Текст книги "Белый крест"

Автор книги: Наталья Иртенина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

– И новые игроки на сцене нам сейчас оччень некстати, – подытожил Малютин. – Особенно закулисные.

– Но других шагов они еще не предпринимали?

– Предпримут, будьте уверены. Сейчас просто выжидают. Им нужно столкнуть нас с Урантией лбами, чтобы искры полетели во все стороны. Еще чтобы в драке и Королевствам хорошенько досталось. Пока что наша реакция на резню в Тихом океане оказалась для них неадекватной.

– Возможно, провокации продолжатся.

– Да, причем это может случиться в любой точке планеты, на любом уровне, хоть политическом, хоть сугубо криминальном. Незачем даже ходить далеко – взять хотя бы эту историю с модным писателем, по совместительству агентом урантийских спецслужб. Как к нему попал драконий артефакт, почему он держался за него, когда тонул? Литературный роман, да и только. Мистика, фантастика, политический детектив. Помяните мое слово – Урантия нам еще пришлет ноту по поводу чертова когтя. Из ваших описаний, господин капитан, можно понять, что поттерманы считают этого монстра чуть ли не священным животным?

– С них станется, – хмыкнул Мурманцев.

– Но ктото этому священному змею горынычу обстриг когти. Как, повашему, это реально?

Малютин снова взял в руки коготь и стал брезгливо рассматривать его.

– Судя по этой штуке, здоровенная должна быть ящерица. Да еще о трех головах.

– Может, подделка? – засомневался Мурманцев.

– Хотелось бы надеяться. В любом случае надо его отправить на биостанцию. Если коготь настоящий, хоть узнаем, как этот мутант вообще появился на свет и что из себя представляет…

Биолог, совсем молодой, едваедва из университета, не скрывал разочарования. На веснушчатом лице и в стеклах очков бликовало неподдельное сожаление.

– Фальшивка, но при этом весьма ловкая. Я бы даже сказал профессиональная. Тот, кто ее изготовил, должен обладать хорошими знаниями органической химии. А вообщето это рог. Спилен с обыкновенного джейрана. Правда, довольно крупная особь. Необычно, но не уникально. Если хотите, я расскажу, как делалась эта штука.

– Спасибо, подробности ни к чему, я все равно ничего не пойму. Химик из меня неважный.

– Ну как хотите. Если раздобудете еще чтонибудь в этом роде, обязательно приносите.

– Всенепременно.

В приподнятом настроении Мурманцев с биостанции позвонил Малютину и попытался обрадовать новостями. Не получилось. Генералмайор выслушал адъютанта и сухо попросил приехать в штаб.

Полчаса спустя Мурманцев со смешанным чувством возмущенной оторопи разглядывал уже два когтя, очень похожих друг на дружку. Они лежали рядышком на столе в кабинете Малютина. Один привезенный им, другой – извлеченный генералмайором из ящика стола.

– Ктото гдето наладил производство драконьих когтей? – с беспомощной иронией спросил Мурманцев.

– Это было бы слишком просто. Вот это, – Малютин показал на лжекоготь, – подделка. А вот этот – настоящий. Самый что ни на есть. Натуральнее не бывает. Что вы на это скажете?

– Мм… не раньше, чем узнаю, откуда он взялся.

– Резонно, – кивнул генералмайор. – Слушайте. Вчера вечером мне позвонил Петр Николаич (князь Долгоруков, отметил Мурманцев, глава отдела внутренней разведки, непосредственный начальник Малютина). Попросил принять одного человека, который имеет важные сведения, непосредственно касаемые наших с вами дел скорбных, Савва Андреич. Человек этот – вроде странствующего богомольца. Крестоносцем себя назвал. Не поверите, он почти в точности повторил ваш путь.

– Иван Фомич, я ведь не первопроходец, чтобы комуто повторять мой путь, – открестился Мурманцев.

– В некотором роде вы именно что первопроходец. Первым из наших вернулись обратно с Края Земли. Хотя, если бы не этот зигзаг в операции, которой вы были главным участником, первопроходцем стал бы как раз наш Крестоносец.

– Что ему там понадобилось? И как он вообще смог туда пробраться? Урантия выдала ему визу?

– Я спросил его. Он ответил так, дословно: раб Божий Федор умалил себя и потому стал незаметным…

– Раб Божий Федор? – перебил Мурманцев и стал тереть лоб, вспоминая. – Простите, ваше превосходительство. Это имя… я уже слышал его. Так это он… С ним должны были быть… в общем, он шел не один.

– Да, он упомянул о двенадцати женщинах. Самурайских девах. Они погибли в страшной битве со Зверем. Это опять его слова. Они порезали дракона на лоскутки или чтото в этом роде. И отрубили ему коготь. Не знаю почему, но я ему поверил.

– Один раз я видел его. – Правда, это было во сне, но Мурманцев не стал вдаваться в подробности. – И слышал о нем от других. Он неоднозначен, но думаю, верить ему можно.

– Что прикажете понимать под этим «неоднозначен»?

– Мне рассказывали, как он довел до сумасшедшего дома хозяина японского борделя. Оттуда он и увел этих женщин.

– Ага! – Малютин задумался. – В сущности, он сделал доброе дело. Так что не будем осуждать его за это.

– Аминь.

– Кстати, возвращался он через Китай. Тамошнее население о нем, наверное, уже легенды складывает. А базары забиты вот этим хламом. – Малютин подцепил мизинцем лжекоготь. – Так что теперь история вашей находки предельно ясна. А господин Еллер был чертовски суеверен, несмотря на весь свой материалистический цинизм.

– Я не вполне понимаю, для чего Крестоносец приволок за тридевять земель этот коготь.

– Он просил меня отдать его в Кунсткамеру. Не вижу причин отказывать в просьбе. Для Академии Наук это большой подарок. Но это не все. Кроме когтя, он подарил нам еще коечто. Информацию. В Китае он повстречался с неким гражданином урантийских Штатов, направлявшимся в Москву. Сей гражданин – не знаю, из каких соображений, – поведал ему о том, что в Ру скоро отправится делегация урантийских послов. И якобы у этого гражданина к ним важное дело.

– Им что, собственной территории не хватает для решения своих важных дел? Почему в Москве?

– Ответа два. Первый: гражданин сей – политический эмигрант, на родине его, вероятно, ожидают крупные неприятности. В этом пункте он был не слишком конкретен, когда изливал душу Крестоносцу. Второй ответ – возможное подтверждение нашего с вами недавнего разговора. Готовится некая провокация… каковая провокация имеет целью крепко стравить нас с Урантией. В этом бывший урантийский гражданин честно признался своему случайному попутчику. Что бы это могло быть, вы не догадываетесь?

– По правде говоря, ваше превосходительство, я теряюсь в догадках о причинах словоохотливости гражданинапровокатора. Он был пьян?

– Насколько я понял, нет. Возможно, просто дурак.

– Дурню поручили бы такое дело?

– Болван удобен в использовании. Вы заблуждаетесь, считая, что для таких специфических операций выбирают исключительно умников. Чаще всего в ход идут ревностные болваны. А в нашем случае он и сам подтвердил это. Вы же знаете, что в Урантии принята система обязательного измерения умственных способностей. Так называемый айкью.

– Часть системы тотального контроля. Чтобы каждая извилина была на учете.

– Оно самое. Интересующий нас гражданин сообщил, что его айкью равен восьмидесяти.

– Негусто. Ниже среднего.

– Он сказал – выше среднего.

– Может, они деградируют?

– А знаете, я бы не удивился. При их образе жизни и декларируемых ценностях… С другой стороны, нужно различать тех, кто декларирует, и тех, для кого декларируют. Верхушка, разумеется, расслабляться себе не дает… Впрочем, вернемся к нашим баранам. Переговоры между урантийской стороной и нашим МИДом о приезде посольской делегации закончились как раз накануне. Я уточнил сегодня утром. Планируется прибытие четырех человек, двадцать девятого числа. Все – большие шишки в урантийском аппарате власти.

– И, конечно, с высокими степенями посвящения? – усмехнулся Мурманцев.

– Наверняка не без этого.

– А не собираются ли они тайком немножко поколдовать здесь? Провести парочку оккультных ритуалов?

– Ну, мы люди крещеные, что нам с того? – в тон адъютанту осклабился Малютин.

– Вы считаете, этот беглый гражданин Урантии попытается убрать послов? – посерьезнел Мурманцев.

– Как вариант.

– Нужен его портрет.

Малютин вынул из папки на столе лист бумаги.

– Это он. Фотокомпилятив со слов Крестоносца.

Мурманцев посмотрел в глаза человеку с явно монголоидными чертами лица.

– Неисповедимы пути земные. – Нервный смех так и лез наружу.

– Что вы хотите сказать?

– Этого парня я тоже видел. Один раз.

– Где?

– На Филиппинах. В гостях у черных халатов. Это он отдал им секретаря МозесаЛеви. А заодно подарил и его самолет.

– Пилот самолета? Не ошибаетесь?

– Я запомнил его на всю жизнь. Точно он. Или ктото очень похожий. Образчик искусственно выведенной в Урантии псевдочеловеческой породы. Пресловутый голем. Хотел бы я с ним поболтать немножко о том о сем.

– Гм. – Малютин начал вертеть золотые пуговицы на кителе, что означало глубокую задумчивость. Те, кто давно работал под его началом, рассказывали, что в иные дни он выходил из кабинета вовсе без пуговиц – откручивал начисто.

– Любопытно, – наконец подытожил он свои раздумья. – С подобными агентами мне еще не приходилось сталкиваться. Вы можете чтонибудь сказать о нем? Он предсказуем? Осторожен? Импульсивен?

– По всей видимости, это порода с пониженной психической активностью. Они выносливы, нетребовательны. Эмоции – минимальны, желания, скорее всего, отсутствуют, либо тоже минимальны, подчинены исключительно необходимости. В среднем низкий уровень интеллекта. Выраженное послушание, и, помоему, они закодированы на подчинение командному языку. В общем, идеальные солдаты. Или рабочий скот.

– Но этот, кажется, вышел из подчинения?

– Не думаю. Просто его прибрали к рукам другие хозяева, более ловкие. Они дали ему другую базовую установку, только и всего.

– И вот он идет прямиком к нам в руки. Нужно воспользоваться этим шансом.

– Вряд ли он сможет сообщить чтото конкретное про своих новых хозяев, Иван Фомич.

– Вы, кажется, высказали желание поболтать с этим существом о том о сем? Вот и займетесь им. Тем более он ваш старый знакомый. Будет о чем повспоминать сообща.

Генерал майор Малютин совсем не умел шутить и к тому же не знал об этом.

– Если позволите, ваше превосходительство, я бы хотел также повидаться с Крестоносцем.

– Вот уж в этом ничем помочь не могу. Я отпустил его. Взял подписку о неразглашении. Где он теперь, Бог его ведает. Вольная птица.

Урантийские послы, числом четверо, едва приехав, уже пыхтели недовольством и каждому встречному являли свои сердитые физиономии. Все было не так. Поселили их далеко от Николаевского дворца, где сейчас находился Двор, – в посольских палатах, пустующих уже более сорока лет, с тех пор как государь Владимир Романович, сменивший на престоле Отступника, разорвал отношения с Урантией. (В тридцатых годах отношения восстановили, но только на уровне консульств.) Свиту вооруженных телохранителей не пропустили на таможне и на время пребывания делегации в Ру определили в гостиницу при аэропорте. Император Михаил Владимирович личной встречи послов не удостоил, и вручать верительные грамоты им пришлось министру иностранных дел графу Щапову. Равно как и все переговоры вести только с ним и его помощниками. Главное же недовольство послов заключалось в том, что Империя попрежнему препятствовала Урантии притеснять Королевства УльУ. Не давала проводить массированные военные «акции возмездия» в ответ на похищения ульуйскими черными халатами урантийских граждан. Империи важен был политический баланс в мире. Урантия мечтала установить контроль над большей частью Королевств – с их ресурсами, дешевой рабочей силой и обширными рынками сбыта.

Послы надеялись вынудить Ру пойти на уступки, прибегнув к козырю. Они обвинили Империю в нарушении послевоенного Соглашения о границах и в бесчинствах на территории опеки Урантии.

У графа Щапова глаза, и без того навыкате, едва не полезли из орбит, когда он услышал это заявление. Министр потребовал или доказательств или извинений. Послы живо разложили на столе переговоров полтора десятка фотографий. На всех, в разных ракурсах, запечатлено одно: скалистая гряда, на высоком, выдающемся вперед уступе – огромный деревянный крест. Все снимки сделаны снизу, с земли.

Граф Щапов внимательно изучил фотографии, передавая по одной помощникам и советникам. Затем нацелил свои выпуклые глаза на послов и сказал, что не видит в этом никакого бесчинства, а тем более признаков урантийской территории. Скала как скала, таких в мире – миллион. Послы переглянулись и объяснили: пейзаж на снимках – участок Края Земли, непосредственно прилегающий к австралийским Воротам. Министр упер кулак в стол, наклонился вперед и отчетливо, едва не по слогам попросил предоставить ему свидетельства, удостоверяющие, что на снимках именно Австралия, именно Ворота, что крест установлен именно подданными Империи, что это, наконец, не фотомонтаж. Подъем огромного креста на неприступную, почти гладкую отвесную скалу – операция, мягко говоря, рискованная и трудоемкая. Без команды профессиональных альпинистов здесь было не обойтись. Гораздо легче сварганить фальшивку.

Послы попали в щекотливое положение. Доказать требуемое можно было только подпустив имперцев к австралийским Воротам и, следовательно, к тайне Края Земли. Чего Урантия, конечно, делать не собиралась. Но если бы министр Щапов увидел скалу с крестом собственными глазами, у него отпали бы все сомнения в том, что это сделал сумасшедший русский фанатик, незаконно проникший на территорию иностранного государства. Пришлось идти на попятную. Послы заявили, что предположения о фотомонтаже оскорбительны для них, а символика креста и вовсе является кощунственной для любого свободного гражданина Соединенных Штатов Урантии, так как унижает человеческое достоинство. И, в свою очередь, потребовали от министра извинений.

Граф Щапов, поморгав одним глазом – подчиненные хорошо усвоили: это означало, что министр в гневе, – предложил компромисс. От лица государя и всех его подданных он, граф Щапов, прощает Урантии клевету на Империю и обвинения в «бесчинствах», послы же со своей стороны больше не поднимают эту тему. Обе стороны предают инцидент забвению.

Послам ничего не оставалось как, собрав фотографии, принять условия и удалиться несолоно хлебавши. Переговоры между Ру и Урантией который раз зашли в тупик.

Оставшись наедине с товарищем министра, граф Щапов начал усиленно моргать глазом и нюхать для успокоения табак.

– Нет, каково, а! И на что рассчитывали, антихристы?! Что я начну миндальничатьлиберальничать, сдам с потрохами наших бродячих монахов, позволю кусать Империю этим жадным урантийским клопамкровососам? Я, граф Щапов, кавалер Святого Георгия и Андрея Первозванного!.. Ааапчхи! Налейте воды, Александр Иваныч… Апчхи!.. Благодарю…

– Вы преподали хороший урок этим господам, Сергей Гаврилыч. Мысленно я аплодировал вам.

– А вы заметили, Александр Иваныч, как сделаны снимки? В объектив попали только скалы, ни кусочка самого Края, я даже костей никаких на земле не увидел. Ничего из того, о чем говорится в докладе этого белогвардейского офицера… как же его…

– Капитан Мурманцев.

– Вотвот, капитана Мурманцева.

– Иного трудно было бы и ожидать от них.

– Такто оно так. А все равно мерзавцы. Антихристы. Крест, понимаете ли, унижает их достоинство! Какое такое у них достоинство, Александр Иваныч, скажи ты мне, ради Бога?

– Унаследованное от Люцифера, надо полагать, Сергей Гаврилыч. А кроме того, они не любят напоминаний о смерти.

– Да? Ну и дурни! Все равно ж помрут. – Граф Щапов уже полностью остыл, закрыл табакерку и вдруг хлопнул себя по колену. – Ай да монах, а, Александр Иваныч! Это ж надо было такое отчебучить под самым носом у Штатов! И как только он взгромоздился на эту скалу?! Вы думаете, у него все в порядке с чувством реальности?

– Думаю, с чувством реальности у него как раз все в порядке, Сергей Гаврилыч. Да он и не монах как будто.

– А кто? – удивился Щапов.

– Обыкновенный мещанин, подданный государяимператора.

Тридцатого января служба выдернула Мурманцева из дома в половине одиннадцатого вечера. Через пять минут он уже сидел в машине, направляясь прямиком к посольскому подворью, где разместили урантийскую делегацию. Пока ехал, Малютин по телефону ввел его в курс дела:

– Четверть часа назад сообщили из посольства: ориентировка сработала. Повидимому, он договорился с ними по телефону. Один из послов встретил его у входа. Охрана, как было велено, пропустила, не вмешиваясь. Маленькая подробность: они утверждают, что встречавший посол, увидев гостя, будто бы растерялся, пришел в замешательство.

– Может быть, гость по телефону не сообщил о своем происхождении?

– Похоже на то. Во всяком случае посол не слишком вежливо обошелся с посетителем. Пять минут назад гость все еще был в здании. Последние новости узнаете на месте. Посольство уже должен был окружить Летучий отряд. Руководство операцией «Голем» возлагаю полностью на вас, господин капитан. Возьмите его живым и постарайтесь обойтись без жертв. И по возможности до того, как он начнет убивать послов. Если, конечно, начнет. Может быть, они просто мирно побеседуют и разойдутся. Тогда неплохо бы узнать, о чем пойдет речь.

– Неплохо, но как это сделать? Они же ликвидировали «уши» в апартаментах.

– Пофантазируйте, Савва Андреич. До связи. По окончании операции немедленно доложить мне.

– Слушаюсь, ваше превосходительство.

Фонари перед трехэтажным посольским особняком горели ярко, но Мурманцев никого не видел, пока, словно изпод сугроба, не возник рядом боец Летучего отряда в зимней маскировочной форме.

– Капитан Мурманцев, разведштаб. Где командир отряда?

Боец молча махнул рукой и включил микрофон, встроенный в наголовник.

– Первый, говорит седьмой, здесь база, просит встретить.

Через несколько секунд так же внезапно перед Мурманцевым выросла серая тень и приняла вид командира отряда спецподдержки.

– Поручик Тырнов. Докладываю: объект на месте, внутри все тихо. Жду распоряжений, господин капитан.

– Вольно, поручик. Возьмите еще двух людей и следуйте за мной.

Мурманцев поднялся на крыльцо и вошел в здание. Собственная охрана посольства – двое рядовых лейбгвардии Императорского Московского полка – вытянулись во фрунт.

– Вольно, господа. Где они?

Из за широких спин гвардейцев высунулась чьято голова на толстой шее.

– Я вам все сейчас расскажу, ваше благородие, – высоким, почти бабьим голосом заговорила голова. Вслед за ней показались обширные бока, затянутые в бархат.

– Кто таков? – спросил Мурманцев.

– Временно исполняющий обязанности тутошнего дворецкого, ваше благородие. Македонский Тарас Александров сын.

– Неужто самого Македонского отпрыск? – развеселился Мурманцев.

Гвардейцы сдержанно хрюкнули.

– Что вы, ваше благородие, как можно, – зарумянился толстяк.

– Где послы? – оборвал смех Мурманцев.

– Идемте, господа, я провожу. – Дворецкий сделал приглашающий жест. – Они наверху, в совещательной зале. Четверо послов и этот человек… Странный молодой человек. Я сразу, как взглянул на него, понял – чтото в нем не так. Но, наверное, он принес какието важные вести…

Все пятеро вошли в просторную кабину лифта, дворецкий нажал на кнопку «3».

– …да, важные вести, и господа урантийцы в столь поздний час решили собраться для обсуждения этих вестей.

– Давно они там сидят?

– Нетнет, ваше благородие, совсем недолго… Сюда, господа, по коридору.

– Молчите и показывайте.

– Слушаюсь, ваш… Молчумолчу.

Дворецкий закрыл рот ладошкой и, вытаращив глаза, показал на тяжелые двустворчатые двери в конце коридора. Мурманцев сделал ему знак исчезнуть. Поручику и двум бойцам велел пока оставаться на месте. Сам подошел к дверям и попытался чтонибудь услышать. Напрасный труд – ни двери, ни толстые стены не пропускали ни звука. В голове стремительно прокручивались варианты развития событий – и ни один не устраивал. Слишком много целей нужно было держать в уме и при этом быть ясновидцем. Вот если бы он мог пронзать стены взглядом, а еще лучше проходить сквозь них невидимкой… Но ведь генералмайор совсем не то имел в виду, посоветовав применить фантазию. «Отца Галактиона бы сюда, – подумал Мурманцев. – Вот кто умеет сквозь стены ходить».

И тут из стены показался грубый солдатский сапог, за ним – черный монашеский подрясник. Мурманцев замер, почти восхищенный. Рука, борода, нос, наконец, и весь монах показался. Отец Галактион остановился перед Мурманцевым, перекрестился, сказал:

– Ломайте двери.

И тут же растаял.

Мурманцев оглянулся на сопровождение. Ни поручик, ни бойцы явно ничего такого не видели. Стояли настороженно, ждали сигнала к действию.

В ту же секунду изза дверей раздался приглушенный хлопок выстрела.

– Вперед, быстро, – скомандовал Мурманцев и достал пистолет.

Бойцы ринулись к дверям. Заперто.

– Ломайте.

Поручик вышиб замок тремя выстрелами. Им вторила стрельба и крики изнутри. Бойцы вышибли створку и ворвались в залу.

– Брать живым! – напомнил Мурманцев, влетая следом за ними. Выпущенная пуля отбросила одного из бойцов к стене.

– Спокойно! Всем оставаться на местах! – гаркнул поручик.

Двое послов пытались обороняться. Один хладнокровно сжимал кольт, другой прятался за столом. Двое других были неподвижны – в кресле мертвец с продырявленной головой, на ковре раненый, хрипящий, зажимающий ладонью шею.

Убийца, схватив стул, бросил им в застекленную дверь балконатеррасы. Под градом осколков прыгнул в образовавшуюся дыру и с разбегу нырнул через перила вниз. Там его уже ждали.

– Who are you, God damn? What’s the matter? – с резкостью в голосе спросил урантиец, державший кольт. Как будто не происходило здесь смертоубийство, как будто подобное случалось с ними регулярно перед сном – чтото вроде чистки зубов или переодевания в пижаму, – и внезапное вторжение было неслыханной наглостью. Маленькие колючие глазки ошеломленно переползали с одного нежданного гостя на другого.

– Это мы должны спрашивать вас, в чем дело, господин Гортван, – спокойно произнес Мурманцев. – Имперская служба внутренней разведки. – Он продемонстрировал удостоверение.

Поручик тем временем вызвал «Неотложную» для раненого. Тонким, но упрямым фонтанчиком кровь била сквозь пальцы, зажимавшие дыру в шее.

– Комаров, цел?

– Вроде цел, вашбродь, – отозвался боец, в которого угодила пуля. Он ощупывал правую сторону груди и морщился от боли. Бронекуртка держала даже выстрел в упор – правда, в этом случае могли не выдержать кости или сердце. – Малость помяло только.

Другой посол, тот, что укрывался за столом, распрямился, заторможенно покрутил головой и нетвердым шагом направился к бару.

– О, это есть ужасный случай, господин офисер, – сменив тон, заговорил порусски Гортван и беспокойно оглянулся на разбитую балконную дверь. – Мы должен сделать офисиальн заявлений. Бандитский нападений, вы видит. Мы не знать этот человек. Русский сторона будет нести ответ за нарушений неприкосновенность посол. Это возмущательно!

– Полностью с вами согласен, господин посол, – заверил его Мурманцев. – Однако относительно напавшего на вас человека и ответственности русской стороны у меня несколько иные сведения.

– Вот как! – с высокомерным апломбом процедил Гортван.

– По моим сведениям, – невозмутимо продолжал Мурманцев, – вы хорошо знаете этого человека. По крайней мере, вам известно, что он собой представляет, а также и то, что он отнюдь не подданный Империи, а гражданин Урантии. Мы не знаем, о чем вы с ним говорили, но, уж конечно, это ваши внутренние урантийские дела. Вмешиваться в них мы можем только лишь затем, чтобы предотвратить кровопролитие.

– Вы его не предотвратить, – заявил Гортван, выпятив губу.

– К сожалению, немного опоздали. Но я настоятельно советую вам хорошенько подумать, прежде чем делать официальные заявления, господин посол. Нападавший уже арестован, можете не сомневаться.

– Я хочу видеть его! – мгновенно оценив ситуацию, потребовал Гортван. – Если он гражданин Урантия, я должен вопросить этот убийца как офисиальн представитель Соединенные Штат Урантия.

– Вам будет предоставлена такая возможность. Позже.

Появился врач в сопровождении двух санитаров с раскладными носилками. Мимоходом зацепив взглядом труп и сердито посмотрев на всех остальных, доктор занялся раненым.

Поручик и его бойцы ушли. Гортван чтото тихо и энергично втолковывал другому послу, с бутылкой коньяка в руке.

– Доктор, что, будет жить? – спросил Мурманцев. Санитары перекладывали раненого на носилки.

– Я не Господь Бог, – мрачно ответил врач.

– Они требуют выдачи им Сандерса. Хотят забрать с собой, – благодушно басил Малютин, размешивая серебряной ложечкой сахар в стакане бледного чая.

– Губа не дура у господ послов. Намерены лишить нас законного приза?

– Этих Франкенштейнов можно понять. Они не хотят делиться с нами своим искусственным человеком. Вдруг мы сварганим из него чтонибудь пострашнее?

– Куда уж ещето. Страшнее только нечисть. И потом, между Ру и Урантией нет договоренности о выдаче преступников. Может, у господ послов от пережитого память отшибло?

Малютин со вкусом отхлебнул из стакана бледную бурду.

– Однако к делу. Сандерс знает, что его голову требуют в Штатах?

– Догадался. Просит не выдавать его.

– Боится, значит?

– Не то чтобы боится. Но все же чегото опасается.

– Попытайтесь сыграть на этом. Нащупайте его уязвимые места. Мы должны выкопать из него все, что зарыто в этой бездушной ско… гм… твари.

Мурманцев в сомнениях покачал головой.

– Я бы не хотел давить на слабые точки, ваше превосходительство. Даже скотине больно, когда ее бьют. Сандерс – всего лишь пешка в чужой игре. Я хочу попытаться вырвать его из этой игры. Найти его сильные стороны и воздействовать на них.

– Хотите заняться воспитанием голема? – Малютин изумленно вскинул брови. – Нуну. Здесь я вам не помощник, Савва Андреич. Кроме того, это не входит в круг ваших обязанностей. Впрочем, я наслышан о вашем упорстве и удачливости в достижении… гм… подобных целей.

– Хотите сказать – «безумных», ваше превосходительство?

Малютин не ответил, глотая чай, но именно это он и хотел сказать.

– Может быть, они и безумные, – продолжал Мурманцев, – но я не согласен отступать перед барьерами, возводимыми разумом. Надо хотя бы попытаться взять их.

– Да… пожалуй, мне нравится такая постановка вопроса. Как вы намерены действовать? И кстати, «вырвать и игры» вы сказали. Сандерс арестован. Для него эта игра уже окончена. Или я чегото недопонимаю?

– Он зациклен на ненависти к своим хозяевам, хозяевам Урантии. У меня создалось впечатление, что в него вложили эту ненависть, как компьютерную программу, – те, кто использовал его. Пока эту программу не изъять – он в игре, на их стороне. А действовать я намерен… честно сказать, не знаю. Буду фантазировать – по вашему же совету. Например, заставлю читать сказки.

– Не понял. Какие сказки?

– Детские сказки. Аксаков, Андерсен ну и так далее.

– Вы смеетесь, господин капитан?

– И не думал. – Мурманцев, воодушевившись, вспомнил, как генераллейтенант Карамышев настраивал его на педагогическую работу с четырехлетним ребенком. – Или… помните, Иван Фомич, такого писателя – Михаил Булгаков?

– Мм… чтото запамятовал.

– Хотя да, он не слишком известен. Жил в первой половине прошлого века. Писал в основном фантастику.

– Ах фантастику! – небрежно протянул Малютин. – Так бы сразу и сказали. Разве ж я читаю фантастику?

– А я так иногда почитываю. Бывает очень даже душевно написано. У Булгакова была такая повесть – «Собачье сердце». Премилая вещица. Хотите расскажу содержание?

– Сделайте одолжение.

– Некий профессор, тоже в некотором роде Франкенштейн, создал из собаки человека. Пересадил псу какието мозговые железы погибшего мужчины. Дальше эта псевдоличность берет фамилию Шариков и начинает самостоятельную жизнь, устраивается дворником. Однажды он видит, как свора псов напала на мальчишкубродяжку. Дело происходит в двадцатые годы прошлого века, беспризорников тогда много появилось. Шариков смотрит с интересом, азартно подначивает псов, своих бывших приятелей. А потом внезапно вспоминает, как сам побирался по улицам, как голодал, как его пинали везде, как однажды поварсадист ошпарил кипятком. Он начинает проникаться жалостью к мальчишке, бросается с метлой на псов. Те, раззадоренные, переключаются на него, валят с ног. Он ударяется головой, теряет сознание. Псов уже разгоняют другие, подоспевшие на помощь. Шариков снова попадает на операционный стол к профессору – проломил череп, когда падал. Повредил те самые пересаженные железы. А других у профессора под рукой нет. И он возвращает на место прежние, собачьи. Предполагается, что после этого существо начнет деградировать из псевдоличности обратно в зверя. Но ничего подобного не происходит. Шариков остается человеком. Псевдоличность становится личностью. Правда, живет недолго, всетаки умирает. Такая моралитэ.

Малютин выдержал паузу, затем медленно спросил:

– Скажите честно, зачем вам это? Я понимаю – сказки, фантастика. Но вы же не думаете всерьез, что гомункул может обзавестить бессмертной душой?

– Милосердие беспредельно, почему нет?

Вместе с сырым воздухом оттепели в открытую форточку влетал тяжелый, густой, будто медовый, звон с колокольни Пречистенского храма. Мурманцев специально попросил выделить ему для бесед с арестованным – именно бесед, не допросов – помещение с минимальным набором казематных признаков. Ажурная решетка на окне, отсутствие острых и тяжелых предметов, кнопка вызова охраны на столе – вот и все. Остальное – легкие занавески, шкафы с многотомными энциклопедиями, горшки с бегониями и геранью на подоконнике, электрический чайник – создавало атмосферу обычного присутственного места, какойнибудь редакции или нотариальной конторы.

Мурманцев сидел за столом и не сводил глаз с собеседника. Сандерс съежился на стуле, втянул голову в плечи и дрожал.

– Что, холодно? – спросил Мурманцев.

Сандерс замотал головой, страдальчески глянул на него и повернулся к окну.

– Тогда почему ты трясешься? Испугался? Чего?

– Вот это… – выдавил Сандерс. – Звон. Плохой. Опасность.

Он порывисто прижал руки к голове, закрыв уши, и сморщился в гримасе.

Мурманцев встал и захлопнул форточку. Сандерс медленно опустил руки.

– Обычный колокольный звон. Почему ты видишь в нем опасность?

– Не знаю. Похоронный звон. Страшно.

– Это не похоронный звон. Благовест. А откуда тебе известно про похоронный звон? В Урантии гдето сохранился этот обычай?

– Не знаю. Нет. Мой дед слышал. Прадед. Похоронный звон. Он был летчик. Он вез бомбу в Белую Империю. Звон его не пустил. Самолет падал. Потом – взрыв. – Сандерс говорил с закрытыми глазами, как будто вспоминал лично пережитое. – Он почти ослеп. Летел на парашюте. Было страшно. Он написал, потом. Я читал.