Текст книги "Роковое пари (СИ)"
Автор книги: Наталья Семенова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Мы всегда говорили только о ней. Через полчаса безостановочной болтовни мне, наконец, удалось вставить слово. Чтобы показать, что я была вся во внимании.
– Похоже, вы отрываетесь по полной.
– Да… Эй, что с тобой случилось прошлой ночью? Я искала тебя, когда собралась бросить свой букет, но нигде тебя не увидела.
Я замялась в поисках оправдания.
– Эм… эм, я, наверное, была в дамской комнате.
Харпер купилась на это.
– А кто был тот горячий парень с повязкой на глазу, с которым ты танцевала?
Я задумалась, стоило ли ей говорить, но решила не делать этого.
– Хм, не знаю. Какой-то случайный гость, который пригласил меня на танец. Он друг твоих родителей?
– Ни разу в своей жизни не видела его. И Дерек тоже его не узнал. – Мой пульс ускорился, я ждала, что она спросит о драке, произошедшей между Романом и Винсентом, но она этого не сделала. Благодаря ее синдрому дефицита внимания, моя взбалмошная подруга, очевидно, не уделяла много времени, наблюдая за нами. Меня охватило облегчение.
– Соф, мне пора! Дерек хочет искупаться. Держи свой телефон включенным! Я позвоню тебе позже! И пришлю тебе фотографии. О, и не волнуйся, я обещаю, что никаких фотографий члена! Чмок! – Харпер послала мне поцелуй и оборвала связь.
Сразу же после этого я получила сообщение. Оно было от Винсента. Бедный Винсент. Мою грудь сдавило, кожу покалывало от сожаления.
Винсент: Привет, Соф.
Я: Извини за вчерашний вечер!:(
Винсент: Не стоит. Все в порядке. Твой босс Роман приходил извиниться.
Мое настроение моментально улучшилось. Я расплылась в улыбке, потому что сомневалась, но он сделал это! Как бы мне хотелось на это посмотреть! Я ответила смайликом эмодзи.
Винсент:Он действительно хороший парень.
Я: Правда?
Винсент: Да, он подарил мне подарочную карту на 5000 долларов в мой любимый магазин фотоаппаратов.
Мои глаза загорелись. Мое сердце разрывалось от счастья.
Я: Вау!
Винсент: Плюс, он хочет, чтобы я снимал его следующую коллекцию!
Моя улыбка стала еще шире, сердце распустилось, словно цветок.
Я: Это потрясающе!
Винсент: Он – собственник.
Я: А?
Винсент: Вы будете вместе.
Мое сердце замерло от его слов. Пальцы задрожали.
Я: Нет! К тому же, он слишком стар.
Винсент: Спорим.
Я: Спорим на что?
У нас с Винсентом была длинная история заключения пари. Пока что я – впереди.
Винсент: Спорим, что если это случится, я стану шафером и буду снимать вашу свадьбу.
Эта мысль казалась непостижимой. Невероятно! Но ради интереса, я согласилась на пари.
Я: Лол! Договорились!
Прежде чем я успела спросить, что будет, если выиграю пари, Винсент сказал мне, что ему было пора идти.
Винсент: Клиент ждет! Люблю тебя! Xo
Я отложила телефон, голова шла кругом. Я недооценила Романа. У него, как оказалось, все же было сердце, хотя и думала иначе. И к тому же не была до конца честна с собой в своих чувствах. Мое предательское сердце колотилось в груди, пытаясь послать мне какое-то сообщение.
Мой телефон снова зазвонил. Надеясь, что это Роман, я посмотрела на экран. Неизвестный номер. Может быть, это сборщик счетов или какой-нибудь следователь, звонящий по поводу пожара. Я нерешительно взяла телефон и нажала «ответить».
– Hola, это Софи? – прозвучал мелодичный женский голос с сильным акцентом.
– Да.
– Bueño20. Меня зовут Консуэла Суарес, я мама Марипосы, маленькой девочки, которую вы встретили вчера вечером на свадьбе. Я узнала ваш номер телефона от семьи Плимптон, на которую работаю.
Я сразу же расслабилась.
– Она очаровательная девочка.
– Gracias21. Mí bebé22 не может перестать говорить о вас.
– Это так мило. Мы действительно поладили.
– Поладили?
Эта очаровательная женщина заставила меня улыбнуться.
– Я имею в виду, что мы действительно понравились друг другу.
Консуэла рассмеялась.
– Ah, sí23! – В ее голосе звучала улыбка. – У меня к вам большая просьба. У Марипосы сегодня выходной в школе, но мне неожиданно нужно идти в свой офис, так что я не могу позаботиться о ней. Не могла бы я привезти ее, а вы присмотреть за ней? Я буду рада заплатить вам что-нибудь.
На моем сердце потеплело.
– С удовольствием. И вам не придется платить мне ни цента.
Я продиктовала ей адрес.
Мари будет здесь через час. Вдруг у меня перехватило дыхание.
Может, мне стоило сначала спросить Романа?
Хотя сегодня было воскресенье, я находилась внизу, в ателье, сидела за чертежным столом и вручную рисовала бабочек на черном шелковом муаре, когда в дверь ввалился Роман с пакетом из Blick в руках. Мое бедное сердце заколотилось от его вида, но когда тот пошел в мою сторону, я опустила глаза. Херста трудно игнорировать, потому что его мужественное присутствие было так ощутимо. Горячие мурашки затанцевали между моих бедер, когда его теплое дыхание защекотало мою шею. Он стоял позади меня, заглядывая через мое плечо.
– Я вернулся, – пропел он, подражая Джеку Николсону в фильме «Сияние».
Я собралась притвориться, что не знала о том, что тот сделал. Останусь верна своему слову и промолчу.
– Разве ты не собираешься поздороваться или спросить, что в пакете? – Он дразняще держал сумку передо мной.
Мои губы оставались безмолвны. Я смеялась про себя. Было так весело играть в эту маленькую игру с пытками.
– Ну же, Софи. Дай мне передохнуть. – Разочарование нарастало в его голосе. – Я извинился перед Винсентом. Он мой новый лучший друг. Поговори со мной.
Опять молчание.
– Да ладно. Ты меня убиваешь. Сделка есть сделка.
Подавив улыбку, я невозмутимо продолжила раскрашивать крылья бабочки, которую только что создала. Это замысловатая зеленая, желтая и черная Химера Птицекрылая, родом из гор Новой Гвинеи. Что мне особенно нравилось в этой бабочке, так это то, что ее брюшко выглядело так, будто оно сделано из золота высшей пробы. Купленная мной краска «металлик» идеально подходила для нее.
– Это действительно красиво, – прокомментировал Роман.
Молчание. Даже спасибо не скажу.
– А что это за вид?
Не скажу. Догадайся. Я осторожно добавила еще немного горчично-желтого цвета на крылья одной из моих соболиных кистей с тонким кончиком.
– Софи! – Голос Романа повысился от гнева. – Мне придется тебя отшлепать?
Мое сердце подпрыгнуло, и я чуть не выронила кисть. Потом резко повернула голову и встретилась с его дьявольским взглядом.
– Ты не посмеешь!
– Попалась! – Он разразился громовым хохотом. – И да, я бы посмел, но ты избавила себя от боли.
Красивый засранец! Мне хотелось ударить его. Но, как, ни странно, мысль о том, что меня перекинут через колено и его массивная рука коснется моих обнаженных ягодиц, возбудила меня. Я чувствовала, как меня распирало от возбуждения. Роман продолжал смеяться так сильно, что у него заслезился глаз.
– Черт. Больно смеяться.
Херст потер свой фингал, и впервые я заметила, насколько он плох. Темно-фиолетовый и опухший.
– О Боже, Роман. Твой глаз! Выглядит ужасно.
– Не так плохо, как у Гарсии.
Его новое ласковое имя для Винсента. Я не смогла удержаться от улыбки.
– Я знаю, что ты для него сделал.
– Знаешь? – спросил Херст, его смех утих.
– Да. Он написал мне сообщение. Роман, это было нечто.
– Да нет, ничего особенного. Просто то, что сделал бы любой порядочный мудак. – Он опустил взгляд на пакет. – О, и вот тебе небольшое предложение мира.
Я забрала у него пакет и залезла внутрь, вытаскивая одну из трех дюжин или около того баночек с краской. Великолепного оттенка моего любимого цвета. Почти радужный. Роман не сводил с меня глаз, пока я читала этикетку.
– Боже мой! Зеленая Луна! Наконец-то я смогу раскрасить свою любимую бабочку!
– Мотылька! Этот цвет только что поступил. Я выкупил весь запас.
– О, Роман, я в восторге! – Я вскочила со стула и обняла его.
Я люблю тебя.
Вот дерьмо! Мысленный повтор. Неужели я только что сказала эти три маленьких слова самой себе? Реальность поразила меня, как удар молнии. Каждый нерв в моем теле шипел от электричества. Кожа покрылась мурашками. Мое тело залил румянец, во рту пересохло. Я призналась в этом себе, но могла ли признаться в этом ему? Как раз вовремя, зажужжал домофон.
– Я открою, – произнес Роман. – Я ожидаю большую партию тканей из Италии.
Я бросила взгляд на настенные часы. Было ровно одиннадцать утра. Вероятно, это мой маленький комочек радости.
– Я пойду с тобой, Роман. Я тоже жду посылку.
Глава 27
Роман
– Кто это? – прорычал я. У двери был точно не курьер UPS.
Маленькая девочка с двумя длинными темными косами обхватила Софи своими крошечными ручками. Рядом с ней стояла женщина лет тридцати с кофейного цвета кожей, одетая в деловой костюм, которая, скорее всего, была ее матерью, и держала в руках небольшую розовую сумку с множеством вещей внутри. Сверху свисал большой плюшевый медведь.
Маленькая девочка прижималась к Софи, и я заметил, что в одной руке у нее была какая-то дурацкая модная кукла. Моя муза посмотрела на меня снизу вверх своими невинными глазами, как будто ребенок, приземлившийся на ступеньки моего дома, – это обычное явление.
– Роман, это Мари. Сокращенно от Марипоса. Я встретила ее на свадьбе вчера вечером и предложила присмотреть за ней, пока ее мама на работе.
– Muchas gracias24, – поблагодарила женщина с улыбкой. – Я не знаю, как мне вас отблагодарить. Мари так счастлива быть здесь с вами.
Иисус. Последнее, что мне было нужно в моей жизни, это чтобы какой-то ребенок устроил беспорядок в моей студии. И в моей жизни. Моя кровь вскипела. Какого черта Софи не рассказала мне о ней? И почему я никогда не говорил ей: Никаких детей?!
Отпустив Софи, девочка посмотрела на меня своими большими карими глазами, устремив взгляд на мою повязку на глазу.
– Мистер, ты пират?
Ее мать онемела от ужаса, а моя кровь перешла от кипения к бурлению.
– Нет, я не пират.
– Тогда почему ты носишь повязку, как у Пиратов Карибского моря?
Ее смущенная мама вступила в разговор.
– Mí chiquita25, иногда людям приходится носить повязку, потому, что у них глазная инфекция или травма.
– У тебя бо-бо на глазу?
– Да, – выдохнул я, начиная нервничать.
– Что случилось?
Я напрягся. И изо всех сил старался подавить воспоминания о том роковом дне. Дважды за двадцать четыре часа – это слишком много. Софи смотрела на меня, затаив дыхание в ожидании ответа. Я не был готов рассказывать ей об этом и, возможно, никогда не буду готов. Я отбросил боль.
– Я не могу вспомнить. – Мне не хотелось вспоминать, но тот день никогда не исчезнет.
– Тебе больно?
– Нет.
– А как насчет другой твоей раны? – Она показала на мою болячку. – Это болит?
– Да, болит. – И я собирался сделать тебе такую же, если ты не заткнешься.
Чувствуя мое растущее раздражение и беспокойство, Софи представила меня.
– Дорогая, это мой босс, Роман.
– Ты зарабатываешь много денег, как босс моей мамы?
– Мари! – укорила ее мать, прежде чем Софи успела вмешаться.
– Роман – модельер. Он делает красивую одежду.
Ее глаза загорелись.
– Круто!
– Он сшил то платье, в котором я была вчера вечером.
– О! Это было самое красивое платье на свете.
Мило. Девчушка только что заработала балл, но это не значило, что она мне понравилась. Или хотелось, чтобы та была здесь.
Мари взволнованно показала мне свою куклу с большой головой, у которой кожа, волосы и цвет глаз совпадали с ее.
– Это моя кукла Братц. Ее зовут Ясмин. Можешь сшить ей красивое платье, как то, которое ты сшил для Софи?
Софи ответила за меня.
– Роман может сделать все, что угодно.
Слава богу, мать ребенка избавила меня от ответа и рассказала нам кое-что об интересах и предпочтениях в еде своей дочери. Я слушал вполуха, а Софи впитывала каждую деталь.
– Señorita Софи, я собрала несколько вещей для моей niña26. – Женщина протянула ей переполненную розовую сумку. – У вас есть мой номер, если вам понадобится связаться со мной. Я вернусь в шесть, чтобы забрать ее.
Шесть! Да она, блядь, издевалась? Я мысленно подсчитал. Господи. Это же семь долгих часов, которые мне придется терпеть этого ребенка.
Убейте меня сейчас.
Глава 28
Софи
То, что начиналось как отвратительное, вызывающее сожаление утро, превратилось в прекрасный, незабываемый день.
Марипоса со всей своей детской невинностью и непосредственностью привнесла в студию новую энергию. Она – лучик солнца. Свободный дух. Не обремененная осуждением или невзгодами. Маленькая бабочка, над которой умилялись мадам Дюбуа и Романовы. Еще она стала их верной маленькой помощницей и моей. Мари помогала мне рисовать бабочек, пока мадам Дюбуа отвлеклась от своего напряженного графика, чтобы сшить платье для куклы Братц.
Я помнила те времена, когда эти куклы только появились, – мне было лет шесть или семь, – и помнила, как меня бомбардировали рекламой этих кукол на канале Nickelodeon. Девочки, увлеченные модой. Сбив с пьедестала большегрудую Барби, они были просто нарасхват. Моя мама даже купила мне одну на Рождество. Кажется, ее звали Хлоя, которая была светловолосой. Честно говоря, никогда не увлекалась куклами. Я была скорее сорванцом, предпочитающим собирать жуков, и уже начинающей художницей, которой хотелось рисовать. Тем не менее, девчачье поведение Мари меня несказанно радовало.
Но самое большое удовольствие я получала, наблюдая за тем, как Роман общался с этим восхитительным ребенком. Он полностью преобразился, выйдя из своего гнетущего темного кокона.
Он…
Поучительный.
Вдохновляющий.
Терпеливый.
Любящий.
Роман носил ее на своих плечах, напевая диснеевскую пиратскую песенку «Йо-Хо», его баритон звучал безупречно. Марипоса визжала от восторга и подпевала, и все Романовы весело присоединились. Я была глубоко потрясена тем, что Херст знал слова песни, и в очередной раз подумала, что его черная повязка на глазу – это закрытая дверь в другую, прошлую жизнь, где царили свет и счастье. Сегодня эта дверь приоткрылась, давая мне возможность увидеть того человека, которым он был раньше. И еще мог им стать.
Мы прерывались на обед. Китайская еда на вынос. После поглощения контейнеров с ло майн, курицей кунг пао и жареным рисом мы вскрыли наши печенья с предсказаниями. Марипоса попросила меня прочитать свое.
– Ты обретешь славу и богатство.
Она кивнула головой в мою сторону.
– Что это значит?
– Это значит, что твои мечты сбудутся.
– Ура! Это значит, что я стану супермоделью, как Джиджи Хадид, когда вырасту!
Я не следила за модой, поэтому понятия не имела, о ком она говорила. Конечно, Роман знал. И наверняка эта модель ходила на его показы.
Пока мадам Дюбуа прибиралась, я наблюдала за тем, как Роман без труда поднял девочку и усадил ее на стол для черчения.
– Все дело в походке, малышка, – серьезно произнес он ей. – Смотри.
Я уставилась на него во все глаза, когда Херст схватил пару туфель на шпильках с одной из встроенных полок. Затем, сняв кожаные мокасины, подвернул брюки, обнажая свои мужественные и очень сексуальные мускулистые икры. И, держась за край полки для равновесия, втиснул свои массивные ноги в туфли с остроконечными каблуками и прошелся по студии, покачивая бедрами в такт «Пятой симфонии Бетховена», диско-адаптации классического произведения. Я разразилась смехом, но должна была признать, что он знал, как нужно ходить. Даже поворот в конце. Я поразилась, насколько тот был раскованный. Какой жизнерадостный. Я просто обожала этого другого Романа. Этого Романа, который смеялся и играл. Того, кто веселился.
Он вернулся к нашей маленькой подопечной и поставил ее на ноги.
– Мари, девочка моя, одна нога перед другой, и не смотри вниз. Подними голову вверх. Теперь встань на носочки и попробуй.
Сморщив лицо, Мари сложила руки на груди.
– Разве я не могу носить высокие каблуки, как ты?
Вернувшись из кухни, мадам Дюбуа вступила в разговор.
– Я думаю, mon petite chérie, у нас есть одна маленькая пара, которая должна быть тебе почти впору. – Она сбегала к полке с обувью, а Мари, не теряя времени, сняла свои «Скетчеры» и носки.
Начальник штаба Романа вернулась с маленькой парой блестящих черных туфель на каблуках, и глаза Мари загорелись.
– О, они такие красивые! Как туфельки настоящей принцессы! – Взявшись за край стола, девочка вставила в них свои босые ноги. Они и, правда, оказались ей почти впору!
С нетерпением Мари сделала то, что велел ей Роман. Она шла по ателье, и походка у нее была что надо! Я снимала ее на свой телефон, планируя отправить видео ее матери.
– Хорошо, теперь сделай поворот и прояви к этому некоторый артистизм, – крикнул Роман, когда она дошла до конца. Положив свои маленькие ручки на узкие бедра, малышка выпятила их, откинула голову назад и послала воздушный поцелуй. Затем взволнованная Мари вернулась к Роману под наши бурные аплодисменты и одобрительные возгласы.
– Как я справилась? – спросила девчушка, когда Роман поднял ее на руки. Она обхватила его ногами за талию и обняла за шею. Он встретил ее пытливый взгляд.
– Моя маленькая бабочка, ты – прирожденная модель.
На ее лице появилось озадаченное выражение.
– Что это значит?
Он ласково дернул ее за одну из длинных косичек
– Это значит, что ты должна стать моделью… как Джиджи.
– Ура! – Она улыбнулась мне, а я показала ей большой палец вверх.
Чуть позже шести ее мама, как и обещала, заехала за ней. Мы с Романом открыли дверь, Мари стояла рядом с нами, держа свою розовую сумку. Я сказала ее матери, что она была такой счастливой.
– Mamá, я прекрасно провела время. Я работала моделью! И посмотри, что мадам Дюбуа сшила для Ясмин! – Она держала свою куклу Братц в новом черном платье – точной копии того, что было на мне вчера вечером.
– Это прекрасно, mí chiquita!
Маленькая девочка посмотрела на нас своими большими шоколадно-карими глазами.
– Дядя Роман, тетя Софи, можно я приду еще раз? Ну, пожалуйста! Пожалуйста, пожалуйста! Por favor?
– Конечно, – произнес Роман с задумчивой улыбкой. – В любое время.
По правде говоря, я буду скучать по ней. Думаю, и Роман тоже будет.
В конце этого наполненного весельем дня – столь необходимого отдыха от ежедневной рутинной подготовки коллекции Романа – я лежала в постели, улыбаясь, и думала о новой открывшейся стороне Романа, свидетелем которой стала. Каким замечательным отцом он будет!
В памяти всплыло мое собственное предсказание из печенья: Вы будете благословлены многими детьми. Выбросив его из головы, я позволила сну овладеть мной. Мне снились две белые бабочки, которых можно встретить повсюду, танцующие вместе в воздухе, трепещущие крылышками в совершенной гармонии. У них обоих были лица. Одно – мое, другое – Романа.
Это танец продолжения рода.
Они спаривались.
Предсказание Романа: Ты женишься на девушке своей мечты.
Глава 29
Софи
– Что это, черт возьми? – рявкнул Роман, выхватывая у одного из Романовых замысловатый головной убор в виде бабочки. – Ему место разве что на марсианине!
Бедная женщина молча тряслась, когда он отбросил его на пол. Я склонила голову, сосредоточившись на своей картине, пока Херст рыскал по студии в поисках следующей жертвы.
Как будто вчерашнего дня и не было. Менее двадцати четырех часов назад Роман был наполнен светом. Игривый, радостный. И много смеялся.
Сегодня же это словно был совершенно другой человек. Сплошная тьма. Любые следы света исчезли из его существа. Как будто какая-то темная грозовая туча опустилась на него, лишив его человечности. Превратив его в тирана. В безжалостное чудовище.
Роман в бешенстве вышагивал по ателье.
Его волосы были взъерошены.
Его губы – сжаты в тонкую злобную линию.
Его здоровый глаз заволокла черная пелена, взгляд – пронзительный.
Его выражение лица было задумчивое, граничащее с угрозой.
Его кулаки были крепко сжаты, что побелели костяшки пальцев, и он бросался на всех. Одна злобная атака за другой.
Жестоко обругивал все, что они делали. Ничто не являлось достаточно хорошим.
Херст хмурился и рычал. Ругался себе под нос.
Его отрицательная энергия сгустила воздух, он стал настолько плотным, что даже истребитель не смог бы пробиться сквозь него.
За исключением мадам Дюбуа, которая таинственным образом исчезла, трудолюбивые Романовы, похоже, спокойно воспринимали его переменчивое поведение. Либо они отлично носили маски, скрывающие их эмоции, либо принимали лекарства, чтобы заглушить их. Что бы у них ни было, мне тоже хотелось. Мне это было жизненно необходимо. Каждое жестокое слово, которое Роман бросал в меня, нещадно жалило. Каждое более язвительное, чем предыдущее. Наверное, если бы он укусил меня, я бы заразилась бешенством.
Раскрашивая крылья Малазийского Голубого Клипера, я пыталась отгородиться от его вредного поведения и сосредоточиться на том, что делала. Это было трудно, практически невозможно из-за его разглагольствований. Каждая грубая колкость заставляла меня вздрагивать. Что на него нашло? Что с ним было не так?
В середине дня, после обеда, к которому почти никто не притронулся, его поведение изменилось к худшему. Роман впал в буйство. Пронесся по студии, как ураган четвертой категории.
Разрушая все на своем пути. Рвал готовые платья. Рвал выкройки. Опрокидывал рулоны и стопки тканей. Швырялся чанами с блестками, перьями и бисером вместе с катушками ниток. Ателье превратилось в зону бедствия. Роман стал безумцем. А я превратилась в оголенный нерв, с тревогой ожидая, когда стану его следующей невольной жертвой. Мои мышцы были напряжены, сердцебиение зашкаливало.
Добавив немного акварели в сложные крылья бабочки, я почувствовала присутствие Романа позади себя. Меня окружили его тепло и запах.
– Что это? – вырвалась у него.
– Ну, так, – ответила я, – бабочка.
– Софи, пожалуйста, не оскорбляй мой интеллект. Или зрение. Что это за бабочка такая?
Едкий тон его голоса пугал меня. Я подумала, а не был ли он пьян, но и близко не чувствовала запаха алкоголя.
Собравшись с силами, я сказала:
– Это…
Как судья, стучащий молотком, он прервал меня.
– Мне плевать, что это за хрень. Я ненавижу это!
У меня сердце разорвалась. Как кто-то мог ненавидеть бабочек? Может, Роман был под наркотиками?
Его взгляд не отрывался от нее, пока он двигался около меня.
– Она уродливая, как дерьмо!
Херст сошел с ума! Не бывало уродливых бабочек. Этим двум словам было не место в одном предложении, тем более рядом друг с другом. Мои глаза пекло от слез. К моему ужасу, он выхватил у меня банку с краской и вылил ее на мое творение, уничтожая все часы кропотливой работы, которые я в нее вложила.
– Роман, что ты делаешь? – крикнула я, когда он безумно выливал одну банку за другой на ткань, которую я украшала, создавая апокалиптическое полотно, которое не имело ничего общего с красотой бабочек.
– Прекрати! – закричала я во всю мощь своих легких, пытаясь выхватить у него из рук банку с краской, которую тот держал в руках. Но моя сила не могла сравниться с его. Он продолжил осквернять ткань, а я наблюдала за ним. Беспомощная и обескураженная.
К моему облегчению, Роман бросил последнюю банку на чертежный стол. Та звякнула, а потом отскочила. Он закончил? О Боже, пожалуйста. Я искренне надеялась на это.
Но он не закончил. На следующем вдохе Херст выхватил кисточку, которую я держала, и сломал ее пополам. Мое сердце раскололось вместе с ней. Затем, в очередном приступе ярости, он уничтожил одну кисть за другой, бросая деревянные фрагменты на пол.
– Что с тобой, Роман? Как ты мог это сделать? – всхлипывала я. У него что, какой-то психоз?
Внезапно он остановился. Хмуро посмотрел вниз на причиненный им ущерб и закрыл глаз. У него отвисла челюсть.
– Прости, Бабочка, – пробормотал Роман, его голос был едва слышен.
Я встретила его мрачный взгляд, из моих глаз веером расходились щупальца слез. Я – очень снисходительный человек, но на этот раз в моем разбитом сердце не осталось места для прощения.
– Пошел ты, Роман! – Мой ревущий, разъяренный голос был противоположен его мягкому, раскаивающемуся голосу.
Именно так. Пошел он! Этот ублюдок разорвал меня на части. Разорвал мое сердце. Разрушил мою работу. Но была одна вещь, которую он не успел уничтожить, и это – мое достоинство. Я не позволила ему поднять меня на ноги, сама вскочила со стула и побежала прочь из ателье, захлебываясь горькими слезами. Оставляя его застывшим в шоке.
С меня хватило его эмоционального и физического насилия. Он обращался с людьми, как с дерьмом. Сколько мог выдержать один человек? В моей крови бурлила горькая смесь ярости и обиды, я вслепую взбежала вверх по лестнице к своей комнате.
Уже собираясь повернуть дверную ручку, сквозь обжигающие слезы заметила, что дверь в комнату между моей и Романа была слегка приоткрыта. Хотя обычно та всегда была заперта, поэтому я никогда не входила в нее. Однажды за завтраком спросила об этом мадам Дюбуа, и она, побледнев, сказала мне необычайно строгим голосом, чтобы я держалась подальше – и никогда не заходила внутрь. Первое, что пришло мне в голову, это то, что Роман использовал его как убежище и хранил в нем извращенные секс-игрушки. В своем воображении я представила затемненную комнату, наполненную всевозможными бдсмными штучками, такими как плети, наручники и другие приспособления для фиксации тела. Вздрогнув, я тут же сменила тему, не желая знать больше.
Держись подальше. НЕ. ВХОДИ. Предупреждение мадам Дюбуа светилось неоновыми огнями в моем сознании. Должна ли я была или не должна? Но любопытство победило. Я нерешительно пробралась к незапертой комнате, как человек, который собирался нырнуть в ледяной холодный океан. Сквозь щель пробивался свет, и меня охватил страх.
Оглянувшись через плечо, чтобы убедиться, что за мной никто не шел, я открыла дверь. Мои глаза расширились, и воздух покинул легкие.
Это оказалась детская!
Глава 30
Софи
Просторная, наполненная светом комната – это видение весенней поры. Стены были оклеены обоями с цветочным рисунком, а на окнах висели соответствующие им занавески. На выбеленном полу лежал розовый ковер, а с потолка свисала люстра в форме цветка. Гардения.
Широко раскрыв глаза от удивления, я рассматривала очаровательную мебель – винтажную плетеную кресло-качалку… отдельно стоящую книжную полку, полную детских книг и мягких игрушек… комод с ручной росписью… и кроватку с балдахином. Слезы утихли, я подошла к кроватке и заглянула внутрь. Белое постельное белье с зубчиками было дополнено розовым кашемировым одеяльцем и изящной подушечкой с вышитой буквой «М». Когда я проводила кончиками пальцев по мягкому одеялу, меня напугал резкий, но такой знакомый голос.
– Что ты здесь делаешь?
Сердце подскочило к горлу, я обернулась. В дверях стояла мадам Дюбуа, на ее суровом лице застыли смесь шока и осуждения. Она прищурила глаза, в руках держала свечу в стеклянном подсвечнике.
– Дверь была открыта, – заикаясь, промямлила я, сердце было не на месте, когда обжигающие слова слетели с моих губ. – У Романа есть ребенок?
Мадам Дюбуа вошла в комнату и поставила свечу на комод, ее лицо смягчилось. В глазах появились слезы.
– Был. Она была бы моей внучкой.
Через несколько минут я сидела с мадам Дюбуа за маленьким столиком на двоих в ближайшем кафе. Кафе Бриошь. Она налила мне ромашкового чая, дрожащими руками.
– Вы в порядке? – спросила я, все еще находясь в полушоковом состоянии от ее откровения, но жаждала получить больше информации.
Она кивнула, поставив чайник на стол.
– Пей медленно, mon chérie. Мне нужно многое тебе рассказать.
В течение следующего часа я узнала, что мадам Дюбуа, как и мать Романа, родилась и выросла в Париже. И, как и она, та была кутюрье Дома Диор. На самом деле они были хорошо знакомы. Когда ее любимый муж внезапно умер, ей нужно было оставить воспоминания о нем в прошлом, и она отправилась в Америку вместе с их шестнадцатилетней дочерью, в итоге оказавшись в Нью-Йорке. Поработав на нескольких случайных работах, скорбящая тридцатипятилетняя вдова, в конце концов, нашла работу у Романа. Молодого, подающего надежды дизайнера высокой моды, который сразу же взял ее на работу, благодаря ее опыту работы в Диор и дружбе с его матерью. Эстель.
– Он был влюблен в меня. Но скорее как любят мать, – делилась она, делая маленькие глотки горячего напитка. – А в мою прекрасную дочь Аву Роман был безумно влюблен.
Ава. Я мысленно произнесла это имя. Моя собеседница продолжила, ее голос был наполнен меланхолией.
– Ава притягивала взгляды… даже в младенчестве. Никто не мог устоять перед ней. Никто! Но дело было не только в ее физической красоте. В ней было что-то такое, что невозможно выразить словами. Радость жизни, которая текла по ее венам и освещала ее личность. Она придавала ей легкость бытия. Неопределимую привлекательность. – Мадам Дюбуа сделала паузу, слезы снова застлали ее глаза цвета мха. – Роман называл ее своей petit oiseau – своей маленькой птичкой. Это было так уместно, потому что это значение ее имени.
«Ава была словно птичка в клетке на потеху публике, – подумала я про себя. – Крылатое существо, чем-то похожее на бабочку».
– Моя прекрасная Ава подарила Роману полет. Подняла его на новую высоту. Его карьера пошла в гору. Она была его музой и возлюбленной. Они дарили друг другу свет.
Золотой браслет, который Роман носил на запястье, вспыхнул в моем сознании. Ты – свет внутри меня.
– Иногда он называл ее своей жар-птицей.
– Это та женщина, которая изображена на фотографиях в его комнате?
Мадам Дюбуа кивнула, слабо улыбаясь.
– Да. Это она. На одной из них она была на третьем месяце беременности, хотя об этом никогда не догадаешься.
Я не могла не заметить, что она использовала прошедшее время. В ее голосе сквозила невыразимая печаль. Слезы стояли в ее глазах. Собравшись с духом, я набралась смелости и спросила очевидное:
– Что случилось с Авой и ребенком?
Начальник штаба Романа сделала несколько глотков горячего чая, затем – глубокий, успокаивающий вдох.
– На шестом месяце беременности моя дочь и Роман отправились в путешествие. В День поминовения.
Сегодня был День памяти, подумала я про себя, не перебивая ее.
– В сельскую местность на новой машине Романа – винтажном Ягуаре, чтобы провести ночь в небольшой гостинице в Коннектикуте. Роман собирался сделать ей предложение. За милю до места назначения у машины отказали тормоза, и…
Ее голос прерывался, слезы свободно скатывались по щекам. Я положила свои руки на ее, побуждая ее продолжать.
– Они проехали на красный свет. В них врезался грузовик, а затем Роман врезался в дерево. Ава, которая не была пристегнута ремнем безопасности, потому что он был сломан, вылетела через разбившееся лобовое стекло… осколки полетели в лицо Роману.
В предвкушении того, что ожидала услышать дальше, я зажала рот ладонью.
– От удара моя Ава скончалась на месте аварии. Ребенок погиб вместе с ней.
У меня не было слов. Боль текла по моим венам. Теперь я понимала, почему Роман так волновался во время нашей поездки в Коннектикут на свадьбу Харпер. Это просто чудо, что мы не попали в аварию. И что он добрался до дома живым. Я с трудом проглотила комок грусти в горле, а мадам Дюбуа продолжила.
