Текст книги "Время гона (СИ)"

Автор книги: Наталья Соколина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА 22

Айк сидел в машине перед подъездом дома Аллы Тумановой. Наверняка, у неё теперь была другая фамилия, но он не считал это важным. Пусть будет Туманова.

Ему казалось невозможным, невероятным, что его поиски, наконец, закончены и он увидит Соню. Айк малодушно гнал от себя мысли, что он опять ошибся, и её здесь нет. Он с трудом удерживался, чтобы, прыгая через ступеньку, как мальчишка, не взлететь на этаж и не нажать кнопку звонка; стиснул зубы, желваки ходили на скулах: – только терпение, только выдержка. Если он опять напугает её, неизвестно, на что она решится. – Он упал головой на руль, на секунду прикрыл глаза, а когда снова посмотрел, то увидел, что по тротуару, подняв лицо к солнцу и задумчиво хмуря брови, идёт его Соня.

Взрыкнув, рванулся волк, стремясь избавиться от человеческой оболочки, догнать свою пару, ползти к ней на брюхе, прижав уши и хвост, уткнуться носом ей в колени поскуливая и умоляя о внимании. Айк вцепился в руль, сдерживаясь, стараясь успокоиться, глядя сбоку на родное милое лицо, бледное, повзрослевшее. Кажется, его любимая похудела и стала немножко сутулиться. Его сердце обливалось кровью: было видно, что ей живётся несладко. Неизменные джинсы, на плечах какая-то невзрачная куртка. Впрочем, он лишь вскользь отметил это, жадно вглядываясь в заострившиеся черты, с болью отмечая и потухший взгляд, и щёчки, с которых спала девичья округлость.

Соня дошла до угла дома, когда он завёл двигатель и медленно тронул машину. Она не пошла на остановку городского транспорта. Возможно, отправилась всего лишь в магазин. Айк не торопился, успел взять себя в руки, обдумывая своё появление перед ней.

Отставая, перестраиваясь из ряда в ряд, он не выпускал её из виду и всё время, сам того не замечая, шептал: – всё хорошо, милая. Теперь у нас всё будет хорошо.

***

Соня вышла от Аллочки и направилась домой, раздумывая, какую бы ещё найти работу. Денег не хватало даже на питание после оплаты квартиры и коммунальных платежей. Она была готова мыть подъезды в своём доме, хотя и не представляла, как смогла бы выкроить на это время. Ну, в конце концов, можно сократить время на сон, ведь это же не каждый день. Но оказалось, что место занято, хотя она и не припоминала, чтобы кто-то наводил в подъезде чистоту.

Сейчас Соня принесла подруге деньги, которые занимала у неё две недели назад. Начинался сентябрь, и она ломала голову над тем, как выкроить средства для покупки двух курточек для Олюшки и Надюши. А ещё нужны тёплые ботиночки и, желательно, утеплённые резиновые сапожки или что-то другое, потому что вот – вот польют холодные дожди, которые принесут слякоть и распутицу. Девчонки вовсю пытались ходить и сердились, когда мать старалась как-то ограничить их свободу, так что на прогулке в коляске их не удержишь.

Коллеги Аллочки принесли несколько курток, они были великоваты, но Соню угнетало то, что они имели, прямо сказать, нищенский вид. В своё время им здорово досталось от непоседливых малышей. Соня вздохнула, погружённая в свои мысли: даже если попытаться привести курточки в божеский вид, оставалась проблема обуви. Свои старые – престарые ботинки она хотела отдать в мастерскую. У одного из них отвалился каблук.

Поднявшись на этаж, она занесла Дарье Никаноровне купленные для неё лекарства и забрала домой детей. Малышки что-то лопотали на своём, лишь им понятном языке, цепляясь за материнские руки и категорически настаивая на возможности идти своими ногами.

В прихожей Соня торопливо сняла куртку, джинсы и туфли, спеша переодеться в домашнее и вымыть руки. Она ещё кормила грудью, но молока уже не хватало, так что следовало подогреть детское питание, чтобы потом докормить не страдающих недостатком аппетита дочерей.

Звонок в дверь несказанно удивил её. Очевидно, Дарья Никаноровна что-то не поняла в принесённых лекарствах, так что следовало быстренько ей помочь и заняться детьми.

У Сони от неожиданности подкосились ноги, когда она, распахнув двери, увидела стоящего перед ней…Айка! Если бы она не уцепилась за косяк, то наверняка шлёпнулась на попу самым постыдным образом. Он дёрнулся подхватить её, но замер на полпути, увидев, какой ужас плеснул в её глазах, как смертельно побелело лицо. Жалкий всхлип вырвался из её груди и она замерла, глядя на него, парализованная его внезапным появлением.

Айк растерялся, болезненно поморщился: – здравствуй… Соня…

– Ты!! Зачем?! Нет,… не хочу!! – Её глаза лихорадочно зашарили по маленькой прихожей в поисках чего-то, чем можно защититься, что могло бы противостоять ему.

Он на секундочку прикрыл глаза, потом тихо шепнул: – выслушай меня, прошу. Соня, я… так долго тебя искал…

Она с силой толкнула дверь, пытаясь захлопнуть, но он спокойно её задержал и вошёл, притворив за своей спиной и не сводя с Сони пылающих янтарным огнём глаз.

– Почему ты так испугалась, родная? Ты знаешь, что ни словом, ни делом я не способен тебе навредить. Позволь мне, пожалуйста,…

– Ненавижу!! Будь ты проклят, зверь!! – подняв кулаки, Соня бросилась за него. Заливаясь слезами, захлёбываясь рыданиями она колотила его по груди, по плечам, по лицу. Догадавшись, разжала кулаки и рванула коротко остриженными ногтями гладко выбритые щёки, плотно сжатые губы и твёрдый упрямый подбородок. По четыре полосы с двух сторон его закаменевшего лица набухли кровью, но он не пошевелился, не удержал её, терпеливо снося экзекуцию. Она вновь ударила его крепко сжатым кулаком, и из разбитого носа закапала кровь.

Соня отступила, с отвращением глядя на свои руки. Рыдания сотрясали тело, в глазах темнело.

– Соня… – она содрогнулась от звуков его голоса, закрыла лицо руками, отступив назад споткнулась о банкетку сзади и плюхнулась на неё. Он присел перед ней на корточки, осторожно отвёл руки, заглядывая в лицо. Кровь капала на костюм и светлую рубашку. Айк вынул носовой платок и прижал его к носу: – ты меня так разукрасила, что люди будут теперь шарахаться, – он гундосо говорил, и Соня слышала в его голосе улыбку. Она открыла глаза. Его исцарапанное лицо было совсем близко, тёмные глаза смотрели виновато и ласково, а уголки рта чуть подрагивали в намёке на улыбку.

Внезапно дверь из комнаты в прихожую распахнулась, и две малышки, шлёпая ручонками по полу друг за другом шустро устремились к матери. Цепляясь за её колени, встали на ножки и хмуро посмотрели на Айка, собираясь дружно заплакать. Он замер, глядя на них: – щенки…, господи, неужели??

– Толкнув Айка в грудь так, что он от неожиданности сел на пол, Соня подхватила дочерей, прижала их к груди. Угрожающе сказала: – не подходи! – быстро метнулась в комнату, оттуда на кухню. Там, поставив хныкающих дочерей на ножки, схватила с подставки разделочный нож и выскочила в комнату, захлопнув кухонную дверь. Айк сбросил ботинки, осторожно прошёл и сел на диван. На его ободранном лице сияла широкая улыбка: – ты всё-таки была беременна! Когда они родились, Соня? – Она молчала, гневно глядя на него. Не дождавшись ответа, он мягко сказал: – ты напрасно утаила от меня беременность и роды. Тебе, наверняка, пришлось нелегко. Если бы я был рядом, ты не испытала бы никаких трудностей.

Соня, наконец, разжала губы, неприязненно сказала: – это не щенки! Это дети. И не твои. У меня… был мужчина. – Улыбка сползла с его лица: – ты опять обманываешь меня! Так нельзя, Соня! Сколько им?

– Они родились семимесячными.

– Так сколько?

– Не твоё дело! Уходи, или я позвоню в полицию.

– И полицейские обнаружат избитого и окровавленного мужчину! – засмеялся Айк. – и всё-таки, это мои дочери, я знаю!

– Нет!

– Да!

– Ты готов пройти тест на ДНК? – Соня зло прищурилась.

Айк опустил голову: – нет, не готов.

– То – то же, – она торжествовала и только сейчас обнаружила в руке нож. Но препираться больше Соня не могла. Дети плакали в голос, и она скользнула на кухню, бросила нож на подставку и схватила дочерей на руки, по очереди целуя зарёванные личики и липкие ладошки. Айк подошёл к стеклянной двери и с улыбкой смотрел на них, но не входил. Потом осторожно сказал:

– позволь мне взять их на руки, Соня.

– Нет! Даже не думай! Отойди от дверей!

Он послушно отступил к дивану, глядя на них. Соня прижала к двери табуретку села на неё и усадила на колени детей, высвобождая из халата грудь. Малышки торопливо припали к соскам, а она прислушалась. Айк опять стоял вплотную к двери, она слышала его дыхание.

– Наверно, им уже мало грудного молока, да? Когда ты собираешься начать кормить их чем-то ещё? – он шептал почти ей на ухо, возвышаясь за её плечом с другой стороны стеклянной двери, но Надюшка услышала, оторвавшись от груди, посмотрела вверх, нахмурив тёмные бровки.

– Кушай, кушай, моя маленькая, – улыбнулся Айк.

Соне было неловко, что он, пусть и не слишком хорошо, со спины, сверху, но всё же видит её с оголённой грудью. Она огрызнулась: не твоя! – и подумала: – плевать! Мне детей надо кормить.

– Моя! – улыбался Айк.

– ДНК?

Он вздохнул: – так их, наверно, уже можно кормить чем-то ещё?

– Без тебя не знаю! – фыркнула Соня, – они давно уже едят детское питание, к твоему сведению.

– А сейчас тоже будешь докармливать, да?

– Буду! Тебе-то что?

– Соня, – его голос стелился мягким шёлком, – позволь, я тебе помогу. Питание же надо подогреть, я думаю? Я подержу малышек, а ты согреешь… Или я согрею, а ты скажешь, как.

Она заколебалась. Панически боясь и не желая, чтобы он и близко подходил к детям, Соня понимала, что ей всё равно нужно выпустить их из рук. Умом она понимала, что не схватит же он их и не утащит прямо вот так, как есть, в машину, но ничего не могла с собой поделать. Какой-то иррациональный страх завладел ею.

Малышки требовательно шлёпали её по груди, и она знала, что они не наелись, молока им явно не хватило. Соня решилась. Застегнув халат, она подхватила дочек на руки и вынесла их в комнату. Айк посторонился, выжидательно глядя на неё и не делая попыток взять у неё детей.

– Надо полагать, раз ты проник в мою квартиру, то выгнать тебя станет для меня большой проблемой? – Соня зло усмехнулась, глядя ему в глаза.

– Он ответил ей умиротворяющей улыбкой: – ты правильно подумала, родная. Ведь, если я выйду, ты меня больше не впустишь?

– Нет! – она опустила детей на ковёр, подвинула к ним игрушки. Обернувшись к Айку, холодно сказала: – иди на кухню и закрой дверь. И прекрати, чёрт возьми, называть меня всякими твоими словечками!!

Он ничего не ответил, но опять улыбнулся и послушно пошёл на кухню. Соня, проводив его взглядом, схватила телефон и нашла номер Аллочки. Та ответила не сразу, видать, была занята. Услышав её голос, Соня, пытаясь говорить спокойно, сказала: – Алла, он приехал!!

Та поняла, о ком идёт речь. Несколько матерных слов стали её ответом. – Не открывай ему, слышишь?? Я сейчас закончу, и мы с Аполлошей к тебе прибежим! Держись, мать! Если что – бей его по башке, тем, что под руку подвернётся!

– Ага, “бей”, бугая такого, – проворчала Соня, поглядывая на Айка, который с интересом прислушивался к разговору, – он уже вошёл, к сожалению. – Мужчина светски улыбнулся на её слова.

– Ладно, подруга, – вздохнула Аллочка, – запустила его, так что теперь поделаешь. К детям только не подпускай. Сейчас, я уже закругляюсь. – Она отключилась.

Пока грелись баночки с питанием, Соня, повернувшись к Айку спиной, пыталась унять дрожь в руках. Его близкое присутствие напрягало. Она кожей ощущала его взгляд, чувствовала едва уловимый запах туалетной воды для бритья и, на грани восприятия, острый, будоражащий – мужчины и его зверя.

Как будто не замечая её напряжённого состояния, он принялся спокойно, чуть насмешливо, рассказывать, как искал её, как встречался с Прасковьей Агафоновной, сокурсницами, преподавателями и педагогами. Он не упирал на свои страдания, тягостные тоскливые ночи, но временами в его голосе прорывалась горечь.

Под его размеренный, умиротворяющий голос Соня постепенно успокоилась, повернулась к нему, внимательно глядя в тёмные глаза: – зачем ты приехал, Айк? Ты мне не нужен, и ты знаешь это. Когда ты оставишь, наконец, меня в покое?

– Нам нужно поговорить, Соня.

– В который уж раз?

– Пусть это будет ещё один разговор, – он упрямо наклонил голову. – Можно, я умоюсь? Как я понял, сейчас подойдёт твоя подруга. Зачем же женщину пугать? – он хохотнул.

Выглядел он, надо признать, ужасно. Кровь подсохла на щеках и подбородке, распухший нос тоже был в крови.

Соня взяла баночки с детским питанием, понесла их в комнату. Дочери залопотали, подтянулись за диван и встали на ножки, глядя на мать. – Сейчас – сейчас, мои золотые, я вас докормлю. – Она посадила их рядышком на диван, придвинула маленький столик, куда поставила баночки. Из шкафа достала полотенце и кинула его Айку: – иди, умывайся, – сама вернулась к малышкам и принялась их кормить.

Он вышел из ванной голый по пояс, прижимая намоченный в холодной воде конец полотенца к опухшему носу. Соня мельком глянула на него, пожалев, что хорошее полотенце теперь пропало, кровавые пятна едва ли отстираются. Айк, поймав её взгляд, пояснил:

– я рубашку застирал. Пятна всё равно останутся, но хоть не так будут заметны.

Она фыркнула: – да мне плевать, в рубашке ты или без. Мне полотенце жалко.

Он серьёзно смотрел на неё: – мы поедем в магазин, и купим всё, что тебе нужно: полотенца ли, одежду тебе и детям… Всё, что сочтёшь нужным.

– Мне ничего от тебя не нужно, сколько повторять? – он улыбнулся за её спиной, но промолчал.

***

Айк переждал немного в машине, давая Соне возможность войти в квартиру и раздеться, хотя ожидание далось тяжело. Зверь в нём выл и разбушевался не на шутку, требуя оборота. Наконец, определённые им для себя двадцать минут прошли, и Айк стоял перед дверью, от которой пахло его парой и ещё чем-то, таким же тёплым, нежным, родным. Сердце бешено стучало, и кровь пульсировала в висках, отдаваясь грохотом в голове. Стиснув зубы, он позвонил и с трепетом услышал такие знакомые лёгкие шаги.

Соня открыла дверь, и одну секунду он смотрел на любимое удивлённое лицо, а потом оно исказилось ужасом. Кровь отхлынула от её лица, и она покачнулась, но справилась, удержалась на ногах.

Как же было больно, когда она с горящими гневом глазами кричала, что ненавидит его! Вне себя она бросилась на него с кулаками, а он терпеливо стоял, не сопротивляясь, не пытаясь её остановить. Вожак внутри него недовольно ворчал. Не должна самка агрессивно нападать на свою пару. Да, во время гона волчицы могут покусать неугодных самцов, огрызаясь и прогоняя их, но в обычное время главный в семье – мужчина. Ещё зверя тревожил незнакомый и, одновременно, родной и зовущий запах. Тот, от кого он исходил, требовал защиты, укрытия, помощи.

Она изодрала ногтями лицо и разбила нос. Кровь залила рубашку на груди, и Айк подумал, что будет плохо, если нос сломан. Он осторожно прикоснулся к нему рукой с зажатым в ней платком и удостоверился, что кость цела.

Айк недоумевал, почему она с такой яростью набросилась на него. Пускаясь на поиски, в душе он надеялся, что время сгладило её неприязнь к нему, и, чем чёрт не шутит, может быть Соня будет ему рада. Но мечты оказались повержены в прах. Он и сам оказался уничтожен, растоптан, как и его надежды.

Он старался успокоить её тихим голосом, ласковыми словами, но от этого она лишь свирепела, а где-то глубоко он чувствовал её страх.

Но вдруг дверь открылась. Щенки! Двое чудесных, крохотных, румяных самочек! Он задохнулся от внезапно нахлынувшего счастья! Волк тихо рычал, успокаивая малышей, обещая им защиту от всего мира. Айку хотелось схватить их на руки, прижать к груди, целовать пухленькие ручки и ножки, смотреть в тёмные глазки, так похожие на его собственные. Обе девочки неуловимо напоминали его мать, овалом лица и миндалевидным разрезом глаз. Соня подхватила их на руки и метнулась прочь, а он, как привязанный, потянулся за ними.

Все его беды, все несчастья и неудачи померкли при виде двух малышек. Он не мог на них насмотреться, но мать и близко не подпускала его к дочерям. Он мог это понять. Волчица вцепится в горло даже супругу, если он посмеет приблизиться к новорожденным щенкам. Но эти самочки уже вставали на ножки, а его пара, тем не менее, зорко следила, чтобы он к ним не подходил.

Айк тряхнул головой, прогоняя волчьи мысли. У людей ведь всё совсем по-другому. Его насмешили Сонины слова о том, что это дети от какого-то иного мужчины, как будто он не чувствует свою кровь. Но, кажется, она не шутила, отрицая его отцовство. Айк был озадачен: Соня предложила ему сдать тест на ДНК. Она знала, что такое исследование невозможно, оборотней не должны обнаружить.

Впервые в своей жизни он струсил, боясь спросить, почему она так отчаянно отрицает очевидное. Мрачная догадка терзала его: Соня, всё же, не намерена связывать с ним свою жизнь, а, значит, и жизнь их детей.

***

Сидя на детском стульчике перед диваном, Соня толкала ложку с творожком в широко открывающиеся ротики. Слава Богу, малышки не страдали никакими аллергиями и отсутствием аппетита. Она подозревала, что в этом немалая заслуга отцовской крови. Кстати, об отце. Соня покосилась на сидящего на стуле Айка. Он сидел в недопустимой близости, не сводя глаз с дочерей. Соня даже чувствовала тепло его полуобнажённого тела.

Она как раз скормила Надюше последнюю ложку, когда раздался звонок. Торопливо поднявшись на ноги, она побежала открывать.

Аллочка, красивая, уверенная в себе, скинула под вешалку туфли и решительно прошла в комнату. Раздевая Аполлошу, Соня с иронией подумала, что сейчас у Айка будет замечательная возможность сравнить двух подруг: яркую, роскошную блондинку Аллочку и её, с тёмными кругами под глазами от систематического недосыпания, бледными губами и серой кожей от плохого питания и недостатка свежего воздуха. Почему-то ей было неприятно, что он станет с интересом рассматривать подругу и улыбаться ей.

Вошедшая в комнату Аллочка с презрительным выражением на хорошеньком личике, увидела поднявшегося ей навстречу мужчину с приветливым взглядом тёмных глаз, высокого, атлетически сложенного и… в одних брюках. Он слегка поклонился и улыбнулся: – здравствуйте, Алла! Извините за мой неодетый вид. Мне пришлось застирать испачканную рубашку.

Аллочка, у которой вертелось на языке матерное приветствие для незваного гостя, подавилась словами. Мужик был очень даже ничего: сильный – мышцы перекатывались под гладкой кожей, не качок, которых она терпеть не могла; спокойный взгляд уверенного в себе человека, короткая аккуратная стрижка, открытая доброжелательная улыбка – и… – женщина фыркнула, не в силах сдержаться, – разбитое исцарапанное лицо.

Вошла Соня, держа за ручку Аполлошу, и Аллочка не выдержала, расхохоталась: – Сонька, это ты его разукрасила?? Ой, не могу! Ну и красавчик! А нос-то, нос! А ты говорила – волк! Не-е, у волков пятачков не бывает! Ах-ха-ха! Ну, ты меня порадовала, мать! А я уж думала, ты ни на что не годна, муху с себя не сгонишь! – Соня бросила на Айка смущённый взгляд и отвернулась. Тот снова сел, с иронией глядя на веселящуюся Аллочку.

При виде Аполлоши что-то весёлое и радостное залопотали девчонки и, повернувшись на животики, шустро сползли на пол, широко улыбаясь приятелю. Айк потянулся придержать их, но был остановлен предостерегающим Сониным взглядом. Подхватив сразу обоих, она унесла их на ковёр, к разбросанным игрушкам, куда деловито протопал и Аполлоша.

Не обращая больше внимания на Айка, Аллочка прошла на кухню и крикнула оттуда: – слышь, Сонь, я из-за твоего звонка даже пообедать не успела. Аполлошик-то уже покушал, а я хотела попозже, да тут ты позвонила. У тебя пожрать нечего?

Соня зашла на кухню, тихо сказала: – ну, у меня осталось немного супа со вчерашнего дня, нам с тобой хватит, а вот… ещё на тарелку вряд ли останется. Разве ещё глазунью пожарить…

– Вот ещё, незваного гостя кормить! Пусть в кафешку валит, а если богатый – в ресторан. Нечего тут матерей-одиночек объедать! – Соня делала “страшные”глаза громогласной Аллочке, но та лишь подмигнула ей, ничуть не смущаясь.

Конечно же, Айк всё прекрасно слышал. Совершенно не обижаясь, он весело ответил: – вы ошибаетесь, Алла! Я абсолютно не претендую на последнюю тарелку супа в этом доме и, вы правы, вполне могу сходить в кафе или ресторан, куда с удовольствием пригласил бы вас обеих. А сейчас, возможно, у вас найдётся для меня стакан чая? Можно без сахара?

Соня фыркнула, затаив улыбку. Аллочка напрасно думает, что он позволит размазывать себя постороннему человеку. Как бы дружелюбно и приветливо он не выглядел, сущность его волчья, и совершенно не случайно он стоит во главе стаи хищных зверей. Она вздрогнула, внезапно обнаружив его за своей спиной, и подумала, что уже забыла, как бесшумно он умеет ходить. Айк был уже в рубашке, мокрой и в пятнах спереди.

Он непринуждённо отодвинул табуретку и сел за стол, с улыбкой оглядывая женщин. Соня молча поставила перед ним кружку с горячим чаем, сахарницу и распечатанную пачку печенья.

Аллочка придвинула к себе тарелку вчерашнего супа и, откусив от приличного куска хлеба, ободряюще кивнула Айку, глядя ему в глаза: – ты, насильник и похититель невинных девушек, рассказывай, рассказывай. Мы тебя слушаем!

От неожиданности тот побледнел, улыбка сползла с его губ, глаза стремительно наливались янтарной желтизной. У Сони тряслись руки и она, уткнувшись взглядом в тарелку, закусила губу.

Айк первым отвёл глаза, холодно спросил: – что, на ваш взгляд, Алла, я должен рассказывать? Разве Соня не всё вам рассказала?

– Сонька-то? – Аллочка зачерпнула полную ложку супа, – что было – рассказала, а вот зачем ты явился – она и сама не знает, я думаю. Не знаешь ведь? – обратилась она к Соне. Та, не поднимая глаз, отрицательно мотнула головой. Ложку она давно положила и теперь тихо закипала, злясь на Аллочку из-за её хамского поведения и более того, на Айка, свалившегося, как снег на голову и разом обрушившего в тартарары её хоть и тяжёлое, но спокойное и упорядоченное житьё. – Да не забудь рассказать, как ты собираешься выкрасть у матери детей, которым ещё и года нет. Чужих детей, замечу в скобках. Впрочем, тебе, парень, похищать людей не в диковинку, опыт есть! – Аллочка толкнула к Соне пустую тарелку: – слышь, подруга, там, в кастрюльке, вроде ещё немного осталось. Долей, а? – Соня, стараясь не встречаться с Айком взглядом, вскочила с табуретки и трясущимися руками опрокинула остатки супа в Аллочкину тарелку, Попутно ткнула её кулаком в бок, отчего та ойкнула и опять подмигнула подруге.

Айк уже пришёл в себя после неожиданного нападения. Он, не торопясь, допил чай и, внимательно глядя на Соню, мягко сказал: – посмотри на меня, родная… – Аллочка громко фыркнула, но промолчала, а Соня подняла на него глаза, в которых стояли слёзы. – Я насильник, похититель и зверь. Волк, в смысле, но, ни смотря ни на что, я люблю тебя, Соня. Ты не веришь мне, и это я не в силах изменить, но клянусь любовью к тебе, что не собирался похищать наших детей!

– Чужих, парень, чужих детей! – вставила Аллочка, но он не обратил внимания на её сарказм.

– Наверно, я сошёл с ума, что преследую тебя своей любовью столько времени, но дети! Нет, не настолько я сумасшедший, чтобы оторвать от матери грудных малышей! Соня, я никогда не пойду на это, верь мне, любимая! – Он замолчал, задумавшись. Соня украдкой взглянула ему в лицо. Нахмуренные брови, крепко стиснутые челюсти, невидящий взгляд устремлён на сцепленные в замок пальцы. Молчание нарушила Аллочка. Поднявшись из-за стола, она сказала:

– всё это замечательно и мне пора домой, но мой совет тебе, Айк: загляни к ней в холодильник. Он пуст. Твои клятвы в любви на хлеб вместо масла не намажешь! А в этой ситуации она оказалась из-за тебя. – И обернувшись к хозяйке: – пошли, проводишь меня хоть до двери.

Готовая провалиться сквозь землю от стыда и неловкости Соня выскочила из кухни вслед за подругой и сердито зашептала: – ну зачем ты так?? Ну, зачем?? Вынудила его в любви признаться, клятвы эти… Я теперь ему в глаза смотреть не смогу!

– Да брось ты, Сонька! – Аллочка закрыла дверь в комнату, разыскивая свои туфли и небрежно брошенную куртку, пока Соня одевала Аполлошу. – А, знаешь, он мне понравился. И фигура у него ничего так, крепенькая. И руки сильные. Такими как обнимет… эх, Сонька, счастья своего ты не видишь!

Соня не выдержала и улыбнулась: – смешная ты всё-таки, Алка! Руки…, фигура…,

– нос в виде пятачка… – добавила подруга. Они посмотрели друг другу в глаза и расхохотались..

Сидящий на кухне Айк с улыбкой покачал головой: – девчонки – хохотушки, а туда же, детей воспитывать.

После тяжёлого разговора у Сони как – будто гора с плеч свалилась. Она знала, что врать Айк не будет. Сказал, что не собирается похищать детей – значит, так и есть, ей нечего бояться. Она даже улыбнулась ему, убирая со стола посуду. А он до того был этим поражён, что, кажется, не поверил своим глазам. Наконец, осторожно спросил: – можно мне подойти к детям?

– Подойди, – Соня пожала плечами и потом наблюдала из дверей кухни, как он присел на корточки перед играющими девчонками, а те, бросив игрушки, подползли к нему и, цепляясь за его протянутые руки, встали на ножки, смеясь, лопоча на своём языке. Он покосился на Соню, наблюдающую за ними, но она ничего не сказала, отошла к раковине – мыть посуду. Услышав его тихий голос, снова вернулась к двери: он уже сидел на ковре, малышки ползали по его коленям, цепляясь за плечи и руки хватали за распухший нос – он лишь морщился, – и уши, а он жадно втягивал в себя воздух, обнюхивая шейки, целуя пушистые головёнки, ручонки. Соня представила, как умиротворённо урчит его волк и, усмехнувшись, отступила к раковине. Айк что-то тихо и ласково говорил дочерям, и под звуки его низкого спокойного голоса они прижались к нему с двух сторон и задремали. Он ловко поднял их, обеих сразу. У выглянувшей из кухни Сони шёпотом спросил: – их в кроватки? – она молча кивнула, и он осторожно и удобно уложил спящих малышек, а потом улыбнулся, глядя Соне в глаза.

Она не ответила на его улыбку, отвернулась и пошла к шкафу, убирать посуду.

***

Соню ждала работа, поэтому после обеда она включила компьютер, но работалось плохо. Айк молча сидел на диване, поглядывая то на неё, то на спящих детей. Эти взгляды нервировали её и не давали сосредоточиться. Как-то сразу она вспомнила тёмных кругах под глазами, об общей усталости, которая давно переросла в хроническую. И о том, какая, всё же, красивая у неё подруга.

Дочери днём подолгу не спали, поэтому уже скоро завозились, захныкала Надюша. Соня подняла голову от компьютера, но Айк уже склонился над кроватками, бормоча что-то невнятно-ласковое. Она незаметно наблюдала за ним. Он разогнулся и у него в руках обнаружились мокрые колготки. Соня даже несколько растерялась, когда он сказал: – где можно взять сухие штанишки для Наденьки?

– Э-э… как ты догадался, что описалась Надя, а не Оля?

Он улыбнулся: – не знаю. Но ведь они совсем разные, их невозможно спутать. Так где?

– Колготки в шкафу, на средней полке, – Соня удивлённо покачала головой и вернулась к компьютеру.

Через несколько минут она встревоженно вскочила: Айк быстро прошёл в прихожую, затем в туалет, держа на руках Олю. Она метнулась следом, и обнаружила, что он держит над унитазом малышку, а та болтает ногами и изворачивается, чтобы схватить его за волосы, свесившиеся на лоб.

– Зачем?! У них же горшки под кроватками стоят! – она едва удержалась от смеха, глядя на здоровенного плечистого мужика, неловко удерживающего над унитазом шалунью и, одновременно, пытающегося сдуть прядь волос, закрывающую глаза.

Она забрала дочь и, шлёпнув её по голой розовой попке, потащила в комнату, где усадила на горшок. Надюшка уже стояла на ножках в кроватке и колотила розовым зайцем по перильцам. Подошедший следом Айк склонился к ребёнку и…получил в лоб пластмассовой игрушкой! Соня фыркнула, когда он от неожиданности вскрикнул: – бдительности терять нельзя! – Он поймал ручку, пощекотал языком ладошку. Дочь засмеялась, широко открыв ротик и демонстрируя четыре зуба.

Опустив детей на ковёр, Соня снова вернулась к работе. Айк задумчиво смотрел на неё. Он, всё же, заглянул в холодильник, как посоветовала Аллочка, и теперь ломал голову, как пригласить Соню поужинать в ресторан. Правда, он вообще не знал город, но посчитал, что уж ресторан-то точно найдёт. Ещё было необходимо найти гостиницу, потому что Айк уже понял: он остаётся в Ачинске.

***

Аллу Туманову Айк встретил с любопытством. Было интересно посмотреть на дочь той алкоголички, благодаря которой он нашёл Соню. Он удивился: женщина оказалась поистине красавицей! Правда, он не любил такую кукольную красоту с белоснежной фарфоровой кожей, пухлыми яркими губками, наивно распахнутыми голубыми глазами. Но как же права оказалась старая учительница: лучше бы она не открывала рот! Она даже не ответила на его приветствие и, кажется, с трудом проглотила матерное слово! Айк внимательно присматривался к Аллочке, стараясь понять, что связывает двух, таких разных, женщин. Его милую скромную девочку, на осунувшемся личике которой время от времени появлялась тень недовольства и смущения поведением подруги, и эту красотку – самодовольную, нахальную и бесцеремонную. Он разглядывал её, как забавного зверька, придавленного тяжёлой волчьей лапой, но всё равно пытающегося укусить. А потом, когда она, наконец, ушла, Айк понял, что чувствует к ней симпатию и благодарность. За эту пару часов, что она была у Сони, ей удалось сделать очень много! Алла без церемоний сказала, что его пара голодает. Конечно он и сам бы это понял, но не сразу. Подруга буквально ткнула его носом, указав на пустой холодильник. Потом, в прихожей, она даже попыталась разбудить в Соне ревность, обратив её внимание на него, как на симпатичного мужчину. А самое главное, за что Айк был ей бесконечно благодарен – она разозлила его, вывела из равновесия, заставив яростно отвергать подозрения в стремлении похитить детей и… ещё раз сказать Соне о своей безграничной любви и преданности. Именно после этого разговора он почувствовал, как успокоилась Соня, как исчезла её настороженность и стремление не подпускать его к малышкам. Да, Алла Туманова, несмотря на кукольную внешность и с трудом контролируемую речь, оказалась хорошим человеком и верной подругой. За её хамоватой бравадой и напускным пофигизмом он увидел женщину, в одиночку мужественно борющуюся с жизненными невзгодами.

Щенки! Его волк тщательно обнюхал их! Никакого сомнения не осталось – это его малыши. Что бы Соня ни говорила, у них был его и её запах. Они сразу признали отца и смело ползали по его коленям, дёргали за волосы, пытались поковырять пальчиками в ушах и во рту. Айк внимательно вгляделся в глазки, отметив, что иногда они светлеют и появляется намёк на желтизну. Но, всё же, они ещё слишком малы для оборота, который становится возможен примерно с трёх лет. Он представил, как толстолапые неуклюжие щенки семенят за ним по волчьей тропе, иногда заваливаясь набок. Тогда ему приходится возвращаться, чтобы, осторожно прихватив малышку зубами за шиворот, поставить её на лапки. В груди стало тепло, щемящая нежность к крохотным щенкам, к своей паре затопила не склонного к сентиментальности волка.