Текст книги "Джентельмены предпочитают брюнеток (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Кактус стоял в самом углу, чертыхнувшись, я перелезла через книги, споткнулась, и перекувырнулась через диван. Ударилась боком о тумбочку, и рассерженно подумала, что пора лично навести порядок в доме подруги.

Беата – моя приятельница, в некотором роде подруга, мы с ней познакомились при довольно странных обстоятельствах.

Я тогда была ещё замужем за Димой, и мы пошли на вечеринку. Это было что-то вроде закрытой тусовки, Дмитрий собирался заключить контракт, но ему сразу стало ясно, когда мы переступили порог ресторана, что это шарашкина контора. Вечеринку организовало какое-то левое агентство, и всё было на самом низшем уровне. Шампанское самое дешёвое, ресторан тоже. Вдобавок ко всему одна из организаторов вылила мне на белое платье красное вино.

Без конца извиняясь, она затащила меня в туалет, и принялась отмывать моё роскошное платье астрономической стоимости, приговаривая.

– Простите, простите, – бормотала она, – я не хотела! Я такая косорукая! Я такая идиотка! Матвеев велел мне произвести хорошее впечатление, но я скажу вам по секрету, я ненавижу, когда обманывают людей. Он жуткий скряга, даже попытался на вечеринке сэкономить, но здесь, в Москве, этот номер не пройдёт. Всё равно в круглую сумму вылилось, хотя он велел шампанское, не дороже ста рублей покупать.

– Я даже боюсь представить, где он мог закуски достать, – передёрнуло меня, – а вы не боитесь, что он вам после такой откровенности не заплатит?

– Он уже заплатил, – пожала она плечами, – более невыгодного заказа у нас ещё не было. Сначала мне было всё равно, хоть я услышала, что вашего мужа хотят нагреть, подумала, что не слишком его это заденет, ведь ваш супруг олигарх. Но после общения с вами передумала. Вы такая милая.

– Спасибо, – улыбнулась я, – меня Эвива зовут, можно просто Вика.

– А я Беата, – представилась девушка.

– Полячка? – спросила я.

– Да, – вздохнула она, – думала, что с высшим французским образованием устроюсь тут на хорошую работу, да куда там. Начальник сволочь, сотрудники уроды.

– Так оно и бывает, – вздохнула я, – а в Польше что, работы совсем нет?

– Я архитектор, – пояснила она, – дизайнерские курсы заканчивала и художественное училище, а приятельница меня сюда заманила. Ничего, я через полгода уеду в Данию, там как раз место для меня освободилось. Родственники постарались. Язык старательно учу, ведь придётся вливаться в работу. Хотелось, конечно, в Париже остаться, но не вышло. В Польше не хочу сидеть в проэкторском бюро, а для фирм я не имела опыта работы. Со всех сторон клин. А потом мой парень, Тадеуш, уехал в Данию, устроился там, и теперь меня зовёт. Там к тому же родня живёт, мне со всех сторон стали помогать, – и она вдруг расхохоталась.

– Что такое? – удивилась я.

– Да я совсем сдурела, – улыбнулась она, – первой встречной всё вываливаю. Наболело просто, а вы мне такой располагающей показались. Не похожи вы на тех заносчивых, гламурных дур, которые за спиной мужа-олигарха спрятались, и живут припеваючи. У вас и взгляд-то другой.

– Да, – не сдержала я улыбки, – мужа я терпеть не могу, отношения хуже некуда, и мне на этот гламур глубоко плевать. Я всегда такая, какая я есть.

И так уж у меня получается, я всегда нахожу настоящих друзей, и возникает мгновенная симпатия. А потом этот друг становится близким и родным.

Так Беата стала мне близкой подругой, а тот контракт Димка так и не заключил.

Мы общались пресловутые полгода, а потом Беатка уехала в Копенгаген, и теперь мы общаемся только по Скайпу.

Она в курсе, что после Димки я ещё три раза сбегала в ЗАГС, и с последним мужем живу вполне нормально.

Она искренне порадовалась за меня, когда я сказала, что родила детей, и исправно шлёт открытки, как виртуальные, так и реальные.

Началось всё в начале марта.

В декабре я заняла первое место в конкурсе писателей, выиграла золотое перо, и теперь мне предстояло сразиться с самыми маститыми писателями всего мира. Сказать по правде, меня это изрядно напрягало.

Чем дальше, тем сильнее я нервничала, и злилась на Генриха, своего начальника, ведь именно он всё это замутил.

Он отправил мои рассказы в Москве, а о том, что я была номинирована, я узнала, когда меня награждали.

А что будет теперь?

У меня было ощущение, что я полезла туда, где мне не место, и, что я обязательно провалюсь.

Больше всего я боялась, что не смогу после провала переступить порог своего спортивного издательства, ведь там только и ждут, чтобы я провалилась.

Особенно я укрепилась в этом мнении после подслушанного разговора сотрудников в туалете.

– И всё-таки она та ещё выскочка! – услышала я женский голос, и затаилась в кабинке, – я её терпеть не могу!

– Думаешь, мне она нравится? – вторил ей другой голос, – она Никиту с места спихнула, пришла, свои порядки наводит. Мало ей того, что она в « График Интертеймент » рулит, который теперь стал « График Интертеймент Продакшн Плюс » и вышел на мировой уровень. Целый медиахолдинг на этой выскочке, по телевизору светит физиономией, передача в самое рейтинговое время идёт. Зачем она сюда припёрлась? Почему Модест Львович её взял? Ты не знаешь?

– Я только предполагаю. Никита пытался ей палки в колёса вставить, и по ходу дела выяснил, что у её мужа длинные и ветвистые рожки намечаются.

– Серьёзно? – протянула хорошо знакомая мне Рената, – она совсем чокнутая? У неё же муж следователь! Он же может посадить любовника!

– Да пока не посадил, – ответила ей Кристина, – ладно, скажу, Никита мне рассказал, что её любовник какой-то крутой. Думаешь, на чьи бабки она особняк отгрохала? А джип кто ей купил? Она то на джипе ездит, то на « Мазератти », то на

« Понтиаке », а муж на « Мицубиси Паджеро » катается. Она цацки постоянно меняет, чувствуется, у неё их полно.

– Везёт же всяким, – досадливо воскликнул Рената, – муж с любовником, домина, машины, а я свою личную жизнь никак не устрою, и кредит на квартиру висит. А ты видела, какая сумма у неё стоит в ведомости? Охренеть!

– И не говори! Мы на сдельной сидим, по этим матчам

идиотским приходится мотаться, а получаешь мизер. Конечно, на жизнь хватает, но хорошей жизни всё равно не вкусишь. Наверное, она по Канарам мотается, Тенерифе, и всё такое.

– Слушай, а кто её любовник-то?

– А я откуда знаю? Никита вообще-то говорит, будто какой-то воротила. Он его видел, амбал, два на два, с совершенно бандитской рожей, один шрам на лице чего стоит.

– Бывают же такие стервы, которым в жизни всё легко достаётся. Я бы вот не смогла за деньги спать, это ведь та же проститутка, только вроде как элитная. Наверное, он ей и

« Золотое Перо » купил. Интересно, а в Дании она тоже выиграет?

– Если её любовничек раскошелится, выиграет.

И в этот момент моё терпение лопнуло, и я решительно толкнула дверцу кабинки. Не планировала я подслушивать в туалете, но невольно замерла в кабинке, и сейчас рассердилась.

– Удачного вам дня, девушки, – я вынула помаду, и с невинным выражением лица стала « подмалёвывать » губки, – кстати, мой любовник не такой уж и урод. Никита же мужчина, и реально оценить другого мужчину не в состоянии, а я сплю с настоящим мачо, к тому же он уже десять лет любит меня, а последние пять просит повторно выйти за него замуж. Может, я когда-нибудь и соглашусь, – я послала им воздушный поцелуй кроваво-алыми губами, и покинула уборную.

И в тот момент мне стало абсолютно всё равно, удастся ли мне честно выиграть, или нет. И сразу же позвонила Диме, моему бывшему, первому мужу, а потом приехала к нему в офис.

– Помоги мне! – я ветром вбежала к нему в кабинет, – сделай что-нибудь! Я должна выиграть! Я должна, если не первое место, то какую-нибудь награду получить! Я так не могу! Купи мне это бриллиантовое перо! – и я зарыдала.

– Ева, милая моя, – Дима сначала ошеломлённо взирал на меня, а потом заключил в объятья, – что происходит? – и я с воем поведала ему разговор в туалете.

– Мне плевать, как заработать это перо, – рыдала я, – я не перенесу, если эти смазливые блондинки будут меня травить! Они и так меня за розы того адвоката ненавидят, а за твои особенно! Миллион роз на площади выставить! Додумался!

Зачем Генрих всё это устроил?!!! Зачем?!!!

– Успокойся! – воскликнул Дима, – я сделаю так, чтобы в составе жюри был мой человек, и, если тебя не выберут, то новым именем назовут. Это будет твой шанс. Не нервничай!

– Тебе легко говорить! – взвизгнула я, – как тут не нервничать, когда эти блондинки с розовыми мозгами достают!

– А, знаешь, дорогая, они ведь этого и ждут, – с улыбкой сказал Дима, и, слегка коснувшись губами мочки моего уха, прошептал, – джентельмены предпочитают брюнеток. А эти курицы понимают, что соревноваться им с тобой без шансов, и пытаются выбить из седла. Лишить уверенности в себе.

Я опять разрыдалась, и кинулась Диме на шею.

В результате мы провели четыре умопомрачительных часа на его широченном диване, а потом я уехала домой.

Макс, мой муж, теперь майор МВД, взял отпуск за свой счёт, и тоже собрался со мной в Данию.

Я застала его в гостиной, где он пытался упаковать чемодан, причём громадный и несуразный.

– Ну, и что ты делаешь? – сурово спросила я, остановившись в дверях, – зачем тебе этот монстр?

– Он большой и вместительный, – сказал мой супруг, – а то постоянно что-то приходится покупать там.

– Ты дурак? – прищурилась я, – подарки всё равно покупать придётся. Нет уж, милый, поскольку мы едем на машине, я не буду перегружаться.

– Что за блажь тебе вообще стукнула – ехать на машине? – вскинулся Максим, – самолёта нет? Я поезд с трудом терплю, а тут машина. Ты ярмо себе на шею вешаешь!

– Ничего, – отмахнулась я, – зато у нас за границей будет машина.

– Нагруженная всякой дребеденью, – буркнул Макс, – и учти, если выкинешь мои удочки, я куплю спиннинг там, и усядусь на берегу озера.

– Вот дурак, – засмеялась я, – а второй спиннинг тебе зачем?

– Так для папы, – ответил Макс, и я вздохнула.

Ну, зачем я пригласила в поездку Ивана Николаевича?

Они, мой муж и свёкр, меня замотают в Дании. Ладно, Макс, а Иван Николаевич вообще не даст ничего купить.

Будет сидеть на берегу озера, и меня потащит, чего доброго,

рыбку половить. Об этом меня предупредила Анфиса

Сергеевна.

– Ох, Викуль, не завидую я тебе, – сказала она вечером, когда мы пили кофе, – Ваня страстный любитель рыбной ловли, и они тебя замучают.

– Я-то тут при чём? – удивилась я, – пусть ловят на здоровье, а я с Беаткой пойду по музеям.

– Ага, – по-детски воскликнула Анфиса Сергеевна, – Ваня любит, когда рядом с ним кто-то сидит, который не ловит рыбу. Просто для общения.

– Зачем? – не поняла я.

– Причуда у него такая, – вздохнула моя свекровь, – и у Макса тоже.

– Ничего, – улыбнулась я, – меня не так-то просто заставить сидеть у озера. Начну с искусства эпохи возрождения, и закончу поэзией серебряного века. Они меня сами прогонят.

– И как я не додумалась! – засмеялась Анфиса Сергеевна, – а то они меня замотали просто этой рыбалкой. Буду иметь в виду.

– Я куплю вам планшет, и будете им стихи читать, – улыбнулась я, – а лучше два, на случай, если первый разрядится.

– Ну, ты и стервочка, – засмеялась свекровь, – но я всё равно люблю тебя.

И этим утром мы двинулись в путь.

Погода была чудесная, светило солнышко, и мы, довольные сверх всякой меры, погрузились в мой джип.

Макс сел за руль, а я безмятежным видом сидела рядом, читая книги по планшету, а Иван Николаевич смотрел по другому планшету матч, заткнув уши наушниками.

– Хорошо вам, – вздохнул Максим, – а мне скучай.

– Наслаждайся красотами природы, – улыбнулась я, переходя на другую страницу, – скоро я тебя сменю, и отдам планшет.

До Турку мы доехали без происшествий, но в Эстонии Макс стал путаться, и я пересела на место водителя. Мой супруг не был знаком с нюансами пересечения границы на машине, а я легко со всем справилась. Прошла регистрацию, показав наши паспорта, и, получив несколько картонных карточек с магнитной полосой, произвела оплату по терминалу, и въехала на паром.

Оставив машину, мы разместились по каютам.

Я бросила вещи, огляделась в помещении, и улыбнулась.

– Ну, как тебе? – и Макс пожал плечами.

– К чему нужны были такие сложности? – вздохнул он, – где у нас конечная будет? С парома.

– В Стокгольм прибудем в шесть утра. Давай перекусим, и ляжем спать, – зевнула я, – а там через Швецию в Данию.

– Офигеть, – вздохнул Макс, – ладно, пошли, перекусим.

Иван Николаевич всё время с интересом оглядывался, ему всё было в новинку. Мы быстро перекусили в ресторанчике, и разошлись по каютам.

И уже утром оказались на шоссе. Теперь за рулём сидела я, и я искренне радовалась, что установила в машине навигатор, а то мы чёрте куда заехали бы в кромешной тьме.

В невесть какое захолустье Швеции попали бы к утру.

А дальше пошла такая дорога, что и Макс, и Иван Николаевич пришли в лёгкий шок.

Совершенно ровный автобан, ни единой колдобины, или ямы.

Словно мы не ехали, а плыли.

– Я такого никогда не видел, – проговорил поражённый Иван Николаевич, – просто что-то нереальное.

– Да уж, – вторил ему Макс, – не то, что наши канавы! Ямы через метр! В столице, на главных магистралях ничего, а по окраинам сущий ужас! А уж в провинции!

– И не говори! – подхватил его отец, – я тут случайно попал в один провинциальный городишко по службе, так там дороги раз в году, ко дню города, щебнем засыпают. И гудроном вокруг обливают, как каймой, – а я чуть в металлическое ограждение не въехала, расхохотавшись.

Всё здесь было какое-то картинное, красивое. Больше ста десяти километров в час я старалась не превышать, зная, что в Швеции такое ограничение.

Любопытно, отчего я, особа шалая, любительница скорости и экстрима, вдруг стала такой законопослушной?

Во-первых, рядом со мной муж и свёкр, а они оба следователи, и у меня нет ни малейшего желания нервировать их, и выяснять отношения. А, во-вторых, шведские гаишники не возьмут взятку, как наши, скандинавцы на редкость законопослушны, и придётся мне штраф платить государству.

А это, скажу я вам, удовольствие ниже среднего.

Особенно, учитывая тот факт, что я иностранка, весь отпуск буду отношения выяснять с местными стражами порядка.

Застряну в Швеции, и не попаду в Копенгаген.

Да, любого нормального человека подобная ситуация не обрадует, а тут ещё за рулём сиди, на пароме переплывай.

Но только не меня! Когда я просто путешествую на машине по Европе, мне, честно говоря, плевать на все условности, но сейчас мне нужно быть точно в срок в Дании.

Там и буду скорость превышать!

Минуя сорок километров, я переехала на другую трассу, левее. Обычно мой путь лежит в объезд шведского городка Малмо, но в этот раз, следуя навигатору, я изрядно срезала путь.

И угодила прямо в город Хельсингборг, откуда через пролив Орезунд мы перебрались прямо в Данию.

Время пути на пароме составило всего полчаса, и вот, мы уже в городе Хельсингёр, в Дании, и я с картой на коленях пытаюсь понять, куда нас занесло.

– Пусти козу в огород! – бурчал раздражённо Максим, тыкая пальцами по сенсорному дисплею планшета, – вот, где мы сейчас? Если бы не твоя глупость, сидели бы мы сейчас, и рыбку удили. А вынуждены торчать где-то на трассе!

– Уймись! – буркнула я, поправляя слишком узкую юбку, которая во время езды у меня постоянно вздиралась, – сейчас выедем, и скоро будем в Тострупе.

– Где? – закашлялся Иван Николаевич.

– Город неподалёку от Копенгагена, – пояснила я, – там Беатка живёт, моя подруга.

– Я уже начинаю переживать, – буркнул Макс.

А я тронулась в путь, бросив все попытки разобраться в карте, предоставив это навигатору.

А Макс тем временем нашёл место, где мы застряли, и был вынужден признать, что мы действительно срезали путь, оказались сразу в Дании, и теперь нам стало проще передвигаться.

От того, что мы срезали путь, мы оказались в Дании раньше, чем планировалось, и, соответственно, в Тоструп приехали раньше.

Дом моей подруги был освещён огнями, а по участку

носились толпы разряженных детей, и подвыпивших гостей.

В полном недоумении я потёрла глаза, но фантом не испарился. Напротив, стал ещё более явным, когда из дома вывалился очередной пьяный, и упал мне на капот.

– О, я до белочки напился! – протянул пьяный, глядя на меня мутными глазами, – вернее, до Викочки, – и заорал дурниной, – Беатка, мне твоя шизанутая подруга мерещится!

– Хорошего люди о тебе мнения! – фыркнул Макс, а я прищурила глаза.

– Казик! – услышала я голос Беаты, – во-первых, моя подруга не шизанутая, а неординарная. А, во-вторых, она ещё не скоро приедет. Им через пролив надо перебираться рядом с Мальмо.

– Ну, тогда у меня глюки! – выдал пьяный Казик, и стёк по моему капоту на землю.

– Казик! – вскричала Беата, и выскочила из-за кустов, – ой, Вика! Ты откуда?

– Привет, – весело воскликнула я, выходя из джипа, – просто мы ехали быстрее, чем планировалось, из Хельсинборга в Хельсингёр на пароме переплыли.

– Викулечка, как я по тебе соскучилась! – вскричала Беатка, обнимая меня, – а вы Макс и Иван Николаевич? Я вас сразу узнала, Вика мне фото присылала. Проходите, проходите в дом. Казик, пьяный дурак, вставай.

– Давайте, поможем, – вызвался Макс, и они с Иваном Николаевичем взяли парня под руки, и заволокли в дом.

А Беатка тем временем представила меня гостям, которых я совершенно не знала, зато они знали меня.

Потом Беата утащила меня на веранду, где я с наслаждением опустилась в кресло-качалку, и вытянула ноги в алых туфлях на тонкой, высокой шпильке. А сама растворилась в толпе.

– Не понял я, – сказал Макс, входя на веранду, и устраиваясь с отцом на таких же креслах, – у них что, Хеллуин весной празднуется? Пока тащили этого парня, мимо нас несколько детей в костюмах бесенят и привидений пробежало.

– Понятия не имею, – вздохнула я, – но сейчас выясню.

– Вот, – вбежала на веранду Беатка, держа в руках несколько банок пива, бутылку мартини, и два конусообразных бокала. Мужчины тут же схватились за пиво, я тоже хлебнула из банки, а потом из фужера. И взяла ягоду клубники с тарелки.

– Это капец! – выдохнула Беата, устроившись рядом с бокалом.

– Что так? – поинтересовалась я.

– Не знаю теперь, куда вас девать, – вздохнула она, хлебнув мартини, – и как размещать. Просто Эльжбетка на стажировку уезжает, в Париж, и мы отмечаем это. Повезло девчонке, хотя одним только везением тут не обошлось. Она так зубрила кодекс, что её впору сразу в адвокатскую контору отправлять. Просто корпела над учебниками.

И тут же на нас вылилась лавина самой разной информации, Беатка молотила языком, не останавливаясь.

Эльжбета – троюродная племянница Беаты, завтра должна вылететь в Париж на стажировку, она юрист, и хочет стать адвокатом. По этому поводу закатили грандиозную вечеринку, дети захотели шуток и карнавала, и теперь носятся по дому в маскарадных костюмах, пугая из-за угла подвыпивших родичей.

Сама Беатка развелась с мужем, который изменил ей, и женился вскоре на богатой. Сына и дочку он забрал с собой.

– И ты отдала? – поразилась я.

– Кароль и Юстина сами захотели быть с отцом, – вздохнула Беата, – они его очень любят, Таудеш хороший, но меня не любил. Нет, влюблённость была, поначалу, а потом мы стали раздражаться друг в друге. Я опять замуж вышла, за датчанина, за Эрика Расмуссена, художника. Может, слышала? Он очень рано обрёл популярность, был обласкан властями, писал портреты для богатых людей, как у нас, так и за границей. А потом он умер, сердце болело. Наш сын, тоже Эрик, сейчас учится в школе искусств. Это закрытая школа, там развивают творческие наклонности с ранних лет, а Агнета, сестра покойного Эрика, очень любит племянника, и оплатила ему обучение. Агнета богата, но замуж не вышла и детей не имеет, а племянника обожает, даёт ему всё, и, по сути, заменяет ему меня, – в голосе подруги послышалась горечь, и я её чисто по-женски понимала.

– Ребёнку в пять лет нужна не школа искусств, а мать, – возразила я, а Беатка махнула рукой.

– Они все меня легкомысленной считают, – вздохнула она, – вот и забрали малыша. Но, с другой стороны, я постоянно в командировках, сейчас вот немного осела дома, делаю переводы и редактирую тексты. Наш главный редактор жуткий

зверь, а я его правая рука, постоянно куда-то мотаюсь, не

живётся спокойно.

– И как это тебя из архитектуры в редакторы и переводчики качнуло? – улыбнулась я.

– А тебя как туда же из театра? – хмыкнула Беатка, – Эрик умер, все счета его были заморожены, нужно было время, чтобы вступить в права наследства, а у меня маленький Эрик на руках. И что было делать? Нести дитя в мастерскую? Уволилась из проектировщиков, и набрала переводов с английского. Потом и с французского. Эти языки я знаю идеально, датский выучила, и пошло дело. Меня заметили, из рядовых переводчиков пригласили в редакцию. Когда я им японские и китайские документы перевела, вообще обрадовались. И, честно говоря, отсутствию рядом детей я не очень горюю. Я вольная птица, а ребёнок связывал по рукам и ногам. Дом в полном моём распоряжении, он только мне завещан, я тут хозяйка, а деньги делятся между мной и сыном. Сыну я отдельный счёт завела, и, как вырастет, пусть пользуется, а свои я храню, чтобы был запас. Дом огромный, на жизнь хватает с лихвой. А для радостей жизни друг есть, соотечественник, Збигнев. И что ещё надо?

Я не знала, что ей на это ответить.

Но то, что здание очень дорогое, определила сразу. Такой дом стоит около полумиллиона евро.

Два этажа, огромный сад, в котором не видать ни зги. Сильно подозреваю, что там дикие заросли, потому что моя подруга обожает флору. Она терпеть не может сажать на участке всякие вкусности, зато цветы горазда.

Да здесь и нет такого правила, разводить огород на участке, как, впрочем, и в остальных странах Европы, кроме России.

Я выпила ещё мартини, и потянулась.

– Пойдём, – потянула меня Беатка, – попробуем разобрать комнату, что я для тебя приготовила.

– Что значит – разобрать? – нахмурилась я.

– Ну, знаешь... – замялась Беата, – у меня все комнаты завалены всякой ерундой, на случай, вдруг когда-нибудь пригодится.

Мы оставили мужчин пить пиво, а сами отправились вглубь дома. Я, оглядываясь, с ужасом отметила, что дом невероятно захламлен. Всюду коробки и папки, правда, в основном, по углам. Но, когда мы поднялись в спальню, я тихо ахнула, и попятилась.

Вся комната была завалена коробками, и тюками.

– Что это за ужас?! – пролепетала я.

– Просто я сваливала всё, что мне нужно, по комнатам, – ответила подруга, – ничего, сейчас всё раздвинем, и вы разместитесь. Слушай, переночуйте ночку с Янкой и Эвелиной, а то мне гостей девать негде. Я сейчас им диван разложу, а Эльжбетка утром уедет. Обещала приехать Малга, давно хочет с тобой познакомиться.

– Похоже, ты тут всем про меня растрепала, – проворчала я, – что за Яна и Эвелина?

– Мои родные племянницы, – пояснила Беата, – они завтра уедут, а сейчас им спать негде, я ведь ждала вас утром.

Вздохнув, я вошла в комнату, прыгая через коробки и тюки. Взяла с кровати доску, на которой лежала бумаги, и хотела переставить её, но Беата вскрикнула:

– Стой! Не шевелись! Не трогай это! – и я замерла в неестественной позе, подняв ногу.

– Если подо мной обломятся тонкие каблуки, будешь покупать мне новые туфли, – слабым голосом простонала я.

– Какая красивая лодыжка, – услышала я сзади, – а икры и вовсе умопомрачительные.

– Знаю, – язвительно отозвалась я, поворачиваясь, и увидела молодого человека со светлыми волосами и карими глазами.

– И носик хорош, – отметил он.

– Не надо меня расчленять, господин маньяк, – фыркнула я, – поищите себе другую жертву.

– Януш, – представился он, ощупывая меня взглядом.

– Эвива, – ответила я, и, увидев, что Беатки нет, закричала, – Беата! Сколько мне ещё с этим стоять?

– Бегу, – вбежала подруга, – давай, – и отобрала у меня доску.

Но, не суждено, видимо, было этим бумагам быть в порядке, потому что Беата за что-то зацепилась ногой, и упала на какие-то ящики.

Под ней что-то хрустнуло, а бумаги накрыли её с головой.

– Мракобесие! – высказалась Беата, и я подала подруге руку, – это была вёрстка, и я её всю рассортировала. Теперь опять надо всё собирать.

– Я завтра тебе помогу, – пообещала я, – английский знаю.

– При чём тут английский? – вздохнула Беата, – датского и

китайского ты всё равно не разберёшь.

И мы стали разгребать завал. В какой-то момент я просто обозлилась на подругу, которая дом в чёрте что превратила.

В коробке, которую раздавила Беата, оказались старые чернила, и бежевая юбка моей подруги превратилась в одно сплошное пятно. Я быстренько сунула коробку Янушу, чтобы он унёс её в сад, а сама полезла к злополучному кактусу.

Приземлившись на пол за диваном, я встала на колени, и повалилась обратно, на пятую точку.

– Что это?! – простонала я, и, взвизгнув, пошарила, извините, под задницей, и по полу покатились белые шарики.

– Всего лишь жемчуг, – ответила Беатка, выныривая из-под каких-то коробок, а я подковырнула ногтём с колен припечатавшиеся жемчужины.

– Я же постоянно в Китай езжу, – пояснила Беата, – а там речной жемчуг можно задёшево купить. Красота неописуемая. Я делаю из жемчуга и янтаря поделки, и украшения, и раздаю друзьям. Но из Эфиопии, куда я постоянно езжу отдыхать, я привезла контрабанду.

– Чего? – округлила я глаза.

– Да ладно тебе, – улыбнулась она, – вывезла из страны уйму морского жемчуга разных цветов, золотишко, и алмазы. Вот, держи, – она вынула из коробки ожерелье, и протянула мне.

– Насколько я знаю, – ошарашено вымолвила я, разглядывания украшение, – оттуда нельзя ничего вывозить.

– Вот именно! – воскликнула Беатка, – я тебе о чём и толкую! Я накупила жемчуга и алмазов задёшево у аборигенов, а вывезти его не могла. Вот и решилась на контрабанду. Кстати, тебе тоже придётся везти его контрабандой в Россию.

– Это мне? – поразилась я, глядя на роскошь в золотой оправе, усыпанную алмазами, и с жемчужинками – капельками, свисающие окаймлением вокруг камней.

– Я тебе целый гарнитур сделала на день рожденья, да только он затерялся в этом барахле, а я уж Кайтуся уговорила, чтобы он это в Москву отвёз. Вот теперь нашла. Держи, – протянула он мне коробку.

В полном шоке я обнаружила ещё серьги, кольцо, два

браслета, браслет на ногу, булавку, брошку, брошку-булавку, и заколки на волосы. А так же диадему, и тиару. Всё это было

очень красивое и искусно сделанное.

– Ты спятила! – выдавила я, – как ты только умудрилась?

– Что? – засмеялась Беатка, – вывезти? Уметь надо! Потом расскажу, как через границу перевезти.

– Лучше я налог заплачу, – жалобно проговорила я, по-прежнему сидя на полу.

– С каких это пор ты идёшь по линии наименьшего сопротивления? – фыркнула Беата, а я, встав, скинула с ног шпильки, а потом подняла их, и бросила на кровать.

– А то в твоём хаосе не найдёшь, – буркнула я, прокомментировав свой поступок, – да у тебя здесь, дорогуша, просто рай для ворюг! Жемчуг и бриллианты валяются, где ни попадя.

– Да кто тут их украдёт? – засмеялась Беата, – Дания – одна из самых законопослушных стран! Датчане ни за что чужого не возьмут! У меня двери всегда открыты, заходи, кто хочет.

– Сумасшедшая, – вздохнула я, и остаток вечера мы вытаскивали коробки и разбирали завал в комнате.

Но, разобрав завал в нашей комнате, Беатка расчистила кровать и в соседней, и её племянницы улеглись там.

Спать мы легли поздно, буквально свалились, и Макс, еле живой, ему пришлось двигать старинный рояль, пробормотал:

– Твоя подруга такая же психопатка, как и ты. Зачем ей рояль?

– Ей он действительно не за чем, – ответила я, – она его мне отдаёт, – и мой милый супруг ошалел.

– Пресвятая Богородица! – простонал Максим, – зачем? У нас есть рояль!

– Наш современный, а это антиквариат, – пояснила я, – красивый, старинный, хорошо настроенный. И потом, тот рояль для Василинки, а этот я возьму себе. Давненько я не играла.

– В куклы? – сердито отозвался Максим, и я пнула его в бок.

– На себя посмотри, – огрызнулась я, – как дитя малое, твои железяки для тебя, как развлечение.

– Карбюратор – не железяки! – возмутился Макс.

– Ты хоть знаешь, куда он вставляется? – ироническим тоном осведомилась я.

– Представь себе, знаю, – прошипел Макс, – и очень злюсь, когда

приходится отвозить джип в салон. Я бы сам в нём с удовольствием покопался.

– Вот! – победоносно воскликнула я, – а мы, женщины, терпеть не можем копаться в грязи. У нас свои забавы. Дурак же ты, милый. Понять любимую женщину не можешь.

– Могу! – тут же завёлся Макс, – я тебя понимаю.

– Уверен? – зевнула я, – помнишь, что ты обещал, когда делал мне предложение?

– Что?

– Забыл? Молодец! Что ты не будешь меня ревновать. И отношения у нас тогда были совершенно другие. Ты понимал меня, спокойно ходил со мной в театр, а я смотрела с тобой футбол. Мы были половинками, а теперь грызёмся, как кошка с собакой.

– Ты во всём виновата, – огрызнулся Макс.

– Да? – вздохнула я, – просто мы притёрлись друг к другу, потому что пожара страсти между нами нет, – и отвернулась от него на бок.

– Хорошо, тогда, давай, устроим этот пожар, – засмеялся Макс, и его руки скользнули мне под ночнушку.

– Отстань, – буркнула я, – супружеский секс – это не пожар.

– Малыш, не злись. Чего ты от меня хочешь?

Действительно, чего я от него хочу? Если разобраться, то я просто срываю на нём зло. Сердце рвётся от любви и страсти к Диме, а Макс стал крайним.

Когда я его встретила, мне хотелось любви, да и с Димой был полный напряг. Но напряг и сейчас остался, а вот страсть и дикая любовь полыхает в моей душе.

Макс хороший, добрый, переживает из-за меня...

– Ладно, милый, – повернулась я к нему, и обвила его шею руками, – будем делать малыша.

– Двух мальчиков, – воодушевился Макс, стиснув меня в объятьях.

– Вдохновился предыдущим опытом? – хмыкнула я, – а, может, девочек? Глафиру и Гликерью!

– Как? – оторопел Максим.

– Девочек я называю! – рявкнула я, – и не спорь! – и мы стали целоваться.

Утром я первая бросилась в ванную, и, наскоро приняв душ,

переоделась. Надо было ехать в Копенгаген, и я надела короткую, красную, кожаную юбку, жакет, тоже красный,

вчерашние туфли, и спустилась вниз.

– Слушай, – начала Беата, – придётся тебе после своих мероприятий заехать в магазин. Каши у меня нет.

– Без проблем, – ответила я, взяв с тарелки бутерброд, – заодно куплю что-нибудь к обеду и ужину.

– А твои где?

– Макс в душе, а Иван Николаевич ещё спит, – сказала я.

– Слушай, вы это, – покраснела Беатка, – с Максом, не очень ночную тишину нарушайте, а то девчонки слышали из своей спальни.

– Ой! – вскрикнула я, – про твоих племянниц мы совершенно забыли.

– Немудрено, – хихикнула Беата, а я покраснела.

– Кстати, – вспомнила я, – где тут у вас магазины? Вернее, какие получше? Мне сувениры нужны.