Текст книги "Ангел в террариуме (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

А я невольно улыбнулась. Логика пожилого человека не поддаётся здравому смыслу. Сейчас он говорит одно, потом другое, завтра третье...

Я распечатала бумаги, встала, и с недовольным видом посмотрела на свисающие с потолка ленточки. Что мне с шарами-то делать?

Без лишних раздумий, я оделась, разложила конфеты по

пакетам, выкинула шарики в холл, и, собрав их там, покинула помещение по лестнице. В лифт я бы с шарами не поместилась.

Сейчас должен подъехать Макс, я оглянулась по сторонам, и просто отпустила красные сердечки. Шарики улетели, а я вздохнула облегчённо. Хотя бы от этого балласта избавилась.

– Отлично, – раздалось около меня, – я вас подвезу, – это был Игорь, и с букетом ядовито-розовых роз.

– Во-первых, сейчас за мной приедет муж, – скрипнула я зубами, – а во-вторых, у меня на запах роз скоро аллергия будет, – и краем глаза увидела подъезжающего Макса. А с другой Диму. Этот-то что тут забыл?

Ну, ничего, это мне на руку. Сейчас они меня избавят от Игоря!

– А впрочем, – нарочито громко сказала я, улыбнувшись, – ни один мужчина, кроме тебя, не делал для меня таких красивых жестов, – взяла букет, и страстно поцеловала Игоря в губы.

Тот на секунду оторопел, а потом стиснул меня в объятьях.

– Какого чёрта?! – оправдал мои надежды Дима, и они с Максом кинулись на соперника, а я лишь отскочила в сторону.

Через десять минут Игорь валялся на земле без чувств, а мои мужчины со свирепым видом подошли ко мне.

– Тихо! – воскликнула я, подняв ладони кверху, – надо же мне как-то было от него избавиться! Вот и спровоцировала вашу реакцию, – а Макс нахмурился.

– Вот зараза! Фурия! – выдал он.

– Провокаторша и бестия, – добавил Дима, – так сказать не могла? Я бы ему и так челюсть сломал.

– Ты бы сломал, – кивнула я, – а этот, – покосилась на Макса, – ревнует, когда я тебя о чём-то прошу.

– Я твой законный муж, и сам могу отшить мерзавца! – возмутился Максим, – и ничего я не ревную!

– Сейчас я его поцелую, – кивнула я на Диму, – и посмотрим, как отреагируешь, – и Дима засмеялся.

– Развели тут веселье, – проворчал Макс, – поехали в отделение.

– Поехали, – кивнула я.

– Минуточку, – остановил меня Дима, – я тебе разрешение на реставрацию замка привёз. Прислали по факсу.

– Какой замок? – ошалел Макс, а Дима посмотрел на меня.

– Так ты своим не сказала?

– Нет, – вздохнула я, и взяла Макса под руку, – по дороге объясню, – и повернулась к Диме, – поехали с нами, я сбор устраиваю. Ты же в этом тоже участвовал, – и мы расселись по машинам.

После того, как я рассказала Максу, что купила старинный замок, я всерьёз стала опасаться за его психическое здоровье.

Боюсь, если я ещё что-нибудь выкину, у него начнётся маниакально-депрессивный психоз.

Во всяком случае, он молчал минут десять, переваривая полученную информацию, а потом достал из-под сиденья бутылку минералки, и, свинтив зубами крышку, стал жадно пить.

– Милый, прежде, чем ты что-то скажешь... – начала я, но Макс со злостью швырнул бутылку в окно, и заорал:

– Да ты только и делаешь, что создаёшь проблемы! На кой ляд тебе замок? Это волокита, плюс реставрация, плюс половину надо для туристов открыть.

– Хочу жить в замке! – упрямо сказала я, – детей будем возить туда на лето. У меня там бизнес! Если ты помнишь, мне Вениамин Фридрихович продал часть акций издательства.

– Но почему замок!? – взвыл Макс, – можно было купить, если не квартиру, то небольшой дом. А ты взвалила себе на плечи неподъёмный груз.

– Подумаешь, проблема! – фыркнула я, – мне плевать на туристов. Найму человека, который будет плату взимать, и всё.

– Я с тобой чокнусь! – процедил Макс.

– Не надо, – улыбнулась я, – я решу эти проблемы сама.

– Как же! Сама! При помощи Северского!

– А можно бутылками потише кидаться? – крикнул Дима,

поравнявшись с нами, – хорошо, что не стеклянная.

– Слушай, ты, – вскричал Макс, – какого лешего ты идёшь у неё на поводу? Зачем купил дурацкий замок?

– Чтобы ты позлился, – захохотал Дима, – я соглашаюсь с ней во всём, что злит тебя. Зато она это оценит, а с тобой переругается.

– Махинатор хренов! – зарычал Макс в бешенстве, и схватил бутылку « Нарзана », а она оказалась стеклянной, и, я даже отреагировать не успела, швырнул её в окно.

Но Дима оказался проворнее, и газанул вперёд, а бутылка угодила прямо на лобовое стекло поравнявшемуся рядом с нами джипу.

– Мамочки! – взвизгнула я, и Макс затормозил.

Дима остановился в отдалении, но выходить из машины не спешил. А из повреждённого авто выбрались два бритых амбала, и ещё один, полный и лысый, судя по всему, главный.

– Ну, и? – грозно осведомился он, – кто мне ремонт оплачивать будет?

– Понятия не имею, – процедил Макс, – вы, наверное.

– Дорогой, – главарь явно был толи грузин, толи армянин, судя по акценту, – я с тобой церемониться не буду, пристрелю, и сброшу в Москву-реку. Тебе такой расклад нравится? Мне нет. Придётся отношения с ментами выяснять, взятки давать. Денег жаль, и нервов. Давай разойдёмся полюбовно. Заплатишь мне за стекло, и дело с концом. Согласись, в произошедшем ты виноват. Зачем бутылками кидаться?

– Я кидал не в вас, – прошипел Максим, и щёлкнул у него перед носом удостоверением, – валите лесом! Ничего платить я не буду! Я запомнил, что вы тут про трупы и взятки говорили. Огребёте неприятностей по полной.

– Да ты, дорогой, кажется, не понял, – процедил главарь, и кивнул своим амбалам, – ребят, разбейте-ка нахалу фары.

– Эй, стойте! – вскричала я, – не надо мне машину корёжить! Сколько! Я заплачу.

– Ты за кого меня принимаешь? – всплеснул руками главарь, и

взгляд его сразу умаслился, – чтобы я с женщины деньги брал? Такая зачётная тёлочка!

– Что ты сказал? – тут же закипел Максим, – как ты мою жену назвал?

– Макс, прекрати! – топнула я каблуком, – заплати ему, и поехали. Чего ты истеришь?

– Кто истерит? Я истерю? – вскричал Макс, – да я с тобой скоро заикаться начну!

– Сам говорил, когда женился на мне, что не будешь ревновать! – теперь уже и я стала выходить из себя, – а сам к каждому встречному ревнуешь!

– Тише, тише, – попытался унять нас пострадавший.

– Отстаньте! – крикнули мы с Максом в унисон.

– Но я не думал, что к тебе всякие упыри клеиться будут! – кричал Максим, – а так же присылать розы и делать сомнительные комплименты!

– Ладно, хоть, сомнительные! – орала я, – а от тебя я даже такого не слышу! В театр приглашаешь после того, как Дима мне какой-нибудь романтический подарок сделает!

– Да меня твой Дима уже достал! Дима то, Дима это! Хватит меня с ним сравнивать! Я тебе Шекспира не буду цитировать!

– Да, ты можешь меня только в койку укладывать! – взвизгнула я, – Шекспир в твоей тупой башке не уместится!

Макс открыл рот, и пошёл багровыми пятнами.

– Слушайте, выясните свои отношения дома, – возмутился пострадавший, – вы мне за стекло заплатите!

– Пошёл к чёрту! – рявкнул Макс.

– Я заплачу! – крикнула я.

– Вы меня достали! Где монтировка?

Нашла коса на камень, и решил вмешаться Дима.

– Что вы тут кричите? – подошёл он, – Арсен, привет.

– Димончик! – расплылся в улыбке пострадавший, – ты откуда?

– Да я вместе с ними, – кивнул Дима на нас, – он в меня бутылку кидал, ревнует к жене, – и он отвёл Арсена в сторону.

Мы не слышали, о чём они говорили, потом Арсен поцеловал мне руку, и, со словами:

– Зачётная цыпочка, – уехал, а Дима вздохнул.

– Обязательно было скандал устраивать посреди дороги?

– Тебя не спросили! – огрызнулся Макс.

– Такое ощущение, что у тебя в знакомых весь криминальный мир планеты, – пробурчала я, и села в машину.

До отделения мы добрались без происшествий.

Но, только я ступила в здание, как все сотрудники стали

оглядываться, и шептаться.

Макс хотел мне ещё что-то высказать, но, наткнувшись на мой сердитый взгляд, промолчал. Зато генерал не стал молчать.

– Добрый день, Матвей Григорьевич, – поприветствовала я генерала, и у того дёрнулась скула.

– Уже не добрый, – буркнул он, – если появляешься ты, обязательно что-то происходит. Главное, что я хочу тебя запереть, и наказать, но не могу. Твои выходки меня до печёнки достают. Язва на нервной почве открылась.

– Кушайте овсяночку на молочке, и не будет язвы, – улыбнулась я.

– Да? – прищурился генерал, – по твоей милости я эту размазню есть должен?

– Все мужики одинаковые! – фыркнула я, – мой свёкр, глядя, как я каждое утро со стоном удовольствия лопаю овсянку, делает кислую мину, а теперь и вы.

– На вкус и цвет товарищей нет, – буркнул генерал, – все собрались?

Я оглядела собравшихся. Лазуретов с дочерью, Арина Меньшова с закованными наручниками руками, рядом её супруг, но без наручников. И, конечно, Таня Меньшова, и Рина Листопадова.

– Начнём с вас, Арина? – посмотрела я в глаза женщине.

– Зовите меня лучше Вероникой, – ответила та, – я привыкла к этому имени. С кого хотите, с того и начинайте. Я вообще не понимаю, зачем нужен был этот сбор. Я вам всё рассказала.

– Нужно ещё кое-что прояснить, – произнесла я.

– У неё голос, как у мамы, – вдруг прошептала Таня, – точь-в-точь.

– Это твоя мать и есть, – кивнула я, – пластические хирурги кардинально изменили ей внешность.

– Но этого не может быть! – вскрикнула фигуристка, – мама умерла! Она умерла, когда эта тварь, Вирка, разрушила нашу семью.

– Начнём от печки, – вздохнула я, и встала с места.

Прошлась по комнате, и в упор посмотрела на Лазуретова.

– А ведь это во всём виноваты! – сказала я.

– А я-то при чём? – поползли брови вверх у Дмитрия Михайловича.

– Сейчас поймёте, – вздохнула я, – Арина Меньшова, бывший медицинский работник, пульмонолог, которой надоело жить на зарплату медика, находит способ лёгкого заработка. НИИ, в котором она работала, занималось разработкой лекарств от туберкулёза. И, будучи директором данного НИИ, она создаёт отдел, который, помимо лекарств, разрабатывает ещё и яды. Ведь учесть надо всё, и индивидуальную переносимость, чтобы раньше времени не схватили болезнь. Долгое время спецотдел работал, и умерло немало бездомных, на которых эти яды тестировали. Пока этим не заинтересовались правоохранительные органы. А они заинтересовались. Бомжи никого не волновали, никому и в голову не приходило, что они умирали от ядов. Но, когда вы стали убивать обычных граждан, этим уже заинтересовалась милиция, и стала эксгумировать трупы бомжей. Вот тут-то и всплыло, что кто-то намеренно травит людей, и в итоге добрались до вас, – обратилась я к Веронике Степановне.

– Всё рухнуло из-за какой-то дуры! – она с ненавистью посмотрела на дочь, – я поняла, что, если буду действовать слишком явно, меня опять засекут, и не думала, что всё рухнет в одночасье. Как ты вообще догадалась, что это я? Я не понимаю! Теперь я совершенно другой человек!

– Чистая случайность, – вздохнула я, – когда я поняла, кто убил Маргариту, я поняла, под какой маской прячетесь вы. Даша рассказывала про кольцо-печатку, которое видела на мужчине, нёсшего её обратно в катакомбы. А Дмитрий Михайлович, который был в архиве за несколько часов до смерти Марго, сказал, что видел там такое же кольцо. Я тоже видела кольцо, но никак не могла вспомнить, где. Что-то мне не давало покоя после разговора с вами, и я не могла понять, что. Я потом поняла. Зачем вы мне всё рассказали? Вы ведь сначала закатили истерику, тряслись от страха, а потом стали выдавать подробности. Если вы не та, за которую себя выдаёте, вы бы ни за что не стали так себя вести. Настоящая Вероника Степановна ни за что не рассказала бы незнакомому человеку,

что знает. Она бы молчала, боясь повторить участь сестры, а вы вывалили всё незнакомым людям, не опасаясь, что и вас отравят. Когда я во второй раз услышала про кольцо, то всё поняла. И, судя по вашему рассказу, следователь вам сразу сказал, что девушка была изнасилована. Но ведь не было никакого изнасилования, просто убийца видел, чем занимались Марго и Лазуретов в архиве, и решил, что это ему на руку. Убив женщину, он разорвал на ней одежду, сломал пару ногтей, наставил прямо на труп синяков, и поднял шум. Когда Дмитрий Михайлович вернулся с прокурором, они застали лишь труп Марго, и переполох в институте. Но всё равно, явных следов изнасилования не было, то, что у женщины был секс, выяснили бы только после вскрытия. А по вашим словам, это установлено было сразу. Значит, вы врёте. Маленькое ложь рождает большое подозрение. Неужели за то время, что вы скрываетесь, вы так и не научились вести себя? Интересно, а настоящая Вероника Степановна знала, ну, всё то, что рассказали мне вы? Думаю, знала, и стала вас шантажировать, и вы просто от неё избавились, заняв её место.

– Минуточку, – остановил меня Дима, – а дети? Как они не поняли, что перед ними совершенно другой человек? Ведь Татьяна по голосу сейчас опознала свою мать.

– Дети Литвиновых давно уехали в США, и в Россию возвращаться не собираются. А незнакомый голос по телефону можно списать на неполадки на линии, ведь связь-то международная. Если бы они надумали вернуться, то Вероника Степановна умерла бы, двум бомжам сделали бы пластику, и подстроили бы аварию, или несчастный случай.

– Как изощрённо и жестоко, – прошептала Рина, – а я-то тут с

какой стороны? Я никаких преступлений не совершала. Тем более, таких страшных.

– Ты тут действительно не при чём, – вздохнула я, и посмотрела на Таню, – дело в том, что у Виры была разбита вера в семью. Дмитрий Михайлович, – посмотрела я на Лазуретова, – вы жестоко поступили с дочерью. Она так озлобилась, когда поняла, что родной отец сдал её в детский дом, что стала разбивать полные семьи, и получать за это деньги. Жена считала, что муж изменщик, муж, что жена, и, в результате,

семья распадалась. Вира искала, как отомстить отцу, и совершенно случайно услышала, как тот рассказал одному своему знакомому о ситуации с Марго, и всю эту историю. Вира тут же прибежала к Арине, ей было плевать, что за этим стоит гора трупов, а Меньшова обозлилась. Ведь Дмитрий Михайлович обещал молчать, ведь ему закрыли рот жизнью его дочери, Даши. Вира жаждет мести, а Арина мечтает избавиться от семьи. У неё давно любовная связь с одним из соратников по преступлениям, и с помощью Виры, и её махинаций она « умирает ». Литвиновых убивают, когда они начинают шантажировать Арину. Только Арина лишний раз не хочет провоцировать правоохранительные органы, и лишь поэтому Лазуретов остаётся в живых. Она уговаривает Виру повременить с местью, и все ложатся на дно. Марго ничего не скажет, Дмитрий Михайлович молчит, наступает временный штиль. Всё бы ничего, но Вира не может жить спокойно, злость и ярость гложет её душу, а Таня случайно узнаёт, кто виновен в том, что её родители умерли. Она следит за Вирой, но в Веронике Степановне не узнаёт свою мать.

– Я думала, – тихо сказала Таня, – что вы втроём этим занимаетесь, – кивнула она Александрине, – семьи разбиваете. Ты, Вирка, и Марфа Иванчук. Я мстила за родителей, – и она заплакала.

– Марфа Иванчук знала, чем занимается Вира, – сказала я, – но она лично к этому руку не прикладывала. Бедная женщина встала на воровской путь, когда в автокатастрофе погибли её горячо любимые муж и дочь. Вира походила на её покойную дочь, и она, как могла, пыталась вразумить девушку. Но не получилось. Пока ты следила за Вирой, она похитила Дашу, увезла в катакомбы, собираясь заморить её там голодом. Но

тут обо всём узнаёте вы, – кивнула я Арине.

– Я следила, чтобы там всё было в сохранности, – сказала она, – приезжала, контролировала. И вот, когда я приехала предпоследний раз, то увидела её, – кивнула Арина на Дашу, – меня чуть кондрашка не хватил, когда я узнала девчонку. Ведь, если с ней что-нибудь случится, то этот, – бросила она взгляд на Лазуретова, – молчать не станет. Я тут же позвонила Вирке, и открыла решётку. Пока мы ругались с Конфетиной, Даша сбежала, и я поняла, что она меня видела.

– И поэтому вы решили её убить? – уточнила я, – ведь, чего бы Дмитрий Михайлович не рассказывал милиции, он не знает, под чьей личиной вы прячетесь. А вот Даша запомнила вас, и может дать показания.

– Да, – процедила Арина, – и ведь ничего бы не было, если бы не ты! – с ненавистью посмотрела она на дочь, – вздумала стрелять по Вирке! Я бы сама её пристрелила! Эх, если бы она решила повременить, то умерла бы от туберкулёза, и дело с концом! Всё дело мне испортили! Ей оставалось немного!

– А я-то голову ломала, откуда у неё разложения в лёгких, – вздохнула я, – яд. Хотя последнее время догадывалась.

– Ничего, – улыбнулась Арина, – я найду способ выкарабкаться.

– Думаете, Павел вам поможет? – кивнула я на притихшего мужчину, – он отсюда без наручников не выйдет!

– Это ещё почему? – подскочил он, – я вообще не в курсе, что она творила!

– Но именно вы несли Дашу от дома лесника, – прищурилась я, – а почему вы руки с того момента, как я сказала, что опознала убийцу Маргариты по печатке, прячете под столом?

– Хочу, и прячу, – дёрнулся он.

– Покажите кольцо, Антон Павлович, – вздохнула я.

– Как вы меня назвали? – он опять дёрнулся.

– Я назвала вас так, как вас зовут на самом деле. Бедная Марго! Вот уж от кого она не ожидала удара ножом, так это от вас! Она думала, что вы такой же втянутый, как и она, а вы её жестоко убили. Не отпирайтесь, не выйдет.

– А вот и буду отпираться! Может её этот, – кивнул он на Лазуретова, – сначала они там стол сломали, а потом он шлёпнул любовницу, чтобы жене не рассказала.

– А откуда вы знаете, что они там стол сломали? – прищурилась я.

– Мразь! – вдруг рявкнул Лазуретов, встав с места, одним прыжком достиг Антона Павловича, и припечатал его лицом о стол.

– Перестаньте! – вскричал генерал, а конвой оттащил Дмитрия Михайловича от преступника.

– Ненавижу! – кричал Лазуретов, – сволочь! Убить мало! Лучше спрячьте его за решётку, а то я за себя не ручаюсь.

– Идиот! – процедила Арина, – по твоей милости мы спалились!

– Сама дура! – огрызнулся Антон Павлович, – заткнись, кретинка!

– Что теперь будет с разработками!? – кричала Арина, – ты мог забрать документацию, а теперь хана! Придурок! Что ты только в ней нашёл?!!!

– То, чего нет в тебе, тупорылой блондинке! – рявкнул тот, – выйду, и тогда посмотрим. И вообще, я убил Марго в состоянии аффекта! А то, что я был связан с этой дурой, – кивнул он на Меньшову, – не докажете!

– Какого ещё аффекта? – хмыкнул Матвей Григорьевич.

– А такого! Согласно плану этой дуры, Марго собирались отравить, но я случайно увидел, что она делала в архиве с этим, – кивнул он на Лазуретова, – я давно любил эту женщину, и нож ей всадил в порыве ревности!

– О-о-о! – простонала Арина, схватившись за голову, – замолчи! Ты топишь нас обоих!

– Я ещё расскажу, как прибежал к тебе, и ты придумала изобразить изнасилование!

– Кретин!

– Уводите! – гаркнул генерал, – достаточно излияний!

Преступников увели, и мы остались в полной тишине. Слышно лишь было, как дождь стучит по стеклу, вперемешку со снежной крупой.

– Да, красивая девушка, – вздохнул генерал, вынув из папки фото, – просто ангел, – и протянул мне.

– Только этот ангел угодил прямиком в террариум, – сказала я, разглядывая снимок Маргариты.

Картинные, иссиня-чёрные кудри, белая, словно фарфоровая, кожа. Большие, слегка навыкате, чёрные глаза, во взгляде которых сквозила проницательность и ум. Да, настоящая красавица.

– Кстати, товарищ капитан, – с хитрой улыбкой посмотрел Матвей Григорьевич на моего мужа, – а на вас тут документ пришёл по милости вашей супруги.

– Что за документ? – у Макса даже вытянулось лицо, а я всерьёз испугалась.

– За раскрытие последних преступлений, – сказал генерал, – участницей в которых была ваша супруга, вам присуждается внеочередное звание. Вы теперь майор.

У Макса глаза полезли на лоб, и возникла немая сцена.

Внезапно у него зазвонил телефон, и мы подскочили.

– Слушаю, – ответил мой супруг, – чего? – заорал он, – дети целы? Едем!

– Что случилось? – испугалась я.

– В катакомбах пожар! – воскликнул Макс, – и у нас пол в гостиной провалился. К счастью, все целы, и люди и животные. Дырка небольшая, – он вскочил с места, и мы с Димкой тоже.

– Я с вами! – гаркнул генерал, явно обеспокоенный архивом.

Только, боюсь, его ждёт разочарование. Ни под каким видом не признаюсь, что это я подожгла катакомбы!

Поскольку Матвей Григорьевич сел с Максом, я, не желая выяснять отношения ни с тем, ни с другим, села к Диме.

Поймала на себе злой взгляд супруга, но, проигнорировав его, удобно устроилась в Димином джипе.

Вдруг по окошку постучал Лазуретов, и Дима опустил стекло.

– Запомни, мой друг, – сказал Дмитрий Михайлович, – женщине нужен не просто мужик, ей нужна опора.

– Я знаю, – прохрипел Дима.

– Я до сих пор жалею, что не остановил Маргошу, а, когда потерял любимую, образовалась пустота. Годы прошли, я смирился, но порой, вспоминая, хочется опять услышать её смех, и звонкий голос.

– Не волнуйся, – кивнул Дима, – ты будешь крёстным нашего будущего сына, если я решил, что отобью её у этого смазливого блондина, значит, так оно и будет.

Всю дорогу мы ехали молча, но у посёлка я не выдержала.

– Почему ты так уверен, что я рожу тебе сына? – спросила я.

– Потому что любишь, – ответил он, – я знаю, что любишь. Какого лешего ты тогда испанский учишь? Почему с Максом меня всё время сравниваешь?

– А что сделал бы ты, если бы меня убили? – спросила я.

– Убил бы, – спокойно ответил Дима, – а потом застрелился бы сам. Потому что без тебя моё существование теряет всякий смысл.

Первое, что я увидела, это бегающих по двору собак, и раскрытую настежь дверь, откуда валил дым.

В гостиной было не продохнуть, а около дивана красовалась дыра диаметром с метр. Из дыры торчала лестница, и, когда я вошла, показалась голова пожарника.

– Скорее всего, старую проводку перемкнуло, – сказал он, – тут такого накручено, ладно, в доме пожара не произошло.

– Мракобесие! – высказался Макс.

– Там должен быть архив, – сказал Матвей Григорьевич.

– Нет там ничего, – ответил пожарник, – теперь нет. Там так полыхало, одни обгоревшие стеллажи остались.

– Твоих рук дело? – шепнул мне Дима, и я тихо ахнула.

– Откуда ты знаешь? – пролепетала я.

– Потому что я поступил бы так же, – ответил Дима, – мало ли, в какие руки документация попадёт... Не бойся, я не сдам тебя.

– Спасибо, – прошептала я.

– А ещё мы нашли сундук, – сказал пожарник, и крикнул вниз, – Петрович, давай сундук, – и поставил на пол в гостиной, – держите.

– Что это такое? – оторопел Матвей Григорьевич, а Макс, сбегав за ломом, свернул замок, и мы тихо ахнули.

– Это же Веласкес, – сказал Дима, взяв одно полотно, – а это Рафаэль.

– Кто? – нахмурился Макс.

– Художники, – ответил Дима, – эти картины бесценны. А обе статуэтки работы Микеланджело. Слышал про такого? – посмотрел он на моего мужа.

– Ну, не идиот же я! – взорвался Макс.

– Турецкие драгоценности, – я присела около сундука, – какие интересные украшения, никогда таких не видела.

– Это старинные, на голову, – пояснил Дима.

– Это клад, – сказал Матвей Григорьевич, – надо сдать государству, – а я увидела пачку писем.

Развернула одно из них, и стала читать вслух.

– Дорогой мой Олег Антонович, друг дражайший, – читала я, – очень рад твоему удачному супружеству. Жена твоя настоящая красавица, я рад, и посылаю тебе свои искренние поздравления. Никому и никогда я не проговорился о нашем родстве, но, будучи в абсолютном уме и твёрдой памяти, я оставляю твоей любимой внучке, Эвиве, наследство. Знаю, ты больше всего на свете боишься, что всплывут твои аристократические корни, но придёт время, и за это перестанут сажать. Девочка талантлива, она унаследовала дар, который передаётся по поколениям, любовь к музыке. Так пусть хранит фамильные драгоценности, и носит, конечно. Твой двоюродный брат, князь Воронцовский.

– Вот это да, – протянул Макс, а я резко повернулась к Диме.

– Друг дражайший, не хочешь мне ничего сказать? – прищурилась я.

– Хочу, – кивнул он, – Марьяна Георгиевна мне чуть ли не на шею села, чтобы я именно в этом посёлке тебе особняк

построил. И именно на этом месте. Про князя знаю, а о кладе у матери спрашивай.

– Спрошу, – скрипнула я зубами, – партизанка местного розлива! – и вынула мобильный.

– Слушаю, – пропела маменька на том конце провода.

– Немедленно дай мне номер дедушки! – взвизгнула я, – и не смей говорить мне, что не знаешь! Я нашла клад князя Воронцовского! Не пудри мне мозг! Я прекрасно знаю, что ты с дедушкой связь поддерживаешь.

– Хорошо, – сдавленно проговорила маменька, – я позвоню, и выясню, где он. Пока, – она быстро отключилась, а я посмотрела на своих мужчин.

– Клад твой, – ответил Дима, – считается, что это и не клад даже, учитывая письма.

Эпилог.

Что стало со всеми преступниками, мне, честно говоря, всё равно. Меня гораздо больше волновал маленький Альберт.

Его нашли на квартире Меньшовой, и на вопрос, зачем ей

понадобился ребёнок Виры, она ответила, что мальчик – сын одного высокопоставленного чиновника.

Благополучие этого чиновника зависит от его супруги, и Меньшова решила потрясти его на предмет денег.

Вира не знала, зачем той ребёнок, сын ей просто мешал.

Дмитрий Михайлович, терзаемый муками совести, забрал внука к себе, и дал свою фамилию. Он обожает мальчика.

Ещё меня волновала судьба Меньшовой-младшей. Я попросила Асю защищать Таню, и та согласилась.

А я вместе с Максом уехала ближайшим рейсом в Париж.

Маменька всё-таки раскололась: она созванивалась с дедушкой, и, когда Дима покупал мне особняк, специально выкупила этот участок.

Но мне совершенно наплевать на аристократические корни, для меня сейчас самое главное, увидеть дедушку.

Мы с Максом сидели в зале театра оперы Гарнье, и мой муж нервно оглядывался по сторонам.

Он дёргался из-за строгого костюма, который я заставила его надеть, а сама красовалась в роскошном, алом платье. В том самом, что я ходила на свидание с Димой в отель.

– Париж, и опять театр, – ворчал Макс, – зачем мы тут?

– Чтобы увидеть одного человека, – спокойно сказала я, – помолчи. Лучше оглядись, красота какая.

– Меня это мало трогает, – зевнул Макс, а Дима, который, конечно же, рванул за нами, и ходил по пятам, воскликнул:

– Незабвенный Жан Луи Шарль был высоким эстетом, – и улыбнулся, – а знаменитый «Танец» сейчас никого не трогает. Когда-то в него чернилами кидали, считая непристойным, а теперь всё вполне невинно.

– Мне невольно вспоминается моё первое дело, – вздохнула я.

– Из-за нашего знакомства? – тут же спросил Мак.

– Или из-за того, что наши отношения относительно наладились с того момента? – прищурился Дима.

– Да, я по-другому стала тогда к тебе относиться, – кивнула я, – но я тогда таскала в сумочке антикварный гарнитур, пресловутый «Танец» в уменьшенном виде.

– Минуточку, – прошипел Макс, – тогда мы с тобой познакомились.

– Вероятно, – задумчиво ответила я.

– Понятно, – вздохнул Максим, – до сих пор дуешься из-за того, что я забыл про твой день рожденья.

– Дуюсь, – кивнула я.

– А, помнишь, – сказал Дима, – как на нашу годовщину мы были здесь, в Париже. Ели блинчики с ликёром, ты вся облилась, а я слизывал с твоей шеи ликёр. Я потом скупил у торговки все фиалки, и осыпал тебя ими. Пошёл ливень, а мы целовались под дождём на мостовой, а ветер разносил лиловые лепестки. Они запутались у тебя в волосах.

– Помню, – выдавила я, украдкой прикусив нижнюю губу.

Я понимала, зачем он это говорит. Макса травит! Злодей!

И с усмешкой посмотрела на побледневшего супруга.

Мы сидели на одном из балконов, и могли свободно переговариваться. Правда, шёпотом.

И вот, на сцену вышел мой дедушка. У меня всегда мурашки бежали от его пения, и сейчас его раскатистый, могучий бас пролился над залом.

Высокий, с проседью в волосах, статный мужчина. В роскошном смокинге, с « бабочкой », уверенный в себе, с порывистыми, но, одновременно плавными движениями.

Я замерла, слушая его пение, а Макс зевал. Интересно, что он скажет, когда узнает, что это мой дедушка?

Удивится, точно.

Когда концерт закончился, Макс вздохнул с облегчением, а я направилась прямо за кулисы.

– Зачем? – спросил Максим.

– Надо, – ответила я, и увидела дедушку.

Он меня пока не замечал. Раздавал автографы, принимал букеты, смеялся.

– Дедуль! – крикнула я, сложив руки рупором, и он резко поднял голову.

Не могу передать удивления в его глазах, когда он увидел меня. Протиснувшись мимо толпы, он подбежал ко мне, и сгрёб в охапку.

– Викуля! Солнце моё! Моя маленькая черноглазка! Откуда ты свалилась? – восклицал он, а я поймала абсолютно глупый взгляд Макса. От удивления у него челюсть отвисла.

– Здравствуй, Дмитрий, – сказал дедушка, – а это кто? – кивнул он на Макса.

– Мой последний муж, Максим, – ответила я, – дедуля! Как же я по тебе соскучилась!

– Викочка! – дед опять сгрёб меня в охапку, – Марьяша сдала? На мою дочь нельзя положиться! Но рано или поздно я должен был с ней помириться, мы пять часов разговаривали с ней по телефону, но я не думал, что вскоре увижу свою внученьку.

– Так вы помирились!? – в полном восторге вскричала я.

– Да, – кивнул он, – Вика, Димка, простите старого дурака! Вы идеальная пара, и я должен был быть с вами в Москве, когда вы разводились, и помешать этому! Вик, простишь?

– Ну, дед, ты даёшь! – протянула я, посмотрев на удивлённое лицо Димы, и вытянувшееся Макса, и кинулась ему на шею с визгом.

Конец.

Издательство «Фантасмагория»

2013г.

–

ё отношение

Т

йл

из– д.

ё

ся