Текст книги "Джентельмены предпочитают брюнеток (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

подтвердят наше алиби. Всё предельно ясно?

– Ясно... – протянула я, порядком оглушённая, – а как насчёт заказа?

– На это мне вам нечего ответить, – засмеялся Зигмунд, а я поморщилась, меня его смех уже начал раздражать, похоже, у бедняги нервный срыв, – расследуйте. Тогда и убедитесь, что я тут совершенно не при чём.

– Я в этом сильно сомневаюсь, – хмыкнула я, – но вы очень некрасиво поступили с девушкой, которая полюбила вашего сына.

– Вы всего не знаете, – вздохнул Лецкович.

– Так расскажите, – вцепилась я, – вы меня заинтриговали. Насколько я знаю, Зося была переводчиком, а не патологоанатомом. Кто придумал эту чушь?

– Последние годы жизни, вероятно, она была переводчиком, – вздохнул мужчина, – а по образованию она врач-патологоанатом. Но это очень долгая история, я, пока буду с вами разговаривать, на телефоне разорюсь.

– У вас есть скайп или агент? – деловито осведомилась я.

– Я понял, – ответил он, – подскажите, как вас найти в социальных сетях.

Я сбегала за своим ноутбуком, помогла ему найти себя, и вскоре его лицо высветилось на экране моего ноутбука.

– Добрый вечер, – помахал мне рукой Зигмунд. Он оказался приятным мужчиной средних лет.

– И вам того же, – ответила я, поставив около себя очередную чашку кофе, – так почему же вы были против брака сына с Зосей?

– Потому что она преступница, – пояснил Лецкович, – и я не хочу, чтобы на нашу семью легло такое пятно. Чего доброго, и ребёнок бы с левой резьбой оказался. Хорошо, что он не родился.

– Вы врёте! – вдруг заорала Беата, ожившая так внезапно, что я на стуле подпрыгнула, и развернула к себе компьютер, – не смейте такое говорить! Зося – честнейший человек, она мухи не обидит, а вы говорите, что она преступница!

– Ты Беата? – спросил Лецкович, – послушай меня, детка. Какой смысл мне врать? У меня свидетелей целый вагон! Томаш Войцеховский, следователи.

– Но Зося никогда не работала патологоанатомом! – взвизгнула Беата, – она переводчик! Какой, на фиг, морг?

– Возможно, последние годы она и была переводчиком, – не стал спорить Зигмунд, – языки она знала, я этого не отрицаю. Но работала она в морге, да такого наворотила, что её чуть не посадили. А потом, открыв охоту на моего сына, получила облом, и стала мстить. Томаш, когда понял, что дело пахнет керосином, стал за ней по всей Варшаве гоняться, да она в панике в Россию смоталась. Я говорю правду, мне ни к чему врать.

– Вы знали, что Томаш собирался мне всё рассказать? – в лоб спросила я.

– Я в курсе, – кивнул Зигмунд, – он мне звонил.

– Рассказывайте всё по порядку, – я рванула к себе компьютер, – давайте сначала. Что там Зося такого экстраординарного натворила?

– Ладно, слушайте.

И он начал свой незатейливый рассказ.

Когда Конрад привёл Зосю домой и представил её родителям, те не имели ничего против его избранницы.

Зося хороша собой, голубоглазая блондинка от природы, не перманентная, скромная, умная. На все вопросы отвечала с долей такта, обладала чувством юмора, была не вредной. Не девушка, а мечта.

На вопрос Зигмунда, где она работает, Зося сказала, что она дизайнер по интерьеру, и в данный момент учится в художественном училище. Они с Барбарой, женой Зигмунда, обрадовались. Умная, интересная девушка, идеальная пара для их сына.

Но они фатально ошиблись, посчитав Зосю эталоном порядочности. Через три месяца Конрад, счастливый до невозможности, привёл в дом Ариэнну, и представил её родителям, как свою невесту. Барбара и Зигмунд ошеломлённо смотрели на красавицу-итальянку, не понимая сути происходящего.

Ариэнна в то время плохо говорила на польском языке, только на английском и родном итальянском, и поэтому удивлённые родители тут же задали сыну вопросы на родном языке.

– Конрад, милый, – воскликнула Барбара, – а как же Зося? У вас же всё так хорошо начиналось!

– Вот именно, что слишком хорошо, – поморщился тот, – мы с Зосей, месяц, как расстались. Кстати, Ариэнна беременна, и вопрос этот обсуждению не подлежит.

Обрадовались они тогда несказанно. Почти сразу стали организовывать свадьбу, разослали приглашения, но новость эта дошла и до Зоси. Она ворвалась в особняк Лецковичей, как ураган, стала кричать, ругаться. Конрада и Ариэнны тогда не было в Польше, они собирались праздновать свадьбу в Италии и в данный момент находились на родине невесты.

Поэтому выслушивать ругань брошенной девушки пришлось Зигмунду и Барбаре. Они и не предполагали, что интеллигентная Зося в совершенстве владеет непарламентскими выражениями.

Но сколько нам открытий чудных...

– Я беременна от вашего сына! – завизжала Зося, – уже три месяца!

От такого заявления им чуть дурно не стало.

Зигмунд тут же позвонил в Италию, сын оторопел, а потом сказал, что он Зосю видеть не желает, ребёнка от неё не хочет, и, чтобы отправлялась на аборт.

Пришлось Зигмунду передать эти слова Зосе, а так же то, что Ариэнна тоже беременна от Конрада, на что она, выругавшись, выбежала из дома.

Прошло две недели. Было всё спокойно, и Лецковичи опрометчиво решили, что на этом история закончится, но к ним нагрянула полиция.

Молодой инспектор, списав их паспортные данные, стал задавать вопросы.

– Что вы знаете о Зофье Павляковской? – спросил следователь.

– Она была подружкой нашего сына, – ответил Зигмунд, – они расстались, наш сын встретил другую.

– Очень некрасивая получилась история, – вздохнула Барбара, – девушка оказалась беременна, а невеста нашего сына тоже в положении. Зося так скандалила, когда узнала. Её можно понять.

– Нам она очень нравилась, – добавил Зигмунд, – милая девушка, дизайнер, художница.

– Художница? – переспросил следователь, – да уж, та ещё художница... Кто вам сказал об этом?

– Она сама, – ответила Барбара.

– Она вам соврала, – спокойно сказал следователь, – никакой она не художник, а врач. Патологоанатом-эксперт. Работала в полицейском морге, а сейчас в бегах.

– В бегах? – эхом повторили супруги.

А следователь пустился в объяснения.

Неизвестно, чем руководствовалась молодая, хорошенькая девушка, когда отправилась получать профессию врача. Ладно, если бы это была стоматология, педиатрия...

Так ведь патологоанатом!

Но, как бы там ни было, Зося с отличием окончила институт, а потом отправилась работать в полицию. Там её очень ценили. Она стала незаменимым сотрудником, и в любом, даже в самом законспирированном случае, она находила подвох. Она считалась честной в отделении, неподкупной, даже с начальством умудрилась подружиться. Она умело обаяла вокруг себя всех, и все её обожали.

Начальство ценило профессионализм и рабочие качества, а коллеги незлобивость и готовность всегда помочь. Медовый пряник, а не сотрудница.

Но никому и в голову не приходило, что Зосю мало волновали моральные аспекты, она была холодной, расчётливой, и во всём искала выгоду.

Однажды к ним поступило тело женщины. На лицо были все признаки отравления, и Зося, тщательно изучив материал, подтвердила первоначальный вердикт.

Вскоре арестовали молодую женщину, любовницу бизнесмена, чья жена была отравлена. Все улики были на лицо, и женщину препроводили в СИЗО. Но она с упорством, глядя на предоставленные экспертом улики, уверяла, что не имеет к убийству никакого отношения. Но слушать её, естественно, никто не стал. Хотя должно было зацепить, ведь всегда чистосердечное признание и раскаяние смягчает вину, а она с упорством продолжала твердить о своей невиновности.

Но было вынесено заключение, состоялся суд, но произошло непредвиденное. На суд, когда оглашался приговор, в зал заседаний вбежала женщина.

Точнее, прорвалась, потому что в зал заседания во время суда так просто не попасть. Около дверей стоит охрана, даже свидетелей пускают по вызову судьи.

Судья приговорил было женщину к десяти годам лишения свободы, но из коридора раздался крик. Незнакомка выбила дверь с ноги, охранники держали её, подхватив под руки.

– Она не виновата! – заорала женщина, – она заслуживает наказания, но только за то, что спала с моим зятем! Этот мерзавец убил мою дочь, а заодно решил избавиться и от надоевшей любовницы! Отмените наказание! Я знаю, я всё записала.

Все тут же зашумели, судья велела отпустить женщину, а безутешный вдовец заявил, чтобы старая мымра убиралась долой.

– Не дождёшься! – рявкнула женщина, и отдала судье диск.

На той кассете оказалась запись, где вдовец обсуждал детали убийства жены с другой женщиной. Та тоже была его любовницей, а подставить он решил другую свою женщину.

В тот день мать убитой решила заехать к дочери.

Она не предупредила заранее, ключи у неё были, и нагрянула в квартиру. И, переступив порог, она услышала голоса, решив, что разговаривают дочь с зятем, она пошла на звук.

Каково же было её изумление, когда сквозь дверную щёлку она увидела своего зятя с другой женщиной.

Но она не растерялась, на цыпочках сходила за камерой и всё записала сквозь щель, чтобы потом ему было не отвертеться на суде, когда дочь подаст на развод, и отсудить часть имущества. Но ситуация стала развиваться иначе.

Когда она услышала, что тот хочет избавиться от жены, её чуть удар не хватил, ноги у бедной женщины стали ватными, и, как она потом до своей квартиры добралась, она не помнит.

Дома бедная женщина потеряла сознание, очнулась лишь, когда соседка увидела, что её входная дверь не заперта, и вызвала врачей.

– Крепись, – сказала ей соседка, – тебе, пока ты спала, звонили из милиции. Твоя дочь вчера отравилась.

Ей опять стало плохо, опять врачи, похороны, вид скорбящего зятя, который с притворным видом закатывал глаза от горя.

О том, что посадили подругу дочери, женщина узнала случайно, от знакомых, и, схватив запись, бросилась в суд.

Но это были ещё не все сюрпризы.

Всплыла фамилия Зоси. Оказалось, что она давно известна криминальным авторитетам Польши. Она ловко подделывала документы, подтасовывала факты, за деньги изменяла диагнозы.

В шоке были все. Зофью арестовали, шум поднялся грандиозный, а один из начальников сокрушённо заявил:

– Этой гадюке впору «Оскара» вручать! Обвела всех вокруг пальца, актриса погорелого театра! Ей надо было на театральный идти, меньше урону было бы!

А урон-то был колоссальный. Вышестоящие инстанции попытались как-то урегулировать этот вопрос, не давая просочиться информации в прессу. Но кое-что всё же утекло.

Пришлось поднимать все дела, которыми занималась Зося, перепроверять факты, эксгумировать трупы, делать повторные исследования. Родные убитых оббивали пороги правоохранительных органов, ругались, на чём свет стоит.

И их можно было понять, ведь некоторые люди делали кремацию, а из кучки пепла изъять информацию трудновато.

И под шумок Зося внесла залог и вышла под подписку о невыезде.

Потрясённые, Зигмунд и Барбара молчали. Следователь, догадавшись, что супружеская пара в шоке, свернул разговор и ушёл, а Зигмунд бросился звонить сыну в Италию.

– Я знал, – ответил Конрад, – потому и расстался. Она самая настоящая социопатка. Когда она мне заявила, что обожает свою работу, я понял, что у неё с головой не всё в порядке. Как можно обожать резать трупы?

– Но ты же сам подтвердил, что она дизайнер, – пролепетал Зигмунд.

– Ну и что? Она сама не захотела, чтобы вы знали правду, боялась, что это отпугнёт вас. Она действительно художник, учится заочно в художественной школе, языки знает. Но я, как узнал, как её забрала полиция, сразу бросил её. Пусть аборт делает, мне не нужен ребёнок от этой идиотки. У меня Ариэнна есть.

И с этого момента началось.

Когда она бросилась к Конраду, просила помочь, а он её послал с этим предложением, а потом и вовсе исчез из страны, Зося взбесилась.

Мириться с этим она не захотела, позвонила Зигмунду и сказала, что изведёт всю их семью. И это только подтвердило, что у этой особы сдвиг в голове, а в сочетании с мстительностью это убийственное сочетание.

Дважды она по нему стреляла, подсовывала в машину взрывчатку, но его все её попытки обходили стороной. Зигмунд даже телохранителя нанял, для себя и для жены.

Тогда Зося решила сделать по-другому.

Она знала, что Томаш Войцеховский, лучший друг Лецковича, инвестирует канал. Не так давно в этот проект вложился и сам Лецкович, но с ним руководство связывается через Аниту, она лично передаёт бумаги Лецковичу.

Вот тут ей и приходит в голову идея.

Томаш в лицо её не знает, фамилия ему тоже неизвестна, он в это не вникал, а мало ли женщин с именем Зофья в Польше.

Она ничем не рисковала, разве что своей свободой, если её поймают. Но Зося была одержима жаждой мести. Она без сучка и задоринки, с помощью Беаты, попала на канал.

Ловко сместила с должности Аниту, а потом её случайно увидел на канале Лецкович. Он понял, что происходит, и пошёл в полицию. Он и до этого заявлял, что она ему угрожает, но его слова не восприняли из-за отсутствия доказательств. А тут полиция действовала оперативно.

Зосю чуть не схватили на месте преступления, она сбежала, Томаш носился по всей Польше, разыскивая её, но Зофья улетела в Россию вместе с Беатой.

Надо сказать, особой она была очень не глупой. Сумела выкрутиться из щекотливой ситуации, но её всё же задевало, что она не сумела отомстить. И именно поэтому она каждый месяц названивала Лецковичу, пугая его местью.

Сначала Зигмунда это напрягало, потом стало просто нервировать, а потом он успокоился, понимая, что она просто подпитывается его паникой. Но не тут-то было.

Зося сообразила, что он расслабился, и позвонила кому-то из своих бывших дружков. Братки нагрянули в квартиру Лецковичей, когда было далеко за полночь.

Услышав, что в двери скребутся, Зигмунд быстро вызвал полицию и охрану, и преступников задержали. Те сразу признались, что позвонила бывшая соучастница преступлений, и попросила избавиться от этой семьи.

Следователи выяснили, откуда поступил звонок, и в срочном порядке связались с российскими коллегами. Но из Москвы им ответили, что Зофьи на российских просторах уже нет.

Женщина с таким именем уехала в Прибалтику, точнее, в Эстонию, и затерялась там.

Выговорившись, Зигмунд тяжело вздохнул, повертел в руках карандаш, а потом внимательно посмотрел на меня.

– Вы уверены, что она мертва? – спросил он, – что нам больше ничего не угрожает? Эта особа была на многое способна...

– Мертвее некуда, – вздохнула я, – а теперь возникает другой вопрос: кто её убил? Зачем?

– Понятия не имею, – развёл руками Зигмунд, – наверное, кому-то в Дании насолила крепко. Это она могла. Такая особа!

– Я поверить не могу! – схватилась за голову Беата, – что теперь делать?

– Да ничего не делать! – фыркнула я, – нашла проблему! Зося мертва, нам только остаётся выяснить, что она натворила.

– Да, и кто её убил, – буркнула Люцина, – может, кто из старых знакомых?

– В смысле, тех, с кем она раньше работала? – уточнила я, задумавшись, – решили убрать свидетеля? Но ведь она уехала, вроде бы покончила с преступным прошлым, стала законопослушной гражданкой.

– Хороша законопослушная гражданка! – фыркнула Люцина, – с таким послужным списком! Она опять могла взяться за старое, а потом от неё избавились.

– Стойте! – вскинула я руки, толкнула чашку, и коричневая лужа потекла по столу, – вряд ли это дело рук преступных группировок, тут всё гораздо сложнее.

– Сложности ей подавай, – проворчала Люцина, – наслышана я о твоих подвигах. Лучше не пугай местных полицейских, тут тебе не Москва.

– Их напугаешь, – пробормотала я, заправив за ухо выбившуюся прядь, – Зосе задушили, а бандиты так не делают. Если имела место такая ситуация, то, скорее всего, они бы её просто пристрелили.

Беата нервно посмотрела на меня, взяла с тумбочки тряпку, и, вытерев на столе лужу, пододвинула ко мне кофейник.

Я налила себе ещё кофе, и продолжила разговор.

– Тротил в машине, пуля в лоб, вот вам основные методы братков, – сказала я, – рассусоливать они не станут даже в наше, гламурное время.

– Причём тут гламур? – удивилась Люцина.

– Гламур тут действительно не причём, – кивнула я, – но взрывы на людной улице большинство устраивать не станет. Во всяком случае, так было в Москве. В девяностых у нас стреляли людей на улицах, фирмы и кампании создавались, и лопались, как мыльные пузыри. В СССР всё было чётко, по системе, а, как всё рухнуло, начался тарарам. И пришла мода стиляг...

– Я помню это время, – улыбнулась Беата, – я всегда держала при себе газовый баллончик. Только, если в Америке это была мода восьмидесятых, и режима такого не было, то в Россию всё это пришло вместе с развалом.

– Это всё очень хорошо, – протянула Люцина, – но я никак не пойму, к чему вы клоните.

– Да к тому, – взмахнула я руками, – что не братки её убрали! У них не тот стиль! Все преступники такого толка, с которыми была связана Зося, могут только взрывать, стрелять, уродовать, а Зосю задушили. Они не душат, они шеи сворачивают. А под гламуром я подразумеваю другое. Преступники сейчас носят костюмы, кожа и бульдоги ушли, зато появился стиль маскирования преступлений под несчастные случаи, а вместо джипов «Мерседесы».

– Кажется, я поняла, о чём ты, – кивнула Люцина, – и что теперь? От этого наша задача только усложняется.

– Пусть усложняется, – отмахнулась я, – будем дальше распутывать узел. И вообще, я спать пошла, утро вечера мудренее.

Зевнув, я распрощалась с Зигмундом, допила свой кофе и поднялась к себе. За окном шумел ветер и хлестал дождь, и я поморщилась. Этот дождь уже достал, допёк основательно. Я облачилась в уютную шёлковую ночнушку и улеглась в постель. Поверх шёлкового одеяла накрылась мягким пледом, взяла со столика свой ноутбук, и взялась за книгу.

Недавно я начала новый роман, но информации не хватало, поэтому я отрыла интернет, и стала искать фольклёр.

Но после часа поисков я пришла к выводу, что надо действовать иным способом. Недавно я решила попробовать себя в жанре лёгкой мистики, с налётом загадочности.

Никакого моря крови, никакого насилия, никаких спецэффектов. Приятное, но слегка напряжённое чтиво.

Поиск в интернете мне ничего не дал, но фантазия у меня буйная, хотя лучше всё-таки опираться на реальные факты.

В качестве иного способа воздействия я зарегистрировалась в социальных сетях, каких только нашла, и попросила рассказать мне о местах с загадочными происшествиями.

На любой реальной легенде можно раздуть целый роман, а фантазия моя неиссякаема. Поэтому, напечатав пару страниц, я закрыла компьютер и провалилась в сон.

Дождь к утру не прекратился, напротив, стал лить сильнее, а ветер качать ветками. Я зевнула и отправилась умываться. Облачилась в красные капри и красную водолазку, и спустилась вниз. На кухне уже находилась Люцина, попивая кофе с печеньем, и я опустилась на стул.

– Ты сегодня в музей? – спросила Беата.

– Ещё не решила, – ответила я.

– Когда ты с нами на рыбалку пойдёшь? – протянул Макс.

– Никогда! – рявкнула я, – тосковать у озера с удочкой! Театр и музеи ни в какое сравнение с этим не идут!

– Вот именно! – буркнул Иван Николаевич, – сравнила нудятину и рыбалку!

– Да, сравнила нудятину и музей! – рявкнула я, – ваша рыбалка – тоска зелёная! Я романтику люблю, а не грязные сапоги! А рыбу лучше ловить сетью!

– Слышала бы тебя речная полиция! – хохотнул Макс, а Иван Николаевич нахмурился.

– А я не предлагаю браконьерствовать! – усмехнулась я, доедая кашу и наливая себе кофе, – наловили рыбки, мелкую выпустили, крупную забрали. А ту можно выловить, как подрастёт. Но без фанатизма, конечно.

– И какой интерес? – заморгал Макс.

– Не вижу никакого интереса! – фыркнула я, – вкусная рыбка и не более того.

– Н-да, – крякнул Макс, и мы услышали звонок в дверь.

Это было так неожиданно, слышать звонок в этом доме, куда все входят, не спрашивая.

– Кто это там такой оригинал? – фыркнула Беата, поднимаясь с места.

Она ушла, послышались голоса, шаги, и Беата вошла на кухню с вытаращенными глазами. Смотрела она на меня, причём выражение её лица было странным.

– К тебе пришли, – сказала она мне, и вслед за ней на кухню вошёл Марио.

– Здравствуй, прекрасная Эвива, – сказал он на английском и поцеловал мне руку. И тут же раздался звон. Это Люцина выронила чашку с кофе на полу, а заодно подавилась печеньем.

– А ты зачем приехал? – удивилась я.

– Ты потеряла вот это, – он протянул мне красный, шифоновый шарф.

– А я думала, что больше его не вижу, – улыбнулась я, – решила, что потеряла в подземелье. Спасибо, что привёз.

– Ты потеряла его, когда выпала в окно, – сказал Марио.

– Ловко было с твоей стороны, что ты предоставил мне машину, – ухмыльнулась я, – в два счёта вычислил!

– На самом деле, я не только шарф хотел вернуть, – сказал Марио, улыбаясь, – твои глаза запали мне в душу. Давай сходим куда-нибудь.

– Что? – я резко усомнилась в своём хорошем знании языка Шекспира.

– Это тебе, – Марио протянул мне громадный, штук на пятьдесят, букет алых роз. А у Макса и Ивана Николаевича вытянулись лица.

Да уж, ситуация! На свидание в присутствии мужа и свёкра меня ещё не приглашали! Правда, ни тот, ни другой ни бельмеса не понимают, но это уже нюансы.

Зато у Беаты с Люциной челюсти попадали. И чего это они так реагируют? Смутное подозрение стало зарождаться в моей душе. Думаю, этот парень какой-нибудь местный актёр, звезда.

Иначе чего они обе смотрят на него телячьими глазами?

– Извини, не получится, – вскочила я с места, и стала выталкивать Марио из кухни.

– Да что происходит? – недоумевал он, когда я вытащила его под дождь, – я что-то сделал не так? Ты не любишь розы?

– Очень люблю, – заверила я его, и показала обручальное кольцо, – тот блондин за столом – мой муж. Я верна ему, и не пойду с тобой на свидание.

– Почему ты решила, что это свидание? – улыбнулся Марио, откидывая со лба мокрые от дождя волосы.

– Хочешь сказать, что с букетом роз ты пригласил меня на деловую встречу, чтобы стребовать с меня крупную сумму за разбитое стекло? – ухмыльнулась я, – ты юрист?

– Нет, экономист и психолог, – засмеялся тот, – точнее, психиатр.

– Как мило! – хихикнула я, – ты решил поставить мне диагноз! Теперь понятно, зачем тебе понадобилось со мной встречаться! Решил докторскую написать! На тему нестандартного поведения женщины от воздействия сильных температур, медведей и валенок на комфортные условия.

– Докторскую я давно написал, – ответил Марио, – и тебя я воспринимаю как изумительно красивую женщину, яркую, нестандартную, независимую. Россия такая же страна, как и остальные, только с более суровым климатом.

– Да? – прищурилась я.

– Да, – серьёзно ответил он, – а русские женщины самые красивые в мире. Я, познакомившись с тобой, лично в этом убедился. И в чём ещё ходить в мороз, как не в валенках? Да, я пригласил тебя на свидание, потому что не могу забыть тебя. Твоих глаз, раскосых, как полумесяцы, изящных губок, чуть широковатых бровей вразлёт, персиковой кожи, длинных, красиво изогнутых ресниц. Твоих роскошных кудрей цвета воронова крыла...

– Хватит! – оборвала я его, – я никуда с тобой не пойду!

– Ты любишь театр? – проигнорировал он моё заявление.

– Люблю, – процедила я сквозь зубы, – но иду туда сегодня с другим мужчиной!

– С каким, интересно знать? – прищурился он, смеясь, – с Призраком Оперы?

– С упырём российского розлива! – фыркнула я, – согласись, с таким у тебя нет шансов брататься! Конкурент неравный.

– Это мы ещё посмотрим, – хмыкнул Марио, поцеловал мне руку, сел в свой «Мерседес» и уехал.

Слегка взбудораженная и разозлённая, я вернулась в дом, и напоролась на глупое выражение лиц.

– Я думала, что ты пошутила, – сипящим голосом проговорила Люцина.

– На какую тему? – не поняла я, – кстати, кто он такой, этот Марио? Судя по тому, что вы пооткрывали рты, какой-то актёр. Да?

– Так ты не знаешь, кто он такой? – поразилась Беата, – как ты с ним познакомилась?

– Долгая история, – вздохнула я, – я заблудилась в подземелье, вышла к лестнице и поднялась на самый верх башни. Там оказался этот парень. Мы напугали друг друга, я случайно прокатилась на средневековом лифте, добавив себе седых волос, и вылетела в окно, разбив его. Марио принёс меня в замок, вызвал врача, а потом доставил домой. Так кто он?

– Принц! – хором крикнули Беата с Люциной, и теперь мне пришла пора изумляться.

– Кто? – не поняла я.

– Принц, – повторила Беата более спокойным тоном, – потомок датской королевской ветви.

– Вы это серьёзно? – обомлела я.

– Офигеть! – вскричал Макс, – мало мне твоих поклонников, теперь вот принц объявился!

– Он действительно принц? – изумлённо проговорила я.

– А какой нам резон врать? – улыбнулась Беата.

– Чего они все в тебе находят? – простонала Люцина, – что есть в тебе, чего нет в остальных? Не понимаю!

– Вот это да! – протянула я, – у меня знакомых принцев до сих пор не было! Макс, – кокетливо обратилась я к мужу, – а что, если я с принцем на свидание схожу?

– Давай, – кивнул супруг, – только он потом зубов не досчитается!

– А меня ты рогами заколешь? – ехидно осведомилась я.

– На пятнадцать суток посажу! – буркнул Макс, – с бомжами в одну камеру!

– Твоя шутка уже набила оскомину! – фыркнула я.

– А твоя не менее избита анекдотами! – прошипел Макс.

– Хватит цапаться! – буркнула Беата, встав из-за стола, – не знаю, кто и чем займётся, но я сейчас намерена заняться янтарными украшениями. Но самая главная задача на данный момент – Агнета! Она завтра приезжает, нужно накормить её вкусным ужином.

– Агнета? – удивилась я, – та самая?

– Та самая, – кивнула подруга, – она меня постоянно контролирует, и меня не покидает ощущение, что она хочет у меня сына совсем отнять. Вредная баба. Тут размороженными котлетами и кофе с крекерами не обойдёшься, нужно готовить польские блюда. Можно и не польские, но, чтобы всё на высшем уровне.

– Она и так увезла ребёнка, – протянула я, – чего ей ещё надо?

– Не любит она Беату! – рубанула с плеча Люцина, – она и Эрика в своё время пилила, что он женился не на датчанке. Свекрови у Беатки нет, зато есть сестра мужа, которая похуже свекрови оказалась. Наведывается к ней, предупреждая за день, но в этот раз мы узнали за неделю, знакомые сказали. Будут ей завтра все изыски польской кухни. У меня бигос уже неделю булькает, а муж вопит от запаха рубца.

– Рубец? – улыбнулась я, – вы флячки готовите?

– С пульпетами, – мрачно сказала Люцина, – такая возня.

– Представляю, – вздохнула я, – и вонь ужасающая. Ладно, и я вам помогу, займусь десертом.

– Я съезжу в магазин! – вызвалась Люцина, – а то чаёвничаю и полдничаю у тебя тут каждый день! Закуплю тебе продуктов.

– А я что-нибудь приготовлю особенное, – выступила я, – погуляю, схожу куда-нибудь, потом куплю всё нужное для кулинарного шедевра и сделаю вкусный ужин.

– Окей, – кивнула Беата и повернулась к мужчинам, – а как насчёт задач по мужской части?

– В смысле? – не понял Макс.

– В смысле – хватит филонить! – рявкнула я, – достали уже своей рыбой! Я её лучше куплю у какого-нибудь рыбака! Беатка, придумай им дельце. На свою дурацкую рыбалку вечером отправитесь!

– С какой стати? – возмутился Максим.

– А ты что думал? – ожил Иван Николаевич, дотоле молчавший,

поедая кашу, – мы не в гостинице живём, а у знакомой.

Помочь надо. Что делать-то? – повернулся он к Беате.

– Мебель двигать, – ответила та, – мешки с янтарём перетащить, он там крупный, земляной.

– Земляной!? – ахнула я, захлебнувшись кофе, – покажи!

– Пошли, – кивнула Беата, стукнув меня по спине, и я откашлялась.

Беата пошла в подвал, в свою мастерскую, а я бодрым шагом поспешила за ней. И тихо ахнула, когда увидела огромное количество янтаря красивого красного цвета.

– Красота, да? – улыбнулась подруга, – я и тебе что-нибудь изящное сооружу. Серьги-подвески в виде полусфер. Или восточного типа. Месяц на подвеске.

– Я боюсь, что в Москву меня переправят под конвоем, – усмехнулась я, – с таким-то багажом контрабанды!

Беата тоже засмеялась. Потом я накинула чёрный пуловер, красное, кожаное пальто, схватила сумку и поехала в Копенгаген.

Мне не терпелось рассказать всё Диме, и в отель «Алехандро» я влетела, как на крыльях. И оторопела, когда увидела Диму, сидящего за столиком с какой-то блондинкой.

Стройная, длинноногая, длинноволосая блондинка в коротком до неприличия платье голубого цвета. Она, изящно выгибаясь, сидела на высоком стуле, демонстрируя идеальные, стройные ножки, обутые в голубые туфли на тонких шпильках.

У меня тут же ком в горле встал. Кто это?

Что это за курица на цырлах?

С трудом подавив желание подскочить и оттаскать нахалку за волосы, я застыла на месте, наблюдая за ними.

Блондинка хихикала, наматывала вьющийся локон на палец, и меня тут же пронзила другая мысль: почему эта особа в летней одежде? Эта мысль мне совершенно не понравилась.

Судя по всему, эта девица провела тут с ним ночь, и её верхняя одежда у него в номере.

Резким шагом я подошла к парочке, швырнула сумку, и уселась на соседний рядом с Димой стул.

– Привет, – сказала я.

– Привет, – Дима заметно растерялся, а потом взял себя в руки и поцеловал меня в щёку.

Мне это не понравилось, и я поцеловала Диму взасос, с

удовольствием отметив, что лицо блондинки вытянулось.

– Дима, кто это? – капризным тоном на английском спросила она.

– А что происходит? – прищурился Дима.

– Ничего особенного, – ехидно улыбнулась я, – что это за кукла?

– Понятно, – сквозь зубы процедил Дима, – вообще-то, это Трейси.

– А, та моделька, – ухмыльнулась я, разглядывая ослепительно красивое лицо девушки.

Она была настолько хороша, что ни в сказке сказать, а от этого мне ещё хуже сделалось на душе.

– Я что-то не понял, – повернулся ко мне Дима, – ты ревнуешь, что ли?

– Я вообще-то пришла поговорить, – рявкнула я, – но вот не думала, что застану тут представительницу подиума!

Не выдержав, я тенью метнулась в туалет, заперлась в кабинке, и, опустив крышку, уселась на неё.

Слёзы ручьями хлынули по лицу, размазывая косметику, и у меня поднялась истерика.

Больше всего мне хотелось этой блондинке морду расцарапать, чтобы она больше никогда на подиум не вышла. А Дима тоже хорош! Мерзавец! Сначала меня в ванной кадрит, а потом моделек водит!

С другой стороны, он свободный мужчина, а я замужняя женщина. Он мне клятв верности не давал, мы развелись давно, но теперь эта мысль меня угнетала больше всего.

Я уже поняла, что жить без него не могу.

Вдруг хлопнула входная дверь, приглушённые шаги, а потом стук ко мне.

– Открывай, – это был Дима, – я вижу твои каблуки из-под двери.

– Уходи, – потребовала я, вытирая слёзы туалетной бумагой, – не желаю с тобой разговаривать!

– Открывай, твою мать! – заорал Дима, вдарив кулаком по створке, – а то сейчас снесу эту дверь к чертям!

– Будешь за ремонт платить! – огрызнулась я, высморкавшись, – вали к своей модели!

– Или ты откроешь... – зловещим тоном сказал Дима.