Текст книги "Ангел в террариуме (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Если вас донимают мухи, можно просто взять хлопушку, и прибить их, но гораздо хуже, если роль мух исполняет человекообразные.

Я не люблю склоки, но, когда тебе постоянно на мозг капают, поневоле можно взорваться. Тут даже самый законченный пофигист не выдержит.

И с тех пор, как я согласилась работать ещё в одном журнале главным редактором, моя спокойная жизнь закончилась.

Южин Модест Львович, генеральный директор глянца « Планета спорта », перед самым Новым годом сделал мне предложение, стать главным редактором в его журнале.

Я немного разбираюсь в спорте, иногда смотрю с Максом, это мой муж, футбол, и я согласилась.

Но не согласились сотрудники журнала, они с первого дня приняли меня в штыки, как только я переступила порог издательства.

В тот день я дико волновалась, переживала, утром, с волнением рассматривая себя в зеркале, думала, а достаточно ли строго я выгляжу?

А потом резко передумала насчёт строгости, и надела бархатную юбку зелёного цвета с золотой вышивкой,

стильного, летящего фасона. К ней ярко-жёлтый, приталенный жакет с чёрным кружевом, остроносые шпильки алого цвета, и

чёрное пальто с опушкой.

Выглядела я на все сто, как говорит реклама, и закончила свой внешний вид элегантной шляпкой, клетчатой, в чёрно-белый тон, но на моих смоляных кудрях смотрящейся великолепно.

И уверенным шагом я вышла из лифта в холл редакции.

– Вы к кому? – тут же спросила меня хорошенькая секретарша, милая блондинка с голубыми глазами.

– Мне нужен Модест Львович, скажите, что пришла Эвива Миленич.

– Сейчас я доложу, – девушка сняла трубку, назвала моё имя, и сладко улыбнулась мне, – он вас уже ждёт, – и она подробно объяснила, как найти его кабинет.

Не успела я отойти от стойки секретарши, и тут же услышала недовольный голос сзади.

– Это что ещё за выдра?

Я всё-таки не выдержала, и обернулась.

У стойки стоял неприятный тип, блондин с голубыми глазами-ледышками, и с холодным взглядом человека, готового ради своих амбиций идти по трупам. Надеюсь, что не буквально.

Он был одет в дорогущий костюм цвета беж, а я терпеть не могу, когда мужчины надевают светлые костюмы. Во всяком случае, носят их постоянно.

И в этот момент я поняла, что меня здесь не примут, и придётся кусаться. Я кусалась и в « График Интертеймент », отбивалась от своего начальника, который руки мне под юбку тянул, дралась с его любовницей, а потом мы стали лучшими друзьями.

Вот такие в жизни курьёзы случаются, и мне пришлось кусаться и здесь. Модест Львович представил меня сотрудникам на общем собрании, и все онемели, чувствуется, такого никто не ожидал.

– Вы о чём говорите? – растерянно спросил тот самый мужчина, которому я не понравилась, когда я только вышла из лифта, – Модест Львович! Вы же обещали мне это место!

– Я вам, Никита Николаевич, ничего не обещал, – холодно ответил Модест Львович, – это вы, лично, закинули удочку, достанется ли вам это место. Я ответил, что подумаю, но ничего не обещал.

– Но это же нонсенс! Женщина в спортивном журнале! Это всё равно что, если сантехника отправить танцевать балет! Она же ни черта в этом не понимает!

– Вот вы ей и объясните особенности спорта, – сказал Модест Львович.

– Издеваетесь? – прищурился Никита Николаевич, – вы меня места лишили, а я ещё должен ей помогать?

– Значит так, Никита, слушай меня внимательно и запоминай, – холодно сказал Модест Львович, – если ты думал, что, будучи моим зятем, ты станешь главным редактором, то я слегка остужу твой пыл. Мне нужен хороший специалист, и я его нашёл. Эвива Леонидовна – автор замечательных статей, и она номинирована на бриллиантовое перо. Мне нужен человек, честный человек, который будет всё контролировать, и не подведёт меня, как Матвей.

– А вы думаете, что я подведу? – пошёл пятнами Никита Николаевич.

– Никита, отстань, я всё равно не назначу тебя на эту должность, – рявкнул Модест Львович, – Эвива Леонидовна, пройдёмте, я покажу вам ваш кабинет.

И он провёл меня в просторное помещение, но несколько неуютное. В нём не хватало милых сердцу вещиц, но кабинет мне понравился.

И сегодня я, напевая весёлую мелодию, вышла из лифта, и выронила из рук картины, которые несла, чтобы повесить в кабинете.

– Ой, а что это у вас? – подбежала ко мне секретарша Рита, и помогла поднять картины.

– Полотна, – улыбнулась я, – украшу кабинет.

– Какой красивый пейзаж. А что это за здание?

– Один буддистский храм в Тайланде, – улыбнулась я, – я рисовала его по фотографии.

– Так это вы рисовали? – ахнула Рита, – красотища! А какой красивый дворец.

– Это Тадж – Махал, – улыбнулась я, – слышала о таком?

– Нет, – мотнула белокурыми кудряшками Рита, – а что это?

– Ты не знаешь о Тадж – Махале? – поразилась я.

– Нет.

– С ума сойти! – пробормотала я, – до сих пор я считала, что об одном из семи чудес света слышали все. Ну, да ладно, – я встала с корточек.

– А чего вы хотели от этой тупой блондинки? – услышала я голос Никиты Николаевича, и обернулась.

– Простите? – сдвинула я брови.

– У этой дуры вместо мозгов кисель, – хмыкнул мой заместитель, – ничего, кроме модных журналов, не читает.

– Не правда, – надула губки Рита, – я много читаю.

– Ага! – кивнул Никита, – любовные романы! – и он, засунув руки в карманы брюк, вальяжной походкой удалился в кабинет.

– Дурак! – обиженно протянула Рита, – вы не думайте, я в институте учусь. Просто я немного недальновидная.

– Плохое качество, – хмыкнула я, занося в кабинет картины, и коробки.

– Помочь вам разобрать коробки? – спросила Рита.

– Если хочешь, – улыбнулась я, и повесила картины.

– Какая милая девочка, – воскликнула Рита, вынув фоторамку.

– Моя старшая дочка, – улыбнулась я, – Василиса. А это младшенькие, Лиза и Лёня.

Мы расставили на окне горшки с розами, я украсила кабинет, а потом Рита принесла мне чашку кофе.

– Вы такая милая, – сказала она, – хорошо, что Модест Львович вас поставил на эту должность. Вы добрая, – и она убежала.

Что ж, день начался неплохо.

Но я не предполагала, что мне будут строить козни.

Сначала ко мне зашла Рената, ведущая одной из рубрик, вслед за ней Никита Архангельцев, мой зам.

– Слушай, есть разговор, – панибратски начал он, – деньжат в лёгкую хочешь срубить?

– Сразу чувствуется подвох, – хмыкнула я, вертя в пальцах карандаш, – я афёрами не занимаюсь.

– Да ладно тебе, – махнул он рукой, – всё делается просто. Для завлечения читателя предлагаем тотализатор, а тем, кто выиграл, даём славу, ставим список на страницах.

– Извини, но это чушь, – покачала я головой.

– Ты не дослушала! Это ширма. Мы устроим настоящий тотал!

– Спятил? – сурово осведомилась я, – я не удивлюсь, если ты предложишь специально топить « клиентов » ради собственной выгоды!

– Это была твоя идея, – заулыбался Никита, – ну, как?

– Никак, – холодно ответила я, – вали отсюда, пока я Модесту Львовичу не пожаловалась. Теперь понятно, отчего ты так взъерепенился, когда меня поставили. Ты меня плохо знаешь, дружок.

– Дура! – буркнул он, – ну, я тебе устрою!

– Устроит он! – фыркнула я, – смотри, как бы тебе не устроили!

Он выкатился из кабинета, а через час опять зашёл.

– Подпиши, – и бросился на стол какой-то документ.

Но я проявила бдительность, и пробежала глазами по строчкам.

– Это что? – спросила я.

– Документ, – лаконично ответил Никита.

– А почему бесплатно? – осведомилась я.

– Почему бесплатно? Кристина Юрьевна уже всё прогнала по финансам.

– Покажи платёжки, – потребовала я.

– Она их уже сдала в архив.

– Издеваешься? – прищурилась я, – бери папку, и тащи сюда, а то не буду ничего подписывать.

– Это ты издеваешься. Ставь закорючку, – рявкнул он.

– Пошёл вон! – коротко ответила я.

Никита секунду смотрел на меня, сгрёб свои бумаги, и досадливо буркнул:

– Это всего лишь макароны!

– Думаешь, если накормить футболиста лапшой быстрого приготовления, он будет больше голов забивать? – прищурилась я, – сомневаюсь. Вали со своей рекламой, куда подальше. Думаю, что ты провёл её, как благотворительность, и теперь мне тащишь.

– Придурошная! – выпалил Никита, и вылетел из кабинета, а я углубилась в бумаги, но часа через два ко мне заглянула Кристина, финансовый директор, и с ангельской улыбкой сказала:

– Вы можете зайти на кухню? Вас там ждут?

– Кто ждёт? – удивилась я.

– Идёмте, – сказала она, и скрылась за дверью, а я, удивлённая, пошла на кухню, где подчинённые обычно обедают.

Но, едва я переступила порог, меня с ног до головы окатило нечто омерзительное, и воняющее гнилыми тряпками.

Пару минут я отплёвывалась, скидывая с плеч спагетти, отшвырнула с туфель эту гадость, и досадливо топнула ногой.

Мерзавец!

Я отказалась подписывать бумаги на эту чёртову лапшу, и он меня ею окатил! Ну, Архангельцев, держись! Тебе это с рук не сойдёт!

Злая, как сто тысяч чертей, я помчалась в туалет, стянула с себя жакет с юбкой, и попыталась отмыть их.

Но одежда стала мокрая, и я скинула с волос остатки макарон.

Да я простыну, таскаясь в такой одежде!

Пока я оттирала туалетной бумагой туфли, дверь скрипнула, я обернулась, и увидела, что моей одежды нет.

От злости у меня перехватило дыхание.

Упёрли одежду! Да что они себе позволяют? Решили вытурить меня из издательства? Ну, уж нет!

Я Генриху в своё время такой отлуп дала после поползновений под мою юбку! Думают, что со мной легко справиться? Считают, что хрупкая женщина, одевающаяся, как « стиляга » советских времён, одуреет от футбола? От их выходок, и сбежит? Не дождутся!

И, недолго раздумывая, я вынула из ведра половую тряпку, обмоталась ею по линии груди, вышла из туалета, и, задрав подбородок, продефилировала в свой кабинет.

Но ушла я недалеко.

Первой меня увидела Рита. Она в это время подкрашивала губы розовой помадой, и, увидев меня, она провела помадой по щеке. Её голубые глаза стали похожи на блюдца.

Но, словно этого было мало, прямо у меня за спиной раздалось:

– Госпожа главный редактор! Стоять! – и я повиновалась, поскольку это был Модест Львович.

– Что-то случилось? – спросила я, пытаясь сохранить невозмутимость.

– Что это такое? – оглядел он мой наряд, – что это на вас?

– Нравится? – улыбнулась я, – заказала в Интернет – магазине. Последний писк. Не удержалась, и решила примерить.

– Вот уж не думал, – оглядел меня с головы до ног Модест Львович, – у вас утончённый вкус, хоть и дикие расцветки, в одежде. А это похоже на половую тряпку.

– Повелась на поводу у моды, – улыбнулась я.

– Да уж, – пробормотала генеральный, и я, услышав за спиной смешки, обернулась, и увидела Никиту Николаевича и Ренату Дмитриевну. Они усиленно шуршали папками, закрывая ими лицо, а повсюду валялись бумаги.

Из-под стола, за которым обычно сидит Кристина Юрьевна, торчали две стройные ножки, обутые в чёрные туфли на шпильках, а самого финансового директора не было видно.

– Модест Львович, – улыбнулась я, – похоже, моему незабвенному заму, нашему финансовому директору, и заведующей отделом моды нечего делать. Они хихикают, уткнувшись в бумаги. Чем мой наряд разглядывать, разобрались бы с подчинёнными.

Тот посмотрел на этих наглецов, и направился к ним, сказав:

– А вы снимите это непотребство, а лучше, сдайте. Вам больше красное к лицу, – и он пошёл разбираться с подчинёнными, а я юркнула в свой кабинет.

Заперла дверь, и закрыла жалюзи, чтобы сотрудники не подсматривали, вынула мобильный, и вызвала сестру.

– Привет, – весело воскликнула Ася, – поздравь меня, я добилась оправдательного приговора для убийцы!

– Молодец! – хмыкнула я, плюхнувшись на крутящееся кресло, – офигеть! Я убийц сажаю, а ты их оправдываешь.

– Да он случайно! – воскликнула Ася, – неполадки со здоровьем, сердечный приступ, и не справился с управлением.

– Это другое дело, – вздохнула я, разглядывая свои ногти, – хотя, тоже плохо. Погоди, а разве за такое сажают? Мне казалось, что в таких случаях не то что, не судят, даже не задерживают.

– Да там долгая история получилась, – хмыкнула Ася, – вообщем, моё первое дело после декрета. Выигранное дело.

– Поздравляю, – вздохнула я.

– Ты очень занята? Давай отметим мой успех чашкой кофе и бокалом « Совиньона ».

– Лучше « Каберне », – вздохнула я.

– Сама давись своей кислятиной! – фыркнула Аська, – у меня от него скулы сводит!

– Хорошо, блондинка, – засмеялась я, крутанувшись на стуле, – я бокалом « Каберне », чашкой ристретто, и шоколадным пирожным, а ты « Совиньоном », латте, и каким-нибудь пирожным с белым кремом.

– Да, я блондинка! – взорвалась Ася, – ты меня достала! Что ты имеешь против блондинок? Я только что выиграла! Прокурор локти кусает!

– Чего ты так раздухарилась? – засмеялась я, – я же любя.

– Да знаю, – буркнула Ася, – так что, где встречаемся?

– Извини, но я голая, – пояснила я.

– Ты с Димкой, что ли? – закашлялась Ася.

– Думаешь, меня только Димка может раздеть? – хохотнула я.

– Кроме него ещё законный муж, – хмыкнула Ася.

– На этот раз меня раздел мой новый зам, – ухмыльнулась я.

– Ты спятила, что ли? – заорала Аська, – тебе двух мужиков мало?

– Успокойся, – захохотала я, – не в том смысле раздел. Облил одной гадостью, а его подружанки спёрли мою одежду, когда я отмывалась в туалете. Сижу теперь в кабинете, в половую тряпку завернувшись, и при этом убедив генерального, что это модный вечерний туалет. Но начальству я могу, сколько угодно, лапшу на уши навешивать, а выйти-то в таком виде на улицу не могу. Я вся мокрая, а за окном февраль бушует. Воспаление лёгких в два счёта схвачу.

– Принести тебе одежду? – уточнила догадливая Аська.

– Да, и полотенце. Тряпка мокрая, и я себе всё кружевное ниглиже измочила.

– Лечу, – Ася отключилась, а я нервно посмотрела на ноутбук.

Что бы мне такое сделать Архангельцеву?

Выходку с лапшой я просто по определению не могу проигнорировать. Хотя... он ожидает подвоха, и сейчас настороже. Нужно подождать недельку другую, а потом дать ему под дых.

Хорош гусь! Ведёт себя, как детсадовец, у которого любимую игрушку отняли!

Ладно, будем играть по его правилам. Наверняка, заходя в свой кабинет, смотрит, не подвесила ли я там чего.

А впрочем...

В ожидании Аси я вынула мобильный, и набрала номер Аркаши, двенадцатилетнего сына Семена Аркадьевича, патологоанатома, работающего с Максом.

– Здрасте, тётя Вика, – воскликнул Аркаша, – как здорово, что вы позвонили. Спасите меня.

– Что случилось? – испугалась я.

– Я Анфису Павловну к стулу приклеил, и Марию Петровну скелетом напугал. Мама обещала свозить меня в Турцию на весенние каникулы, но предупредила, если ещё один косяк, то никакой Турции. А я тут ералаш смотрел, а Мария Петровна такая вредная...

– Ералаш, скелет? – переспросила я, и захохотала, – танцующий скелет?

– Танцующий, – вздохнул Аркаша, – Мария Петровна очень испугалась. И я тоже. Я не думал, что она в обморок упадёт, чуть человека не угробил.

– Главное, что ты это понял, – вздохнула я.

– Придите в школу, ну, типа, вы моя тётя. Маму не хочу расстраивать, и в Турцию хочется. А Марию Петровну я больше пугать не буду, сам всё понял сегодня.

– Сейчас приеду, – вздохнула я, и посмотрела на своё одеяние, – вернее, чуток попозже. Ты сколько будешь в школе?

– До трёх, – ответил Аркаша.

– Тогда успею, – вздохнула я, – но мне нужна твоя помощь.

– Кого-то опять приклеили? – хихикнул Аркашка.

– Только собираюсь.

– Ладно, – засмеялся парнишка, – что-нибудь придумаю, – и он отключился, а вскоре в кабинет постучались.

– Викуль, открой, – это была Ася, и я отперла дверь.

– Вау! – хихикнула она, – и твой начальник поверил, что это вечернее платье? – ухмыльнулась она, подавая мне пакет с одеждой.

– Он ничего не понимает в моде, – хмыкнула я, и взяла вещи.

Внутри оказался элегантный, чёрный костюм; узкие брюки, жакет, и белоснежная блузка.

Кроме полотенца, Ася принесла мне и бельё. Она терпеть не может чёрное с красным бельё, но мне принесла именно такое, зная мои пристрастия.

Я переоделась, пока Ася стояла, отвернувшись, и мы вышли из кабинета.

Первый, кто попался нам по пути, был Никита, и у него во взгляде мелькнула усмешка.

– Смотри, какая офигенная блондинка с нашей стервой, – услышали мы, и Ася поперхнулась.

– Вот придурок, – выдавила я, когда мы оказались в лифте, – совсем мой зам оборзел.

– Да ладно тебе, – улыбнулась Ася, – видимо, ему нравятся блондинки.

– Он женат на дочери босса, – вздохнула я.

– Ну, и что? – засмеялась Ася, – сомневаюсь, что она – его единственная женщина на данный момент.

– А это идея, – вдохновилась я.

– С ума сошла? – возмутилась Ася, – ты не имеешь права людям отношения портить.

– Понимаю, не имею, – вздохнула я, – но он мерзавец! Сначала предложил мне устроить подпольный тотализатор, потом

захотел, чтобы я бесплатно, мимо кассы издательства, разрешение на рекламу подмахнула. Уверена, ему за это должно было что-то обломиться. Ясное дело, он обозлился, и облил меня этой гадостью, лапшой быстрого приготовления. До сих пор запах в носу стоит! И как люди это едят?

– Ты избалованная, – усмехнулась Ася, – редкая найдётся свекровь, которая будет своей невестке пирожки с вишней на завтрак печь.

– Да уж, – протянула я, и, когда дверцы лифта распахнулись, вышла в холл, – ты права, Анфиса Сергеевна, это нечто особенное. Знаешь, я для себя кое-что решила. Когда Леня вырастет, я буду такой же доброй свекровью для будущей невестки, коей является для меня Анфиса Сергеевна.

– Зачем портить традицию? – ухмыльнулась Ася.

– Просто я не люблю у людей кровь пить, – вздохнула я, – я этого не понимаю.

– Ты самое настоящее чудо, – улыбнулась Ася, – в хорошем смысле.

– Я поняла, – засмеялась я, и мы сели по машинам.

У нас с Асей есть любимое кафе рядом с набережной, где мы часто пьём кофе, и сейчас официантка встретила нас весьма дружелюбно, и проводила за любимый столик.

– Мне чашку ристретто, – сказала я, – шоколадное, кофейное, клубничное пирожные, и эклер.

– А ты не лопнешь, деточка? – хмыкнула Ася, – а мне эклер и чашку каппучино, – и она откинулась на спинку стула, – как там Зойка?

– Первая эйфория прошла, теперь мучается токсикозом, – вздохнула я.

– Самые неприятные дни беременности, – протянула Ася, – ничего, пройдёт.

– Самое неприятное в беременности – сами роды, – сказала я. Взяла поставленную официанткой чашку, и хлебнула отлично приготовленный кофе.

– У меня слюнки текут, глядя на твои пирожные, – вздохнула Ася, – я съедаю одно, и исключительно с утра, чтобы не растолстеть.

– Я тебе давно говорю. Балда! Займись скандинавской ходьбой! О чём ты только думаешь?

– Я морально слабая, – вздохнула Ася, и откусила от эклера.

– Пирожные есть ты сильная, – ухмыльнулась я.

– Люблю сладкое, – сказала Ася, потягивая кофе, – слушай, а какие у тебя планы на весну?

– В смысле? – не поняла я.

– Хочу Аринку куда-нибудь свозить. Обычно я их с Яной вожу, но Яна с ребёнком сидит... Не понимаю, как они с Игорем будут свою жизнь строить! Янке шестнадцать, она сама ещё ребёнок, даже не погуляла! Она даже такого понятия не знает – жить с мужчиной! Что ей в голову взбрело? Твоё влияние, между прочим.

– При чём тут я? – я подавилась кофе, – я на неё не влияла.

– Да ты постоянно на неё влияешь, – отмахнулась Ася, – она по твоей милости на журфак собралась. Я так надеюсь, что у них с Игорем это на всю жизнь. Ведь ребёнок – это не игрушка, ему полная семья нужна.

– Ты об этом не думала, когда в койку с Ренатом ложилась, – хмыкнула я, – слушай, давай выпьем по бокалу.

– А ГАИ? – вздёрнула брови Ася.

– Зажуём таблеткой, и дело с концом. Если запаха нет, и координация на дороге нормальная, никто не остановит, – отмахнулась я, – девушка, принесите нам два бокала

« Каберне ».

– Сейчас, – засуетилась официантка, и принесла нам вино.

Мы выпили по граммульке, потом Ася укатила по делам, а я поехала в школу к Аркаше.

Выслушав нотации учителей, я предложила Аркаше подвезти его, и мы сели в мой джип.

– Классная у вас машина, – протянул мальчишка.

– Я люблю свой джип, – улыбнулась я, – а что насчёт химических соединений?

– Я вам такой убойный клей сделаю, – захихикал он, – ваш зам никогда не отклеится.

– Отлично, – мстительно процедила я, вцепившись в руль, – а то ведёт себя... не играй в мои игрушки, и не писай в мой горшок... Будем играть по его правилам!

– Вы ледяная! – воскликнул Аркаша, – сейчас мы устроим!

Он явно предвкушал очередную пакость, и я тоже. Я привезла Аркадия в особняк, и мы через террасу, где я выращиваю

розы, прошли в дом, и поднялись ко мне в мастерскую.

Я вынула купленные по дороге ингредиенты, и Аркашка взялся за дело.

– Ты мне только дом не спали, – засмеялась я, – или не взорви. Ты голодный?

– Вообще-то, да, – кивнул он, и я окольными путями спустилась на кухню.

Самой есть хотелось, и я сделала Аркашке бутерброды с солёной рыбой и колбасой, себе парочку с рыбой, и поднялась к нему.

Я только коснулась ручки, как прогремел взрыв.

Как я тарелку, и кружку с какао не выронила, не знаю, но, тем не менее, я устояла.

– Аркадий! – обморочным голосом воскликнула я, заходя внутрь, – что ты творишь? Стоило мне отлучиться, как ты взрыв устроил!

– Я случайно, – улыбнулся Аркашка, – это ерунда, взрыв слабый. Так, соединение пошло не то.

– Ты кому это говоришь? – хихикнула я, усевшись на стул, – ненавижу точные науки.

– Почему? – засмеялся Аркашка, – это же просто! Я вот получаю пятёрки по всем точным предметам, а, когда дело доходит до истории, литературы, и прочего, абзац. Я просто не могу понять. Ну, что такого в этих войнах? Зачем их изучать? Куча правителей, как наших, так и иностранных, а уж про литературу я молчу. Для чего вообще книги пишут? А поэты? Кто это вообще придумал, текст зарифмовывать? Я чумею, когда заставляют стихи учить.

– Я с тобой не согласна, – засмеялась я, – поэзия – это самое красивое, что могла создать природа. Я всегда по гуманитарным предметам имела самые высокие оценки, потому что понимала это. А войны... наши деды сражались, чтобы мы могли жить спокойно, а мы этого не то что, не ценим, но и не хотим знать. Меня это тревожит. Я боюсь, что скоро все об этом забудут. Ведь за нас умирали...

– Вы так говорите об этом... – протянул Аркашка, – что плакать хочется.

– Мне на день Победы всегда плакать хочется, – вздохнула я, – а чем тебе поэзия не угодила?

– Тупо, – пожал плечами Аркашка.

– Это выражение эмоций, – улыбнулась я, – тебе грустно, льёт дождь, а ты подумай о романтике в этот момент. Я всегда видела в дожде скрытый романтизм. Двое, под одним зонтом, в ливень, а в лужах отражается небо.

– И оба промокли, – поморщился Аркашка, – и потом, я мальчишка, и девчонок терпеть не могу. Они противные.

– Все так думают в твоём возрасте, – засмеялась я, – подрастёшь, и поймёшь, что ты просто боялся скрытого чувства. Запомни, друг мой, одну простую истину. Мужчина – который способен признать свои ошибки, и готовый всегда подставить женщине сильное плечо, это настоящий мужчина. Сильных и самоотверженных ценят женщины, любят, и готовы идти с таким на край света. Понимаешь?

– И зачем мне это? Я хочу быть программистом, а девчонки...

Зачем мне всё это?

– Однако, – пробормотала я, – для самоутверждения, дружок, для самоутверждения. Ладно, ты всё равно не поймёшь, лучше займись клеем.

Мы справились быстро.

Я ничего в этом не понимаю, а Аркашка склеил два деревянных брусочка, и разодрать их мы не смогли.

У меня был план.

Аркадий объяснил, что надо делать, и я повезла его домой. Анфисы Сергеевны дома не было, моя свекровь, точнее, бабушка моего мужа, уехала к подруге, и я обещала за ней заехать.

Высадив Аркашку, я поехала в противоположный конец города. Анфиса Сергеевна уже ждала меня.

Её подруга, Евгения Михайловна, впустила меня в квартиру, и предложила чаю.

– Нет, спасибо, – отказалась я, – я за Анфисой Сергеевной.

– Я ей сейчас показываю один узор, – сказала Евгения Михайловна, – выпей чайку, и поедете, – и мне ничего не оставалось, кроме, как согласиться.

– Вот уж не думала, что вы крючком вяжете, – усмехнулась я, глядя, как старушки разбираются со схемами узоров, и Анфиса Сергеевна ловко орудует крючком.

– Хирургия приучает к аккуратной работе пальцев, – улыбнулась

Анфиса Сергеевна, – я давно не оперирую, зато увлеклась этим.

Мы вышли на улицу где-то, через полчаса, и сели в салон.

– Ну, и погодка, – вздохнула Анфиса Сергеевна, устраиваясь на сиденье, – метель какая. Викуль, включи печку, – и я нажала на кнопку.

– Как провели время? – спросила я, заводя мотор.

– Чудесно, – улыбнулась Анфиса Сергеевна, – детство вспоминали, фотографии смотрели, крючком вязали. Викуль.

– Да, – не отрывая глаз от дороги, ответила я.

– Я хочу за границу.

– Простите? – удивилась я.

– Понимаешь, – начала Анфиса Сергеевна, – Евгения милая, но у нас с детства вражда идёт. Когда она узнала, что Максим женился на тебе, и где мы живём, скрипнула зубами от злости. А сегодня она мне фотографии показывала. Дочь её в Турцию возила.

– В Турцию, – пробормотала я, – затрапезно.

– Но, тем не менее, – покачала головой Анфиса Сергеевна, – она мне заявила, когда я ей сказала, что это затрапезно, что её хоть за границу свозили.

– Не волнуйтесь, – улыбнулась я, – весной едем в Копенгаген. Похвастаетесь своей подруге. А потом я вас ещё в Париж свожу. На Рождество, например.

– Спасибо, – вздохнула Анфиса Сергеевна.

Было уже совсем темно, и, когда мы съехали в перелесок, предшествующий самому лесу, в котором находится сам посёлок, за « голыми » кустами мелькнула тень.

Я даже сообразить ничего не успела, так молниеносно всё произошло.

Из-за поворота показалась девушка, и шла она как-то странно, покачиваясь. Наверное, пьяная. Иначе как объяснить, что она спотыкалась.

Из одежды на ней была лишь лёгкая блузка, и короткая юбка, но обе части одежды были порваны, и шла она, словно в ступоре.

Я решила затормозить, но Анфиса Сергеевна вдруг, ни с того, ни с сего, схватила меня за коленку, и вдавила мою ногу в педаль газа.

– Что вы делаете? – вскричала я.

Не раздумывая, я столкнула её руку, и резко нажала на тормоз, иначе мы бы просто врезались в близстоящее дерево.

Покрышки дико завизжали, машину развернуло, такой махиной трудно управлять одной рукой, и девушка упала мне на капот.

Это был ужас.

У неё из глаз текла кровь, пальцы тоже были в крови...

Мгновенье, и она съехала по капоту в сугроб.

Минуту мы сидели, как вкопанные, но я всё же обрела дар речи.

– Что на вас нашло? – хриплым голосом проговорила я.

– Прости, – просипела Анфиса Сергеевна, – я не хотела! Господи! Ты сбила её из-за меня! Какая же я дура! – она приложила руки к щекам, – прости меня, пожалуйста.

– Что случилось? – слабо спросила я, посмотрев на свекровь.

– Макс с Иваном вчера « Рассвет мертвецов » смотрели, и я с ними, – вздохнула Анфиса Сергеевна, и я застонала.

– Анфиса Сергеевна! Вам не ужастики надо смотреть, а мелодрамы со счастливым концом. В вашем-то возрасте! Да ещё с таким воображением!

– В секунду сработало, – горько протянула Анфиса Сергеевна.

– Спокойно, – воскликнула я, – возможно, она ещё жива. Пойдёмте, посмотрим, – и я вышла из машины.

Красивая, белокурая девушка, в белоснежной блузке, чёрной, обтягивающей юбке, и чёрных сапожках на тонкой шпильке, она не походила на проститутку, которую клиенты выкинули из машины.

Анфиса Сергеевна пощупала пульс девушки, и подняла на меня глаза. По её взгляду я поняла, что дело плохо.

– Она мертва? – прошептала я.

– Боюсь, что да, – кивнула она, – я, правда, не хотела.

– Я знаю, – кивнула я, ноги подкосились, и я села в сугроб, – но как же так получилось?

– Спокойствие, – воскликнула Анфиса Сергеевна, – я сейчас Максу позвоню.

– Я сама, – я встала со снега, и вынула мобильный, – алло, милый.

– Любовь моя, ты где? – воскликнул мой муж, – я давно дома, но ни тебя, ни бабушки, ни ужина.

– Твоя бабушка со мной, – осипшим голосом сказала я.

– Что у тебя с голосом? – спросил Макс.

– У нас ЧП, – выдавила я, – я человека сбила.

– Прости, что ты сказала? – у Макса даже голос изменился.

– Это трагическая случайность, – прошептала я, – но мне от этого не легче... – договорить я не успела, в ухо полетели короткие гудки. Макс бросил трубку.

– Как он отреагировал? – спросила притихшая Анфиса Сергеевна.

– Трубку бросил, – вздохнула я, и в этот момент мой телефон ожил.

– Вы где? – рявкнул Макс.

– В нескольких метрах от посёлка. В начале перелеска, – ответила я.

Мы просидели в машине минут десять.

Примчался Макс, приехала бригада, и Андрей присвистнул.

– Викуля! Ты хоть понимаешь, что ты наделала?

– Понимаю, – я опустила глаза, а Макс взорвался.

– Да ни хрена ты не понимаешь! Достукалась? Ты хоть представляешь, сколько тебе дадут за наезд со смертельным исходом? Гонщица, блин!

Вот об этом я не подумала. У меня всё перед глазами потемнело, чёрные точки забегали, и последнее, что я видела, это перепуганные лица Макса, Андрея, и Анфисы Сергеевны.

– Ну, как она? – сквозь вату донёсся до меня голос Анфисы Сергеевны.

– Похоже, в себя приходит, – ответил Макс, – и что делать, я не знаю. Я не имею права покрывать жену.

– Макс, выслушай меня, – решительно сказала ему бабушка, – Вика не виновата, это я выдернула из её рук руль.

– Зачем? – этот был голос Григория Матвеевича, генерала, начальника Макса.

– Испугалась. Мы едем, видим эту девушку. Вика очень тихо ехала...

– Я знаю её тихо, – перебил Макс, – двести километров в час!

– На этот раз она ехала тридцать километров в час, – возразила моя свекровь.

– Свежо предание, да верится с трудом, – хмыкнул Григорий Матвеевич.

– Она ехала очень медленно, – повторила Анфиса Сергеевна, -

вдруг появляется эта девушка, а у меня в голове вчерашний

фильм крутился, про оживших трупов, и я сама не поняла, как среагировала. Вика хотела затормозить, а я ей колено в педаль газа вдавила. Когда нас развернуло, и девушка на капот упала, я поняла, что натворила.

– Бабуль, это правда? – спросил Макс, – ты её не покрываешь?

– И не думаю, – вздохнула Анфиса Сергеевна, – вы же можете по отпечаткам, как это у вас про следы шин называется, проверить?

– Можем, – вздохнул Макс, и я открыла глаза.

– Меня посадят? – спросила я.

– Не думаю, – улыбнулся Макс, – бабушка всё объяснила. Похоже, когда ты гоняешь, ты меньше урона наносишь.

– И как это воспринимать? – хмыкнула я, – как разрешение гонять?

– Я тебе погоняю, – кивнул Григорий Матвеевич, – нарушительница закона!

– Я кофе хочу, – села я на диване.

– Ира, – крикнула Анфиса Сергеевна, – принеси кофе для Эвивы.

И через пять минут Ирочка принесла огромный кофейник, источающий умопомрачительный аромат, чашки, и менажницу, наполненную домашним печеньем разных видов.

Расставила чашки, и стала разливать кофеёк.

Со второго этажа спустилась Саша, няня наших с Максом близнецов, Октябрина Михайловна, няня моей дочки от первого брака, Василисы, и Нуцико Вахтанговна.