Текст книги "Джентельмены предпочитают брюнеток (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Молодцы! Чуть не угробили бабку!

– Она аристократка!

– И как это понимать? – захохотал Дима, – ты на аристократок зуб имеешь?

– Это долго объяснять, – вздохнула я, – на аристократов я зуб не имею, но эту особу воспитывали методой прошлого века. В итоге она не устроила свою личную жизнь, зато теперь отыгрывается на Беате.

– И ты наверняка теперь задумалась, как помочь подруге, – вздохнул Дима.

– Задуматься-то задумалась, – вздохнула я, – только что тут можно сделать? Убить зловредную бабку? Отнять у неё маленького Эрика? Все эти действия попадают под статью уголовного кодекса. Беата в истерике бьётся, она так Расмуссена любила, а кто-то его убил.

– Так ты всё-таки не думаешь, что это Эльжбета? – спросил Дима.

– Я уверена, что это она! – отрубила я, – это Беата не верит, она доверчивая и легковерная, а такой быть нельзя. Саша ясно сказал, что это она, он узнал её.

– Ты веришь уголовнику? – хмыкнул Дима.

– Как ни странно, верю, – вздохнула я, – он бандит, убийца и вор, но он прост, как валенок. Он нам ясно сказал, что хочет денег, ему нужно было, чтобы мы помогли найти его сообщницу. Нет, он не врал. Я верю, что убийца Эльжбета. Эх, если бы не Генрих с Милой, рванула бы я завтра в Париж, и тряханула бы эту сучку как следует.

– Да я и сам могу тряхануть, – вызвался Дима, и я не на шутку испугалась.

– Даже не вздумай! – нервно воскликнула я, – я знаю, как ты всё делаешь. Через пень по матерному! Возьмёшь двух горилл и напугаешь её до обморока.

– А разве не это является основной целью? – хмыкнул Дима.

– Нет! – рявкнула я, – она умная бестия! Без пяти минут адвокат! Её нужно аккуратно прижать к стенке.

– Аккуратно прижму, аккуратно покажу паяльник, и девочка расколется, – засмеялся Дима, а я скрипнула зубами.

– Не дури! – прошипела я, – она наверняка ждёт от меня действий, и будет хитрить.

– Слушай, отстань! – отмахнулся он, – я не пойму, чего ты хочешь? Надо прижать дрянь к стенке? В два счёта могу! В шкаф с клопами засуну, и вмиг признается!

– Ты дурак! – зашипела я разъярённо, – ты же сам юрист! Раскинь мозгом! Ты припрёшь её к стенке, напугаешь, она сознается.

– Нам же этого и надо!

– Да, только она сама на тебя заявление накатает. Скажет, что ты напугал её до полусмерти, грозил паяльником, и вынудил признаться. Чувствуешь, какой будет итог? Сам под суд попадёшь! Да и комиссар не захочет связываться. Скажет, что признания недостаточно, нужны улики, свидетели.

– А что у нас подразумевается под уликой? – нехорошим тоном осведомился Дима, – аудио и видео записи, цифровка.

– Цифровку можно подделать, – вздохнула я.

– Но сам факт, – упорствовал Дима, – и как бы ты её прижала?

– Придумала бы, – буркнула я, – порасспросила бы Беату, как на неё надавить, какие у неё больные места. Попыталась бы построить разговор, вынудила бы на хамство, и по привязке к отдельным репликам стала бы дальше копать. А потом прижала бы неоспоримыми уликами.

– Ладно, пока не буду вмешиваться, – сказал Дима, – но, если что, я всегда к твоим услугам. Забыл сказать, мне утром из Франции факс прислали, ты теперь полноправная владелица замка. Можешь начинать реставрацию, а я займусь виноградниками. Только, очень прошу, к винограду не лезь! Ты ни бельмеса в этом не понимаешь!

– Пока ты не сказал, у меня действительно не было ни малейшего желания туда лезть, – язвительно отозвалась я, – а сейчас задумалась.

– Ева! – заорал Дима не своим голосом, – если ты ближе, чем на километр, подойдёшь к винограду, я отниму у тебя замок!

– Это, каким макаром, интересно узнать? – разозлилась я.

– Найду способ! – рявкнул он, – мы о чём с тобой договаривались, когда я тебе этот замок покупал? Что виноградники мои!

– Испанец, блин, – пробормотала я, – на черта мне твои виноградники? Мне это совсем неинтересно. Если бы не твои замашки, вырубила бы я их на фиг.

– Дура! – припечатал Димка.

– Сам кретин, – отреагировала я, – я к этому трепета вообще не испытываю.

– Ты только употреблять любишь, – хмыкнул Димка, – надеюсь, мы договорились.

– Договорились, – пробурчала я, – ты такими темпами дойдёшь и до исконно русских алкогольных напитков.

– Нет, водку я выпускать точно не буду, – хмыкнул он.

– Речь не о водке! Как хорошо ты историю родной страны знаешь!

– Мы на уроках истории особенности русского алкоголя не проходили, – парировал он, – это раз. Во мне русской крови граммулечка, одна треть, и к ней две трети грузинской, по отцовской линии. И половина испанской по матери. Это два. Так что на звание русского по крови я не претендую.

– Дворняжка, – хихикнула я.

– На себя посмотри, – отбрил он, – сама с примесями цыганской и еврейской крови. И давай особенности национальностей потом обсудим.

– Давай, – согласилась я, – а, раз ты такой знаток, то скажи мне, когда в Россию пришла водка?

– Понятия не имею, – раздражённо буркнул он, – ты это к чему?

– А что у тебя по истории было в школе?

– Отлично было.

– Оно и видно, – захихикала я.

– Хватит издеваться! – рявкнул он.

– Я не издеваюсь, я подкалываю, – засмеялась я, – и доложу тебе, великому знатоку истории российской, что водка в России появилась во времена Петра Первого. Он решил казну увеличить, и теперь, наверное, в гробу ворочается, понимая, что натворил, и что сделанного не воротишь.

– Да знаю я об этом! – воскликнул Дима, – но, тем не менее, водка стала русским колоритом.

– А исконные напитки какие? – допытывалась я.

– Чай, кофе, – буркнул он, а я засмеялась.

– Кофе к нам пришло в семнадцатом веке из Эфиопии, чай тогда же, только чуть пораньше, из Китая. А исконно на Руси пили настои трав. Листья земляники, брусники, смородины, мяты, липового цвета. Ясно тебе?

– Пасмурно, – буркнул Дима, – помнится мне, ты от этого русского колорита в восторг не пришла, долго токсикоз имитировала.

– Знать надо, что заваривать, – буркнула я, – а древесный гриб чага в древние времена спасал людей от онкологии! Его заваривали, как чай! А вина раньше у нас готовили только плодово-ягодные! Вот что я имею в виду! Медовуху, сливовку, вина из яблок и груш. Понял?

– Спасибо за экскурс по истории, – хмыкнул он, – но подобное меня не влечёт, все давно забыли об этом.

– А жаль, что забыли, – вздохнула я, – это была наша личная примочка. Все остальные страны по винограду, а мы отличались.

– Что, ностальгия замучила? – фыркнул Дима, и засмеялся.

– Ты мне надоел! – рявкнула я, – вот возьму, и собственное

производство открою. Буду плодово-ягодные вина выпускать.

– Валяй, – он продолжал смеяться, – интересно посмотреть, что у тебя из этого получится. Только я тебе помогать не стану.

– Куда ты денешься! – нагло заявила я, усевшись в кресле, – ты только и занимаешься, что мои косяки ликвидируешь!

– Нахалка! – рявкнул он, – чтобы ты делала, если бы меня рядом не было? Если только не нашла бы другого влюблённого дурака... Но я сомневаюсь, что у него были бы миллиарды, связи и возможности.

– Но ты ведь есть, – хмыкнула я, – тогда чего мне переживать?

– Наглость родилась раньше тебя, – прошипел Дима, – но я тебя предупредил, ты помощи от меня не дождёшься.

– И не надо, сама справлюсь! – рявкнула я, – не надо считать меня безмозглой кретинкой.

– Кретинкой я тебя не считаю, – прошипел он, – но, учитывая твои предыдущие косяки, тут можно ожидать чего угодно.

– Не было никаких косяков! – взвизгнула я, и тут же сбавила тон, чтобы никого не разбудить, – я только один раз села в лужу, когда открыла ресторанный комплекс. Слишком уж масштабным бизнес оказался. И я не отрицаю, что ты меня спас от разорения. Но «Орхидею» я сама сделала самым модным рестораном Москвы, на должность художественного редактора сама устроилась. Поднялась до главного редактора и заместителя генерального тоже сама.

– Окей, – воскликнул Димка со смешком, – давай заключим пари.

– А как руки разбивать? – хихикнула я.

– Плевать на эти китайские церемонии, – отмахнулся Димка, – месяц тебе на то, чтобы открыть в бизнес, масштабный, и не вылететь в ноль.

– Вино! – в азарте выкрикнула я, – спорим!

– Спорим, – засмеялся Дима, – посмотрим, что у тебя из этого получится. Только к моим виноградникам близко не подходи.

– Нужны мне твои виноградники! – фыркнула я, – мои вина будут исконно русские.

– Ну-ну, – в его тоне скользнула насмешка.

– Если ты проспоришь, отправишься на передачу по каналу «Культура» в доспехах! – выдала я.

– Очень оригинально, – засмеялся Дима, – где твоя фантазия, моя карамелька? Если ты проиграешь, пройдёшь пять этажей

гипермаркета!

– Ты меня обвиняешь в отсутствии фантазии? – захихикала я.

– Ты не дослушала! На тебе из одежды должны быть лишь красные туфли и резинка для волос! Клип Никиты «Верёвки» помнишь? «Я на длинные верёвки привяжу твоё тело, на огромные канаты своего беспредела»!

– Что? – задохнулась я, – нет! Я не согласна!

– А тебя никто и не спрашивает! Пари заключено, если не выполнишь требуемое сама, я заставлю тебя выполнить это силой.

– Дим, – жалобно проговорила я, – придумай что-нибудь другое.

– А что это ты заскулила? – засмеялся он, – понимаешь, что не способна на масштабную акцию? Лучше уж признай сама, пока я не заставил тебя голой по магазину рассекать! Это у меня талант – просчитывать многоходовые комбинации и создавать масштабный бизнес в рекордно короткие сроки. У тебя художественный склад мышления, но далеко ты на нём не уедешь, нужна и аналитика.

У меня от злости подступили слёзы. Но я смолчала.

– Упрямая ослица, – хмыкнул Дима, – давай, признавай, что я прав, и не будем маяться дурью. Мне же потом всё это расхлёбывать.

– Ни за что! – я обрела голос, – открою завод, повезу вина на выставки и буду их продавать!

– Как знаешь, – сухо ответил Дима, – охота тебе проблемы наживать на собственную задницу, пожалуйста.

– Проблемы на собственную задницу, причём в буквальном смысле, нашёл себе ты, – рявкнула я.

– Не без твоей помощи! – огрызнулся он, – ничего, после похода

по магазину окажешься в моих объятьях в джипе, тогда посмотрим, кто кого.

– Да, посмотрю я, как ты в телестудию вкатишься в доспехах! – фыркнула я, – а потом, ладно уж, отдамся тебе, так и быть. В качестве утешительного приза.

– Это я тебя утешать буду! Разговор окончен! Надоело переливать из пустого в порожнее! Я тебе машину заказал во Франции. «Рено».

– Почему «Рено»? – подскочила я, – денег на меня жалко?

– Вообще-то, я руководствовался французскими нормами

состоятельных людей, – растерялся Дима, – а что ты хотела?

– Спортивный «Порш»! Или «Бугатти»! – выдала я.

– Ты на «Бугатти» решила народ попугатти? – хохотнул Дима.

– Понятно! Жалко!

– Знаешь, моя милая, – процедил он, – у меня создаётся ощущение, что ты мной пользуешься. Это мужчины спят без обязательств, серёжки подарили, браслетик, и адью. А у нас в отношениях главенствующая роль отводится тебе. Я бегаю за тобой, надеясь на брак, а получаю только секс. У нормальных пар наоборот! Женщины бегают за мужчинами, а те ими пользуются.

– Успокой свой комплекс какой-нибудь блондинкой! – засмеялась я, – ты сам всё понимаешь. Загнал меня в угол, а теперь претензии предъявляешь! Купи мне спорткар!

– Разбежался! «Бугатти» вырабатывает четыреста пятнадцать километров в час, а, зная твои способности, уверен, что ты из этой машины все восемьсот пятнадцать выжмешь. Хочешь, чтобы тебя с асфальта чайной ложкой соскребали?

– Пожалуйста, – заскулила я, – ты же мне всё время дорогие подарки делаешь. Между прочим, антикварной булавкой можно глаз выколоть!

– Убойная логика! – хохотнул Дима, – я с тобой с ума сойду!

– Думаешь, я без тебя приключений не найду? – усмехнулась я, – ты меня отлично знаешь!

– Знаю! – согласился Дима, – и это пугает. У меня звонок на второй линии, завтра поговорим.

– Дим, – захныкала я, – милый.

– Я сразу стал милый, – хмыкнул Дима, – Трейси, подожди минутку, – и я, позеленев, отключилась.

Прервал разговор со мной ради какой-то блондинки!

Судорожно вдохнув несколько раз, я шумно выдохнула. Схватила со столика сигареты, закурила, закашлялась, подавившись сигаретным дымом, и швырнула недокуренную сигарету в пепельницу.

Лицо пылало, пальцы тряслись, я пыталась унять дрожь в коленках.

Встав с кресла, я подошла к окну, и, прижавшись щекой в холодному стеклу, не мигая, смотрела в темноту.

Что я сделала не так? Почему я не могу обрести обычное

женское счастье? Рядом есть мужчина, который сводит меня с ума, которому я мечтаю подарить сына. Стать ему той самой и единственной.

Слёзы потекли по щекам, и я, оглянувшись, с тоской посмотрела на безмолвный телефон. Разговаривает со своей блондинкой... Нужна ли я ему? Мне катит под тридцать, имею троих детей... Один ребёнок Димин, но это уже лирика.

Плюс ко всему яркая брюнетка, как говорят, слишком умная.

В наше время наличие ума не является достоинством, напротив, ценятся внешние данные и отсутствие ума у девушек. А ещё светлые волосы и гламурная кокетливость.

Хотя, гламура во мне и так хватает. «Glamour» – в переводе с английского обозначает «роскошь», а мне все твердят, что я роскошная женщина. Роскошная женщина в стиле «вамп».

Нет, это я только себя успокаиваю. Дима не моего уровня. Я вообще не понимаю, что он во мне нашёл.

Тихо, Вика, тихо. Ты не совсем обычная женщина. Ты сводишь с ума мужчин. Вот чего Марио так злился?

Он бесился, понимая, что я не отвечу ему взаимностью.

Я разбила множество мужских сердец. А моё сердце колотится при мысли лишь об одном мужчине. Я хочу принадлежать ему, быть с ним, спать с ним, рожать ему детей.

Стать его половинкой, быть ему женой, другом, советником, любовницей, и просто самым близким человеком.

Завтра приезжает Генрих. А ведь он тоже без ума от меня.

Хоть он и женился на Миле, но я знаю, что его сердце принадлежит мне. Есть один адвокат, есть прокурор, теперь вот принц.

Решив покончить с меланхолией, я решительным шагом поднялась в спальню, и пихнула Макса в бок.

– Ты чего? – заморгал он, – дом рушится?

– Ты когда свои супружеские обязанности в последний раз выполнял? – сурово спросила я.

– Вик, отстань! Я устал, как собака! – он попытался отвернуться, но я не дала ему это сделать, плюхнувшись на него сверху.

– Офигел? – прищурилась я, – это я должна говорить, что устала, что болит голова, а не ты. Или ты меня разлюбил?

– Викуль, ты чего? – не понял Макс, – что на тебя нашло?

– Страсть на меня нашла! – рявкнула я.

Макс улыбнулся, схватил меня в объятья, и увлёк под одеяло.

Потом он отвернулся и заснул, а я опять стала думать о Диме, сравнивать Макса с ним. Дима никогда не отворачивался, всегда обнимал меня, шептал на ушко нежности. Помотав головой, стряхивая с себя наваждение, я отвернулась к окну, и вскоре сон меня окончательно сморил.

Генрих не предупредил, когда приедет, поэтому, когда он нагрянул к нам ранним утром, я ещё спала.

Макс умотал на рыбалку, а растолкала меня Беата.

– Вставай, – воскликнула она, – там твой начальник кофе пьёт у меня на кухне. Кстати, Мила классная. Только, мне кажется, твой Генрих к тебе неравнодушен.

– Это что, так в глаза бросается? – испугалась я, – я не хочу, чтобы Мила переживала.

– Невооружённым глазом не заметишь, – протянула Беата, – ты давай, одевайся.

Я быстро умылась, облачилась в красные брюки и водолазку, и спустилась на кухню.

– Привет, – увидев меня, воскликнул Генрих, – как ты тут?

– Не сказать, что спокойно, но, в целом, отлично, – засмеялась я, наливая себе кофе, – как там моя книга?

– Часть тиражей мы привезли, будем распространять их здесь, а часть печатается, – затараторила Мила, – по приезду будет презентация.

– Отлично, – кивнула я.

– Местную презентацию мы приурочим к премии, – сказал Генрих, – это будет для тебя отличной рекламой.

– А о чём ты хотел со мной поговорить? – вдруг вспомнила я, -

ты говорил, что есть какая-то проблема.

– Есть, – кивнул Генрих, – на тебя пришёл документ, точнее, жалоба.

– Жалоба? – изумилась я.

– Да, – вздохнул Генрих, – ты получила награду «Журналист

года», не являясь журналистом, как таковым.

– В смысле? – оторопела я.

– Вик, – затараторила Мила, – ты, хоть и работаешь в журнале, но журналистом не являешься. Чтобы получить данную награду, нужно входить в общество журналистов, иметь образование по профилю. Мы с трудом тебя отстояли, чтобы

они не лишили тебя награды.

– Чёртовы бумагомаратели! – высказался Генрих, – ни черта не делают, а, как дошло, что более талантливый самоучка вырвался вперёд, зачесались. Придурки. Короче, отправляйся в МГУ на журфак!

– Зачем? – я резко отупела от таких заявочек.

– Образование получать! – рявкнул Генрих, – высшее журналистское!

– Офигеть! – вырвалось у меня, – мне делать больше нечего, что ли? Кроме, как высшее образование в двадцать семь лет получать!

– Выхода нет, – развела руками Мила, – общественность бунтует.

– Тем более, что мы уже официально заявили, что ты собралась получать образование, – добавил Генрих, а я скрипнула зубами.

– Отлично, – закатила я глаза, – вот и на что мне это? Я не собираюсь дурью маяться!

– Ты в данный момент дурью маешься, – заявил Генрих, – тебя никто не заставляет сидеть на лекциях, окончишь заочно. Я позвоню в МГУ, я там учился, замолвлю словечко. Особо напрягаться не нужно, сессии только на отлично сдавай. Да деньги плати.

– Мы тебя натаскаем, – улыбнулась Мила, – и поможем. Ты не волнуйся.

– Силы небесные! – простонала я, – это сколько же денег вылетит?

– Да отстань, – отмахнулся Генрих, – зато ты станешь квалификацированным журналистом.

– Сдурели! – процедила я, разозлившись, – я там старше всех буду!

– Тебя только это волнует? – засмеялась Мила.

– Не только! – буркнула я, – я не хочу тратить своё время на ерунду! На кой чёрт им это вообще понадобилось? Уроды!

Какое им вообще дело? У меня вон книга выходит!

– Книга в данном случае не поможет, – вздохнула Мила, – тут нужны только статьи. Кстати, твои статьи будут отличным бонусом при поступлении.

– Вот именно! – взорвалась я, – статьи! Я пишу для нашего глянца! Для «Планеты спорта»! Для географического! Для криминального. Недавно стала сотрудничать с театральным обозревателем. Что им ещё надо? Я и так имею два диплома ГИТИСа. Театроведа и актрисы!

– А что, так можно? – опешила дотоле молчавшая Беата, которая пила кофе, прислонившись спиной к стене.

– Можно учиться сразу в двух институтах, очно и заочно, – пояснила я, – я училась в ГИТИСе, поступала на театроведа, потом перевелась на заочный. Очно стала учиться на актёрском факультете.

– Теперь получишь третий диплом! – рявкнул Генрих, – и слышать никаких возражений не желаю.

– Дивно! – рявкнула я, – мне только этого для полного счастья и не хватало!

– Не злись, – улыбнулась Мила, – выхода не было.

– Чёрт с вами, – буркнула я, – и когда документы подавать?

– Я обо всём договорюсь, – кивнул Генрих, – а сейчас мне надо по делам. У нас идея появилась.

– Какая? – заинтересовалась я.

– Распространять журнал здесь, – улыбнулась Мила.

– Надо найти человека, который бы занимался датскими новостями, – воскликнул Генрих.

– А статья, как всегда, на мне? – прищурилась я.

– Вик, не злись, – воскликнула Мила, откидывая со лба русый локон, – Дания – страна с высочайшим уровнем жизни.

– Да уж в курсе, – процедила я.

– Я вот всё спросить хочу, – вдруг сказала Беата, – вы что, русские новости распространяете по Франции?

– Что за глупость? – засмеялся Генрих.

– Да уж, – хмыкнула я, – пожалуй, мы бы тогда быстро в трубу вылетели. Во Франции у нас открыта своя типография, инфу добывают внештатники, в Москве мы всё обрабатываем. Потом высылаем макет в Париж, а там уж печатают.

– Был момент, – протянул Генрих, – мы открыли там офис. Но они так Викину статью испоганили своим вольным переводом, что мы быстренько всех разогнали.

– Зато теперь Арман не возникает, – улыбнулась я, – он пёр напролом со своими заморочками.

– Да явно хотел, чтобы встать во главе, – фыркнул Генрих, – но, когда я поделился с ним акциями, затих. Пишут статьи наши

журналисты, потом их переводят, и макет в Париж.

– Зря вы это, – улыбнулась я, – я боюсь, что мы не потянем Данию.

– Потянем, – отмахнулся Генрих, – а сейчас займёмся книгой.

– Маленький нюанс, – сощурилась я, – книга на русском!

– Уже не только на русском, – засмеялся Генрих, – но и датском, английском, французском, и греческом.

– Греческом? – подскочила я от неожиданности.

– Не переживай, перевели отлично, сам за этим следил.

– Вы точно спятили, – вздохнула я, но предпочла не соревноваться с Генрихом по части словесности.

Институтом он меня порядком оглушил, поэтому я даже не отреагировала на переведённые книги. В другой раз наорала бы на него, но в этот раз мой мозг был притуплён иной информацией.

Растерянная и обескураженная, я решила переодеться во что-то более строгое. Поэтому вернулась к себе в комнату, скинула брюки и водолазку, выбрав обтягивающий брючный костюм чёрного цвета и алую блузку. К ним красные туфли на шпильках с острыми носами, красную сумку и красное, кожаное пальто. На шею повесила кулон с рубином, вдела длинные серьги, и, на ходу собирая волосы в хвост, спустилась вниз. В глазах Генрих зажёгся огонёк, к счастью, Мила этого не заметила.

И весь день у нас прошёл в сумасшедшем темпе.

Сначала мы договорились о презентации, обзвонили местных журналистов, и плавно перешли на контракты с внештатниками.

К середине дня у меня болела голова, а язык не желал ворочаться. Презентация была назначена на вечер, поэтому, закончив переговоры, я решила заехать к Диме.

Проскользнув мимо портье, я поднялась на нужный этаж, и

постучалась в дверь. Но открыл мне не Дима, а... Люцина.

Она стояла, завернувшись в полотенце, да ещё с мокрыми волосами.

– Какого чёрта!? – вскрикнула я, попятившись, – что ты тут делаешь?

– В шахматы играю, – хмыкнула она, – а ты-то зачем пришла? Кажется, кто-то говорил, что не побежит сюда.

– У меня, вообще-то, дело, – прошипела я, чувствуя ярость и обиду.

– Люца, одевайся скорее, – крикнул из комнаты Дима, – у меня ещё дела есть, надо номер закрыть, – и он вышел в прихожую, правда, одетый, – привет, мой хороший, – кивнул он мне.

– Поговорить надо, – мрачно сказала я, глядя исподлобья на него, – ты про какого-то сообщника говорил, когда я тебя подстрелила.

– Подстрелила? – тонкие брови Люцины удивлённо поползли вверх.

– Да есть кое-какая информация, – улыбнулся он, разглядывая меня с усмешкой.

– Если ты не занят, – процедила я.

– Для тебя я никогда не занят, – хмыкнул он, а я дёрнула плечом, злясь.

– Жду тебя в баре, – и, резко развернувшись на каблуках, спустилась вниз.

Последнее время меня заедает ревность, и поделать с этим я не могу ничего. Люцина всё-таки не послушала меня...

Что ж, это её проблемы, сама будет вину перед мужем чувствовать. А я уселась в кафе при гостинице, купила две чашку кофе и апельсиновый сок, и облокотилась о спинку стула.

– Вторая чашка мне? – материализовался рядом Дима.

– Ну, не мне же, – усмехнулась я, – что там за сообщник?

– Мне коллеги Зоси рассказали о неком мужчине лет под пятьдесят, – задумался Дима, – он часто приезжал к ней, они о чём-то шептались, а иногда он увозил её с работы.

– А вдруг это был просто любовник? – усомнилась я.

– Он стар и страшен, как чёрт, – засмеялся Дима, – во всяком случае, мне так сказали. Такой на роль героя-любовника мало катит.

– А с кем ты говорил? – заинтересовалась я.

– С секретаршей фирмы. Купил ей розу, девушка покраснела, растаяла, и стала докладывать сплетни.

– Розу? – прищурилась я.

– Припудрил блондинке мозг, – усмехнулся Дима, а я прикусила губу.

– И что? – промямлила я.

– Я же говорю, есть человек в возрасте, с которым её связывали какие-то подозрительные отношения. Не нравится мне это. Боюсь, она чего-то тут затеяла, за что и поплатилась.

– Не представляю, что она могла тут затеять, – вздохнула я.

– Не глупи, – улыбнулся Дима, – она криминальный эксперт, патологоанатом, вполне могла давать советы криминальным личностям.

– Советы? – не поняла я.

– Она наверняка стала отличным юристом без образования, пока работала в управлении. И знает, как можно с лёгкостью обойти закон. Я всегда говорил, что самые опасные преступники – это следователи. Они знают юридическую кухню изнутри, знают, как выпрыгнуть из мышеловки, не прищемив хвост. Короче, ты понимаешь. И я уверен, что Зося использовала полученные знания не во благо.

– Возможно, – вздохнула я, – заловить бы этого типа...

– Без проблем, – вдруг сказал Дима, – сегодня и заловим.

– Сегодня? – подскочила я.

– А что такое? – улыбнулся он, – я выяснил, что этот тип приезжал за ней раз в две недели, и сегодня тоже должен приехать.

– У меня презентация, – пояснила я.

– Это я пропустить не могу, – хмыкнул Дима, – хотя знаю, что представляют собой эти презентации.

– И что же? – вскинулась я.

– Нудное сборище, – нагло заявил он, – журналисты приходят поесть, да отхватить какой-нибудь скандальный сюжетец о восходящей звезде. Поэтому мне лучше там не появляться.

– Это почему? – я хлебнула кофе.

– Затащу тебя в уборную, а нас нащёлкают. Тебе оно надо? Скандальная слава – это хорошо, но только твой супруг вряд ли в бурный восторг придёт.

– Ну, ты и нахал! – скривилась я, – и ты что же, считаешь меня такой доступной?

– Ты недоступна для других, – хмыкнул Дима, – а в моих объятьях плавишься, как свеча. А на презентацию я всё-таки приду, так и быть, пристану к тебе потом, когда уедем оттуда.

– Держи, – воскликнула я, открывая сумку, и вынимая новенькую книгу в твёрдом переплёте, – как и обещала, тебе первому.

– А почему без автографа? – засмеялся Дима.

– Я тебе сейчас автограф на лбу поставлю! – фыркнула я, – помадой отпечаток губ.

– Лучше поставь мне отпечаток губ на другое место! – заявил Дима, а я залилась краской до корней своих тёмных волос.

– Извращенец! – буркнула я, чувствуя, как пылает лицо.

– Мне нравится, когда ты краснеешь, – засмеялся Дима, – сразу делаешься невыносимо сексуальной. У нас через три дня театр. И у меня грандиозная идея.

– Какая? – заинтересовалась я.

– Заняться сексом на балконе в театре, – заявил он.

– Чего? – оторопела я, – ты, милый, как себе это представляешь?

– Я купил ещё билеты, на завтрашний вечер, – с улыбкой заявил он, – только это не опера, а симфонический концерт. И выкупил все места на балконе. На полу нас никто не увидит.

У меня даже рот приоткрылся от изумления.

– Это что-то новенькое, – пробормотала я, – а если с соседних балконов услышат?

– Кусай меня за ухо, не услышат!

– Боюсь, ты без уха останешься, – хихикнула я, – что хоть за концерт?

– Малер. Как тебе?

– Ничего, – сдавленно пробормотала я.

– Что такое?

– Ты затейник, – я ещё сильней покраснела, – но секса в театре у меня ещё не было. Да ещё под Малера! Мало того, что беднягу признали посмертно, так ещё парочка сумасшедших

решила предаться плотским утехам под его музыку!

– Он не страдал от отсутствия славы композитора, – хмыкнул Дима, – современники его знали в качестве дирижёра. И потом, театр далеко не храм, и, хотя считается храмом искусства, но

там страсти кипят похлеще, чем грешники в котлах.

– Кто бы говорил, – буркнула я, – я-то не понаслышке знаю, что такое театр, и с чем это блюдо едят.

– Да уж, помню я стекловату в твоём костюме, и как я потом замазывал твои ссадины зелёнкой. Ну, так что?

– Фиг с тобой, – отмахнулась я, – во сколько завтра?

Договорившись устроить небольшой разврат в театре, и уяснив время, когда мне быть готовой, и, когда Диме приехать на презентацию, я бросилась домой.

Думаю, эта стерва Люцина уже там. Но, прежде, чем ехать домой, я наведалась в бутик, где купила красное платье.

Узкое, с голой спиной, шикарным декольте, на бретелях, и длиною до колен. Немного выше сбоку был небольшой, но пикантный разрез. Думаю, это идеальное платье для презентации. Можно в нём ещё и в Москве показаться.

Размышляя над этим, я села в машину, и тронулась в путь.

Голова шла кругом. Я не понимала, что упустила, где промахнулась. Кто же убийца? Я видела мужчину, который напал на меня, у него фигура молодого, движения порывистые.

А Дима уверяет, что сообщник Зоси был в возрасте. Точнее, это утверждает секретарша. А Зося?

Она, скорее всего, с кем-то связалась, с кем-то из мира криминала, а тот решил вопрос по-своему. Или Эльжбета?

То, что она воровка, я знаю точно.

Втянув и выдохнув носом воздух, я остановила джип, и забежала в ближайший магазин, чтобы купить бутылку минералки.

Народу оказалось мало, я расплатилась, свинтила крышку, и, жадно сделав несколько глотков, вышла на улицу. Опять выглянуло солнышко, после серости кажущееся немыслимо ярким и ослепительным.

Я зажмурилась, и в этот момент прямо на тротуар выехала машина, серебристый «Вольво», и на бешеной скорости поехало прямо на меня.

Я ясно видела за рулём девушку. Блондинка, на лице чёрные

очки, и я, стряхнув секундное оцепенение, одним прыжком достигла своей машины. Но «Вольво», явно желая раздавить меня, толкнуло меня в бок, и, не удержав равновесия, но и не желая сдаваться, я вцепилась руками в дворники.

Тонкими шпильками я проехалась по дверце, оставляя следы, и грохнулась на тротуар.

Вдалеке завыли сирены, «Вольво» умчался, а я осталась сидеть на тротуаре, облитая минералкой, и остатками воды промывая оцарапанные ладони.

В полицейском участке меня допросили, потом вызвали свидетеля, который запомнил номер машины, и составили протокол. А я попросила вызвать инспектора Хансена, того, который занимается делом Зофьи.

Ему я ещё раз пересказала недавние события, и мы отправились к нему в участок, где он выяснил, кому принадлежала машина.

Ответ меня почему-то не удивил. Эльжбете Павляковской.

– Отправляйтесь пока домой, – сказал инспектор, – а мы разберёмся.

И каково же было моё изумление, когда я увидела у дома Беаты пресловутую машину.

Осторожно, ещё не зная, как реагировать, я набрала номер инспектора, детально объяснила ему суть дела, и, убрав телефон в сумочку, присела около машины на корточки.

На дверце виднелся свежий след от царапин, явно полученный от моих туфлей.

Я встала на ноги, присмотрелась к дворникам, которые были изрядно покорёжены, и хмыкнула.

Наглость Эльжбеты не знает границ! Или она решила, что прикончила меня? Приехала Беату утешать, которая подружку потеряла? Вот двуличная сучка!

Я нервно вытащила из кармана сигареты, зажигалку, и, закурив, посмотрела на окна дома.

Вот вам и тихая, спокойная Дания. Мягкий климат, меланхоличная рыбалка, отсутствие преступности, а так же скука... Как же! Не дождётесь!

Н-да, думаю, инспектор Хансен меня долго теперь не забудет!

Швырнув недокуренную сигарету в урну, я решительным шагом пошла в дом. Захлопнула дверь, и, не скидывая сапог и пальто, прошла на террасу, откуда слышались голоса.