355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Наталья Иртенина » Белый крест » Текст книги (страница 17)
Белый крест
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 04:00

Текст книги "Белый крест"


Автор книги: Наталья Иртенина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

– …Он уполз обратно в бездну зализывать раны, я же с горечью приступил к погибшим девам, желая предать тела земле…

– …На высокую скалу взобрался я. Не знаю, как не упал, видно, Бог держал руки и ноги мои. Там сколотил я крест, дерево для него нес в сумке через всю землю. И водрузил его там, обложив основание камнями. Спустился, снизу глянул – хорошо видно крест, издалека. Принес раб Божий небо Христово на Край Земли…

– …Оглядел я напоследок место страшной битвы. Черной крови Зверя уже не было на песке, а там, куда она капала, золотым сияло. Собрал я немного песку золотого и пошел в обратный путь…

– …Зверь не повержен, он воспрянет и снова будет сеять смерть. Однажды придет тот, кто укротит Зверя и будут повелевать им, – сын погибели. Зверь опрокинет к его ногам весь мир, народы будут покоряться ему и признавать его власть над собой. Тогда последний православный Царь взойдет на гору в центре земли, где стоит Древо Крестное. Возьмет с головы венец царский и возложит его на верх Креста, вознесет руки к небу и предаст свое царство Богу и Отцу…

В этой деревне к страннику прибился еще один спутник. В дорогу Крестоносец вышел до рассвета, надеясь избавиться от липучего колдуна. Затея удалась, но теперь вместо дребезжания старого велосипеда он слышал позади шаги пешего человека. Спутник оказался молчалив и ненавязчив. Не произнес ни слова, пока Крестоносец не сделал остановку для завтрака. Незнакомец был желтолиц и черноволос, но походил скорее на монгола, чем на китайца. Странник предложил ему разделить рисовую трапезу. Тот отказался, помотав головой, и достал свою снедь – какието кубики, вроде армейского сухого пайка.

– Как тебя зовут? – спросил странник.

– Скотт, – отозвался незнакомец.

– Хм… Скот. – Крестоносец покачал головой. – Плохое имя для человека.

– Я не человек.

– Не человеек? – недоверчиво протянул Крестоносец. – Ишь ты. А кто ж ты такой?

– Образец. Наверное, неудачный образец. Иначе сейчас я был бы не здесь. – Порусски он говорил хорошо, почти без акцента. Но речь изза совершенного отсутствия интонаций казалась деревянной, механической.

– Все мы несовершенные образцы, – согласился странник. – Созданы по единому и совершенному образу.

– Кто создал тебя? – спросил Скотт.

– Бог, сотворивший все, создал меня и тебя.

– Меня и других, как я, создал избранный народ.

Странник перестал жевать, отпил воды из фляжки.

– Хм… Много званых, но мало избранных. Куда, говоришь, путь держишь, человекнечеловек?

– Туда. – Скотт показал пальцем на север. – В Белую Империю.

С этого дня они шли вместе. В дороге в основном молчали, только изредка то один, то второй спрашивал о чемнибудь другого и снова замолкал.

– А как твое имя?

– Раб Божий Федор.

Пауза.

– Раб – это невольник?

– Соработник.

На вторую ночь совместного пути – заночевать пришлось в открытом поле – Крестоносец внезапно проснулся от шума. Рядом мелькали во мраке неясные тени, слышались охи и сдавленные вскрики. Странник вскочил и ринулся разнимать тени. Одна из них оказалась его новым товарищем, в другой, присмотревшись, он узнал бочкообразные телеса китайцаколдуна.

– Что здесь происходит? – строго спросил он Скотта. – Почему ты бьешь его?

– Я бью вора, – спокойно объяснил тот. – Он подкрался и хотел ограбить нас.

Китаец стоял на четвереньках и стонал.

– Четыресот юань… воух… последний сена… оух…

– Ну что ты будешь делать с этим ведьмаком! – невесть кому пожаловался странник, разводя руками. – Ладно. Так и быть. Отдам я тебе коготь.

Китаец перестал охать и возопил от радости.

– Только приходи завтра вечером. А сейчас уходи. И чтобы я тебя не видел до захода солнца.

– Как я найти тебя на вечер? – расстроился китаец.

– Как сейчас нашел, так и завтра найдешь, – отрезал Крестоносец, снова заворачиваясь в свою дерюжку и укладываясь на землю.

Колдун растворился в темноте. Раб Божий Федор, засыпая, бормотал:

– Так и искушают, нехристи, так и вводят во грех…

Днем на пути у них встал городишко. Странник посетил местный базар, выгреб из карманов несколько медяков и купил искусную подделку под собственный трофей. Весьма похоже. Продавец, длинный костлявый парень, нахваливая товар, приписал фальшивому когтю свойства едва ли не волшебной палочки. Особо упирал на то, что им можно заговаривать больные зубы и завоевывать расположение женщин.

На закате явился колдун и потребовал обещанного, звеня мешочком с юанями. Крестоносец отвергнул мешочек и молча сунул в руки китайцу лжекоготь. Колдун извергнул благодарственные словоизлияния и, упрятав приобретение под одеждой, скрылся.

До Великой китайской стены оставалось полтысячи километров.

– Есть ли у тебя профессия? – спросил Крестоносец.

– Я летчик, – ответил Скотт Сандерс, гражданин Урантии, перебежчик. – Мой прадед тоже был летчик. Воевал в последней войне.

– Ты знал его?

– Нет, читал его дневник. После войны он жил в психиатрической лечебнице. Когда он вышел оттуда, поселился в общине католиков.

– Он верил в Бога?

– Я не знаю, что такое верить в Бога. В его дневнике это слово встречается часто. Это и есть – «верить»?

– Может быть. О чем там написано?

– Этот дневник секретный, он прятал его от всех. Он должен был хранить военную тайну. – Скотт помолчал немного. – Он был один из двух летчиков, которые должны были сбросить атомные бомбы на русских.

– Твой прадед – тот, которому удалось спастись?

– Да. Он выпрыгнул с парашютом, когда самолет стал неуправляем.

– А почему самолет стал неуправляем, он написал?

– Он слышал гул. Это было похоже на звон, идущий изпод воды. Ему стало казаться, что это похоронный звон над его могилой. Он сильно испугался. Самолет стал терять скорость. У моего деда не было связи со вторым летчиком, он только потом узнал, что у второго, наверное, было то же самое. Они повернули почти одновременно, хотя не видели друг друга. Потом самолет начал падать. Отказало управление. Мой прадед увидел взрыв, когда падал на парашюте. После этого он попал в психиатрическую лечебницу. Его фамилия была Коулмен. Джейсон Коулмен.

После паузы Скотт добавил:

– У Джейсона Коулмена было двое детей. Недавно я видел моего брата. Я давно хотел встретиться с ним. Но он мне не понравился. Теперь он умер. Изза меня. Я не хотел, чтобы он умер. Просто я ненавижу своих хозяев.

– А кто твои хозяева?

– Избранный народ. Я отомстил им за то, что они скрывают правду и угнетают мою расу. Я сам недавно узнал о себе. Мне рассказали другие люди. Теперь я не могу вернуться в свою страну.

– У тебя там ктонибудь остался?

– Никого.

Толстый китаецдаос, заполучив коготь Зверя, продал велосипед и сел на поезд до Шанхая. Там у него был свой дом с кухаркой, жильцом и время от времени сменяющими друг дружку «усладами ночи» шестнадцатисемнадцати лет. Последнюю «усладу» он спровадил перед отъездом, кухарка не обязана была кормить жильца, поэтому тоже отсутствовала. Сам жилец еще почивал, и никто не мог помешать Тян Чжао в одиночестве насладиться созерцанием Когтя. Это приобретение значительно повышало его статус среди колдунов и знахарей провинции Цзяньсу, а то и всей Поднебесной. Вероятно, теперь он сможет ограничить круг клиентов богатой знатью и больше не пускать на порог весь тот сброд, который до сих пор приносил ему основной доход. Возможно, новое положение позволит ему опустить планку возраста «услад ночи», и провожать в царство сна его будут четырнадцатилетние нежные девочкитростинки с грудями, похожими на бархатистые абрикосы…

В таких мечтаниях Тян Чжао провел большую часть утра, пока на пороге комнаты, зевая, не появился жилец в халате и меховых тапочках.

– Эй, Тян, наконецто! Ты уже вызвал свою стряпуху? Я больше не могу тратиться на эти чертовы китайские трактиры и портить желудок адской смесью, которую тут называют едой. Что ты там прячешь? Нука… дайка посмотреть.

В первый момент Тян Чжао инстинктивно попытался скрыть от жильца свое приобретение, но затем, лоснясь от гордости, показал Коготь. Не выпуская из рук.

– Ну и что это за болванка? – пренебрежительно спросил жилец.

– Это Коготь Зверя, живущего за Краем Земли, – высокомерно объяснил Тян Чжао. Жилец, хотя и был русским, немного изъяснялся покитайски. – В нем заключена большая сила. С его помощью я стану Великим Повелителем Пяти Стихий.

– С его помощью ты в лучшем случае станешь великим болваном. С чего ты взял, что за Краем Земли живут какието звери?

– Не какието. Это Великий Зверь.

– Всето у тебя великое. Даже скучно. – Жилец потерял интерес к когтю и принялся брюзжать: – Жирный увалень, ты пропадал больше недели, бросил меня одного в этом китайском муравейнике. Потвоему, я приехал сюда, заплатил тебе такие деньги, чтобы дохнуть здесь от тоски невесть сколько времени? Хоть бы девчонку оставил, сквалыжник.

– Судно будет только через пять дней. Я не могу поторопить его, – раздраженно ответил китаец. – Если не нравится, забери свои деньги и поищи другое, без меня.

– Ладно, ладно. – Жилец примирительно вскинул руки. – Через пять, так через пять. А что всетаки со стряпухой? Будет сегодня обед? Я бы поучил ее готовить человеческую еду.

Кроме дохода, приносимого древней и уважаемой профессией колдуна, Тян Чжао имел побочный заработок. Связано это было с риском, но какого колдуна может отпугнуть риск, особенно такой примитивный, как при контрабандной торговле? Раз в месяц у побережья недалеко от Шанхая появлялась ничем не приметная рыбацкая джонка, выгружала товар – креветок и кальмаров, и отправлялась в обратный путь. Странным могло бы показаться только то, что с якоря она всегда снималась ночью. Могло бы, но не казалось, поскольку жители деревушки, возле которой она причаливала, кормились исключительно контрабандой и появления джонки всегда ждали с нетерпением. Вместе с креветками и кальмарами на китайский рынок поступали небольшие партии опиума, кокаина, легких стимуляторов и тяжелых галлюциногенов. Коечто из этого оседало в домах обитателей деревушки, заядлых курильщиков и нюхачей. В обратный путь, отнюдь не до китайского Ляньюньгана, как было указано в документах, джонка забирала особый товар – живой.

Тян Чжао обеспечивал доставку этого товара к побережью и консервацию его до прибытия джонки. Дело требовало особой изворотливости, осторожности и благосклонности духов. Впрочем, достаточно было благосклонности духов, чтобы обеспечить удачу всему предприятию. А уж в том, что духи на его стороне, Тян Чжао не сомневался. Особенно после того, как в руках у него оказался Коготь Зверя, к тому же совершенно бесплатно. Этот полоумный русский странник – совершенный невежда в делах незримых.

В урочный день, перед тем как ехать на побережье, Тян Чжао вынул из ларца Коготь и, коснувшись им лба, испросил благословения. Жилец уже несколько часов находился в возбужденном состоянии, торопил его, ругаясь на «китайские церемонии». Тян Чжао не терял достоинства, и ни один ритуал не был забыт. Наконец они покинули дом и сели в автобус. На конечной остановке пересели в другой, пригородный, и около часа тряслись на старенькой развалине. Потом в темноте шли пешком до прибрежной деревушки.

Тян Чжао поднялся на борт джонки. Бывший жилец беспокойно мерил шагами причал. Минут десять спустя китаец познакомил его с капитаном судна – высоким, атлетичным японцем с искусственной рукой и стеклянным глазом. «Настоящий бандит», – подумал бывший жилец Тян Чжао и пожал протянутую искусственную руку. Хватка у капитанакиборга оказалась костоломная. На плохом китайском японец сообщил, что каюта на судне только одна – капитанская, поэтому пассажиру придется спать или в трюме с товаром или на палубе с матросами.

Внутренне поморщившись, с притворной невозмутимостью пассажир ответил:

– Я говорю пояпонски. Палуба – отличное место, много свежего воздуха.

Капитан усмехнулся и вместе с Тян Чжао занялся погрузкой. Живой товар – два десятка китайских детей, в основном подростков, уже пригнали к причалу. Целый месяц их свозили по одному, по двое в деревушку и держали взаперти, одурманивая наркотиками. Тян Чжао скупал их по дешевке у бедняков или подбирал бездомных бродяжек на улице. Детей в любом районе протектората было как грязи, исчезновение одногодвух никто не заметил бы. Когда приходила джонка контрабандистов, он с выгодой перепродавал их капитануяпонцу, совершенно не задумываясь, для каких целей стране Новых Самураев, империи Техно, нужны избытки китайского населения.

Маленькие грязнули, исхудалые, ошалевшие, вяло таращились на джонку. Двое мужчин из деревни подпихивали их к трапу, пинками заставляли перелезать на борт. Капитан оценивал качество товара. Тян Чжао рядом царапал чтото в блокнотике. Наконец погрузка завершилась, матросы затолкали товар в трюм, капитан и китаец сверили впечатления. Затем японец отсчитал деньги, Тян Чжао сошел на причал и сентиментально помахал на прощанье рукой. Единственный пассажир джонки, стоявший у дальнего борта, наблюдал за ним с ядовитой усмешкой.

Прозвучал приказ отчаливать, подняли якорь, и в этот момент Тян Чжао полетел в воду. Причал дрожал на сваях, доски подскакивали, джонка закачалась на выросшей вдруг зыби. Китаец плескался, визжа от страха. К нему бросились с берега двое сопроводителей товара, с трудом вытянули толстопузого.

– Землетрясение, – бесстрастно заметил капитан. – Балла четыре.

– Это неопасно для судна? – обеспокоился пассажир.

– Небольшая волна еще никому не вредила.

– Отлично, – пробормотал пассажир. – Значит, послезавтра мы будем в Фукуоке?

– Послезавтра мы будем в Фукуоке, – подтвердил японец.

– А патрули? – продолжал тревожиться пассажир.

Вместо ответа капитан внезапно расхохотался – зычно, раскатисто, с оттенком угрюмости. Дватри матроса глянули на него и вернулись к своим делам. Видимо, уже привыкли к подобным приступам веселья мрачного капитана.

Внятного ответа пассажир так и не дождался. Капитан повернулся к нему спиной и ушел на корму. Его вид говорил о том, что ему надоели глупые расспросы трусливого сухопутного червяка.

Тян Чжао, мокрый и продрогший, вернулся домой поздней ночью. После нескольких чашек красного чая, истекая потом и вздыхая об отсутствующей «усладе ночи», снова достал ларец с Когтем и откинул крышку.

Гневный, отчаянный вопль унесся в черные безлунные небеса.

Когтя в ларце не было. Вместо него на шелковой подкладке лежал длинный огурец.

Тян Чжао выронил ларец, вцепился себе в волосы и начал изрыгать хулу на проклятого жильца, укравшего у него статус Великого Повелителя Пяти Стихий и любовь нежных тринадцатилетних девочектростинок с грудями, похожими на желтые сливы…

– …пограничный патруль СК748, приказываю – немедленно возвращайтесь. Немедленно возвращайтесь к берегу. Вы рискуете подвергнуться опасности…

Резким, нетерпеливым жестом капитан отключил радиопередатчик и начал щелкать тумблерами на приборной доске.

– Они будут стрелять в нас? – нервно поинтересовался пассажир, маяча, как тень, за спиной японца.

– Слишком далеко. Обычное запугивание, – отрывисто бросил капитан, склоняясь над переговорным устройством. – Внимание: поднимаю купол. Механику – скорость шесть, курс прежний… Начинаю погружение.

Пассажир с открытым ртом смотрел на происходящее. Китайская лохань стремительно преображалась. То, что капитан назвал «куполом», было десятком стальных скругленных пластин, похожих на лепестки, бесшумно поднявшихся из бортов судна. Они сошлись в центре, метрах в трех над крышей рубки, и превратили джонку в самую оригинальную на свете подводную лодку с внутренней прогулочной палубой. Зажглось неяркое освещение. Пассажир в восхищении крутил головой. Плавучий саркофаг быстро уходил под воду. Маленькие круглые иллюминаторы из прочного стекла позволяли видеть все, что творится снаружи. Две минуты – и вода полностью накрыла дивное сверхсовременное судно, закамуфлированное под рыбацкое корыто.

Между тем капитан был чемто озабочен. Хмурился, глядя в окуляры поднятого перископа.

– Дьявол.

– Они преследуют нас? – вытягивая шею, спросил пассажир, хотя все равно ничего не мог увидеть.

– Не нравятся мне эти волны, – сказал капитан – не пассажиру, а самому себе.

– Будет шторм? – не отставал пассажир. Предполагаемые опасности, одна хуже другой, бередили душу, леденили кровь, вызывали мурашки.

Капитан наконец повернулся к нему и, глядя в упор, процедил:

– Вода идет в обратную сторону.

Прозвучало это весьма зловеще. Пассажир не на шутку испугался.

– Что это означает?

– Цунами, – теряя терпение, рыкнул капитан. – Землетрясение было не в Китае и не в четыре балла. Намного больше. А теперь убирайся и не мешай мне. Мы уходим на глубину.

Пассажира мигом вынесло из рубки на палубу. Он приник к иллюминатору, пытаясь хоть чтонибудь разглядеть в кромешной тьме. Судно сбросило скорость и носом зарывалось глубже в воду. Крен составлял градусов тридцать. Внезапно корма ушла еще выше, затем стремительно опустилась. Судно выровнялось по горизонтали, но его начало крутить из стороны в сторону. Пассажир успел вцепиться в бортовой релинг, и теперь болтался вместе с судном. Палуба уходила изпод ног, субмарина то ухала вниз, то взмывала круто вверх, то наклонялась вбок, почти ложилась на борт. В какойто момент посудина снова выровнялась, и пассажир краем глаза заметил в иллюминаторе багровое пятно четвертой луны, Марса. Нос опять пошел вверх, иллюминатор захлестнуло волной. Только после этого пассажир наконец сообразил, что судно вынесло на поверхность. Капитан чтото кричал матросам. Пассажир, оглушенный страшным осознанием, не понимал его слов. Японский моментально вылетел из головы. Зацепившись локтем за релинг, он стал судорожно рвать со спины рюкзак, который не снимал с самой посадки – не доверял хитрым узкоглазым контрабандистам. Море за тонкими стенками посудины гудело и ревело, всей мощью напирало на подлодку. Теперь она казалась настоящим гробом. Нащупав в рюкзаке коготь, украденный у Тян Чжао, пассажир вцепился в него, как в спасательный канат.

Колдун рассказал ему о происхождении когтя. Его привез из Австралии какойто невежественный русский, который всюду хвалится победой над Красным Драконом. Грамотному и неглупому человеку достаточно было нескольких сопоставлений и умозаключений, чтобы все понять. Что бы там ни представлял собой зверь, плод генетического эксперимента или мутировавшего от радиации крокодила, он – собственность Урантии. Более того, тщательно оберегаемая собственность. И вот какойто русский дикарь нанес имуществу вред, расчленил и уволок часть животного с собой для похвальбы. План вернуть эту часть – возможно, ценную для урантийцев – созрел у пассажира внезапно, озарением, когда колдун совершал свои китайские церемонии, а после, отвлекшись, неосторожно оставил ларец с когтем на виду. Этот артефакт мог бы стать платой за урантийское гражданство…

Теперь же коготь был соломинкой. Джонку, хотя и притворившуюся субмариной, вотвот разобьет в щепки. До этой минуты пассажир не верил ни в каких богов, но сейчас это была единственная надежда. Прижимая к себе артефакт, он лихорадочно молил о спасении. Китаец чтото лопотал о пяти стихиях, черт его знает, может, чтонибудь там всетаки есть, ведь не зря же столько народу пользуется услугами колдунов и экстрасенсов, возможно, чудовища с горы Фудзи не просто наведенный морок, чтото там да есть, точно, и это чтото должно откликнуться, в конце концов, если бог есть добро, не в этом ли его функция – спасать погибающих, помогать просящим, может быть, взамен надо чтото посулить, чемнибудь пожертвовать… «Возьми что хочешь, только верни меня на берег, – мысленно вопил пассажир, повиснув на релинге и обращаясь к когтю. – Я сделаю все, что ты хочешь, верни меня на берег…»

В тот же момент раздался адский грохот. Судно, треща по всем швам, распалось на две части. Буйная вода принялась вычищать внутренности плавучего саркофага, налетевшего на скалы маленького островка посреди моря.

«Как же так… Нелепо, несправедливо…»

Содрогнулась поверхность земли, родив страшный гул, – Люцифер в глубинах преисподней разразился хохотом…

ГЛАВА 9

Известие о цунами застало Мурманцева в пять утра в гостинице на окраине Шанхая. Горничные будили постояльцев, оповещая о стихийном бедствии. Ночка выдалась беспокойная. Сразу после полуночи мебель начала прыгать, с полок падали чашкиблюдца, на стенах закачались пейзажи, нарисованные тушью на бамбуке. Постояльцы в спешке покидали номера. Трясло минут пять, больше толчков не было, но половина жильцов гостиницы возвращаться в постели не захотела. Другой половине, с нервами покрепче, все равно не дали выспаться.

Быстро одевшись, Мурманцев вышел на балкон своего номера на девятом этаже. От окраин города до моря было километров тридцать.

В рассветной мглистой дымке в зону катастрофы направлялись спасательные вертолеты. С балкона ничего разглядеть было невозможно, и Мурманцев спустился на первый этаж. Лифт не работал, свет отсутствовал – стихия повредила прибрежные линии электропередачи. От сосредоточенноунылого гостиничного служителя он узнал последние новости. Первая волна накрыла берег около половины второго ночи, следующая получасом позже. Дороги размыты, повсюду мокрые завалы, добраться до берега на машине невозможно. Возле госпиталя «Красного Креста» организован временный пункт снаряжения волонтеров.

Мурманцев позвонил в Москву, жене. Там еще жили в предыдущем дне. Сообщил, что живздоров.

Сонный апатичный рикша довез его до «Красного Креста». На площадке перед госпиталем царила атмосфера деловитой суетливости. Очереди волонтеров перед столиками записи продвигались быстро. Снующие тудасюда машины выгружали снаряжение. Повсюду лежали груды складных носилок, спецодежды, походных аптечек, инструментов для разбора завалов. Отдельно в стороне – будничносерая горка герметичных мешков для трупов. Китайцы удивляли умением мгновенно самоорганизовываться и перенастраиваться на нужный лад. Аналогия с разворошенным муравейником напрашивалась сама собой. Как будто все это двухмиллиардное сообщество было нанизано на невидимую ниточкупаутинку, по которой от одного к другому шли командные сигналы.

Волонтеров разбивали на группы по десять человек и на машинах везли за город. Там сажали на вертолеты, выполняющие челночные рейсы до побережья и обратно. Пилоты на расспросы не отвечали, безнадежно махали рукой.

Первое, что поразило Мурманцева еще в воздухе, до посадки – обилие трупов. Район был густонаселенным, прибрежные деревушки буквально наступали друг дружке на пятки. От них ничего не осталось, кроме завалов и мертвецов. Уцелевшие жители бродили как лунатики, изредка поднимали чтонибудь с земли, искали среди трупов родню. Обломки домов, мебели перемешались с разбитыми лодками, вывороченными деревьями. Тела людей, облепленные илом, лежали рядом с дохлой домашней животиной. На десяток трупов приходился один раненый, искалеченный.

Часам к семи передали новые сведения: эпицентр землетрясения в девять баллов находился немного южнее японских островов. Разрушения на Кюсю – грандиозны, десяток городов превратились в развалины. Прибрежная полоса Китая, пострадавшая от цунами, – почти шестьсот километров в длину.

К полудню на помощь волонтерам подтянулись армейские части. Изза жары начинало подниматься зловоние, пока еще легкое, но уже неотвязное. Мурманцев вспомнил, что не завтракал, но есть не хотелось совершенно. Мутило от одного вида быстро распухающих на солнце трупов, облепленных насекомыми.

Между двумя снесенными с лица земли деревушками стоял на песке у самой воды русский священник, лицом к морю. После ночного гнева оно стало тихим и ласковым. Ряса священника была изодрана и перепачкана илом, на лице запеклась кровь. Не видя ничего вокруг, он произносил громким ровным голосом:

– …Объяли меня муки смертные, и потоки беззакония устрашили меня; цепи ада облегли меня, и сети смертные опутали меня. В тесноте моей я призвал Господа, и вопль мой дошел до слуха Его. Потряслась и всколебалась земля, дрогнули и подвиглись основания гор, ибо разгневался Бог… И явились источники вод, и открылись основания вселенной от грозного гласа Твоего, Господи, от дуновения духа гнева Твоего. Он простер руку с высоты и взял меня, и извлек меня из вод многих…

К вечеру группа, которую координировал Мурманцев, добралась до относительно необжитой местности. Там находили только тех, кого унесло с волной в море, а позже швырнуло обратно на берег. До сих пор это было исключительно местное население, китайцы. Но здесь Мурманцев наткнулся на труп человека белой расы. В рюкзаке на спине могли быть документы. Мурманцев подозвал ближайшего китайцаволонтера, велел перевернуть тело, снять рюкзак. Мертвец крепко сжимал в руках предмет, по виду – рог крупного животного. Мурманцев посмотрел на лицо с налипшим песком и водорослями. С каждой секундой росло ощущение, что этого человека он знает. Не близко, конечно, но достаточно, чтобы удостоверить личность. Едва не присвистнув от удивления, Мурманцев разжал пальцы мертвеца. Рог или обработанная кость. Очень похоже на коготь – если бы существовали в мире лапы такого размера, оснащенные подобным «инструментарием».

И вдруг вспомнилось.

Столбообразные лапы, тяжело впечатывающиеся в песок, отчего земля дрожала и в ушах гудело. Хвост, убивающий одним ударом. Бородатые головы ископаемого ящерамонстра.

Если это коготь, он мог принадлежать только зверюшке, живущей за Краем Земли. По крайней мере, догадка объясняла ту страсть, с какой человек в предсмертной агонии держался за артефакт. Абсолютных атеистов не бывает, вера безбожника – дикие, языческие суеверия. Мурманцев с отвращением выронил коготь. Бессмысленно было гадать, каким способом трехголовая уродина рассталась с частью себя, каким путем коготь пришел в Китай – может, ему вообще несколько тысяч лет? Наконец, каким образом он попал в руки человека, разыскиваемого по обвинению в антигосударственной деятельности, несколько месяцев назад объявленного в имперский розыск. Но по крайней мере на один вопрос ответ, болееменее правдоподобный, все же имелся. Что господин Еллер делал на берегу ВосточноКитайского моря, в непосредственной близости от островов Новых Самураев? Естественно, готовился довести свое бегство до логического конца. Хотя вряд ли он стал бы задерживаться в гостях у самураев, несмотря на всю любовь к ним. Очевидно, его цель лежала дальше – за океаном.

Как бы то ни было, теперь его путь завершен. Мурманцев открыл рюкзак мертвеца, осмотрел вещи – ничего интересного. Положил туда коготь и велел китайцу упаковывать труп в мешок.

Эх, если б матушка, доживающая век в поместье Смоленской губернии, узнала, чем занимается ее сын – дворянин, офицер, адъютант генералмайора внутренней разведки Белой Гвардии! В обморок, наверное, упала бы. Что ж делать, матушка, сама ведь приучила не смотреть на чужую беду холодными глазами постороннего… Честь дворянская – не выше чести христианской.

– Устал я. Ноги нейдут. Отдохнем давай…

Двое путников уселись в тени дерева, развели из щепок и веточек костер для чая.

– Почему ты идешь пешком? Почему не сядешь на поезд?

– Ято? Земля ложится под ноги, вот и иду. От Белоозера к Гробу Господню, от Иерусалима к Краю Земли, оттуда – обратно. А вот ты мне скажи, тыто зачем со мной пешком увязался? В Белую Империю, говоришь, надо – а гляжу, не торопишься. Дело какое у тебя там? Или просто обживаться думаешь?

Скотт Сандерс склонился над огнем, медля отвечать.

– В имперскую столицу скоро прибудут урантийские послы. К ним у меня дело. Пока они не приехали, я не тороплюсь. Мой прадед написал в дневнике, что хотел бы побывать в Ру. Но он не мог. Его бы не выпустили.

– Выпало тебе, значит, исполнить его желание.

– Еще он много раз повторил вопрос: в чем сила Ру? Та, которая остановила его самолет. Ты можешь сказать?

– Страшная сила Белой Империи, которой трепещут враги, – усмехнулся Крестоносец. – Ты хочешь знать, в чем эта сила, не имея представления о Едином и Троичном Боге? Вряд ли ты поймешь меня.

– Мой коэффициент интеллекта равен восьмидесяти, – возразил Скотт. – Это хороший показатель, выше среднего.

– Мудрость мудрецов пред Богом юродство есть.

– Я догадался о твоей миссии, странник. Ты должен принести в Белую Империю ту вещь, которая у тебя в сумке. Коготь Зверя, живущего за Краем Земли. Сила Белой Империи заключена в этом Когте?

Крестоносец обжегся чаем и стал плеваться.

– Господи Иисусе, прости сего дурня, ибо не ведает, что говорит.

– Почему ты ругаешься? Я говорю что думаю.

– В томто и дело. Оох. Тьфу еще раз. Никогда не говори то, что думаешь, как следует не подумав.

– Я не понимаю тебя. Ты бережешь Коготь как собственный глаз. Ты не садишься на поезд и идешь ногами – это часть ритуала? Ты говорил, что Зверь будет править миром. Значит…

– Молчи, не то опять скажешь глупость, – оборвал его Крестоносец. – Чего ты хочешь? Тебе тоже, как тому китайскому колдуну, нужен коготь?

– Я хочу, чтобы мои хозяева перестали существовать.

Крестоносец обдумал его слова.

– И…?

– Я знаю, как это сделать. Меня научили. Про Коготь мне ничего не говорили. Но сказали, что Белая Империя может это сделать. Записки моего прадеда подтверждают это.

– Положим, Белая Империя не захочет этого делать. Что тогда?

– Я иду для того, чтобы помочь Белой Империи захотеть. Мои хозяева – ее враги. Ру сильнее Урантии. Почему вы не пользуетесь своей силой? Вы должны это сделать.

Крестоносец задумчиво глядел на алеющий горизонт.

– Не знаю, что должна Ру, а я теперь должен сдать тебя в полицию как опасного заговорщика и смутьяна.

– Заговорщика? Разве ты не знаешь, странник, что теория заговора – это сублимированное выражение подсознательных страхов инфантильной личности?

– Вона как, – подивился странник. – Сам придумал или попугайствуешь?… А тебе разве неизвестно, что бывает с такими инфантильными, которые участвуют в этом… сублированном выражении не в теории, а на практике?

– Что с ними бывает?

– Ну, обычно их подсознательные страхи реализуются. Они попадают на каторгу.

Скотт Сандерс не хотел ни в полицию, ни на каторгу. Этой ночью их дороги разошлись. Проснувшись на рассвете, Крестоносец не нашел своего спутника.

Исчезновение Сандерса вынудило странника последовать его совету: сесть на поезд.

В середине января Мурманцев вернулся из почти тропиков в стылую, засыпанную снегом Москву. Малютину о результатах его изысканий было уже известно – адъютант докладывал по закрытой линии связи. После разговора с тайваньским рыбаком узнать чтолибо новое Мурманцеву не удалось. Генералмайор остался доволен и этим. Хотя информация, конечно, к довольству не располагала. Напротив, означала, что теперь всем им нужно впрягаться в тяжелый воз непростой работы. Выборы мельхиседека в Урантии наконец состоялись, и тоже добавили проблем. К власти там, паче чаяний, пришли одержимые мессианцыпоттерманы. Оттеснили от руля болееменее терпимых маглаудов, эту радикальнолиберальную публику, наследующую старым добрым братьяммасонам. Тем самым, которые себе же на голову заварили русскую революцию в семнадцатом году. Впрочем, одни других стоят, разница между ними исключительно в степени вменяемости. Отношения между Империей и урантийскими Штатами в результате этих выборов грозили существенно похолодать. Или, наоборот, – накалиться.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю