Текст книги "Время гона (СИ)"
Автор книги: Наталья Соколина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)
ГЛАВА 31
Фирма по выпуску туалетной бумаги “Семейная” оказалась крохотной и занимала несколько помещений на первом этаже жилого дома. Очевидно, само производство располагалось в другом месте, потому что Соня не услышала звука работающих механизмов. Кабинет директора был у самого входа, его двери, вместе с ещё тремя, выходили в небольшую приёмную, где стояло несколько простых металлических стульев. Оглядевшись и не обнаружив секретаря, Соня постучала в дверь, откуда доносились голоса.
– Входите! – она потянула за ручку и очутилась в обычном безликом кабинете не слишком богатой фирмы. На неё выжидательно смотрел немолодой упитанный мужчина, абсолютно лысый, но с широкими кустистыми бровями на круглом полном лице. У единственного окна, на стуле, устроился ещё один, помоложе, в толстом вязаном джемпере, с любопытством глядящий на неё.
Соня вежливо поздоровалась, и мужчины ответили, продолжая её разглядывать. – Я по объявлению, – она подняла глаза на старшего, сидящего за столом.
– Понятно. – Он простецки почесал в затылке, – а можно посмотреть ваши документы?
– Да, конечно, – Соня протянула ему паспорт и диплом. Младший мужчина подвинул ей стул:
– да вы присаживайтесь, – она села на краешек, незаметно стиснув руки на коленях. Мужчина внимательно читал паспорт и диплом, временами тяжело вздыхая. Потом сказал, не глядя на Соню:
– дело в том, что мы…э-э-э… уже пообещали женщине это место. Сами понимаете, было бы неудобно отказаться от своих слов… Так что,… к сожалению,…
– Я поняла, – сухо сказала Соня, поднимаясь на ноги, – извините за доставленное беспокойство.
– Ничего-ничего, – засуетился мужчина и даже вылез из-за стола, чтобы открыть ей дверь, – это вы нас извините, что так…нехорошо получилось! – он так и не поднял на неё глаза.
***
Соня вернулась домой, чувствуя некоторое разочарование. Пожалуй, зря она была так уверена в своём дипломе. Ведь с ней даже не поговорили, а просто отказали и всё. Поразмыслив, она позвонила Аллочке и договорилась, что завтра привезёт к ней девчонок. Не на целый день, конечно, но по крайней мере, чтобы успеть обежать оставшиеся две фирмы, где требовались бухгалтеры.
Вечером приехал с работы Айк, весёлый и возбуждённый. Предложил поужинать в ресторане вместе с Сергеем и его женой. Детей тоже взяли, потому что ресторан был семейным. В нём имелись высокие стульчики для малышей и детское меню. Соне ужин понравился, семья Сергея – тоже. Айнур она запомнила забавной хохотушкой, совсем не похожей на тех волчиц, с которыми ей пришлось столкнуться. Она так и сказала женщине, когда мужчины отвлеклись на свои разговоры. Та засмеялась: – Соня, вам просто не повезло столкнуться со стервами, каких везде много! – Соня промолчала, но подумала, что стервы, по её наблюдениям, составляют подавляющее большинство жительниц города.
Временами она поглядывала на Айка, поневоле любуясь его гордым профилем, статной сильной фигурой, уверенным взглядом тёмных глаз. Она видела, что женщины нет-нет, да и заинтересованно поглядывали на него. Соне это не нравилось, но он, казалось, не замечал их взглядов. Она знала, что ей не стоит ревновать, он не видит никого, кроме неё, но всё равно было неприятно.
***
Дома они скоренько искупали полусонных близнецов, и Айк унёс их в кроватки. Соня уступила ему, настоявшему на том, что дети будут спать в своей комнате. Он купил радионяню и установил прибор на тумбочке между кроватками, но Соня всё равно оставляла настежь открытыми двери в своей спальне и детской. Несмотря на его возражения, она не менее двух раз за ночь ходила к дочерям, укрывая их, если они раскрывались.
Уже в ночной рубашке, сидя на постели, Соня грустно рассказала, какой неудачей закончилось её посещение фирмы по производству туалетной бумаги. Айк осторожно сказал: – я не понимаю, зачем тебе это всё? Разве нам не хватает денег? Почему тебе обязательно нужно работать?
– Плохо, что не понимаешь, – она отвернулась от него, – Я не хочу превращаться в клушу, занятую только детьми, грязной посудой и стиркой. Я прямо чувствую, что деградирую! Я хороший специалист, Айк, но ещё чуть-чуть, и я буду отставать от современной жизни, забуду даже то, что знала!
– Ну почему сразу клуша? Тебе необязательно сидеть день-деньской дома. Пойди куда-нибудь… Я могу приезжать домой пораньше и мы вместе можем сходить… в кино, например, или на концерт. У нас часто приезжают даже и московские артисты…
– Айк, я хочу работать. Мне интересно общаться с людьми, занятыми со мной одним делом. Интересно учиться новому в своей профессии. Да что тебе говорить! Ты не слышишь меня, Айк!
– Могу предложить тебе место в нашей фирме.
– И что я там буду делать – у мужа под крылом?
Он довольно засмеялся: – разве это плохо – быть под крылом у мужа? Что хочешь, то и будешь делать. Хочешь – работай в бухгалтерии. У меня там сейчас двое бухгалтеров, ты будешь третьей. Или назначу тебя референтом – станешь ошибки проверять в нашей с Серым писанине, бумажки в папки подшивать.
– Чай – кофе вам носить, – продолжила Соня.
Он через силу хохотнул: – у нас для этого есть Вера Григорьевна! Она не обижается, когда я её прошу чай – кофе принести. А ты будешь сама себе хозяйка. Это же удобно, мне кажется: приходить на работу, когда сочтёшь нужным, уйти пораньше… А, Сонь?
– И это ты считаешь работой?? Айк, меня возненавидят все твои сотрудники! Работа – не развлечение для капризной барышни! На работе нужно работать, а не делать вид, что работаешь!
– А дети? Ты ищешь няню, или нет? Независимо оттого, будешь ты работать или сидеть дома, я бы хотел нанять няню, хотя бы на полдня!
– Аллочка согласилась сидеть с девчонками, если я найду работу! – торжествующе сказала Соня.
Он передёрнул плечами, скривился: – она беременная!
– Ну и что? Рожать ей ещё нескоро, чувствует она себя хорошо, так что мы попробуем! – Он недовольно нахмурился, зевнул:
– спать хочу, давай, будем ложиться.
Этой ночью между ними не было той щемящей нежности, безраздельного обладания друг другом, когда, как казалось Соне, они становились единым целым: одним желанием, одним дыханием, одной мыслью. Отчуждение едва ощутимым холодком пролегло между ними.
***
На следующее утро Айк перед работой завёз детей к Аллочке, а Соня поехала по оставшимся двум адресам, где приглашали на работу бухгалтера. История повторилась точь-в-точь, как в первой фирме. Руководители даже не поговорили с ней, а лишь посмотрели паспорт и диплом и отказали. Соня совсем упала духом. Сидя у Аллочки в кухне, они обсудили ситуацию.
– Слышь, Сонь, а ты попробуй не бухгалтером устроиться, а так кем-нибудь. Ну, секретарём, в регистратуру в поликлинике, может, ещё куда…
– Наверно надо попробовать, – они взяли газету, которую Соня таскала в сумочке, и поискали подходящие вакансии. – А ещё можно встать на учёт в агентство по трудоустройству, – сказала она задумчиво.
Они выбрали около десятка предложений: менеджеры, риэлтеры, секретари-референты, дежурный администратор, страховой агент.
Пообедав вместе с подругой, Соня отправилась по объявлениям из газеты. Очень скоро она убедилась, что никому не нужна. Чуть живая от усталости, она вернулась к Аллочке и самым постыдным образом расплакалась у неё в ванной. Та молчала, хмурилась, что-то обдумывая. Приехавший со службы Олег увёз Соню вместе с детьми домой. Она попросила его позвонить Айку, сообщить, что она и близнецы уже дома.
Вернувшегося к семье Олега Аллочка встретила матерными выражениями: – я думаю, ваш… вожак, этот…приказал всей бизнес-братии не принимать Соньку на работу! Иначе почему она везде отказ встречает??
Олег тяжело вздохнул, преодолевая её сопротивление, поцеловал: – ничего не знаю, Аллочка, правда. Не лезь к ним, они сами между собой разберутся.
Жена не отставала: – ну ведь правда же? Он вполне мог так сделать, скотина?
– Мог, конечно, – неохотно согласился Олег. – Он вообще не терпит, когда ему возражают, особенно если он считает, что прав.
– Вот же влипла Сонька, а? И что теперь делать? Может, ты ему морду набьёшь?
– Я не смогу, – усмехнулся Олег, – он намного меня сильнее.
***
Упорства Соне было не занимать. Несмотря на недоумение и обиду, она настойчиво продолжала свои поиски. Небольшой Междуреченск она объехала и обошла вдоль и поперёк, предлагая свои бухгалтерские услуги даже мелким предпринимателям, торгующим на городском рынке китайским ширпотребом. На неё удивлённо, порой презрительно, смотрели, пожимали плечами и…отказывали.
Спустя несколько дней, посоветовавшись с Аллочкой, Соня решила поискать работу в магазинах. Ей казалось, что работа продавца уж никак не сложнее бухгалтерии, и при желании, она вполне в состоянии её освоить.
Айк ни о чём не спрашивал, а Соня не рассказывала. Их отношения стали натянутыми. Он постоянно хмурился, совсем не улыбался и сразу после ужина уходил к дочерям, весь вечер ползая с ними по ковру в волчьем обличии или читал им книжки, а иногда уводил их гулять, благо погода стояла солнечная, снег усиленно таял, и кое-где в саду уже показались первые весенние цветы – сиреневые, белые и жёлтые крокусы.
Обход магазинов Соня начала с ближайших к дому и совершенно не удивилась, когда ей отказали. Заведующие цедили сквозь зубы, что продавцы им нужны, но с опытом работы, а учить новичка им нет необходимости.
Круг поисков расширялся, но везде она встречала отказ. Аллочка тревожно поглядывала на неё и пыталась утешить, как могла, временами нерешительно предлагая плюнуть на эту затею и наслаждаться спокойной жизнью с детьми и любящим мужем. Но теперь, спустя три недели, гордость не позволяла Соне отступить: – мне кажется, это прямо какой-то заговор против меня, – она со злостью усмехнулась, – ты только посмотри, Алла, во всём этом паршивом городишке для меня не нашлось никакой работы! Может, мне попробовать в дворники наняться?
– С ума сошла, – констатировала подруга, – тогда уж лучше к Айку, будешь мужу чай подавать и следить, чтобы он бабам не улыбался.
– Пусть улыбается, – отвернулась Соня, – они его все обожают, а я здесь чужая. Надоело, сил нет. – Она помолчала, потом встала, хмыкнув: – кажется, я придумала. Ладно, пойду, вечером тебе расскажу, если получится!
Соня с ожесточением рванула дверь первого попавшегося магазина, большого продуктового супермаркета. Решительно прошла в подсобные помещения, к кабинету заведующей. Сидящая в маленьком закутке крупная пожилая женщина вопросительно подняла на неё глаза: – я вас слушаю?
– Здравствуйте. – Та кивнула, разглядывая Соню, – у вас на двери висит объявление, что требуется уборщица. Надеюсь, место ещё не занято?
– Не занято. Вы хотите предложить свои услуги? – тётка как-то неприятно улыбнулась, и Соня подумала, что нарвалась на очередную волчицу.
– Хочу.
– Хорошо. Я думаю, пол-то мыть вы умеете. Зайдите в соседнюю комнату, там девушка вас оформит. На работу выходите завтра, к девяти утра. Хочу предупредить, мыть придётся много, и не только пол, но и окна, стеллажи, витрины.
– Я согласна, спасибо.
Вечером торжествующая Соня сказала Айку: – завтра я выхожу на работу. – Она увидела, как окаменели его плечи. Он повернулся, тяжело глядя на неё:
– могу я узнать, где ты будешь работать?
– Можешь, – она усмехнулась, – я устроилась уборщицей в магазин! – Соня попятилась, видя, как стремительно наливаются янтарным светом его глаза, сужающиеся зрачки полыхнули гневом. Он стиснул зубы, на скулах заходили желваки. Мельком глянув на неё, он стремительно выскочил из кухни, напоследок шарахнув дверью так, что у косяка отвалился кусок штукатурки. Спустя пару минут хлопнула входная дверь.
Она пожала плечами и села ужинать. Малышки, накормленные и не собирающиеся спать, катались на трёхколёсных велосипедах по холлу и гостиной, запутываясь в ворсе ковров, что, впрочем, не мешало им с пыхтением преодолевать препятствие.
Айк вернулся поздно ночью, тихо вошёл в спальню, но Соня не спала. Приподнявшись на локте, сухо спросила: – и как я должна понимать твой демарш?
– Извини, – буркнул он, – для меня твоё решение идти на такую работу стало неожиданностью.
– Она откинулась на подушку, отвернувшись на другой бок, сказала: – любая работа уважаема, если выполняется добросовестно. – Он промолчал.
***
Утром завтракали молча. Он помог ей собрать девчонок и унёс их в машину. Аллочка встретила их испуганным взглядом, но ничего не сказала. Соня шепнула: – потом, ладно? Он ровно, с чуть заметной иронией, спросил:
– куда тебя увезти?
– Спасибо, мне недалеко, – неприязненно ответила Соня.
В магазине её встретили любопытными взглядами. Подошедшая заведующая показала ей, где взять ведро, “лентяйку” и тряпку. Выдала пару китайских резиновых перчаток и отвела отдел, который отныне закреплялся за Соней.
– Всё, работай. Пока не грязно, можешь протирать пол четыре раза за смену, но вот скоро станет совсем сыро, так что придётся мыть почаще. А сейчас, как вымоешь пол, протри окно в отделе. Чистые тряпки возьмёшь в подсобке. Да, меня зовут Галина Васильевна. – Женщина ушла, а Соня отправилась искать, где можно набрать воды.
Она потеряла счёт тяжёлым вёдрам с водой, которые перетаскала в этот первый рабочий день. К концу смены Соня грустно думала, что оказалась слишком изнеженной, физически слабой, способной лишь, действительно, перекладывать с места на место бумажки. – Ну уж нет! – стиснув зубы, она плюхнула тряпку в ведро с водой, которая мгновенно стала опять грязной. Соня устало разогнулась. Если сейчас, как сказала заведующая, ещё чисто и с улицы покупатели тащат немного грязи, то что же будет потом, когда окончательно стает снег и пойдут дожди? Она отжала тряпку и потащилась в другой конец магазина, чтобы вылить грязную воду. В дверях столкнулась с уборщицей из другого отдела. Та презрительно сморщилась: – что, хочешь показать, какая ты чистоплотная, а мы все грязнули?
– Нн-ет, ничего я не хочу показывать…, – Соня растерялась от неприкрытой враждебности.
– А чего тогда без конца бегаешь воду менять? Думаешь, мы не видим?
– А вы что, не меняете? – Соня поставила ведро с грязной водой и отёрла лоб. Руки с непривычки ныли, да и спина уже еле разгибалась. Женщина недоверчиво смотрела на неё:
– мы-то меняем, да не по десять ведер на один помыв.
– А сколько надо?
– Да один раз налила и хватит!
– Но,… вода-то очень грязная…
– Ну и таскай, раз такая дура! – фыркнула уборщица и, подхватив своё ведро, гордо удалилась.
Вечером она еле доплелась до Аллочки. Устало опустилась в кресло. Соскучившиеся девчонки полезли к ней на колени, обнимали за шею, что-то лепетали, перебивая друг друга. Ей, вдруг, стало ужасно жалко себя со своей неудавшейся жизнью, девчонок, которым не посчастливилось родиться от обычного человеческого мужчины. Она часто заморгала, скрывая слёзы. Аллочка грустно вздыхала, глядя на неё: – Сонь, а может, ну её к … матери, эту работу? Ты прямо как выжатый лимон!
– У меня руки дрожат, – жалобно сказала Соня, – и спина болит до ужаса!
– Ну вот, я и говорю, брось, не выёживайся. Ну, посмеётся Айк, подумаешь! Пусть мужик порадуется, что за ним последнее слово осталось!
– Нет, – Соня покачала головой, – ты не понимаешь. Он и так считает себя везде и во всём правым. Думает, что он единолично станет решать за меня и за детей, а я так, для постели при нём нахожусь. Не получится! Я не позволю считать себя бессловесной тварью.
– Да с чего ты взяла, Сонька?? Какая тварь? Он готов пылинки с тебя сдувать, не видишь, что ли?
– Не надо с меня ничего сдувать, – упрямо сказала Соня, – я хочу, чтобы он считался со мной не только в том, куда шкаф передвинуть или стул переставить.
– Ну, не буду с тобой спорить, тебе виднее, только ведь Айк не раз говорил, что пара вожака вместе с ним во главе стаи стоит.
– Говорить-то говорил, только он ничего не сделал для этого.
– Упрямые вы оба, вот что я тебе скажу, – с досадой констатировала Аллочка, – два сапога – пара, короче.
– Вот и Айк так говорит, – усмехнулась Соня.
***
Постепенно она втянулась в непривычную для неё работу. Как грустно сказала ей мать по телефону: – человек – не скотина, ко всему привыкает. Скотина бы сдохла.
Отношения с Айком оставались напряжёнными. Соня не отказывала ему в близости, но она уже не чувствовала того безоговорочного доверия, всепоглощающей нежности, когда она тонула в его глазах, наполненных такой любовью, что дрожь охватывала её тело. Кажется, он и сам неуверенно чувствовал себя, и это ещё больше раздражало Соню. Она даже подумывала переехать спать в детскую, на диван, но пока не могла решиться.
Она так и не стала своей в коллективе магазина. Её обсуждали, шушукались за спиной и замолкали, когда она подходила. Соня не знала, что однажды в кабинет заведующей вошёл Айк и, вежливо поздоровавшись, сказал: – у вас работает моя жена. Я хочу, чтобы вы её уволили.
Женщина вопросительно подняла брови: – на каком основании, Айкен Георгиевич?
– Не знаю. Основание найдёте сами. – Он не собирался обсуждать с обычной волчицей этот вопрос. Достаточно его приказа. Но волчица была старой и опытной. И никого не боялась, даже вожака.
– Она подаст на меня в суд и выиграет его. Ваша жена – добросовестный работник, меня заставят её восстановить.
– Сократите её ставку. – Он с иронией и угрозой смотрел ей в глаза, и она почувствовала зарождающийся страх, но всё же стояла на своём:
– я прошу вас, Айкен Георгиевич, будьте благоразумны! Как я могу сократить её ставку, если у нас и так не хватает уборщиц! Если хотите, я могу перевести её на два отдела, тогда она не выдержит нагрузки и уволится.
– Нет, не надо. – Он качнул головой, – я хочу, чтобы вы уволили её, но не такой же ценой этого добиваться!
– Тогда, извините, она останется, – твёрдо заявила заведующая, – потому что законных оснований для увольнения нет! – Айк пристально посмотрел ей в глаза, и волчица побледнела, закусила губу и, опустив взгляд, затаила дыхание. Перевела его лишь тогда, когда он вышел, прикрыв за собой дверь.
ГЛАВА 32
Весна с её распутицей всё тянулась и тянулась, и конца – краю не было комьям жирной чёрной грязи, которую несли люди на своих ногах. Соня сбивалась с ног, пытаясь хоть как-то поддерживать чистоту в своём отделе и была готова плакать, видя как ещё не просохший до конца пол вновь покрывается слоем жидкой земли.
Она уже давно не обращала внимания на то, как с удивлением оглядываются на неё покупатели. Порой ей казалось, что её руки скоро станут доставать до пола, столько тяжёлых вёдер с водой она переносит за смену.
Вечерами у неё не было сил играть с детьми. Она лишь устало растекалась по креслу, наблюдая, как Айк ползает с ними по ковру. Соня замечала, с какой жалостью он поглядывает на неё, и отворачивалась. Он стал ей неприятен. Ей даже ночами снились бесконечные ноги, мелькающие перед лицом, хлопанье дверей, гул голосов и комья грязи, остающиеся на чистом полу.
Шёл май, снег давно стаял и грязь подсохла, но начались дожди, и Соня опять, как прОклятая, таскала, таскала, таскала тяжеленные вёдра с водой.
Однажды перед ней остановились ноги в закрытых туфлях на толстой подошве. Она разогнулась и подняла голову: перед ней стояла и ехидно ухмылялась Марфа Петровна. Соня отвернулась и хотела переставить ведро, чтобы продолжать работу, но вдруг прямо перед ней, на только что вымытый пол упал…плевок! Вспыхнув, она резко выпрямилась: торжествующе глянув ей в глаза, Марфа, не торопясь, ушла в другой отдел.
Соня растерялась, но тут же злость накатила на неё, напомнив все беды и унижения, которые ей пришлось вынести в этом паршивом городишке. Она схватила ведро и свой инструмент – “лентяйку” с намотанной на неё тряпкой и почти бегом бросилась в подсобку. Вылив грязную воду, она швырнула в угол всё остальное и ворвалась в кабинет заведующей. Та удивлённо подняла голову от бумаг на столе: – я увольняюсь! – выпалила Соня и выскочила наружу, не обращая внимания на то, что кричала ей вслед заведующая.
Она бежала к Аллочке, ничего не видя из-за слёз, застилающих ей глаза. Подруга ахнула, когда открыла ей дверь: – Сонька, что случилось? Да говори же ты! – Она содрала с неё куртку. Выбежавшие в прихожую близнецы при виде плачущей матери сначала насупились, а потом дружно заревели. Соня опомнилась, схватила их в охапку, принялась успокаивать.
– Пропади пропадом этот городишко! Я уезжаю в Красноярск, хватит с меня этой жизни! – её трясло от злости и негодования.
– А как же Айк?
– Что – Айк?? Жил же он без меня всю жизнь? И неплохо жил, по-моему! Вот и пусть продолжает в том же духе! Ненавижу его, этих полулюдей – полузверей с их закидонами, их правилами и традициями!
– И нас с Олегом ненавидишь? И наших детей? – тихо спросила Аллочка.
– Ты что, Алка! Как ты можешь так говорить! – Соня опять заплакала, вскоре к ней присоединилась Аллочка, а затем и дети.
Вошедший Олег застал удручающую картину. Растерявшись, он переводил взгляд с Сони на жену, на плачущих ребятишек, и не знал, что делать со всем этим заливающимся горючими слезами коллективом.
Увидев его, Соня смутилась, принялась торопливо вытирать слёзы, успокаивать детей. Озадаченный Олег спросил: – что случилось, девушки? Пожар? Землетрясение? Кто-то умер?
– Дурак! – отреагировала жена, – тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазил! Соня уволилась и уезжает в Красноярск!
– А-а-а… Айк?? – Олег окончательно растерялся.
– Айк пусть живёт, как хочет, – буркнула, отвернувшись, Соня. – Олег, ты нас домой не увезёшь?
– Конечно увезу, но, Соня… Айк знает о вашем решении?
– Узнает, не беспокойся за него! – резко ответила она, принимаясь одевать девчонок.
Всё же Олег, отправляясь к машине, позвонил Айку: – извини, у меня плохая новость, – он замялся.
– Что такое? – у Айка в кабинете слышались мужские голоса, хлопали двери, и Олег чувствовал, что тому не до него.
– Айк, Соня уволилась и…сказала, что уезжает в Красноярск.
– Э-э-э…что? – и уже к посетителям: – да замолчите вы, наконец, а лучше идите к Звягинцеву, там доспорите!
– Айк, – настойчиво повторил Олег, – Соня уходит от тебя! – до того, наконец, дошло.
– Что-то случилось? Что…, Олег…, она где?
– Приезжай домой, Айк. Я сейчас увезу её с детьми домой, а ты приезжай и сам с ней разговаривай.
***
Соня торопливо укладывала в большую дорожную сумку детские игрушки и вещи. Айк молча сидел на диване, опустив голову уставившись невидящим взглядом на сцепленные в замок пальцы. С момента его приезда они не обменялись и парой десятков слов. Всё было ясно и так. Девчонки иногда теребили его, требуя внимания, но он лишь рассеянно улыбался им, погружённый в свои мысли.
– Я знаю, ты всё решила, но… может быть, ты передумаешь? – Задумавшаяся Соня вздрогнула от его тихого вопроса.
– Нет, Айк. Я не могу так больше жить. Я всегда буду чужой в твоей стае.
– Я виноват перед тобой. Прости. Я ошибался. Только сейчас я понял, что нужно было приучать стаю к тебе, а не наоборот. Я должен был вмешаться, привести к подчинению тебе волков, тогда волчицы никуда бы не делись. Но так никогда не делается в стаях. Вожак и его супруга опираются на Первый Закон и никто не смеет ослушаться. Я люблю тебя, Соня, и мне нет жизни без тебя и детей. Не уезжай, прошу тебя, любимая!
– Не мучай меня, Айк, мне ведь тоже тяжело. Сейчас я соберу вещи и мы уедем последним автобусом. Он уходит через полтора часа. Отвези нас, пожалуйста, на автовокзал.
– Не нужно, Соня. Раз ты решила, я не буду больше тебя уговаривать. Дело к вечеру, куда ты денешься в Демидово ночью, с детьми? Там даже гостиницы нет, и я не знаю, будет ли так поздно автобус до Красноярска. Ночуйте последнюю ночь дома, – он горько усмехнулся, – завтра с утра Олег увезёт тебя и близнецов к родителям. Не бойся, я уйду спать в кабинет. – Он встал, медленно направился к двери, остановившись, угрюмо сказал: – это я приказал не принимать тебя на работу. Прости, если можешь. Я был неправ.
Соня ошарашенно села на пол около сумки: – ну ты и…га-ад! – Он опустил голову, дёрнув плечом вышел в холл.
***
Олег приехал, когда Соня только закончила кормить детей. Не глядя на неё, он хмуро поздоровался и, подхватив сумки, пошёл к машине. Наскоро съев бутерброд с ветчиной и запив кружкой кофе, Соня побежала в спальню одеваться и одевать детей. Вскоре к ней поднялся Олег, подхватил на руки девчонок и сбежал с ними по лестнице. Соня отправилась следом, гадая, куда делся Айк. Ночью она слышала его шаги в кабинете. Кажется, он ни на минуту не сомкнул глаз. Айка она увидела у машины. Он сидел на корочках перед девчонками, улыбался им и что-то говорил, по очереди целуя ручонки, прижимая их к себе. Услышав Сонины шаги, поднялся на ноги, и она заметила, что он очень бледен и хмур. Он окинул её холодным взглядом: – что же, всего тебе хорошего, Соня. И… прости. – Не оглядываясь, он ушёл в дом, а Соня, сдерживая слёзы, усадила дочерей на заднее сиденье и села вместе с ними. Подошедший с последней сумкой Олег поставил её в багажник и сел за руль. – Прощай, паршивый городишко Междуреченск! – подумала Соня.
Всю дорогу до Красноярска Олег молчал, ограничиваясь дежурными фразами: “Соня, вы с детьми не замёрзли?”. “Если дети устали, то можно остановиться”. “Я не слишком быстро еду?”. Вначале Соня пыталась его разговорить, спрашивая об Аллочке и будущих малышах, но Олег отвечал односложно, хмурился и было видно, что он полон мрачных предчувствий и мыслей. Соня обиделась и тоже замолчала, решив про себя, что навсегда забудет и Междуреченск, и его странных жителей.
Под конец долгой поездки девчонки устали, закапризничали, и Олег спросил, не остановиться ли им, чтобы малышки отдохнули. Но до Красноярска оставалось всего-ничего, и Соня решила, что они поедут.
У подъезда родителей Олег аккуратно поставил на ножки девчонок, уставших и полусонных, выдернул из багажника сумки.
– В какую квартиру нести, Соня?
– Олег, я сама унесу! Спасибо, что привёз!
– в какую? – он спокойно смотрел на неё равнодушными глазами, и Соня сдалась:
– в семьдесят четвёртую. – Он кивнул и быстро пошёл к подъезду, а она, взяв дочерей за руки, поплелась за ним.
В квартиру он не пошёл, поставил сумки у дверей. Дождался, когда на звонок вышла Анна Витальевна, вежливо поздоровался, повернулся к Соне: – я вам больше не нужен?
– Олег…, может быть, ты зайдёшь? – она умоляюще смотрела на него. Он едва заметно улыбнулся:
– Спасибо, Соня. Я лучше поеду домой, Алла меня ждёт.
– Хорошо. – Она отвернулась от него: – спасибо, всего тебе доброго! – и шагнула в квартиру вслед за матерью, уводящей девчонок.
***
Прошло два месяца безмятежной Сониной жизни. Она поправилась и повеселела, но никогда не рассказывала родителям о своей жизни в Междуреченске. Соня легко устроилась на работу и подумывала о детском садике для дочерей. Правда, Михаил Иванович и Анна Витальевна были против. Девчонкам исполнился год и семь месяцев, они росли подвижными жизнерадостными малышками, очень редко капризничали, были послушны, но Соня боялась, что дедушка и бабушка избалуют их. Михаил Иванович чувствовал себя хорошо, но на работу так и не вышел, а сидел дома, с внучками.
Она звонила Аллочке в первый месяц своей жизни в Красноярске. Давние неразлучные подруги вдруг обнаружили, что им не о чем говорить. Краткий рассказ одной о беременности и сыне, такой же краткий – другой, о детях и работе. Соня никогда не спрашивала об Айке, а Аллочка никогда его не упоминала. Забыть его не получалось, и всякая мысль отдавалась болью. Первый месяц после разлуки в каждом встреченном высоком молодом мужчине Соня видела его, и тогда её сердце замирало от сладкой боли, а потом она видела, что снова ошиблась и облегчённо вздыхала. Но ночью, уложив детей спать, она подолгу лежала в темноте, уставившись в белеющий потолок. Первое время ей вспоминались обиды и унижения, которые довелось пережить, и она тихо плакала в подушку, чтобы не услышала мать. Постепенно воспоминания сгладились, но теперь она всё чаще вспоминала Айка. Его открытую улыбку, радость в глазах, когда он смотрел на неё. Соня старалась не вспоминать их ночи, но тело помнило его руки, его губы, щемящую нежность прикосновений и яростный опаляющий жар любовного соития.
Иногда она звонила бабушке в Малую Ветлугу. Прасковья Агафоновна долго и многословно рассказывала о посёлке, о том, как её замучили сорняки в огороде, о грядущем урожае картошки, но никогда – о соседях. Как будто и не было такого городка – Междуреченска и его волков. Соня порой думала, насколько же правдива пословица, что в доме повешенного не говорят о верёвке.
Девчонки пытались говорить, но их понимала только Соня. Поэтому ей часто приходилось быть переводчиком. Они всё больше походили на Айка, только черты детских личиков были мягкими, округлыми. Когда дочери сердились, их тёмные глазки, порой, вспыхивали янтарём.
Айк не звонил и не интересовался их жизнью, но когда Соня разгружала привезённые из Междуреченска сумки, на дне одной из них она обнаружила толстую пачку денег. Тогда, возмущённая его поступком, она бросила их в ящик прикроватной тумбочки, а через несколько дней спросила мать, что ей делать: отправить ему переводом или что-то иное. Анна Витальевна предложила не горячиться – пусть лежат, есть-пить не просят, и Соня про деньги забыла. Но в июне вдруг обнаружилось, что дети за весну подросли, им стала мала обувь и куртки, а заглянув в магазин детских товаров, Соня пришла в ужас, потому что и цены тоже существенно подросли. Вот тогда-то она и вспомнила про деньги, лежащие в тумбочке. Она ещё колебалась и злилась на него за то, что он не отдал ей их в руки, а украдкой подсунул на дно сумки, но чувство справедливости указало ей, что если бы она узнала о деньгах, то гордо отказалась. Кроме того, он отец и имеет полное право заботиться о своих детях.
Успокоив себя таким образом, она с чистой совестью принялась покупать дочерям необходимые одёжки.
***
Соня работала на большом предприятии, и вскоре на неё обратили внимание. Действительно, молодая, миловидная, не курящая, не вульгарная скромная женщина не могла не привлечь внимания мужчин. Она даже пару раз сходила на свидание, испытывая ощущения дежавю. Но этим всё и закончилось. Непроизвольно она сравнивала их с Айком, и они проигрывали. Мать о свиданиях знала и только вздыхала, когда Соня очень скоро возвращалась домой с пасмурным задумчивым лицом.
Снова и снова она думала о том, что же пошло не так в их с Айком отношениях. В его любви она уже давно не сомневалась, хотя он не дарил ей драгоценностей и громадных букетов из роз, не стоял на коленях и не носил на руках, но Соня была уверена, что настоящая любовь не нуждается в демонстрации внешних проявлений. Сейчас, когда обида улеглась и не была столь острой и болезненной, она порой думала, что они с Айком могли бы быть счастливы, если бы он не был вожаком. Ведь счастливы же Аллочка и Олег! На самом деле их семью разрушили две проблемы: его нежелание видеть в ней личность, грамотного специалиста, а не только женщину, с которой ему хорошо в постели и мать его дочерей. Второй грандиозной проблемой она считала неприятие её стаей в качестве пары вожака. Айк постоянно ссылался на главный Закон Стаи, который был основополагающим в жизни волков, но как он работает применительно к ней? Возможно, она сама виновата, что никогда не интересовалась, как использовать этот Закон? Как она могла напомнить своим обидчикам о том, что они нарушают его? Подавать на них в суд, раз Айк не мог вызвать всех их на поединок? Но какой суд станет рассматривать нарушение закона волчьей стаи? Она подумала, что, наверно, такие вопросы должен обсуждать Совет, но ведь его члены сами нарушали его!
