Текст книги "Иные (СИ)"

Автор книги: Наталья Точильникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Отчет канадского ваби о сканировании Луиса Стоуна был очень подробным и весьма помог поискам. Уже на следующий день по всей Канаде висели портреты Кости и его сообщников, а Иные проводили тотальное сканирование сознания всех местных homo naturalis, особенно в районе города, где выпускали диски. Информацию собирали по крупицам, анализировали и обобщали. Приют беглецов обнаружили через две недели. Это оказалась совершенно новая деревня из пяти срубов, явно построенная за последний год и расположенная глубоко в лесу к северу от Великих озер.

Но, когда Высшие вошли в нее, там уже никого не было. На столе в одной из изб Тим нашел придавленную булыжником записку:

«Тим, умоляю, оставь нас в покое! Мы никому не причиним зла. Мы только хотим быть свободными!

Константин».

«И после „Homo liberalis“ он еще смеет о чем-то просить?» – помыслил Серж.

Тим молчал.

Маленький отряд был обнаружен в лесу еще спустя сутки. Выследили с вертолетов. Обстреляли. Но без особого успеха. Здесь у повстанцев были выстроены укрепления с окопами и подземными укрытиями, и взять их оказалось не такой уж простой задачей. Что ж, это только несколько отсрочивало результат. Позади у них лежало обширное болото. Отступать некуда. Однако болото на всякий случай оцепили. Бунтовщики могли знать тайную тропу.

Серж обратился к Косте по радио и предложил сдаться.

– Константин, в данной ситуации это наиболее разумный выход. Я обещаю сохранить жизнь твоим людям.

Но ответа не последовало.

Осада продлилась недолго. Все-таки у Кости было очень мало сторонников. Утром укрепления взяли. Но повстанцы уже покинули их. Ушли по болотной тропе. Оставалось только ждать. С болота им некуда было деться. Но двое суток оттуда никто не выходил. И Высшие уже решили, что они погибли, когда на связь с Сержем по рации вышел Костя.

– Твое предложение еще в силе насчет жизней моих людей?

– Да.

– У меня еще одна просьба. В отряде много раненых. Обещай, что ты вылечишь всех. Всех, понимаешь, как бы рана ни была безнадежна. Тогда я сдамся.

– Костя, не смей торговаться! Мы сейчас тебя вычислим по пеленгу.

– Только меня там уже не будет!

И связь прервалась.

Как выяснилось, Костя говорил не с болота. Каким-то чудом ему удалось просочиться через кордон. Место, с которого он вышел на связь, оказалось заурядной поляной, и там, конечно, уже никого не было. Через несколько часов Костя снова с ними связался.

– Ну, что, Серж? Вы так до скончания века будете за мною бегать? Принимаете мои условия?

– Хорошо, выходи.

– Ты вылечишь раненых?

– Да.

– И никто не будет убит?

– И никто из твоих людей не будет убит. Всем им будет сохранена жизнь. Я держу слово, ты это прекрасно знаешь.

– Ждите.

– Серж, ты уверен, что поступаешь правильно? – спросил Тим. – Ты же сам сказал, что они потеряли право на жизнь.

– Без Кости они не опасны. А право да, потеряли. То, что я сейчас делаю – это милость.

Прошло менее часа. Костю заметили только, когда он уже подходил к лагерю, спокойно, не спеша. У него не было оружия. Он подошел к Сержу и встал напротив него. Увидел рядом с ним Тима. Небрежно бросил:

– Здравствуй, Тим.

– Наручники! – скомандовал Серж.

И на запястьях у Кости сомкнулись и щелкнули браслеты. Низший равнодушно посмотрел на них.

– Серж, ты помнишь про три дня? – спросил он.

– Помню, сегодня девятнадцатое мая. Где остальные?

– На острове, на болоте.

– Так вы и не выходили оттуда?

– Конечно. Как бы мы вынесли раненых по трясине? Пробрался я один. Чтобы сбить вас со следа.

– Много у тебя раненых?

– Все.

– Ты проведешь нас на остров?

– Лучше на вертолете.

Вертолет завис над крошечным клочком сухой земли посреди огромного болота. Тим спустился к раненым и оказал им первую помощь. Потом их подняли на борт. Костя ревниво наблюдал за этим процессом. Чтобы никого не бросили!

Не бросили. Вертолет поднялся над лесом.

– Теперь куда, Тим? – спросил Костя у своего товаби.

Тим отвернулся.

– Серж? – Костя посмотрел на другого Высшего.

– На Сейби.

– Зачем?

– Там лучшие условия для вскрытия. Надо же довести эксперимент до конца.

– Серж, какой ты добрый!

Костя поймал на себе испуганные взгляды своих людей, которые давно уже сочувственно посматривали на его наручники.

– Все в порядке, ребята. Вам сохранят жизнь, – тихо сказал он.

А потом обратился к Сержу.

– Слушай, у меня к тебе одна просьба.

– Ковер? Канделябр? Шкаф красного дерева?

– Не успею насладиться, – улыбнулся Костя. – Нет, другое. Я сейчас не хочу говорить, при ребятах. Мы ведь с тобой еще встретимся до того, как?..

– Еще как встретимся!

Это произошло на Сейби сразу в день возвращения Кости. Его привели в маленькую комнату с белыми стенами. Посадили на железный стул, приковав к нему наручниками. Напротив, справа и слева сели Тим и Серж.

– Тим, я хотел бы с тобой поговорить, – начал Костя.

– Не сейчас, – ответил за него Серж. – Мы тебя не за этим пригласили. Помалкивай и сиди смирно.

Тим и Серж начали сканирование. Глубокое. Вдвоем. Одновременно. Через минуту Костя схватился за голову свободной левой рукой и застонал. Из носа у него пошла кровь.

– Что это? – прошептал он.

– Помолчи! – прикрикнул Серж.

Операцию не прекратили. Спокойно и слаженно довели до конца менее чем за час. Только тогда Костю отпустила боль, и он смог поднять голову. Вся одежда и пол около него были закапаны кровью.

– Серж! Что вы со мной сделали?

– Ничего особенного. Глубокое сканирование.

– Сканирование?

– Да, сканирование обычно безболезненная операция. Но, если его проводят несколько Высших одновременно, причем глубоко, это может вызвать головную боль и носовые кровотечения. В данном случае это было совершенно необходимо.

– Зачем?

– Чтобы получить наиболее полную информацию.

– Я бы вам сам все рассказал.

– Очень хорошо. Расскажешь. Твой рассказ тоже представляет интерес, но не сможет заменить результатов сканирования.

– Не сейчас.

– Хорошо. У нас еще два дня.

Серж встал, подошел к Косте и бросил ему носовой платок.

– Спасибо, товаби.

– О чем ты хотел меня попросить?

– Можно, я поговорю с Тимом?

– Тим не хочет с тобой разговаривать.

– Гневается на меня?

– Высшие не гневаются.

– Ну, обижается.

– Высшие не обижаются.

– Тогда в чем дело?

– Ему неприятно с тобой общаться. Ты для него – свидетельство его ошибки.

– А-а. Жаль. Лучше бы он гневался. Я бы тогда попросил у него прощения. Подвел я его. Ну, не мог больше в клетке! А «свидетельству ошибки» что просить прощение! – и он выразительно пожал плечами.

Тим встал и вышел из комнаты.

– О чем ты хотел меня попросить? – повторил Серж, когда они остались вдвоем.

– Я хотел тебя попросить не останавливать мне сердце.

– Что???

– Ты не так понял. Я не прошу сохранить мне жизнь. Понимаю, что бесполезно. Нет. Но я хотел бы умереть по-другому.

– Ты исключительно привередлив.

– Все-таки выслушай.

– Да.

– Я хочу почувствовать момент смерти. Чтобы это происходило постепенно, понимаешь? Медленное погружение. Как в океан. Как во тьму. Как во Вселенную. Вы можете сделать так, чтобы эффект был, как от большой дозы морфия?

– Да.

– И я хочу, чтобы это сделал Тим. В конце концов, это его обязанность, как товаби. Скажи Тиму. Ему не впервой усыплять белых лабораторных крыс. Думаю, он мне не откажет.

– Какая тебе разница? Ты все равно не поймешь, кто это сделал.

– Глупое желание глупого homo naturalis.

– Ладно, я ему передам, но ничего не гарантирую.

– И на том спасибо.

– Да, у меня для тебя новость. С тобой хочет проститься твой брат.

– Игорь? Он теперь Высший?

– Стал совсем недавно. Завтра он будет здесь.

Костя сидел в саду. Том самом, куда девять лет назад Тим приказал пересадить розовые кусты. Розы очень разрослись за эти годы и были хорошо ухожены. Тим приставил к ним садовника. А у белой каменной стены даже появилась золотистая деревянная лавочка. Эту лавочку и облюбовал Костя. Все, как девять лет назад. Почти. Только гитары у него теперь не было. Да он и не просил. Какие-то два дня!

Игорь подошел к брату и сел рядом. Он не знал, что сказать. За девять с половиной лет они успели стать чужими. Да, Игорь мог бы просканировать ему сознание и точно узнать, что хочет его брат, о чем он сейчас думает и совершенно безошибочно выбрать тон и направление разговора. Но он не хотел.

– А ты ничего не говори, Игорь, – ответил Костя на его мысли. – Я буду говорить. А ты просто слушай, как слушал когда-то мои песни. О моем первом побеге и восстании ты знаешь. Мне до сих пор больно об этом вспоминать. Я погубил столько людей. Я увел их за собой к смерти, а сам единственный остался жив. Как же тяжело мне было с этим жить! Тим бы меня понял. Я знаю историю о том, как он стал Высшим. Он сам мне рассказал. Не веришь? Он мне много, чего рассказывал. Но еще тяжелее памяти была несвобода. Абсолютная несвобода! Ты даже не в состоянии понять, что это такое. Я чувствовал себя куклой на веревочке, безвольной игрушкой. А за веревочки дергал Тим. Нет, я ему очень благодарен. Передай ему это! Он подарил мне лишних девять лет жизни. Точнее отсрочил мою смерть на девять лет. Все-таки тридцать один год – это не двадцать два. Спасибо! Это были не такие уж плохие годы. Тогда я научился быть свободным несмотря ни на что. Я сочинял песню, и они не видели меня. Веревочки рвались, кукла оживала и вставала во весь рост. Только тогда я жил по-настоящему! Но вдохновение проходило, и я возвращался в свою тюрьму. Теперь она была больше и комфортабельней и называлась «город». А другие такие же заключенные слушали мои песни и сходили от них с ума. Я не выдержал, мне захотелось настоящей свободы. С лесами, полями и реками. Настоящими, а не из фантазий и воспоминаний. Тим пожалел меня и разрешил путешествовать по острову. Ты не поверишь, конечно. Но тогда я был так ему благодарен, что дал себе слово, что не убегу. У меня теперь все было: и реки, и леса, и поля, и даже море. Но Сейби – слишком маленький остров. Все повторяется. Слишком тесно. И я нарушил собственное слово. С двенадцатью моими фанатами после концерта мы украли Тимов катер. Я знал, что по закону это его катер. Ты уж попроси у него от меня прощение за кражу. Но мы иначе не могли бежать. Через сутки мы были в Канаде. Вот она, настоящая свобода! Мы шли по лесу. Над нами плыло синее небо и ветви сосен с длинными иглами. А потом мы строили избы из золотых стволов, и наступила зима с зелеными лапами елей на сияющем белом снегу. Я никогда не был так счастлив! Наверное, мы продержались бы долго, если бы черт не дернул меня путешествовать. Я получил свободу, но мне нужен был весь мир! Хотя, конечно, какой там мир! Полететь на другой материк я не мог. Меня бы задержали на контроле в аэропорту. «Твою карточку, дери. Что, „Сейби“? Что же ты тут делаешь? Ах, Константин Поплавский! Ты в розыске, дери. Руки! И на Сейби. Передайте дери его товаби. Да, лучше остановить ему сердце». Покидать Канаду мне тоже было нельзя. Арестовали бы на границе примерно по такому же сценарию. Только внутри страны и только на попутках. Я стопил одни грузовики, дальнобойщиков. В легковушке вполне мог быть Высший или Иной. А шоферня все homo naturalis.

Почему я застопил ту фуру? Верно, за грехи мои. Хороший такой парень за рулем. Молодой. Белобрысый. Лоб в прыщах. Мальчишка. Разговорились. Он спросил, кто мой ваби, и хороший ли у меня хозяин. А я возьми да и ляпни: «Нет у меня ваби, только товаби. Но, ничего, хороший». Он удивленно посмотрел на меня. «Ты личный слуга Высшего?» Я прикусил язык. Конечно, если я – личный слуга, какого черта таскаюсь по дорогам без хозяина? «Да, нет, – нашелся я. – Я – музыкант, и мой господин иногда отпускает меня путешествовать по стране». «А-а, – поверил тот. – Везет. А я только по маршруту. Музыка – это здорово. У меня есть та-акой диск! Только его в дороге нельзя слушать. Ведет очень». «Это, как?» «А так. Забываешь обо всем. Можно врезаться во что-нибудь, или в кювет уехать. Но мы на стоянке послушаем. Здесь скоро будет бензоколонка, а при ней – ресторанчик. Кстати, в ресторанчике можно будет гитару позаимствовать. Сыграешь?» «С удовольствием».

Остановились у ресторанчика. Шофер мой подогнал фуру к бензоколонке, на заправку, и поставил тот самый диск. И, как ты думаешь, что я услышал? – Себя! А парень откинулся на сиденье и прикрыл глаза. «Ты расслабься, – говорит мне. – Кайф же. Ничего лучшего не слышал. И все ребята у нас от него тащатся. Друг у друга переписывают и взаймы дают. Ты помолчи немножко, послушай!» Я помолчал. Дослушал песню. Мой водитель был явно немного не в себе. Хорошо, что не поставил в дороге. Транс! Я встряхнул его. Наверное, совершенно бесцеремонно. Он посмотрел на меня удивленными глазами. «А слова? – спрашиваю. – Слова какие-то странные. Ты их понимаешь?» «А зачем их понимать. И так драйв!» «Ты извини, – говорю. – Не буду я тебе сегодня петь. Горло болит. Устал очень. Да и тороплюсь я». «А-а, испугался. Конечно! Это же Костя Поплавский! Лучше него не споешь». Как говориться: поймите меня неправильно! Хорошо. Обошлось. Сбежал. Чуть не попался.

От вас сбежал, от Высших, от Иных. От себя не получилось. С того случая запала мне в голову мысль записать мои последние песни, те, что пришли в лесу, уже в Канаде. Целый диск накопился. Скажешь, слушателей захотелось. Славы захотелось. Не вынес отсутствия внимания общественности! Нет, Игорь. Не то! Не к славе я бежал в деревню из пяти домов. На Сейби было куда больше славы. Я хотел только свободы! Но тут я понял, что мои песни нужны. Не мне – людям! И я решил, что мой долг – записать этот чертов диск.

Нашел студию. Парень там был Луис Стоун. Честно говоря, довольно посредственный музыкант. Я решился и спел для него. Он, конечно, узнал мой голос. У него была целая коллекция моих дисков. «Теперь ты меня выдашь?» – спросил я. «Тебя – никогда!» «Тебя ваби будет допрашивать. Это может плохо кончиться.» «Да моему ваби до меня дела нет. Хожу раз в год на сканирование, как на работу. Он даже не смотрит почти. И отпускает, куда угодно. Мотаюсь по всей стране. У меня очень хороший господин. Хорошего господина не должно быть заметно!» Да, а у меня в последнее время был уж слишком заметный господин. Сверх всякой меры!

«Нет, давай я лучше уеду, пока не поздно». «Плюнь! Будем писать диск». «Тогда, может быть, ты подпишешь его своим именем?» «Ну уж нет! Константин Поплавский – он и есть Константин Поплавский, даже, если диск не подписывать. Тебя ни с кем не спутаешь». «Ладно, тогда без подписи». «Договорились. Как назовешь?» «Homoliberalis. Человек Свободный». «Здорово!» И записали. Ты, наверное, его слышал. Кстати, Игорь, ты не знаешь, что с ним сталось, с Луисом Стоуном? Теперь неважно, что я называю его имя. Все равно у меня скачали всю информацию. Глубокое сканирование, блин!

– Луису Стоуну остановили сердце. Почти месяц назад, – тихо сказал Игорь.

– Кто?

– Его ваби.

– Добрый господин!

– Луис очень волновался после твоего отъезда. Это заметили…

– Понятно. Значит, опять я виноват. Ладно, я его ненадолго бросил одного в раю. Все равно, хороший диск записали! Потом… Потом ты все знаешь. Почти. Меня выследили. Отряд мой разгромили. Оставшиеся в живых собрались на острове на болоте. Все были ранены. И я понял, что они будут умирать у меня на глазах, один за другим. Тогда я решил обменять свою жизнь на их жизни, как девять лет назад Высшие предпочли мою жизнь жизням нескольких сотен homo naturalis. Теперь у меня было не так много сторонников, зато я сам делал выбор. И я его сделал. Обратная рокировка! Ты ведь считаешь, что я поступил неправильно, да? Конечно, моя жизнь ценнее жизней каких-то homo naturalis. Я – homo passionaris. Еще не Иной, но уже на полступеньки повыше обычного человека. Ты, действительно, так считаешь?

– Да, Костя. Ты поступил неразумно даже с твоей точки зрения. Если бы ты выбрал свою жизнь, ты мог бы собрать новый отряд и продолжать борьбу, если в этом была твоя цель. Или жить на свободе и скрываться от нас еще многие годы, если ты хотел этого.

– Я хотел двух вещей: умереть достойно и не играть по вашим правилам! Ах, Игорь! Как жаль, что мы не встретились с тобою раньше, когда ты еще был настоящим!

– Я и сейчас настоящий.

– Нет! Ты Высший. Ладно, я устал. После последнего Тимкиного сканирования у меня что-то часто болит голова. Ты проводишь меня завтра?

– Да, разумеется.

– «Разумеется»! Во сколько это случится?

– Серж сказал, в два. Тебя во столько арестовали. Ровно трое суток.

– Какой он пунктуальный! Хорошо. Забегай без пятнадцати. Пока.

Наступило завтра с ярким весенним солнцем и еще двумя распустившимися багровыми розами. Когда Игорь входил в сад, Костя, улыбаясь, смотрел на них.

– Знаешь, Игорь, почему я живу? – спросил он. – Нет, не потому, что это разумно. Я живу, потому что хочу жить! Уже без пятнадцати?

– Да.

– Спасибо, что сохранили мои розы. Передай Тиму мою благодарность. Да, да, конечно. Не мои. Розы Тима. Низшие не имеют права ничем владеть. Мы – квартиранты на этой Земле. Только вносим арендную плату страданиями да покорностью. А если задержал взнос – извините, освободите помещение! Игорь, вон там бутон. На том кусте. Нельзя подождать, когда он распустится? Я так хотел узнать, какого он цвета!

Игорь отрицательно покачал головой.

– Ну, нельзя, так нельзя. Тимка бы разрешил… Игорь, ты иди сюда. Сядь рядом. Дай мне руку. Сколько там на твоих?

– Костя, ты лучше не думай об этом.

– Сколько осталось?

– Пять минут.

– Так много…

Вдруг Костя покачнулся и схватился за край скамейки. Вопросительно взглянул на Игоря.

– Что? – спросил Высший.

– Слабость какая-то и легкость. Значит так и действует морфий?

– Приляг ко мне на плечо и закрой глаза.

– Сколько времени?

– Ровно.

Высший встал со скамейки, а человек остался лежать, бессильно откинувшись на спинку и закрыв глаза, словно спасаясь от полуденного солнца. Потом пришли другие люди и отнесли тело в маленькую белую комнату, где Сергей сделал вскрытие. Ничего нового не обнаружили. Homo naturalis.

Костю похоронили на городском кладбище, и вначале низшие забрасывали могилу цветами и даже скинулись на памятник. Очень безвкусный. Разбившаяся связанная птица. Игоря на могилу не допускали, как убийцу брата. Нас с Тимом тоже держали на расстоянии. Мы этому не противились, зная, что впереди у нас еще много времени. И не ошиблись. Лет через пять низшие забыли своего кумира. У homo naturalis короткая память. Могила пустовала. Только Игорь и Тим теперь навещали Костю. И я, когда бывал на Сейби. Это не слишком разумно – посещать могилы. Мертвым не нужны наши визиты. Но, возможно, они нужны нам.

Здесь надо заметить, что Игорь не убивал своего брата. Он только проводил его. Это сделал Тим. Так, как просил Костя, сымитировав симптомы отравления морфием. Но это неважно. Если бы Игорь был его товаби, как хотел с детства, он бы убил Костю, и никакие родственные связи не были бы тому препятствием. Поэтому Игорь никогда не отрицал своей вины, хотя и не подтверждал ее. Высшему безразлично мнение homo naturalis.

Костин диск «Homo liberalis» попытались изъять, но без особого успеха. Низшие прятали его, как могли. Но не останавливать же за это сердце, в конце концов! К тому же остались другие диски. Костина музыка пережила не только его, но и, как ни странно, память о нем самом. Знаменитый музыкант в забытой могиле. Его музыка существовала как-то сама по себе. Его диски копировали и переписывали, почти не интересуясь автором. Но я думаю, что и сейчас, в этот момент, кто-нибудь из низших ставит Костин диск и погружается в транс, забыв обо всем и выйдя из-под нашей власти.

После второго Костиного восстания все представители подвида homo passionaris были сочтены крайне опасными, и активно обсуждался вопрос об их тотальном уничтожении. Тим чудом спас свой «экспериментальный материал». Но это было, пожалуй, единственное, что осталось. В остальных резервациях их ликвидировали. Так что современные homo passionaris, играющие в обществе столь заметную роль, в основном потомки Тимкиных «подопытных кроликов».

Вот уже двести лет никто больше не говорит ни о какой политике тотального уничтожения. Мы, наконец, поняли, что homo naturalis, Иные и Высшие – лишь три части целого, осколки, не могущие существовать друг без друга, необходимые друг другу, как части одного тела. И homo passionaris среди них малая, но очень важная часть.

Я поднял голову от магнитной карточки. Рядом со мной стоял Алеша, мой слуга, и протягивал мне кружку.

– Ваше молоко, ваби.