтажном домике через две улицы от Насти. Он прятался в тени высокорослых акаций и апельсиновых деревьев в глубине небольшого сада.

Открыв невысокую калитку, Настя по извилистой тропинке дошла до дома и поднялась на крыльцо. Постучать она не успела. Дверь распахнулась, пожилая мархурка улыбалась ей с порога.

– Желаю благополучия этому дому и его хозяйке! – Улыбнулась Настя в ответ, – Можно ли с тобой поговорить, обиба Элья?

– Заходи, Настя, – отступила знахарка вглубь дома, пропуская девушку, – как поживают твои детки? А твои постояльцы как себя чувствуют?

Настя махнула рукой: – как они мне надоели, обиба Элья, знала бы ты! Они все теперь встали с постелей и бродят по дому и саду, но улететь пока не могут. Вернее, встали все, кроме Повелителя и его брата, Крелла…

– Это ведь Крелл отец твоих детей, Настя?

Та смущённо опустила голову: – ну да, он.

Обиба кивнула, засмеялась: – я так и поняла. Уж очень ревниво он смотрел за тобой. Сам-то чуть живёхонек, а куда ты идёшь, туда и его взгляд направлен. Ты его не обижай, девонька. Только вот жить с ним тебе будет нелегко, они ведь не такие, как мы или люди. Нам у них многое кажется странным.

За разговором хозяйка привела Настю в маленькую кухню, усадила за круглый столик у окна и придвинула к ней глиняный кувшин с соком манго. Та с удовольствием выпила большую кружку кисло-сладкого напитка, потом сказала:

– обиба Элья, я посоветоваться с тобой хочу. У меня грудь начала болеть…. Это значит, дети скоро вылупятся из яиц, да?

– Да, Настя, скоро вы с Креллом сможете ребятишек на руки взять. А грудь болит и набухает, так это молоко вырабатывается. Сами со скорлупой справитесь, или мне прийти?

Настя схватила обибу за руку, жалобно посмотрела на неё: – ой, пожалуйста, обиба Элья, приходи, а? Крелл улетит в Йоханнес, а мы с мамой и Ани не знаем, что с яйцами делать!

– Да почему же он улетит-то! – Воскликнула мархурка, – ты ему только скажи, что грудь болеть начала, он сразу обо всём догадается, его тогда и палкой не выгонишь!

– Нет, – твёрдо сказала Настя, – я ему ничего не скажу, пусть улетает. Мы, обиба Элья, вместе жить не будем. Для него невозможно остаться во Фрикании, а я не смогу переехать в Йоханнес.

– Да-а, не любят у нас венценосных. Не любят и боятся…. А жаль, – печально покивала головой знахарка, хорошая ты, Настя, да и он парень хороший, даром что орёл-воин. И тебя сильно любит.

– А в Йоханнесе мархуров и людей видеть не хотят, – подхватила девушка, – и относятся к ним плохо. – Она попыталась улыбнуться, но губы задрожали, и пришлось отвернуться, чтобы хозяйка не заметила навернувшихся на глаза слёз.

– Ну что же, – знахарка сочувственно похлопала её по руке, лежащей на столе, – обойдёмся и без него. Ты мне только скажи, когда грудь болеть начала?

Настя задумалась: – дня три назад, по-моему. Да, точно, три дня назад.

– Ну вот, ровно через две недели твои детки вылупятся из яиц. Пожалуй, я дня за два к тебе перееду, потому что, если им не помочь скорлупу разбить, они могут и задохнуться

.

Прощание с венценосными. Крелл

Домой Настя летела, как на крыльях. Совсем скоро её дети станут обычными детьми, а не яйцами в корзине. Да и признаться честно, надоели бутылки и постоянная тревога о поддержании нужной температуры. На фоне такой радости даже горечь от признания Джамайена отступила на второй план. Она призналась себе, что у неё нет злости на глупого молодого мархура. Ведь он вполне мог промолчать, а она никогда бы не узнала о его ужасном поступке. Настя фыркнула, вспомнив толстую сучковатую палку, которую он принёс, предложение треснуть его между рогов, гнев Кумбо.

Она открыла калитку. На лужайке, в тени акаций, чинно сидели десять венценосных. Воины, прилетевшие с Лидией. Они поднялись, приветствуя её, а Настя помахала им рукой, пробегая к дому. Раненых почему-то не было видно, и в груди шевельнулась тревога: не случилось ли что-то снова? Она вошла в дом и остановилась: посредине холла стоял Крелл и, нахмурив брови, вопросительно смотрел на неё. Сделав вид, что не замечает его взгляда, она строго спросила: – ты почему встал, Крелл? А если швы разойдутся?

– Настъя, ты где была? Ты ушла рано утром, я беспокоился, что тебя долго нет…

Она усмехнулась: – вот уж во Фрикании-то мне ничего не грозит, если венценосные опять какую-нибудь гадость не придумают!

Он молча стоял перед ней, обнажённый по пояс, с грудью, перетянутой широкими полотняными бинтами, удерживающими сломанные рёбра. Ей показалось, что он похудел. Настя с раскаянием подумала, что её неприязнь к убийствам животных и сырому мясу задерживает его выздоровление. Она осторожно провела по длинному розовому шраму под ключицей. Он прижал к себе её руку: – щекотно! – Настя подняла на него глаза. Он, улыбаясь, поднёс к губам её руку, стал целовать каждый палец отдельно.

– Крелл, правда, тебе ещё рано вставать!

– Я уже все бока отлежал, надоело. Хорошо, хоть Ани корзину ко мне принесла. Всё развлечение. То температуру проверяю, то разговариваю с детьми. А вот ты вчера даже не зашла ко мне. – Кажется, он хотел её обнять, но Настя увернулась, заглянула на кухню: там была одна Ани:

– миз Настя, твоя мама в детской.

Она торопливо поднялась по лестнице, слыша за собой шаги Крелла, вошла в детскую и затворила дверь. Ирина задумчиво рассматривала большй кусок белой хлопковой ткани, из которой служанка хотела накроить пелёнок.

– Мама, ты что хочешь делать?

Та повернулась к дочери: – Настя, наверно, пора шить пелёнки, распашонки, подгузники… Как ты думаешь?

Та засмеялась: – да, пожалуй, что и пора. Обиба Элья сказала, что дети вылупятся через две недели.

Они сели на диван, и Настя рассказала матери о библиотеке, о признании Джамайена, о разговоре со знахаркой. Ирина, в свою очередь, сообщила ей, что все ждут только её. Оправившиеся от ран венценосные собрались домой. С ними улетает Рэмси, обе дамы и сангома. В доме останутся лишь Рэндам и Крелл, чьи раны пока не зажили. Ещё остаются Лидия и лекарь, а также десять орлов-воинов для охраны.

Настя удовлетворённо кивнула. Это столпотворение ужасно надоело, хотя воины в дом не заходят, располагаются на лужайке, а ночью, в облике орлов, дремлют на деревьях в саду.

В дверь постучала Ани, передала приглашение Рэмси выйти, попрощаться с отбывающими. Настя и Ирина вышли на крыльцо, перед которым толпились венценосные. Увидев хозяек, они заулыбались, наперебой стали приглашать в Йоханнес. Рэмси чопорно поклонился, в витиеватых выражениях поблагодарил за неоценимую помощь в битве с чёрными, спасение раненых и доброе отношение. Пока он говорил, Настя с удивлением увидела двух девушек-мархурок, помогавших Кумбо. Они давно вернулись во дворец, но сейчас стояли рядом с двумя венценосными, улетавшими домой. Их глаза были красны от слёз, а мужчины, обняв мархурок за талию, что-то шептали им на ухо. Потупив глазки, те кивали и несмело улыбались.

Наконец, прощание закончилось, и девять чёрно-серых орлов поднялись в небо.

На обед Настя решила позвать всех, оставшихся в доме, за исключением Рэндама. Лекарь настаивал на том, чтобы Повелитель не покидал постель ещё несколько дней, поэтому Лидия унесла в спальню поднос с жареной курицей, отварным картофелем, фруктами и сыром.

Остальные собрались за кухонным столом. Настя, Ирина, Ани, Крелл, лекарь, позднее подошла Лидия. Ирина с некоторым удивлением исподтишка наблюдала, как трое венценосных уплетают жареных кур, котлеты из крокодильих хвостов, фруктовый салат, сыр, запивая всё это светлым виноградным вином.