Текст книги "Иные (СИ)"

Автор книги: Наталья Точильникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Тим подошел к Косте и занялся его раной. Бывший вождь повстанцев был еще жив. Тим снял кровавые гнойные бинты, убил бактерии, вывел гной, вынул пулю, восстановил нарушенные функции, стянул края раны, перевязал.

– Homo naturalis, – сказал он. – Очень плохая способность к регенерации. Я еще займусь его раной в стационарных условиях. Но, надеюсь, выкарабкается.

Потом Тим посмотрел ему в лицо. И Костя открыл глаза.

– Тим, – прошептал он. – Сделай же, что-нибудь, Тим! Как больно!

– Все, что надо, я уже сделал. А что касается боли, то это очень полезный механизм природы, служащий выживанию низших видов, не обладающих достаточной силой разума.

– Тим, отключи ее к чертовой матери! Ты же можешь!

– Не вижу необходимости.

– Почему вы меня не убили? Отец, ты тоже здесь? Почему я еще жив?

– Воля Высших.

– А-а.

Из нашего лагеря принесли носилки. И мы приготовились погрузить на них Костю.

– У него будет болевой шок, – заметил Серж.

– Ладно, живи! – бросил Тим, и Костя задышал ровнее.

– Спасибо…Товаби. И…как вас зовут? – он посмотрел на Сержа. – Ваби? Товаби?

– Серж. Товаби, хотя это не важно.

– Спасибо, у вас есть сердце, товаби.

– Действительно есть, но во всем подчиненное разуму, – усмехнулся Серж.

– Хоть что-то!

Костю аккуратно положили на носилки и доставили в лагерь. Несколько дней он провалялся в Томской больнице, прикованный наручниками к кровати. Тим опекал его.

– Тим, что произошло в лагере, после того, как меня ранили? – спросил Костя, когда ему стало лучше.

Тим рассказал. Костя полу-прикрыл глаза.

– А что же меня забыли, Тим? Всех же убивали. Объясни мне волю Высших, товаби. Что вы теперь со мной сделаете?

– Увезем на остров Сейби, куда ты с самого начала должен был уехать.

– А-а. Что такое остров Сейби? Скажи мне, я же теперь никуда от вас не денусь. Только не пытайся убедить меня, что это что-то обычное.

– Совершенно обычное. Это экспериментальный центр.

Костя нервно рассмеялся.

– Всего-то! А я думал преисподняя!

– Ну, не так жестоко.

– Хотя для белой мыши и лабораторный корпус – преисподняя.

Все, что происходило потом, я знаю со слов Тима и Сержа. Через пару недель Костя окончательно поправился, и его посадили на аэробус, летевший рейсом в Канаду, чтобы оттуда маленьким самолетом отправить на Сейби.

Он сидел в самолетном кресле в наручниках. Справа и слева находились Тим и Серж. Мимо проходила стюардесса, разносившая напитки.

– Мадам, вы прекрасны! – обратился к ней Костя.

Девушка оглянулась.

Костя поднял руки в наручниках и поместил их над головой, на спинке кресла. Стюардесса растерянно смотрела на него.

– Мадам, вы думаете это Иные, те, что сидят по обе стороны от меня? О, нет! Это двое Высших. Не верите? Кто я такой, что меня содержат под охраной двух Высших? Древний великий король? Мифологическое существо? Инопланетянин? Нет, и еще раз нет. Я – ценный экспериментальный материал. А везут меня на остров Сейби. Знаете, что такое остров Сейби? Это…

Вдруг Костя начал медленно падать вперед, прервав речь на полуслове. Тим удержал его и уложил на кресло.

Девушка с ужасом смотрела на Высших. Посуда дрожала у нее на подносе.

– Вы его убили… Ваби?

– Нет, что вы. Усыпили. И товаби. В этом наш подопечный был совершенно прав.

– Вам принести кофе или вина, товаби?

– Воды. Разве вы не знаете, что Высшие не оскверняют себе сознание?

Во избежание новых эксцессов Косте позволили прийти в себя уже только на Сейби. Он очнулся в маленькой комнате с белыми стенами и небьющимся стеклом в окне. Окно выходило во внутренний двор. Рядом был Тим.

– Вот значит, как содержат лабораторных крыс, – сказал Костя. – Очень на мыльницу похоже. Здесь везде пластик, да?

– Да.

Больше эксцессов не было. Костя охотно отвечал на вопросы и вообще делал все, что ему говорили. Основную работу проводили Тим и Серж, по крайней мере, на уровне психологических экспериментов. Анализами и медицинскими обследованиями занимались Иные. Низший переносил все с терпением стоика и ангельской кротостью.

– Костя, нас больше всего интересует, как ты мог сделать свой отряд невидимым, и почему мы не могли найти тебя самого? – спросил Серж.

– А нас, правда, не было видно? – весело поинтересовался Костя.

– Не было.

– Я знал, что меня можно выследить по повышенному эмоциональному фону. Иные в колледже просветили. Я ляпнул как-то, что все равно не буду им служить, убегу. А они сказали: «Не убежишь. Беглец нервничает – следовательно, светится. В два счета найдут». Значит надо быть абсолютно спокойным. Когда я собирался идти в Управление резервациями, я просто сел и попытался внушить себе, что ничего незаконного не делаю, что все нормально и что воля Высших для меня закон. Мысль о побеге была отодвинута куда-то далеко на периферию сознания. Возможно, ее бы не обнаружили даже при сканировании. Я сам об этом почти забыл.

– Как ты хотел бежать?

– Не знаю. У меня не было плана. Возможно, из аэропорта, уже в Канаде. Там ведь еще дойти надо до второго самолета.

– В Канаде? Значит ты не знал, что в карточке не был указал пункт назначения?

– Конечно, нет. Как бы я мог это прочитать?

– Так. Костя, не договариваешь, – Тим внимательно посмотрел на него.

– Я очень хотел, чтобы он не был указан. Молился про себя, еще когда отец писал разрешение: «Хоть бы он не указал Сейби!» Но не думаю, чтобы это могло реально повлиять на результат.

– Как знать! Мы еще исследуем это вопрос. А насчет отряда?

– Вы будете смеяться. Я каждый вечер проводил с ними особый обряд, похожий на языческий. Пел им под гитару, потом мы пили круговую чашу. С водой. Вина у нас не было. Потом опять песня. Мне кажется, я вводил их в состояние транса.

– А почему они не волновались? Нельзя же все время находиться в трансе.

– Я убедил их, что обладаю особой силой, и они находятся под моей защитой. И что я не совсем homo naturalis, но и не Иной. Я – нечто другое и пришел спасти их и освободить из-под власти Иных и Высших.

– А ведь ты почти угадал, спаситель! – рассмеялся Серж. – Как раз вчера мы обсуждали вопрос, не отнести ли тебя к другому виду по результатам генетических и медицинских исследований.

– Ну и как?

– Название придумали.

– И, как я теперь называюсь?

– Homo passionaris. Человек страстный. Правда, мы пока не решили вид это или подвид homo naturalis. Впереди еще серия психологических тестов.

– Значит еще не все, товаби?

– Нет, пока.

– Тогда у меня одна просьба, товаби. Я понимаю, что я не заслуживаю, но все же…

– Да? – Тим внимательно посмотрел на него.

– Можно мне дать книг для низших, а то я просто с ума схожу в этом белом ящике!

– Что бы ты хотел почитать?

– Философия. История. Что-нибудь серьезное и, желательно, изданное до начала периода Великих Изменений, еще при власти людей.

– Так! – скомандовал Тим. – Садись, будем дальше разговаривать.

– Да, товаби. Я попросил, что-нибудь запредельное?

– Не в том дело. Во-первых, почему не заслуживаешь?

– Я же бунтовщик, преступник.

– Ты с нашей точки зрения преступник. Объясни с твоей точки зрения.

– Из-за меня погибло столько людей, товаби! Что же тут непонятного?

– Совесть, значит, замучила? – усмехнулся Тим. – Так мы же людей убивали. Ты – в основном Иных.

– Я поступил неразумно. Так вам понятнее?

– Почему неразумно?

– Когда в колледже я изучал историю, нам пытались внушить, что вся история человечества – это череда глупостей и преступлений, потому что homo naturalis не способны управлять собой сами. Любое построенное ими общество – это либо бардак, либо ад. Я не верил. Считал, что это клевета Иных и Высших на человеческий род. И я решил сделать так, чтобы люди управляли людьми, без Иных. Сначала все шло, в общем, неплохо, кроме отдельных эксцессов. Так мелочь. Если людям что-то не нравилось в моем отряде, я никого не держал. Они могли уйти. Но, чем больше ко мне присоединялось сторонников, тем больше становилось склок, скандалов и борьбы за власть. И наверх лезли далеко не самые способные, скорее самые пробивные, самые наглые и беспринципные, и я ничего не мог с этим поделать. А когда меня ранили, началось самое отвратительное. Пока еще шепотом, по углам, они обсуждали, кто наследует мою власть, интриговали, обманывали, враждовали, объединялись в группировки. «Боже!» – думал я. – «Мы же все завтра погибнем». Я слишком долго прожил среди Иных и Высших и никогда раньше этого не видел. Даже Иные и Высшие с латентными генами так себя не ведут! В том-то и ужас, что вы, сволочи, правы! Не можем мы собою управлять. Хреново получается. Боюсь, что правы. Когда я еще был в сознании, я мог как-то контролировать свой отряд. Но потом! Я не уверен, что дело не дошло до поножовщины.

– Ты не совсем справедлив к ним. С тобой осталось более пятидесяти человек, хотя они могли уйти, – заметил Тим.

– Ну, и какой смысл? Максимум, на что мы способны – это красивые жесты! Достойно умереть. Но достойно жить – никогда. Поэтому последний месяц я упорно пытаюсь исправиться, товаби. Я вас ни разу не ослушался?

– Нет, – протянул Тим, а в душе ему хотелось крикнуть: «Не верю!» И это бывший вождь повстанцев? Послушный, как ягненок, и «товаби» через каждое слово? Волк в овечьей шкуре или овечка, попытавшаяся стать волком? Не верю! Он просканировал ему сознание и поверил.

– А книги для того, чтобы убедиться в бессмысленности человеческой истории, даже описанной с точки зрения людей?

– Да, товаби.

– Будут тебе книги. Костя, нужно что-нибудь еще?

– Да, если нетрудно. Там очень белые стены в комнате. Нельзя ли чем-нибудь украсить? Картина или панно.

– Можно.

На следующий день Тим пошел в местный художественный салон и выбрал для Кости картину. Попросил, чтобы художник был обязательно низшим, чтобы Косте было понятно. Но совсем уж примитивщину брать очень не хотелось, и он купил весьма замороченное полотно с большим количеством планет, деревьев, паутин и храмов, причем все в одном месте. Но сочетание цветов хорошее и перспектива есть. Для интерьера сойдет.

Косте картина понравилась.

– Тим, ты не представляешь, как я тебе благодарен! Слушай, у меня к тебе еще одна просьба. Даже две.

– Что, канделябр, ковер, шкаф красного дерева?

Тим брезгливо осматривал комнату. В углу уже образовалась гора старых пыльных книг. И он подумал, что все их содержание можно было бы уместить на одной магнитной карточке и прочитать за час.

– Нет. Гитару. Я, правда, не повешусь на струне.

– Верю. Ладно. А вторая просьба?

– Тим, когда вы закончите серию экспериментов, ты предупреди меня об остановке сердца дня за три, хорошо?

– Ваши древние считали, что внезапная смерть – самая лучшая.

– Да плевать мне на древних! Я хочу морально подготовиться, чтобы умереть, как человек, понимаешь?

– Хорошо.

– И другим скажи. Ну, если не ты будешь этим заниматься.

– Скажу.

– Спасибо, товаби.

Предположение о том, что Homo passionaris представляют собой отдельный вид, не подтвердилось. Все же основные характеристики были такими же, как у обычных Homo naturalis. Воспринимать и изменять электромагнитные сигналы Костя не мог. Хотя очень старался во время таких экспериментов, но потом смотрел на Высших извиняющимся взглядом и разводил руками. Воспринимал он только короткий промежуток длин волн, называемый по традиции видимым светом. Механизм регенерации у него работал плохо, как у низших. Да в этом Тим уже убедился, когда лечил его рану. Все же эксперимент повторили, сделав ему небольшой надрез на руке и последив за заживлением. Без обезболивания для чистоты эксперимента. Костя только укоризненно посмотрел на Тима.

– Что, очень больно? – поинтересовался тот.

– Да, нет. В лесу было гораздо больнее. Просто… не вижу смысла. Все же ясно.

– Многие открытия не были сделаны только потому, что экспериментаторы не проводили до конца все серии экспериментов, – заметил Тим. – А потом, где-нибудь на другом конце мира, находился более прилежный ученый и делал это открытие исключительно в силу своего прилежания. Так что первым оставалось только кусать себе локти.

Проверили реакцию на ожоги. С тем же результатом.

– Это последний такой эксперимент, – успокоил Тим.

– Давайте подводить итоги, – начал Серж, когда Высшие собрались на консилиум. – Регенерации никакой, иммунитет слабенький, телепатических способностей никаких – homo naturalis. Зря парня мучили.

– А генетический анализ забываешь? – возразил Тим. – Он же наполовину Иной.

– Значит не на ту половину.

– Телепатических способностей никаких, говоришь? А как он подчиняет себе людей? Как он вводит в состояние транса целые армии? Как он сам контролирует собственный эмоциональный уровень, наконец?

– Это не телепатия. Гипноз и самовнушение. Эта способность и раньше встречалась среди низших. Правда, редко. И не с такой силой.

– Вот именно. А поведенческие особенности? Склонность к рискованным и самоубийственным поступкам. Между прочим, они для них, для всех характерны.

– Я и не говорю о том, что эта группа никак не должна быть выделена, – смирился Серж. – Но это не вид. Скорее подвид homo naturalis.

На этом и остановились: «Homo passionaris является подвидом homo naturalis отличающимся нестандартным поведением, более высоким, чем в среднем по homo naturalis, уровнем интеллекта, а также способностью к гипнозу низших и требует к себе особого отношения. Возможно, следует подумать об особом статусе этого подвида в социальной структуре общества».

– Теперь мы должны остановить ему сердце, – подытожил Серж. – Он нам больше не нужен.

– Он просил предупредить его за три дня.

– Хорошо, три дня нас не устроят. Пойди скажи ему.

Тим вышел во внутренний двор, где в это время Косте было позволено дышать свежим воздухом. Представитель подвида homo passionaris сидел на низкой ступеньке у стены и рассеянно перебирал гитарные струны. Больше ничего во дворе не было. Только белый камень. Голые стены.

– Привет, Тим! – крикнул Костя, а потом посмотрел Высшему в глаза. Жест открытости. – Слушай, а мне нельзя увидеться с братом? Я с ним даже не простился.

– Нет. Здесь секретный объект. Игоря сюда не пустят. Только когда станет Высшим.

– Жаль. Очень хотелось увидеться с ним перед смертью. Тим, как ты думаешь, если здесь посадить цветы, я успею увидеть, как они расцветут? А то очень голо.

– Успеешь, Костя, обязательно. Я тебе обещаю.

Тим больше ничего не сказал. В тот же день он приказал выкопать несколько цветущих розовых кустов и пересадить их во двор. А потом пошел к Сержу.

– Серж, а зачем нам его убивать?

– А зачем он нам нужен?

– Мы не исследовали поведение homo passionaris в социуме. По-моему, это может быть очень интересно. Все равно придется решать, что делать с представителями этого подвида.

– Ты предлагаешь его выпустить?

– Нет, конечно. Сначала попытаться установить жесткий контроль. Вести.

– Тим, и так ясно, что он очень плохо управляем. К тому же очень опасен.

– Опасен? Мы три месяца над ним измываемся, а он нам ни разу грубого слова не сказал!

– Очень естественная реакция высшего животного. Он же понимает, что, если будет плохо себя вести, это приведет только к ухудшению условий содержания. А он, судя по всему, тяжело переносит неволю. А так ты ему картину подарил, книгами завалил, гитару дал, а теперь еще эти розы! Доживет последние дни в относительном комфорте. У тебя кто-нибудь из подопытных животных вида homo naturalis содержался когда-нибудь в таких условиях?

– Ты и про розы знаешь?

– Знаю. Тим, тебе не кажется, что он может гипнотизировать не только низших?

– Ну, что ты. Я прекрасно помню, что я делал и зачем.

– И зачем ты это делал?

– Чтобы он зря не страдал. Это не нужно. И я хочу продолжить эксперимент. Под мою ответственность.

– Хорошо, под твою ответственность. Но ты очень рискуешь.

Тим вышел во двор, а теперь сад. Костя сидел в обнимку с гитарой и любовался розами. При приближении Высшего, он поднял голову.

– Ничего не говори, Тим. Я все понял. Завтра? Послезавтра? Ты ведь вчера приходил предупредить меня. Недаром розы уже распустившиеся. Чтобы я успел посмотреть.

Тим подошел к Косте и сел с ним рядом на ступеньку.

– Я тебя выторговал. Под свою ответственность. Ты уж не подведи.

– Хочешь, я тебе спою. Я понимаю, что тебе неинтересно, но ты просто посиди и сделай вид, что слушаешь. Только старые песни, к сожалению. Здесь не пишется.

Тим потом рассказывал, что Костя пел очень хорошо, даже по нашим меркам. Все равно, конечно, медленное искусство, искусство низших. Но можно настроить восприятие. Слушаем же мы птиц.

– У тебя слова сложноватые для homo naturalis, – заметил Тим. – Ты уверен, что твои слушатели тебя понимают?

– Не знаю. Может быть, на музыку ведутся или на голос, на манеру исполнения. Но им нравится. Тим, я теперь всегда буду здесь жить, в тюрьме?

– Это не тюрьма, это институт.

– Неважно.

– Поглядим.

Установлением жесткого контроля над сознанием Кости занимался в основном Тим. По его словам, получалось. Низший слушался и быстро реагировал на посылаемые ему мысленные команды. Несколько раз ему сканировали мозг. Никакой агрессии.

– Даже лучше, чем я думал, – заключил Тим.

Почти через год, весной, Костя обнаружил себя в саду в руке с только что срезанной любимой розой. Рядом стоял Тим. Костя обернулся.

– Ты заставил меня это сделать?

– Почему ты так решил?

– Я не совсем понимаю, зачем я ее срезал.

– Это последний экзамен. Завтра ты выходишь на свободу.

– Здорово. Только это очень неприятно. Ты все, что угодно можешь заставить меня сделать?

– Я не собираюсь насиловать твой мозг без большой необходимости.

– И на том спасибо.

– Жить будешь в доме рядом с институтом. Из города пока никуда выходить нельзя. И каждую пятницу вечером ко мне, поговорим.

– Сканирование сознания?

– Да.

– Что ж, так редко? Может быть, каждый день после завтрака, обеда и ужина?

– Слишком обременительно. И вообще, мне не нравится, как ты со мной разговариваешь.

Тим просканировал ему сознание. Да нет, ничего. Просто обида. Пройдет.

– Простите меня, товаби. Я забылся.

Тим подошел к нему и взял за руку.

– Я не заставлю тебя сделать ничего ужасного, не беспокойся. Но с организацией бунтов будут сложности.

Костя улыбнулся.

– Какие уж тут бунты!

– Кстати, в твоем новом доме оборудована студия.

– Спасибо, товаби, – кажется, Костя, наконец, по-настоящему обрадовался.

Когда они уходили из сада, роза упала на землю, и Костя случайно наступил на нее ногой.

Шло время. Костя пользовался большим успехом: собирал целые концертные залы. Скоро диски с его записями попали на материк и продолжили по нему победное шествие. Если бы Костя родился до периода Изменений, он бы, наверное, давно стал миллионером. Но теперь низшие не имеют права владеть собственностью. Как и мы, Иные. Все принадлежит Высшим. Homo naturalis только пользуются имуществом. Мы пользуемся и распоряжаемся, пока это не противоречит воле Высших. Но Косте, кажется, и не нужно было ничего, кроме его студии и маленького дома, почти, как Иному. А, если бы понадобилось, Тим бы ему дал, и канделябр, и ковер, и шкаф красного дерева.

Тим продолжал работать в Институте Контроля Сознания. Занимался подвидом homo passionaris, курировал направление. Работы было много. Во избежание возможных неприятностей, homo passionaris решили изолировать. Всех. Вплоть до установления жесткого контроля над сознанием. Отправляли, в основном, на Сейби. В результате времени у Высшего катастрофически не хватало, и он разрешил Косте приходить на сканирование не чаще раза в месяц, правда, иногда заходил сам послушать, как Костя репетирует и заодно «поговорить».

Нареканий у него на Костю не было, за исключением двух случаев. Первый произошел буквально через несколько дней после того, как Костю выпустили на свободу. Тим решил проверить контроль и заставить сделать своего подопечного какую-то сущую мелочь, но не нашел его. Homo passionaris исчез. Тогда Тим немедленно оставил все свои дела и пошел к нему. Позвонил. Костя открыл, как ни в чем не бывало.

– Так, ты здесь.

– Конечно, товаби, проходите.

В комнате на диване лежала гитара, на столе горели свечи.

– Чем ты здесь занимаешься?

– Ничем. Я сочинял песню. Товаби, в чем я провинился?

– Ты вышел из-под контроля.

– Я не хотел, Тим! Я вовсе этого не добивался. Просто, когда я пишу, я как-то по– другому себя чувствую.

– Транс?

– Да. Но я не могу не писать! Лучше тогда сразу убей меня!

– Успокойся. Ты можешь отследить у себя это состояние?

– Да. Тим, я ничего больше не могу делать, когда я сочиняю! Я вовсе не опасен.

– Давай так договоримся. Ты дописываешь очередную песню, выходишь из состояния транса и сразу звонишь мне. Просто сообщаешь, что ты никуда не делся, чтобы я зря тебя не искал. Пойдет?

– Пойдет.

Костя до смерти обрадовался, что его не собираются запихивать обратно в «белую мыльницу».

Второй случай был, пожалуй, серьезнее. Тогда исчез целый концертный зал, в котором выступал Константин, прямо во время выступления. Коллективное состояние транса. После концерта Костя сразу позвонил Тиму и сказал, что он дома, никуда не делся, и что во время выступления он «вылетел», и что это был лучший его концерт. Тим его простил.

Прошло еще семь лет. Костя давал концерты, выпускал диски. Имя Константина Поплавского стало очень известным, но, несмотря на это, права покидать город, или, тем более, остров он не имел. А на секретный объект посторонних не допускали. Так что Костя, думаю, очень недооценивал степень своей известности. На Сейби у него было всего несколько сотен постоянных слушателей, готовых носить его на руках. В буквальном смысле. Тим очень активно это пресекал. Такое почтение низшему со стороны других низших – нельзя! Костя не обижался. «Конечно, нельзя, товаби. Я всего лишь homo naturalis. Я и сам им не позволю». Однако позволял. В конце концов, Высший смирился.

Тим продолжал заниматься своими исследованиями. За последние годы он пришел к выводу, что homo passionaris вполне могут жить в обществе, но должны постоянно находиться под контролем Высшего. Именно Высшего, а не Иного. С Иными у них обнаружилась очень плохая психологическая совместимость. А проще говоря, полное взаимонепонимание. Homo passionaris воспринимал Иного как жуткого мелочного тирана, который может остановить сердце в любой момент, причем совершенно ни за что, а Иной homo passionaris как обузу, которую на него повесили, совершенно хаотическое и неуправляемое существо, которому спокойнее всего остановить сердце и чем быстрее, тем лучше. Поэтому Тим запретил своим Иным убивать homo passionaris без его позволения. Скоро его примеру последовали другие Высшие. Право на убийство homo passionaris стало исключительным правом Высших. С Высшими же отношения представителей нового подвида складывались значительно лучше. С товаби они были куда послушнее и чувствовали себя комфортнее. Использовать homo passionaris в качестве домашних слуг крайне не рекомендовалось. Это занятие не для них. Они должны были стать помощниками Высших или заниматься искусством для homo naturalis. К этому у них часто обнаруживались способности. Тим даже считал, что homo passionaris стоит давать образование. То есть представитель нового подвида должны были занять в обществе промежуточное положение между homo naturalis и Иными, хотя, в основном, их права совпадали с правами низших. Но пока все это оставалось на магнитных карточках. Тим не решился выпустить на свободу больше никого из своих homo passionaris, хотя собирался это сделать и активно вел подготовительные работы. На свободе (относительной) пока был только один homo passionaris – Константин Поплавский. И Тим все меньше занимался его контролем. Наконец, он разрешил ему приходить на сканирование раз в год, как обычному homo naturalis, и это было первой его ошибкой.

Это случилось в последний год этого мирного и, наверное, самого лучшего периода бурной Костиной жизни. Тим заехал к нему неожиданно, послушать репетицию, и провел сканирование. Результаты оказались не очень утешительными.

Косте было плохо в городе. Он чувствовал себя запертым, ему хотелось вырваться. А еще лучше вырваться с острова. Куда-нибудь подальше. Он мечтал о скитаниях, горных реках и далеких лесах.

Костя умоляюще смотрел на товаби. Знал, что его поймали.

– Тим, ради бога, не надо в белую мыльницу!

– Не буду. Так, по острову гулять я тебе разрешу. Других мест пока не обещаю. Но через год станет Высшим твой брат. Он давно хочет с тобой увидеться. Думаю, первое время у него не будет серьезных дел, и он тебя повозит. Я тогда тебя ему передам. Под контроль.

– Спасибо, товаби.

– Но, на сканирование хорошо бы опять каждую неделю. Жаль, времени у меня нет. Давай каждые две недели: в начале месяца ко мне, а в конце – к Сержу.

– Тим! Не надо к Сержу!

– Почему?

– Я его боюсь. Он же тоже имеет право меня убить. Вдруг найдет что-нибудь! Ты-то еще подумаешь, а он без разговоров остановит мне сердце.

– Ладно. Ко мне раз в месяц. Сейчас напишу тебе пропуск по острову.

И Тим передал ему магнитную карточку с разрешением. Это было его второй ошибкой.

Недели через три Костя позвонил ему после очередного концерта и сказал, что все в порядке. Тим, привыкший к Костиной дисциплинированности, не стал проверять, откуда звонок. Высший занимался своей работой в Институте Контроля Сознания, и ему было не до Кости. А потом homo passionaris не явился на сканирование. Это было его первое нарушение такой степени серьезности. Тиму это крайне не понравилось. Он мысленно поискал своего подопечного. Пусто. «Сочиняет», – решил Высший и позвонил ему по телефону. Никого нет. Поехал. Дверь Костиного дома была закрыта. На звонки никто не отвечал. Тим заявил в полицию.

«Вы очень поздно к нам обратились, ваби, – помыслил для него начальник полиции острова Сейби, Иной. – Константина Поплавского никто не видел с момента его последнего концерта. Но мы считали, что вы лучше осведомлены о местонахождении вашего дери, и не стали вас беспокоить, зная вашу занятость».

«Дери» – обращение высшего к низшему тогда только начало входить в обиход и часто употреблялось для обозначения homo naturalis подчиненных данному Иному или Иных, находящихся в ведении того или иного Высшего (хотя и сейчас распространено такое словоупотребление).

«Что вам еще известно?» – поинтересовался Тим.

«Исчезло еще двенадцать человек. Все homo naturalis. Об исчезновении заявили их ваби, которые почему-то не смогли найти их самостоятельно, что очень странно. Все эти низшие ушли на концерт Константина Поплавского. После этого их никто не видел. Есть еще один интересный момент. В день концерта кто-то угнал катер местных рыбаков. Они пожаловались своему ваби. Тот долго пытался сам найти преступников, но тщетно. Беглецы не светились. Возможно, они погибли».

Погибли? Как бы не так! Все это слишком напоминало историю восьмилетней давности. «Значит, эта сволочь звонила мне уже с побережья!» – подумал про себя Тим.

«Кстати, ваби, – заметил полицейский. – Иной, у дери которого угнали катер, это Эдмон Брийош. Он, кажется ваш дери».

Это было уже забавно. Высший улыбнулся. Все имущество принадлежит Высшим. Иные распоряжаются имуществом своего ваби по его поручению и передают его в пользование низшим. Эдмон Брийош подчинялся Тиму. У рыбаков Эдмона угнали катер. Следовательно, Костя угнал катер своего товаби, то есть Тима. «Интересно, знал ли Костя, чье имущество крадет?» – подумал Тим. За одно это можно остановить сердце. В том, что все это – проделки его подопечного, Тим не сомневался ни на минуту.

«Спасибо, – помыслил Высший. – Попытайтесь хотя бы найти катер».

Катер нашли через два дня на побережье Канады. Но он был пуст.

Ни о Косте, ни о его сообщниках почти год не было никаких известий. За это время Тима отстранили от руководства проектом. Он воспринял это, как должное. Да, конечно, он совершил ошибку. Не должен был предоставлять такому опасному низшему, как Константин, столько свободы. Вообще не должен был выпускать его из института, так же, как остальных представителей этого подвида. Тима упрекали даже в том, что его мягкое отношение к Константину объяснялось их родственными связями. Конечно, эти упреки исходили от низших, завидовавших своему собрату, вырвавшемуся на свободу. Ни Иному, ни Высшему никогда бы не пришли в голову столь абсурдные обвинения. Я могу засвидетельствовать вместе с Сержем, что Тим никогда не помнил, что Костя приходится ему двоюродным племянником. Что он – хороший музыкант – да, что редкий представитель нового подвида homo passionaris – да, но то, что родственник – никогда! Это просто не принималось во внимание.

В апреле следующего года Серж позвал Тима к себе.

Не говоря ни слова, он взял со стола лазерный диск и вставил его в проигрыватель. Комнату заполнил Костин голос. Песни были новыми, Тим никогда раньше их не слышал. И все о свободе. Слишком о свободе. В некоторых содержались прямые призывы к бунту.

«Твой Костя – очень хороший актер, – заметил Серж. – И сам верит тому, что играет. Сначала он изображал вождя бунтовщиков, потом послушного homo naturalis, кающегося грешника, разочаровавшегося в людях, дальше – знаменитого музыканта, не интересующегося ничем, кроме своего творчества. И ты ему все время верил. Он тебе что угодно сыграет. Любую роль, которая покажется ему подходящей на данный момент. Теперь у него новое амплуа».

Тим посмотрел футляр от диска. «Homo liberalis» – человек свободный. Имени автора и исполнителя указано не было. Вообще никаких выходных данных. Пиратская копия. Пел Костя по-английски. И это был не первый его диск на этом языке. Английский – основной язык острова Сейби.

«Знаешь, как он ко мне попал?» – помыслил Серж.

«Как?»

«Отобрал у своего слуги. Между прочим, есть еще и русская версия».

«Ну, теперь мы его найдем».

«Надеюсь. Полиция уже выясняет, где их производили».

Усилия полиции не понадобились. Нашли раньше. Буквально через десять дней пришло сообщение от одного из Иных из центральной части Канады. Один из его дери, местный музыкант Луис Стоун, почему-то начал очень волноваться. Светился, как беглец. И ваби пригласил его на сканирование на несколько месяцев раньше срока. Выяснилось, что он помогал записывать диски Константину Поплавскому и предоставил ему свою студию. Пока Костя жил у него, он прикрывал своего помощника, и они не были видны. Но Поплавский записал два диска и уехал в неизвестном направлении, и Иной сразу вычислил Луиса. Выкачав из него всю информацию, Иной остановил ему сердце.

«И правильно сделал, – заметил Серж. – Низший, ослушавшийся Иного или Высшего, теряет право на жизнь. И твоему Косте нужно было остановить сердце девять лет назад».

Тим ничего не ответил.