Текст книги "Роковое пари (СИ)"
Автор книги: Наталья Семенова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
– Роман получил тяжелые травмы, самой страшной из которых стала потеря зрения на правый глаз. Свет сменился тьмой. Роман стал затворником, виня себя в случившемся. Он годами проходил терапию, но его до сих пор мучают кошмары, от которых тот просыпается с криком. Я остаюсь рядом с ним, никогда не оставляю его.
«В печали есть красота». Далекие слова Романа из нашей первой встречи кружили в моей голове, а горе наполнило каждую молекулу моего существа. Я едва сдерживала слезы. Мой бедный, дорогой Роман! Как много он страдал! В его душе словно поселилось чудовище сожаления.
Слова застряли в моем сдавленном горле. Моя спутница положила одну тонкую, покрытую венами руку на мою, а другой смахнула слезы.
– Ты, mon chérie, так напоминаешь мне ее. Ты вернула свет в жизнь Романа.
Я слегка улыбнулась, а она налила себе еще чаю.
– Сегодня десятая годовщина смерти моей дочери и внучки. Они собирались назвать ее Майей.
Внезапно я поняла, почему Роман вел сегодня себя так. Так неуправляемо. Он был поглощен чувством вины и печали. Подавлен чудовищем, которым он себя считал. Меня гложило чувство вины и раскаяния. Они цепко впились когтями в мое сердце. Я чувствовала себя ужасно и сбежала от него, когда должна была быть рядом с ним. Держать его в своих объятиях, как он делал это для меня. Я склонила голову от стыда, затопившего меня. И прикусила нижнюю губу.
– Софи, моя дорогая. Посмотри на меня.
Со слезами на глазах я выполнила ее просьбу.
– Ты нужна ему. Пожалуйста, будь рядом с ним сегодня вечером. – Она достала сумочку. – Здесь ключ от двери. А ты – ключ к его сердцу.
Глава 31
Софи
Ты нужна ему. Пожалуйста, будь рядом с ним… Ты – ключ к его сердцу.
Последние слова мадам Дюбуа кружились у меня в голове, как танцующие скелеты, когда я стояла перед запертой дверью детской. Темнота поглощала меня. Держа в трясущейся руке старинный бочковой ключ, я приложила ухо к двери. Тишина. Затем, на очередном тяжелом вдохе, услышала приглушенное бормотание, и почти одновременно с ним прозвучал резкий свист. Мое сердце подпрыгнуло, а затем я вздрогнула от следующего звука. Стон, глубокий, болезненный и гортанный.
Последовательность продолжалась. Череда бормотаний и свистов, а затем бурчание, стоны и шипение. Меня одолевали дурные мысли. Мой желудок скручивался от страха. Какое право я имела вторгаться в личное пространство Романа? Возможно, мне не понравилось бы то, что я там могла бы увидеть. Может, мне лучше было бы просто уйти? Стук моего бешено колотящегося сердца заглушал пугающие звуки за закрытой дверью.
Прозвучал еще один резкий удар, на этот раз сопровождаемый воем. Громким, мучительным и диким. Как вопль раненого животного. Опасения, которые я испытывала, испарились, их сменило беспредельное беспокойство. Поэтому дрожащими пальцами вставила длинный металлический ключ в замочную скважину, повернула его. И, когда дверь приоткрылась, последовало еще одно ужасающее сочетание звуков, от которых кровь стыла в жилах. С некой нерешительностью и дрожью я шире распахнула дверь и сделала шаг внутрь, сначала один, потом другой. Сладкий аромат гардений сразу же проник в мои чувства.
В отличие от сегодняшнего дня, когда цветочная комната была освещена солнечным светом, сейчас здесь царствовала почти кромешная тьма. Шторы были плотно задернуты, и только пламя ароматической свечи, которую оставила мадам Дюбуа, освещало комнату. Даже в темноте нетрудно было заметить Романа, и его внушительную тень, мелькающую на задней стене. Меня он еще не видел. Херст стоял на коленях на ковре, с голой грудью, в одних черных шелковых пижамных штанах и держал в руке небольшой темный предмет. Я застыла в дверном проеме, когда тот перекинул его через плечо и нанес удар по спине. Бах! Предмет ударился о кожу с треском, от которого заложило уши, его голова откинулась назад, и мужчина вскрикнул от боли.
– Боже мой, Роман! Что ты делаешь? – Меня пронзила волна боли, и я помчалась к нему, когда он снова ударил себя по спине. Еще один вопль. Громче. Еще больнее.
Я упала на колени рядом с ним и теперь видела, что он сжимал в руках флоггер27. Зная об этом только по фотографиям, я попыталась удержать его руку, прежде чем Роман нанес бы себе новый удар. Но он был слишком силен. Слишком решителен.
Удар! В воздухе раздался треск кожи о плоть. Зажмурив глаза, он поморщился.
– Пожалуйста, Роман! – умоляла я. – Пожалуйста, остановись! – Мой голос был хриплый, переполненный эмоциями.
Я отчаянно попыталась вырвать плеть двумя руками. Тянула и дергала изо всех сил.
– Уходи! – Херст с силой оттолкнул меня свободной рукой.
Бицепс его мощной руки напрягся, когда он снова хлестнул себя плетью. Потом еще и еще. Из его нутра вырывались стоны, его лицо было так измучено, что мне нестерпимо хотелось расплакаться.
– Пожалуйста, Роман, – продолжила умолять я, мой голос срывался от слез. – Ты должен остановиться! – Я не могла вынести того, что он делал с собой, его боль, причиненная самому себе, становилась моей болью. Его мучения – моими мучениями. Его душа – моя душа. Я не могла позволить ему делать это! Я не могла! Не могла!
– Уходи! – прорычал Роман, но я не сдавалась. Он снова ударил себя плетью.
Пришло осознание. Тут сила не сработает. Из-за его огромной силы мне никогда не удастся вырвать флоггер из его рук. Нужен был другой подход.
Одной рукой нежно коснулась его плеча, жар его кожи обжег мои пальцы. Другой рукой – нежно поглаживала большим пальцем его запястье, чуть ниже священного золотого браслета, который подарила ему Ава.
– Роман, я знаю, что произошло. Мадам Дюбуа рассказала мне. – Мой голос был таким же мягким, как и мои прикосновения.
Его тело обмякло, как безвольная марионетка.
– Я убил их! – всхлипывал он. – Это все моя вина!
– Роман, это был несчастный случай. Ужасный, странный несчастный случай. Но это не твоя вина.
К моему огромному удивлению и облегчению, мои слова подействовали как бальзам. Он отпустил флоггер, и тогда я увидела, как тот упал на ковер. Истертые кожаные нити были окрашены в багровый цвет от крови. Затем, словно в замедленной съемке, он лег на пол ниц, по иронии судьбы в позе ребенка. И впервые я смогла подробно рассмотреть его спину. Связки его мышц. Повреждения. Кровь. Его громкие, захлебывающиеся рыдания заглушили мой судорожный вдох. Россыпь кровавых рубцов смешивалась с паутиной розовых и белых шрамов, создавая абстрактное полотно мучений и страданий. Сколько раз этот бедный человек причинял себе подобную боль? О, какую вину и горе нес этот человек в своем сердце! Неприкрытое сострадание, которое я испытывала к нему, пробило дыру в моем сердце. Когда его плечи вздыбились, а его рыдания стали неудержимыми, мои собственные слезы потекли по щекам. Я вытерла их, пока они не упали на его спину и не добавили соли в его открытые раны.
На стене появилась еще одна тень. Мой взгляд переместился к дверному проему. Там оказалась мадам Дюбуа, держащая в руках поднос. Высокая и непоколебимая. Мягко ступая в своих прочных туфлях на резиновой подошве, она приблизилась к нам и поставила поднос рядом со мной.
Поднявшись, она посмотрела мне в глаза, и я поняла, что она словно пыталась прочитать мои мысли. Что мне делать?
– Оставайся с ним. Позаботься о нем. Ты нужна ему.
И с этими словами ушла, оставляя меня наедине с Романом.
Его рыдания стихли, я смочила тряпицу в миске с теплой водой и осторожно проложила ее к его раскаленным рубцам. Он зашипел и вздрогнул, но вскоре подчинился моим прикосновениям. Несколько раз я споласкивала тряпку, чтобы смыть кровь, и когда, наконец, убедилась, что кровотечение остановилось, нанесла бальзам. Алоэ вера.
Роман выдохнул «аах». Наполовину вздох. Наполовину стон.
Жар его открытых ран обжигал кончики моих пальцев. Даже в таком израненном состоянии, я не могла не восхититься его широкой скульптурной спиной, силой, которую она излучала. Каким-то образом его шрамы делали его более впечатляющим. Больше похоже на бога.
– Это приятно, – пробормотал он себе под нос. – Ты же знаешь, что задолжала мне массаж спины.
Секунду я все никак не могла сообразить, о чем он говорил, но потом вспоминала, как Херст сказал это в маникюрном салоне. Я выдавила самую слабую из улыбок.
– Да. – Просто это не то, что я имела в виду на самом деле. – Давай-ка, уложим тебя в постель.
Мне удалось помочь ему подняться. Всего несколько недель назад я опиралась на него. Теперь же этот большой, красивый, сложный мужчина опирался на меня. Роман обнял меня за плечи, перенеся свой вес на меня, пока мы, пошатываясь, шли по коридору к его спальне. Его сердце тяжело стучало в груди, словно на нем лежали все грехи и горести человечества.
Его спальня находилась в самом конце коридора. Хотя до нее было всего двадцать футов, мне показалось, что прошла целая вечность. Наконец, мы добрались до двери, и я открыла ее. Тускло освещенная просторная комната. В ней стояла массивная кровать с балдахином. Стены были выкрашены в угольно-черный цвет, а на стене напротив кровати висел еще один черно-белый портрет Авы. Она сидела на полу в одном из изысканных платьев Романа. Ее ноги были соблазнительно раздвинуты. Поза, которая должна была бы вызвать во мне ревность, но только принесла еще больше печали.
Отпустив меня, Роман упал на кровать на живот, не залезая под черные атласные простыни.
– Останься со мной. – Его голос прозвучал устало. И скорее был истощенным, чем страдающим.
Я сделала то, о чем меня просил, и уверила его, что буду здесь.
– Бабочка… – Его голос был едва слышен.
– Да…
Мое сердце колотилось в груди, как сумасшедшее. Тоска пульсировала в моих венах.
– Спасибо, – прошептал он.
На мгновение мне показалось, что он собрался добавить что-то еще, но эти два маленьких слова вызвали безмолвный поток слез на моих глазах.
Тихо дыша, он быстро заснул.
Что-то изменилось между нами. Сегодня я была нужна ему. Я была рядом с ним. Он поблагодарил меня.
Под пристальным взглядом Авы я наклонилась и поцеловала его позвоночник, нежно касаясь губами рубцов. Припухлость уже спала, но они взывали ко мне, словно просили забрать всю его боль и печаль. Большая часть меня хотела заползти в кровать к нему. Успокоить его раны. Успокоить его душу. Освободить его от других шрамов, тех, которые не были видны невооруженным глазом и никогда не заживут. Быть бальзамом для его хрупкого, разбитого сердца.
Но я противилась. И когда на цыпочках выходила из комнаты, мне показалось, что Ава улыбнулась.
Глава 32
Роман
Сегодняшний день прошел так, словно вчерашнего дня и не было. Софи не упоминала о вчерашнем эпизоде, как и я. Она провела весь день в ателье, рисуя бабочек, а я большую часть дня восстанавливался в своем кабинете наверху, держась от нее на расстоянии. Только один человек видел, как я бичевал себя. Мадам Дюбуа. Даже мой психиатр не знал о моем самом глубоком, самом темном секрете. То, что произошло прошлой ночью между мной и Софи, изменило ход игры. Она увидела меня на самом дне и спасла. Теперь мы разделили близость, которая не менее, если не более, сильна, чем самые интимные половые акты. Оргазм быстротечен. Но то, что Софи сделала для меня прошлой ночью, останется со мной навсегда. Она видела, какой я, и все равно не побоялась встретиться с демоном в моей душе. Любая другая женщина в здравом уме убежала бы без оглядки, но моя Бабочка осталась рядом со мной. Поблагодарил ли я ее? Я не мог вспомнить. Но она скоро должна была прийти с кофе, который попросил ее купить. Возможно, тогда я наберусь смелости сказать ей, как много она для меня значила. А, может, и не скажу. И просто оставлю все как есть.
Спина все еще болела. Поэтому я был одет в пижаму. Прохладный шелк – единственная ткань, которую терпела моя плоть. Я сидел за своим столом. Рядом лежало с пресс-папье Луна. Мне следовало бы сосредоточиться на своей новой коллекции, но вместо этого рисовал в своем этюднике не в силах ни на чем сосредоточиться. Сначала я пытался скопировать мотылька, затем нарисовал зажженную свечу. Теперь смотрел на свое творение. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что этот фаллический набросок – символичен. Мотылек, привлеченный свечой во тьме ночи… каково было бы – расправить крылья и согреть ее, пока она не запорхала бы от восторга?
Я полностью погрузился в размышления, когда меня вырвал из моих эротических фантазий стук каблуков по деревянному полу и приторный цветочный аромат, который становился все более тошнотворным по мере приближения. Узнавание пришло мгновенно.
– Роман, дорогой, – произнесла она.
Я поднял взгляд. Это Кендра. Ее голос был невнятен, зрачки расширены, и она не могла идти по прямой. Покачиваясь на ногах, девушка добралась до моего стола.
– Чего ты хочешь? – Мои слова на вкус ощущались, как кислота на языке.
– То, что ты хочешь, – пролепетала она в ответ.
С ухмылкой на пухлых, как никогда, губах, она обошла мой стол и, к моему ужасу и отвращению, опустилась на мои колени, обхватив меня своими длинными ногами. От ее дыхания исходил густой запах алкоголя, отчего меня затошнило еще больше, чем сейчас.
– Кендра, ты пьяна!
Она обхватила руками мои плечи, и я вздрогнул, когда та пьяно захихикала.
– О, Роман, что за осуждение.
– Отвали от меня на хрен! – прорычал я.
Мои слова прозвучали глухо. Не обращая на них внимания, она распахнула свою кремовую шелковую блузку, отрывая все перламутровые пуговицы, которые одна за другой посыпались на пол, и расстегнула застежку кружевного бюстгальтера, расположенную спереди, освобождая свою грудь. В отличие от маленьких и упругих грудей Софи, ее сиськи были чудовищно огромные и словно пластиковые. Наверняка имплантаты. Обхватив соски ладонями, она начала сжимать и массировать их.
– Роман, дорогой, они могут быть твоими. Это все твое. Сжимай. Поглаживай. Соси. Трахай.
Не. Хочу. Их. Блядь. Ни сейчас. Ни когда-либо. Это не первый раз, когда она пыталась соблазнить меня в состоянии алкогольного опьянения. И я громко и ясно дал ей понять, что мне хотелось сохранить наши отношения строго профессиональными, но у нее были другие планы. А когда слишком много выпивала, то вообще теряла всякий контроль. Становилась импульсивной и отталкивающей.
Я вдыхал и выдыхал через нос, стараясь сохранять спокойствие, хотя ярость проносилась во мне со сверхзвуковой скоростью.
– Кендра, ты должна уйти, и мы должны забыть, что это вообще произошло.
Ее глаза пылали пьяной похотью, она смотрела на меня бессмысленным взглядом.
– Дорогой, еще ничего не случилось… пока.
О чем, черт возьми, она говорила? На следующем резком вдохе в моих ушах раздался тихий звук. Я опустил глаза. Кендра развязала шнурок на моих пижамных штанах. И правой рукой обхватила мой член, спокойно лежащий под тканью, и начала дрочить его.
– Иди к маме.
Мой член не шевелился и не реагировал на нее. Она никогда не заходила так далеко.
– Убери от меня свои чертовы руки, Кендра.
Вместо этого другой рукой она задрала юбку-карандаш до бедер и согнула колени. Господи. На ней не было трусиков. Я мельком увидел ее мокрую киску и сразу же отвел взгляд, когда она произнесла сбивчивым голосом:
– Роман, я всегда была единственной для тебя. Эта шлюха Ава никогда не была достаточно хороша для тебя.
Как она смела оскорблять Аву? Кендра никогда и в подметки ей не годилась. Резким рывком я убрал ее руку. Но та никак не отреагировала.
– И, вероятно, единственное, что умеет делать твоя новая маленькая муза, это сосать большой палец. Она еще такой ребенок! Позволь мне показать тебе, на что способна настоящая женщина. – Обхватив основание моего члена, она опустила голову и обхватила ртом головку. И начала сосать его.
Вот и все. С меня было достаточно. Эта сумасшедшая сука сексуально домогалась меня! Мой разум метался, обдумывая варианты. Мне хотелось, чтобы она отцепилась от меня. Но в самом худшем случае, если бы я причинил ей какой-либо вред, то она манипулировала бы тем, кто на кого напал. И кому бы поверили в этом #MeToo28 мире? Попробуйте угадать. Великолепной худощавой женщине с грудью четвертого размера или ее крупному, громоздкому партнеру с десятидюймовым членом?
Нах*й. Я должен был рискнуть. К тому же, Софи будет здесь с минуты на минуту с моим кофе. Я не мог допустить, чтобы моя Бабочка увидела меня в таком виде с Кендрой. Одним мощным толчком я сбросил ее со своих колен. С громком шлепком она приземлилась на задницу.
– Какого хрена, Роман?
Я вскочил на ноги.
– Убирайся нахрен отсюда, Кендра! – Пауза. – Сейчас же!
Ее всклокоченные волосы волочились по полу, как швабра, пока она ползла к дверному проему, где, шатаясь, встала на ноги и посмотрела на меня.
Ее рот искривился в злобной усмешке.
– Не волнуйся, Роман, что посеешь, то и пожнешь. Ты за это еще заплатишь.
С этими словами она бросилась прочь и исчезла.
Следующее, что я услышал, – это душераздирающий крик.
Глава 33
Софи
– Где Роман? – спросила я мадам Дюбуа, которая была занята наблюдением за своей командой. Она выглядела уставшей, и теперь я сожалела, что не принесла ей и всем измотанным Романовым кофе из маленького кафе за углом. Хотя очередь на вынос была безумной. Я чуть не уснула, ожидая, чтобы заказать всего два латте на вынос.
С иголкой в руке любимая начальница штаба Романа посмотрела на меня, когда я зевнула.
– Mon chérie, он все еще наверху… в своем кабинете. Маловероятно, что он появится сегодня. – То, что произошло прошлой ночью, осталось между нами невысказанным. Но связь, которую оно породило, казалась ощутимой. И нерушимой.
Я не переставала думать о прошлой ночи. И почти не спала. Бедный измученный Роман! Он обнажил ту сторону себя, которую мало, кто должен был видеть. Теперь мне снова предстояло встретиться с ним лицом к лицу. Тревога овладела мной, я думала, что сказать ему. И интересно, что он ответит мне. Херст мог попросить мадам Дюбуа или кого-нибудь из Романовых сходить за кофе, но тот попросил именно меня. Так что, возможно, он хотел поговорить об этом.
Мадам Дюбуа вернулась к вышиванию усиков бабочки, нарисованной мною ранее, настоящей золотой нитью, а я направилась к лифту, неся два больших латте в картонном держателе. На полпути она окликнула меня.
– Софи, дорогая, лифт не работает. Завтра кто-то должен прийти из сервиса.
Старый лифт был на грани поломки с тех пор, как я начала работать у Романа. Что ж, воспользуюсь лестницей. Поблагодарив мадам Дюбуа за то, что она сообщила мне об этом, я прошла в заднюю часть студии.
Балансируя держателем с горячим кофе обеими руками, учитывая в каком была состоянии, я поднималась по крутым ступеням медленно и осторожно, опустив глаза, чтобы не пропустить ни одной. На полпути меня отвлек резкий цокот, и я подняла глаза. По лестнице на шпильках спускалась Кендра, выглядящая совершенно растрепанной. Ее стеклянные глаза вспыхивали от ярости, а щеки пылали. Более того, ее блузка была полностью расстегнута, как и кружевной бюстгальтер, обнажая ее грудь размером с дыню. Мое сердце сжалось в груди. Неужели Роман занимался с ней сексом?
На короткую секунду ее горящие глаза встретились с моими и полоснули меня кинжалами. Не замедляя шага, она дошла меня.
– Ты стоишь у меня на пути, сука! – выплюнула она, когда я застыла в шоке и не могла сдвинуться с места. Потом она врезалась в меня, и следующее, что я запомнила, как кувырком полетела с лестницы, ступенька за ступенькой. Бах! Бах! Бах! Держатель отлетел в сторону, и стаканчики рассыпались, обжигая меня горячей жидкостью. Бессловесные стоны вырывались из моего горла, пока я тщетно пыталась остановить свое падение. Ругаясь под нос, Кендра пронеслась мимо меня, и стук ее каблуков эхом отдавался в моих ушах, а все мои внутренности кричали от боли. Казалось, что прошла целая вечность, пока я не достигла низа, приземлившись на спину и сильно ударившись головой. Из моего рта вырвался мучительный стон, а в глазах заплясали звезды. Мне хотелось встать и закричать о помощи, но мой мозг не хотел общаться с моими конечностями или гортанью. Как будто мои голова и тело были зажаты в тиски. В ноздри ударил бодрящий запах кофеина, но даже он не вывел меня из ступора.
Ошеломленная и дезориентированная, я услышала крик мадам Дюбуа:
– Mon Dieu! – На следующем тяжелом вдохе она присела на корточки около меня и взяла мою ладонь в свою руку, в то время как быстрые, тяжелые шаги отдавались набатом в моих ушах. Все вокруг было как в тумане.
– Господи! – Это оказался Роман, присевший на корточки рядом со мной. Паника наполняла его голос. – Софи, это я! Ты меня слышишь?
Все, что я могла сделать, это издать еще один стон. Но он был настолько тихим, настолько приглушенным, что я сама едва услышала себя. Мое тело, напротив, ревело от мучительной боли.
– Мадам Дюбуа, звоните 911! – закричал Роман. Его выносливый начальник штаба убежала, то время как сам Херст бережно обнял мою голову руками и нежно гладил по волосам. – Софи, останься с нами. Посмотри на меня! Скажи что-нибудь! Пожалуйста! – Тон его голоса перешел от панического к отчаянному. – Бабочка, пожалуйста!
Я пыталась произнести его имя, но мой рот, как и все остальное тело, был парализован. На мгновение меня охватила внутренняя паника при мысли, что я могла остаться парализованной на всю жизнь, конечно, если еще переживу это падение, пока по моей щеке не скатилась слеза, вселяя в меня чувство и надежду.
– Ро… – выдавила я, но его имя замерло у меня на губах. Мои веки закрылись, и мир обратился во тьму.
Глава 34
Роман
Мы возвращались в мое ателье в какой-то нечестивый час. Ближе к трем часам ночи. После нескольких часов обширных исследований – рентгена, МРТ и компьютерной томографии – прогноз Софи: с ней все будет в порядке. На ней не осталось ни одного живого места, и она получила легкое сотрясение мозга и растяжение лодыжки. Слава богу, ей не пришлось остаться на ночь в больнице для наблюдения. Я не мог дождаться, когда выберусь из этого адского места. После автокатастрофы я провел в больнице долгий, мучительный месяц, так что теперь они меня безумно пугали. К тому же, не собирался терпеть, чтобы какой-то молодой красавчик-доктор или, на худой конец, озабоченный старик заглядывал ей под халат и шарил по ее телу. Вот каким собственником я стал. И защитником.
Что-то во мне изменилось, когда я увидел, как она лежала внизу лестницы, распростертая на полу в полубессознательном состоянии. Паника овладела мной, тревога стучала в моих ушах так громко, что это оглушало. Мысли о худшем сценарии бомбардировали мою голову, как ракеты. Она не могла двигаться, не могла говорить. Возможно, ее парализовало. Или мозг был поврежден каким-то ужасным образом. А когда девушка потеряла сознание, мой разум перескочил к самой худшей возможности – она могла умереть. Мысль о том, что я мог потерять свою драгоценную Бабочку, вонзила нож в мое сердце так глубоко, что закашлялся кровью.
В машине скорой помощи ее подключили к мониторам, бледное лицо закрывала кислородная маска, а голова была зафиксирована страшным шейным бандажом. Получасовая поездка в Пресвитерианскую больницу, расположенную в нижнем Манхэттене, была невыносимой. Сирена ревела, как набат, машина сражалась с проклятыми городскими пробками, а я держал Софи за руку, надеясь на любой знак. Моя грудь пульсировала так же сильно, как и голова. Я почти попросил у парамедиков что-нибудь, чтобы заглушить боль. Чтобы заглушить страх.
Я не отпускал Софи, пока медики мчались в отделение неотложной помощи, держался рукой за каталку, потому что мы летели на адской скорости. Ожидание в приемном покое травматологического отделения, пока Софи проходила обследование, было изнурительным. Я понятия не имел, что происходило, и чувствовал себя беспомощным и безнадежным. С каждой секундой мне хотелось задушить кого-нибудь за то, что он не давал мне ни малейшей подсказки. Я метался по стерильным коридорам, пока не нашел ее и не получил ответы. К тому времени, когда мне сообщили хорошую новость, что с ней все в порядке, и она поправится, я был слишком истощен, чтобы станцевать счастливый танец. Испытывая отвращение к больницам, мне просто хотелось поскорее убраться из этого заведения и отвезти свою Бабочку домой.
Напичканная обезболивающими и успокоительными после выписки из больницы и вооруженная парой костылей моя бедная измученная, потрепанная Бабочка мгновенно задремала, ее голова упала мне на грудь во время поездки на такси обратно в мое ателье. Я аккуратно обхватил ее рукой и прижал к себе. Согревая ее хрупкое тело своим. Наслаждаясь ее прикосновениями. И был чертовски благодарен ей за то, что она разделяла воздух, которым я дышал. Ее сердце билось в такт с моим. И, когда мы приехали ко мне домой, я не стал ее будить и отнес мою легкую, как перышко, спящую красавицу на руках в дом, а добрый таксист, которому дал щедрые чаевые, принес ее костыли.
– Как она? – раздался мягкий, обеспокоенный голос. Мадам Дюбуа, мой как всегда верный начальник штаба, встретила меня у входа, закрывая за нами дверь. Одетая в длинную белую ночную рубашку и держа свечу, она с тревогой ожидала ответа.
Я сделал глубокий вдох, потом выдох, который сдерживал всю ночь. Вздох облегчения.
– С ней все будет хорошо. – Пока объяснял степень ранения Софи, мой голос звучал хрипло и устало. – Ей понадобится несколько дней постельного режима.
– Слава Богу, – пробормотала мадам Дюбуа, нежно смахивая прядь волос с ее ангельского личика. – Могу я вам помочь?
– Да. – Я посмотрел вниз на свою Бабочку. – Я собираюсь отнести ее наверх в ее комнату. Будьте добры, поднимите ее костыли, а потом переоденьте Софи в пижаму.
Мадам Дюбуа кивнула.
– Bien sûr.
Боже, благослови мадам Дюбуа. Что бы я без нее делал? Она была со мной и в горе, и в радости. Жизни и смерти. А теперь вот это.
Десять минут спустя Софи крепко спала в своей фланелевой пижаме с бабочками, пушистое одеяло было натянуто до груди, а костыли прислонены к стене у кровати. На тумбочке стоял стакан воды и таблетки Адвила. Она не пошевелилась, пока я смотрел на нее. Сколько времени я так пристально смотрел на нее, не мог сказать. Знал только, что не мог заставить себя оставить ее. Желание забраться к ней в постель и обнять ее поглотило меня.
Стоя на пороге, мадам Дюбуа уговаривала меня.
– Месье, уже поздно. Вам следует немного отдохнуть. Завтра будет напряженный день.
Я слышал, как пробормотал что-то утвердительное, но все равно не мог оторваться от Софи. Потом мадам Дюбуа похлопала меня по плечу и вернулась в свою комнату. Наклонившись, я провел указательным пальцем по ее слегка приоткрытым губам. Эти изысканные, полные губы, специально созданные для поцелуев. Они как магнитом притягивала меня ближе, от аромата ее волос кружилась голова. Не в силах сопротивляться, нашел ее губы своими и слегка коснулся. Их тепло наполнило каждый атом моего существа. Я заставил себя отстраниться. Но не в силах оставить ее, с благоговением продолжил наблюдать, как ее губы изогнулись в улыбке и произнесли мое имя. Так благословенно, так нежно, словно она произносила молитву.
Должен признаться. Сегодня ночью я молился. Молился о том, чтобы не потерять мою Бабочку. И кто-то видимо услышал меня. Она заставила меня поверить, что для цветов была надежда.
Надежда для меня.
Глава 35
Софи
Ух! Я чувствовала себя так, будто меня переехал бульдозер. Потянувшись, я застонала. Каждая мышца и кость в моем теле болела, и меня донимала пульсирующая головная боль. Открыв сначала один глаз, потом другой, аккуратно ощупала голову, обнаружила на затылке внушительную шишку и, слегка потрогав ее, поморщилась. В голове проносились смутные воспоминания о прошлой ночи. Я мало что помнила. Лишь то, что поднималась к Роману, чтобы отнести ему кофе, а в следующее мгновение, как летела с лестницы не в силах удержаться от падения. Услышала Херста, а потом наступила темнота. Остальное, как в тумане… больница… множество анализов… пищащие аппараты… такси… мой Роман… и снова темнота.
Солнечный свет проникал сквозь щель между шторами, и я зажмурилась, от чего голова начала болеть с новой силой. Должно быть, было уже утро. Слегка спустила одеяло и посмотрела вниз. Я была в пижаме и не помнила, как в нее влезла или как оказалась в своей кровати, если уж на то пошло. Медленно привела себя в вертикальное положение. Это стоило некоторых усилий, и я снова застонала. Во рту пересохло, и мне срочно нужно было в туалет. Свесив ноги с кровати, я встала и вздрогнула, когда правой ногой задела пол. И быстро потянулась к краю ночного столика, чтобы удержаться и не упасть от прострелившей меня боли. Посмотрела вниз. Моя нога оказалась обмотана тугой повязкой, и я не могла на нее наступить. Попыталась сделать еще один шаг, но это было безнадежно. Черт. Так и описаться можно, если вовремя не добраться до туалета. Может, я смогла бы допрыгать? Но всего лишь выдавала желаемое за действительное, потому что у меня не было выносливости. Пытаясь придумать стратегию, я обвела глазами комнату и наткнулась на пару костылей, прислоненных к стене по другую сторону моей кровати. Не имея выбора, я села обратно на кровать и перебралась на другую сторону, подняв забинтованную ногу. Из-за избитого тела я двигалась, словно в замедленной съемке, и это заняло у меня целую вечность. Потом схватила костыли и поднялась. Никогда не пользовавшись ими раньше, я с трудом добралась до ванной на одной ноге, настраивая себя на медленный, ритмичный звук костылей, стучащих по полу и сопровождающий мои тяжелые шаги.
Двадцать долгих минут спустя я завершила свою утреннюю процедуру в ванной и забралась в душ, стараясь держать травмированную ногу в приподнятом положении. Горячие струи успокаивали мое ушибленное тело, и я оставалась под струей душа добрых полчаса, прежде чем вылезла. Потом вытерлась, надела халат и взяла свои костыли. Выпив пару таблеток Адвила, доковыляла обратно к туалету, там села на сиденье и снова забинтовала ногу, пытаясь обернуть эластичный бинт вокруг моей распухшей, черно-синей лодыжки восьмеркой, как это было раньше. Благодаря душу, я почувствовала себя обновленной. Положив костыли рядом с собой, решила проверить лодыжку. К моему огромному облегчению и удивлению, я могла нагрузить ее. К черту костыли. Честно говоря, ими до смешного трудно было пользоваться, и они убивали мои под мышки. Поэтому я отбросила их.
Десять минут спустя, одетая в свободное розовое платье с волосами, завязанными шарфом с бабочками, подарком Романа, я, прихрамывая, вышла из своей комнаты. Но прежде чем успела сделать еще один мучительный шаг (видимо, я слегка переоценила, как долго смогу продержаться на своей лодыжке), меня окликнул грубый голос.
