Текст книги "Время гона (СИ)"
Автор книги: Наталья Соколина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)
– И давно вы с ним? – Соня всё не могла в себя прийти от изумления.
– да неделю уже он у меня живёт. Его и Аполлоша любит. Вот сейчас проснётся, увидишь, как он от Олега не отходит. – Соня улыбнулась, но ничего не сказала. Ну и пусть, раз им хорошо вместе.
– Так, Сонька, он ведь меня замуж зовёт!
– А ты?
– А я согласилась! Что мне терять? Съёмную квартиру да нищую зарплату?
Соня обняла подругу: – ну и молодец. Олег хороший. Он, хоть внешне и настоящий громила, но полярные волки вообще, видимо, крупные. А так он, мне кажется, надёжный и порядочный. Мне очень хочется, чтобы ты была счастлива, Алла!
Аллочка быстро заморгала и запрокинула голову, хлюпнув носом: – Сонь, так ты бы не была с Айком такой суровой, тоже бы счастлива была. Да и детям отец нужен. Чего ты рогом в землю уперлась?
– Ничего я не упёрлась, – насупилась Соня, – только он моим мнением и не интересуется. Тебе вон предложение сделали, а меня Айк объявил своей женой и всё! Даже моим родителям так сказал! Ничего себе, наглец, да? Хоть бы ради шутки предложение сделал! – Аллочка не нашлась, что на это сказать. Вышедший из ванны и уже одетый Олег внимательно посмотрел на подруг:
– что-то не так, девочки? Алла, что случилось? – он подошёл к женщине и приобнял её за плечи, встревоженно заглядывая в её лицо.
– Всё нормально, Олежек, – Аллочка погладила его по щеке и прижалась головой к плечу: – просто мы пришли к выводу, какие же мужики сволочи. Соня дёрнулась и возмущённо толкнула подругу локтем. Та улыбнулась, а Олег, нахмурившись, сухо спросил:
– Соня, вы против того, чтобы мы с Аллой поженились?
– Конечно же не против, Олег! Я очень рада за вас обоих! Что вы её слушаете, это шутки у неё такие! – Соня укоризненно посмотрела на улыбающуюся довольную подругу.
– Слышь, мать, он мне матом ругаться запретил! Представляешь? – Аллочка расхохоталась, – буду теперь вся воспитанная и интеллигентная!
– Ну и правильно, – усмехнулась Соня.
Они, всё же, поговорили насчёт Нового года. Встречать его решили у Сони.
***
Тридцать первого декабря Соня решила устроить себе выходной, тем более, что вся подготовка новогоднего стола легла на её плечи. Как она и думала, у Аллочки был большой аврал, и клиентки шли вплоть до десяти вечера.
Олег разрывался между Соней, которой он рвался помогать на кухне, и Аллочкой, к которой его тянуло сердце.
Основные продукты они закупили заранее, и теперь нужно было жарить, тушить и мелко резать. Дарья Никаноровна помогала Соне с детьми, потому что Олег упросил разрешить ему работать на кухне, вместо возни с девчонками. Он откровенно боялся нечаянно причинить им вред и испытывал панический страх, когда они, расшалившись, прыгали у него на коленях и карабкались на плечи. Правда, на кухне он занимал слишком много места, так что его пришлось усадить к подоконнику, куда Соня положила разделочную доску и поставила кастрюльку с отварными кальмарами, велев нарезать их тонкой соломкой.
Аллочка позвонила в одиннадцатом часу и попросила Олега приехать за нею с Аполлошей. Он облегчённо вздохнул и устремился в прихожую, радуясь, что удалось ускользнуть от приготовления салатов.
Подруга была такой счастливой, разрумянившейся, с сияющими глазами, что Соня невольно залюбовалась ею, хотя уже давно привыкла к её яркой красоте. Она радовалась за Аллочку и чуточку, самую малость, завидовала ей, ведь Олег смотрел на женщину такими восторженными влюблёнными глазами, следя за ней взглядом, куда бы она не пошла.
Наконец, детей удалось уложить, принесённый от Дарьи Никаноровны стол придвинули поближе к небольшой ёлочке, стоящей в углу комнаты и накрыли его старенькой льняной скатертью, позаимствованной всё у той же соседки. Соня и Аллочка торопливо бегали с тарелками из кухни в комнату, поглядывая на часы. Тихо бормотал телевизор, цветные лампочки на ёлке освещали комнату неяркими огоньками, и Соня не сразу услышала тихий стук в дверь. Олег вскочил с дивана, вопросительно глядя на хозяйку. Она улыбнулась и пошла открывать, гадая, кого принесло за полчаса до Нового года. Когда распахнула входную дверь, то закусила губу: на пороге стоял улыбающийся Айк.
ГЛАВА 26
Соня видела, каким счастьем полыхнули его глаза, и сама потянулась к нему и сделала шаг навстречу, но…остановилась. Какой ужас! Она почти бросилась ему на шею, не в силах совладать с охватившей её радостью. Слава Богу, смогла удержаться в последнюю секунду. Сдержанно улыбнулась в ответ: – о, Айк! Ты успел до наступления Нового года!
– Здравствуй, Соня, – негромко поздоровался он. Она отступила, пропуская его в квартиру и закрывая за ним дверь. Услышав его, из-за стола выскочили Олег и Аллочка. Пока мужчины пожимали друг другу руки, подруга сделала Соне “страшные глаза”: дескать, могла бы и обнять мужика, вон он как смотрит! Та в ответ сморщила нос: ещё чего, в смысле.
В конечном итоге, за стол уселись за десять минут до наступления Нового года. Олег открыл и разлил шампанское, а Соня исподтишка разглядывала Айка. Выглядел он неважно: похудел, в тёмных волосах добавилось седины. Сбоку, от уха вниз, под ворот рубашки, уходил, она заметила красный, плохо заживший шрам. А ещё он берёг левую руку и поморщился, когда задел ею за дверь. Он повернул к ней голову, пристально глядя ей в глаза, и Соня смутилась, чувствуя, как кровь приливает к щекам. – Хм, хм, – прокашлялась Аллочка, привлекая их внимание, – давайте уж встретим Новый год, а потом вы можете смотреть друг на друга хоть до утра! – Айк усмехнулся, поднял фужер, звонко чокнулся с Дарьей Никаноровной и всеми остальными:
– с наступающим вас!
Потом пришло приятное время вручения подарков. Айк привёз большой пакет, содержимое которого вывалил на диван. Соня и Аллочка получили по подарочной коробке французской косметики, что подруга не преминула прокомментировать: – спасибо, конечно, но Соньке ты бы лучше шубу купил! Посмотри, в какой облезлой синтетике она ходит! – Соня ахнула и возмущённо посмотрела на Аллочку:
– ты… ну зачем ты так!? Я куплю себе шубу к следующей зиме, раз уж на эту ты смотреть не можешь!
Айк улыбнулся, кивнул Аллочке: – спасибо, я понял. – Как ни в чём не бывало, накинул на плечи соседке большую пуховую шаль: – это вам, Дарья Никаноровна! И спасибо, что с детьми помогаете! – Женщина растроганно погладила рукой по шелковистому пуху:
– спасибо вам, Айк! Напрасно вы потратились, шали ведь дорогие! – он улыбнулся ей и повернулся к Олегу:
– это тебе. – Тот осторожно потянул из посеребрённых, с узорной гравировкой ножен большой широкий охотничий нож. С восхищением вздохнул, потрогал острое лезвие и лизнул выступившую капельку крови:
– Ух ты! Спасибо, Айк!
– Ну-ка, дай посмотреть! – Аллочка бесцеремонно выдернула ножны из рук Олега. Айк, с удивлённой улыбкой, переводил взгляд с женщины на друга.
Тот усмехнулся, подмигнул: – я женюсь. Алла согласилась стать моей женой.
– Поздравляю! – Айк покосился на Соню и незаметно вздохнул. Спросил: – куда положим подарки для детей? Может, малышкам в кроватки, а Аполлоше на раскладушку, куда-нибудь с краю?
– Нет-нет, – запротестовали женщины, – клади вместе с нашими, под ёлку. Утром встанут и посмотрят, что им подарили.
За столом долго не засиделись. Дарья Никаноровна ушла рано, напоследок предложив мужчинам заночевать у неё, но все дружно отказались. Женщины решили, что лягут на диване, а Айк с Олегом разместятся на полу. Правда, у Сони не было для них лишней постели, но они нашли выход. Когда она вернулась из ванной, на полу развалились два громадных волка. Алла сидела рядом с белым, запустив обе руки в густую шерсть. Наклоняясь к его уху, она что-то шептала ему. Волк сладко щурился и тянулся к ней, пытаясь незаметно просунуть нос под подол. Тёмно-серый вожак улыбался, глядя на них. Белые острые клыки поблескивали в падающем на них свете, и Соня с содроганием представила, как они рвали живую плоть. Она протискивалась к дивану, а волчара и не подумал посторониться. Наоборот, он привалился боком к её ноге и лизнул щиколотку. Соня дёрнулась и ткнула его тапочком, на что он опять заулыбался. Ей очень хотелось погладить длинную жёсткую шерсть с мягким подшёрстком, но она удержалась. Подруга, тем временем, обхватив волчью голову обеими руками, крепко прижимала её к груди. Белый волк шумно вздыхал и старался лизнуть Аллочку в губы.
Соня, наконец, добралась до дивана и посмотрела на серого волка. Положив голову на лапы, он грустно смотрел на влюблённую парочку, а потом, отвернувшись, свернулся клубком и закрыл глаза. У неё ныло сердце, но всё равно было радостно оттого, что он приехал.
***
Утром женщины встали поздно. Сквозь сон Соня слышала, как шептались и целовались Аллочка и Олег, как засмеялись дочери и что-то тихо говорил им Айк и тоже смеялся вместе с ними, а потом зашипел сквозь зубы. Соня подумала, что девчонки потянули его за волосы или задели плохо зажившую рану и опять провалилась в сон. Она проснулась от наступившей тишины. Весь народ собрался на кухне. Аллочка и Айк кормили детей, а Олег сидел на подоконнике и довольно щурился, глядя на эту сцену.
Натянув халат, Соня вышла на кухню. Девчонки радостно подпрыгивали и болтали ногами, сидя у Айка на коленях, успевая глотать кашу, вертеть головами и дёргать его за нос, уши, волосы и воротник рубашки. Он терпеливо отцеплял ручонки и уговаривал их не шалить. Аполлоша чинно сидел на стуле и орудовал ложкой, поглядывая на малышек.
Увидев Соню, Айк с восторгом сказал: – дети за полтора месяца так здорово выросли! И такие умненькие стали! – он по очереди поцеловал пушистые макушки и поставил дочерей на ножки, но они и не думали уходить. Цепляясь за его руки они тянули его в комнату, и Айк, улыбнувшись Соне, пошёл за ними.
***
С приездом Айка Олег засобирался домой. Аллочка уезжала вместе с ним. Соня грустила, но и радовалась за подругу. Зарегистрировать брак они решили в Междуреченске, потому что там жили родители Олега, его друзья и знакомые. Аллочка уговаривала Соню приехать вместе с Айком на свадьбу, но та категорически отказалась. Она страшилась даже мысли о том, что может вновь появиться в Междуреченске. Айк ничего не сказал, лишь опустил глаза, избегая встречаться с ней взглядом.
Соня чувствовала, что что-то изменилось в их с Айком отношениях после отъезда друзей. Он стал ей дороже и ближе, потому что остался единственным, кому она могла доверять. Айк всегда был рядом, всегда готов выслушать и понять. Она ловила себя на том, что относится к нему, как к мужу, с которым прожила долгие счастливые годы. Тем не менее, она жгуче краснела, когда ловила на себе его жадный тяжёлый взгляд, которым он, казалось, раздевал её. Но он никогда, ни разу не намекнул ей о своём желании. Не говорил он больше и о своей любви, чем неприятно её задевал. Порой Соня с раздражением думала, что он и не любит её вовсе, иначе почему молчит?
Дети были привязаны к нему так, что Соня порой ревновала их. Каждый вечер он терпеливо купал девчонок, не возмущаясь шалостями и тем, что выходил из ванной мокрым с головы до пят. Он читал им книжки и укладывал спать, никогда не повышая голос, если они капризничали или шалили.
Заканчивался январь. Последнее время Соня не раз ловила на себе задумчивый взгляд Айка. Она терялась в догадках, но ни о чём его не спрашивала. Захочет – скажет сам.
В этот вечер, когда дети давно уже спали, Соня выключила компьютер и, потянувшись, встала. При неярком свете настольной лампы увидела Айка. Он сидел на кухне, облокотившись на колени сцепленными в замок руками. Отсутствующий взгляд устремлён в никуда, в уголках плотно сжатого рта пролегли грустные морщинки. Соня встала, глядя на него сверху вниз, тихо спросила:
– Айк, что-то случилось, да?
Он выпрямился, сухо усмехнулся, холодно глядя ей в лицо: – случилось, но не сейчас, а почти два года назад. – Соня поняла, что он говорит об их первой встрече в тайге. Нахмурилась, ожидая продолжения, – понимаешь, стая требует от меня, чтобы я определился. Или я являюсь вожаком, веду за собой волков и у меня есть супруга, которая может заменить меня в случае каких-то неожиданностей. Или я слагаю с себя эти обязанности, и стая выбирает нового вожака. Я не держусь за своё главенство, но я ответственный… ответственное существо и знаю, что в стае нет никого, кто в состоянии меня заменить. Последний кризис это показал: не нашлось никого, кто мог бы мне противостоять. Но и пары у меня нет. Вернее, – он криво усмехнулся, – пара есть, но я не могу привезти её в стаю.
Растерянная и обеспокоенная Соня спросила: – а если бы кто-то нашёлся, то тебя бы убили?
– Нет, ну что ты, – он улыбнулся, – мы чувствуем, если кто-то сильнее и умнее нас. Я просто бы согласился добровольно признать его вожаком стаи и всё. Но дело в том, что против меня вышли молодые. Они глупы и самоуверенны. Должно пройти много лет, прежде чем из них вырастет кто-то, кто мог бы занять моё место. – Айк тяжело вздохнул: – вот так, моя хорошая. – Он помолчал. Молчала и Соня, терзаясь от своей нерешительности, неуверенности в правильности задуманного.
– Кроме того, – он насмешливо смотрел ей в глаза, – я чувствую себя совершенно по-дурацки, чего со мной никогда не бывало!
– Почему? – только и смогла пискнуть она.
– Потому что, Соня, не должен молодой, здоровый, полный сил мужчина целыми днями нянчить детей, даже если он очень их любит. Это неправильно, это противоестественно и противоречит моей природе! Я чувствую, что нарушается гармония между моей человеческой личностью и волчьей. Мой зверь не понимает меня!
Решившись, наконец, на отчаянный шаг, Соня подумала: – вот если сейчас он иронически усмехнётся или удивлённо поднимет брови, то я стукну его доской для резки хлеба, лежащей на столе. – Потом она шагнула к нему, села на колено и крепко прижавшись, обняла за шею. Он замер, оторопев, а затем ловко подхватил её ноги и, сдвинув колени, удобно усадил, обняв. Соня чуть отклонилась, неуверенно прижалась губами к его рту. Он не шевелился и, кажется, не дышал. Она неумело поцеловала плотно сжатые губы, нахмурившись, вопросительно заглянула в наливающиеся янтарным огнём глаза: – м-м-м?? – Он шумно вздохнул и, решившись, поцеловал её; неверяще замер, а потом жадно, грубо смял губы, проникая в рот языком, прижимая её к себе и задыхаясь от нахлынувшей страсти и нежности.
Оторвавшись от его губ, Соня ткнулась ему в плечо и прошептала: – Айк, я поеду с тобой в Междуреченск. Ты меня правда любишь?
Он счастливо, облегчённо засмеялся: – правда. А ты правда поедешь со мной?
И она тоже засмеялась: – правда поеду. И ещё, – она замялась, а он напряжённо затих, прижимая её к себе как величайшую свою драгоценность, – знаешь, Айк, дети ведь на самом деле твои…
– Я знаю, родная, – он усмехнулся, – они пахнут мной и очень похожи на мою мать.
Они опять целовались, а когда стало совсем поздно и Айк нерешительно засобирался уезжать в гостиницу, Соня, смущаясь и не глядя на него, сказала: – может быть, ты останешься…?
Не веря своему счастью, он опять привлёк её к себе, шёпотом, горячо уверяя, что он не притронется к ней, если она не позволит и станет возражать против их близости. Краснея, она подняла на него глаза, ласково погладила по щеке, а Айк, замирая от немыслимой радости, целовал узкие ладошки.
***
Никогда в жизни Айк не чувствовал себя настолько скверно. Он был беспомощен, как новорожденный щенок. Его жизнь зависела от Сони, человеческой женщины, которая держала в руках его будущее. Да что его жизнь! Будущее всей стаи, само её существование было под вопросом!
Месяц назад он уехал из Междуреченска. Как докладывал Звягинцев, пока там было всё спокойно. Ещё свежа в памяти волков кровавая расправа вожака с взбунтовавшимися волчатами. Но неумолимо, как весна, приближалось вместе с ней время гона. Он страшился думать, что ждёт стаю в это тяжёлое для волков время. Сама мысль о вожаке, находящемся рядом, поблизости, укрощала впавших в любовное безумие хищников. Но сейчас он был далеко.
Его отношения с Соней зашли в тупик. Кажется, её устраивало его положение няньки при детях и ни о чём ином она и не задумывалась. Айк внимательно наблюдал за нею и ломал голову: неужели она настолько холодна, что у неё даже мысли не появляется о близости с мужчиной? Он подолгу не мог заснуть в одинокой гостиничной постели и порой, ночью, когда особенно сильны терзающие людей страхи, к нему приходила ужасающая его мысль: он так напугал её два года назад, так велико её отвращение, что она больше никогда не позволит прикоснуться к себе ни одному мужчине.
Тем неожиданней был её поступок. Она неловко присела к нему на одно колено и обняла за шею. Он механически, – потому что забота о своей паре была заложена в нём изначально, – подхватил её под колени и усадил удобно, придерживая, обнимая за гибкую худенькую спинку. Соня прижалась к его рту губами, неловко и неумело пытаясь поцеловать, а он растерялся, замер, боясь спугнуть, боясь надеяться и всё же несмело радуясь этой нежданной ласке. Его волк взвыл, рванувшись к своей паре, требуя соединиться с ней, немедленно овладеть ею в наказание за долгие месяцы ожидания. Человек был сильнее, и подавил зверя, приказывая ждать. Он видел её робость, поэтому поцеловал любимую сам, сдерживаясь изо всех сил, чтобы снова не напугать, не оттолкнуть…
Айк отказывался верить случившемуся. Она сказала, что поедет с ним в Междуреченск и призналась, что Оленька и Надюша – его дочери. Об этом он знал всегда, но всё же временами червячок сомнения закрадывался в душу. Айк не знал, почему вдруг прорвало плотину её недоверия, но он не хотел об этом думать, а был просто глупо и незатейливо счастлив.
Смущаясь и краснея, она разрешила ему остаться на ночь, и Айк внутренне трепетал, боясь не сдержать бешеное желание, переполняющее его. Он чувствовал, как закаменели его мышцы и дрожь пробегала по телу, когда он медленно и аккуратно снял с неё ночную рубашку и не спеша принялся целовать и ласково сжимать нежные груди, чуть округлившийся после беременности и родов живот, шелковистые завитки и повлажневшее, раскрывшееся ему навстречу лоно. Айк задыхался и держался из последних сил, за что был вознаграждён. Полустоном – полувздохом она шёпотом сказала: – иди ко мне, Айк! – и он с облегчением вошёл в неё и замер, боясь двигаться и ожидая её приговора. Она нетерпеливо качнулась ему навстречу, и волк, а вместе с ним Айк, тихо зарычал от нестерпимого наслаждения, захлестнувшего всё его существо. Он смертельно боялся испортить эти мгновения неимоверного счастья, потому что долгое воздержание подвело его к критической черте. Но совсем скоро его любимая, часто дыша, напряглась всем своим хрупким телом и вдруг, с тихим стоном и протяжным: – о-о-ой! – обмякла, раскинулась на постели. Айк счастливо поцеловал её и перестал сдерживаться, содрогаясь и глухо рыча в подушку.
Соня быстро уснула, доверчиво прильнув к нему и уткнувшись носом в плечо. Не верящий в случившееся, Айк наоборот, долго не спал, ощущая, как вновь нарастает желание. Соню он будить не стал, но она, почувствовав сквозь сон, как у её бедра пульсирует его закаменевшая плоть, легко вздохнула и прижалась к нему, куснув за мочку уха. Он виновато прошептал: – спи, я отдвинусь, – но она медленно повела рукой вниз: по груди, по напрягшемуся до твёрдости животу, а затем ухватила член, сжала его в руке, и Айк громко, сквозь зубы, втянул в себя воздух. Она тихо засмеялась и нашла в темноте его губы.
В этот раз Айк смог контролировать своё желание, направив все усилия к тому, чтобы доставить ей истинное наслаждение. Она тихо ахала, потихоньку отпихивала его руки, но он чувствовал её возбуждение. А ещё он видел, что ей интересно его тело и с удовольствием отдавался несмелым ласкам шершавых ладошек.
***
Соня умирала от стыда. Она проснулась позже обычного, но не открывала глаз, слушая знакомые звуки. Вот Айк потащил умываться девчонок и они смеялись чему-то в ванной, а он тихо уговаривал их не шуметь. Потом они все вместе пошли в кухню и закрыли дверь, но она всё равно слышала, как он кормил малышек и смеялся над чем-то, а потом дочери громко завизжали и застучали по столу ложками, а он что-то им говорил.
Соня не представляла, как посмотрит ему в глаза после того, что он проделывал с ней ночью. У неё мелькнула мысль о том, что происходило между ними два года назад, но она отогнала её, не желая вспоминать. Сейчас всё совсем по-другому. Они оба стали другими. В их первую встречу он был грубым, хотя и старался сдержаться. Тогда Соня чувствовала, что ему не было дела до её страха и его желание представлялось ей жестоким и агрессивным. Она и сама почти не стыдилась его, как ей сейчас думалось. Её ненависть, возмущение и стремление наказать его за содеянное затмевали всякий стыд.
В эту ночь она сама отдалась ему, с радостью принимая его ласки и сама лаская его сильное горячее тело. И Айк был совсем, совсем другим! Она не запомнила, что бессвязно шептал он, задыхаясь от страсти, только чувствовала его любовь и нежность, и как сдерживался из последних сил, боясь напугать её и причинить боль.
Диван прогнулся под тяжестью его тела, когда он сел и погладил её по щеке: – эй, ты же не спишь, я знаю! – она смущённо приоткрыла глаза, глядя на его улыбающееся лицо. Тут же нарисовавшиеся близнецы принялись радостно карабкаться к ней на постель. Айк по очереди подсадил каждую, не забыв их поцеловать и, как заметила Соня, тайком обнюхать.
***
За завтраком они обсудили первоочередные дела. Говорил Айк, а Соня… соглашалась. К нему вернулась его категоричность и самоуверенность, но она пока избегала споров. Слишком неожиданно и быстро всё случилось, и Соне хотелось обдумать свою будущую жизнь с ним. Без тени сомнения Айк объявил, что свой брак они оформят в Междуреченске, и он немедленно удочерит детей. Даже не спрашивая её мнения, он утром же позвонил своему заместителю и сообщил, что не позднее, чем через неделю он привезёт свою семью. Потом Соня услышала, как он разговаривал со своей домоправительницей и приказывал ей убрать всю мебель из его спальни и закупить новую. Она поморщилась, когда услышала, как громко и возмущённо что-то кричит Марфа Петровна. Он ещё сделал несколько звонков незнакомым ей людям: какому-то Лукьянову, и Соня слышала, как тот громко хохотал и что-то говорил Айку, а он сдержанно улыбался. Некий Кытах Арбай монотонно бубнил в трубку, Айк хмыкал, кривился и вскоре попрощался.
Закончив разговоры, он серьёзно посмотрел на Соню: – я думаю, нам нужно будет сразу же заехать к твоим родителям.
Она пожала плечами: – не знаю. Может быть потом съездим специально? – на самом деле, Соня чувствовала себя неуверенно. Ей казалось, что будущее покрыто туманом. Она даже представить себе не могла, что снова окажется в этом паршивом городишке, в этом ненавистном доме, где пролила столько слёз. А ещё домоправительница, которая чувствует себя хозяйкой. В её нерадостных мыслях было лишь одно светлое пятнышко – в Междуреченске теперь жила Аллочка. Они часто звонили друг другу и, судя по голосу, подруга была вполне счастлива и всем довольна.
После завтрака Соня, собравшись с духом, позвонила родителям. Ей не хотелось, чтобы Айк слышал их разговор, и под благовидным предлогом, он был отправлен в супермаркет.
Анна Витальевна тяжело вздохнула, когда услышала о её решении: – смотри сама, Соня. Боюсь, что вы всё же чужие друг другу. Ты только знай: если не поживётся – ты всегда можешь забрать детей и вернуться к нам.
Аллочка, наоборот, обрадовалась, принялась рассказывать, как уважают Айка в Междуреченске, как ждут его возвращения. – Его ждут. А меня? – хмыкнула Соня.
Подруга замялась: – ну-у-у… тебя же не знают… А слушать, кто что говорит я не собираюсь!
– Понятно, – усмехнулась Соня, – без восторга, в общем.
– Э-з-э… как бы да…Но Олежек говорит, что стая к тебе привыкнет. – Сон вздохнула, но ничего не сказала. А что тут скажешь?
Неделя у неё выдалась очень насыщенной. Она не хотела подводить людей, предоставивших ей работу в тяжёлые для неё времена, поэтому сидела допоздна, приводя в порядок бухгалтерскую документацию. Она не успевала готовить, и каждый вечер они с Айком ужинали в ресторане, прихватывая домой бумажные пакеты с едой на завтрак.
Ненасытность Айка, его жаркий шёпот и ласки сводили Соню с ума. И, хотя она постоянно не высыпалась, но не находила сил отказать ему, а наоборот, загоралась сама и, загоняя стыдливость в дальний уголок, охотно раскидывалась перед его жадным взором, отвечая тихими стонами на нетерпеливые грубоватые прикосновения. Она и сама с удовольствием исследовала его тело, ужасаясь шрамам, на которые натыкались её ладони, когда ласково скользили по гладкой коже. Он глухо рычал, когда она добиралась до закаменевшей плоти и дразнила его, сжимая, поглаживая пенис и яички.
Соня удивилась, когда стала укладывать вещи. Было ясно, что они не войдут в багажник джипа, и она растерялась. Предложение Айка вынести всё в мусорный бак было с возмущением отвергнуто. Он не стал спорить, лишь пожал плечами. На самом деле, если старые одёжки девчонок выбросить было не жалко, то её вполне приличные босоножки, хоть и сильно поношенные, но очень удобные, она выбрасывать не собиралась. Много было игрушек, которыми дети уже не играли, но ревностно следили, чтобы они не потерялись.
Соня натаскала из магазина картонные коробки и уложила в них всё, что не собиралась оставлять. Айк насмешливо наблюдал за её сборами, временами комментируя её действия. В конце концов, не выдержав, она толкнула его в грудь, опрокинув на диван. Он засмеялся, не сопротивляясь и наблюдая, как она усаживается на него верхом.
– Айк! Прекрати! – Соня шлёпнула его по руке, оглаживающей её бёдра. Он чуть приоткрыл рот и потянулся к ней, приглашая его поцеловать, но она нахмурилась: – скажи, как мы повезём всё это?
Он рассмеялся, хитро подмигнул: – поцелуешь – скажу!
Наклонившись, Соня быстро чмокнула его в губы, требовательно хлопнула по груди рукой: – ну?
– Всё очень просто. Попросим у Дарьи Никаноровны разрешения оставить у неё коробки, которые не войдут в нашу машину. Когда приедем домой, я отправлю кого-нибудь из парней за вещами. А если хочешь – можно нанять небольшую машину здесь, в Ачинске.
– Не – е, не хочу здесь нанимать. Пусть лучше кто-то из твоих съездит.
Дарья Никаноровна, конечно же согласилась временно оставить у себя Сонины вещи. Соседка искренне радовалась за Соню и горевала, что приходится расставаться. Она очень привязалась к малышкам и уже не раз всплакнула. Сама она решила, что поедет жить к сыну, как только проводит Соню с детьми.
