Текст книги "Ангел в террариуме (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Свою куда-то задевала. Сама не знаю, куда.

– Сейчас поищу, – кивнула я, прихлёбывая кофе.

– Овсянка есть? – маменька заглянула в кастрюльку, – а почему

вы завтракаете на кухне? Имейте в виду, я приеду на обед, и

пусть Ирка накроет в столовой. Ирка! – заорала маменька, Иван Николаевич постучал себя по уху, и, словно того было мало, на кухне появился папа.

– Наряд вне очереди! – рявкнул он в трубку, и мой бедный свёкр подавился кофе, – товарищ лейтенант! Вы меня поняли? Вперёд, и с песней! – и он отключил мобильник.

– Хотите кашки, товарищ генерал? – улыбнулась я.

– Не откажусь, – кивнул папа, и сел за стол.

– Вы меня звали? – влетела Ирка.

– Сапоги начистила? – рявкнула маменька.

– Конечно, – кивнула девушка.

– Принеси мне красное манто, в спальне лежит, на кресле, – и Ирка улетела, а я, проглотив кашу, выскочила вон из кухни.

Маменька постоянно кричит. Рядом с ней находиться просто невозможно, но начало этому положил мой дед и отец.

Папа привык командовать на работе, и разговаривать нормальным голосом не может, а дедушка поёт, и эта особенность наложилась на них.

Но, если дедушкин голос приятен, хоть и громок, всё-таки он певец, то мама просто орёт.

Я накинула пальто, и помчалась в гараж, выводить свой джип. На улице пошёл снег с дождём. Пробирало до косточек.

И я, подобрав полы пальто, села в джип, и выехала из гаража.

Ну, и февраль! Его ещё вьюжным, и самым свирепым месяцем называют!

Хочется тех февралей, из детства. Когда морозец хрустел под валенками, и, когда дедушка возил меня кататься на горку.

Я любила эти « походы »...

Дедушка одевал меня в белый тулупчик, на руки варежки, муфточку, сажал меня на санки, и вёз до горы.

Гора была высоченная, скат крутой, и мне, ребёнку, она казалась Эверестом! Для верности её ещё и водой поливали...

Дедуля сам садился на санки, меня сажал на колени, и...

Это было нечто! Санки неслись с дикой скоростью, я визжала, и мы оба летели в сугроб!

Потом он отряхивал меня от снега, и никогда не давал снять варежки. Он надеялся сделать из меня скрипачку, арфистку, или пианистку...

Только я сама этого не захотела. В четырнадцать лет я

заявила дедушке, что играть не буду, и навострила лыжи в

Бауманское. На факультет ядерной физики!

В принципе, нормальная профессия... Но для тех, кто любит точные науки! Главное, понимает их! А я математическая идиотка!

Тупею только от одного вида формул, и дедушка тогда лишь иронически улыбнулся.

– Ладно, Викуля, – сказал он, вздыхая, – отправляйся в Бауманское, а консерватория тебя будет ждать через год.

Ход его мыслей был понятен: ну, промучается Вика на ядерном факультете, ошалеет от прикладной тригонометрии, и убежит оттуда, роняя тапки. А пути для отступления он мне приготовил. Он меня любил...

Я стряхнула с себя воспоминания, помотав головой, и услышала свист стража дорог.

– Сержант Петров, – воскликнул гаишник, – права, пожалуйста.

– Я что-то нарушила? – испугалась я.

– Девушка, не разговаривайте, а предъявите права, – сурово сказал страж порядка.

– Да что я сделала? – вынула я из сумочки права, и протянула сержанту, – вроде, двойную сплошную не пересекала, на красный не ехала...

– Багажник откройте, – велел гаишник.

– Я, по-вашему, похожа на бандитку? – встрепенулась я, – не буду открывать багажник! У меня там ничего криминального нет!

– Я вас арестую, – как-то совсем неуверенно сказал парнишка.

– На каком основании? – прищурилась я, – багажник не открыла?

– Да, – важно заявил он, – вы подозрительно себя ведёте, и не хотите открывать багажник.

– Вот пристал к этому багажнику, – пробормотала я, – чем это я тебе подозрительна?

– По дороге еле тащитесь. Почему?

– Думаю, – иезуитски улыбнулась я, – или ты хотел бы, чтобы я со скоростью триста мимо пролетела, повизгивая покрышками? Могу исправить положение!

– Не надо! – испуганно воскликнул парнишка, – это будет противозаконно!

– Тебе сколько лет? – улыбнулась я.

– Двадцать, – важно ответил сержант.

– И тебе это надо? – прищурилась я.

– Что? – протянул он.

– Неприятности на свою задницу наживать! Тебе старшие коллеги говорили, что джипы лучше не тормозить?

– Говорили, – промямлил он, – но вы же женщина!

– Ну, и что? – засмеялась я, – порой в джипах такие попадаются! Считай, что со мной тебе повезло, а другая вызвала бы хахаля, а тот тебе дубинкой навернул бы.

– Я представитель закона! – нахохлился парнишка.

– Можно подумать, что « нуворишей » это волнует! – ухмыльнулась я, достала сигарету. Закурила, закашлялась. Горло саднело нещадно.

– Может, вы всё-таки откроете багажник? – протянул парнишка, – а то я вас арестовать должен.

– Дурак! – вздохнула я, и выбралась из джипа, – смотрите, – открыла я багажник, и тихо охнула.

В моём багажнике лежала белая блузка, насквозь пропитанная кровью. Запах в багажнике стоял соответствующий...

Меня затошнило, а парнишка даже в лице переменился. Ну, сейчас будет, с тоской подумала я, но молоденький сержант заводил ноздрями, и... упал в обморок.

Однако, он в обмороке смотрелся мило. Ангел с розовыми щёчками, только в форме гаишника. Полминуты я разглядывала бравого офицера, лежавшего на талом снегу без чувств, а потом в голову полезли более рациональные мысли. Например, если оставить его валяться тут, сержант в два счёта схватит воспаление лёгких.

И я, присев на корточки, похлопала сержанта по щекам. Но сержант не хотел приходить в чувство, и я попыталась его сдвинуть. Попытка была никчёмной, и я вскинула руку.

Тут же у обочины затормозил огромный, чёрный джип, и оттуда вышел роскошный мужчина.

Высокий, широкоплечий, тёмные волосы ровной волной падали на лицо, а в зелёных глазах отражался ум.

– Куда вас подвезти, прелестная леди? – галантно спросил он, а я хмыкнула.

– Вы очень милы, но, говоря языком прошлого, вы мне сейчас

схамили! Слово – прелесть, означает, прельстить, то есть,

излишняя, напускная лесть.

– Простите? – удивился красавец.

– Прощаю, – фыркнула я, – но подвозить меня не надо, вон моя машина, – кивнула я на алый джип.

– У вас кончился бензин? – участливо спросил парень, – мотор не работает?

– Нет, мотор в норме, и бензина полно, – кивнула я, – дело в другом. Идите сюда, – и я подвела его к сержанту.

– Чем это вы его? – попятился парень.

– Монтировкой! – вырвалось у меня, и я закашлялась, – остановил, попросил права, и упал в обморок.

– Вы такая страшная на фотографии? – засмеялся парень, – Игорь Матвеевич, но лучше просто Игорь.

– Эвива Леонидовна, но лучше просто Вика, – ухмыльнулась я, и чуть не упала от смеха.

Эти церемонии над бесчувственным сержантом выглядели сатирично.

– Однако, вы ироничная леди, – улыбнулся Игорь, – он вообще живой? – кивнул он на сержанта.

– Понятия не имею, я не врач, – ответила я, и Игорь пощупал пульс у сержанта.

– Слушайте, это уже не шутки, – сказал он, – пульс в норме, но отчего он упал в обморок? – и Игорь, подняв сержанта, прислонил его о перила моста, а я кинулась к багажнику.

В одно мгновенье я сунула блузку в пакет, а с канистр с бензином сорвала целлофан, и швырнула его в реку.

– Зачем вы мусорите? – осведомился Игорь, а я засунула пакет с блузкой под сиденье.

Сержант меж тем пришёл в себя...

– Доброго вам дня, – улыбнулась я.

– Вы арестованы, – жалобно сказал сержант, – вы человека убили!

– И как вы пришли к подобному умозаключению? – прищурилась я.

– У вас в багажнике блузка с кровью!

– Нет там ничего! – возразила я, – вы « белочку » словили!

– Чего?!!! – вскричал сержант, отскакивая от Игоря, – как вы смеете? Я не употребляю наркотических и алкогольных веществ на посту! – и я хихикнула.

– Значит, когда вы не на посту, вы балуетесь « травой »? – хохотнула я.

– Вы арестованы! – побагровел сержант.

– Точнее сказать, задержаны, – хмыкнул Игорь, – арестована эта милая леди будет только после выяснения обстоятельств.

– Вы кто? – пошёл пятнами от злости сержант.

– Адвокат Метельский, – представился Игорь.

– А, уже подготовились, – бросил на меня неприязненный взгляд гаишник, – открывайте багажник, будем изымать улики.

– Вы только в обморок снова не упадите! – фыркнула я, и открыла крышку.

– И где блузка? – по-бабьи взвизгнул сержант, – куда она подевалась?

– Понятия не имею! – ухмыльнулась я, – а говорите, что на посту не употребляете!

– Вы задержаны! – слабым голосом пробормотал сержант.

– На каком основании? – тут же осведомился Игорь, – обоснуйте.

– Хамство уполномоченному лицу, – выдал гаишник, а я захихикала.

– Кто тут хамит? – прищурилась я, – покажите мне пункт, который бы гласил, что ирония карается законом?

– Есть закон – сквернословие и оскорбление личности, – пробормотал сержант.

– Ха! Вот и арестовывайте тех, кто употребляет матерные, и прочие, нецензурные выражения! – фыркнула я, – а интеллигентную и ироничную девушку оставьте в покое! – и, развернувшись на шпильках, я нырнула в салон джипа.

– Простите, Вика, – подошёл к окну Игорь, – а что вы делаете завтра?

– Сначала кормлю троих детей, потом вру мужу, что горю на работе, а потом кувыркаюсь с любовником в постели, – ухмыльнулась я, – а что?

– Понятно, – заулыбался Игорь, – ко двору не пришёлся? Думаю, колье из бриллиантов просветлит ваш ум, – и он положил локти на дверцу, – как насчёт того целлофана, что вы в воду кинули?

– Шантаж? – мои брови поползли вверх, – а вы докажите! Там, наверное, уже все следы смылись.

– А всё-таки? – улыбнулся Игорь, – что это было?

– А вам зачем? – удивилась я.

– Интересно! Вы, в самом деле, кровожадная убийца?

– Если бы я была убийцей, стала бы я вас останавливать, чтобы сержанта в чувство привести? – прищурилась я, – сбежала бы, пока он в обмороке валялся, и дело с концом.

– Но улику-то вы уничтожили!

– Уничтожила, – кивнула я, – но не все. Одна спрятана под сиденьем, и я повезу её на экспертизу.

– Да кто вы такая?

– Частный сыщик, – улыбнулась я, – честно. Работаю без лицензии, и на голом энтузиазме. Источник дохода у меня другой.

– Но при этом вы изумительно красивы, – вздохнул Игорь, – и всё же, сходите со мной в ресторан.

– Насчёт того, что я несвободна, я честно сказала, – протянула я, и вынула портмоне, – а это Василиса, дочка от первого брака. А вот это Лизавета и Леонид, двойня.

– Меня дети не смущают! Вы меня просто пленили, – вздохнул Игорь, – и потом, я вас не под венец зову.

– А куда? В койку? – вырвалось у меня.

– Для начала в ресторан, потом в театр... а там придумаем...

– А там придумаем, куда мне ноги закинуть в вашем джипе! – ухмыльнулась я, – извините, но я мужа люблю. И планирую завести ещё ребёнка. А ребёнок мне нужен только от супруга! Я достаточно внятно объяснила?

– Я упорный, – улыбнулся Игорь, – и уведу вас от мужа. Я вам это гарантирую!

– Гарантирует он! Мужчина всей моей грешной жизни не может увести меня от мужа, а вы хотите... Да ещё гарантируете! Имейте в виду, если я не захочу, никто меня в постель не уложит! Если только вы не отвезёте меня на дачу силой, и не изнасилуете там! Но только это палка о двух концах. У меня муж – капитан МВД. Он вас в порошок сотрёт, а к нему присоединится ещё и мой отец, военный генерал, и знакомый генерал ФСБ. Вам нужны такие проблемы?

– Смотрю, вы опасная девушка, – вздохнул Игорь, – но я привык получать синяки за красавиц, и я не остановлюсь. Учтите. Завтра, кстати, день влюблённых, и я буду вас атаковать!

– Атакуйте! – ухмыльнулась я, – так огребёте, мало не покажется.

И, повернув ключ в зажигании, я помчалась прочь.

Ещё не хватало этого адвоката на мою голову!

Меня ждала Фрунзенская улица, и я помчалась туда, взвизгивая тормозами.

Я съехала с Комсомольского проспекта на набережную, и въехала на стоянку около многоэтажки.

Прихватив сумочку, я подошла к дому, и нажала на кнопку домофона. Никто не открывал, и тогда я нажала на соседнюю.

– Кто там? – спросил звонкий, девичий голос.

– Добрый день. Скажите, пожалуйста, а где ваша соседка? Виринея Дмитриевна.

– А зачем она вам? – спросила девушка.

– Из нотариальной конторы беспокоят, – ляпнула я, – ей наследство дальние родственники оставили, – и спохватилась.

Ведь у Виры нет родителей, она сирота!

Девушка пару секунд помолчала, а потом щёлкнула замком.

– Проходите, – сухо сказала она, и я вошла в красивый, чистенький подъезд, уставленный цветами.

Я невольно залюбовалась красивой, белого оттенка, с розовым окоёмом, фиалкой. Она была изящной, цветки крупные...

– Любуетесь? – услышала я знакомый голос, и увидела хорошенькую, рыжеволосую, с чайными глазами, и веснушчатым носиком, девушку.

– Мне нравятся фиалки, – улыбнулась я, – а можно оторвать листик?

– На здоровье, – девушка тоже улыбнулась, – только быстро и тихо, чтобы Филимоновна не заметила.

– Кто такая Филимоновна? – заинтересовалась я, вынув из сумочки маникюрные ножницы, и ловко отщипнув пару листиков.

– Наша домоправительница, – хихикнула девушка, – вернее, домомучительница. Близко никого к цветам не подпускает.

– Её можно понять, – улыбнулась я.

– А теперь давайте на чистоту, – сказала, посерьёзнев, девушка, когда я убрала листики в сумочку, – кто вы такая? Только не говорите, что вы из нотариальной конторы, в жизни не поверю. Вира была одинокой, и родителей у неё не было. Вернее, родители-то, конечно, были, и она потом нашла отца, но тот послал её по конечной остановке.

– Милый, однако, родитель, – ухмыльнулась я, – да, вы правы, к нотариусам я не имею ни малейшего отношения.

– Меня зовут Рина, – представилась девушка.

– Зелёная? – вырвалось у меня.

– Листопадова, – улыбнулась она, – Александрина Листопадова. Друзья пробовали меня Сашкой звать, но я просто не реагировала, и, в конце концов, поняв, что словечка из меня не выжмут, согласились с Риной. Не хочу, чтобы меня называли, как мальчишку.

– Да, мне самой не нравится, когда девочек называют мальчико – девчачьими именами, – кивнула я, – хотя сама дочку Василисой назвала.

– Василиса – имя старинное, – кивнула Рина, – звучит по-царски...

Но мы отвлеклись. Зачем вам Вира?

– А вы не знаете?

– Что? – не поняла Рина.

– Что Вира умерла... – пролепетала я.

– Как? – Рина прислонилась к перилам, – как это случилось?

– Её держали взаперти, а потом зарезали, и застрелили, – пробормотала я, а Рина отступила назад, и ещё сильней побледнела.

– Господи! Кто это её?

– Понятия не имею, – вздохнула я, – но хочу выяснить.

– Я не понимаю... – вздохнула Рина, – кому она помешала? Вира такой безобидной была... Она мечтала стать знаменитой фигуристкой...

– Кем? – мне показалось, что я ослышалась.

– Пойдёмте ко мне, – сказала Рина, – у меня есть замечательные пирожные, эклеры с белым кремом, и корзиночки с фруктами и кремом. Я терпеть не могу взбитые сливки, и пирожные пеку сама.

– Как я вас понимаю, – улыбнулась я, и поднялась вслед за ней на третий этаж.

– Заходите, – она впустила меня в квартиру, провела на уютную, светлую кухню, и нажала на кнопку кофеварки. В чашки полилась жидкость с упоительным ароматом, а Рина достала из холодильника пирожные.

– Угощайтесь, – улыбнулась она, – мне запретили их есть, а то с коньков упаду.

– Зачем же тогда печь? – задала я вполне резонный вопрос.

– Знакомые постоянно просят, Ринка, спеки то, Ринка, спеки это, а я фигуристкой стать хочу. Я одесситка, но удачно вышла замуж, вот, теперь в Москве.

– О! – восторженно протянула я, – при таком раскладе вам не фигуристкой, а кулинаром становиться надо.

– Чтобы всю жизнь стоять у плиты? – сморщила носик Рина, – нет, спасибо. Готовить я люблю, но спорт люблю ещё больше. Вы когда-нибудь были на фигурных выступлениях?

– Была, конечно, – улыбнулась я, потягивая удивительно вкусный кофе, – я люблю искусство. Но давайте о вашей подруге. Вы, значит, не в курсе, что её убили?

– Нет, – мотнула головой Рина, и разом посерьёзнела, – бедная Вирка! Кто с ней так? Кто вас-то нанял? Вы ведь частник, насколько я понимаю... Её папаша? Сейчас! Станет он на Вирку деньги тратить!

– Нет, с отцом Виры я незнакома, – вздохнула я, – дело в том... – когда мой рассказ иссяк, Рина сидела бледная, и озадаченная.

– Вот уж чего я не ожидала, так это того, что Вирка преступница. Ладно, хоть только мошенница, а не убийца. Ужас какой. Мы с ней подружились, и старались не завидовать друг другу. Я ей сразу сказала, что в данном виде спорта не бывает друзей, тут каждый за себя. Да в любом виде спорта дружбы между коллегами не бывает, все стремятся к золотым премиям... И мы с Виркой решили, каждая будет за себя, кто победит, значит, та лучше, но на нашей дружбе это не отразится.

– Это правильно, – улыбнулась я, – не надо считать себя лучшей, надо быть справедливой. Быть упорной, и добиваться, открывать грани таланта, и слушать тех, кто хочет помочь, в твоём случае, тренеров. А то некоторые твердят, я талантище, но мне пробиться не дают. Самой надо пробиваться вперёд, стараться, а ещё уметь реально себя оценивать. Не считать, и не говорить про себя, что ты гений, а просто стараться. Изо всех сил. Под лежачий камень вода не течёт, а апломб в этом деле не товарищ.

– Вот! Вы нас понимаете, – улыбнулась Рина, – а Танька – сука. Она нас откровенно подсиживала. То соли в коньки, то стекловату в костюм... Мы и срезались.

– Такое тоже бывает, – вздохнула я, – меня тоже стекловатой в

костюме потчевали, когда я на сцене играла.

– Вы певица? – удивилась Рина.

– Бывшая актриса, – ответила я, – сцену давно бросила.

– Даже странно, обычно сцена затягивает.

– А я – исключение из правил, – улыбнулась я, – расскажите мне о Вире. Что вы знали о ней?

– Вира... – Рина горько вздохнула, – мы подружились с ней перед выступлением на льду...

У Рины неожиданно лопнула бретелька на костюме, и она в панике стала искать булавку, чтобы как-то закрепить бретелю.

Вира, с которой она дотоле почти не общалась, вдруг вынула из шкафчика иголку с ниткой, и протянула Рине.

– Держи, только скорей, – Рина быстренько зашила костюм, и девушки кинулись на лёд.

Так они подружились, и всё время были вместе. Рина мало что знала о своей новой подруге, да и та особо не распространялась.

– Я сирота, – сказала она однажды Рине, – но хочу узнать, кем были мои родители. Правда, сейчас некогда, но когда-нибудь...

Рина кивала, и ответить ей было нечего.

Она родилась в нормальной семье, родители её были стоматологами, прилично зарабатывали, и всё в семье было хорошо. Она искренне сочувствовала Вире, и однажды та прибежала к ней в слезах.

– Что случилось? – испугалась Рина, – что произошло?

– Я узнала, кто мой отец... – всхлипнула Вира, и стала рассказывать.

Она оказалась в детдоме в младенчестве, и с детства, когда она уже начала реально оценивать окружающий мир, она мечтала найти своих родителей.

Ей казалось, что они отдали её на воспитание государству не просто не так, не потому, что была им не нужна. Нет, ей казалось, что произошло что-то ужасное, и они спасали свою обожаемую дочь от чего-то. Во всяком случае, от этой мысли ей было легче. И, решив найти своих родителей, она подняла всевозможные бумаги, и нашла отца.

Дмитрий Михайлович Лазуретов встретил её довольно холодно, и на её радость не отреагировал.

– Ты мне не нужна, – сказал он, когда её восторг и вопли

счастья иссякли, – и никогда не была нужна.

– Но почему? – прошептала Вира, – я же ваша дочь.

– Ты – идея фикс Агриппины. Инка, как она просила себя называть, была моей секретаршей, и красивой бабой плюс ко всему. Такая же милашка-блондиночка, как и ты... Ты здорово на неё похожа, кстати. Жена летала в Париж, а я не удержался. Мне было плевать, а Инка дочь хотела, а мне-то что? Скажи спасибо, что отчество дал...

– Это вы меня сдали в детдом? – прошептала Вира.

– Так точно, – ухмыльнулся добрый папочка, – и имечко дал, чтобы гонореей дразнили. Мне это казалось отличной шуткой. Дети, они жестокие.

– Да! – встала с места Вира, тряхнув светлыми волосами, – дети жестокие, и дразнили меня жестоко, но в результате я сама стала жестокой, и научилась так драться, что заработала себе авторитет!

– Авторитет! – ухмыльнулся Дмитрий Михайлович, – разговариваешь, как урка. Интересно, что бы сказала твоя мамаша, эта тихая, серая мышь?

– Не смейте так говорить о моей матери! – закричала Вира, и от злости саданула ему когтями по лицу, – урод! Кобель! Я всё вашей жене расскажу! Меня ваша холёная физиономия бесит! Кто вам дал право распоряжаться судьбами людей?

– Заткнись, дура! – процедил Дмитрий Михайлович, – кто ты против меня? Задница! Расскажи жене, а я тебя в бетон закатаю.

Услышав это, Вира отшатнулась, и вдруг поняла, что он не шутит. В его глазах не отразилось ничего. Пустота. И от этого было ещё страшней.

И в этот момент в комнату вбежала прехорошенькая девушка.

Красавица с тёмно-каштановыми волосами, и голубыми глазами.

– Папочка, меня сегодня так хвалили! – воскликнула она звонко, и чмокнула Дмитрия Михайловича в щёку, а тот преобразился на глазах. Вира смотрела на новоявленную сестричку, и видела безграничную любовь в глазах отца...

У него даже выражение глаз стало каким-то затуманенным, когда он смотрел на законную дочь, а Вире было обидно.

Она бросилась бегом из квартиры, лишь бы не видеть ни

отца, не видеть сестру...

– Ненавижу, – говорила она Рине, – сволочь! За человека меня не считает! – а потом она исчезла.

– Я уверена, это сестрёнка её новоявленная руку приложила, – воскликнула Рина.

– Откуда такая уверенность? – удивилась я.

– Да она приходила сюда, сучка. Ввалилась такая краля, в бренде, и на шпильках, не знаю, о чём они говорили, но Вира вытолкала Дарью взашей. И чего та хотела? С виду ангел, конечно, но я уверена, что только с виду.

– Разберемся, – деловито сказала я, – а какие-нибудь координаты Лазуретова у вас есть?

– Никаких, – грустно вздохнула Рина, – я о нём ничего не знаю, кроме фамилии, имени и отчества, ну, и ещё, что он дико богатый.

– Ладно, найдём, – кивнула я, поблагодарила за угощение, и покинула гостеприимную квартиру.

Сейчас разгребу завал в издательстве, и заодно позвоню Димке. Пусть со своими мафиозными связями послужит на благо отечества.

В лифте я столкнулась с Региной и Кристиной, и последняя с мрачным видом обсуждала свою свекровь.

– Вот сука! – процедила она, – с утра нервы взвинтила. Зачем каблуки одеваешь? Ты там, в редакции своей, мужиков, что ли, соблазняешь? Дура! Тебе лучше, ты не замужем.

– Бывшая мне тоже кровушки попила, – вздохнула Регина, и я вздрогнула, услышав звон мобильного.

– Слушаю, – ответила я.

– Викуль, конечно, это не моё дело, но твоя мать несносна, – заявила Анфиса Сергеевна, – она мне сейчас звонила, и требовательным голосом отдала распоряжение, что прибудет к обеду. Это как понимать? Может, этот вопрос можно будет как-нибудь урегулировать?

– Не переживайте, я ей сейчас позвоню, – я отключилась, и набрала номер матери.

– Привет, Викуль, что случилось? – спросила маменька.

– Мам, зачем ты хамишь моей свекрови? – сурово осведомилась я, – она чудесный человек, а ты её обижаешь.

– Я обижаю не её, – свирепо ответила маман, – меня бесит твой

Макс.

– Мам, к твоему сведению, она со мной, как с родной по крови. Мы частенько ведём задушевные разговоры, перестань. Она-то тут при чём, что тебе стукнуло в голову, что я должна быть Димкиной женой?

– Дочь, не ершись, – вздохнула маман, – ладно, не буду над ней глумиться. Может, перекусим где-нибудь в городе? Я позвоню Анфисе Сергеевне, извинюсь, и скажу, что не приеду. Я за тобой заеду. В два пойдёт?

– Вполне, – ответила я, дверцы лифта в этот момент раздвинулись, и я шагнула в офис.

Первое, что я увидела, это громадный букет роз. Штук пятьдесят, не меньше, лежал на стойке у секретарши. Шикарные, ослепительно-алого цвета.

– Какая красота! – невольно восхитилась я, – у тебя завёлся богатый кавалер? – спросила я у Риты.

– Если бы, – вздохнула Рита, подавая мне журнал прихода и ручку, – это вам.

– Мне? – изумилась я, а стоявшие сзади Кристина и Регина челюсти чуть не уронили, – от кого? Муж у меня в командировке!

– От какого-то Игоря Метельского, – доложила Рита, – я внутрь конвертика не заглядывала, на нём самом написано. Значит, у вас завёлся богатый поклонник. Он вам и коробку конфет прислал, швейцарских.

– Офигеть! – вырвалось у меня, – однако, оперативный малый. Только утром познакомились, и уже букетище.

– Значит, влюбился, – с авторитетным видом завила Рита, – просто так такие букеты дарить не будут. Тут либо переспали, либо добивается.

– Ни фига он не добьётся, – ухмыльнулась я, беря букет, – я не сдамся.

– А если он завалит цветами? – спросила Рита.

– Пусть заваливает, если денег не жалко, – ухмыльнулась я, и пошла к себе.

Букет был поистине роскошным, я поставила его в вазу, попросив, чтобы Рита принесла воды.

– Держите, – вбежала ко мне секретарша, и налила воды, -

красивые, уж жуть. А наши уже злятся!

– Из-за роз? – села я на стул.

– Из-за чего же ещё? – дёрнула плечиком Рита, – они сидят в зале, ждут совещания, и обсуждают, какая вы стерва. Извините.

– Ничего, – прикусила я губу, – похоже, я тут наживу себе врагов. У меня поклонников много.

– Да не переживайте вы так, – воскликнула Рита, – притрётесь.

– Пока я притрусь, я половину поувольняю, – буркнула я.

– Зачем уж так резко? – улыбнулась Рита, и в этот момент ко мне заглянула Кристина.

– Поставьте, пожалуйста, подпись, – положила она передо мной бумаги. Я молча пробежала глазами по строчкам, и, убедившись, что там нет никакого подвоха, поставила закорючку.

Кристина тоже молчала. Взяла бумаги, и ушла, а я покачала головой.

– Я же говорю, – улыбнулась я Рите, – тут, чем резче, тем лучше.

– Всё образуется, – вздохнула Рита, – вас в зале заседаний ждёт Модест Львович.

– Иду, – встала я с места, и вместе с Ритой вошла в зал заседаний.

– А вот и наш главный редактор, – воскликнул Модест

Львович, – запаздываете.

– Наш главный редактор обсуждает с секретарём концепцию журнала, а заодно решает, кого бы тут уволить, – процедила Кристина с каменным выражением лица, – явилась! Без году неделя, а уже распоряжается! Модест Львович, вы давали этой выскочке подобные полномочия?

– Простите? – малость ошалел Южин, – вы это о чём?

– А о том, – вклинилась Рената, – что Кристина Юрьевна, когда принесла Эвиве Леонидовне платёжки, слышала, как они с Ритой обсуждают, что надо кого-нибудь уволить.

– Да, – с вызовом сказала Кристина, – я не подслушивала, случайно услышала, и потому заявляю спокойно, наш новый главный редактор совсем оборзела.

– Эвива Леонидовна, а что происходит? – спросил Модест Львович, глядя на меня во все глаза.

– Ничего не происходит, – холодно сказала я, взяв себя в руки,

и, едва сдерживаясь, чтобы не треснуть Кристину и Регину по макушке папкой, – они дезинформированы.

– Можно вас на минуточку? – Модест Львович подхватил меня под локоток, и увлёк в свой кабинет.

– Модест Львович... – начала я, было, оправдываться, но он меня перебил:

– У вас проблемы? – спросил он, а я удивилась. Я ожидала, что он меня песочить станет.

– Проблемы? – переспросила я.

– Да, – кивнул Модест Львович, – у вас проблемы. Я могу наказать этих нахалок, скажем, лишить премии для начала.

– Ну, уж нет! – искренне возмутилась я, – они мне этого не простят! Особенно, после роз, которые мне поклонник прислал. Да и не хочу я людей обижать.

– А то, что они вас обижают, я должен пропустить мимо ушей? – прищурился Модест Львович, – думаете, я идиот, и ничего не понимаю?

– Что вы...

– И ещё я кое-что понимаю в бабской моде, – добавил он, – жена в женском журнале колонку ведёт. Чем они вас тогда облили, если не секрет? Только не врите, – поморщился он, – я прекрасно понял, что это была половая тряпка. А охранник мне сказал, что в тот день, когда Никита приклеился, вы прибегали ранним утром в офис. Зачем, спрашивается? Уж не для того ли, чтобы своему заместителю в отместку стул клеем измазать? Чёрт! Как мне это надоело! Мои архаровцы постоянно что-нибудь придумывают! – выдохнул он.

– Модест Львович, – вцепилась я в его передышку, – а давайте, вы не будете ничего предпринимать? Я буду ответственной за выпуск, ваше дело – деньги получать с доходов, и руководить моим процессом. А моё дело – руководить процессом коллектива. А уж как мы свои личные распри решать будем, вы не заморачивайтесь. Уверяю вас, я девушка с фантазией.

– Я это понял, когда Никита гонки за мной по офису на стуле устроил. Ну, нельзя же превращать солидное заведение в балаган! А если инвесторы приедут? Ты представляешь, что было бы, если бы нагрянули инвесторы? Никита носился на этом стуле, как бешеный.

– Ну, вы бы легко поставили бы его на место, – улыбнулась я.

– Милая, – Модест Львович обнял меня за плечи, – вот, зачем все эти проблемы? Я не понимаю. Слушай, у меня идея.

– Какая? – заинтересовалась я.

– Я сделаю тебя моим заместителем, и продам тебе пять процентов акций. Как тебе?

– И на черта мне эта ответственность? – нахмурилась я, – у меня ещё « График Интертеймент », и все вытекающие из этого подробности.

– Зато эти твари тебя не тронут, – улыбнулся Модест Львович, – это, во-первых, а во-вторых, ты ценнейший работник, и я не хочу, чтобы ты в итоге убежала от меня. Акции заткнут им рот. А, в-третьих, с процентов тебе прибыль будет.

– Ладно, – махнула я рукой, – я согласна.

– Тогда я подготовлю документы, – сказал Модест Львович.

– Хорошо ещё, что вы книги не выпускаете, – хмыкнула я.

– Мне этот геморрой на фиг не нужен, – поморщился Модест Львович, – ваш Генрих авантюрист.

– Но, тем не менее, это имеет свои плоды, – улыбнулась я, – мы выпустили уже несколько книг, и планируем печатать одного француза. Мне придётся лететь во Францию, чтобы купить у него права.

– Тебя никто не держит, а Париж – это чудо. Ты была в Париже?

– Была, и не так давно. Приходится летать, как с господином Тулузье заключили сделку.

– Тулузье – это действительно находка, – вздохнул Модест Львович, – а какие идеи насчёт журнала? Кто у нас на развороте?

– Интервью с одним футболистом, – ответила я, – но у меня идея. Я хочу переделать весь номер в корне.

– Ты представляешь, как общественность обрадуется? – воскликнул Южин.

– Представляю, – кивнула я, – но они на время отвлекутся от меня, и потом, идея стоит того.

– Поясни.

– У нас есть концепция? – спросила я.

– Концепция? – заморгал Модест Львович.

– Да. Концепция. Нам нужен женский взгляд. Аудитория у нас

в основном мужская, так поднимем и женскую. И первое тому

начинание, мужской спорт глазами обеих сторон. Колонки, правда, придётся переделать, и к тому же я предлагаю ввести новую колонку. Скажем, чтобы люди задавали вопросы в письмах, а мы на них отвечали. В этом номере мы сделаем сигнатуру, а, как письма придут, накропаем колонку. Даже можно самим задать вопрос, а народ пусть отвечает.